Текст книги "Игра в исцеление"
Автор книги: Александра Соколова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
С Кесси мы были похожи немногими, но очень важными деталями. Во-первых, мы умеем думать о последствиях наперед, во-вторых, мы с легкостью можем признать свои поражения и ошибки, и в-третьих, мы всегда стараемся все держать в себе. Я бы сказала, что последнее – семейная черта. Хоть раньше мы и делились различными переживаниями, но они были поверхностными, а до глубоких доходили крайне редко. Тот же пример с поцелуем Кесси и парня Ти (об этом я узнала только из школьных сплетен), или операция отца (он скрывал ее от нас больше месяца, боясь навести излишнюю панику), или история с сокращением мамы (салон, в котором она работала, закрыли, и три недели она искала нужную вакансию, чтобы не огорчать нас), и, конечно, тот случай в школе с моим учителем истории (старый маразматик невзлюбил меня и каждый день искал повод унизить). Но я знаю, что различные тайны рано или поздно открывались. Нет, мы доверяем друг другу, просто иногда хочется быть сильной и решить все самой, а потом наслаждаться похвалой с ноткой укора.
Но сейчас мне кажется, что я не справляюсь. У отца есть я, он всегда может высказать все, он это знает. Но сколько бы я не любила своего папу, я не могу просто взять и открыть ему всю свою душу. Отчасти потому, что со вчерашнего дня слез для откровений у меня почти не осталось, и больше потому, что отца окончательно добьют мои истерики. Не надо быть психологом, чтобы понимать это. Мы с папой сейчас будто ходим по тонкому канату: если один оступится, второй сможет подстраховать, но если оступятся двое, то беды не избежать. Поэтому сейчас не время драматических сцен, и вряд ли оно вообще хоть когда-нибудь наступит. Я толком не знаю, нужен ли мне совет или требуется серьезная помощь, слова поддержки или похвала моей силе, но я точно уверена, что до приезда Кесси или выздоровления мамы нельзя вешать нос и впадать в депрессию.
С такими мыслями я и дошла до Центрального парка. В памяти вновь засияла картина травли Бетти. Я зашла туда, куда мышонок убежала от меня после возврата кошелька. Небольшая тропинка вела в сторону Восточной школы, так что благодаря парку можно было сократить путь и избежать лишней траты времени. Но сейчас здесь не было школьников, зато мам с колясками и старичков я увидела гораздо больше, чем за время, пока шла сюда. Мне нравился этот парк. В жаркую погоду огромные деревья скрывали от зноя, а в дождливую спасали от ливня. Кроме того, тут росли прекрасные розы, лилии и еще много различных цветов. Кустарников было много, и они всегда были хорошо пострижены, скамейки красились три или четыре раза в год, а тропинка тщательно подметалась каждый день. В плане Центрального парка Стогвурд всегда соблюдал чистоту, понимая, что те отчаявшиеся, решившие побывать тут, первым делом должны увидеть это потрясающее место, а уже потом вонючие канализации, полуразрушенные дома и заброшенные детские сады.
Как и ожидалось, люди вновь встречали меня вопросительными, боязливыми и сочувствующими взглядами. Сначала я хотела развернуться и направиться обратно, но потом до меня дошло, что сейчас мне это и нужно. Звучит странно, но мне необходимо побыть на виду, чтобы заполнить разум всеми этими людьми и тем самым избавиться от собственных навязчивых мыслей. Да, пусть лучше я буду думать о тридцатилетней домохозяйке с огромными синяками под глазами и обвисшей грудью, шепчущей, глядя на меня, своей ровеснице – полной даме с красными щеками и вторым подбородком, чем я еще раз вспомню слезы отца и свою собственную истерику.
