Текст книги "Магия и тайна Тибета"

Автор книги: Александра Давид-Ниэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

В Индии рассказывают бесконечное количество историй о необычных странствиях людей, полубогов или демонов: они вселялись в мертвое тело, надевали на себя личину умершего человека, а затем возвращались в свое собственное тело, пребывавшее все это время без сознания.

Самая известная из таких – история о Шри Санкарачарья, знаменитом ведийском философе, которому индийские брамины обязаны возвращением своих привилегий, сильно урезанных рационалистическим буддийским учением. Как представляется нам из полулегендарных биографий, то была замечательнейшая личность. К несчастью, политическими кастовыми интересами заслонились другие, не менее яркие стороны его ума. Он стал просто чемпионом по созданию гибельных социальных теорий, прямо противоположных возвышенному пантеизму, который проповедовал.

Санкарачарья, как повествует история, вызвал на соревнование своего противника, философа по имени Мандана, который поддерживал ритуалистское учение Карма-миманса[167]. Договорились они, что тот, кто проиграет в споре, станет учеником своего противника и примет те же условия жизни, что и учитель.

Мандана – домовладелец, а Санкарачарья – сан– нъясин [168]; аргументы Манданы победят – Санкаре придется оставить свои религиозные одежды и жениться; если Мандана окажется побежден – отвергнет он жену и дом и наденет оранжевую рясу – знак полного отречения от мира.

Случилось так, что Мандана проиграл спор; Санкара уже собирался назвать его своим учеником, как вмешалась жена Манданы – Бхарати, очень образованная женщина. «Священные тексты, – сказала она, – провозглашают единство мужа и жены. Поэтому, победив моего мужа, ты победил только половину нашего существа. Твоя победа неполная, пока ты не одержишь верх и надо мной».

Санкара ничего не ответил – возражение имело под собой основание, покоящееся на ортодоксальной вере, – и начал новый поединок. Дама, понимая, что в знаниях и полемических способностях уступает противнику, спасла себя ловкой стратегией.

Индийские священные тексты выделяют среди ортодоксальных наук искусство чувственной любви. Бхарати задала Санкаре несколько вопросов по этому особому предмету – и поставила аскета в тупик. Извинился он за свое невежество: с юных лет поглощен изучением философской медитации; как все санньясины, убежденный холостяк, и потому женщины и все с ними связанное ему совершенно неизвестно. Тем не менее показалось ему, что он способен восполнить этот пробел в своих знаниях. Не позволит ли ему очаровательный противник взять месячный перерыв в состязании, чтобы он просветил себя? В конце установленного срока он готов продолжить спор.

Бхарати неблагоразумно позволила себе недооценить способности оппонента или решила, что за столь короткое время не освоит он все требуемые премудрости. Согласилась она, и Санкара отправился искать учителей.

Случилось тут, что как раз в это время умер раджа по имени Амарука. Санкара не мог приступить к занятиям в образе уже известного аскета и увидел в этом событии удобную для себя возможность. Приказал он ученикам охранять тело свое в укромном месте, пока переселит свое «тонкое я» в тело принца, которого понесли на погребальный костер. Воскресшего Амаруку отнесли обратно во дворец, к великой радости нескольких законных жен и многих-многих очаровательных наложниц.

Санкара показал себя усердным учеником, приятно удивив своих жен, – ведь престарелый раджа перестал их замечать. Министры и советники не преминули убедиться, что после воскресения господин их удивительно поумнел. Этот новый, умный правитель совсем не походил на скучного старого раджу, знакомого им многие годы.

Женщины дворца и члены государственного совета стали подозревать, что в тело покойного Амаруки вселился дух какого-то могущественного сиддха [169]. Испугавшись, что колдун покинет его тело и возвратится в свое собственное, приказали они тайно найти брошенное в каком-нибудь укромном месте тело и немедленно сжечь его.

Что касается Санкары, то он полностью погрузился в учебу, так что даже забыл о своей подлинной личности и не имел желания возвращаться в тело аскета философа, которое поручил охранять ученикам.

Когда гуру не вернулся в установленное время, ученики почувствовали неладное, а услышав о поисках тела, сильно перепугались. Прибежали они к палатам раджи, добились, чтобы их провели к нему, и запели философские гимны, сочиненные самим Санкарой. Это пробудило память их гуру; дух выскочил из тела раджи и столь же быстро переселился в собственное, а его как раз только что нашли и уже положили на погребальный костер.

