Текст книги "Искатель. 1998. Выпуск №8"

Автор книги: Александра Маринина

Соавторы: Андрей Кругов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 7

Вячеслав Олегович Зотов смотрел на Настю чуть насторожённо, но в общем доброжелательно.

– Почему вас интересуют такие давние дела? – спросил он. – Столько лет прошло…

Она улыбнулась и взяла сигарету.

– Старший Немчинов вернулся, и мы, вполне естественно, хотим знать, чего можно ожидать от него. Нормальный милицейский интерес. У него внучка, у внучки поклонник, почти жених. Этого жениха убивают, и первое, о чём думают работники милиции, это о дедушке, который однажды уже совершил убийство и отсидел за это девять лет. Разве вам это кажется странным?

– Нет, в такой постановке вопроса всё понятно. Но я не верю.

– Во что вы не верите? – удивилась Настя. – В то, что Василий Петрович Немчинов может убить во второй раз?

– И в это тоже.

Зотов вскочил с кресла, в котором сидел, вальяжно развалившись, и начал нервно ходить по комнате.

– Поймите же, я и тогда не понимал, и сейчас не понимаю, зачем отцу убивать своего сына. Для меня это было полной неожиданностью, да и для всех, кто знал Гену и Свету Немчиновых. У них никогда не было конфликтов с отцом. Я просто не представляю, из-за чего они могли бы поссориться, и так серьёзно, так крупно, чтобы дело дошло до убийства. Настя с любопытством наблюдала за Зотовым. Красивый рослый мужчина чуть старше сорока, прекрасные манеры, хорошо поставленный голос. Он, наверное, отлично смотрелся бы на сцене. Или во главе стола, за которым идут серьёзные переговоры. А вместо этого он занимается устройством дел молодого певца. Ладно ещё, если бы Зотов работал в продюсерской фирме и профессионально занимался менеджментом, организовывая концерты и выступления многих музыкантов. Но он представляет только самого себя и работает только для Вильданова. Почему? Вильданов – не Паваротти, у которого концерты расписаны до 2005 года, и вполне понятно, что великий тенор при своей бешеной популярности и загруженности должен иметь собственного администратора. На организацию дел Игоря Вильданова не нужно столько времени и сил. Почему бы Зотову не заняться ещё чем-нибудь, не взять под крыло ещё каких-нибудь исполнителей? Создал бы собственную фирму, и денег бы заработал больше.

– Значит, вы утверждаете, что отношения у отца и сына Немчиновых были хорошие, – полувопросительно сказала Настя.

– Хорошие, – подтвердил Вячеслав Олегович.

– А близкие?

– Что – близкие? – не понял он. – Вы имеете в виду других родственников?

– Нет, я имею в виду отношения. Отношения ведь бывают хорошими, но не близкими, как, например, с приятелями, с которыми вы видитесь редко, но к которым по-доброму расположены. А бывают отношения близкие, но крайне плохие, как у ненавидящих друг друга супругов. У отца и сына Немчиновых были близкие отношения?

– Ну… – Зотов задумался. – Я думаю, да. Всё-таки отец и сын, не чужие ведь.

– А у вас с Геннадием?

– Мы были очень дружны, – просто ответил он.

– И часто виделись?

– Часто. Каждую неделю, иногда по два-три раза.

– Геннадий разговаривал с вами о своём отце? Зотов снова задумался, потом слегка усмехнулся.

– Да, пожалуй, вы правы. Гена почти не говорил о нём, и от этого у меня сложилось впечатление, что у них всё в порядке. Знаете, как это бывает: когда люди часто конфликтуют, то постоянно рассказывают об этом своим друзьям, а если не рассказывают, тогда создаётся впечатление, что и конфликтов нет.

– А самого Василия Петровича вы знали?

– Шапочно. Несколько раз встречались, но мельком. Поверьте мне, это всегда происходило в присутствии Гены или его жены, И ни разу я не заметил ни тени недовольства или какого-то напряжения. Обычные отношения.

Настя помолчала немного, обдумывая услышанное. Похоже, зря она надеялась на этого Зотова, он тоже совсем не знал Немчинова-старшего и, кажется, не в курсе сути конфликта. А конфликт был, это же очевидно. Не может такого быть, чтобы первая внезапная ссора на фоне в общем-то хороших отношений привела к стрельбе. Напряжение должно было накапливаться в течение долгого времени. Но из-за чего оно возникло, напряжение это?

