Текст книги "Вина Бордо"
Автор книги: Александра Григорьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
Сен-Жюльен
Вина AOC Сен-Жюльен (Saint-Julien) производят только в коммуне Сен-Жюльен и, по специальному соглашению, на нескольких (отдельно обговоренных) прилегающих участках соседних коммун Сен-Лоран (Saint-Laurent) и Кюссак (Cussac). Это всегда красные вина (если делать здесь, как и повсюду в Медоке, белое вино, оно будет иметь право только на AOC Бордо). В Сен-Жюльене самая высокая доля гран крю 1855 года во всем Медоке: пять вторых, два третьих и четыре четвертых крю, и продукция этих шато в настоящее время составляет 72 процента общего объема вин AOC Сен-Жюльен, который насчитывает в среднем 5 500 000 бутылок с 910 гектаров (6 процентов всех виноградников Медока). Крупных винодельческих поместий здесь также больше, чем в других областях на левом берегу Жиронды, на всю область вин AOC Сен Жюльен насчитывается всего 25 виноделов-владельцев.
Вина Сен-Жюльена обычно оценивают как переходные от легкой прелести AOC Марго к глубокой силе AOC Пойяк, их характеризуют тонкий гармоничный букет, глубокий цвет, насыщенный вкус, мощный и элегантный одновременно. Здесь самый стабильный уровень качества в Медоке, эти вина не подводят даже в не слишком удачные миллезимы. И дело не только в немногочисленности и энтузиазме виноделов, но и в великолепном, равномерно распределенном по всей коммуне терруаре. Сен-Жюльен почти целиком расположен на практически прямоугольном (5 километров в длину и 3 – в ширину) плато из гароннского гравия, в основании которого находятся главным образом пласты глины. Многовековые аллювиальные отложения Жиронды перемешаны здесь с гравием, что гарантирует замечательный дренаж, наличие влаги для лозы глубоко под слоями гравия в любую засуху и быстрое удаление избытка воды в период самых затяжных дождей.
Если ехать от Марго в сторону Пойяка, виноградники Сен-Жюльена начинаются после Северного притока Jalle du Nord), переходящего в Северный канал (Chenal du Nord), который впадает в Жиронду перед портом и свидетельствует об объединенных дренажных усилиях человека и природы. Сорта винограда здесь те же, что и по всему Медоку: основные – Каберне Совиньон и Мерло, дополнительные, но весьма необходимые – Каберне Фран и Пти Вердо.
Справа от дороги D2, которая проходит вдоль виноградников медокских крю, почти сразу же, все в флагах и цветах (они высажены так, что образуют название замка), возникает Шато Бейшвель (Beychevelle, четвертое крю 1855 года). За элегантным зданием XVI—XVII веков разбит просторный французский парк в версальском стиле, который плавно сбегает прямо к водам Жиронды. Некогда рядом с ним действовал шумный торговый порт, но теперь он заброшен, тут осталось лишь несколько сонных рыбацких хижин, жители которых ловят изобилующих в Жиронде мелких серых креветок и речных улиток (bigornaux)…
Шато Бейшвель несколько веков служило домом самым влиятельным жителям Медока. Началось все с одного из миньонов короля Генриха III (так в то время называли королевских любовников), губернатора Прованса Жана-Луи Ногаре де ля Валетт,первого герцога Эпернонского. Именно в честь него, как считается, приспускали паруса (baisser voiles, откуда якобы возникло название Beychevelle) идущие по Жиронде корабли; правда, по другой версии, им приходилось приспускать паруса, чтобы остановиться и заплатить «адмиралу» налог. Завершил список владельцев Эмар Ашиль-Фуль – министр почтового сообщения Франции, правнучатый племянник знаменитого немецкого поэта Генриха Гейне, создавший в соседней коммуне Сен-Лоран более 300 рабочих мест. Эмар Ашиль-Фуль умер в 1986 году, и замок перешел во владение главного инвестора, корпорации GMF, которая совместно с японской компанией Suntory организовала общество Grands Millésimes de France («Великие миллезимы Франции»), в чьем ведении Бейшвель и находится с тех пор.