Изучив, таким образом, свой предмет полностью, он снова встретился в поединке с Бхарати и удивил ее исчерпывающими знаниями. Даме пришлось признать – проиграла.

Эта история вполне заслуживает, чтобы поместить ее рядом с новеллами Боккаччо. И все же сотни лет она пользовалась популярностью среди последователей Санкары, не видевших в ней ничего предосудительного или глупого. Позднее они все-таки начали понимать – история не делает чести памяти их учителя; вот некоторые из них и заявили, что она придумана не слишком умными фанатиками.

Для нас же она ценный источник, свидетельствующий: вера, что «тонкое я» переходит из одного тела в другое и даже, освободившись от телесной оболочки, бродит где вздумается, имела широкое распространение в Индии.

Поверье это нередко встречается и в Тибете, где «перевод» «я» из одного тела в другое называют тронг джуг [170]. Вероятно, теории о тронг джуг импортированы из Индии. Миларепа в автобиографии рассказывает, что его гуру Марпа, не сумев получить знания о тронг джуг, уже старым, предпринял путешествие в Индию, чтобы изучить его.

Необходимо заметить, что те, кто верит в «перевод» эфирного «я» или «двойника», обычно описывают тело, из которого оно выходит, бездыханным, неживым. Здесь существенная разница между предполагаемым явлением и привидением – так вольно или невольно создается тулпа [171], похожее или не похожее на своего создателя.

Если «перевод», как его описывают в индийских или тибетских историях, всецело можно отнести к вымыслу, то создание тулпа, кажется, стоит исследовать. Фантомы, как их описывают тибетцы и по моим собственным наблюдениям, не напоминают призраков, которые, как говорят, появляются во время спиритических сеансов. В Тибете свидетелей этого явления не призывают специально при попытках создать тулпа; не нужно и встречаться с медиумами, знающими, как их вызывать. Следовательно, умы их не подготовлены и не направлены на то, чтобы обязательно увидеть призрака. Нет столов, за которыми сидят, взявшись за руки, компании людей; нет ни медиумов в трансе, ни черных одежд, в которые они заворачиваются. Темноты тоже не требуется – солнце и свежий воздух не мешают появлению фантомов.

Уже говорилось, что некоторые призраки либо создаются в ходе длительного процесса, напоминающего описанный в предыдущей главе процесс визуализации Йидама, либо, если за дело берутся профессионалы, мгновенно или почти мгновенно. В других случаях автор феномена создает его неосознанно, ненамеренно и даже не знает, что его призрака видят другие.

В связи с этим видом визуализации или создания мыслеформы расскажу о нескольких феноменах, которые видела сама.

1. Молодой тибетец, служивший у меня, отправился проведать свою семью. Дала я ему трехнедельный отпуск, а он купил себе продуктов, нанял носильщиков, чтобы перенесли его грузы через горы, и вернулся домой с караваном. Вероятнее всего, парень хорошо провел время с родными. Прошло два месяца, а он не возвращался. Ну я и подумала: решил от меня уйти. Однажды ночью увидела я его во сне: приехал будто ко мне в какой-то необычной одежде и в заморского покроя шляпе от солнца, – никогда не носил таких шляп. На следующее утро ко мне вбежал один из моих слуг.

– Вангду вернулся! – объявил он мне. – Только что его видел!

Странное совпадение… Выхожу из своей комнаты взглянуть на путешественника. С места, где стояла, а оно возвышалось над долиной, четко вижу Вангду: одет точно как в моем сне; один, медленно идет по тропе вверх по склону горы. Отмечаю – у него нет никакого багажа; слуга, стоящий рядом со мной, говорит:

– Вангду идет вперед; носильщики, должно быть, прибудут позже.

Продолжаем оба наблюдать за его приближением. Юноша дошел до небольшого чёртена, обошел вокруг него и больше не показался. Основание чёртена в форме куба из камня, менее трех футов высотой, а сам иглообразный монумент высотой не более семи футов, в нем никаких углублений. Более того, стоит он совершенно изолированно: там нет ни домов, ни деревьев, ни возвышенностей – вообще ничего, что скрыло бы Вангду от наших глаз. Мы со слугой подумали, что он сел отдохнуть в тени чёртена. Но прошло время, а он не появился. Осматриваю землю вокруг монумента с помощью лупы, но ничего не нахожу. Сильно заинтригованная, посылаю слуг найти Вангду; слежу за их передвижениями в бинокль. Не нашли они никаких следов ни его, ни кого-либо еще.

