Текст книги "Шах и Мат. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Александра Топазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА 5
АЛИНА
У меня начинается паника, я изо всех сил пытаюсь ее подавить, этот мужчина смотрит прямо на меня, мне в глаза. Он, красив, даже очень, мужественной холодной красотой, совсем не такой, как Тим. Крепкого спортивного телосложения, такие сильные властные руки, так прижимает к себе. Я вся дрожу, как школьниц забыв обо всем на свете, мне так страшно. Белая рубашка расстегнута, обнажает крепкое мужское тело, запах дорогого парфюма въедается в кожу, мне становится не по себе. Он убьет нас, попросту скормит собакам и все. Фраза о моей беременности его точно не останавливает.
– Да что ты, – усмехается он, обнажая идеально ровные белые зубы. – А ко мне полезли от отчаяния, чтобы памперсами закупиться?
Сердце отбивает удары все сильнее и сильнее. Я дергаюсь, но мне не вырваться из его сильных рук, и я это прекрасно понимаю.
– Не трогайте его, пожалуйста. Это я виновата.
Сама не знаю, зачем это говорю, ведь он бросил меня, подставил, угрожал тюрьмой, а я, как дура. Глаза мужчины скользят по мне, он как-то странно смотрит и усмехается.
– Он за тебя так не побоялся, когда бросил и побежал. Ну что ж.
Крепко хватает за руку и тащит, я нервно кусаю губы. Что, со мной будет, что будет с нами… Тащит к лестнице, распахивает дверь какой-то кладовки и швыряет словно вещь, я, не удержавшись, падаю и ударяюсь о бетонный пол.
– Полежи здесь красавица подумай, а я пока твоего милого с женщинами научу обращаться, – усмехнулся он.
Я не успела даже дернуться, как дверь захлопнулась. Я осталась в небольшом помещении типа кладовой, оно отапливалось, и не было холодным, но холод шел изнутри. Мне было очень страшно, я встала, держась за живот, и прижалась к стене. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.
* * *
АЛАН
Я сжал руки в кулаки, направляясь в подвал. Мне было плевать на эту пристройку, и даже что они полезли ко мне, какая-то непонятная злость, как она его защищала, а этот ублюдок взял беременную жену, или кем она ему была, на дело. Я ненавидел таких мужиков, это были не мужики, а тряпки, я их даже за мужиков не считал. Спускаюсь вниз по лестнице, толкаю ногой дверь, на стуле с разбитым лицом и фонарем под глазом сидит он. Рядом двое моих парней. С ненавистью и презрением смотрю на ублюдка. Он испуганно смотрит на меня, я опираюсь о стену и закуриваю. Подлая мразь… Ну ничего, я сейчас научу тебя, как обращаться с женщинами.
– Ты знаешь кто я? – нарочито медленно спрашиваю его я глядя ему в глаза.
Он судорожно кивает, один из парней бьет его прямо в челюсть, второй придерживает, чтобы не свалился, а я в этот момент вспоминаю ее большие глаза и фразу, что она беременна.
– Зачем беременную на дело взял? – я выпускаю дым.
Из его губы течет кровь, в глазах самая настоящая паника, точно природа ошиблась, пара лишних деталей и вышла бы красивая девочка, а тут мужик, хотя его так назвать трудно. Одно презрение к нему.
– Я не хотел, так вышло, у нас денег совсем нет, – лепечет он.
Я отшвыриваю окурок к его ногам и подхожу ближе.
– Так заработай. Зачем ребенок тогда, раз семью обеспечить не можешь?
– Это все она, – поднимает он на меня голубые глаза. – Она, Алинка придумала. Я ничего не знал. Отпустите.
У меня на секунду темнеет в глазах, я вырос совсем в другое время, у нас непринято было прятаться за бабу. Да и вообще в любое время непринято. Даже Валет не такое дерьмо, повеса, гуляка, но не такой.
– Уверен в своих словах, что она тебя подбила? – еле сдерживая ярость, спрашиваю я.
