Текст книги "Мышонок (СИ)"
Автор книги: Александра Плен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Грибов в лесу уже не было, но орехи и полезные травы еще можно было найти. Через неделю мы собрали в замке все, что еще оставалось в деревне съестного и ценного в домах, что не украли или не сожгли бандиты. Но как бы я не была не сведуща в управлении хозяйством, даже я понимала, что три мешка картошки, несколько ведер лука, две курицы и старая тощая коза, случайно потерявшаяся в лесу и на днях обнаруженная, не спасут от голода тридцать человек...
Но самое страшное было даже не это. Самое страшно для меня заключалось в том, что я стала для этих несчастных женщин надеждой, лучом света во тьме. Они беспрекословно мне подчинялись, тощей малолетней девчонке. Ловили каждое мое слово, смотрели на меня как на икону. Мой незамутненный оптимизм, бьющая ключом энергия привлекала взгляды и сердца всех в замке. Теперь мне было жгуче стыдно за свою истерику, за свою слабость в дни приезда сюда. Потому что они, эти женщины пережили гораздо более тяжелое время, насилие, смерть близкий, страх за своих детей... А я... просто маленькая избалованная дурочка, убежавшая из дома. Поэтому, ночью, в своей спальне, когда все улеглись спать, я встала на колени перед маленьким образком и пообещала себе, богу, всем людям, которые сейчас меня окружали, что я в лепешку расшибусь, но ни один человек не умрет, пока я здесь, ни от голода, ни от бандитов. Что ни один ребенок не будет страдать, ни одна женщина не подвергнется насилию и бесчестью. Я дала себе слово и мне стало легче, у меня появилась цель.
В подвалах еще оставались остатки запасов соли и сахара, и Марта предложила сварить из оставшихся фруктов (мы собирали даже самые гнилые и побитые ягоды) варенье. Вдова, с двумя маленькими детьми, она мне помогала грамотными женскими советами. Последний недели осени мы тщательно готовились к зиме – перешивали платья, утепляли нижний этаж замка, конопатили окна, перетаскивали вниз в банкетный зал кровати, стулья, мелкую мебель. Запас дров был большой, но я решила экономить и зимой топить один, максимум два камина, так как камины были огромные и для обогрева такого большого помещения требовалось много дров. А зимы, как рассказывал мне управляющий, были здесь холодные и долгие. Поэтому спать мы будем все вместе в одной комнате, в главном зале, где топился камин.
Несколько раз мы спешно поднимали мост, завидев вдали подозрительные группы людей. Пока нас не трогали, или считали, что после той банды у нас уже ничего не осталось, то ли завидев неприступный замок, не хотели связываться с осадой. Мародеры ограничивались грабежом деревни, выгребая из домов все, что там еще оставалось... Двое мальчишек десяти и восьми лет постоянно дежурили на стенах, по периметру оббегая замок, и сразу же сообщая нам о всех странных людях, появлявшихся на дороге.
Как я с Мартой не распределяла наши запасы, дольше месяца нам не продержаться, даже если посадить всех на самый скудный паек. И тут я вспомнила о своем арбалете.
Отговаривали все... Больше всего управляющий и Марта. Опасно, вокруг рыскают банды, если окружат десять человек, куда вы со своим арбалетом... Но я пообещала, что далеко в лес заходить не буду, и при малейшей опасности развернусь и понесусь назад со всех ног, точнее копыт. А мой Карт самый быстрый конь на всем белом свете. Тем более, что пару дней назад я в кабинете графа обнаружила подзорную трубу и теперь мальчишки сражались за обладание правом, наблюдать за окрестностями вокруг замка, глядя в нее.
С огромной осторожностью я выезжала из дома, одевшись в свою «мальчишескую» одежду. Штаны, рубашка, теплая куртка графа, найденная в его комнате, сапоги (правда с двумя носками). Я была похожа на чучело, но не переживала за внешность, если встречу мародеров, авось испугаются...