С послевоенных лет здесь пользуются советами энолога Эмиля Пейно. В результате в 1974 году было создано второе вино шато, названное в честь легендарного адмирала Амираль де Бейшвель (Amiral de Beychevelle), для производства которого в замке теперь пользуются бочками из американского дуба. Помимо примечательных, но столь редких в Медоке погребов со сводами, опушенными непобедимой багряно-серой плесенью (Жиронда слишком близко, да и «доля ангелов», то есть испарившееся из бочек вино, высока, что не способствует сухости стен), и со следами когтей на каменном полу (говорят, тут когда-то пытали ведьм), замок украшают потемневшие днища поднятых со дна Жиронды старинных бочек из-под оливкового масла, с резными латинским надписями и орнаментальными барельефами.
Вино Бейшвеля в последние годы отличается стабильно хорошим качеством, как и продукция другого приобретения японской корпорации Suntory – Шато Лагранж (Lagrange, юго-запад коммуны, у самой железной дороги, третье крю 1855 года), выведенного из многолетнего упадка талантливыми виноделами во главе с Марселем Дюкассом (Ducasse) и полностью технически переоснащенного, что позволило вернуть вину уровень, соответствующий его рангу.
Через дорогу, наискось от Шато Бейшвель, в деревушке Ле Бурдье (Le Bourdieu) располагается Шато Бранер, он же Дюкрю-Дюлюк (Branaire, Ducru-Duluc, четвертое крю), где делают выдающееся бархатистое и податливое вино с тонким ароматом. А еще чуть дальше в сторону от дороги, на пологом холме возвышается Шато Грюо Лароз (Gruaud Larose, второе крю 1855 года). Сюда лучше всего прогуляться утром от маленького городка Бейшвель, минуя еще спящий в тени своего сада Шато Сен-Пьер с романтическим башнями (Saint-Pierre, четвертое крю), вином которого раньше наслаждались в основном бельгийцы. Теперь, после покупки его владельцем Шато Глория (Gloria, также AOC Сен-Жюльен) Анри Мартеном (Martin), это пряное и насыщенное, со сложным «густым» ароматом вино стремительно вышло из относительной безвестности.
Но продолжим путь через виноградники по тропинкам, обсаженным цветущими алыми розами, на лепестках которых еще не высохла роса, к стоящему на холме особняку. Лучи восходящего солнца высвечивают его на фоне ярко-голубого неба. Воздух свеж и прозрачен, в нем разлита необыкновенная безмятежность, на стройной золотистой башне-маяке замка, кажется, и сейчас развевается флаг той страны, на корабль которой хозяин замка будет сегодня отгружать свое вино. Вдали, у деревушки, на зеленом лугу пасутся коровы, из темнеющего в другой стороне хутора выезжает на работу трактор, а в винограднике у самого шато, побросав у обочины велосипеды, расположилась команда виноградарей, наслаждающихся в ожидании бригадира последними свободными минутами перед началом трудового дня. Кто-то стаскивает с себя свитер – воздух постепенно прогревается, кто-то курит утреннюю сигарету, кто-то повалился навзничь между рядами лоз, жует травинку и смотрит на небо…
Вина поместья господина Грюо высоко котировались уже в 1742 году, тогда они экспортировались наряду с Шато Марго и Шато О-Брион. В 1771 году эти земли вместе с замком унаследовал шевалье де Лароз, и они получили существующее по сей день название Шато Грюо Лароз. Увы, семейной традиции не суждено было продлиться, и после юридических перипетий в 1812 году шато купило бордоское объединение винных негоциантов «Балгери, Сарже и компания», которое вскоре после этого распалось. Однако в 1845 году его наследники разделили виноградники замка пополам, поскольку никак не могли договориться об общей стратегии работ на винограднике и винодельне, и начали производить вина порознь, от чего качество только возросло.
В 1917 году, в период общей депрессии, негоциант Дезире Кордье (Cordier), разбогатевший во время Первой мировой войны на поставках вина в армию, выкупил одну из половин Грюо Лароз, а в 1935 году, когда область Бордо находилась в тяжелейшем экономическом кризисе, докупил и вторую. Так Шато Грюо Лароз снова стало единым целым.