В тот же день, на закате, появился этот молодой человек в долине – с караваном; в той же одежде и заморской шляпе от солнца, в которой явился во сне и во время утреннего видения.

Не дав ни ему, ни носильщикам поговорить со слугами и услышать о видении, немедленно стала их расспрашивать. Из их ответов узнала, что они провели прошлую ночь очень далеко от моего жилища и утром никто не мог добраться сюда. Сказали ясно: Вангду постоянно шел со всеми вместе.

В течение последующих нескольких недель проверила точность сказанного, расспрашивая о времени отправления каравана, о последних стадиях пути, когда менялись носильщики. Подтвердилось, что все они говорили правду – делали последний переход вместе с Вангду.

2. Однажды ко мне с визитом пришел один тибетский художник, пылкий поклонник свирепых божеств, находивший особое наслаждение в изображении их ужасных фигур.

Замечаю позади него какое-то смутное очертание – одно из фантастических существ, часто появлявшееся на его рисунках. Всплеснула я руками, а удивленный художник, сделав несколько шагов ко мне, спрашивает: в чем дело?

Вижу, что фантом не последовал за ним, и, быстро обойдя гостя, иду к призраку, вытянув вперед руку. Рука моя наталкивается на туманную фигуру, чувствую прикосновение чего-то мягкого – вещество это подается под моим легким толчком, и видение исчезает.

Художник, отвечая на мои вопросы, подтвердил, что последние несколько недель отправлял ритуал дубтхаб, призывая божество, чью фигуру я едва разглядела, а в этот самый день все утро работал над картиной, где изображалось это божество.

И верно: мысли тибетца сконцентрировались на этом божестве, с его помощью он думал обеспечить успех одного довольно безнадежного предприятия. Сам он своего фантома не видел.

В этих двух случаях феномен произведен без сознательного вмешательства автора, то есть, как заметил один лама-мистик, Вангду и художник едва ли могут считаться авторами описанных явлений; они лишь причины, возможно главные среди других, благодаря которым фантомы появились.

3. Третье странное явление, о котором расскажу, принадлежит к категории тех, что производятся сознательно. Призрак появился в виде создавшего его ламы – этот факт приводит нас к мысли, что лама способствовал появлению своего «тонкого» двойника. Однако адепты тайного тибетского учения придерживаются другого мнения: считают, что такие фантомы – тулпа, магические образования, генерируемые мощной силой концентрации мысли. Как уже не раз говорилось в предыдущих главах, любые формы можно визуализировать посредством этого процесса.

В то время я расположилась на отдых у ритода Пунаг, в Кхаме. Однажды днем я находилась с моим поваром в хижине, которую мы использовали как кухню. Мальчик попросил дать ему продукты. Я ответила:

– Пойдем в мою палатку – там выберешь все, что тебе нужно, из коробок.

Вышли мы на улицу и уже были у моей палатки, как оба увидели ламу-отшельника, сидящего на складном стульчике рядом с моим походным столом. Меня это не удивило – этот лама часто приходил ко мне поговорить. Повар сказал только:

– Пришел римпош, пойду поскорее приготовлю ему чай, а продукты позже возьму.

– Хорошо, – отвечаю, – сделай чай и принеси нам.

Повар вернулся назад, а я продолжала идти прямо к ламе, причем смотрела на него все время, пока он не двигаясь сидел за столом. Когда я была всего в нескольких шагах от палатки, перед ней появилась тонкая дымка тумана, потом она, как занавеска, медленно уплыла в сторону – и вдруг ламу не стало больше видно, исчез.

Вскоре пришел повар и принес чай; увидев меня одну, удивился. Не хотелось мне пугать его, и я объяснила:

– Римпош только передал мне послание, у него не было времени пить чай.

Рассказала о видении ламе, но он только посмеялся надо мной и не ответил на мои вопросы. Но феномен повторился еще раз и просто исчез, когда я разговаривала с ним посреди широкой дороги, – рядом ни домов, ни деревьев, где он мог укрыться.

Создание фантома Йидама, как мы уже видели из описанных в предыдущей главе событий, имеет две разные цели. Высшая – научить послушника: нет других богов и демонов, кроме тех, которых мы создаем в своем собственном воображении. Вторая, не столь приглядная цель – обеспечить себе сильную защиту. Но как фантом божества защитит своего создателя? Тем, что появляется вместо него.

