Текст книги "Образы любви"
Автор книги: Александра Кирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Александра Кирк
Образы любви
1
Шум – первое, на что обратила внимание Мелоди, впервые оказавшись в Берлине два месяца назад. Город был наполнен таким же оглушительным хаосом звуков, как и ее родной Нью-Йорк. Грохот и рев грузовиков и автобусов, завывание гудков такси моментально вызвали у Мелоди уютное ощущение – она сразу же почувствовала себя здесь как дома.
Городской шум не прекращался ни на секунду. Даже в полночь до ее квартиры, расположенной на третьем этаже, доносились с улицы знакомые звуки, и, казалось, убаюкивали ее.
Наверное, она уже настолько свыклась с визгом тормозов и шуршанием шин, что понадобилось несколько минут, чтобы мелодичная, но настойчивая трель телефонного звонка смогла вырвать ее из сладкого и глубокого забытья.
Бросив сонный взгляд на электронные часы у изголовья, Мелоди заметила, что еще нет и четырех часов. Телефонный звонок в столь неурочный час мог означать одно из двух: стихийное бедствие или болезнь кого-то из близких. С легкой дрожью и упавшим сердцем Мелоди сняла трубку.
– Алло, – произнесла она хриплым со сна голосом.
Решительный мужской голос в трубке потребовал:
– Мне нужен М. Л. Адамсон.
Мелоди, задетая резкостью тона незнакомца, так же невежливо бросила в ответ:
– Звоните утром.
– Утром будет уже поздно. Мне нужно поговорить с Адамсоном прямо сейчас. Немедленно! Не спорьте, а лучше дайте ему скорее трубку.
– Слушайте, отстаньте! – взорвалась Мелоди и со злорадным удовольствием услышала долетевший до нее протестующий возглас – как раз в тот самый момент, когда она бросала трубку на рычаг. Но не успела еще Мелоди отдернуть руку, как телефон затрезвонил опять.
Спрятав голову под подушку, Мелоди попыталась не обращать внимания на звонок – но напрасно. Хотя Мелоди прекрасно понимала, что ее покой опять нарушает тот же самый невыносимо грубый незнакомец, она, в конце концов, сдалась.
С обреченным вздохом она подняла трубку:
– Ну ладно. Ваша взяла.
– Пока еще не совсем. Мне нужен сам Адамсон. Ну, будьте умницей и передайте трубку своему дружку. У меня к нему одно дельце есть.
С трудом подавив с новой силой вспыхнувшее раздражение, Мелоди произнесла как можно более любезно:
– Возможно, я слишком наивна, на ваш взгляд, но, по-моему, четыре часа утра – едва ли самое подходящее время для деловых переговоров. Если, конечно, речь идет о частном бизнесе… Не потрудитесь ли в двух словах изложить суть дела?
Только не вам. У меня нет времени удовлетворять праздное женское любопытство. И вообще, я страшно удивлен, что Адамсон позволяет всяким… вмешиваться в свои дела. Какой смысл? Ведь чем скорее я смогу поговорить с ним, тем скорее вы оба сможете возобновить… хм… занятия, которые я, видимо, прервал своим звонком, неужели не ясно?
– Да ничего вы не прервали! – возмутилась Мелоди. – Я вообще здесь одна, если хотите знать. Очень жаль, если это признание безжалостно развеяло все романтические образы и сцены, которые вы уже успели нарисовать в своем воображении!
– Да пропади они пропадом, все эти образы, леди! Вы знаете, сколько времени мы уже с вами тут протрепались о пустяках, а?! Какого же черта вы мне сразу не сказали, что Адамсона тут нет? Тогда где он, спрашивается, и как мне его разыскать?
– Ее, – поправила Мелоди и, выдержав эффектную паузу, добавила. – Она здесь.
– Она?.. – эхом отозвалась телефонная трубка, и агрессивный накал в ней явно начал спадать.
– Да. Она. Я и есть М. Л. Адамсон.