Неторопливыми шагами я дошла до середины парка. Здесь тропинка разделялась: одна также продолжала идти прямо, другая вела налево и делала круг через весь парк, возвращая в самое начало. Сначала я решила пойти налево и вернуться, но неожиданно почувствовала слабость в ногах. Голова снова начала кружиться, я решила присесть на одну из лавочек, находившихся справа от меня. Я видела, что на ее краю уже кто-то сидел, но, так как я чувствовала себя будто на карусели, не разглядела его, и просто опустилась на другой край скамейки. Когда, немного придя в себя, я все-таки разглядела таинственного незнакомца, мое удивление достигло пика. Это был тот самый парень из той самой группы, благодаря которой мисс Одли уже неделю не посещает меня. Его имя я вспомнила сразу, как и бездушный и однотонный голос, с которым он рассказывал про убийство своей матери. Нормальные люди в лучшем случае должны держаться от него подальше, но сейчас, сидя на лавочке с зажжённой сигаретой, в темных джинсах и светлой футболке, с таким спокойным и безразличным взглядом, он казался мне обычным подростком. Мэтью не поворачивал голову в мою сторону, ни один его мускул не дрогнул, и я уверена, он даже не обратил внимание на то, что пару минут назад на его лавочке появился гость. Не знаю, узнал ли он меня, но я вцепилась в него взглядом. В голове не укладывалось, что я смогла вот так просто встретить кого-то из группы психов-неудачников.
Но Стогвурд – не мегаполис, и встретить я могла кого угодно, сегодня жребий пал на этого русоволосого парня. То, что он тоже, как и я, не ходит в школу, меня не удивило: сомневаюсь, что в учебных заведениях есть место для таких как Бетти, Кэролин и Мэтью. Но все же мышонок пересиливает себя в этом плане, а рыжеволосая – наркоманка, ее появление в классе грозит скандалом со стороны родителей, беспокоящихся за собственных чад. Мэтью, вероятнее всего, отказался от школы сам. Не могу объяснить, как я пришла к подобному выводу, но в этом я была уверена. Как и в том, что последнее место, где я могла встретить этого парня с каменным лицом, был Центральный парк Стогвурда. Я думала, что такие, как он, целыми днями сидят дома, закрывшись к себе, как это делала и я. Оказалось, я ошиблась. Пока я размышляла над этим, Мэтью успел докурить свою сигарету и затушил ее о край лавки. Следом он достал из красной пачки «Мальборо» вторую и быстро, как робот, засунул ее в рот, поп-прежнему игнорируя мое присутствие, хотя ему все же пришлось повернуться в мою сторону, нащупывая в кармане зажигалку.
Лавочка, на которой мы сидели, находилась в стороне от прочих. Ее прикрывали деревья, и из-за этого она еще больше выглядела особняком. Те, кому посчастливилось быть тут впервые, прохаживаясь по тропинке, с которой я сошла, чтобы сесть, могли и попросту не заметить нашу скамейку. Однако эта скрытность нисколько не остановила мамашу с коляской, подошедшею прямо к нам. Женщина укоризненно смотрела на Мэтью и его сигарету. На меня же она не обратила никакого внимания, что меня даже обрадовало.
– Молодой человек, настоятельно прошу вас бросить сигарету, здесь общественное место и мой ребенок не должен дышать подобной грязью, – ее голос настолько зазвенел в моих ушах, что на середине фразы я недовольно зажала одно ухо.
Эта женщина была уже в возрасте, и видно, что ребенок у нее не первый, поэтому она привыкла к подобным конфликтам. Одета она была как-то слишком тепло (длинная серая кофта с начесом и безразмерные вельветовые штаны), а когда говорила, то каждые пять секунд заглядывала в розовую коляску, боясь за свое чадо. Мэтью тем временем продолжал курить. Он смотрел прямо, а так как прилежная мать стояла буквально в нескольких шагах от него, загородив весь обзор, потому что была довольно полной, то следовало бы подумать, что смотрит парень на нее. Но его привычная черта смотреть прямо, но в то же время как бы сквозь предметы, до того взбудоражило бедную женщину, что от накатившего возмущения она раскрыла рот. Зубы у нее были кривые и желтоватые, и от этого ситуация показалась мне еще более комичной. Мэтью было на нее абсолютно плевать, я знала, что он докурит свою сигарету, и если надо, то возьмет следующую. А эта мамаша, не раз отчитывающая молодежь и не готовая к такому сопротивлению, очень скоро закипит, как чайник на плите. От этого я невольно фыркнула. Взгляд дамы тут же переметнулся в мою сторону сначала с удивлением, а потом с ужасом, который я еще не видела. Но и к этому я была готова. В отличие от Мэтью, я смотрела прямо на нее, не моргая, до тех пор, пока мамаша не вцепилась в свою коляску и быстро удалилась. Но перед этим я отчетливо услышала слово «психи», и вся эта история стала для меня вдвойне забавной. Уж лучше пусть меня будут считать психом, чем я стану одной из таких назойливых женщин, видевших свое счастье только в отрыжке любимого ребенка.
