Текст книги "Берг (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Алдор начал тормошить дочь графа, сумел влить в неё несколько глотков отвара. Она что-то говорила ему бессвязное, перемешанное с кашлем. Алдор привёл в порядок её одежду, нашёл обувь, собрал все одеяла, набросил на плечи девушки плащ, застегнул бронзовую застёжку и своего плаща…
Путь до дороги в город через лес показался ему длиннее жизни. Девушку пришлось практически тащить на себе, а ещё мешок с вещами, да неизвестность впереди и чувство раскаяния. Но на дороге ему повезло столкнуться с повозками купцов, и они взяли больную на телегу. Алдор до Ротбурга шёл рядом, не сводя с неё глаз. Стража у ворот без вопросов впустила их, и на постоялом дворе купцов ждали. Алдору выделили маленькую угловую комнату с одной постелью, больную графскую дочь он назвал своей женой, и тут же встретил сочувствие служанок и хозяйки постоялого двора. Ему нагрели воды и помогли помыть девушку, забрали в стирку одежду, принесли молока и тёплого хлеба. К утру Вэллия уже спокойно спала в чистой постели, и Алдор впервые за последние дни почувствовал хоть какое-то удовлетворение и надежду на то, что всё, быть может, образуется.
К обеду пришёл знакомый врач, приглашённый Алдором, осмотрел больную и оставил лекарства. Алдор не жалел последних денег, он уже давно решил для себя, что будет делать дальше. Знал, что ему придётся расстаться с дочерью графа, как только она немного поправится…
* * * * *
Вэллия открыла глаза и уставилась в серый потолок, какое-то время смотрела, ничего не понимая. Потом осознала, что всё изменилось вокруг неё. Это уже не пещера и не осенний лес. Она в постели под тёплыми одеялами и чистой простынью, в комнате, скорее всего, постоялого двора. Как она оказалась здесь?
Вэллия поднялась на локте и села. Одежды её рядом не было, а на самой – лишь ночная сорочка, мокрая от пота, от неё сразу озноб побежал по спине. В комнате прохладно, камин не топлен. В груди при глубоком дыхании хрипело и клокотало, болезнь ещё сидела в ней, проникнув в лёгкие.
В комнате было сумрачно, единственный свет падал через приоткрытую створку ставни на окне. Захотелось подняться и посмотреть в окно, увидеть, где она? Что это за место?
Вэллия осторожно пересела на край широкой кровати и опустила ноги на пол, чуть коснулась босыми пальцами холодных досок, и в этот момент открылась дверь, зашёл Алдор, увидел её и громким окриком остановил:
– Куда? Пол ледяной!
Вэллия вздрогнула и отдёрнула ноги от пола, изумлёнными глазами смотрела в лицо, прошептала:
– Я хочу встать…
– Подожди…
Он бросил у решётки камина дрова и стряхнул с себя мусор, потом только подошёл к кровати, из-под волосяного матраса вытащил шерстяные носки и, опустившись на колено, стал сам надевать их на босые ноги графской дочери. Вэллия смутилась не на шутку, что это с ним? Она дёрнулась, поджимая ноги, шепнула:
– Я сама… могу…
– Конечно, можешь, кто против…
– Где мы? – Ей было неловко чувствовать прикосновение его рук, и она попыталась отвлечься разговором, смотрела в окно.
– В Ротбурге… Это постоялый двор…
– И нас пустили в город?
– Как видишь…
– Меня уже не ищут?
– Ищут, но уже меньше, чем раньше. Они ищут трёх человек, а нас осталось двое…
– У меня нет шансов, да? – спросила чуть слышно, и Алдор, натянув последний носок, посмотрел снизу, пожал плечами.
– Получается, так…
– Где моя одежда? – Вэллия закутала плечи в одеяло, зябко поёжилась в прохладе комнаты.
– Её забрали стирать и зашивать… А ты собралась куда-то идти? – Алдор сбросил плащ и занялся растопкой камина. – Тебе ещё рано ходить и на улице холодно… Новый снег выпал…
Вэллия поднялась и запахнула на себе одеяло, прошла мягкими шагами до окна и отбросила ставню. Свет ударил в глаза; белоснежные крыши домов незнакомого города расходились в разные стороны, куда хватало глаз. Тёмными точками на фоне них проносились стайки воробьёв, где-то трещали сороки. Наверное, это была самая окраина города, далеко были слышны колокольные звоны собора. На фоне неба чёрными узорами угадывались витиеватые флюгера.