В первый свой коротенький выезд (я трусила как перепуганный заяц, постоянно держа замок в пределах видимости) я привезла пару ворон и дикого голубя. Осторожно вытаскивала арбалетные стрелы, что бы не дай бог не потерять ни одну (кто же мне их здесь будет вытачивать?). На радостях мы устроили пир – густой наваристый суп из голубиного мяса и картошки с луком. Жизнь, определенно налаживалась.
Ударили морозы, мы все теперь спали все в банкетном зале, рядом с кухней. Кровати разместили по периметру комнаты, мужчин в количестве целых двух человек определили в дальний угол за ширму, мне, как графине, отгородили шкафами небольшой закуток. В центре поставили круглый большой стол, стянули стулья, кресла, кушетки. Вечерами, после скудного ужина, я читала книги, что бы хоть как то отвлечь детей и взрослых от нашего полуголодного существования. Библиотека графа осталась почти вся цела, что несомненно радовало. В основном я читала приключенческие истории и сказки, с обязательными свадьбой и «жили долго и счастливо» в конце.
Днем мы боролись за существование, пытались хоть как то наскрести на обед и ужин. Запасы варенья и овощей еще не трогали, оставили на крайний случай. Козу тоже не резали, пока она доилась, берегли как величайшую ценность – у нас были маленькие дети, которым просто необходимо было молоко.
Темнело рано, вечерами при свете камина, женщины перешивали одежду, чинили белье, одеяла. Я же занималась с детьми постарше. Учила их цифрам, читать и писать... Маленькие ждали своей очереди на вечернюю сказку. Потом, после ужина все рассаживались кружком вокруг меня и слушали, затаив дыхание о смелых рыцарях, прекрасных принцессах, великих подвигах, драконах в пещерах.
-А ты принцесса? – однажды спросила меня Мари, дочь Марты.
-Нет, – засмеялась я, – какая же я принцесса? Принцессы белокурые и красивые, с длинными пышными волосами и голубыми глазами...
-Нет, – твердо заявила девочка, – я точно знаю, что ты самая прекрасная принцесса на свете.
Слезы выступили у меня на глазах... Я ласково погладила ее по белокурым волосикам.
-Солнышко, ты больше похожа на принцессу, чем я, – прошептала девочке.
Каждый раз, выезжая на очередную вылазку в лес, я молилась всем богам на свете, чтобы никого не встретить. Иногда мне везло с добычей, иногда не очень. Почти каждый день я привозила хоть одну, но птицу или небольшую зверушку. Но чем холоднее становилось, тем тяжелее было увидеть хоть что-то живое в лесу. «Скоро перейдем на полевых мышей», – смеялась я... Птицы попрятались, зайцы были слишком быстры для меня. Лучшей добычей были вороны и голуби. Но и их становилось меньше и меньше. Приходилось забираться дальше вглубь леса, отчаянно трясясь и пугаясь каждого шороха.
Иногда с высокой замковой башни мы замечали далекий дым пожарищ, бушующих на севере. Где то там шла война, гибли люди, горел лес, боль и ужас поселились на земле. Мы были отрезаны от остального мира высокой крепостной стеной. Время как будто застыло, ни новостей, ни плохих, ни хороших, ни радостей, ни горя. Мы не знали, кто побеждает в этой войне, и что нас ждет в будущем, может враг уже захватил столицу?..
Снег белым покрывалом укрыл долину вокруг замка. Теперь она просматривалась на несколько миль вокруг. С деревьев облетели последние листья и лес стоял притихший и настороженный, грозно топорщась голыми острыми ветками.
Мы уже давно и основательно голодали. Наш завтрак состоял из горячего травяного настоя и ложи варенья. На обед готовили то, что удавалось подстрелить мне. Но голубь или ворона в супе на двадцать двух взрослых человек и десятерых детей было катастрофически мало. То немногое молоко, которое давала наша пожилая гуляка-коза шло детям, так же им шло мясо и картошка из супа, взрослые же ограничивались бульоном. Я сама всегда была тощая и тонкая в кости, но сейчас превратилась почти в скелет. Оказалось у меня были большие серые глаза, на худом треугольном лице они выделялись огромными темными провалами. «Ну зато корсет сейчас мне не нужен. Талию и так можно обхватить двумя руками» – веселилась я... Больше всего, конечно было жаль детей. Они не взрослые, они не понимали, почему у них болят животики и кружится голова. Мари смотрела на меня круглыми глазенками и просила хлеба. Ночью, пытаясь заснуть, я прикусывала наволочку зубами, чтобы не завыть в голос, слыша тоненький слабый детский плачь.