Я и не заметила, как губы начали расплываться в улыбке. А когда я повернула голову в сторону Мэтью, то даже вздрогнула от неожиданности: он в упор смотрел на меня. Причем смотрел не так, как на ту мамашу, а именно смотрел, как обычные люди глядят на своего собеседника. Только вот беседы у нас никакой и не было. Не могу сказать, что его взгляд был заинтересован мной, но он все же был. И это меня приободрило. Я подумала о том, что встречи и вправду бывают не случайны, потому что сейчас мне нужен был такой человек, как Мэтью. Он не будет ничего спрашивать, ничего отвечать и задавать какие-то вопросы. Да, ему все равно на то, что происходит у меня, но гораздо важнее то, что он готов и будет слушать меня, пускай даже на следующий день он вряд ли вспомнит мою пустую болтовню. А мне и не нужно, чтобы кто-то вспоминал. Казалось бы, нет ничего проще, чем взять и выбросить из памяти ненужный материал, но только почему миллионы людей до сих пор помнят свою первую несчастную любовь, первый неудачный сексуальный опыт, первые месячные и прочую ерунду…
До меня больше минуты доходило то, что последнюю фразу, воспроизведённую в моем сознание, я воспроизвела и в речи. От этого мне стало не по себе. Я не хотела начинать этот пустой и никому не нужный диалог, чтобы сразу показаться сумасшедшей, каковой меня и считает большая часть города. Чтобы оценить всю катастрофичность эпизода, я осторожно повернула голову в сторону парня. Мэтью сидел так же, как и до появления той мамаши, и продолжал вдыхать сигаретный дым. Я с облегчением вздохнула. Да, заинтересованности в нем, как во мне на уроках физики, но в тоже время он, пожалуй, первый, кто не считает меня помешанной. Даже собственный отец… Нет, лучше не думать об этом.
Я, не отрываясь, смотрела на Мэтью. Сколько можно курить? Легкие объявят тебе третью мировую, если так продолжится.
Да, он действительно красивый. Ресницы пышнее, чем у Кесси, да и губы ничего… Он, наверное, хороший спортсмен, раз может похвастаться такими мускулами. Интересно, чем он занимался? Баскетбол или футбол? Или, может, ему по душе плавание.
У него наверняка были опекуны, благодаря которым он не пошел ко дну. Каждому из нас порой нужен человек, который поможет сделать все взамен своих собственных интересов…
И в какой период моей жизни меня вдруг так сильно начали интересовать люди? Всегда. Да, до аварии с Кесси я много изучала и сопоставляла. Получился некий урок жизненной психологии. Я смотрела на поведение знакомых и незнакомых в различных ситуациях, анализировала их ошибки и противоречивое мнение, предполагала возможные последствия. У меня не было записей, в основном все держалось на жестком диске в голове, поэтому никто не мог упрекнуть меня в занятии не по годам. Возможно, в моем возрасте и вправду не стоит забивать себе голову таким, но благодаря людям, на которых я глазела каждый день, мне удалось узнать многие особенностей разных полов и возрастов. Я решила, как буду поступать в той или иной ситуации, пережитой наблюдаемыми, и скорее всего поэтому у меня до сих пор нет настоящих друзей.