Неоднократно избиравшийся мэром Сен-Жюльена Дезире Кордье со своим пышными седыми усами был узнаваемым человеком в Бордо и выдающейся фигурой своей эпохи. Он – последний из виноделов Бордо XX века, приглашение которого принял сам президент Французской Республики: в 1934 году его посетил Альбер Лебрен, а Грюо Лароз 1834 года на пышном банкете подавал президенту будущий владелец Шато Глория и Шато Сен-Пьер Анри Мартен, который курировал работу мастеров-виноделов (maître de chai) и их подчиненных, исполнявших на этом торжестве обязанности сомелье.
Империя Кордье насчитывала немало знаменитых замков: Тальбо (Talbot, Сен-Жюльен), Лафори-Пейрагей (Lafaurie-Peyragey, Сотерн), Мейней (Меуnеу, Сент-Эстеф), но настала эпоха крупных банков, которые предлагали большие деньги за бордоские шато, и в 1983 году Шато Грюо Лароз стало собственностью компании «Ля Энен» (La Hénin). Через десять лет к винодельческим хозяйствам Бордо начинают проявлять интерес специализирующиеся на высоких технологиях транснациональные корпорации, и Шато Грюо Лароз переходит во владение группы «Алькатель—Альстом» (Alcatel—Alsthom). Эта компания управляла замком с 1993 по 1996 год, но вверила дела человеку, слишком страстно увлекавшемуся виноделием, что оказалось хорошо для Грюо Лароз, но не слишком удачно для компании. Он произвел тотальную реконструкцию замка и шэ, закупил самое современное и дорогостоящее винодельческое оборудование и т. д. и т. п. Когда компания осознала объем своих ежегодных расходов, ее представитель в шато был вынужден со скандалом уйти в отставку, а сам замок она, не раздумывая, перепродала группе «Бернар Тайян Вен» (Bernard Taillan Vins).
Однако получилось так, что в 1997 году Шато Грюо Лароз, по сути, снова вернулось в бордоскую семью, только очень большую, так как костяк этой компании – семья Мерло (Мегlaut), во главе которой стоит настоящий патриарх виноделия Жак Мерло, как ни странно, также сделавший себе состояние на военных поставках вина, только в оккупированный Париж во время Второй мировой войны.
Во второй половине XX века Мерло завладели несколькими медокскими замками, которыми теперь управляют представители этой многочисленной семьи: Шато О-Баж Либераль (Haut-Bages Libéral, Пойяк), Ситран (Citran, О-Медок), Шасс-Сплин (Chasse-Spleen, Мулис), Ля Гюрг и Ферьер (La Gurgue, Ferrière, Марго). Но при всем размахе своей деятельности Мерло остаются традиционной, гордящейся своими винами бордоской семьей, и если компания «Алькатель—Альстом» привнесла столь необходимые технологические усовершенствования в шэ Грюо Лароз, то семья Мерло за последние годы много сделала для улучшения виноградников, которые теперь окончательно избавлены от инсектицидов и гербицидов и удобряются только гомеопатическими дозами компоста.
Несмотря на бесконечные смены владельцев и переходы замка из одних рук в другие, одно в Грюо Лароз оставалось неизменным – присутствие на посту энолога и технического директора Жоржа Поли (Pauli), появившегося в шато в 1970 году еще в эпоху империи Кордье. Это по его настоянию на виноградниках снова посадили Мальбек – виноградный сорт, в XVIII веке прославивший вина Медока, а теперь практически не присутствующий в винах Бордо, но использующийся при производстве других вин юго-западной Франции, таких как AOC Каор. В настоящее время Мальбек составляет 2 процента виноградников Грюо Лароз, и урожай теперь уже 15-летних лоз практически полностью идет на главное вино.
Из всего урожая (который собирают французы, японцы и многие другие, некоторые приезжают сюда на осень уже более 20 лет) около 40 процентов – как правило, виноград с участков с более старыми лозами и особенно выдающимся терруаром -идет на само Шато Грюо Лароз. Оставшиеся 60 процентов предназначены для второго вина Сарже де Грюо Лароз (Sarget de Gruaud Larose). С 1997 года оно стало фактически основным вином замка, подчеркнуто плодовым, свежим и раньше входящим в пору зрелости (оно выдерживается только в старых бочках), а Грюо Лароз считается более сложным изысканным «сверхвином» для избранных (35 процентов новых бочек, чтобы не затенять вкус винограда, так удается держать качество последнего на максимальной высоте).