Терять было нечего. Мы смогли бы еще продержаться не более нескольких недель, а зима только-только приближалась к середине. Я решила уходить в лес глубже. После исследования востока и запада, пришло время отправиться на юг.
Выехала я рано утром, ели забрезжил рассвет. Было ужасно холодно. Арбалет болтался на боку, и был всегда под рукой, вдруг увижу птичку или белку. Сейчас мы не брезговали даже крысами... Антонио я приказала наблюдать за южным трактом и зажечь на замковой стене костер, если вдруг увидит опасность...
Наверное боги в этот день были благосклонны и услышали мои отчаянные молитвы...
Вскоре я увидела оленьи следы. Я часто ездила с папой на охоту и разбиралась в отпечатках копыт. Олень был один и достаточно большим, чтобы я вспыхнула от безумной радости. Такого количества мяса нам хватит на месяц. Я уже представляла себе сочащийся соком окорок на нашем столе и живот свело судорогой. Карта я оставила, привязав к дереву, дальше я шла очень осторожно и тихо, боясь спугнуть добычу... Когда я увидела оленя на небольшой полянке, я остолбенела. Он был прекрасен. Крупный самец, с лоснящейся медовым золотом шкурой, красивыми витыми рогами. Он как будто вышел из сказки, гордо стоя на белоснежном покрывале, красуясь передо мной. Я подняла арбалет и прицелилась. Нужно попасть в глаз. Только так можно было мгновенно и наповал убить такого крупного зверя. Я мысленно заставляла себя спустить курок и не могла пошевелить пальцем. С одной стороны я просто физически не могла погубить такую волшебную красоту. Лишить мир этого чуда, сильного грациозного представителя дикой природы. С другой меня ждали голодные дети, женщины, люди, за которых я теперь отвечаю... Олень, как будто ждал моего решения, неподвижно замерев на краю поляны.
Когда через час меня нашел Антонио, придя из замка по моим следам и приведя Карта, я сидела возле остывающей туши оленя, гладя его рога и захлебывалась от рыданий. Антонио молча привязал тушу к Карту, поднял меня за локоть и мы медленно побрели домой.
Я так и не смогла проглотить ни кусочка оленины. Но мой трофей существенно отодвинул угрозу голода почти на месяц.
Однажды утром, я уже выезжала на охоту когда увидела показавшийся из леса отряд. Я тут же повернула назад и приказала поднять мост. Кликнула Антонио. Когда группа мужчин приблизилась на достаточное расстояние, Антонио разглядел лицо главаря банды, которая грабила замок осенью. «Опять решили поживиться» – злобно пробормотал управляющий.
-Нет, теперь они здесь ничего не получат, – твердо заявила я.
Бандиты подошли к воротам. Через щелку я наблюдала за разношерстным отрядом... Человек двадцать мужчин верхом на лошадях, кто в форме, со срезанными нашивками, кто в простой одежде. Грубые, обветренные лица, нахмуренные, злые, озабоченные.
-Открывайте, – проорал темноволосый крупный мужчина, – мы кое-что забыли у вас, надо бы забрать.
-Идите прочь, – громко ответил Антонио через ворота, – вы уже все, что могли забрали.
Я обернулась, перепуганные женщины высыпали во двор, бледные лица, круглые от страха глаза, плачущие дети. «Я ни за что не открою ворота», – уверенно сказала я, «перестаньте трястись, они не войдут в замок».
-Ну как же, неужели ваши милые женщины не скучают по настоящим мужчинам? – расхохотался главарь, – мы могли бы опять неплохо их отвлечь от одиночества.