После тех ужасных событий я забыла о своем увлечении. Мне не хватает Кесси, и прочие занятия, в которых принимала участие и она, стали невыносимыми без ее присутствия. Но только не с Мэтью, да и если поразмыслить, с еще двумя неудачниками. По сути, если бы не они, мне так и пришлось каждую неделю выносить пустые разговоры мисс Одли. Хуже того, что у всякого «лечения» есть финальная стадия, и, в конце концов, если мое состояние, по мнению врачей, не изменится, то даже страшно подумать о следующем этапе. Но разве это не абсурдно – быть благодарной подросткам с поломанной жизнью?
Несмотря на свою пламенную речь в голове, я пока не решилась сказать и пары слов вслух. На секунду мне показалось, что Мэтью, уже давно докурив сигарету и бросив ее остатки под ноги, ждет именно меня, но это была лишь эгоистичная секунда, которая вмиг закончилась. Говорить я решилась ради себя, но тут встает новый вопрос – о чем говорить? Так сразу рассказать об отце, который вчера плакал навзрыд, или о том, как он напивается, или о том, что Кесси непозволительно долго не отвечает мне, или о матери… Нет, это слишком. Есть вещи, которые тяжело произнести вслух, даже если ты сидишь один в пустой комнате, с заколоченными окнами и пуленепробиваемыми стенами. Эта непосильная боль передается через голос и зависает в воздухе настолько, что тебе самому в итоге становится трудно дышать. Конечный итог всегда один и тот же: ты начинаешь задыхаться от собственных мыслей и слов.
– Я подбородок разбила, – слова вылетели сами собой, но я решила, что это даже к лучшему. – Вот так просто взяла и.…упала. Точнее, поскользнулась и ударилась. Вообще-то я обычно редко падаю, у меня даже шрамов никаких нет. Этот, похоже, будет первым. Так странно, что наша жизнь сведена к минимуму, но нам и этого мало – люди пытаются еще больше ускорить свою смерть такими нелепыми вещами, что если бог и вправду существует, то непременно заливается громоздким смехом от такого номера.
Я не ждала какой-либо реакции от Мэтью, что было правильно. В этот момент я будто говорила сама с собой, но все же прекрасно понимая, что парень рядом, и слушает меня. Наверняка, очень скоро я буду вспоминать этот опыт со стыдом, но сейчас мне настолько все равно, что начинает казаться, будто так и должно быть. Да, мне больно, обидно и неприятно, но причина этому – не накаченный парень с пачкой сигарет и безразличным видом, что в какой-то степени не может не радовать.
– Та противная тетя, которая пыталась призвать твою совесть и вызвать стыд – мне никогда такие не нравились. – продолжила я, скрещивая руки на груди. – Конечно, с одной стороны она права, ведь в парке и вправду запрещено курить и все дела, но в этой ситуации я почему-то за тебя. Может потому, что мы подростки и должны быть солидарны, а может и потому, что весь город считает нас чокнутыми…Хотя, тебя нет. Пусть будет не такие, как все. Да, люди считают нас не такими, как они, в этом и наша и их проблема. Эти противные взгляды и чрезмерная опека… И после всего этого они действительно ждут благодарности? Пусть засунут ее себе куда подальше, вот что я думаю.
Даже в таком состоянии я поняла, что наговорила лишнего. Лишнего даже для Мэтью, который не выражал ничего так же, как пять, десять и пятнадцать минут назад. Но мне по-настоящему стало неловко за свои слова. Я не хочу, чтобы и он считал меня сумасшедшей, веь это далеко не так. Люди осуждают меня за живую сестру, за то, что я говорю о ней и не хочу мириться с их мнением. А я хочу, чтобы хоть кто-то поверил мне и моим словам, пусть даже Мэтью, Кэролин или Бетти, которых тоже осуждают. Да, мы абсолютно разные, но так или иначе мы застряли на одной лодке, поэтому я начну с них. Они поверят, все поверят мне, а когда приедет Кесс, все сразу закроют недовольные рты и будут сомневаться уже в своей нормальности.
