Текст книги "Темные отражения. В лучах заката"
Автор книги: Александра Бракен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава восьмая
Знакомое мерцание тревожного красного света заливало коридор. Я шла вперед, и свет становился все ярче, пульсируя и отбрасывая блики на фотографиях в рамках, тянувшихся рядами на голых стенах. Некоторые лица я узнавала: вот молодой агент, которого убили во время побега из тюрьмы – после того, как операция пошла не по плану. Женщина, которую убрали, когда она собиралась встретиться с контактным лицом, – втащили в черный фургон, и никто о ней больше не слышал.
Я вела рукой под рамками, считала их по две, затем по три. Мертвы. Здесь Лига вела учет тем живым, кого она принесла в жертву, и поминала тех, кого так и не похоронили по-человечески. Их было так много – так много мужчин и женщин, которые погибли еще до того, как я присоединилась к Лиге. Почти восемь лет смертей.
Мои пальцы замерли, коснувшись неулыбчивого лица Блейка Джонсона. Он казался… почти ребенком. Совсем юным. Возможно, из-за того, что его окружали лица людей постарше или потому что фотографию сделали, когда его только приняли в Лигу. Должно быть, дело в этом. Наверняка он выглядел намного взрослее, когда отправлялся на ту операцию, где его убили? Почему между лицом четырнадцатилетнего и шестнадцатилетнего такая разница?
Что-то теплое и мокрое коснулось пальцев моих ног, и они инстинктивно поджались. Тонкая полоска темной жидкости, похожей на чернила, постепенно расширялась. Четыре извилистых потока, которые текли по гладким плиткам коридора, собирались в небольшой ручеек. Пытаясь взять себя в руки, я коснулась следующей фотографии, ощутив острую, будто от ожога, боль в ладони, и это наконец заставило меня посмотреть вверх. Поверхность последних снимков пошла трещинами, а их рамки были скреплены чем-то вроде изогнутых полосок металла и осколков стекла.
Красный свет загорелся ярче, слегка притух, затем запылал снова. Снова и снова. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, но это оказалась просто табличка с надписью ВЫХОД. В следующей вспышке света я увидела, что у черной жидкости есть источник, растущая лужа. И поняла, что это вовсе не чернила.
На полу ничком лежал человек, его руки и ноги были вывернуты под неестественным углом. Это был… Это был мальчик, худой и долговязый. Большие ладони, большие ступни, словно он не дорос до того момента, когда они стали бы ему впору. Кейт однажды назвала их щенячьими лапками. Я бросилась к нему, но тело утонуло во мраке, а потом свет вспыхнул снова – так ярко, чтобы я смогла рассмотреть в нем знакомые черты. Джуд.
Кровь была повсюду, стекала по его лицу, по рукам, по переломленной спине. Я кричала, кричала и кричала, потому что его глаза были открыты, а рот тоже наполнен кровью. Но его губы двигались. И он дергался – его тело сотрясалось в последних предсмертных конвульсиях…
Чьи-то руки схватили меня за предплечья, вытащили из этого коридора, поволокли в другой. Нет – о боже – ему нужна помощь, я должна ему помочь…
Я резко открыла глаза, так быстро выныривая из сна, что меня замутило. Я заметалась, не ощущая под собой ног, но кто-то удерживал меня. Стуча зубами, я возвращалась назад, в реальность.
– Спокойней… Спокойней! – Южный акцент… Лиам? Нет, Коул. Мой взгляд сфокусировался на его встревоженном лице. Над головой, не мигая, ярко горели лампы, переходы между коридорами были тоже освещены. Я различила застекленный проем у него за спиной – там виднелись тренажеры, беговые дорожки и маты. Спортзал. На покрасневшем лице Коула выступили крупные капли пота, потому что он занимался в спортзале. Но я не шла туда. Я не искала его. Я не уходила…
Коул завел меня в спортзал, и кондиционер, работающий на полную мощность, мгновенно высушил пятна пота у меня на спине и под мышками. Парень усадил меня на одну из лавок и на секунду исчез, чтобы вернуться с маленьким полотенцем и бумажным стаканчиком с водой.
