Текст книги "Темные отражения. В лучах заката"
Автор книги: Александра Бракен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Когда Коул упомянул имена родителей, Лиам поднял на него глаза. И я помертвела. Потому что, увидев его лицо, Коул понял все. Как поняла и я.
«Лиам не сказал Коулу», – задохнулась я, не в силах этого понять. И тот, и другой знали, что их мама и отчим, когда им пришлось скрываться, и они покинули свой дом в Северной Каролине, взяли себе фальшивые имена – Делла и Джим Гудкайнды. Однако поиск в интернете и в телефонных справочниках так ничего и не дал. И когда Зу рассказала Лиаму о встрече с их матерью, Лиам должен был сразу прийти с этим к Коулу…
– Ты знал! – На этот раз Коулу удалось ударить брата. И ледяная маска слетела с него в тот же момент, когда его кулак врезался в подбородок Лиама. – Охренеть, ты врал мне прямо в глаза! Где они?
– Прекратите! – крикнула я. – Перестаньте, оба!
Лиам рванулся навстречу. Я увидела, как он отводит руку назад, как сверкнули его глаза, и тоже бросилась вперед. Я успела втиснуться между ними, когда Лиам нанес удар, и загородила собой Коула. Лиам по-прежнему пылал яростью, готовый к новой атаке, но потом внезапно пришел в себя, словно какой-то морок спал с его глаз. Он резко вдохнул, словно освобождаясь от обиды и от боли, и с ужасом оглянулся. Мне пришлось ухватить его за рубашку, чтобы он в тот же миг не вылетел из комнаты. Другой рукой я остановила Коула, чтобы и он не двинулся с места тоже.
– О боже, – хрипло сказал Лиам. – Зачем ты… это было так глупо…
Разжав пальцы, я прижалась к нему, обнимая. Он все еще тяжело дышал, не давая эмоциям выплеснуться наружу. Гнев мгновенно сменился чувством стыда. Я должна была сообразить раньше. Лиам не был бойцом. И мысль о том, что он мог причинить вред тому, кто значит для него так много, ранила его больше, чем самый сильный удар Коула.
– Лиам должен быть интендантом, – заявила я.
Коул скрестил руки на груди.
– Это…
– Отличная идея, – продолжила я. – Можешь не благодарить. Он знает, где ваши родители, и теперь с радостью сообщит тебе все детали.
– Сделка? – Коул покачал головой, с сомнением оглядев брата. – Ты хоть знаешь, кто такой интендант?
– Конечно, знаю, – процедил Лиам. – Конечно, ты пытаешься сделать вид, что этого не было, но несколько месяцев я тоже был в Лиге.
– Это не сделка, – вмешалась я. – Просто Лиам лучше всех справится с этим делом. А этой работой кто-то должен заняться и быстро. И вы братья, и вы любите друг друга. И должны уважать способности друг друга. И ваша энергия нужна для битвы, которая нам предстоит, а не для того, чтобы сражаться друг с другом. Я не права?
– Конфетка, ты еще такой ребенок. Теперь это ясно как никогда. Радости братских уз редко подчиняются логике.
Следить за количеством припасов и отвечать за то, чтобы пополнять их новыми, – это титаническая работа. И, если бы я своими глазами не видела, что Лиам может с ней справиться, возможно, и предложила бы кого-то еще.
– Коул, – мягко проговорила я, из-за чего Лиам снова напрягся, – он уже занимался этим.
– Вопрос не в том, справится ли он с этим или нет. А заслуживает ли он этого, – возразил Коул. – Он не подчинился прямому приказу не покидать убежище и действовал без разрешения.
– Ах, верно, я забыл: ты же выбрал себя лидером, – бросил Лиам, и меня задела неприязнь, прозвучавшая в его голосе. – Я так рад, что мы за тебя проголосовали. Что, боишься, как бы не начали сомневаться, а сам-то ты подходишь для этого? Что вообще ты знаешь о нас и нашей жизни? Или вы приняли еще одно решение вдвоем, не посвящая в него остальных? Решив, что мы просто кивнем и послушно помчимся за вами?