Шорох возвращает меня в реальность. Мэтью, держа в зубах очередную сигарету, но пока не зажигая ее, встал с лавки и, не оборачиваясь, направляется туда, откуда пришла я сама. Я хотела последовать за ним, но тут же столкнулась с мыслью, что это будет выглядеть как преследование. Поэтому я решила еще немного посидеть и, сделав круг через другие вороты парка, отправиться домой. Не могу сказать, что мне сильно полегчало и проблемы остались в прошлом. Но теперь у меня появилась цель – доказать миру свою правоту и воскресить Кесси в глазах неверующих. Дома придется делать вид, что все хорошо и вчера ничего не было. На улице придется делать вид, что я также занимаюсь обыденными делами, как и все, в группе неудачников придется притвориться, что мне безумно интересно и я выздоравливаю. Немного скверно, но пока это лучший вариант для нас всех.
Глава 8
– Я хочу, чтобы каждый из вас, начиная с завтрашнего дня, записывал сюда наиболее яркие и запоминающиеся моменты жизни, а еще то, что вас чаще все беспокоит, раздражает, радует, заставляет двигаться дальше, – воодушевленный голос миссис Хенс никак не соответствовал ее цели, которую она ставила перед собой и, что меня больше всего огорчало, перед нами.
Мой второй субботний вечер начинается с группы антисоциальных личностей под предводительством женщины с огромными морщинами на лице и жировыми складками на теле. Я специально вышла из дома пораньше, чтобы прийти не последней, но какого же было мое удивление, когда я, заходя в сомнительный зал бывшего детского сада за полчаса до начала промывания мозгов, обнаружила извечную троицу на своих местах. Если бы не тот самый первый вечер, когда я видела их, разбредающийся по разным паршивым уголкам нашего города, можно было подумать, что они ходят вместе или их привозит специальная машина с пометкой "секретно". Кажется, будто все это время, пока меня не было, эти психи только и делали, что обсуждали меня и мою "умершую" сестру, а, услышав шаги, замолкли, сделав каменные лица. Чтобы никого не отвлекать, я старалась как можно тише сесть за свой стул. По правде говоря, никому я и не мешала, так как они ничем и не занимались: Кэролин что-то печатала в своем айфоне, Бетти оглаживала свое шерстяное платье, а Мэтью смотрел в одну точку с непроницательным взглядом. Естественно, моя скрытность не осталась без внимания рыжеволосой. Увидев то, как я тихо опускаюсь на стул, плавно кладя рюкзак на пол, она фыркнула и расплылась в злорадной ухмылке.
– У нас уже есть один мышонок, ты опоздала, подруга. Как делишки у сестры?
В ее фразах сарказма было больше, чем во всех группах поддержки с бесполезными собраниями и разговорами. Худощавые ноги Кэролин украшали темные колготки и кожаное мини-платье, которое сидело в обтяг. Как всегда, тонны косметики и красные губы – пожалуй, она была красивой, если смыть половину ее макияжа. Краем глаза я оценивающим взглядом посмотрела на остальных: Мэтью был в тех же джинсах, которые я видела на нем в парке, плюс к этому добавилась серая майка. Но мое внимание больше привлекла вещь, скомканная на его стуле: фиолетовая куртка с белыми рукавами и застежками. Я сразу ее узнала: в нашей школе такие всегда носят спортсмены, дабы выделиться из толпы и показать весь свой пафос и важность команды. Такую носил самый первый парень Кесси, носил и Томас, а Брюс, ее последний бойфренд в школе, однажды сказал, что качки носят свою униформу для того, чтобы не потерять себе подобных, ведь не всегда же удается поймать бейсбольным мяч перчаткой. На это сестра лишь фыркнула, а я рассмеялась. И тогда, заметя наш смех, сдалась и она. В то время, несмотря ни на что, мы продолжали смеяться.