– Надолго мы здесь? – спросила невольно, так давно она не видела уже домов и людей.
– Пока ты не поправишься…
– А деньги?..
– Уже почти нет…
Холодный воздух из окна студил лицо и мокрый лоб. Вэллия нехотя прикрыла ставню и вернулась в комнату. Постель была всего одна, и невольно возник вопрос:
– Где спите вы?
– Рядом с вами…
– Рядом? – Вспыхнула румянцем по щекам.
– Приходится… Не бойтесь, я сплю одетым и поверх одеяла…
– Опять сказали всем, что я ваша жена?
Алдор усмехнулся и ничего не ответил. Они нормально разговаривали между собой, переходя то на "вы", то обратно на "ты"; и не поймёшь с первого взгляда, что за отношения между ними.
– Я и не помню, как оказалась здесь… – Села на кровать, наблюдая за Алдором.
Тот возился с дровами, они, наверное, были сырыми и не хотели гореть.
– Ещё бы… Удивительно вообще, что жива осталась… – Алдор снова усмехнулся, тщетно выбивая искры кресалом. – Скоро врач должен придти…
Вэллия предложила вдруг:
– У вас всё равно не получится, вы же сказали, что снег, они мокрые, сходите на кухню, пусть служанка принесёт горячих углей и сухих щепок…
Алдор перевёл на неё глаза.
– Я не умею, а ты умеешь разжигать сырые дрова?
– Я просто видела много раз, как это делают… – Она улыбнулась ему по-доброму, и все обиды прошли. Алдор подумал, что никогда не обращал внимания, как служанки разжигают камины зимой, и обычно эту работу делал не он: часто Корвин, когда были вдвоём, прислуга, когда – в замке сеньора. Пришлось идти на кухню, но девушка оказалась права. Через момент появилась служанка с полным совком горячих красных углей и с пучком сухих щепок. Скоро огонь в камине затрещал, и от одного только этого звука стало теплее.
Алдор разложил дрова у камина, чтоб просохли. Всё это время он избегал смотреть в лицо графской дочери, боялся встретиться с ней глазами. Знает ли она, что он воспользовался её беспомощностью и болезнью? Помнит ли это? И как теперь быть?.. Она даже про Корвина не спросила… почему-то… Ни слова! И он осторожно задал вопрос:
– Почему ты не спрашиваешь о Корвине?
Она помолчала немного.
– А его нет?
– Он уехал…
– Уехал? – Она удивилась. – И не вернётся? Как он мог бросить друга…
– Он не друг мне, он – мой слуга…
– Как – слуга? – Нахмурилась. – А казалось, что…
– Просто мы много лет знаем друг друга и всё время вместе, но я – рыцарь, а он мой слуга, оруженосец…
– А казалось, что вы – друзья… Он бросил вас?
– Я прогнал его сам.
– Почему?
– Потому что, когда я оставил вас вдвоём, он… – Она не дала ему договорить, перебили резко:
– Подождите! Я помню… – Она сменилась в лице, взгляд её остановился, плотнее затянула одеяло на плечах, словно старалась скрыться под ним. И Алдор заметил это. Она помнила! Тот день она ещё помнила! А дальше?..
Она медленно прошептала, глядя перед собой:
– Он бил меня… У меня были связаны руки… Он специально их связал… если бы я знала… Я… Я бы… – Она опустила голову, и волосы посыпались ей на лицо. Служанки не смогли их прочесать и обрезали, теперь они были буквально по локоть.
– А что было дальше, ты помнишь?
Она отрицательно покачала головой, и Алдор прямо физически ощутил, как свалился с души неимоверный груз. Она не помнит! Конечно, как она может помнить? Она не может знать этого… Она ничего не знает, это – только его секрет.
Он успокаивал себя, а на сердце почему-то легче не становилось.
– Почему вы не бросили меня там? – она спросила вдруг. Он долго молчал.