И пока я не попыталась сделать из него глоток, я даже не осознавала, что меня колотит крупная дрожь. Коул поднял мою левую руку и приложил полотенце к ладони. Я опустила взгляд и с удивлением обнаружила струйки крови, стекавшие по запястью и скапливавшиеся в сгибе локтя. Все джинсы и рубашка тоже были перепачканы кровью.
Я вскочила или, по крайней мере, попыталась. Все мои мысли занимал образ Джуда, и то, как в красном свете его кровь казалась черной. Но это было – это была не его кровь, верно? Это был не Штаб. Не Лос-Анджелес.
Мы оставили Джуда в Лос-Анджелесе.
– Ты понимаешь, где находишься? – спросил Коул, присев передо мной на корточки. Он подождал, пока я кивну, и затем продолжил. – Прости, что пришлось разбудить таким вот способом. Но я увидел, как ты прошла мимо, а потом начала кричать. Подруга, я и не думал, что у тебя такой писклявый голос!
Смысл его слов с трудом доходил до меня.
– Я… ходила во сне?
– Похоже на то, – кивнул он. – Ты обо что так порезалась?
Я пожала плечами, чувствуя как саднит в горле.
– Сколько времени?
– Около пяти утра. – Складки у его рта стали намного заметнее. Теперь, когда с его лица сошла краснота, на него вернулись тени: под глазами, под его высокими скулами, темная полоска щетины вдоль линии челюсти. – Ты проспала часов пять, а потом решила прогуляться.
– Больше, чем ты.
– Ага, верно, я решил попробовать убежать от своих кошмаров вместо того, чтобы нырять в них с головой. – Монитор беговой дорожки, на которой он занимался, по-прежнему мигал, поставленный на паузу. – Слишком много адреналина. Слишком много мыслей крутится в моей черепушке. Нужно выплеснуть энергию.
Я окончательно вернулась к реальности, когда из прикрученного к стене телевизора до моих ушей донесся негромкий голос ведущего. Я резко ощутила запахи этой комнаты: пластик, пот и металл наконец-то вытеснили запах крови.
Коул посмотрел на меня пристально, изучающе, будто разглядел во мне то, чего я сама, быть может, не осознавала. В отличие от Кейт, от Лиама, от Толстяка и в отличие от Джуда, он просто хотел, чтобы я справилась сама. Он не давил на меня, пытаясь узнать, что я чувствую или что я видела, и именно это мне и было нужно. Чтобы я сама оставила эти переживания в прошлом и пошла дальше.
Он отнял полотенце от моей ладони и осмотрел порез.
– Вроде неглубокий, – определил Коул, поднимаясь. – Уже заживает. Но некоторое время неслабо поболит. – Закончив с моей рукой, он задрал рубашку и вытер ею пот с лица, продемонстрировав полоску загорелой кожи – о чем я вовсе не просила.
Я отвела взгляд.
– Ты бываешь здесь каждое утро.
– Все два дня, что мы здесь, – шутливым тоном ответил парень. – Пытаюсь снова привести в форму свой зад. Кажется, я давно не тренировался. И это помогает… – он небрежно махнул рукой. – Выпустить пар.
– Мне этого не хватает, – неожиданно для себя произнесла я, – чувствовать себя сильной. Мы знаем, к чему стремимся. Ты и я. Но я не могу избавиться от ощущения, что я хожу по кругу, по кругу, по кругу, надеясь, что приду к цели. И – проклятье! – флешка с теми исследованиями! Не могу смириться, что информация на ней пропала! Теперь у нас даже этого нет. Я привыкла, что могу держать все под контролем. Я не… – Я подняла ладони. – Конечно, теперь об этом и речи идти не может.
– Ага, и что ты собираешься с этим делать? – Коул сцепил руки на груди. – Ты осознаешь проблему, но как ты собираешься ее решать? Перестань думать о флешке, о причинах ОЮИН. Не трать энергию на то, чтобы жалеть себя или сокрушаться о прошлых ошибках. Если эта дорога закрыта для нас, мы сосредоточимся на поисках лекарства. Так скажи мне еще раз: что ты собираешься с этим делать?
– Тренироваться, – ответила я. – Нам нужно обучить всех детей. Нам нужно, чтобы они умели сражаться.