Я не выдержала и мигом взлетела на крепостную стену.
-Я, графиня Лайони, приказываю вам убраться с моей земли, иначе вы пожалеете, – звонким от напряжения голосом крикнула я.
-Кто-кто? – обидно засмеялся мужчина, – этот невзрачный воробушек графиня? Откуда ты взялась, девочка? В прошлый раз тебя не было.
-Вы слышали мои слова, убирайтесь по хорошему, в замке ничего ценного уже не осталось, вы все унесли еще в прошлый раз, – меня потряхивало от нервного возбуждения.
-Ну почему же не осталось? А ласковые женщины?, – голос был издевательским.
-Если не уйдете, я перестреляю вас всех сверху, – и подняла арбалет, показывая его.
-Хватит, развлеклись и будет, – вдруг резко прокричал мужчина. – открывай ворота, девчонка, а не то когда я сам войду в замок, я уже не буду таким добрым, как в прошлый раз. Очень хочется попробовать графиню, а то прошлая была несколько старовата, на мой вкус, – добавил он.
Понятно. Им просто нужно где-то перезимовать, и лучшего места, чем мой дом они придумать не смогли...Значит не уйдут по хорошему... Я прицелилась и пустила стрелу, насквозь прошив предплечье мужчины. Пока убивать людей я не была готова...
-Ах ты, су..., – заорал главарь.
-Если вы не уберетесь из моих земель, я не буду столь милосердна, и перебью вас сверху как крыс, – срывающимся голосом крикнула я... Откуда им знать, арбалетных стрел у меня осталось всего десять, на всех бандитов точно не хватит...
Мужчина, зажимая рукой плечо, развернул коня и громко матерясь отъехал от замка. За ним потянулась и вся компания... Мы внимательно наблюдали за их перемещениями, оставаясь на стене почти до вечера, трясясь от холода и страха. Бандиты со злости подожгли пару домов. Жалко, конечно, но люди дороже. Мы организовали ночное дежурство на стене, хоть я и предполагала, что стена такой высоты, без соответствующего снаряжения неприступна (а у бандитов его не было точно), все-равно кое-какие опасения были. Банда оставалась в нашей деревне три дня. Но так как ни еды, ни одежды, ни мало-мальски приличных одеял и матрацев там давно не было, задерживаться в холодных, пустых домах мужчины не захотели. Обматерив нас снизу и пообещав еще вернуться и поквитаться, главарь убрался из долины искать более теплого приема. Мы не выходили за ворота еще неделю, закрывшись в замке и сидя тихо, как мышки. Слава богу, что оленина еще не кончилась, с едой пока было нормально, а колодец во дворе замка давал достаточно воды.
После этого события, я поняла одну вещь, стрелять в людей я тоже могу. И если будет нужно убить человека – смогу и это.
Тяжелая зима подходила к концу. Я по прежнему выезжала на охоту, рыская голодным взглядом по окрестностям, привозя то куропатку, то белку, то мешочек орехов. Бог хранил меня, или то были молитвы наших женщин и детей, каждое утро провожавших меня испуганными глазами на промысел. Мы выжили, а это самое главное... Правда моя маленькая свита была похожа больше на приведения, чем на нормальных людей. Я видя похудевшую изможденную Марту часто смеялась «Нам и затягивать корсет не нужно, мы и так шикарно изящны и стройны!»
В конце зимы мы решили уже не сильно экономить и решили проредить запасы варенья, отметив таким образом приход весны. Я пошла в кладовую за джемом, когда увидела в дальнем коридоре Сару, хрупкую угловатую девушку, нашу лучшую портниху. Она испуганно озираясь, поднималась по винтовой лестнице, ведущей в башню в восточном крыле замка. Я, тихо и незаметно последовала за ней. Хорошо, что Сара за собой не закрыла дверь на замок, потому, что зайдя в круглую комнату на башне, я увидела открытое окно и девушку, стоящую на подоконнике. Не думая, на одних инстинктах, я отчаянно прыгнула к ней и ухватила за край платья. Сара уже была наполовину высунутая из окна и балансировала на карнизе, не решаясь сорваться вниз... Я сильно обхватила ее за талию, втаскивая внутрь и упала на пол. Некоторое время я просто тупо лежала, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя от пережитого шока.