Последовавшая за этим известием неловкая пауза настолько затянулась, что на какое-то мгновение Мелоди показалось, что ее собеседник вообще отключился. Но – нет, наконец, прорезался его голос:
– Прошу прощения, мисс Адамсон. Мне никто не сказал, что… Я не мог предположить, что…
– Понятно. Вы предположили, что Адамсон – это непременно мужчина. И это именно то впечатление, которое я всегда стремлюсь создавать у людей. Как это ни смешно, но до сих пор многие не хотят прибегать к услугам фотографов женского пола. Однако стоит любому из этих ретроградов взглянуть на мои работы, их предрассудки сразу же несколько ослабевают, и имя Мелоди уже не так сильно коробит их слух и звучит не хуже, чем какой-нибудь Марвин или Майкл.
– О, крайне сожалею, что побеспокоил вас, мисс Адамсон, и приношу вам свои извинения. Прощайте!
– Эй, подождите! По-моему, вам срочно понадобился хороший фотограф? – поспешно выпалила в трубку Мелоди.
– Да, но…
– Но женщину вы нанимать не хотите?
– Совершенно верно. Женщины всегда только усложняют дело.
– Да какое дело-то?! – не выдержала Мелоди. – Я – профессиональный фотограф. И если берусь за работу, то меня волнует исключительно работа и только работа, понимаете? Освещение, линзы, вспышки… Ясно? И если какие-нибудь осложнения возникают с вашей стороны, то это уж – извините – исключительно ваши личные проблемы! И меня они никак не касаются.
– Да. Но в данном случае, боюсь, очень даже касаются. Мне вовсе не улыбается иметь дело с темпераментной особой, которая безо всякого повода с моей стороны сходит с ума от ревности или трещит без умолку и мешает сосредоточиться.
– Охо-хо! Да уж вам, должно быть, действительно в свое время довелось столкнуться с настоящей обольстительницей, – саркастически заметила Мелоди. И сама себе удивилась: с чего это она вдруг так вцепилась в этого клиента, судя по всему – себялюбца и зануду?
Но тут собеседник с неожиданной горечью в голосе сказал в ответ на ее последнее замечание:
– Что ж, вам легко говорить… А я вот по горло сыт общением с вами, женщинами. Увы, мисс Адамсон! Мне очень жаль, но это так.
– И мне тоже очень жаль. Но раз уж вы подняли меня с постели, ни свет, ни заря, то простая справедливость требует, чтобы вы ответили мне, еще хотя бы на один вопрос.
– Один? Пожалуйста.
– Вы хоть видели мои работы?
– Да.
– Понравилось? – с неподдельным интересом к мнению незнакомца осведомилась Мелоди.
– Это уже второй вопрос, мисс Адамсон. Но я отвечу: да, понравилось. Весьма впечатляет.
– Но тогда скажите, что для вас все-таки важнее: найти лучшего в городе фотографа или носиться со своими комплексами по поводу женщин?
Мелоди перевела дух, надеясь, что задела клиента за живое, напомнив ему о качестве своих работ. Если в профессиональном отношении он столь же самолюбив, насколько и в отношении своей драгоценной особы, то, разумеется, ему действительно нужен лучший в городе фотограф. За три года самостоятельной работы она прочно усвоила, что призыв к профессиональному честолюбию частенько кладет конец любым сомнениям и нерешительности клиента.
– Честно говоря, мисс Адамсон, вы попали в самую точку, – с ноткой уважения в голосе отозвался незнакомец. – Вы правы. Мне, в самом деле, нужен такой человек, который умеет нечто большее, чем просто щелкать затвором фотоаппарата. – И после довольно продолжительной паузы он продолжил: – Хорошо. Договорились. Но при первых, же намеках на какие-либо капризы или вспышки эмоций с вашей стороны я прерываю наш договор немедленно. Идет?
– Отлично. Итак, мистер?..
– Уэйнрайт. Брэдли Уэйнрайт.
Мелоди мгновенно вспомнила это имя. Брэдли Уэйнрайт – так звали знаменитого американского журналиста. Он исколесил полмира в поисках захватывающих тем для своих публикаций, раскрывая тайны истории самых разных народов, описывая их культурное наследие и освещая местные быт и нравы. Под его искусным пером оживали самые крохотные, заброшенные и неведомые цивилизованному миру уголки планеты.
Фотоматериалы, сопровождавшие статьи Уэйнрайта, всегда отличались превосходным качеством. Мелоди не раз испытывала профессиональную зависть к фотографам, на долю которых выпадало счастье работать с такими темами. И теперь, оказавшись в их числе, она поняла, что отдача от нее потребуется максимальная.