– Потому… – Он не знал, что ответить ей. Да, не бросил, потому что после того, что сделал, совесть не давала ему покоя, да и вряд ли даст. Он, как простолюдин, как смерд, кинулся на женское тело, забыв о чести, об уважении к ней. Да будь она хоть трижды дочь заклятого врага… Он не должен был! Поэтому сейчас и не знал, как смотреть ей в глаза. Он оказался ничуть не лучше Корвина, которого сейчас презирал. А в её памяти остался только Корвин, с насилием и болью, что ей причинил.
– Вы бы лучше легли в постель, холодно… Пока тут чуть-чуть обогреется… – перевёл разговор на другую тему.
Она послушалась его, но не легла, а просто села, с ногами забралась, укуталась одеялом, хрипло кашляла. Скоро пришёл врач, и Алдор вышел.
Молодой врач с внимательными тёмными глазами задавал вопросы, осторожно касался лба и отмерял какие-то горькие капли. Вэллия была безучастной, она даже не пыталась рассказать, кто она, чья она дочь, словно смирилась, неторопливо отвечала на вопросы и задумчиво смотрела в сторону. Один раз лишь она оживилась, когда врач похвалил её "мужа" за внимание и заботливость к ней. Вэллия удивилась и усмехнулась.
Вечером она заявила Алдору:
– Я хочу сходить в церковь… Я хочу исповедаться…
– Это не может подождать?
– Не может… Мне нужен совет, я не знаю, как мне быть… Что скажет отец, если узнает?..
– Ничего не скажет… Он оставил в секрете факт твоего похищения… Он просто быстро найдёт тебе жениха… Он всё постарается скрыть…
– Откуда вы можете это знать? Я не могу выходить замуж… после… – Она стиснула зубы, не договорив.
– У женщин есть много своих секретов… Никто ничего не поймёт…
Она горько усмехнулась. Он не понимает, о чём она говорит. Конечно, как он может понять? Он мужчина… Он думает, что она переживает, что не выйдет замуж девушкой, а она вообще не знала, как сможет теперь быть с мужчиной, как сможет быть женой. Она и мысли не могла допустить, что кто-то будет касаться её, целовать, может быть. Она не сможет перешагнуть через себя…
– Мне нужна моя одежда. Я хочу сходить в церковь.
Голос её был твёрдым, она всё решила. Алдор и не слышал-то от неё подобного тона, да, это речь графской дочери, никак не меньше.
– Я не отпущу тебя.
– Я уйду одна.
– Без одежды?
Она удержала на его лице долгий взгляд. Промолчала.
– На улице холодно, ты ещё болеешь, не заставляй меня… – он заговорил сам, пытаясь уверить её. Не хватало ещё ходить по улице.
– Мне надо, очень надо, как вы не понимаете?
– Если только мы пойдём вдвоём… – Он после некоторых раздумий сдался её уговорам, хотя и понимал, если на улице она успеет сказать кому-нибудь хоть слово, он уже не удержит её. Но, может быть, действительно ей сильно надо было попасть в церковь. – И что ты скажешь на исповеди? Я не хочу, чтобы меня казнили… – продолжил.
– Я не скажу про вас ни слова… Какой в этом смысл?
– Ты уже не хочешь домой?
– Хочу… но… отец…
– Ты боишься своего отца? Разве ты в этом виновата?
– Он очень строгий, вряд ли для него будет иметь значение, виновата я или нет. Какая уже разница, он умрёт от стыда…
– А ты говорила, он хороший… Он жестокий ублюдок…
– Он – мой отец…
– Да, и это странно, как он тебя такой воспитал?
– Он меня и не воспитывал, он в постоянных делах и заботах, я со старшей сестрой и с дядей Дарлом… Но он всегда был справедливым и честным…
– Ну и не бойся тогда, он поступит с тобой справедливо и честно… Ты ни в чём не виновата, это всё из-за войны с Доранном…
Вэллия долго молчала. Потом легла и укрылась одеялом, отвернулась, прижав кулаки к губам, хрипло дышала. Алдор укрыл её ещё одним одеялом и прилёг рядом, с другой стороны постели, на край. Лежал на спине и смотрел в потолок. Света не было, свечу Вэллия задула перед тем, как лечь. В темноте было слышно только, как внизу, в зале таверны, разговаривают постояльцы и смеются служанки, а, прислушавшись, Алдор улавливал женское дыхание рядом. Она была близко. Совсем-совсем, руку протяни и коснёшься. Но он никогда бы не сделал этого. Хотя хотел, очень сильно хотел целовать её глаза, губы и шею. Не мог поверить, что она так близко, так рядом, а он не коснётся её.