– Скажите, Вячеслав Олегович, где происходили ваши встречи с отцом Геннадия? В городской квартире или на даче?

– Как ни смешно, на улице. Мы выходим от Немчиновых, а Василий Петрович идёт домой, или наоборот.

– Вот даже как?

– Видите ли, я редко встречался с Геной у него дома. Он не особенно любил, когда к нему в городскую квартиру приходили гости. А вот дача – совсем другое дело, там я бывал часто, потому что Гена проводил там больше времени, чем в Москве. Творческая личность нуждалась в тишине, покое и природе.

«Ничего себе тишина и покой, – подумала Настя. – А сосед по даче Белкин утверждал, что у Немчиновых постоянно собирались гости и устраивались шумные пьянки. И, между прочим, как раз во время этих пьянок Белкин и видел там господина Зотова. Что ж, можно понять желание человека не омрачать память погибшего друга.»

– Правильно ли я поняла, что Геннадий Немчинов проводил на даче много времени, и ваши частые встречи с ним происходили как раз за городом?

– И да, и нет. Мы с Геной встречались и в Москве, я ведь работал в то время в управлении культуры и нам часто приходилось решать множество проблем, связанных с его творчеством. Не забывайте, какое время было. Цензура во всём, в том числе и в музыкальном творчестве. Чтобы певец мог публично исполнить новую песню, авторы этой песни должны были провести своё творение через комиссию, которая её либо одобрит и разрешит к исполнению, либо запретит как безнравственную и не соответствующую идеологии, либо выдаст целый список рекомендаций по переделке. В основном переделка относилась, конечно, к тексту, а не к музыке, но всё равно дело касалось обоих авторов.

– А кто был вторым автором? – поинтересовалась Настя. – Кто писал тексты к его песням?

– Разве вы не знаете? – удивился Зотов. – Тексты писала Света, его жена. Она была талантливым поэтом. У неё даже сборники стихов выходили.

– Я этого не знала. Но это к делу не относится. Скажите, пожалуйста, Василий Петрович часто приезжал на дачу?

Зотов задумался. Он стоял перед Настей, покачиваясь с пятки на носок и заложив большие пальцы рук за пояс джинсов. Он так и не сел обратно в кресло, и от этого Настя испытывала определённое неудобство, потому что ей приходилось смотреть на него снизу вверх. Можно было бы, конечно, тоже встать, но очень не хотелось. Слишком уж удобные были кресла в квартире у Вячеслава Олеговича.

– А вы знаете, вот вы сейчас спросили, и я вдруг понял, что Василий Петрович там, кажется, и не бывал. Во всяком случае, я его там ни разу не видел. Хотя он, наверное, приезжал в другое время. Просто мы с ним не сталкивались.

– Геннадий ничего вам по этому поводу не говорил? Не объяснял, почему отец не приезжает за город?

– Да нет… Мы ни разу это не обсуждали. А почему вы так упорно этим интересуетесь?

– Просто так. Хочу понять, почему человек не ездил на свою дачу годами, а потом вдруг приехал и убил сына и невестку. А вы сами разве не хотите это понять? Ведь Геннадий был вашим другом.

– Постойте, – Зотов предупреждающе поднял руку, – вы подтасовываете факты. Так не годится.

– А как годится? – спросила Настя.

Ей всё-таки удалось сделать над собой усилие и встать. Они были примерно одного роста, и теперь она могла смотреть прямо в глаза собеседнику. А глаза у Зотова были удивительные. Непростые глаза. В какой-то момент ей показалось, что в них таится бездна тоски и чего-то ещё недоброго, но уже в следующую секунду это ощущение пропало. Глаза как глаза, большие, красивые, тёмно-серые.

– То, что я не встречал отца Гены на даче, вовсе не означает, что он там совсем не бывал. Он мог приезжать когда угодно, просто его приезд ни разу не совпал с моим. Может такое быть?