Задетая скорее его тоном, чем словами, я отпрянула от Лиама. Но Коул отреагировал противоположным образом: он подошел ближе, встав прямо перед братом. Лиам, к его чести, даже не шелохнулся. Пока Коул не заговорил снова:
– Подхожу ли я? А как насчет того, что я помог выжить ста пяти детям во время наивно спланированной и бездарно исполненной попытки побега из лагеря, где в общем-то было не так уж плохо.
– Осторожней, – предупредила я Коула, чувствуя, что и во мне разгорается гнев. – Если ты считаешь, что существует такой лагерь, где «не так уж и плохо», значит, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. А вы двое…
– Ты хочешь меня наказать, – перебил меня Лиам, отодвигая в сторону, чтобы я не стояла между братьями. Его лицо и шея наливались красным. Голос дрожал, руки – тоже. – Отлично. Назначай наказание. Если хочешь всех задавить авторитетом, сделай это. Не хочу больше тратить на тебя время.
Я бросила на Коула быстрый предупредительный взгляд, но он уже открыл рот:
– Вымыть все туалеты. Хлоркой.
Я видела ухмылку Коула в такие моменты бесчисленное множество раз, но я никогда не видела ее на лице Лиама. Этот насмешливый, заносчивый вид.
– Уже сделано.
– Прочистить засоры в канализации.
– Уже сделано.
– Стирка. Месяц. И чтобы все сам.
– Если ты забыл, у нас почти не осталось ни простыней, ни полотенец.
Коул громко выдохнул через ноздри и нахмурился. Но тут какая-то новая идея пришла ему в голову, потому что его губы раздвинулись в напряженной улыбке.
– Тогда ты можешь вычистить и привести в порядок гараж.
Я в растерянности уставилась на него.
– Привести в порядок что?
Вместо ответа Коул прошел к двери и распахнул ее. Покосившись в мою сторону, Лиам двинулся следом за братом. Так что я видела только его спину. Парень шел впереди и ни разу не повернулся убедиться, что я тоже пошла за ними. Когда мы оказались на кухне, я даже растерялась. Но мы продолжали идти дальше мимо раковин, плиты, духовки и, наконец, кладовки, и мое бледное лицо отражалось в поверхностях из нержавеющей стали. Наконец мы остановились у придвинутого к стене металлического шкафа, где хранилась разная утварь: кастрюли, сковородки и противни.
Коул с видимым усилием сдвинул шкаф от стены. Металл неохотно скользил по линолеуму, но как только шкаф сместился в сторону, стало видно, что скрывалось за ним.
– Что, правда? – ошарашенно сказала я. – Еще одна потайная дверь?
Лиам наконец посмотрел в мою сторону, и его брови поползли вверх.
– А есть другие?
– Она не потайная, – ответил Коул, ныряя в полумрак. Он нашарил на стене выключатель, лампы осветили еще один сырой бетонный тоннель. – Мы перестали использовать это место и просто… его забросили. Это будет наш запасной выход. Важно, чтобы все дети знали, где он находится.
– А для чего его использовали раньше? – поинтересовалась я, по большей части чтобы заполнить паузу.
Я шла между ними, наблюдая, как Коул энергично и целеустремленно шагает вперед, как двигаются под рубашкой его широкие плечи. Но мои мысли были о Лиаме. Недовольство и разочарование, которые буквально выплескивались из него, постепенно заполняли пространство. Теперь он шел следом за мной, и я чувствовала его взгляд на себе так ощутимо, как если бы он протянул руку и дернул меня за косу. Звук наших негромких шагов и дыхания, эхом отскакивая от стен, грохотал в ушах, и звенел от напряжения воздух. Казалось, одно лишь неосторожное слово, и один брат швырнет другого о стену и изобьет до потери пульса.
– Здесь мы отрабатывали действия оперативных групп. И уже поэтому это место нужно расчистить. Любая атака на лагерь должна быть тщательно отработана и отрепетирована, – объяснил Коул. – Потом здесь устроили что-то наподобие склада для разного добра, которое копилось годами.
– Фантастика, – пробормотал Лиам. – Наверняка, полезного найдется мало?
Коул пожал плечами.
– Думаю, ты скоро узнаешь, младший братец.
В ответ Лиам только фыркнул.