Дурачок испуганно кивает, а я размахиваюсь и бью его так, что он падает вместе со стулом, может быть я и пощадил, но эти слова про нее точно его погубили. Да, меня называют Зверь. Я полностью оправдываю это, но звери они разумнее в чем-то даже людей. Самку свою до последнего защищать будут и детенышей никогда не бросят, в беде не оставят и в обиду не дадут.
– Тащите его к собакам, – равнодушно отвечаю.
Парни начинают его поднимать, а он начинает орать, как телка. Я разворачиваюсь и иду к двери, надеюсь, мои собаки не отравятся его гнилью.
* * *
Я поднимаюсь наверх, иду к двери и, взявшись за ручку, достаю ключи. В голове столько мыслей. Простит ли меня, когда-либо его ребенок? Я об этом не узнаю, но такой отец ублюдок ему точно не нужен. Захожу и вижу ее, она стоит, прижавшись к стене, такая хрупкая, испуганная, по щекам текут слезы. Закрываю за собой дверь и продолжаю ей любоваться, она прекрасна, это могу сказать без преувеличения. Я красивее баб еще не встречал, а их у меня было вагон и маленькая тележка.
– Где он? – одними губами спрашивает она.
Подхожу к ней ближе, она даже с места не сдвигается.
– Как тебя зовут? – подхожу к ней вплотную.
Хочется быть ближе, сам не понимаю почему, пахнет она как-то по-особенному, никак все. Не дорогими духами, а именно какой-то свежестью, чем-то непонятным. Но запах такой притягательный, как и глаза, хоть и заплаканные, но не менее красивые.
– Алина.
– Я Алан, – представляюсь я и продолжаю ей любоваться, как мальчишка. Дебил, злюсь сам на себя. Уже давно не мальчик, баб столько имею, могу любую самую красивую позволить себе, а тут воровка какая-то и все крышу снесло. Не могу оторваться от нее, словно пацан. Злюсь еще сильнее и грубо хватаю ее за руку.
– Будешь делать, как я скажу, иначе вслед за любимым пойдешь.
В ее глазах отражается ужас, а я в этот момент себя ненавижу. Она же беременна, нахрена я это ей сказал. Тяну ее за руку к двери, вывожу и веду в гостиную, у нее рука такая теплая и кожа нежная. Гаспаров все прекрати. Ты просто хочешь ее трахнуть, это все не серьезно.
– Села.
Алина послушно садится, а я беру вискарь и сажусь рядом, на ее красивом лице сейчас нет никаких эмоций, кроме отчаяния.
– Муж он твой, или кто?
Она поворачивает голову ко мне, какая же она красавица, этот взгляд, он любого мужчину с ума сведет, что она нашла в этом придурке? Хочу придвинуть ее к себе ближе, касаться ее кожи, зарыться в ее волосы. Хочу любить ее до утра не отпускать от себя, слышать ее стоны… Решительно трясу головой. Какого хрена вообще со мной происходит? Да что со мной твою мать.
– Там это. Собаки то что не дожрали. Куда девать?
Появившийся охранник Костя, как нельзя кстати. Алина с секунду смотрит мне в глаза, а потом без сознания съезжает с дивана, я еле успеваю ее подхватить и поднимаю на руки… Твою же мать, только бы с ней и ребенком ничего не случилось после заявления этого идиота. Внимательно смотрю на ее, запястье и вижу родинки узором, они мне что-то очень напоминают. Такие я видел только у одного человека, но это невозможно, этого просто не может быть…
Кладу ее на диван и жестом приказываю идиоту убраться, не нахожу ничего умнее, как прикладываю виски к ее носу, чуть-чуть залив. Она резко дергается и садится, я удерживаю ее.
– Все. Тихо.
– Вы что его собакам скормили? – в голосе такое отчаяние, что я ощущаю себя монстром. Я никогда не врал, ни себе, ни блатным на сходках и разборках, никому, а тут смотря в ее огромные глаза, просто понимал: иначе нельзя, я не могу первый раз сказать правду.
Присаживаюсь подле нее на корточки и беру за подбородок.
– Конечно, нет. Он сбежал.