– Ты не сможешь никого обучать, пока сама не приведешь себя в форму.
– Это было предложение?
На лице Коула медленно расплылась улыбка.
– А что? Думаешь, твой монстр сможет потягаться силами с моим?
Я подумала, что мой монстр сделает его только так. Заставит почувствовать себя полным лузером.
– Простого решения не существует, если ты об этом, – предупредил Коул, кивнув в сторону беговой дорожки. – Я становлюсь сильнее и быстрее, и если я даже не смогу одолеть своих монстров, то по крайней мере могу на время выбросить их из головы. Когда последний раз ты серьезно занималась?
– Еще до…
А когда же был последний раз? За неделю до того, как я отправилась искать Лиама? Тренировки в Штабе сначала были суровыми, воплощенный сизифов труд, который приходилось выполнять хлипкими, слабыми руками. У меня были мозоли на ладонях и на пятках, а из-за нескончаемых синяков я постоянно выглядела так, будто недавно пережила автомобильную аварию. Боль вспыхивала, вытягивала и скручивала меня, словно перекраивая мое тело по собственным стандартам.
Большинство детей участвовали в программе достаточно долго, чтобы отточить физические навыки для участия в операциях, одновременно овладевая и своими пси-способностями. Это означало, что через день они занимались силовыми и кардиотренировками, а также практиковались в самозащите, кикбоксинге и в обращении с оружием, дополняя этот всесторонний список. И когда усердно работаешь, концентрируешься на каждом движении, пытаешься натренировать каждую мышцу, чтобы она звенела как струна, в тот момент забываешь о том, что творится у тебя в голове.
Какое-то время это срабатывало и для меня: я была сильной, ментально и физически, и мечтала, чтобы в каждой операции меня задействовали от начала и до конца. Но почему-то, пока я искала Лиама, я умудрилась лишиться этой части себя. Я позволила сомнению и чувству уязвимости снова меня ослабить. Я потеряла контроль над собой.
– Я хочу, чтобы ты обращался со мной строже, чем наши инструкторы, – сказала я ему. – Я не могу и дальше рассыпаться на части и ждать, что кто-то снова меня починит. Я сама хочу заботиться обо всех.
Коул поднял руки.
– Я понял.
– Нет, не понял, – возразила я, с ненавистью слыша ноты отчаяния в моем голосе. – Это как снова и снова, поворачивая за угол, оказываться в том тоннеле, где рушатся стены, и это похоже на…
– Нет, – проговорил Коул, – мы не собираемся сидеть, держась за руки, или заниматься арт-терапией и рисовать пальцами, как предложила бы Коннер. Это ее способ справляться с проблемами.
Широкими шагами он пересек комнату, направляясь к синей пластиковой корзине. Вытащив из нее старые изношенные перчатки для спарринга, парень бросил их мне, после чего выжидательно сложил на груди руки.
Больше не сомневаясь, я вскочила и была вознаграждена одобрительным кивком, который служил одновременно и предупреждением: если я готова, то и он готов.
Коул вытащил пару перчаток и для себя. В дальнем конце помещения были разложены черные маты, и я двинулась прямо к ним. Пластик, пот, резина – эти запахи были мне знакомы. Я вобрала их в себя и приняла стойку, чувствуя под собой неустойчивую опору продавленного поролона.
– Просто для твоего сведения, – сказал Коул, постукивая руками в перчатках друг о друга и разворачиваясь ко мне. – Стать сильной – значит принимать удары. Много ударов. Как только решишь, что для тебя это слишком, или не сможешь оторвать свой зад от земли, мы закончим.
– Отлично, – кивнула я. – При условии, что ты не станешь сдерживаться, решив, что я не смогу с этим справиться.
Парень фыркнул.
– И вот еще что, Конфетка. Не рассказывай никому, чем мы тут занимаемся. Ни Коннер, ни Вайде, ни Ли, никому из них.
Кому какое дело до того, что мы тренируемся вместе?
– Для начала посмотрим, сможешь ли ты вообще ударить меня, – поддразнила я Коула, но его взгляд по-прежнему оставался серьезным, словно его тяготила какая-то мысль. – Ты стесняешься или как?