– Может, – согласно кивнула Настя, – с точки зрения теории вероятности вполне может быть. И меня бы устроило это объяснение, если бы вы приезжали на дачу к другу один раз в два месяца и всего-то в течение года. Тогда я с вами согласилась бы. Но вы ездили туда на протяжении нескольких лет не реже раза в неделю, правильно? Очень уж затейливо должна повести себя вероятность, чтобы признать, что Василий Петрович на даче бывал, а вы ни разу его там не видели.

– Ну хорошо.

Настя видела, что Зотов начал раздражаться. Она сама виновата, по привычке ведёт разговор так, словно обвиняет его в чём-то и пытается уличить, поймать на лжи. Вот и с полковником Белкиным недавно произошло в точности то же самое, она вела себя так, будто заранее подозревала его в ложных показаниях. Немудрено, что Белкин сердился. И этот тоже сердится…

– Хорошо, вы меня убедили. Не стану упорствовать. Я готов признать, что отец Гены на дачу не приезжал. Не приезжал на протяжении нескольких лет! Вы понимаете, о чём это говорит?

– Понимаю. Это говорит о том, что отец и сын избегали друг друга.

– Вот именно, – с внезапной горячностью подхватил Зотов. – Гена не просто приезжал на дачу, он фактически убегал из дома, потому что не хотел находиться рядом со своим отцом.

– Или отец не хотел, чтобы сын находился рядом с ним, – подсказала Настя.

– Да, или отец не хотел, – повторил за ней Вячеслав Олегович. – Значит, между ними давным-давно что-то произошло. Может быть, в детстве или юности Гена поссорился с отцом так сильно, что они не смогли помириться, а с годами ситуация только усугублялась. Они вынуждены были жить вместе, потому что квартира была кооперативная, купленная на деньги отца, и разменивать её он не стал бы ни при каких условиях, а купить собственную квартиру Гена не мог, у него денег не было на это.

– Разве? – она скептически приподняла брови. – А у меня сложилось впечатление, что Немчинов получал очень приличные авторские.

Зотов нахмурился.

– Это так. Но Гена катастрофически не умел накапливать деньги. Он их проматывал мгновенно. Самые дорогие коньяки, изысканная еда, бесконечные поездки на такси, если не мог воспользоваться своей машиной. Обожал поездки на два-три дня в Прибалтику или на море, причём самолётом, а это ведь тоже недёшево. На море, правда, они со Светой ездили только в тёплый сезон, зато в Прибалтику – круглый год. Вы же помните, наверное, в то время для всех нас поехать в Вильнюс или в Таллин было равно поездке за границу. Красивые, чистые, старинные европейские города с булыжной мостовой, узенькими улочками, готическими зданиями и бесчисленными кафешками. Если уж в настоящую Европу не вырваться, так хоть видимость себе создать. Гена очень любил туда ездить, так что деньги у него улетали моментально.

– Но машина всё-таки была? – уточнила Настя. – Почему же он вместо покупки автомобиля не вступил в кооператив, если дома царила невыносимая обстановка?

Зотов снова сделал паузу. Он глядел куда-то поверх Настиной головы, и ей показалось, что он сейчас не здесь, в своей квартире, а где-то далеко-далеко, за много лет и километров отсюда.

– Я бы непременно спросил у Гены об этом, если бы знал в то время, что у него в семье неладно, – наконец ответил он сухо. – Но я, как вы понимаете, ни о чём не догадывался. А Гена мне никогда не рассказывал о ссоре с отцом. Могу только предположить, что ему очень хотелось иметь свою машину.

– Только предположить? – переспросила она. – Или вы знаете точно?

– Я знаю точно. Машину он покупал на моих глазах. Если бы вы его тогда видели… Он весь светился счастьем и говорил о том, что мечтал об этой минуте с самого детства. Гена гонял на ней как сумасшедший, пешком совсем ходить перестал. Если бы можно было в туалет ездить на машине, он бы ездил. Но мне тогда казалось, что всё нормально, я же не знал, что у него проблемы с отцом…

Зотов посмотрел на часы и покачал головой.

– Я прошу прощения, мне нужно позвонить.