Иначе я не могу, может когда-то я и пожалею о свих словах, но точно не сейчас…
ГЛАВА 6
АЛИНА
У меня внутри все переворачивается. Я смотрю в его глаза, они, как лед. Такие же холодные, не выражают ничего кроме чего-то звериного. Мне до ужаса страшно. Какие собаки? Что с Тимом? Его рука соскальзывает с подбородка, он отпускает, по телу волна мурашек. Я отодвигаюсь, мне тяжело дышать.
– Он сбежал, как трус, бросил тебя.
Я почему-то не верю, хотя он смотрит мне прямо в глаза.
– Он не мог, – одними губами шепчу я. – Я вам не верю.
Алан приподнимается с корточек, выжидательно смотрит на меня, взгляд такой пронзительный. Меня всю трясет от него. На меня так никогда не влияли мужчины раньше.
– Мог. Алина. Еще как мог. Если мужчина берет беременную женщину с собой на дело, он все может.
Я отодвигаюсь, поджимаю ноги и кладу руку на живот, меня всю трясет. Он скользит по мне равнодушным взглядом, а потом его взгляд задерживается на мне, на моих глазах.
– Какой срок у тебя, Алина?
В том, как он произносит мое имя Алина, звучит что-то странное, что-то безрассудное. Я вся сжимаюсь.
– Два месяца.
Вру, сама не знаю, но ему вру, сама не зная зачем.
Он прицокивает языком, а смотрю на его сильные мускулистые руки. Неужели он не врет и Тим и вправду сбежал? Внутри образуется пустота, мрачная и холодная. Становится очень страшно. Что будет дальше… Как хорошо, что мы не успели ничего украсть.
– Вы убьете меня? – внезапно спрашиваю я, поднимая на него голову.
Он усмехается, в его холодных глазах что-то мелькает.
– А ты, как сама думаешь?
Я замираю, я не знаю, как мне думать.
– А родители твои где?
Отпивает виски и выжидающе смотрит на меня.
– Мы давно не общаемся. Как отчим из дома выгнал.
Алан прищуривает глаза.
– А отец?
Я пожимаю плечами.
– Я не знаю его, вроде его убили.
Он молчит и смотрит на меня, от его молчания еще хуже. Все сжимается внутри. Я не понимаю, что со мной, страх нарастает с каждой секундой.
– Плохо тебе, – внезапно произносит он и ставит виски на стол. – Вставай.
Я с трудом поднимаюсь, за себя не боюсь, больше за ребенка.
– Пойдем.
Тянет меня за руку, наши руки соприкасаются и меня словно бьет током, я не могу поверить, что вообще такое испытала. Отшатываюсь и смотрю на него. Красивый мужественный мужчина, сильный. В нем есть что-то особенное, не то, что в слащавом Тиме, который в итоге меня еще и бросил.
– Пошли, – голос властный грубый, заставляет непроизвольно подчиняться.
Хватает меня за запястье и тащит, у меня все сжимается вновь. Твою же мать, что с нами будет, со мной и ребенком…
* * *
АЛАН
Член пульсирует, встает словно каменный. Вот никогда не хотел так бабу, как ее. Аж крышу сносит, вроде она не девчонка, взгляд умный, взрослый. Ей далеко не двадцать, да и не двадцать пять, по глазам старше, хотя и выглядит так, что у гея на нее встанет. В моей жизни много женщин было и есть, но вот чтобы так не было. Подумать только, какая-то воровка, а я так ее хочу. Тяну за собой, мысленно ненавидя ее пляжного пуделя, что за мужик… А она по ходу его любит. Завожу в одну из комнат и закрываю дверь. Сука… У нее такой испуг в глазах, еще и ребенок от другого. Жадно всматриваюсь в ее красивое лицо. Я даже Наташу так не хотел. Девчонка прижимается к двери, такого страха я еще не видел.
– Ты че, зассала? – быть приветливым не получается. – Вот кровать, ложись спать. На окнах решетки, внизу собаки. Сбежать попытаешься – не пожалею. Иди.
Она испуганно кивает, на ватных ногах идет к кровати, я любуюсь изгибами ее тела. Как она вообще могла дать такому ублюдку? А он не растерялся, бросил ее. Какая-то непонятная злость накатывает все сильнее. Мужик должен быть сильнее женщины, а он на нее все валить начал, а она наоборот, защищала его.