– Скажем так: я сомневаюсь, что они одобрят такой метод справляться с проблемами, – заключил он, отставил ногу назад и поднял руки в оборонительной стойке. Его голос был таким тихим, что я едва расслышала его. – Они ведь не сгорают? Не так, как мы.
Его первый удар задел мой висок. Я отшатнулась назад, но удержалась на ногах, чувствуя, как меня наполняет гнев – на себя за то, что оказалась недостаточно внимательной, на вспышку боли. Когда я выбросила руку в его сторону, губы Коула растянулись в улыбке, и он остановился, скорректировал мое движение и заставил меня повторять его снова и снова, пока я не нанесла удар в точности так, как он хотел. Парень играючи ткнул меня кулаком в плечо и, все еще улыбаясь, выбросил ногу вперед, но я успела заблокировать удар своей. Он отпрыгнул и нанес еще один удар, целясь в торс.
Пролетали минуты, и казалось, что я мчусь вместе с ними. Мои мышцы помнили, как нужно драться, даже если мое сердце пыталось выйти из игры. Меня охватило горящее чувство пьянящего возбуждения, когда мне удалось заблокировать удар и нанести ответный – в живот. Сдавленный выдох Коула был одновременно похож и на смех, и на вскрик боли. К тому моменту, как он вспомнил, что вообще-то должен был меня тренировать, мы уже выдохлись и лежали на спине на матах, пытаясь восстановить дыхание.
«Нет, – подумала я, протягивая руку, чтобы убрать со лба мокрые от пота волосы, – не так, как мы».
Еще через несколько часов, когда мои мышцы превратились в желе, а туман ночного кошмара выветрился из головы, мы все собрались в комнате отдыха, чтобы наконец официально приступить к планированию налетов на лагеря.
Я осмотрела нашу группу, включая тех, кто прибыл последними. Они приехали совсем недавно, когда я нырнула в душ после тренировки с Коулом. Все четверо, упорно сражаясь с усталостью, объясняли, что задержались из-за проблем с машиной. И в этот момент Коул, который вошел следом за мной, мягко толкнул меня вперед, прямо в круг детей, которые расселись на полу. Смущенная, я слегка отступила назад, но он ободряюще улыбнулся.
– Именно об этом мы и говорили, помнишь? Коротко сообщить о состоянии дел?
– А разве не ты должен…
– Нет, это должна быть ты. – Он еще раз подтолкнул меня к детям, не обращая внимания на то, как прищурился Толстяк. – Разберись с этим, Конфетка.
Заставь их полюбить тебя… Я покачала головой, чтобы мурлыкающий голос Клэнси исчез из моего сознания. Зу отодвинулась назад, махнув Хине и Томми, чтобы они сделали то же самое, размыкая круг.
– Так вот, это… – начала было я, но тут же запнулась. Потому что здесь собрались почти все, но не все. Я повернулась к Толстяку, который ковырял дырку в своих джинсах, словно иллюстрация выражения «напускное равнодушие». – А где Лиам? И Кайли… и Джеймс?
– Должно быть, в туалете, – наконец выговорил он неестественно высоким голосом. И внезапно оказалось, что все прячут от меня глаза. Даже Зу.
«Нет, Лиам, – подумала я, чувствуя, как меня накрывает приступом паники. – Скажи мне, что ты не бросился очертя голову за припасами, даже не взяв оружие, чтобы защититься».
– Они ушли, – прошептал чей-то тихий голос. Я оглядела всех, но так и не вычислила, кто это сказал.
– Кто ушел? – вмешался Коул, расслышав лишь последнее слово. – Один из…
Я сразу заметила, в какой момент он осознал, кто именно отсутствует. Парень замер, его лицо даже не дрогнуло, сохраняя невозмутимость. Так выглядит человек, когда собирается спокойно и методично кого-нибудь зарезать.
– Почему они ушли? – спросила я.
– Чтобы нам было что поесть сегодня! – отрезал Толстяк.
– Куда они отправились? – Мне приходилось сдерживаться, чтобы не заорать, чтобы не броситься на Толстяка и не начать изо всех сил его трясти.