-А теперь рассказывай, – прохрипела я.
Сара оказалась беременной. Причем отца ребенка она не знала, так как их, в течении двух дней, было пятеро, тех, кто насиловал ее той поздней осенью. Теперь я жалела, что не перестреляла хотя бы часть тех бандитов, когда была такая возможность... Сара рыдала, что теперь ее обесчещенную, с ребенком неизвестно от кого, никто не возьмет замуж, и все будут тыкать в нее пальцем и обзывать падшей женщиной.
-Замолчи, – грозно сказала я, – обещаю, что выгоню из замка любого, кто хоть мельком косо на тебя посмотрит. Ты не в чем не виновата. И ребенок не виноват. Все, кто находятся в моем доме, дадут мне клятву молчать. А чужим скажем, что твой муж погиб на войне, оставив тебя вдовой. И попробуй только еще раз вытворить что-то подобное – прибью сама. – напоследок грубо заявила я.
Я в тот же вечер поговорила с женщинами, с каждой отдельно. Они все поклялись молчать, так как не только Сара подверглась насилию. Я сказала, что все, что было тогда, нужно забыть и выбросить как ненужный хлам из памяти, и жить дальше. И только от них зависит, какая это будет жизнь.
Снег потихоньку таял, неуверенно и медленно. Весна то наступала днем, растапливая лед и то сдавала свои позиции ночью. Очень хотелось тепла, зелени, солнца. Но настроение все-равно неуклонно ползло вверх.
Как то утром, я услышала звук гонга. Питер, наш маленький дозорный, стукнул в медный таз, это по нашему – к замку приближаются люди. Я, быстро поднялась на стену, сжимая в руках арбалет. Со стороны леса к замку приближался небольшой отряд. Медленно, тяжело ступая по еще высокому снегу. «На бандитов не похожи», – подумала я, разглядывая грязную, оборванную одежду, с остатками военных нашивок и эполет.
Мужчины оказались солдатами, они шли домой. Война закончилась. Наш король заключил перемирие и всех распустил по домам. «А что там с теми спорными островами?» – спросила я. «А черт его знает», – махнули рукой уставшие, измученные мужчины.
Мы накормили их чем смогли, перевязали раны и предложили переночевать. Они с радостью согласились. Утром ко мне подошел их командир, Дольф, и попросил разрешить ему остаться здесь, в замке. Дома все-равно его никто не ждал, своей земли у него не было и возвращаться ему было некуда. Я размышляла лишь мгновенье. И конечно согласилась. Пусть хоть один взрослый сильный мужчина будет в нашем женско-детском мирке.
Радостная новость об окончании войны осчастливила всех. Антонио бесконечно повторял, что вот-вот вернется граф и мы заживем... Чем нам здесь мог помочь граф я не знала, но не стала расстраивать старика...
Я почти забыла свою нелепую, абсурдную свадьбу. Занятая бесконечным выживанием, я не думала ни о чем, кроме своих женщин, детей, добычи еды, защиты нашего дома. Какой еще муж? Он был где то далеко, там, целую жизнь назад, в прошлом сытом благополучном мире, блестящий красавец, блондин с пронзительными синими глазами. От него замирало сердце и мурашки бежали по спине. Моя первая короткая любовь... Для меня он так и остался недосягаемой мечтой, яркой кометой, мгновенно пролетевшей на моем небосклоне и скрывшейся вдали. И что будет, если (точнее когда) он приедет в свой замок я думать не хотела. У меня еще было полно дел. Зима только закончилась и с ней окончательно закончились наши припасы...
Теперь я выезжала не одна. Со мной в лес шел Дольф. И за его широкой спиной мне было спокойнее. Вдвоем у нас получалось лучше. Он загонял дичь, которая с весной по-выползала из своих норок, а я с арбалетом поджидала в засаде. В первый же наш поход мы приволокли двух облезлых зайцев и куропатку. Мужчина порывался сам ходить в лес, но умел обращаться только со шпагой. После того как не смог попасть в тарелку на расстоянии двадцати метров из моего арбалета, я отвергла его идею.