Алина садится на кровать и смотрит в стену. Я не двигаюсь с места. Желание овладеть ей сейчас, несмотря на ее беременность, становится лишь сильнее. Судорожно втягиваю воздух. Какого черта Гаспаров? У тебя столько женщин, а ты на эту воровку смотришь. Ведь могу трахнуть, но что-то сдерживает. Телефон звонит в кармане брюк, достаю и вижу номер Майкла.
– Да.
Трубка едва не падает из рук, на том конце рыдает его жена, машину моего лучшего друга вместе с ним и охраной, расстреляли час назад.
– Еду, – коротко бросаю я и положив телефон, смотрю на нее.
Наши взгляды сталкиваются, я не знаю, что со мной. Мы с ним с детства, с самого детства, сидели тоже вместе, все вместе, а сейчас его нет. Никто не хлопнет по плечу, не с кем выпить коньяк и вообще. Все кончено. Телефон хрустит в руках, нервно сжимаю зубы. Его больше нет… Еще одного близкого мне человека нет. Просто нет…
– Что-то случилось? – внезапно тихо, спрашивает она.
Я отхожу к двери, случилось… Да случилось… С яростью ударяю кулаком в стенку, да так, что сыпется штукатурка, Алина закрывает лицо руками, а я теряю над собой полностью контроль. Подхожу к ней, рывком поднимаю с кровати и смотрю в глаза. Она вся дрожит.
– Откуда у тебя на запястье эти родинки?
Хватаю ее за тонкую руку. Она дергается, но я не отпускаю, мне рвет крышу. Смотрю на этот узор и понимаю, что такие я видел у Акелы, только у этой твари, сломавшей всю мою семью.
– Я не знаю, – едва не заикается она.
– Не ври мне сука.
Даю ей оглушительную пощечину. Она едва не падает, я удерживаю ее и замираю, с ее глаз текут слезы.
– Пожалуйста, не надо.
Мое сердце бешено стучит, ненавижу мужиков, которые бью баб, а сам это сейчас сделал. Урод… Мысленно считаю до десяти и смотрю на ее губы, такие пухлые, красивые. Знаю, что не сдержусь. Прижимаю ее к себе и яростно, словно голодный зверь, впиваюсь в них. В ее губы, твою мать… Она особенная, не такая, как все. Не могу. Взрослый мужик, а теряю голову на секунду. Губы такие мягкие нежные… Особенные… Я окончательно теряю над собой контроль, как она резко вырывается и дает мне по щеке. Я замираю, со злостью смотрю на нее. Девчонка отходит от меня, сжимая кулачки.
– Не смейте меня трогать. Лучше сразу убейте, – шепчет она.
Я грубо выругиваюсь и, как пацан кидаюсь к двери, хлопая ей. Чертова сука… Дотрагиваюсь до щеки, она еще пожалеет, что сделала это. Очень сильно пожалеет… Так, что сама будет умолять меня трахнуть, умолять, но вот только пощады не будет… Это могу ей пообещать.
ГЛАВА 7
АЛИНА
Меня всю трясет, хватаюсь за горящую щеку, он с такой ненавистью на меня смотрит. Я сама не ожидала от себя, что ударю его, но себя трогать никому не позволю, никогда. Хватит, итак столько унижений вытерпела, больше никому не позволю себя трогать. Тим столько унижал… Тим. Где он, что он с ним сделал? К горлу подкатывает ком, я отодвигаюсь еще дальше, этот монстр сужает глаза.
– Только дернись отсюда хоть куда. Собакам скормлю и не пожалею. С тобой позже разберусь.