– В соседний город, – призналась Люси. – Они пообещали, что вернутся через час.
– Пообещали, значит, – задыхаясь, выговорил Коул. – Что ж. Если их убьют на фиг, по крайней мере, здешний средний IQ вырастет. Не выходите. – Теперь он обращался ко всей группе. – Не выходите, пока вы не научитесь всему, что нужно, чтобы выжить, и пока мы не обеспечим себя оружием. Я обязательно позабочусь обо всем, и мы будем заботиться друг о друге, но вам придется слушать, что говорю я, иначе это не сработает. Договорились, ребята?
Несколько кивков, несколько согласных возгласов.
– Ладно, – выдавила я. Проклятье, Лиам. О чем ты думал? – Порядок.
Усилием воли я заставила себя вернуться к тому, с чего мы начали.
– Первое, что вам нужно знать: флешка с данными исследования о причинах ОЮИН, которую Коул украл из корпорации «Леда», была стерта электромагнитным импульсом.
Должно быть, Вайда уже рассказала об этом Толстяку и Зу, потому что они не выглядели настолько потрясенными, как остальные. Выражение безнадежности на их лицах ранило меня в самое сердце. Я снова подавила эти мысли, чувствуя, как Коул смотрит мне в спину.
– Ее можно как-то восстановить? – спросил Томми.
– Нет, – ответил Нико. – Мы все перепробовали. Файлы уничтожены.
– Но у нас по-прежнему есть записи исследований лекарства против ОЮИН, – быстро добавила я. Зеленые воспроизвели этот текст и загрузили в наш единственный ноутбук. Все пятнадцать страниц, которые невозможно было расшифровать. – Так что у нас есть с чем работать. Но одновременно мы должны двигаться дальше и другим способом – освобождая лагеря. Мы должна это сделать, потому что так правильно, и это поможет привлечь Грея к ответственности за все, что случилось с нами. Но я… мы… – я показала на Коула, который стоял чуть позади, – мы не сможем справиться с этим в одиночку. Поэтому я спрашиваю: вы с нами? Если вы боитесь или не хотите участвовать в боевых операциях, это нормально. И здесь нечего стыдиться. На этой базе полно других дел, так что вы все равно сможете помогать нам. Или, как только обстановка станет более безопасной, мы найдем способ вернуть вас домой к родителям.
Я подождала, пока каждый кивнет или озвучит свое согласие.
– Итак, лучший способ взяться за дело – вместе спланировать, как можно атаковать лагерь. Давайте разобьемся на небольшие группы – по четверо или пятеро в каждой – и просто начнем обдумывать, как бы мы могли провернуть это дело. Пусть даже идеи кажутся вам безумными или сейчас у нас нет для этого всего необходимого. Просто подойдите к этой задаче творчески, и это будет хорошим началом.
Я дала им разделиться на группы, причем меня порадовало, как старые команды Лиги смешались с новоприбывшими, кого мы подобрали, когда нашли с Зу. Коул хлопнул меня рукой по плечу, выдав одобрительную улыбку, и начал обходить каждую группу детей. Я улыбнулась в ответ, чувствуя такую легкость, будто сейчас могу допрыгнуть до самых стропил под потолком.
А потом в одно мгновение это чувство исчезло. Я ощутила за спиной присутствие кого-то молчаливого и мрачного, которое накрыло меня, словно тень. Мне не нужно было поворачиваться – я догадалась, что это был Толстяк. Чем дольше он наказывал меня этим подавляющим молчанием, тем сильнее росло мое раздражение. Я повернулась и увидела, что Вайда уселась как королева в центре группы, состоящей из Томми, Пэта и еще двоих мальчишек из Лиги. Выслушав комплименты, которыми они ее осыпали уже минимум три минуты, и насладившись восхищенными и обожающими взглядами подростков, Вайда наконец снизошла, чтобы обсудить идеи, которые они придумали.
– Когда ты начнешь посвящать нас в эти вещи заранее? – спросил наконец Толстяк. – Похоже, ты специально стараешься застать нас врасплох, потому что знаешь, что мы можем с чем-то не согласиться.