После двух-трехдневной предварительной холодной мацерации винограда, необходимой для того, чтобы обеспечить оптимальную экстракцию цвета, вкуса и аромата, сусло ферментируется в обновленных чанах (60 процентов цементных и 40 процентов дубовых). Виноград с лучших участков закладывают для брожения в дубовые чаны, так как дерево лучше пропускает воздух, и циркуляция микроэлементов в сусле идет интенсивнее, чем в инертных бетонных чанах. В поместье есть и чаны из нержавеющей стали, но в них ферментируется только вино для персонала, которое не идет на продажу.
Еще одна особенность винодельческой технологии Грюо Лароз – здесь применяют сортовую закваску, то есть проводят ферментацию малого объема используемых пяти виноградных сортов: Каберне Совиньона, Мерло, Каберне Фран, Пти Вердо и Мальбека, и ею уже начинают общую ферментацию, разливая по чанам. Закваской Каберне Совиньона начинают брожение чанов с Каберне Совиньоном и т. д.: здесь тоже, разумеется, виноград с определенного участка попадает в определенный чан и до ассамбляжа вина с разных участков не смешиваются.
Несмотря на успешные весенние продажи молодого вина, в Грюо Лароз оставляют часть бутылок у себя для старения на специально построенном для этих целей складе. Через 10 лет в замковый архив-музей (в котором есть практически все вина Шато Грюо Лароз с 1815 года) со склада торжественно переводят 48 обычных бутылок (по 0,75 литра) и 24 магнума (по 1,5 литра).
У старых бутылок Грюо Лароз свои истории, многие из вин, которым перевалило за 100 лет, сохраняют свое волшебство и сейчас. Так, замковых виноделов во главе с Жоржем Поли потрясла продегустированная бутылка Грюо Лароз 1865 года, которая пролежала на дне Тихого океана между Борнео (Калимантаном) и Сингапуром с 1872 по 1992 год. Судно «Мария-Тереза», державшее курс на Сайгон (так что движение Грюо Лароз на Восток в XIX веке одной Россией 1717
Вспомним цитату из книги Теофиля Готье в Прологе.
[Закрыть]не ограничивалось) и имевшее в трюме груз из 2 тысяч бутылок Шато Грюо Лароз 1865 года, потерпело крушение в проливе Гаспар и затонуло со своим ценнейшим грузом! Почти всей команде удалось спастись, а вот груз снова увидел солнечный свет только в 1992 году, после подводных археологических раскопок. На дегустации это «вино королей и король вин» («Le vin des rois, le roi des vins», как гласит девиз Грюо Лароз) явило себя во всей красе: в аромате и вкусе прослеживались оттенки кожи, апельсиновой цедры, пряностей, портвейна, табака, опавших листьев. Даже цвет, хотя и слишком темный, еще обладал некоторым блеском с переливами каштанового и розового. Но, поделившись своим букетом, вино почти тотчас же увяло во рту, оставив вместо послевкусия некую сухость с кислинкой. Виноделам удалось ощутить лишь отблеск прежнего вина, но какой отблеск!..
За виноградниками к северу от Грюо Лароз расположено Шато Тальбо (Talbot, четвертое крю), сохранившаяся часть империи Кордье. Классический вкус вин этого замка – тона черных ягод и дичи, в них меньше элегантности и тонкости, но больше округлости и теплоты, чем в Грюо Лароз, щедрость этого красного вина сохраняется даже в посредственные миллезимы. Теперь здесь выпускают также белое бордо, свежее и маслянистое Кайю Блан (Caillou Blanc, «Белый камешек», 84 процента Совиньона, 16 процентов Семийона), чтобы отмечать им, как древние римляне 1818
У древних римлян было принято отмечать белым камешком хорошее событие или счастливый день.
[Закрыть], счастливые дни, а заодно и счастливый терруар этого места.