Разворачивается и выходит. Я остаюсь одна, меня всю трясет, прижимаю ладони к горящим щекам, сажусь на кровать и чувствую, как по щекам, текут слезы. Что со мной будет дальше? Нужно бежать, бежать… Он, правда, скормит меня собакам и ребенка. Прикладываю руку к животу. А нужен ли он мне? Зачем? Меня либо посадят, либо убьют. Как он будет расти без меня? Нужно делать аборт, нужно немедленно. Ложусь на кровать, поджимаю ноги, нет так нельзя, что я за монстр бесчеловечная… Нельзя так говорить про ребенка, детей убивать нельзя. Один аборт я уже сделала и сейчас судом забеременела, не смогу, хватит больше. Я должна родить, должна стать матерью. Ведь ребенок нужен в первую очередь женщине, она мать, надеюсь я никогда не стану такой матерью, как моя. Самый настоящий монстр, чудовище, сука… Ненавижу ее. Бросила меня, вытолкала руками отчима, не узнала за все это время, как я живу, что со мной… Сотрясаюсь в беззвучных рыданиях, сама себе говорю: Алина так нельзя. Ты же сильная. Хватит реветь, ты не одна, ты должна спасти ребенка, своего будущего ребенка…
* * *
АЛАН
Больно? Не то слово… Когда ты теряешь близких тебе людей, тебе словно вырывают сердце. Вырывают часть тебя, и ты не знаешь, как жить дальше. Я итак потерял всех, брата, любимую женщину, сейчас еще лишился и друга. Я сижу за овальным столом, напротив Марина – его жена, точнее уже вдова. Она рыдает, не выпускает из тонких пальцев, украшенных кольцами пальцев, коньяк и сигарету. На красивом лице размазана тушь, ее всю трясет.
– Я не верю, – шепчет она. – Слышишь Алан, не верю, что его нет. Что мне сказать детям?
Я молчу, сжимаю руку, хрущу пальцами. У людей, которые скрывают все чувства, за маской безразличия, все свои чувства, они самые сильные. Просто люди эти самые сильные. Они не впадают в панику, не крушат мебель, хотя очень хочется. Просто переживают всю боль в себе, все терпят и носят в себе. Боль… Сильное слово, оно ломает изнутри, оно убивает, но не дает сломаться до конца, оно словно подталкивает куда-то, вперед…
– Я найду того, кто его заказал, – кручу в руках бокал с коньяком.
Вспоминаю все, как вместе росли, зону, всегда вместе. А теперь его нет, нет еще одного того, кому я был нужен, даже самому сильному порой нужно быть необходимо кому-то быть нужным.
– Алан.
Марина роняет голову на стол, я смотрю на ее белокурые рассыпанные волосы и немного завидую ей, она умеет плакать, а я нет. Я держу все внутри, лишь сжимаю бокал так, что он едва не трескается, отпиваю до дна. Вот и все… Я пережил еще одну смерть, еще одного, того кто значил для меня что-то. Больше кроме Ани у меня не осталось никого, кроме Ани. Ставлю бокал, подхожу к Марине, кладу ей руки на плече и чувствую, как она вся дрожит. Она только что потеряла любимого человека, когда-то я тоже потерял так Наташу. Прошло столько лет, а я не забыл ее. Я до сих пор помню, что со мной было, когда я узнал то, что больше нет смысла моей жизни, той, ради которой готов был на все – больше нет, и уже никогда не будет.
* * *
Пустота, накрывает все сильнее. Еду сам за рулем, отпустил охрану. Хочу побыть один. Когда-то этот город мне был так дорог, мы росли тут пацанами, мы выживали, а потом… Потом все пошло наперекосяк, до сих пор помню ее глаза, когда меня принимали менты. Ее глаза… Любила? Наверное. У нее не было выбора, хотя выбор есть всегда, но как ни крути, она стала женой моего старшего брата. Простил ли я? Скорее да, чем нет, ведь в погоне за лучшей жизнью, за деньгами, мы порой забываем о том, что мы нужны близким нам людям не за деньги, а за то, что, мы просто есть. За то, что у нас есть возможность быть рядом с тем, кому мы так нужны. Подъезжаю к дому, выхожу из машины и иду в сторону гаража. У него стоят двое охранников.
– Оклемался? – равнодушно спрашиваю я.
Один из парней кивает. Толкаю дверь ногой и вхожу внутрь. Зрелище конечно не для слабонервных, не спорю. Красавчик без руки, весь в крови, но живой, местный лепила постарался. При виде меня, его глаза выражают такой ужас, что я усмехаюсь.
– Ну что ты такой ублюдок? – встаю напротив и закуриваю. – Вот молодой пацан, а остался без руки. Самому-то как?
Он нервно сглатывает.