В Тибете есть обычай, что ламы, посвященные в какую-то практику, каждое утро «надевают» на себя личину своего Йидама. Как только совершается этот обряд, злые духи, которые могли встретиться у него на пути, теряют способность узреть его в облике человека, а воспринимают как устрашающее ужасное божество, один вид которого предотвращает попытки причинить ему какой-либо вред. Маги – эксперты в этом искусстве, как они сами говорят, скрывают свою собственную внешность под любой иллюзорной формой.

Среди многих лам, с серьезным видом «надевающих» на себя личину своих Йидамов по утрам, вероятно, немногие действительно способны к подобным чудесам. Не знаю, на самом ли деле они могут провести демонов, но совершенно точно не могут обмануть человеческий взгляд. Правда, слышала, что некоторых лам видели в облике божеств из ламаистского пантеона.

Подстрекаемые чудесными легендами, повествующими о способности древних тубтобс создавать тулпа, некоторые нгаспа и ламы (их немного) желают, хотя и скрывают это, добиться успеха в освоении особых разделов эзотерического учения.

Однако такая практика считается очень опасной для всех, кто не достиг высших умственных и духовных степеней просветления и не полностью знаком с природой психических сил, задействованных в этом процессе.

Как только тулпа получит жизненные силы в количестве достаточном для своего пребывания в виде реального существа, он старается освободиться от контроля своего создателя. Это, как говорят тибетские оккультисты, происходит почти механически, точно так же, как ребенок высвобождается из чрева матери, когда его тело закончило свое формирование и он может жить самостоятельно. Иногда фантом превращается в сына-бунтаря, и борьба между магами и их созданиями становится слышной для многих, причем часто маги бывают сильно ранены или даже убиты ими.

Тибетские маги рассказывают и о случаях, когда тулпа, отправленный с каким-либо заданием, не возвращается назад и отправляется в странствия в виде полуразумной, опасной и злобной куклы. То же самое, говорят они, может случиться, когда создатель тулпа умирает до того, как уничтожит свое создание; хотя, как правило, фантом после смерти хозяина исчезает либо сразу, либо постепенно, как тело, оставленное без пищи. С другой стороны, некоторые тулпа изо всех сил стараются выжить после смерти создателя или их специально создают таким образом, чтобы они остались существовать после смерти создавшего их ламы. Их можно принять за настоящих тулку[172], и действительно, очень трудно провести четкую демаркационную линию между тулпа и тулку: существование и тех и других основано на одной и той же теории.

Верить ли этим странным рассказам о взбунтовавшихся «материализациях», о фантомах, ставших реальными существами, или отрицать их бытие, считая все это фантастическими сказками, проявлениями дикой фантазии? Вероятно, так и есть, хотя я ни на чем не настаиваю, я только передаю слышанное от людей, которым в других обстоятельствах поверила бы, – впрочем, они могут искренне заблуждаться.

Допуская большую степень преувеличения и делая скидку на сенсационные добавления, лишь с трудом берусь отрицать возможность визуализации и оживления тулпа. Кроме того, у меня была возможность видеть подобные мыслеформы, да и моя природная недоверчивость заставила меня провести опыты на самой себе, и мои усилия увенчались успехом. Чтобы избежать влияния всех видов ламаистских божеств, которых я ежедневно видела вокруг себя, выбрала для своих экспериментов более мелкий персонаж – монаха, низкого и толстого, совершенно безобидного и смешного на вид.

Закрывшись в цам, я занялась выполнением предписанных ритуалов и концентрацией мысли. Через несколько месяцев фантом монаха был образован; фигура его постепенно фиксировалась и приобретала живые черты; он стал добрым гостем, живущим в моем жилище. Затем я нарушила уединение и отправилась путешествовать со своими слугами и палатками.

Монаха мы включили в свою компанию. Хотя я жила открыто, каждый день скакала многие мили на лошади, иллюзия не разрушалась: толстого трапа видела то тут, то там, и мне не требовалось думать о нем, чтобы он появился. Фантом действовал естественным образом, как и все путешественники, и я не давала ему никаких указаний на этот счет. Например, он ходил, останавливался, осматривался вокруг. Иллюзия была главным образом визуальная, но иногда я чувствовала, словно его ряса слегка задевала меня, а однажды мне показалось, что он дотронулся до моего плеча рукой.