А если немного вернуться к шоссе D2 и деревушке Бейшвель, которую оно огибает справа, можно увидеть сразу два шато Сен-Жюльена, пользующиеся хорошей репутацией. Мулен де ля Роз (Moulin de la Rose, крю буржуа сюперьер) имеет небольшие анклавы виноградников в лучших местах по всему Сен-Жюльену: во владениях Шато Бейшвель, Леовиль Бартон и Леовиль Лас Каз, Грюо Лароз и Дюкрю-Бокайю. В результате винодел в седьмом поколении Ги Делон (Delon) создает здесь насыщенное, танинное, но одновременно гибкое вино с элегантным пряным букетом.
Рядом с Мулен де ля Роз расположено Шато Глория (Gloria). Вино Шато Глория – великолепное детище Анри Мартена – некогда стояло в одном ряду с лучшими крю буржуа Медока, но претерпело спад качества, после покупки Мартеном Шато Сен-Пьер. Поскольку внимание и финансы Мартена сконцентрировались на последнем, это немедленно отразилось на качестве Глории (стали больше использовать виноград молодых лоз, отбор ягод при сборе урожая стал не таким строгим и пр.). Только в наши дни Шато Глория постепенно возвращается на утраченные было позиции, к своему неповторимому пряному, мясистому и сложному вину, завоевавшему когда-то немало сердец.
После того как дорога D2 минует Бейшвель, справа открывается замечательный вид на замок в итальянском стиле, Шато Дюкрю-Бокайю (Ducru-Beaucaillou, второе крю), и его виноградники. С 1953 по 1985 год вино этого шато сохраняло удивительно высокий уровень качества, невзирая на все стихийные бедствия и экономические кризисы. Затем по совету энолога Эмиля Пейно было создано новое вино, менее консервативное, более гибкое и податливое – словом, вино, которое можно с удовольствием пить до того, как ему исполнится 10 лет, но, тем не менее, обладающее замечательным потенциалом старения: гармония, изысканность и свежесть – вот его основные характеристики. Многие эксперты считают именно это вино квинтэссенцией Бордо в целом и Медока в частности.
Продвигаясь дальше по D2, мы попадаем в область вин северной части Сен-Жюльена, стоящих особняком от остальных вин. Это виноградники трех Леовилей: Леовиль Бартон (Leoville Barton), Леовиль Лас Каз (Leoville Las Cases) и Леовиль Пуаферре (Leoville Poyferré). Все три были классифицированы как вторые крю Сен-Жюльена в 1855 году – и даже раньше, если верить тому, что писал поэт бордоских вин П. Бьярнез в 1849 году: «Леовиль мы почитаем равным королю, // Будь это Бартон, Лас Каз или Пуаферре… и я не понимаю, какой неумелый эксперт // Мог занести Леовиль во второй класс, // Но самого великого из них, божественного Пуаферре, // Наши несчастные предки совсем не знали!» 1919
Дословный перевод стихов, по изданию: Biarnez Р. Les grands vins de Bordeaux. Paris, 1849.
[Закрыть]
Леовиль имеет очень бурную историю, впрочем, как и весь Медок. В XVII веке это, тогда лишь недавно созданное, поместье бордоского парламентария Жана Муатье представляло собой унылое скопление гравия на заболоченных землях, и о лозах здесь не было и речи. Когда же в XVIII веке оно в качестве приданого отошло к сеньору де Леовилю, Александру де Гаску, значительная часть земель была уже покрыта виноградниками. После смерти нового владельца поместье Леовиль некоторое время оставалось самым большим виноградником Медока.