Но, кроме репутации первоклассного журналиста, Мелоди почти ничего не было известно об Уэйнрайте. Он стремился держаться в тени и не выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Насколько могла припомнить Мелоди, лишь однажды имя Уэйнрайта промелькнуло в колонке международной великосветской хроники в связи с какой-то корреспонденткой американской телевизионной службы новостей.
В голосе, прервавшем стремительный поток ее бессвязных мыслей, вновь зазвучало прежнее нетерпение.
– Мисс Адамсон, будьте готовы к восьми утра. Самолет на Мюнхен улетает в девять тридцать. Там нас будет ждать машина. Поездка – примерно на две недели, может быть, на три. Если у вас есть приятель, то придется ему пока как-нибудь перебиться без вас: в поездке у вас не будет времени ни на что, кроме работы.
Выслушав все эти командирские указания, Мелоди вкрадчиво осведомилась:
– Мистер Уэйнрайт, а можно вам задать еще один вопрос?
– Ну, если это действительно только один.
– В чем заключается работа? – спросила Мелоди и с громадным облегчением услышала в трубке взрыв смеха. Ну вот, наконец-то пробился человеческий тон. Слава Богу, с чувством юмора у него, должно быть, все в порядке. Первое неприятное впечатление от Уэйнрайта как от самовлюбленного зануды без души и сердца несколько смягчилось. Смех как-то сразу омолодил его образ, сложившийся у Мелоди, и даже придал ему некоторую притягательность.
– Да, главное-то за всей этой суетой мы и упустили! – спохватился журналист. – Речь идет о статье, посвященной одному из небольших городков Южной Германии. Туристы туда обычно не заглядывают, стремясь скорее попасть в Мюнхен, Франкфурт или Баден-Баден. Но местечко просто замечательное! Думаю, вам понравится…
– Судя по вашим же словам, любоваться красотами мне будет особо некогда – работа и только работа, верно? – ехидно заметила Мелоди, ободренная недавним смехом собеседника. Но в ответ раздался прежний обескураживающе деловой, почти грубый тон.
– Да, времени ни на что, кроме работы, у вас не будет, мисс Адамсон. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что фотографы воспринимают красоты природы именно как существенную часть своей работы и наслаждаются ею исключительно с профессиональной точки зрения.
– Простите, мистер Уэйнрайт. Вы абсолютно правы – именно так оно и есть.
– Тогда отлично. В восемь я буду возле вашего подъезда, – отрезал он и бросил трубку так стремительно, что Мелоди не успела сказать ни слова в ответ.
Итак, на часах было уже почти пять утра. Ни о каком сне теперь, разумеется, не могло быть и речи. Лучше проверить фотоаппаратуру и упаковаться, как следует.
Что ж, последнее – проще простого. Уже давно Мелоди приучила себя обходиться минимумом одежды и косметики. Она умудрялась умещать все свои личные пожитки всего лишь в одном, довольно легоньком, чемоданчике, а в другом хранилось исключительно рабочее оборудование, потому что порой в маленьких городках, куда забрасывала ее судьба, на носильщиков особо рассчитывать не приходилось.
Мелоди запихнула в чемодан дежурный набор, состоящий из джинсов и пары рубашек, а в последний момент, повинуясь какому-то внезапному порыву, сунула туда же и облегающее платье-джерси своего любимого бирюзового оттенка. Она надевала его всегда, когда требовалось хорошо выглядеть и держаться особенно уверенно и независимо. Шестое чувство подсказывало Мелоди, что в ближайшую пару недель это платье ей весьма пригодится.
2
Хотя прерванный сон и стремительные сборы несколько утомили Мелоди, настроение у нее было приподнятым. Что может вдохновить больше, чем близкая перспектива поработать с самим Брэдли Уэйнрайтом? Она добивалась подобного шанса всю свою сознательную жизнь, и теперь – если повезет – это будет означать начало блестящей карьеры и вереницу выгоднейших заказов из солидных журналов.
До сих пор ее работа в качестве независимого фотографа была скорее забавой, творчеством и большой выгоды или перспектив не сулила. Несколько снимков с места событий – какие-то политические демонстрации и тому подобное – были приняты телеграфными агентствами новостей, и то лишь благодаря нескольким репортерам, с которыми она случайно познакомилась. С помощью тех же друзей-репортеров ей удалось пробиться в несколько газет фоторепортажами об осеннем показе мод в Париже.