Это всё война, будь она проклята! Это из-за войны граф Вольдейн убил его семью, захватил землю, а теперь, через столько лет месть обрушилась на его голову, а пострадала его дочь. Но вряд ли он поймёт хоть что-то, он ещё больше уверится в желании победить Доранна, убить обидчиков, захватить земли… Да и сам Доранн в Лионе жаждет этой войны. Эта девчонка будет хорошим поводом её развязать. Она даже сама этого не знает…
– Вэллия? – он негромко позвал её.
– М-м-м… – через губы ответила.
– Твой отец готовится к войне?
Она подумала какое-то время.
– Не знаю, я никогда не обращала на это внимание, но, по-моему, все наши замки всегда готовы к обороне… Такие вопросы со мной не обсуждают… Я только слышу слухи…
– Иногда и слухи правдивы…
– Мы пойдём дальше, в Лион, да? – спросила через момент молчания.
– Когда ты немного окрепнешь… – Разве мог он сказать ей, что решил уже всё, решил вернуть её людям отца. Вряд ли она сейчас задумывается об этом, они ушли от преследования, нашли место в таверне, у них ещё есть немного денег. Разве в такой, относительно благоприятной обстановке, она могла думать о том, что Алдор решил для себя. Без неё ему будет легче, да и не будет ли более справедливым после того, что она пережила, оказаться ей дома. Чёрт с ней, с этой войной, она и без того начнётся.
_________________
Утром они вдвоём собрались, перекусили свежим хлебом и молоком, и чинно, как настоящие муж и жена, отправились в церковь. Всю дорогу Вэллия держалась рядом, молча смотрела перед собой. Алдор чуть поддерживал её под локоть пальцами, скорее для себя, чем для неё. Если она поднимет крик на рыночной площади, вряд ли он сумеет хоть что-то сделать, чтобы остановить её. Но она обещала молчать и слово своё сдержала.
В церкви они сели рядом на пустую скамью, служба уже началась, и на них никто почти не обратил внимания.
Алдор украдкой поглядывал девушке в лицо. Строгий чёткий профиль бледного лица, распахнутые глаза, она шептала молитву. Сам он в церкви не был уже давно, сердце его жило местью за родных, а сеньор готовил войска к войне – какая уж тут церковь? Но для неё это, видно, было важно.
Время тянулось медленно, и Алдор невольно начал прислушиваться к словам священника за кафедрой. Он рассказывал притчу о блудном сыне. Алдор уже слышал её в детстве от матери.
Хорошо возвращаться домой, если он у тебя есть, а если его нет? Куда вернуться? Если жестокий человек лишил тебя дома, убил твоих близких, как быть? Разве прощение вернёт их? Успокоется ли сердце после прощения? А месть – это выход?..
Вот он украл её у отца. Алдор перевёл взгляд на профиль графской дочери. Она не особо нужна-то ему была, он хотел убить графа. Отомстить ему. А накануне войны убить главного врага, это был бы смелый поступок, подвиг. Доранн сам такого никогда бы не ожидал, это был бы подарок сеньору. Но… девчонка эта вмешалась и поплатилась за это. Как, интересно, чувствует себя сейчас её отец? Какие мысли и предположения лезут в его голову? Конечно, он боится за свою честь, боится грязных слухов. Если бы это был мальчишка… А украли дочь, зрелую красивую девку, да в одной ночной рубашке… Такое будешь держать в секрете…
Но то, что было у него с ней, то, что поселилось в сердце – в самом закоулке его! – это не месть, это точно не месть. Ему было жалко расставаться с ней, он знал, что не увидит её больше, не будет знать, что станет с ней. Он оттягивал момент расставания, оправдывался разными способами перед самим собой. Понимал, что так и так придётся оставить её отцу, оставить здесь, а самому уйти в Лион, понимал, но не хотел оставлять. Какая-то непонятная жалость к ней жила в его сердце, и предстоящее расставание щемило душу печалью. Что с ней будет при таком отце? Что этот человек сделает с ней, когда узнает всю правду? Выдаст её замуж? Сошлёт подальше? Запрёт в монастыре? Он не смирится с таким позором…
"Эх, Корвин-Корвин… Зачем было трогать её… Да и сам хорош… Но я не мстил ей! Ни ей, ни её отцу через неё! Я просто давно этого хотел и, если бы не Корвин, я бы не тронул её…" Он оправдывал сам себя, глупо, нечестно, и сам это понимал, и корил себя и ругал… Разве можно было себя оправдать? Ведь каждому, а особенно её отцу, не объяснишь, что совсем не месть двигала им, а что-то другое, может быть, более важное, чем это проклятое желание сделать больно своему врагу. Может быть, кто-то даже назвал бы это чувство любовью…
Он даже сам испугался своих мыслей. Любовь? Нет, он не мог полюбить его дочь, не мог этого сделать…
Служба закончилась, и все начали потихоньку расходиться, а дочь графа зашла в исповедальную комнату. Алдор проводил девушку глазами и остался сидеть на своём месте. Что она скажет священнику? Расскажет всё, как было, кто она? И их арестуют… Алдор не верил, что святые отцы хранят тайну исповеди, за деньги покупаются любые секреты и тайны.