Черты, которые я придумала, выстраивая свой фантом, постепенно менялись. Толстое с румяными щеками лицо похудело, затем приобрело слегка насмешливое, хитрое и неприятное выражение; он стал более беспокойным и лысым – короче, вышел из-под моего контроля. Однажды пастух, привезший мне в подарок масло, увидел тулпа в моей палатке и принял его за живого ламу.

Пришлось позволить явлению развиваться своим чередом; однако присутствие нежелательного компаньона начинало действовать мне на нервы, он превратился в мой «дневной кошмар». Более того, я начала планировать поездку в Лхасу и нуждалась в ясном уме, не загруженном никакими посторонними делами; вот почему я решила уничтожить фантом. Мне это удалось, но только через шесть месяцев тяжелой борьбы: порождение моего ума упорно цеплялось за жизнь.

Нет ничего необычного, что я создала свою собственную галлюцинацию. Интересен сам факт материализации, – другие тоже видели мыслеформы, созданные мной искусственно.

Тибетцы расходятся в мнениях относительно этих явлений. Некоторые считают, что материальная форма впрямь начинает существовать. Другие полагают, что призрак является только в воображении, – мысль создателя влияет на других и заставляет их видеть то, что видит он.

Несмотря на все усилия, потраченные тибетцами на то, чтобы найти рациональное истолкование всех этих чудес, большая часть их так и осталась без объяснений – то ли потому, что они чистый вымысел, то ли по каким-то другим причинам.

Тибетцы обычно соглашаются, что высшие мистики не умирают обычным способом, – многие из них растворяют свои тела когда и где хотят и не оставляют никаких следов. Рассказывают, что Речунгпа исчез именно так; еще – что во время особой созерцательной медитации Дагмедма, жена ламы Марпы, окончила жизнь, вселившись в тело мужа.

Но все это персонажи из далекого прошлого, – намного интереснее слушать о событиях недавних дней. А интерес к чудесам растет, и, вместо того чтобы поселиться в каком-нибудь одиноком ските, чудо происходит среди сотен очевидцев. Замечу, что не находилась среди них и черпаю информацию из сообщений людей, которые утверждают, что видели то или иное чудо. Моя единственная связь с чудесами заключается в том, что мне довелось быть лично знакомой с ламой, исчезнувшим чудесным образом. Этот лама, по имени Кьонгбу римпош, – один из духовных учителей и религиозных советников таши-ламы. Когда я была в Шигадзе в 1916 году, он, уже довольно пожилой человек, жил в ските в нескольких милях от города, на берегу реки Йесру-Цан-гпо (Брахмапутры). Мать таши-ламы оказывала ему большое уважение и, когда я гостила у нее, рассказывала мне невероятные истории об этом досточтимом ламе.

Говорили, что с годами рост этого ученого отшельника постепенно уменьшился, – по мнению тибетцев, явный признак духовного развития. Легенды повествуют, что тела иных дубтобов, в молодости высоких людей, сжимались до минимальных размеров и в конце концов исчезали.

В то время в новом храме хранилась огромная статуя будущего Будды Майтрейи; ее почти закончили и уже начали поговаривать о церемонии освящения. Таши-лама желал, чтобы его старый духовный советник отправил обряд освящения статуи, но тот отказался, – он умрет раньше, чем будет закончен новый храм. В ответ таши-лама стал умолять отшельника отсрочить свою смерть до тех пор, пока он не благословит новое здание.

Быть может, такая просьба удивит читателя, но в соответствии с верой тибетцев в могущество высших мистиков считается, что они выбирают время своей смерти. Отшельник пообещал совершить обряд освящения.

Примерно через год после моего визита в Шигадзе храм достроили; в день его освящения (рабнее [173]) таши– лама послал к скиту прекрасный портшез и эскорт для сопровождения Кьонгбу римпоша в монастырь Ташилхунпо. Мужчины из эскорта видели, как лама сел в носилки, дверцы закрыли, и носильщики отправились в обратный путь.

В Ташилхунпо на религиозный праздник посвящения собрались тысячи людей. К крайнему своему изумлению, все они увидели: лама идет пешком и один. В тишине он перешагнул порог храма, прошел прямо к гигантской статуе Майтрейи, подошел так близко, что его тело уперлось в нее, а затем постепенно совсем слилось с нею.