Так значит, я была права, предположив еще в парке, что он спортсмен. У меня все больше складывалось впечатление, что этого парня, несмотря на его проблемы, ждут в школе и команде, в отличие от меня или мышонка Бетти. Последняя сидела, по обеим сторонам держась за стул руками, с отведенными глазами к стене. Кроме ужасно теплого платья на ней была не менее теплая и старчески-длинная серая кофта, больше похожая на шаль. Закончив свой осмотр, краем глаза я поймала на себе презрительный взгляд Кэролин, уставившуюся на мои темные джинсы бойфренды и укороченную темную толстовку с капюшоном. Встретив мои глаза, она громко фыркнула и открыла рот для очередного, как только одной ей тут казалось, остроумного комментария. Но меня спасли оживленные шаги и скорое появление запыхавшейся миссис Хенс с каким-то белым пакетом. Вот тут и началось настоящее веселье.
Закончив формальности и объяснив суть нашей очередной терапии, женщина, все еще стараясь отдышаться, начала раздавать нам наши будущие компроматы. На самом деле это были никакие не блокноты, а тетради на кольцах с твердыми обложками. Эта женщина не промах, видно, что она продумала все заранее. Твердая обложка для сохранения подобающего вида и раздвижные кольца для вставки новой бумаги, которая, наверняка, у миссис Хенс тоже имелась. Все бы ничего, но картину довершали рисунки животных на обложках тетрадей. Такие обычно можно встретить у детей в детском саду или у тех, кто только начинает постигать азы образования. Кэролин досталась антилопа на фоне какого-то пустыря, Мэтью – волк, поднявший свою морду к ярко-желтой луне, Бетти разглядывала белоснежного зайца на светлом снегу, а мне посчастливилось увидеть сокола на вершине горы. Пока миссис Хенс вспомнила о ручках и начала их раздавать, на секунду мне показалось, что моя птица словно пытается оторваться от бренной земли, но по каким-то причинам не может. И вообще, кто изображает сокола не в его стихии? Наверное, рядом с ним смело могла расположиться и я.
– Что думаете, ребята? – миссис Хенс, натянув широкую улыбку, выжидающе просверлила каждого из нас взглядом.
– Очень символично, – я не удержалась от комментария, за что и получила немедленную кару.
– О, Вэлери, тебе по душе такая терапия, да?
– Вообще-то я не…
– Отлично, тогда нашу следующую встречу начнем с описания твоего рассказа. Ты ведь не против, правда?
– Я…
– Вот и чудесно. А теперь…
Если бы миссис Хенс работала в дорогом ресторане, то все ее клиенты съедали как минимум среднюю стоимость от всего заведения. Наверное, на курсах, где обучают таких, как она и мисс Одли, постоянно говорят о проявлении инициативы с их стороны. Одно неправильное предложение – и в следующую субботу я уже стану жертвой психологического анализа. Да и что мне писать, я просто сижу дома, по четвергам записываю видео для Кесси, ем пирог нашей соседки и тщетно пытаюсь контролировать алкоголизм отца. Моя жизнь сейчас не блещет оптимизмом и выздоровлением, который так хотят увидеть все, кроме, пожалуй, меня самой.
– Итак, а теперь переходим к домашнему заданию, на которое вам отводилось две неделе, – миссис Хенс наконец-то заняла свое место на стуле. Когда-нибудь он ее не выдержит.
Рыжеволосая тяжело вздохнула, мышонок вздрогнула, даже мистер безэмоциональность поправил свою куртку. Такая реакция на последнюю фразу нашей мучительницы не осталась без моего внимания, поэтому мне стало слишком интересно для того, кто собирался абстрагироваться от этих неудачников. Но так или иначе, мне предстоит сидеть тут со всеми, и я была рада, что две недели назад обо мне никто не знал.
– Итак, Кэролин, – женщина обратилась к рыжеволосой. – Как тебе группа поддержка для нар… для людей с такой же проблемой, как у тебя?
Эта фальшивая деликатность миссис Хенс довольно сильно подействовала на Кэролин: она уронила свой мобильник, а когда вновь подняла голову, на ее лице отразились боль и гнев. Не знаю, что сильнее заставило ее злиться: оговорка с наркоманкой или причисление к себе подобным, но вскоре она приняла самый невозмутимый вид с привычной ядовитой улыбкой красных губ.