Аппарат стоял здесь же, на столике, но Вячеслав Олегович вышел из комнаты. Через несколько секунд Настя услышала его приглушённый голос:

– Ты ещё не встал? Урод. Опять нажрался? Ладно, потом объяснишь, мне некогда. Вставай, приводи себя в порядок и начинай заниматься. Прими там что-нибудь от похмелья… да не пиво, кретин, а таблетку, алка-зельцер, например. Нет? Ну пошли свою дуру в аптеку, пусть сбегает. Не морочь мне голову, аптечный киоск есть в метро. Всё, Игорь, у меня нет времени с тобой рассусоливать, вставай и занимайся делом. Я приеду через час, будет серьёзный разговор. Серьёзный, ты слышал? И чтобы никаких девок к моему приходу в квартире не было. Ясно? Давай.

Ничего себе, однако! Уж не с Вильдановым ли так строг господин Зотов? Странно. Если судить по только что услышанным репликам, популярный певец злоупотребляет спиртным и девочками, ленится и не соблюдает распорядок дня. И в то же время Лёшка утверждает, что у парня безупречный вкус и серьёзная классическая манера исполнения. Как одно с другим увязывается? А впрочем, кто их знает, людей искусства, может, у них и увязывается, причём легко.

Прислушиваясь к голосу Вячеслава Олеговича, Настя воспользовалась отсутствием хозяина и быстро оглядела комнату. Во время разговора ей было как-то неудобно это делать. Совершенно очевидно, здесь поработал хороший дизайнер. Цвета пола, коврового покрытия, мебели и обоев прекрасно сочетались друг с другом, создавая гамму, которая порождала чувство глубокого покоя и защищённости. Никакого модерна, ничего металлического и блестящего, даже обычной люстры нет. Все светильники расположены на стенах – одиночные и двойные бра, подсветки для картин, оригинальный торшер рядом с креслом и ещё один, точно такой же, с другой стороны мягкого углового дивана. Интересно, сколько нужно денег, чтобы привести квартиру в такой вид? Настя с удовольствием пожила бы в такой обстановке, но Лёшкиных гонораров, пожалуй, на такое не хватит. А жаль. Спросить, что ли? Да нет, тут же одёрнула она себя, неудобно. Совсем с ума сошла, пришла к человеку чуть ли не допрашивать его, а потом будет задавать вопросы про ремонт.

Увлёкшись мыслями о бытовом комфорте, она не заметила, как вернулся Зотов.

– У вас ещё есть вопросы ко мне? – спросил он. – Мне скоро нужно будет уходить.

– Вопрос только один, – быстро ответила Настя. – Вы можете назвать людей, которые были дружны с Немчиновыми и могут знать о конфликте между Геннадием и его отцом?

Зотов задумчиво покачал головой.

– Пожалуй, нет. Я был наиболее близок с Геной, но если даже я не знал…

– А дочь Немчиновых?

– Лера? Да побойтесь Бога, ей же было восемь лет, когда это случилось… Я имею в виду смерть её родителей. А сам конфликт, я уверен, произошёл и развивался намного раньше. Возможно, до её рождения, даже до женитьбы Гены.

– Ладно, Вячеслав Олегович, не буду больше вас задерживать. Но вы всё-таки подумайте над моей просьбой, и если кого-то вспомните, не сочтите за труд позвонить, хорошо?

Настя быстро написала на листке свои телефоны – домашний и служебный.

– И передайте господину Вильданову, что поклонники его ценят за хороший вкус и элегантную манеру держаться на сцене.

На лице Зотова промелькнуло странное выражение не то снисходительного сочувствия, не то сдержанной насмешки.

– Мне приятно это слышать, спасибо, Анастасия Павловна. Но Игорю я не стану передавать ваши слова.

– Почему? Ему надоели комплименты?

– Отнюдь, – Вячеслав Олегович усмехнулся, – он их жаждет, как дитя малое сладкую конфетку. Но ребёнку нельзя есть слишком много сладкого, от этого портятся зубки. Игорь ещё слишком молод, чтобы правильно относиться к комплиментам. Он их принимает за чистую монету и перестаёт стремиться к совершенству, полагая, что уже достиг всех мыслимых высот.

– Ну что ж… Вам виднее.