Наконец, она вышла, молчаливая, бледная, вместе с Алдором они покинули церковь. Шли рядом, молчали. Он первым спросил её:
– Что тебе посоветовали?
Она помолчала, словно решала, говорить или нет.
– Я уйду в монастырь… – прошептала. Алдор аж остановился.
– Зачем? Это же… это всю жизнь насмарку!
Теперь уже она остановилась и, обернувшись к нему, глянула исподлобья.
– Почему насмарку? Что за… Я стану невестой Христа и буду замаливать грехи свои и чужие…
– А есть, что замаливать? – Она только сухо поджала губы и нахмурилась. – Это же не твоя вина! В чём ты виновата, чтобы что-то замаливать?
– Вы не понимаете. – Она отвернулась и пошла дальше. Алдор догнал её и взял за локоть.
– Монастырь – это могила. Я видел, как они живут, это же не жизнь. А тебе надо выходить замуж, рожать мужу детей, заниматься хозяйством, воспитанием…
– Да? – Она вопросительно глянула на него огромными глазами, и Алдор не мог отвести от них взгляда. – Вы так считаете, что я могу выйти замуж и иметь детей, вы думаете это возможно? После всего…
– Ну… – Он замялся, не зная, что сказать. Они молча смотрели друг на друга, стояли посреди улицы. – Вы же знаете, какое сейчас время, сколько войн вокруг, десятки женщин страдают, переживают насилие… Они потом выходят замуж и рожают детей… – Она перебила его:
– Да? А вы хоть раз разговаривали с одной из этих женщин? Они любят своих мужей? Они же ненавидят их…
– Женщины вообще редко любят своих мужей.
– Откуда вы знаете это?
– Я помотался со своим сеньором по замкам, поглядел, как живут там семьи… У жён вассалов такие лица, словно они всю жизнь несут кару небесную, и детей своих ненавидят, потому что ненавидят их отцов…
– И, наверное, есть за что… – Вэллия отвернулась и пошла вперёд, плотнее запахивая на себе плащ. От холодного воздуха в лёгких появилась хрипота и боль, скоро начнётся кашель. Алдор догнал её и заговорил негромко:
– Большинство мужчин – неграмотные жестокие свиньи, я знаю, как они обращаются с жёнами и детьми… Как говорят: "Гость мало гостит, да много видит…" Я видел синяки и выбитые зубы, но бывают и хорошие семьи… Мой отец любил мою мать, а она любила его и нас всех…
– Просто ей повезло… Отцы сами выбирают женихов своим дочерям, что самим выгодно, никто не спрашивает их мнения… Неужели вы думаете, что со мной будет по-другому? – Она посмотрела через бровь, наклонив вперёд голову. – Он и Келле выбрал жениха сам… А я пойду в монастырь, – повторила упрямо своё решение. – Я не хочу замуж, я не позволю им… никому не позволю… – шептала чуть слышно, и Алдор улавливал лишь обрывки. И ужасался. Ценой попытки их мести графу стала искалеченная жизнь его дочери. Она не выйдет замуж, не станет матерью, она сгинет в монастыре… Его единственная дочь…
Она спросила вдруг его, перебив все мысли:
– Вы так ругаете мужчин, а сами? Считаете, что будете хорошим мужем и отцом? Считаете себя грамотным и не жестоким, и не свиньёй?