Через некоторое время прибыл эскорт с портшезом; слуги открыли дверцы, но там никого не было… Многие верят, что больше никогда не увидят этого ламу.

Странность этого происшествия привлекла к нему мое внимание; еще более интересовало оно меня потому, что я знакома с его героем и с первоначальными обстоятельствами, которые привели к этому чуду; осведомлена о просьбе таши-ламы освятить храма, да и место, где все это случилось, хорошо мне известно.

Вот и загорелась я желанием поехать в Шигадзе – расспросить о последних днях ламы, найти его могилу, если он действительно умер. Но когда узнала о необыкновенном чуде, я была в Лхасе без разрешения властей, – ни я, ни Йонгден не сохранили бы наше инкогнито в Шигадзе, где нас обоих отлично знали. Снять маску означало немедленную высылку за границу, а я намеревалась после моего пребывания в Лхасе посетить монастыри Южного Тибета, в том числе монастырь Самье, а также проехать по историческим местам провинции Йарлунг. Из-за этих планов и сорвались полностью все мои попытки навести справки об этом деле. Все же до моего отъезда из Тибета Йон– гден сумел задать какие-то вопросы о чуде в Шигадзе нескольким людям, которые могли иметь на этот счет свое просвещенное мнение.

К несчастью, событие произошло несколькими годами раньше. С того времени многое изменилось в Цанге[174], а в связи с побегом таши-ламы в Китай[175] произошло еще несколько чудес. Более того, политическая атмосфера в Цанге была неблагоприятной. Высокопоставленные люди стали очень сдержанными, говоря о последних событиях, – опасались, что их слова расценят как поддержку изгнанному таши-ламе и тем, кто близок к нему. Не смели они и повышать престиж храма Майтрейи, возведение которого, по слухам, вызвало зависть у двора в Лхасе. Собрали мы только вот какие отзывы.

1. Лама создал свой фантом, который сделал вид, что сел в портшез, а сам появился у входа в храм, как рассказывали свидетели событий в храме Майтрейи. Потом он исчез (как того и желал его хозяин), прикоснувшись к статуе Майтрейи. А сам отшельник оставался все это время в ските.

2. Кьонгбу римпош вызвал издалека массовую галлюцинацию.

3. Некоторые предположили, что лама был уже мертв, когда произошло чудо, но послал на церемонию в Ташилхунпо заранее созданный фантом.

4. Помню также, ученик Кьонгбу римпоша рассказывал мне, что с помощью особой концентрации ума можно подготовить к особому случаю явление, которое произойдет в будущем. Как только вы успешно справляетесь с концентрацией, процесс продолжается механически, без дальнейшего участия человека, который выпустил энергию, необходимую для формирования этого явления. Говорили даже, что человек в большинстве случаев полностью теряет способность прекратить развитие явления, запланированного на назначенное время: выделенная им энергия, обретая некую форму, выходит из-под его контроля.

О психических явлениях в Тибете можно много еще рассказывать, и все же свидетельства одного исследователя не могут быть полными, особенно учитывая трудные условия, которые встречают каждого ученого в этой стране.

Мое искреннее желание – пусть изложенные сообщения пробудят энтузиазм более меня подготовленных для такой работы ученых, и они предпримут серьезные изыскания тех явлений, о которых упомянуто в этой книге.

Психические исследования могут проводиться в том же духе, что и другие научные работы. Возможные в этой области открытия не содержат ничего сверхъестественного, ничего, что оправдало бы суеверные взгляды и бессмысленности, которыми многие тут прикрываются. Наоборот, такие исследования помогут выявить механизм так называемых чудес, а объясненное чудо уже не чудо.

[1] Всеведущий.

[2] «Гиачер ролпа»; перевод профессора Коллеж де Франс Эд. Фуко.

[3] Пишется рнал хбьорпа; буквально значит «тот, кто обрел совершенное спокойствие», но обычно переводится как «монах– аскет», обладающий магическими знаниями.

[4] Падмасамбхава; проповедовал в Тибете в VIII в. н. э.

[5] Лама высокого ранга; иностранцы называют его «живым Буддой» (см. гл. 3).

[6] В тибетском языке титулы и другие отличия ставятся после имени.

[7] Пишется blama; означает «превосходный», «высший».

[8] «Бардо тод тол».

[9] Женские божества; так они называются на санскрите, но имя используется и в мистической литературе Тибета. По-тибетски называются мках хгрома (произносится Кандома); их часто изображают в виде «матерей»; говорят, что они передают своим почитателям глубокие эзотерические знания.