Выслушав его, я шумно выдохнула через нос, отвечая на его тяжелый взгляд таким же.
– Так ты считаешь, что я сама вообще ни на что не способна? Без вашего участия?
Коул предупреждал меня, что подобное может случиться – он сказал мне, что слишком много людей будут оценивать мои решения, и я всегда должна быть к этому готова. И пусть меня будут снова и снова уверять в том, что мне доверяют и готовы и дальше идти за мной. Но на самом деле все обстоит иначе.
– Почему вы позволили Лиаму выйти наружу? – жестко спросила я. – У него даже нет оружия.
Толстяк вскинул руки.
– Они же чертовы Синие! Господи, Руби, ты должна… смотри, дело не в этом, просто…
– Что я должна?
Толстяк, прищурившись посмотрел на меня, и снова я вернула ему его взгляд.
– Ладно, слушай, – сказал он, сделав для начала глубокий вдох. – Как бы ты ни называла то, что происходит между тобой и Ли, это вообще не мое дело. И, честно говоря, меня очень напрягают попытки уследить за тем, как вы ходите вокруг да около. Но это становится моим делом, когда мои лучшие друзья начинают обращаться друг с другом так, как в последнее время ты обращаешься с ним.
– Что ты имеешь в виду?
– Держишь его на расстоянии вытянутой руки. Вы просто… здесь, но словно не здесь, понимаешь? – взглянул на меня парень. – Даже когда вы с нами, вы на самом деле отсутствуете. Ты отключаешься, ты стараешься помалкивать, когда мы что-то обсуждаем, ты сдерживаешься. И то и дело ты просто… исчезаешь. Может, ты что-то нам не договариваешь?
– Ты так старался раскопать, чем же я занимаюсь, но, похоже что, на самом-то деле, ты и понятия об этом не имеешь. Я исчезаю? – повторила я. – А если я тренируюсь, чтобы не выглядеть полным ничтожеством, пытаясь привести этих детей в форму. Или может я продумываю план, чтобы убедиться, что никого больше не ранят и не убьют. Или, может, я общаюсь с Клэнси, потому что больше никто на это не способен?
Мой голос сорвался на такой яростный шепот, что Толстяк выглядел потрясенным. Он коснулся моего плеча, и выражение его лица становилось мягче, в то время как мое – жестче. Я с ненавистью наблюдала за тем, как он меня изучает.
– Я просто хотел, чтобы ты поговорила с нами, – признался он. – Я знаю, что так, как раньше, уже не будет, но я скучаю по тем временам. Я скучаю… – Толстяк покачал головой. – Но я вовсе не пытался вцепиться тебе в глотку.
– Только именно это ты и сделал, – сказала я со вздохом.
– Потому что ты должна была это услышать, – заявил Толстяк. – Ты вызвалась сама разбираться с Братцем-Задницей – и это чудесно. Но не забывай, кто все время говорил о том, что атаки на лагеря должны продолжаться – с той секунды, как мы прибыли в Ист-Ривер. Не помнишь? Лиаму тогда казалось, что он все предусмотрел, потому что он трудился и мог что-то изменить, и видел, как меняются дети вокруг него. Ты должна позволить ему что-то делать, Руби. И я еще хочу понять: ты расстроена, потому что Лиам ушел без твоего разрешения?
Я недоверчиво покачала головой. Мои мысли были такими же запутанными, как и чувства.
– Потому что это опасно! Потому что его могут схватить или убить! А я не могу… – Слова застряли в горле, и на меня обрушилась лавина эмоций: недовольство, гнев и, больше всего, страх. – Я не могу потерять еще одного человека…
Толстяк протяжно вздохнул и, обняв меня, похлопал по спине как обычно – неловко, но заботливо. Я тоже обхватила его спину, прижимая крепче к себе, вспоминая, какое это было счастье: увидеть его через столько месяцев и узнать, что он выжил. Под наслоением других воспоминаний эти успели слегка померкнуть. Конечно, Толстяк никого не обвинял, и он никогда не был жестоким – он просто хотел, чтобы мы были в безопасности и вместе. Но Толстяк не заглядывал в будущее, сосредоточенный на нашем маленьком сообществе. Но я так больше не могла. Я боролась с этим желанием, заставляя себя думать обо всех.