Он аж опешил, остановился, сморгнул растерянно.
– Многие из них даже читать не умеют, или не хотят… – проговорил смятенно.
– А вы?
– Я несколько лет прожил в монастыре, меня многому научили… Но я невыгодный жених, у меня только клочок земли даже без замка, и я всего лишь рыцарь… У меня вся надежда на войну…
– Надеетесь, что она обогатит вас?
– Надеюсь, вернуть своё…
– Земли Берга?
– И титул свободного князя…
Она усмехнулась вдруг с недоверием, прошептала:
– Думаете обрести свободу? Вы – вассал, вы выполняли и будете выполнять чужие приказы, и платить налоги сеньору тоже будете по-прежнему. Берг никогда не станет свободным княжеством, никто не отпустит на волю эти земли – ни мой отец, ни ваш сеньор, граф Доранн… Вам наобещали того, чего не будет…
– Вы этого не знаете! – Чуть повысил тон голоса. Весь разговор он переходил с "ты" на "вы" и обратно, и сам не замечал.
– Я просто слышала однажды, как отец отзывался об этих землях… Горы, ценный строевой лес, железная руда… Я слышала, в Берге хорошие мастера-кузнецы… Эти земли никогда уже не будут свободными, кто бы ни был их хозяином…
– Посмотрим…
То, о чём она говорила, было смыслом жизни Алдора, даже, может быть, главнее в несколько раз, чем отомстить графу Вольдейну. Он хотел сделать Берг независимым княжеством, как было это при его предках. Он хотел стать правителем Берга и не служить никому, ни Вольдейну, ни Доранну… Он хотел восстановить историческую справедливость, снова вернуть род свой на свободное княжение Берга…
И вот тогда, когда он станет правителем Бергских земель, он женится на той, которую обязательно полюбит, и у него будут сыновья, те, кому он оставит свои земли. Только так. По-другому он не хотел.
На рынке, где было много народу, Алдор, чтоб не потеряться в толпе, взял Вэллию за руку, сжал её пальцы в ладони, и удивился, что девушка даже не попыталась выдернуть руку. Торговки предлагали гусей и капусту, мастера приглашали поглядеть дорогие ткани и украшения, ремесленники предлагали товары на любой вкус. Все толкались и громко разговаривали друг с другом.
На выходе с рыночной площади стояли вооружённые люди, Алдор поздно заметил их, и назад поворачивать было уже нельзя, их бы увидели. Алдор только перехватил руку Вэллии, взял её под локоть, и придвинул девушку к себе, не успел и слова ей сказать. Почувствовал, как от липкого страха побежали мурашки по спине. Если сейчас она скажет хоть слово, он не успеет спрятаться в толпе, а к вечеру все ворота Ротбурга будут перекрыты…
– Господи… – шепнул чуть слышно с замиранием в сердце, и Вэллия поджала дрожащие губы.
Высокий рыцарь в тёмно-синем плаще окинул их взглядом с головы до ног, спросил сухо:
– Гости? – Алдор утвердительно качнул головой. – Откуда?
– Из Вальда… – быстро нашёлся.
– Далеко… – Тёмные глаза рыцаря буквально прощупывали лица стоящих напротив. Всех подозрительных здесь задерживали и опрашивали.
– Мы в собор на праздник…
– А это? – Перевёл прямой взгляд на лицо Вэллии.
– Моя жена… – Алдор почувствовал, какой тяжёлой стала рука на её локте, как всё вокруг замерло вдруг, время остановилось. "Если он знает её в лицо, он её узнает, ведь не зря же его поставили здесь…"
– Жена… – медленно повторил рыцарь, разглядывая лицо девушки. Вэллия закашлялась вдруг под его пристальным взглядом, опустила голову в капюшоне. – Что она нездорова у вас?..
– Приболела немного… Мы уже обратились к врачу…
– Где вы остановились?