– Слушай, ты такого Френсиса знаешь? Думаю, слышал, если не хочешь второй руки лишиться, знаю, говорить можешь? А то собачки проголодались, они у меня нервные.
Тот кивает. Красавчик… Ни грамма мужественности. Почему-то в подсознании сравниваю их. Ее образ… Представляю их вместе, и меня сразу же передергивает. Она и он… Это чмо…
– Так что, мне повторить вопрос?
Красавчик отрицательно мотает головой.
– Знаю. Отпустите меня.
Я усмехаюсь.
– А ее можно себе оставить?
На его лице что-то мелькает, то что вызывает у меня отвращение.
– Да. Только меня отпустите.
Я с презрением смотрю на него. Вот это чмо… Хочется не то что собакам его скормить, а руки с ногами ему повырывать.
– Она же беременна.
Тот молчит, а я сплевываю и иду к двери, сжимая кулаки, ну ничего, я на тебе еще отыграюсь тварь.
АЛИНА
* * *
Я как в бреду, меня всю трясет, прижимаю коленки к груди и тут же отпускаю ноги. Нельзя, внутри меня зарождение новой жизни. Закрываю глаза, прокручиваю всю свою жизнь, и почему-то понимаю, что думаю о нем. Ни о, Тиме с которым прожила, делила кровать, еду, а о нем, об этом Звере. Сильный резкий мужчина… Не похожий на других, литые мышцы, волевое мужественное лицо. Внизу живота что-то тянет, я сама не понимаю, что это. Истома? Да что с тобой Алина? Он убил Тима или сделал с ним что-то еще похуже, ведь он не мог сбежать, не мог… Резкий толчок двери и я закрываю глаза. Страшно, становится невыносимо страшно, но я делаю вид, что сплю. Я должна, я не слабая, а наоборот я сильная.
– Можешь не притворяться. У спящих людей совсем другое дыхание.
Резко открываю глаза, он стоит рядом. Под белой рубашкой идеально перекатываются мышцы, я стараюсь не смотреть на них, смотрю в лицо. В лунном свете, оно кажется еще мужественнее.
– Что вы хотите? – одними губами спрашиваю я. – Ментам меня сдать?
Он заливается смехом, в уголках глаз закладываются морщины, но это его совсем не портит, наоборот, придает силы и шарма. Делает пару шагов ко мне, садится на кровать, я пытаюсь отползти, но своей сильной рукой, он удерживает меня. По телу словно раздается взрыв, я никогда не испытывала таких ощущений. Дожила до 29 лет и не познала. Ощущаю себя героиней дешевого романа, а он так смотрит на меня. Меня бьет током…
– Алина. Извини, что ударил. Не хотел.
Я во все глаза смотрю на него, они у него ледяные, словно стальные.
– Вы тоже простите.
Он усмехается.
– Меня Алан зовут. Прекрати выкать. Не настолько тебя и старше.
Я молчу, мне страшно сказать ему хоть слово, я пытаюсь сосредоточиться на мыслях о Тиме, но почему-то в голове лишь он. Какая же я предательница… А если он сейчас в беде?
– О нем думаешь? – усмехается Алан. – Не трогал я его. Сбежал твой кавалер. О ребенке лучше подумай.
Я приподнимаюсь на локтях, смотрю в его волевое лицо.
– Тебе-то какая разница до моего ребенка? Может я вообще аборт решила сделать? Тебе то что.
С секунду он смотрит на меня, на его лице ходят желваки, я осознаю, что ляпнула, не подумав, сама себя ненавижу за эти слова. Какой аборт? Что я несу. Это же мой ребенок. Что со мной вообще? Зачем я это говорю?
– Еще раз, – грубо хватает меня и притягивает к себе. – Еще раз, я услышу от тебя эти слова. Ты навсегда меня от себя отвернешь. Поняла? Не смей даже думать об этом идиотка. Тупая.
Отталкивает меня и встает, в его глазах столько презрения, что я сама себя ненавижу. Зачем я это вообще сказала? Для чего? Я, правда, идиотка.
– Я был о тебе лучшего мнения, Алина. Спи. Завтра поговорим.