– Это всего лишь один человек, но он наш человек, – снова заговорил Толстяк, будто прочитав мои мысли. – А еще я думаю, нам надо расспросить Зу – разузнать, что же случилось с тем взрослым, с которым она путешествовала. Не стоит ждать, пока она сама об этом заговорит.
Я кивнула, прислонившись к стене и наблюдая за Зу, которая устроилась между Хиной и Люси. Усевшись на колени и сложив перед собой ручки, девочка не отрывала взгляда от пола.
– Привести их сюда не было ошибкой, правда? – спросила я. – Тех, кто младше? Я не позволю им сражаться, но почему-то мне кажется, что от этого им будет только хуже. Только я пока не знаю как.
– Но если мы считаем, что они имеют право решать и выбирать, то не сможем их уберечь. Ты же об этом, не так ли? Мы хотим подарить этим детям и тем, кто появится потом, надежду на лучшую жизнь, чем та, что была у нас. Возможность перестать прятаться.
Да, дело было именно в этом. В свободе, которая шла рука об руку с правом принимать решения, когда наши способности исчезнут. Свобода жить там, где мы захотим, с тем, с кем мы захотим, и не бояться каждой тени. И дети не будут расти в страхе, что однажды они могут не проснуться или вдруг вспыхнут и перегорят как лампочка, хотя это был обычный, ничем не примечательный день в их жизни.
Как и Коул, я понимала, что никто не отдаст этого нам просто так. И придется сражаться. По-настоящему. Но какова будет цена… Я снова окинула взглядом веселые лица и попыталась отвлечься на их легкомысленную болтовню и смех, чтобы ослабить тугую петлю страха, впивавшуюся мне в ребра. Я не могу усидеть на двух стульях, верно? Я не могу вступить в бой, не признав, что не все воспользуются плодами этой победы, потому что не доживут до нее.
– Я так отчаянно этого хочу, Руби. Я хочу вернуться домой, увидеть родителей и прогуляться по округе при свете дня. Я хочу ходить в школу – даже если кого-то испугают мои способности, мне не смогут отказать, потому что я не получил образования. И я уже буду счастлив. Я знаю, что будет нелегко. И я знаю, что мне понадобится вся моя удача, чтобы пройти через то, что нам предстоит, и выжить. Но если я получу даже это – оно того стоит. Эта свобода будет стоить всего, чего угодно, – помолчав, добавил Толстяк. – И мы обязательно это увидим.
– Похоже, в Команду Реальность ты уже не входишь.
Мы одновременно улыбнулись.
– К черту Команду Реальность! Я выхожу из нее, чтобы присоединиться к Команде Здравомыслие.
Час спустя Лиам и остальные дети появились у входа в тоннель, и каждый тащил огромную картонную коробку или пластиковый контейнер. Их голоса отдавались эхом в длинном коридоре, и в них слышался бьющий через край восторг. Они же не знали, что ждет их на другом конце.
Лиам появился первым – запыленное лицо, волосы растрепаны ураганным ветром, который ревел снаружи. Когда я увидела его, взъерошенного, смеющегося и такого счастливого, я даже забыла, почему так злилась.
Но на его брата это не подействовало.
Коул стоял, прислонившись плечом к стене прямо у выхода. Эта тема больше не поднималась, но за последний час его дыхание стало более резким и напряженным. Даже скрестив руки на груди, он не мог скрыть, как пальцы на его правой кисти часто и конвульсивно сжимались. Для взрыва было достаточно одной искры.
И все же я не смогла вскочить достаточно быстро.
Заметив меня, Лиам успел порадоваться полсекунды, а потом он попал в руки Коула. Схватив Лиама за рубашку, парень крутанул и впечатал брата прямо в стену. Ящик, который Лиам держал в руках, упал на землю, консервы и пакеты разлетелись во все стороны. Прямо у моих ног шлепнулась светло-красная упаковка хлопьев Lucky Charms.
– Господи… – поперхнулся Лиам, но Коул уже тащил его за собой в бывший кабинет Албана. Я успела поймать дверь, которую он попытался пинком захлопнуть у меня перед носом. Лиама парень чуть ли не швырнул к большому обшарпанному столу.