Но лучшей ее работой до сих пор оставалась серия снимков одного всемирно известного кинорежиссера, весьма живописная, сделанная во время съемок его последнего фильма. К сожалению, это не прибавило ей клиентов: публикации в крохотном французском журнальчике по искусству кино не могли иметь большую аудиторию.
Мелоди мельком подумала: это какую же из ее работ отметил Уэйнрайт? Впрочем, какая разница? Главное – заказ мой!
И еще одно подогревало надежды Мелоди. Новая работа могла служить веским доказательством того, что она не зря покинула Нью-Йорк вопреки советам тетушки.
Ага, теперь я наконец-то смогу убедить тетю Ли, что поездка в Европу – не такой уж опрометчивый шаг! – рассуждала довольная собой Мелоди.
Немного омрачили хорошее настроение воспоминания о скандале, который ей пришлось выдержать дома после того, как она объявила тете о своем решении воспользоваться небольшим наследством и пожить на эти деньги в Лондоне, Париже, Вене, Риме и, наконец, Берлине, чтобы испытать свои силы в мире независимых фотографов, в котором, между прочим, царит жесточайшая конкуренция. Тетушка – сама в прошлом довольно талантливый журналист-обозреватель – сочла, что Мелоди сошла с ума, если отважилась на такой страшный риск. Она пыталась убедить племянницу отказаться от своей безумной затеи, спокойно начать карьеру дома, сотрудничая или с газетами, или пусть даже с рекламными агентствами, и ждать своего звездного часа.
– Ну а когда поработаешь, поднаберешься опыта, полезные связи завяжешь, тогда, пожалуйста, делай, что заблагорассудится, – пыталась вразумить ее тетя Ли.
Но Мелоди больше всего боялась именно вот такого разумного ожидания. Она была убеждена, что стоит прислушаться к совету тети – и тебя непременно засосет, убаюкает безопасная рутина повседневного благополучия, вырваться из которой уже никогда не хватит ни сил, ни решимости. Картина знакомая: это случилось как с самой тетей, так и со множеством ее друзей.
– Нет, я хочу начать прямо сейчас, пока мне нечего терять, – решительно пресекла Мелоди мольбы и увещевания тетки, питавшей надежду, что ее любимая племянница все-таки образумится.
А ведь они всегда были так близки душевно! Еще до того, как Мелоди исполнилось четырнадцать, и она лишилась родителей, погибших в автокатастрофе, тетя Ли была уже ей ближайшим другом и советчиком. А потом, когда тете пришлось в корне перестроить свою собственную жизнь, чтобы растить потерявшую родителей племянницу, их взаимная привязанность еще больше возросла.
Мелоди ничего не оставалось, как упорно гнуть свою линию и не поддаваться, бесспорно, разумным доводам тети; она именно так и поступила. И вот теперь, кажется, ее настойчивость будет вознаграждена!
Внезапно до Мелоди дошло, что время неудержимо движется к восьми! Желая произвести как можно более выгодное впечатление на клиента, она подхватила свою поклажу и спустилась вниз – ждать у подъезда Уэйнрайта.
Ей пришлось околачиваться на тротуаре битых три четверти часа, терзаясь страшными сомнениями: может, она чего-то не поняла и Уэйнрайт хотел, чтобы она приехала на такси прямо в аэропорт, когда около нее наконец-то затормозил старый обшарпанный «мерседес».
– Мисс Адамсон, вы? – осведомился сидевший за рулем мужчина уже хорошо знакомым ей грубовато-нетерпеливым тоном. Ее ответный кивок – и дверь автомобиля без дальнейших церемоний распахнулась, раздалась отрывистая команда: – Садитесь. Мы опаздываем.
– Вы опаздываете, – уточнила Мелоди. – Я жду уже целых сорок пять минут.
– Мисс Адамсон, мне некогда рассиживаться здесь, выясняя, кто прав, а кто виноват. На деле же мы оба рискуем опоздать на самолет. Выбирайте – либо вы садитесь, либо я еду один.
И к крайнему изумлению Мелоди, журналист действительно тронулся с места.
– Стойте! Ну конечно, я сажусь.