Замедлив шаг, я немного отстала. Меня не переставала мучить мысль, что Лиам больше всего сердится на меня. За то, что я недостаточно заступалась за него там, наверху, хотя это совсем не так. За то, что не рассказала о нашем с Коулом плане, и это задело его сильнее, чем я ожидала. Я потянулась к его руке, ожидая встретить его уверенное прикосновение, чтобы успокоить его и еще извиниться, чтобы просто… быть с ним, и чтобы он тоже был рядом со мной. Я ведь даже не взглянула на него, чтобы знать, каково ему сейчас, когда он чувствовал себя потерянным и отчаявшимся. А я вела себя так, словно мне было безразлично.
И… ничего. Мой порыв остался незамеченным. Господи, он действительно разозлился. Может, он в ярости?! Болезненный узел завязался в моей груди, и я опустила руку, в последней отчаянной попытке защититься от острого чувства отвергнутости.
Лиам успел поймать мою ладонь, но вместо того, чтобы переплести наши пальцы, он поцеловал кончики моих и поравнялся со мной, чтобы идти рядом. Он обнял меня за плечи и позволил прижаться к нему. Я несколько раз провела рукой по его спине, вверх и вниз, вверх и вниз, пока не ощутила, как расслабляются напряженные мышцы. Когда Лиам посмотрел на меня, его лицо уже не было таким суровым. И я почувствовала внезапный порыв встать на цыпочки, чтобы быстро, но нежно поцеловать его в подбородок. Что я и сделала. Лиам опустил голову, пытаясь скрыть чуть заметную довольную улыбку. И впервые с того момента, как он быстрым шагом вошел в этот тоннель, я смогла вдохнуть полной грудью.
«Мы в порядке, – подумала я. – Все в порядке».
Минут через пять мы оказались у еще одной лестницы, которая вела из нашего бункера на поверхность. Дверь, в которую мы уперлись, словно была отлита из стали. И хотя она не была заперта, Коулу пришлось как следует напрячься, чтобы выдавить ее наружу. В результате он ввалился в помещение вместе с ней.
И как только мы вошли внутрь, усмешка сползла с лица Лиама.
Стало ясно, что мы оказались в одном из близлежащих складов – одинаковых вытянутых белых зданий, которых было полно в этой части Лодая. Похоже, помещение было размером примерно с Ранчо, но только в один этаж и под жилье точно не подходило: голый бетон, металлические стропила. Под потолком тянулись пыльные окна, прикрытые плотными шторами для светомаскировки. Лампы, прикрепленные к стропилам, внезапно ожили, осветив груды хлама на полу.
На первый взгляд это было единое пространство: ни внутренних перегородок, ни комнат, которое не было утеплено и никак не отапливалось – просто недостроенный гараж. И, действительно, внутри стояли несколько машин, точнее их корпуса на подпорках вместо колес. Лиам подошел к ближайшей и присел на корточки, чтобы осмотреть двигатель и разбросанные по полу детали. Шины и покрышки были свалены у двери погрузочной платформы. Для надежности она была закрыта на несколько замков, висевших на прочных металлических цепях. В основном здесь лежало никому не нужное барахло: сломанные каркасы кроватей, старые спальные мешки, мешки с гвоздями и шурупами. Я осторожно заглянула в один из мусорных мешков. К моему облегчению, там обнаружилась только поношенная одежда – должно быть, ее набрали в ящиках с вещами, пожертвованными на благотворительность.
В воздухе стоял кисловатый запах, смешанный с вонью выхлопных газов и масла. Пыль покрывала все толстым тяжелым слоем или потревоженным облаком клубилась в воздухе. И чтобы ею не надышаться, время от времени приходилось закрывать рот и нос. Все больше понимая, что мы оказались на огромной свалке, я ощутила, как во мне вспыхнула первая искорка гнева, и повернулась к Коулу, который направлялся в противоположный конец здания.
Лиам стоял, уперев руки в бока, и глаза его горели. Первый шок прошел. И на смену растерянности пришла готовность действовать. Лиам сумел разглядеть здесь то, чего не увидела я, – некий потенциал.
Я же просто злилась, и перед глазами все было красным от злости.