– На постоялом дворе у Северных ворот…
Рыцарь долго глядел в глаза Алдора, словно ещё о чём-то хотел спросить, но за спиной стояли уже другие люди, покидающие рыночную площадь, и Алдора с Вэллией не стали больше задерживать.
Боже! Как он был благодарен её за её молчание, за то, что всё обошлось. Он буквально летел до постоялого двора, словно кто-то гнался за ними. И дух перевёл только в комнате. Усталая Вэллия всё время боролась с приступом кашля, дала себе волю только тогда, когда присела на кровать, раскашлялась до слёз.
Алдор подбросил в камин последние дрова. Сходил на кухню, скоро должны были позвать на обед. Вэллия, уставшая от прогулки и церкви, сидела неподвижно, по-прежнему кутаясь в плащ.
– Он был не из ваших?
– Я ни разу не видела его до этого…
– Нам повезло. Спасибо… Спасибо тебе… – Алдор не сводил с неё сияющего взгляда.
– За что?
– Я уже подумал, они убьют меня…
Вэллия промолчала, медленно растягивая шнурки плаща. Алдор следил за её руками. Спросил:
– Почему ты ничего не сказала им? – Перешёл на "ты". – Ты же уже могла сейчас быть у них… Это же люди твоего отца… Почему?
Она долго молчала под взглядом Алдора, тот ждал объяснений, не мог понять причину её поступка. Она ведь всё время хотела домой, убегала и просила её отпустить. Что случилось сейчас?
– Почему, Вэллия? – Впервые позвал по имени.
– Не знаю… – Она опустила голову. – Они убили бы вас… У них были копья и арбалеты…
Конечно, он не успел бы спрятаться в толпе, как ни старайся, они были слишком близко друг к другу. Она, выходит, переживала, что его убьют? Это после всего?..
– Ты не хотела, чтобы меня убили? – Он присел на колено, опустился, чтобы заглянуть ей в лицо, найти глаза. – Почему? – прошептал с удивлением. – Разве честно мы поступали с тобой? Разве, по-твоему, мы заслуживаем жизни после всего? Как? Как ты можешь так?.. – Он сокрушённо покачал головой.
– А разве правильно было бы мстить? Разве месть – это хорошо? – Посмотрела в упор.
Алдор поднялся резко, её слова были как удар, как упрёк ему. Он жил своей местью, и всё это делал ради неё. И сейчас всё прошлое показалось каким-то нереально далёким, как сон, будто и не было его вовсе. И смерть всех близких это всего лишь плод воображения детского мозга. И не было ничего… Но ведь он-то знал, что было! Всё это было на его глазах! И он помнил графа Вольдейна и его людей, и их смех, и ту боль, что он пережил… И от того дня остались шрамы и на теле, и на сердце…
Он присел на край кровати, с другой стороны от Вэллии, запустил пальцы в волосы на затылке, опустил голову, уставившись в пол. Заговорил негромко о том, что с детства не давало покоя, что душу рвало.
– Я уже пытался тебе рассказывать… Тогда всё не рассказал… Мне было десять лет, когда твой отец со своими людьми попросились к нам на ночлег, а отца не было… Они ели у нас… с нами… за одним столом сидели… Лето было… Солнце зашло, ещё светло было, ворота в замке закрыли… Мама боялась, и без отца их закрывали раньше… Их словно подменили… Резали нашу охрану и слуг, всех мужчин в замке… Я, как сейчас, это помню… С арбалетов расстреливали… Маму сразу убили, она, наверное, и не поняла ничего… Гирана тоже… Он успел за меч схватиться… Ему шестнадцать было… Рику… – Он выдохнул с нескрываемой болью и стиснул в кулаки свои тёмно-русые волосы. Вэллия боялась пошевелиться, даже кашель где-то в лёгких потерялся. – Рику рыцари себе забрали… я слышал, как она кричала… Я только потом… через много лет понял… что они делали… – Он дёрнулся вдруг и, неожиданно отдёрнув руки, развернулся к Вэллии, глянув в спину девушки. – Мне не говорили, я слышал, как потом женщины со священником шушукались… Уже после того, как их всех похоронили… Это всё отец твой… Граф Вольдейн… Его узнали… и я его запомнил… Да и приехали они сразу открыто, представились…
– А вы?.. Почему вас не тронули?.. – Она повернулась к нему, и их взгляды скрестились, но Вэллия смутилась и опустила глаза, словно сама в чём-то виновата была перед ним.