– Да что, черт побери, с тобой? – выдавил Лиам, все еще глотая воздух.
Коул был на полголовы выше брата, но тот сейчас словно вытянулся от гнева, догнав Коула в росте. Они никогда не были так похожи, как сейчас, собираясь оторвать друг другу головы.
– Со «мной»? Представь себе, я обнаружил, что кое-кто отправился наружу, чтобы его убили, а с ним еще двоих! Ты что, и правда такой тупой? – набросился на него Коул, яростно жестикулируя. – Надеюсь, что оно того стоило. Надеюсь, что ты чувствуешь себя отлично, в очередной раз изобразив из себя героя. Ты же чуть не провалил операцию! Кто-то мог проследить за тобой, когда вы возвращались. И, может, кто-то наблюдает за этим зданием прямо сейчас!
Наконец настал тот момент, когда Лиам был уже не состоянии сдерживаться. Парень так пихнул Коула, что тот врезался спиной в пустой книжный шкаф, а потом зажал его локтем.
– Изобразив героя? А что насчет той хрени, которой ты тут постоянно занимаешься? Ходишь вокруг, раздаешь приказы, будто у тебя есть хоть какое-то право приказывать этим детям. Или ты знаешь, что они чувствуют или через что они прошли!
Коул иронически усмехнулся, и на секунду мне показалось, что он сейчас откроет брату свой секрет, просто ради того, чтобы Лиам подавился своими словами. Чтобы увидеть потрясение и ужас, которых так долго боялся.
– Я справился, – выплюнул Лиам. – За нами не следили, никто нас даже не видел. Я проделывал это тысячу раз, в адовых местах похуже этого, и каждый раз я справлялся. И я сказал бы тебе, если бы ты обращался со мной как с человеком. Человеком, который хочет и может работать, а не сидеть, ковыряясь в заднице, и ждать, пока о нем кто-то позаботится!
Лиам был прав. Из всех, кто сейчас собрался на Ранчо, именно он был самым опытным в таких вылазках. Группа снабжения в Ист-Ривере обеспечивала лагерь едой, лекарствами и одеждой тем, что просто грабила фуры, подстерегая их на шоссе.
– Ты ведешь себя так, будто тебе и правда не все равно. Почему? – продолжал давить Лиам, и его голос срывался. – Ты годами делал вид, что меня не существует, всегда думая…
– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю! – рявкнул Коул, наконец, освободившись от его хватки. – Ты хочешь знать? Правда? Так я тебе скажу: как я скажу маме, что еще один ее ребенок погиб?
Эти слова будто выжгли весь кислород в этой комнате. Лицо Лиама побледнело, и рот его приоткрылся.
– Ты заставил меня сказать ей об этом, не забыл? Ты рыдал так, что не мог остановиться, даже не мог уйти из комнаты Клэр. Мне пришлось сделать это, потому что мама уже делала ей сэндвич и собирала ее коробочку для ланча.
Я прикрыла рот рукой. Страшно было даже представить, через какой ужас они прошли. Покачнувшись, Лиам попятился назад. Наткнувшись на стол, он вцепился в него руками. Я видела его потрясенное лицо. Потом он прижал к нему ладони.
– Прости… Боже, прости, я не подумал… Я просто хотел хоть что-то сделать…
И хотя я уже успела увидеть множество оттенков гнева Коула, я все равно не ожидала, что его лицо и голос могут стать такими пугающе холодными.
– Единственная причина, по которой ты здесь, это только потому, что я не знаю, где обосновались мама и Гарри, и я не могу отправить тебя прямо к ним. Что?
По глазам Лиама всегда было легко прочитать его чувства: каждая мысль отражалась на его лице. Даже до смерти перепуганная девочка, которую все отвергли и предали, – и та готова была довериться ему. Зная, что в его словах нет задней мысли, и любое предложение исходит только лишь из искреннего желания отдать. И никто потом не попросит тебя об ответной услуге. Я часто задумывалась: как же это больно: иметь сердце, которое чувствует все так глубоко, и не иметь возможности полностью скрыть даже самое сокровенное.