Идет к двери, а я закрываю лицо руками, я сама о себе была лучшего мнения, я сама не ожидала от себя такого. Приди в себя Алина, приди в себя…
* * *
АЛАН
Аборт… Вот дура… В этот момент, хочу убить ее. Так от себя отвернуть. Ненавижу это слово, детей нельзя убивать. Выхожу и прижимаюсь к стене. Майкл, эта парочка, столько событий за вечер… Сука… Еще она со своим абортом… А почему мне не все равно? Почему? Кто она такая? Выброшу ее сейчас на улицу и все. И забуду, как и звали, пусть аборт, пусть что хочет делает. Ударяю кулаком в стену. Почти рассвет, а мне не до сна. Столько всего… Достаю сигарету, иду на балкон и смотрю на то, как начинает светать. Моего друга больше нет, нет… Как и всей мое семьи… Из-за одного ублюдка, я найду его, хоть из-под земли достану, но найду. Майкл… Он ведь так любил свою жизнь…
Затягиваюсь и оборачиваюсь, сзади стоит она, волосы всклокочены, лицо заплаканное, смотрит на меня.
– Кто разрешал тебе выходить из комнаты? – жестко спрашиваю я.
Она молча подходит ближе, злость к ней нарастает все сильнее. Аборт она собралась делать…
– Я хотела сказать, что никогда так не сделаю, – тихо произносит она. – Сама не знаю зачем тебе это сказала.
– Уже сказала и отвернула меня от себя. Вали на все четыре стороны. Я с теми, кто детей убивает, не общаюсь.
Отворачиваюсь от нее, сам не понимаю, почему так злюсь. Ведь это же не мой ребенок, мне-то какое дело до нее? Слышу за спиной ее дыхание, скашиваю на нее глаза.
– От отчаяния сказала. Хотя… Я думаю тебе неинтересно, что у меня в голове, я уже отвернула. Прости.
Разворачивается, я остаюсь на месте и ловлю себя первый раз в жизни на мысли, что хочу сорваться, догнать, схватить за плечи. Развернуть и посмотреть в глаза. Глупая дура, обычно за маской безразличия скрываются самые сильные чувства и не всегда стоит верить словам, если бы сделала тогда точно отвернула, а сейчас…
– Стоять.
Она замирает, я отшвыриваю сигарету и подхожу к ней. Длинные ресницы так дрожат. Хоть ей и 29, а она напоминает ребенка. А я ведь вправду не знаю, что у нее в душе, мне же наплевать. Почему мне не должно быть не наплевать? Мы так близко друг к другу, я смотрю на нее, на ее черные волосы, разметавшиеся по плечам, пухлые губы, идеальные изгибы совершенного тела. Она прекрасна… В ней есть что-то особенное, что не отпускает, что с первой секунды притягивает.
– Не смей так говорить про аборт и словами такими раскидываться, поняла?
Хватаю ее за тонкое запястье, знаю, что делаю ей больно, но хочу, чтобы ей было больно от своих слов.
– Я не сделаю так. Это мой последний шанс. Просто, мне страшно, что я за мать буду. Он сбежал.
Усмехаюсь.
– Невелика потеря. Поверь. Из него правильный отец бы не получился. Главное, какой матерью станешь ты.
Она кивает, я ослабляю хватку и внезапно притягиваю ее к себе. Так смотрит на меня, а я на нее. Как идиот, злюсь на себя, но ее губы твою мать… Это что-то… Хватаю ее за затылок, властно запрокидываю голову девчонки и впиваюсь в губы. Они словно нектар, сильнее прижимаю к себе, хочу почувствовать ее, хочу раствориться в ней. Этот дебил ее не достоин, несмотря на ее слова, она совершенна, она сильная, очень сильная девочка, но я ее сломаю. Именно ее сломаю. Сам не понимаю, зачем мне это нужно, вокруг столько женщин… Но хочу ее, лишь ее. Хочу сломать, подчинить себе и заставить побыть слабой, рядом со мной, посмотреть какая она слабая, как она может измениться, сможет ли она быть девчонкой, той которую хочу… Внутри что-то екает, целую еще с большей страстью, в груди все давит. Я ее не отпущу, не сейчас, а может вообще никогда, от себя, ни на шаг, но она пока еще это не знает, но я уже так решил…