Через замок нескончаемым потоком пошли потрепанные остатки армии нашего короля. Мы даже организовали во дворе выездную столовую, перевязочную и душевые под открытым небом. Выставили несколько столов, сбили скамейки. Весеннее солнышко пригревало, женщины перевязывали раны (на бинты я не задумываясь пустила простыни графини, пылившиеся в комодах), кормили голодных, измученных солдат. Многие уходили, но некоторые, так же как Дольф просили разрешения остаться. Я соглашалась, нам нужны были люди, охранники, землепашцы, работники. Пока все оставшиеся мужчины жили в столовой, по соседству с банкетным залом, там тоже начали топить камин. Дров теперь было предостаточно. Антонио недовольно бурчал, что я привечаю оборванцев, раздаю им одежду, кормлю... Но нам, ох как были нужны, сильные мужские руки. И по прежнему каждый вечер наша увеличившаяся армия садилась в банкетном зале и я читала сказки... И грубые мужчины, солдаты, прошедшие ужас войны, кровь, боль, слушали с раскрытыми ртами о приключениях доблестных рыцарей и всепобеждающей силе любви.
Я планировала отдать брошенные земельные наделы нашим новоприобретенным жильцам. Дома, которые были более-менее в жилом состоянии отойдут моим женщинам, тем, кто захочет жить самостоятельно, так как из замка я никого не гнала.
Как то на охоте, когда мы уже шли назад, я прозрачно намекнула Дольфу, что бы тот поговорил со своими мужчинами, вдруг кто-то планирует завести семью, так я буду рада, помогу приданым и вещами на первое время. Дольф явно обрадовался моим словам. Неужели, я производила впечатление мужененавистницы, яростно оберегающей своих цыплят от мужского внимания? Я усмехнулась. Когда я в последний раз смотрела на себя в зеркало?.. Одежда графа прочно прописалась в моем гардеробе. Штаны, рубашка, куртка, сапоги – вот мои туалеты на протяжении последних месяцев. Волосы отросли почти до плеч и я их затягивала шнурком. «Да уж» – подумала я. – «И так ты не была красавицей, Александра. А теперь и подавно».
В конце первого месяца весны, Питер заметил, что впервые по южной дороге, в нашу сторону что-то двигалось. Этим оказались три тяжело груженных обоза. Взлетев на стену я рассмотрела в подзорную трубу Курта, управляющего папы, правящего двумя лошадьми в первом обозе. Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.
Я выбежала из ворот замка и со всех ног понеслась на встречу, всхлипывая и размазывая слезы по лицу. Курт уже спрыгнул на землю и поймал меня на руки.
-Александра, леди Александра! – срывавшимся голосом, повторял он, – вы здесь. Барон так боялся, что с вами что-то случилось.
Когда мы въехали в ворота, во дворе собрались все наше небольшое население. Курт отодвинул полог и мы увидели мешки с зерном, мукой, семена для посадки, клетки с курами, бутыли с маслом, вином, медом, и прочие горы всякого добра, так необходимого нам. Какой у меня папа молодец! Горячие слезы обожгли глаза. Я опять расплакалась.
-Как там папа, мама, брат? – спросила я. Курт вытащил из-за пазухи запечатанный конверт. Я осторожно взяла послание. После всего, что случилось, после моего идиотского побега, мне было тяжело и страшно, я до дрожи в коленках боялась, что родители меня никогда не простят.