Она торопливо побросала чемоданы на заднее сиденье и уселась рядом с водителем. Не успела захлопнуться дверца, как Уэйнрайт резко рванул машину вдоль по улице, чуть не сбив женщину, мирно несшую корзинку яиц и пару длинных, хрустящих французских батонов.
Сочтя, что настроение у ее спутника сейчас такое же премерзкое, как и его поведение и манера вести машину, Мелоди решила хранить невозмутимость, во что бы то ни стало. Поживем – увидим, что это за человек, решила она, ведь впереди их ждали как минимум две недели совместной работы бок о бок…
Исподволь разглядывая своего клиента, Мелоди не могла не признать, что он весьма и весьма привлекателен какой-то грубой, мужественной красотой. Твердо сжатый рот и решительный подбородок – это именно те черты, которые она ожидала увидеть у человека, столь бесцеремонно обращающегося с окружающими. Однако, с другой стороны, сеть мелких морщинок, покрывающая загорелую кожу возле его глаз, свидетельствовала о том, что этот человек способен заразительно смеяться от всей души. Противоречивые – и потому интригующие черты…
– Ну и как, нравлюсь? – наконец неожиданно поинтересовался Уэйнрайт, ни на миг не отрывая глаз от автострады, забитой машинами.
Мелоди смущенно вспыхнула.
– Простите, конечно, с моей стороны невежливо…
– Извиняться не стоит. Я привык, что на меня таращатся все кому не лень, – отрывисто бросил он.
– Ну, разумеется! – процедила сквозь зубы Мелоди.
Замечание ее прозвучало довольно язвительно.
– Мисс Адамсон, я всего лишь имел в виду, что по роду своих занятий привык всегда привлекать к себе повышенное внимание. Жители большинства мест, о которых я обычно пишу, не избалованы вниманием туристов, особенно американских. Иностранный писатель вызывает удвоенный интерес. А вот миловидный фотограф – ручаюсь, сами вскоре убедитесь, – утроенный, – добавил он, бросив искоса взгляд на свою спутницу.
На секунду глаза их встретились, и, как показалось Мелоди. в воздухе промелькнула какая-то электрическая искра. Еще миг – и он перевел взгляд обратно на дорогу впереди.
Последовавшее затем молчание повергало Мелоди во все большую и большую неловкость. Она искренне хотела бы видеть причины своего замешательства в исключительно дурных манерах клиента, однако при чем тут тогда странное замирание сердца, которое у нее вызвал этот мимоходом брошенный взгляд?
В конце концов, она первая предприняла попытку завязать разговор, спросив:
– А куда же все-таки мы направляемся? Что именно за городишко?
– Городишко – это верно. А подробности обсудим позднее. Сейчас наша задача – изо всех сил мчаться к самолету, а на остальное пока наплевать. Сил-то у вас хватит? – осведомился он уже на стоянке, скептически окидывая взглядом ее хрупкую фигурку.
– Разумеется, – ответила она с вызовом и, подхватив чемоданы с оборудованием и вещами, поспешно зашагала к пропускному пункту, не оглядываясь и не дожидаясь, пока он за ней последует.
Но он немедленно оказался тут же, рядом.
– Черт возьми, зачем же так решительно демонстрировать свою независимость? – усмехнулся он, стараясь смягчить тон вопроса.
– Просто чтобы продемонстрировать, что я на нее способна, – парировала Мелоди. – Вы же, кажется, беспокоились, хватит ли у меня сил, верно?
Когда они промчались без остановки сквозь пропускной пункт, Мелоди почти беззвучно спросила:
– А как же проверка билетов и досмотр?!
– Некогда. При посадке все уладим.
И они действительно умудрились благополучно миновать все формальности за одну-единственную оставшуюся до взлета минуту: дежурный быстро пробежал глазами их документы, заглянул в багаж и проводил к трапу самолета.
Самолет уже был в воздухе и стюардесса начала разносить завтрак, когда сердце перестало, бешено колотиться в груди Мелоди и дыхание несколько успокоилось.
– Ну как, полегчало? – спросил ее мучитель, сидящий рядом. – Может, выпьете чего-нибудь?