– Это огромная работа! – крикнула я вслед его брату. – Коул! Он не будет заниматься этим в одиночку.
– Разумеется, – откликнулся Коул. – Ему разрешается взять кого-то из младших детей, которые не будут тренироваться. Или своего закадычного друга – того, кто всегда выглядит так, будто у него шило в заднице.
– Тут и за одну ночь все не разгрести. – Я едва дождалась, пока он закончит. – Мы все должны помочь!
Скрежет металла по бетону заставил меня оглянуться. Лиам уже переместился от машин к ближайшей куче велосипедов, которые переплелись друг с другом, как ветки ежевичного куста. Он пробирался через рамы, рули и колеса, осторожно их раздвигая, чтобы добраться до чего-то, что увидел под ними. Перешагнув через упавший напольный светильник, я бросилась ему помочь. Я различила проблеск чего-то серебристого, потом мои пальцы наткнулись на шину. Лиам сдавленно рассмеялся и принялся разбирать этот завал еще быстрее. Он заразительно улыбался.
– Что это? – спросила я, когда мы вытащили находку наружу. – Кроссовый мотоцикл?
Лиам, который светился от счастья, быстрыми движениями смахивал с нее грязь и пыль.
– О, боже, – выдохнул он. – Такая красавица, да?
– Верю тебе на слово, – ответила я.
Находка выглядела как гибрид внедорожного велосипеда и мотоцикла. Похоже, я была не так уж далека от истины, потому что Лиам поспешно объяснил:
– Это мотоцикл двойного назначения. У него есть возможности кроссового мотоцикла для офф-роуда. Но видишь? Здесь еще есть зеркала и спидометр для обычной езды. Похоже, это… ага, это «Сузуки». Ух ты. Я в некотором шоке…
– Вижу, – засмеялась я. – По тебе заметно. Думаешь, он на ходу?
Лиам изучил мотоцикл, почтительно и осторожно проследив пальцами каждую деталь.
– Похоже, он в неплохой форме. За ним не сказать, чтобы ухаживали, хотя эксплуатировали нещадно. Наверное, починить будет легко. – Парень поднял взгляд и увидел выражение моего лица. – Что?
– Ты умеешь ездить на мотоцикле?!
– Умею ли я ездить? – хмыкнул Лиам, наклоняясь ко мне.
Его светло-голубые глаза искрились от восторга. Электрический разряд словно пронизал и меня, и весь остальной мир погрузился в умиротворяющий шум помех. Последнее разделявшее нас условное расстояние, должно быть, казалось ему таким же невыносимым, как и мне, потому что его пальцы коснулись моих рук, опирающихся на потрескавшееся кожаное сиденье. Я почувствовала, что прикосновение растекается по моей коже как предзакатный солнечный свет. Его губы мягко коснулись моей щеки, теплое дыхание обдало мое ухо, и Лиам тихо, вкрадчиво сказал:
– Я не только умею ездить, милая, но я даже могу кое-чему тебя научить…
– Эй, «Ангелы Ада»![6]6
The Hells Angels Motorcycle Club – самый известный в мире мотоклуб с филиалами в нескольких десятках стран.
[Закрыть] – рявкнул Коул. – Я сюда вас привел не затем, чтобы вы что-то для себя присмотрели! Тащитесь сюда!
Лицо Лиама помрачнело, и он отступил назад. Трепет восторга потух в нем как пламя задутой свечи. Должно быть, такое же разочарование отразилось и у меня на лице, потому что Лиам снова улыбнулся и в ответ на мой возмущенный возглас заправил выбившуюся прядь мне за ухо. И эта нежная мимолетная улыбка предназначалась именно мне. Я ощутила ее тепло всем телом.
Убедившись, что внедорожный мотоцикл устойчиво держится на откидной подставке, Лиам вытер ладони о рубашку и взял меня за руку. И мы двинулись к Коулу, но Лиам то и дело оглядывался посмотреть на свою находку. Рядом с Коулом высились сложенные в штабели грузовые поддоны. И когда мы остановились у него за спиной, я наконец сообразила, на что он так смотрит.
Я уже видела похожие картонные упаковки раньше и узнала надпись, напечатанную на них: «10 суточных рационов. Одобрено НАТО/ОТАН».