Я проглотила письмо за секунду. "Дорогая моя девочка. Мы так по тебе скучаем. Роджер передал нам новость о твоей свадьбе. Прости нас за то, что мы не поняли тебя, не увидели, что ты влюблена в графа Максимилиана. Прости, что настаивали на помолвке с бароном. Не нужно было убегать, мы бы все решили дома. Твой маленький брат Серж все время плачет и зовет свою сестричку. Без тебя так пусто и тихо в доме... (Да уж, без моих выкрутасов действительно тихо). Если бы ты не была замужней дамой, графиней, самым страстным нашим желанием было бы твое возвращение к нам. Да и я немного приболел.. Стар уже стал.. (Я зарыдала еще горше, понимая, что папа не хочет писать, что своим побегом я расстроила его и спровоцировала болезнь). Отправляю тебе Курта с обозами и немного людей для охраны, дороги, говорят, еще не безопасны, хоть война уже и кончилась. Твое приданое отправлю позже, когда обстановка нормализуется. Надеюсь в скором времени, мы увидимся, моя дорогая девочка. Я люблю тебя, папа.
P.S. Мама нежно целует тебя и передает привет."
Письмо я перечитала раз сто, поливая слезами. «Папа. Папа, как же я люблю тебя, прости за все»...
Обозы действительно существенно повысили наше благосостояние. У нас появилось зерно для посадки, куры, а соответственно яйца, и возможно в будущем цыплята. Хлеба мы не ели уже месяца три, поэтому мука была действительно лучшим подарком. Курт через несколько дней отправился назад, на юг, взяв мое письмо папе и оставив нам всех лошадей, кроме одной, тянувшей назад его повозку.
К середине весны мы уже сыграли две свадьбы. Наши женщины не стали долго раздумывать и связали свои судьбы с бывшими солдатами. Я отдала молодоженам две полуразрушенные усадьбы, по мешку зерна на посадку и несколько кур. Еще приданым стало несколько комплектов белья, матрац, одеяло. Впереди лето, я думаю, что мужчины починят крыши и в домах можно будет жить.
Дольф ходил кругами вокруг нашей Сары, но та бегала от него как ошпаренная. С заметно округлившимся животом, пополневшая, растерявшая свою угловатость и болезненную худобу, Сара сейчас была похожа на сдобный мягкий пирожок. Такая же нежная, женственная. Я видела, какими глазами смотрел на нее Дольф и ничего не могла для него сделать. Тот страх перед мужчинами еще долго не пройдет. Я пыталась поговорить с девушкой, рассказывала, какой отличный мужчина наш командир. Что ее ребенку нужен отец и Дольф любит ее... Ничего не помогало. Сара сжималась и тряслась перепуганным зайчонком. Я попросила Дольфа дать девушке время. А сейчас просто ласково и терпеливо ухаживать за ней.
Кое как с большими трудами мы засадили часть огородов, помогая семьям лошадьми и совместными усилиями. Наконец потеплело настолько, что мы смогли расселиться по своим комнатам. Почти все женщины переселились с детьми в свои дома. Большим счастьем, был приезд с войны мужей наших Риты и Стефании. Они уже и не чаяли увидеть своих мужчин. По такому великолепному поводу мы устроили праздник. Напекли пирогов с джемом и мясом, выставили на стол, привезенное Куртом вино.
После того, как все разъехались по своим домам, в замке оставались только Антонио, Марта с детьми и Сара. Дольф и несколько мужчин жили в крыле для слуг. Я по прежнему занималась вечерами с детьми чтением и грамматикой. Питер все так же патрулировал крепостную стену, высматривая в подзорную трубу чужаков.
Двух одиноких всадников мы заметили уже когда те, подъезжали к замку. «Опять солдаты» – мысленно вздохнула я и крикнула готовить Марте бинты и теплую воду.
-Граф, граф приехал, – вдруг заорал Антонио, всплеснув руками.
Я присмотрелась. В грязных, оборванных мужчинах, ели державшихся в седлах я не увидела ни одной знакомой черты. Въехав во двор первый мешком свалился с лошади и замер на твердой утоптанной земле. Второй спрыгнул за ним, пошатнувшись, ели удержав равновесие.
-Полковник, – легонько потряс за плечо лежащего, – полковник, очнитесь, мы добрались.
К бессознательному мужчине на земле подлетел Антонио, запричитав, заламывая руки.