Тут грянула Великая французская революция, один из наследников, маркиз Лас Каз, эмигрировал, а его законная четверть была конфискована республикой и продана в пользу казны. Именно ее в более спокойные времена, в 1826 году, выкупил Хьюго Бартон, и она стала называться Леовиль Бартон. Тем временем двое детей маркиза по смерти остальных наследников получили оставшиеся три четверти поместья. Раздел его между братом и сестрой произошел лишь в 1840 году. Брат – Пьер-Жан Лас Каз, маршал империи и знаменитый биограф Наполеона, получил владение, которое теперь называется Леовиль Лас Каз. Сестра же передала свою долю в приданое дочери, вышедшей замуж за барона де Пуаферре, и эта часть поместья стала именоваться Леовиль Пуаферре (неудивительно, что предкам поэта Бьярнеза не была предоставлена привилегия знакомства с вином этой винодельни, которая стала существовать отдельно только после 1840 года). Все очень просто, не правда ли? Сохранить Леовиль в семье до нашего времени удалось только ирландцам Бартонам…
Леовиль – самое престижное вино Сен-Жюльена, с виноградников, находящихся ближе всего к следующей коммуне, лежащему через ручей дю Жюйяк (Ruisseau du Juillac) прославленному Пойяку с его тремя первыми крю: Шато Латур, Шато Лафит Ротшильд и Шато Мутон Ротшильд. Более того, виноградники Шато Латур и Шато Леовиль Лас Каз прямо-таки смотрят друг на друга, разделенные ручьем. Неслучайно нынешний владелец Леовиля Лас Каз Жан-Юбер Делон (Delon) делает все, чтобы его сен-жюльен можно было принять за пойяк, акцентируя в своем вине черты, скорее характерные для пойяка, чем для сен-жюльена: мощь, плотность, интенсивность; и все в один голос говорят, что если будет еще один пересмотр первых крю Медока, то подвинутым на одну ступень вверх окажется именно Шато Леовиль Лас Каз. Это иссиня-черное вино с букетом невероятной сложности и благородства; неудивительно, что и цена его соответствует скорее уровню первых крю, чем вторых. Даже второе вино этого шато, Кло дю Марки (Clos du Marquis), делается из винограда со старых лоз и не уступает самым знаменитым первым винам Сен-Жюльена. И, разумеется, со временем вина подобной структуры развивают неповторимую гамму оттенков. Для вин Шато Леовиль Лас Каз нужно терпение, пить их до того, как им исполнится 10-15 лет, значит много потерять.
Находящееся южнее, ближе к деревушке Сен-Жюльен, Шато Леовиль-Пуаферре устроено совсем иначе. Замечательный терруар (лучшие гравийные участки на севере Сен-Жюльена), самое сердце поместья XVIII века, нежная и тщательная забота о виноградниках, дорогостоящая модернизация винодельческого оборудования – все это создает мощный потенциал, который, по мнению ведущих винных критиков разных стран, остается нереализованным. В последнее время управляющий Дидье Кювелье (Cuvelier) – в 1920 году именно семья винных негоциантов Кювелье с севера Франции выкупила поместье у очередных владельцев – с помощью энолога Мишеля Роллана делает хорошее вино (так же как второе и даже третье из винограда молодых лоз): с глубоким цветом, пряным ароматом, полное и нервное одновременно (опять-таки больше напоминающее вина AOC Пойяк, чем вина AOC Сен-Жюльен), но, похоже, в нем продолжает не хватать какой-то изюминки.
Третий Леовиль, Шато Леовиль Бартон, расположен к югу от деревушки Сен-Жюльен, прямо у шоссе D2, но, чтобы отыскать его, приходится изрядно потрудиться. Дело в том, что Шато Леовиль Бартон как здание просто не существует, и когда несчастный энопаломник в шестой раз проезжает все Леовили, делает очередной круг и снова возвращается, тут-то он и начинает подозревать что-то неладное. Обратившись за разъяснениями в Шато Лангоа Бартон (Langoa Barton, третье крю), он к своему глубокому разочарованию узнает, что это в каком-то смысле и есть Леовиль Бартон. Вино Леовиль Бартон делают в погребе-шэ Шато Лангоа, так что путешественник уже полчаса как мог бы быть на месте, а не метаться как угорелый среди трех сосен – трех Леовилей.
Дело в том, что Хьюго Бартон, четвертый внук ирландского основателя негоциантской компании «Бартон и Гестье» (Barton & Guestier), сначала, в 1821 году, купил Шато Лангоа с виноградником и потому, приобретя в 1826 году часть виноградников Леовиля, не стал ничего специально строить для них, а просто начал делать два вина – Лингоа и Леовиль – в одной винодельне. Более того, даже на этикетке Шато Леовиль Бартон за гостеприимно распахнутыми воротами изображено Шато Лангоа, а на этикетке Шато Лангоа – фамильный герб Бартонов (с латинским девизом «Fide et fortitudine» – «Верностью и отвагой»), вероятно, чтобы никто не догадался…
Семья Бартон во главе с Энтони Бартоном, которому это владение передал в дар дядя Рональд Бартон (получивший за свои подвиги во Вторую мировую войну орден Почетного легиона и Военный крест от французского правительства и Медаль освобождения – от британского), до сих пор живет в этом изящном миниатюрном замке, стоящем посреди сада с фонтанами под сенью вековых дубов, с цветущими и плодоносящими цитронами и померанцами, с пестрыми клумбами и поросшими мхом каменными фигурами.