– Что это? – спросил Лиам.
– Гуманитарная помощь, пайки, – вместо Коула ответила я, сразу почувствовав, что проголодалась. – Знаешь, из какой они страны?
– Ты видела такие раньше? – спросил Коул, подняв брови. – Правительство держит их под замком, подобраться невозможно. И в Штаб эту хрень тоже ни разу не приносили.
– Это было в… – отпустив руку Лиама, я подошла к ящикам, чтобы не видеть его лица, когда произнесу эти слова. – Когда мы были в Нэшвилле. Военные хранили еду и лекарства в старом ангаре в аэропорту.
Воспоминания о том рейде затопили мое сознание как ночной прилив. Они тут же вырвались из самых дальних уголков моего сознания, чтобы застать меня врасплох и сбить с ног. Лиам – бледный и дышит с трудом. Нож в моей спине. Молчаливое мужество Джуда, когда он вышел вперед и вырубил зарядом электричества солдат. Группа исчезает в темноте леса. Роб. Кляп. Кровь на разбитом лобовом стекле.
Прислонившись к ящикам, я замерла, подождав, пока не исчезнет сокрушительная сила, сдавливавшая мою грудь, и ко мне не вернется способность дышать. С каждым разом справляться с этим становилось все сложнее.
– Ладно, – наконец проговорил Лиам, – но откуда взялись эти ящики? И давно они тут лежат?
– Скажем так: не один год, но большая часть содержимого не портится – рассчитана на долгое хранение. Я вспомнил о них, только когда нашел инвентарные ведомости в кабинете.
Коул вытащил из заднего кармана небольшой складной нож и вскрыл одну коробку. На пол высыпались пайки в красных упаковках. На них была изображена фигурка человека, подносившего еду ко рту, и нанесен китайский флаг.
– До нас доходили слухи, что правительство пытается спрятать гуманитарную помощь, которую сбрасывают с самолета другие страны: дескать, «мы американцы», «мы можем сами справиться», «все бросили нас на произвол судьбы» и прочая чушь. Этот груз сбросили где-то в Неваде.
– И вы их не трогали?
– Не приходилось, – ответил Коул. – У нас было кому добывать еду. Албан хотел сохранить их как улику. Как свидетельство того, что Грей действовал вопреки интересам народа. Только из этого ничего не вышло. Это здание – кладбище нереализованных идей и недодуманных мыслей. – Парень прикрыл глаза и потер лоб тыльной стороной ладони – на какую-то секунду его мрачное лицо исказилось от боли. Потом он повернулся к брату: – Если ты сможешь привести это место в порядок, тогда ладно, считай себя интендантом. Ты сможешь придумать, как обеспечить нас припасами.
– Припасы – это еда, средства для поддержания чистоты, всякие мелочи, – откликнулся Лиам. – Если ты думаешь, что я смогу достать тебе стволы…
– Брось эту чертову идею, приятель, – перебил Коул. – Для того, чтобы добыть топливо, оружие и целую гору снаряжения, без которого нам не обойтись, есть сенатор Круз и ее связи.
– И сколько же этого нам понадобится? – настороженно спросил Лиам. – Мы собираемся сражаться, да? Чтобы хватило на одну или две ключевые битвы, да? Это же не будет полномасштабная война?
– Пусть твоя хорошенькая маленькая головка беспокоится о завтраках, обедах и ужинах! – выпалил в ответ Коул. – А сложными вопросами займутся большие детки.
Я метнула в него испепеляющий взгляд, который парень проигнорировал. Подняв с земли один из суточных пайков, он перебрасывал его из руки в руку, в задумчивости нахмурив лоб.
– Но это не решает более важную проблему. Судя по смелым планам, которые рождаются в той комнате, нам понадобится намного больше людей. Для атаки на лагеря нужны еще дети – человек двадцать, не меньше. Если у тебя есть какие-то светлые идеи насчет того, как найти их, я весь внимание.
Усталость и готовность сдаться заполнила мои мысли, заглушив худшие опасения. Наверное, я вздохнула, потому что оба Стюарта повернулись ко мне, всем своим видом выражая заинтересованность.