-Милорд, какое счастье, что вы приехали, милорд, – старческие слезы текли по щекам, руки тряслись... Я ошарашенно подошла и склонилась над телом... Полковник? И совсем не похож на моего мужа. Грязные спутанные волосы неопределенного цвета, но явно не светлые, заросшее щетиной лицо, красный багровый шрам пересекает скулу и теряется на виске. Глаза мужчины были закрыты, бледное, почти белое лицо, воздух хрипами вырывался из запекшихся губ. Человек определенно при смерти... Я позвала Дольфа, чтобы перенести его на лавку и осмотреть раны. Муж или не муж, сначала нужно попытаться спасти ему жизнь.
-Милорд, очнитесь, – рыдал Антонио над своим хозяином, – вот посмотрите, и ваша жена здесь. Вдруг мужчина открыл глаза и уставился мне в лицо мутным взглядом.
-Кто вы такая? – прохрипел он и опять потерял сознание.
Я стояла в ступоре. Этот голос я помнила... Сорванный. Больной, хриплый, но эти командирские интонации я не с кем не перепутаю. Значит муж... Ну, здравствуй...
Антонио отдавал распоряжения, Марта хлопотала над бессознательным мужчиной, его товарищ, горестно заглядывал ему в глаза, а я стояла и не могла пошевелиться. Дольф удивленно посмотрел на меня... Я встряхнулась и взяла себя в руки...
Графа отнесли на носилках в хозяйскую спальню. Марта потом сказала мне, что милорд очень плох. Не известно выкарабкается ли... Потом вдруг спохватилась, поняв кому это говорит...Я же жена и мне, должно быть тяжело это слышать. Я должна бы трагично рыдать, заламывая руки, как Антонио, возле его постели. А я спокойно стояла и слушала, что мой муж возможно сегодня умрет и не единой эмоции не отразилось у меня на лице.
Антонио, священник, Марта и еще пару женщин занялись графом. Когда я наконец собралась с духом и вошла в спальню, то увидела, что его кровать окружили плотным кольцом стенающие и плачущие люди.
-Вышли все отсюда. – громко приказала я, – я осмотрю его. Марта может остаться, остальные вон.
Всхлипывая слуги потянулись на выход. Антонио порывался что-то сказать, я не слушая выпихнула его за дверь.
-Нужно раздеть его. Помоги мне, – сказала я.
Мы стягивали грязные тряпки с тела графа, обнажая свежие и не очень раны, порезы, ушибы. Правая рука была перевязана грязными бинтами и вся заскорузлая от крови. Хорошо, что мужчина был без сознания, иначе я бы никогда не осмелилась так грубо с ним обращаться.
Я впервые увидела обнаженное мужское тело. Никакого очарования и трепета это у меня не вызвало. Только жалось и некоторую брезгливость. На коже не было ни единого чистого и здорового места. Старые и новые рубцы перекручивались, нарастая друг на друга, багровые росчерки шрамов, воспаленные, уродливые, безобразные ... Мужчина хрипло дышал, грудь дерганно поднималась и опускалась...
Я смотрела на него, как на чужого незнакомого человека, отвлеченно и холодно, механически отмечая загноившиеся раны и разорванные мышцы. Мы распутали повязку на руке. Марта непроизвольно ахнула. А я отвернулась, глубоко вдыхая ртом воздух, борясь с тошнотой. На месте трех пальцев мы увидели кровавые обрубки, не зажившие, сочащиеся кровью и гноем, видневшиеся в ране кости вогнали меня в панику. «Какую же боль он должен бы терпеть», – прошептала Марта. Но самую страшную рану мы обнаружили на левой ноге. Голень была как будто расплющена. Точно по ноге проехалась лошадь – вырванное мясо, раздавленные мышцы. Возможно был перелом. В этой кровавой мешанине ничего не было видно... Вонь от загноившихся ран стояла такая, что я дышала через рот, голова кружилась, ноги подкашивались. Паника и ужас полностью поглотили меня. «Я ничего не смогу сделать, я не смогу его спасти– думала я отрешенно, – все бесполезно, этот человек умрет».