– Да, неплохо бы, – кивнула Мелоди, внезапно почувствовав смертельную усталость. – Что-то я сегодня совсем не в форме…
– Да? Ни за что бы не подумал, – с усмешкой заявил Уэйнрайт, окидывая пристальным взором ее миниатюрные, но при этом весьма женственные формы.
Его глаза невольно задержались на все еще ритмично вздымающейся груди Мелоди, обтянутой ярко-зеленым свитером, который очень шел к ее белоснежной коже и светло-русым волосам.
Появление стюардессы избавило девушку от необходимости отвечать на язвительные реплики Уэйнрайта.
– Нам обоим кофе, пожалуйста. Черный, – распорядился тот. А следом, заметив выражение, появившееся на лице Мелоди, добавил: – Если, конечно, вы не выберете что-нибудь другое.
Мелоди больше всего на свете хотелось бы отменить его заказ – исключительно из чистого упрямства, но как назло ей страстно хотелось в тот момент выпить именно чашечку кофе, так что, в конце концов, она просто кивнула головой в знак согласия.
– Да, пожалуйста, кофе.
И когда стюардесса удалилась, одарив на прощанье Уэйнрайта ослепительной улыбкой, Мелоди обратилась к своему спутнику:
– Мистер Уэйнрайт! – начала она многозначительно.
– Да-да? – насмешливо отозвался тот. – Я где-то оплошал, кажется?
– Да, если хотите знать. Даже если вы глубоко убеждены, что оказали мне фантастическую милость, пригласив работать с такой персоной, как ваша, все равно это еще не дает вам никакого права распоряжаться и решать за меня все вопросы.
– Неужели я так страшно провинился? Заказал для вас чашечку кофе – только и всего. Да бросьте, мисс Адамсон, это же просто проявление вежливости, и ничего больше. Вряд ли это можно вменить мне в тяжкий грех.
– В данном случае, возможно, вы и правы, но вообще-то это весьма характерный показатель позиции надменного превосходства, с которой вы смотрите на меня и обращаетесь со мной, начиная с первой, же минуты нашего с вами телефонного разговора нынче ночью. В самом деле, вы сразу же решили, что я – всего лишь какая-то жалкая любовница, по нелепой случайности вставшая между вами и человеком, которому, по вашему мнению, вы звонили.
– Но ведь я, кажется, уже извинялся?
– Да, извинялись, но манеры обращения со мной не изменили. Вы по-прежнему относитесь ко мне так, словно я – пустоголовое, легкомысленное, взбалмошное существо… и всего лишь из-за того, что я имею несчастье принадлежать к женскому полу! Однако – уверяю вас – с интеллектом у меня все в порядке! Кроме того, если уж вам довелось видеть мои фотографии, то, по крайней мере, мои профессиональные способности вы отрицать не станете.
– Ну, разумеется.
– В таком случае, у меня еще теплится надежда, что, когда дело дойдет, наконец, до настоящего дела, мы с вами найдем общий язык, – подытожила Мелоди. – Видите ли, мистер Уэйнрайт, я действительно очень дорожу работой с вами. Возможно, это начало моей серьезной карьеры. Однако мне не удастся проявить себя в полной мере, если вы намереваетесь относиться ко мне с нескрываемым недоверием каждый раз, когда я буду браться за затвор моего фотоаппарата!
– Что ж. мисс Адамсон, вы высказались достаточно откровенно, – признал ее спутник с выражением явного неудовольствия на лице. – Постараюсь держать все свои дурные предчувствия и опасения по поводу вас при себе. И торжественно обещаю, что с этой минуты вам будет предоставлена полная свобода самостоятельно заказывать себе кофе. Устраивает?
Мелоди заставила себя улыбнуться в ответ.
– Для начала – да, – кивнула она и протянула руку. Сердце ее екнуло, когда широкая ладонь Уэйнрайта сжала ее пальцы. В долгом, пристальном взгляде, которым он сопроводил их рукопожатие, нельзя было прочесть ничего, но почему-то вновь глаза собеседника вызвали в Мелоди какое-то неведомое волнующее предчувствие.
Ей очень хотелось бы продлить этот момент, но Уэйнрайт уже отпустил ее руку и, торопливо распахнув портфель, углубился в свои бумаги, делая пометки в тексте.
Наконец Мелоди удалось расслабиться и задремать, и грезы, посетившие ее, были полны образов странного мужчины, сидящего в соседнем с ней кресле.