– На самом деле, – проговорила я, ощущая с некоторой тревогой, как крепнет во мне эта убежденность, – думаю, я знаю.
Глава девятая
Пока дети сосредоточенно продумывали, как атаковать лагеря, никто и не заметил, что я отправилась вниз. И не нужно было постоянно оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что за мной никто не следит. Я отперла дверь в Архив и скользнула внутрь.
Рука сама собой взметнулась вверх, нашаривая шнур выключателя. Темнота будто обволакивала кожу, а собственное дыхание казалось оглушающим. И это было так странно: чувствовать, как мое тело поддается панике, а сознание как бы равнодушно наблюдает со стороны, с безопасного расстояния. Сердце с грохотом отбивало свой ритм слишком быстро, слишком сильно. Мой слух заполнили фантомные звуки, и земля ускользала из-под ног. Может, когда в темноте отключалось одно чувство, остальные начинали работать в усиленном режиме? Темнота искажала даже крошечные уколы тревоги, которые вырастали до угрожающих размеров, загоняя в ловушку страха. Неудивительно, что Джуд так боялся теней.
Находясь в такой тесной комнате, было легко представить, что выхода нет. Рациональная часть меня знала, что бояться нечего: здесь есть две двери, два выхода. Но для того, чтобы пройти сквозь темноту, нужно было войти в нее и просто двигаться. Я могла повторять это тысячу раз, но каждый раз я заново ощущала все то же потрясение – потому что темнота означает утрату. Она пожирает все хорошее.
Это не Лос-Анджелес. Я сопротивлялась воспоминаниям о пыли и о дыме.
Это не тоннель. Я сопротивлялась воспоминаниям о лице Джуда, его умоляющем голосе.
Это – настоящее. Я сопротивлялась, сопротивлялась и сопротивлялась.
Я выдержала столько, сколько могла вынести физически, и только потом дернула за шнур выключателя. Бледно-желтый свет хлынул в комнату, открыв взгляду белесые облачка, взметнувшиеся с пустых полок. Я смотрела, как пыль клубится в воздухе, а потом ложится обратно, пока рваное дыхание не пришло в норму, и единственным, кого можно бояться, остался монстр по другую сторону двери.
Неважно, сколько времени мне понадобилось, чтобы взять себя в руки и собраться с мыслями, оно было потрачено не зря. Войти туда с открытым сознанием и не готовой к противостоянию – было все равно что вручить Клэнси Грею заряженный пистолет. И в этот раз я не взяла с собой Коула, который смог бы меня прикрыть.
Клэнси снова лежал на своих нарах на спине, подбрасывая что-то в воздух: смятый в шарик пластиковый пакет от бутербродов. Ловил и бросал, ловил и бросал, и снова ловил, насвистывая веселенькую мелодию. Услышав щелчок замка, он поймал пакетик в последний раз и наклонил голову в мою сторону.
– У меня есть теория. И нужно подтверждение, – сказал он. – Агенты, которые были здесь, ушли, верно?
– Они неподалеку, – соврала я.
– Тогда странно. Их я не слышал. Только детей. – В качестве доказательства парень указал на вентиляционное отверстие у себя над головой. – Ушли еще до того, как вы сюда прибыли? А остальные – что, бросили вас? Даже не показались?
Мое молчание, должно быть, оказалось достаточным подтверждением.
– Это фантастические новости! – Его голос был таким искренним, таким восхищенным. – Вам без них лучше. Вы по-прежнему планируете атаковать лагеря? Узнали что-нибудь про Термонд?
Вот оно, снова. Клэнси опять бросал ту же маленькую бомбу, ожидая, что я подниму ее, что мысли о Термонде будут мучить меня. Я скрестила руки на груди, чтобы скрыть, как они дрожат. В чем же там дело? Что там происходит?
– Клэнси. Ты и правда хочешь сделать вид, что мы в одной команде?
– А разве я не ваш талисман? – бросил он, изогнув губы в подобии улыбки. – И если ты приходишь сюда в надежде, что я окажу тебе услугу, может, перестанешь меня оскорблять. И, конечно, я знаю, как нужен тебе, чтобы найти еще детей для вашей милой маленькой бригады. Если ты хочешь получить от меня информацию, тебе придется самой добыть ее.