– Да, миссис Хенс, – ответила рыжеволосая. – Я была там.
Кэролин старательно повысила голос на последней фразе, дабы уверить всех, что совершила настоящий подвиг, хотя наша надзирательница спрашивала вовсе не об этом. Это понимали все, а лучше всех рыжеволосая, которая только и ждала следующего вопроса миссис Хенс. И очень скоро он последовал, что не могло не развеселить Кэролин, которая, как мне показалась, входила во вкус. По ее сверкающим ледяным глазам я поняла, что она намеревается выкинуть что-то, не относящееся к сегодняшнему тренингу.
– Поначалу я думала, что мне надеть, – ухмыляясь, начала она. – Я думала, там типа будут отбросы, которые кололись несколько лет, а то и больше, и вряд ли у них есть деньги на нормальные шмотки. Я хотела слиться, ведь не всегда же быть самой красивой, но потом осознала, что это было для меня большой проблемой, ведь вся моя одежда была идеально красивой, поэтому я…
– Кэролин, я прошу тебя, давай перейдем ближе к проблеме… – миссис Хенс сняла очки в знак нетерпеливости и посмотрела на маленькие наручные часы.
– Но миссис Хенс, вы же говорили, что в наших рассказах важна каждая деталь! – рыжеволосая по-актерски развела руками. – А кто знает, может подборка моей одежды поможет нашей Бетт-с, которая одевается хуже престарелых нариков.
– Довольно, – лицо надзирательницы стало серьезным.
– Так вот, – поняв, что эта схватка осталась за ней, Кэролин продолжила свой рассказ, – я надела обычные черные джинсы и розовую кофту с небольшим вырезом, и пошла покорять наркош. На самом деле там ужасно скучно, миссис Хенс. Около двух часов я сидела с ходячими мертвецами. Они были похож на зомби, которым типа удалось влиться в массы. Сначала я хотела свалить, послушав пару историй, но потом меня заинтересовал один молодой парень в черной толстовке, который выглядел так же, как и я – здоровым, и мне пришлось просидеть гребанных два часа ради этого красавчика. Каждый рассказывал такие отвратительные истории, что к концу этого ада я думала о том, чтобы выйти и проблеваться. Кстати про это: один наркоша, видно, недавно сошедший с героина, рассказал, как однажды купил наркотики у другого поставщика, и его организм их не переварил, в итоге он заблевал всю квартиру родителей и даже собаку. Мне стало мерзко, а потом смешно, но по щенячьим взглядам остальных я поняла, что ржать здесь не стоит, а то еще закидают меня своими использованными шприцами, которые наверняка кто-то из тех чудиков хранит как напоминание о былых днях. Черт, знали бы вы, какие они уроды. Но, продолжая историю с тем парнем, который оказался типа куратором из какого-то медицинского центра, я хочу сказать вам, миссис Хенс, что вы поставили меня в неловкое положение, указав в моих данных год рождения. Из-за этого он так вежливо отказался от…
– Кэролин, тебе необходимо научиться контролировать речь… и себя в том числе, – миссис Хенс резко махнула рукой в знак того, что рассказ рыжеволосой закончен. – Ты же понимаешь, что суть таких групп, как наша, или той, в которой была ты, не сидеть и смеяться над историями, которые кажутся тебе глупыми и ненужными, а понять их ошибки и сделать собственные выводы о своих. То, что они пережили....
– Но я этого не переживала, – Кэролин лениво растягивала фразы, взгляд абсолютно ничего не выражал, будто ее слова были заготовлены заранее и все шло по плану. – Я слетела с этого дела, и единственное, что мне хочется, это просто не посещать такие тупые группы. Вы же знаете, любезная миссис Хенс, я завязала.