[10] На санскрите – духовный отец и наставник. Это слово используется тибетскими мистиками, особенно в книжном языке.

[11] Падмасамбхава принадлежит к упадочнической секте тантрического буддизма. Однако нет никаких доказательств, что он был невоздержан в питии, как утверждают те из его последователей, которые хотят оправдать свое пьянство.

[12] Около Шигадзе, столицы провинции Цанг.

[13] Тибетский эквивалент английского «сэр».

[14] Существование такого района отрицают ортодоксальные буддисты.

[15] Це хдас Кьи рнамшес тог гранг.

[16] Полубоги; питаются запахами; одни любят сладкие ароматы, другие отдают предпочтение запахам отвратительным, как запах горелой плоти.

[17] Мудрец и маг.

[18] Местное название шаманов.

[19] Позже я узнала, что такой костюм носят отшельники, изучившие туммо (см. главу 6) и другие области тайного знания. Такое ожерелье делают из ста восьми небольших круглых костяных бусин, – каждая вырезана из человеческого черепа.

[20] Корула и Сепола, оба около 15 тысяч футов.

[21] Новый год в Тибете начинается в феврале.

[22] См. гл. 7.

[23] Такую умственную деятельность тибетцы называют тогпа (рационализация) в противовес тогспе (пониманию).

[24] Тайное учение касается методов духовной тренировки и не относится к эзотерическому знанию, а некоторые иностранцы, незнакомые с буддийской духовной литературой, считают именно так. Понятия «эзотерический буддизм» вообще не существует. Все теории, нашедшие толкование в мистических кругах, дошли до нас из текстов. Те, которые тайно изучаются посвященными, – это способ подготовить мозг для просвещения или, на более низкой ступени, развить паранормальные способности.

[25] Как уже говорилось, этот гомчен – уроженец Восточного Тибета.

[26] Высота 28 150 футов над уровнем моря; высота Эвереста, самой высокой горы в мире, 29 тысяч футов.

[27] См. гл. 1 (о смерти и о том, что после нее).

[28] Колдун.

[29] Ритуальные фигурки, выпекаемые из теста.

[30] Поэт XI в.; эти стихи он написал в пещере отшельника. В Тибете они очень популярны и имеют следующее значение: «Если я сумею прожить в этом уединении до самой смерти и не поддамся соблазну вернуться в мир, достигну своей духовной цели».

[31] «Поехать на юг» – значит отправиться в Гангток или Калимпонг, где жило немало иностранцев; но даже избегая этих мест, все равно нужно следовать дорогой, которой часто ездят западные туристы, пребывающие в горы из Индии.

[32] О туммо см. гл. 6.

[33] См. конец гл. 8.

[34] Полубоги в облике змей; живут в озерах и в океане; как говорят, владеют огромными богатствами.

[35] Особняки великого ламы.

[36] Дома простых монахов.

[37] Музыкальный инструмент, напоминающий гобой.

[38] Вид большой тибетской трубы.

[39] Монах, официально назначенный следить за дисциплиной в гомпа, особенно во время религиозных церемоний.

[40] Уроженец Кхама (Восточный Тибет).

[41] Мука из жареного ячменя – основной пищи всех тибетцев.

[42] Вся территория Монголии, часть Сибири, Маньчжурия и даже европейская часть России.

[43] Пишется дгон па (dgon pa).

[44] Слуги добродетели (добродетельные слуги).

[45] В книге «Мое путешествие в Лхасу» я уже приводила большое количество деталей относительно организации ламаистских монастырей, источников их дохода, информацию об их обитателях и т. д.

[46] Секта «Желтых шапок»; буквально гелугпа означает «те, кто обладает добродетельными обычаями».

[47] Чаще употребляется имя Джампейон; на санскрите это имя звучит как Манджушри.

Вернее, перестроен после пожара, полностью его разрушившего.

[48] Ченрезигс и Одпагмед – тибетские имена мистических существ, которых на санскрите называют соответственно Авалокитешвара и Амитаба.

[49] «Бхагавад Гита», II, 22.

[50] Кьяй тренг (пишется скье хпхренг), или, более вежливо, кутренг (пишется ску хпхренг).

[51] По-тибетски цал или шуге.

[52] Согласно ламаистским воззрениям воля определяется в зависимости от различных причин.