За две минуты мое терпение истощилось до толщины зубной нити. Клэнси Грей умеет доводить людей и наблюдать, как они срываются. Но я не собиралась доставлять ему это удовольствие.
– Где ты оставил файлы? В Колорадо? Или там, в Вирджинии?
– Не файлы, и ближе, чем ты думаешь, – ответил парень, подняв брови. – Давай, не прикидывайся дурочкой. Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
Я знала.
– Ты и правда больной на голову, – сообщила я ему. – Ты просто заблокируешь меня. Хочешь заработать очередное очко в свою пользу? Наблюдая за тем, как я опозорюсь?
– Тогда, в Колорадо, тебе, кажется, удалось проникнуть в мои воспоминания. И в Лос-Анджелесе, в той крысиной норе, которую вы называли Штабом. Откуда же такая неуверенность? – поддразнил он.
Но я-то прекрасно понимала, что за всем этим стоит. На самом-то деле он говорил: «Мне скучно. Развлеки меня».
– А вот ты слишком самоуверен, что даже странно, – парировала я. – Ты же помнишь, как это было в Лос-Анджелесе. Мне было любопытно посмотреть все эти драгоценные воспоминания о тебе и твоей маме. Ты был таким плаксой, правда?
Клэнси нахмурился, обдумывая услышанное. И я пожалела, что упомянула сейчас Лилиан Грей – слишком рано напомнила ему о том, что она меня интересует, слишком рано намекнула, что не забыла о ней. Если я собираюсь вытянуть из Грея, где она находится и что он с ней сделал, нужно действовать продуманно.
Я снова нацепила маску безразличия, и дыхание не сбилось ни разу. Ты уже делала это раньше, Руби. Всегда легче проникнуть в чужую голову, если однажды уже проложила туда тропинку. Но оба раза мне нужно было застать Клэнси врасплох. И каждый раз я пребывала в такой чертовой ярости, что, если бы наносила этот удар физически, а не ментально, я снесла бы бетонную стену.
Он моргнул, и я позволила своим невидимым рукам потянуться к нему с задворок моего сознания, в этот момент темные, густые ресницы Клэнси дрогнули, и наши взгляды встретились снова, а его ногти превратились в когти, готовые вцепиться…
Клэнси поставил блок, и я ощутила его, будто врезавшись в стеклянную стену между нами. Я дернулась, изо всех сил сражаясь с желанием поднять руку и потереть эпицентр боли прямо посередине лба. Тупая головная боль мгновенно вспыхнула направленным, пронзающим уколом.
– Ты не в форме, – удивленно протянул Клэнси. – Выглядело жалко. Когда в последний раз ты пробовала это проделать?
«Заткнись», – подумала я, не давая чувству гордости выдать предательский ответ.
Может, лучше поговорим вот так? Его голос проник в мое сознание, а губы лишь слегка подергивались. Однажды он уже проделывал это со мной в Ист-Ривере в качестве дружеского вызова – ощущение было точно таким же. Как будто под кожу забрались тысячи мотыльков, их крылья будут биться и царапаться о нее, пока меня не одолеет нестерпимое желание вытряхнуть их оттуда.
Я действительно была не в форме, но есть разница между упадком сил и их отсутствием. Клэнси нужно было постоянно подкармливать свою уверенность такими вот моментами, чтобы справляться с собственным эго. На это и был мой расчет: на его фирменное самодовольство, его неготовность принять, что он не самый сильный в этой комнате. Давай же, сволочь…
Я хотела, чтобы он действительно поверил – хотя бы на мгновение, что мои способности – как мышца, которую я не тренировала неделями. Я хотела, чтобы он решил, будто я потеряла надежду.
Я покачала головой, изобразив на лице некое подобие огорчения и недовольства. У меня было преимущество – Клэнси считал, что уже нанес смертельный удар моей гордости, я видела это в его лице. Он думал, что мучает меня, заставляя использовать свои способности, и он наслаждался этой борьбой, наблюдая за тем, как я пытаюсь и снова терплю неудачу.
Наверное, это был единственный способ почувствовать свою власть, будучи запертым за семью сантиметрами пуленепробиваемого стекла.