– Почему не тронули? Тронули! – Он зло усмехнулся. – Хорошо тронули, я потом до самой зимы проболел, монахи меня прятали, а сразу – наш духовный отец и кухарка… Я маленький был… стрела арбалетная меня насквозь пробила… Никто из них и не думал, наверное… что жив останусь… – Он замолчал и снова отвернулся, подпёр голову кулаком, волосы посыпались, закрывая лицо.
Вэллия тоже долго молчала, следила за ним, смотрела в спину, на подрагивающие лопатки, поднимающиеся вместе с дыханием в груди. Что она могла сделать, чтобы уменьшить его боль? Разве у неё нашлись бы силы, чтобы сделать это?
Вместо всего она спросила:
– И что, теперь вам легче? После всего… От мести…
Его как хлыстом ударили через спину, вздрогнул, вскочил на ноги.
– Ещё хуже стало!
– Это месть, кто сказал, что от неё делается легче?..
Он смотрел ей в лицо, пытался запомнить каждую чёрточку, и думал, что потом, когда снова станет князем, он будет искать себе в жёны девушку, такую, как эта дочь графа Вольдейна. Она права, она всё это поняла лучше него, она моложе, но она мудрее…
"И почему я не могу жениться на тебе? Почему я должен ждать? Почему должен искать другую, похожую?"
Возможно, он бы что-то успел сказать ей, но зашедшая служанка позвала на обед. И жизнь заставила их вернуться к действительности. За столом они отгородились друг от друга, потом Вэллия легла в постель, а Алдор ушёл в город и зачем, не сказал.
Она вспоминала его слова, думала, понимая, что всё, сказанное, пропитанное болью, не могло быть только выдумкой, напрасным обвинением её отца. А если так? Значит, его слова – правда? Значит, отец, в самом деле, сделал это?..
* * * * *
Алдор вернулся уже далеко после обеда, но плаща не снимал, прошёлся по комнате, стараясь не замечать Вэллии. Та уже давно проснулась и сидела на краю кровати. Вэллия встала давно. Ждала его возвращения и сейчас не знала, что сказать после всего, что он рассказал ей перед обедом. Конечно, у него была причина ненавидеть отца, мстить ему и ей, как его дочери. И вряд ли он лгал ей в своём рассказе, с таким не лгут, ради красного словца такое не расскажешь. И что бы сейчас она не сказала ему в утешение – всё пустое!
Алдор попил холодного молока из кувшина, служанка только-только принесла его со льда из погреба. Стёр губы ладонью и проговорил:
– Мне надо уйти…
– Уже вечер… Куда? – Вэллия нахмурилась. За последнее время она не привыкла быть одной. Всё время с нею кто-то был, то Корвин, то сам Алдор. Сегодня он ушёл и оставил её одну в чужом городе, на постоялом дворе, где она никого не знает. Что она пережила за это время одиночества – одному Богу известно. И сейчас он бросает её, когда вот-вот наступит ночь?
– Я вернусь… Скоро вернусь… – Он обернулся и посмотрел ей в лицо.
– Я не хочу оставаться одна… – прошептала чуть слышно ему в глаза. Почему ей так хотелось, чтобы он не уходил?
– Я вернусь. Я просто схожу в лавку…
– Все лавки уже закрылись…
Он смутился, – она поймала его на маленькой лжи. Конечно же, ему не надо было в лавку, она была права.
– Тебе надо подождать совсем немного, поверь мне, ты недолго будешь одна.
Алдор машинально проверил застёжку плаща и глянул в угол, где были сложены его вещи: сумки, одеяла, оружие. Именно по этому взгляду Вэллия поняла всё, и страх сковал её.
– Я стала обузой для вас? Вдвоём нам из города не выйти… Вы всё время боитесь меня… боитесь, что я открою себя им. Так? – Он повернулся и теперь глядел ей в глаза. – Вы просто решили бросить меня здесь? Да? Или убьёте сейчас?.. – Её голос сорвался на шёпот; она хотела ещё что-то сказать, но почувствовала, как от неожиданного страха перехватило горло. Она сипло прошептала:– Не убивайте меня, пожалуйста…