Дабы подтвердить свои слова, Кэролин закатила рукава своего платья и демонстративно вытянула руки вперед. Так как мы сидели близко друг к другу, я смогла разглядеть небольшие бледно-фиолетовые ранки на сгибе, но невооруженным взглядом они были практически не заметны. Следов от новых уколов не обнаружилось. Пока миссис Хенс, видно, больше довольная руками Кэролин, чем ей самой, вежливо говорила о важности подобных групп, я не отводила взгляда от рыжеволосой. У нее слишком гладкая история для бывшего наркомана. Мне всегда казалось, что суть реабилитации именно в том, что человек должен страдать, прежде чем стать хотя бы наполовину тем, кем он являлся. А история рыжеволосой такая идеальная потому, что она до сих пор наркоманка, которой пока удалось обмануть всех. Почти всех.
Мы с Кэролин встретились взглядами. На секунду она стала серьезной, и тогда в моей голове возникло одно-единственное слово – нога. А рыжеволосая будто услышала мои мысли и стала смотреть с некой опаской. Мы продолжали играть в гляделки до тех пор, пока голос миссис Хенс не развеял чары.
– … и таким образом должны поступать мы все, вне зависимости от желания и полученного результата. Так, давайте дальше, – ее взгляд остановился на единственном парне. – Мэтью, как прошла игра стогвурдских «львов»?
Итак, этот парень с туманным взглядом и никотиновой зависимостью определенно бывший спортсмен. «Львы» – так называют только футбольную команду старшей школы Восточного Стогвурда. У них всегда было много славы, они часто побеждали и ездили по разным городам. Но больше года от них нет вестей. И благодаря Мэтью я поняла, почему это случилось.
– Они проиграли, – ледяной голос парня заставил съежиться.
Повисла пауза. Неудивительно, что миссис Хенс выглядит такой уставшей: специалисту, как она, уверенность должны придавать пациенты, идущие на поправку. Однако по нам вряд ли можно сказать, что это осуществимая цель.
– Неужели тебе не было досадно, что твоя команда, которая дала тебя так много, проиграла? – миссис Хенс из последних сил старалась выудить из Мэтью хоть какие-то эмоции. – Те мальчики, которые играли, это ведь твои друзья. Неужели тебе не хотелось вновь оказаться с ними на одном поле?
– Мне было все равно, – отрезал парень.
– Но тебе ведь хотелось вновь почувствовать эту атмосферу игры, ощутить себя капитаном и помочь выиграть? – миссис Хенс продолжала свой допрос, благодаря которому я открывала все больше и больше вещей о самом молчаливом парне во всем Стогвурде.
– Оставьте его, дорогая миссис Хенс, у спортсменов те еще тараканы в голове, – Кэролин закинула ногу на ногу и, как ни в чем не бывало, продолжила свой монолог, который, по всей видимости, казался ей важным. – Помню, год назад мне приглянулся один из «львов». Загорелый, высокий, накаченный брюнет, его звали… да неважно. И что вы думаете? Оказалось, что этот брутальный мальчик подставляет свою загорелую задницу для других высоких и накаченных мальчиков. Сначала я не поверила, а потом типа охренела, и в итоге…
– Кэролин, тебе напомнить о самом первом правиле, которое должны соблюдать все присутствующие? – миссис Хенс теряла контроль: она резко, насколько это возможно в ее возрасте и весе, встала со своего стула и начала расхаживать, испепеляя не только рыжеволосую, но и всех нас злобным взглядом. Ее грудь опускалась и поднималась ежесекундно, будто ей было трудно дышать.
– Тебе напомнить, Кэролин, что твои выходки здесь могут обернуться клиникой? – надзирательница повысила голос, отчего он был похож на нервный визг свиньи, но забавным это никому не показалось. Эта женщина для нас кукловод, в ее власти испортить наши жизни, и она это понимает. Это понимают и Мэтью, и Бетти, а больше всех понимает Кэролин, которая прямо сейчас сидит с открытым ртом и ошарашенным взглядом. Ей грозит наркологическая клиника, и явно она не горит желанием сидеть там, есть спортивную еду и общаться с такими же, как она. Поэтому, если она обладает хоть малой долей разума, она должна сделать выводы.