Здесь же, совсем рядом, построены шэ, в которых стоят терморегулируемые дубовые чаны для ферментации винограда, самые новые – 2001 года, а самые старые – 1963 года, и пять чанов из нержавеющей стали (только для ассамбляжа). В вине Леовиль Бартон обычно больше танинов, чем в других сен-жюльенах, и в то же время оно мягче, чем пойяки. Вино Лангоа Бартон более женственное и податливое, а Леовиль Бартон более сложное и изысканное, с одним из самых элегантных и многообразных букетов Сен-Жюльена, который раскрывается лишь через десяток лет. Второе вино Шато Леовиль Бартон, Ля Резерв Леовиль Бартон (La Réserve Leoville Barton), можно начинать пить раньше, в его вкусе больше фруктов, но и его лучше открывать после пяти-шести лет. В бутылке чарующие вина Энтони Бартона суровеют и замыкаются, но смягчаются с прожитыми годами…
Несколько рекомендаций для желающих посетить Сен-Жюльен. Приехать сюда, как и в Марго, можно по шоссе D2 на машине, велосипеде или рейсовом автобусе. Автобус останавливается как у маленькой деревушки Бейшвель (выход к южным виноградникам Сен-Жюльена), так и в основной деревушке коммуны – Сен-Жюльене (выход к северным виноградникам), которая официально именуется с прибавлением названия предыдущей деревушки: Сен-Жюльен-Бейшвель. Из-за того, что в Сен-Жюльене не так много владельцев-виноделов, попасть в какой-нибудь замок на дегустацию достаточно сложно, надо договариваться заранее.
Шато Бейшвель, наверное, единственный в Сен-Жюльене замок, в котором визиты поставлены на поток, там вам все покажут, но продегустировать ничего не дадут даже за деньги, единственная возможность -купить у них бутылку продающегося среди прочих сувениров их же вина.
В самом Сен-Жюльене, может быть, получится попробовать и купить вино в одном из магазинчиков-погребков (cave). Еще вино можно попробовать в ресторане, но с соответствующей наценкой. Недешевый гастрономический ресторан «Сен-Жюльен» (Saint-Julien), предлагающий такие деликатесы, как, например, холодный суп из персиков с миндальным молоком, расположен прямо на главной площади деревушки Сен-Жюльен-Бейшвель, но столик в нем непременно следует заказать заранее, иначе мест может не оказаться. А если хочется быстро и непритязательно поесть, наискосок есть кафешка «Реле де Сен-Жюльен» (Relais de Saint-Julien), где подают бретонские гречневые блины с любой, самой невероятной начинкой, громадные тарелки с «выходящими из берегов» салатами и (плачьте, антиглобалисты!) пиццу, но вот изысканных вин в меню этого заведения искать не стоит.
P. S. Вино, которое произвело на меня самое неизгладимое впечатление среди AOC Сен-Жюльен: Грюо Лароз 1995. Это тоже был прекрасный миллезим для Медока – не исключительный, как 2000-й, но очень хороший. Темный гранатовый цвет, ароматы подлеска, дичи, трюфелей и вяленых ягод, по вкусу – округлое, бархатистое, насыщенное, питкое вино с нотками запеченного чернослива, дымка, кожи и, возможно, растолченных в ступе в старинной аптеке сушеных розовых лепестков. «По моему субъективному мнению, именно сочетание забытого в Медоке Мальбека (2 процента) с Пти Вердо (4 процента) в этом вине приводит к возникновению тонов кожи и резких цветочных запахов, – говорит Давид Лоне (Launay), специалист из Шато Грюо Лароз. – Некоторые дегустаторы даже улавливают здесь яркий запах цветущих лилий»…