Мои способности буквально кипели у меня в голове в предвкушении. Мне приходилось делать невероятные усилия, чтобы не рассмеяться, чтобы ярость и раздражение по-прежнему читались на моем лице. Мне нужно было выбить его из равновесия хотя бы на одну секунду. Только на одну – но это было все равно что атаковать того, кого защищала стена из бетонных блоков. Но, как и в любой рукопашной битве, даже если шансы неравны, всегда можно пойти на хитрость. Использовать грязные трюки.
И я не была выше этого. Ни в коем случае.
– Прости, не удержался. Готова попробовать еще раз? – Клэнси скрестил руки на груди, пристально глядя на меня из-за стекла. – Моя единственная просьба – сделай вид, что действительно пытаешься.
Когда он улыбнулся снова, я улыбнулась в ответ.
На этот раз я швырнула в него свою силу, как кулак, целясь в чистую белую занавеску, которой он пытался прикрыть свои мысли. Я замедлила свое продвижение вперед, позволив ему взмахнуть этой самой занавеской, пытаясь увести меня из своего мысленного пространства. Его собственная сила скользнула вдоль моей, будто мягкое прикосновение костяшек кулака к щеке.
И тогда я отперла дверь камеры, придерживая ее ногой, чтобы створка не закрылась. Клэнси ошарашенно отпрянул, и это великое белое ничто, которое скрывало выражение его глаз, приподнялось ровно настолько, чтобы я могла проникнуть в извилистые коридоры его ума. Цвета внезапно стали яркими, как драгоценные камни: нетронутые изумрудные лужайки, дом, пристроившийся рядом с сапфировым морем, аметистово-текучий вечерний наряд, фотовспышка – будто солнце сверкнуло в гранях бриллианта, растворяя мир в сиянии чистого света.
На этот раз я действовала даже быстрее, перебирая воспоминания одно за другим, а потом отступила назад и снова захлопнула дверь, защелкнув тяжелый замок. Радость победы была недолгой. Воспоминания и мысли Клэнси всегда проходили сквозь мое сознание как грозовые облака – расширяющиеся, клубящиеся темнотой и всегда словно готовые взорваться. Теперь они были чрезмерно светлыми и ломкими и застывшими, будто я перелистывала стопку фотографий, не пытаясь проследить извилистые бесконечные тропы, по которым отправляло меня каждое воспоминание. Я чувствовала, как меня несет течением, увлекает неодолимой силой – у руля стоял кто-то другой.
Камера, помещение для временного заключения – один резкий рывок, и они испарились. Целый слой реальности внезапно исчез. И его место заняла старая, знакомая сцена.
Клэнси сидел ко мне спиной, и я подошла ближе, позволив комнате вокруг нас обрести материальность. Темное дерево повсюду. Шкафы заполнялись книгами и папками. Телевизор в углу внезапно ожил, вспыхнув яркой картинкой, но без звука. Клэнси сидел за письменным столом, приподняв над ним руки, потом под его шевелящимися пальцами появился ноутбук, на столе выросли бумаги, уложенные аккуратными белыми стопками.
Должно быть, он оставил окно открытым. Белая занавеска, которой он отгораживал свою кровать от остальной части кабинета, трепетала у меня за спиной, и воспоминание было достаточно четким, чтобы послышались голоса детей у кострища внизу. Мягкий ветерок доносил сырой, землистый запах хвои.
Меня пробрала дрожь. Мы были в Ист-Ривере.
Теперь воспоминание ускорилось, меня швырнуло вперед, и все снова замерло. Я оказалась за спиной Клэнси, который работал за ноутбуком, то и дело поглядывая на выступление отца по телевизору.
Я резко вдохнула. И хотя рациональная часть меня понимала, что все это не в реальности – меня там не было, да и Клэнси тоже, я по-прежнему не могла заставить себя дотронуться до него или хотя бы наклониться, чтобы заглянуть через плечо.
Как он это делает? Это не было воспоминанием – это было нечто совершенно другое. Как выйти на сцену после того, как спектакль уже начался. Я преодолела барьер, который заставлял меня оставаться наблюдателем, не участвуя в происходящем.