Настя застегнула тёплую куртку и подняла повыше меховой воротник, стараясь закрыть уши. Шапки она не носила никогда, даже в самые лютые морозы, в крайнем случае надевала куртку с капюшоном. Но сегодня случай был ещё не крайний, термометр показывал минус тринадцать, а Настя Каменская любила держать голову в холоде. Если бы только при этом все остальные части тела можно было держать в тропической жаре…

* * *

Едва Зотов переступил порог квартиры Игоря, в ноздри ему ударила смесь отвратительных запахов, застоявшихся ещё с вечера. Оставленные на столе недоеденные закуски источали ароматы лука, уксуса и маринада, из недопитых бокалов выпаривался алкоголь, и всё это было круто замешано на табачном дыме и специфической вони невыброшенных окурков. «Хоть бы форточку открывал на ночь, урод, – с неожиданной злобой подумал Зотов. – Никогда плебею не стать патрицием, хоть годами держи его во дворцах с прислугой.»

– Открой окно, – громко крикнул он в сторону кухни, откуда доносились звуки льющейся воды, – устроил тут газовую камеру.

– Не выступай, – донёсся до него слабый голос Вильданова, – и без тебя тошно.

Зотов повесил дублёнку на вешалку и быстро прошёл в кухню Игорь выглядел отвратительно, лицо опухло, как всегда после пьянки, глаза были больными и красными. Он стоял в одних трусах и жадно пил большими глотками воду из стеклянной двухлитровой пивной кружки.

– Я тебе что велел? Я позвонил полтора часа назад и велел через час был в порядке. А ты? Урод недоделанный, ты опять спать завалился? Только что встал?

– Не твоё дело, – буркнул Игорь, судорожно допивая остатки воды – Чего привязываешься?

– Ага, ты ещё скажи, что болеешь. И пожалостнее, как алкаши по утрам говорят. Никакого зла на тебя не хватает, честное слово. Да поставь ты кружку, что ты в неё вцепился! На вот, выпей.

Зотов достал из кармана и швырнул на стол лекарство, которое купил по дороге. Трясущимися пальцами певец стал ковырять пластмассовую крышечку флакона, и Зотов отвернулся, не в силах справиться с отвращением. Чудовище, идиот, придурок! Полжизни уходит псу под хвост сначала на гулянки, потом на приведение себя в чувство, и это вместо того, чтобы заниматься, репетировать, работать над новыми песнями. Артист это труд, адский ежедневный труд, а не сплошной праздник успеха, водки и девочек. Но разве этому кретину объяснишь? Он и слова-то такого «труд» не знает, только и думает об удовольствиях.

Достав из шкафчика кофемолку и банку с кофейными зёрнами, Вячеслав Олегович принялся за дело. Пока варится крепкий кофе, надо оттащить этого похмельного суслика в ванную и засунуть его под контрастный душ. Сначала кипяток – потом ледяная вода, потом снова кипяток – и снова ледяная. Ему очень хотелось махнуть рукой на Игоря и уйти, хлопнув дверью. Пусть выкарабкивается из своего похмелья как знает. Но нельзя. Он взял на себя эту ношу много лет назад, и теперь должен её нести, как бы трудно ни было.

Через полчаса Игорь, заметно посвежевший и повеселевший, сидел на кухне, закутавшись в тёплый махровый халат, и пил вторую чашку кофе.

– Слава, позвони Лерке, чего-то она не идёт, – попросил он.

– А вы договаривались?

– Ну.

– Что – ну? Говори членораздельно, – раздражённо потребовал Зотов.

– Я ей вчера ещё сказал, чтобы она утром пришла убраться.

– А она не пришла, – ехидно констатировал Вячеслав Олегович.

– Ну, – кивнул Игорь, не почувствовавший иронии, и продолжал совершенно серьёзно: – Я думал, она раненько прибежит и всё сделает, пока я ещё сплю. Ну как обычно. А тут встаю – кругом бардак, ногу некуда поставить. Чёрт знает что. Может, она заболела? Позвони, Слава, а?

– Сам позвонишь, не маленький. А ещё лучше – возьми ноги в руки и сам убери, твоя же квартира, не её. Ты что же думаешь, Лера всю жизнь будет за тобой грязь подтирать? У неё ничего интереснее не будет, кроме как тебя, урода, обслуживать?

– Много ты понимаешь, – хмыкнул Игорь. – Она меня любит.

– Любит, – согласился Зотов, – а ты этим нагло пользуешься. Сделал из девчонки домработницу. Если бы у тебя хоть ума хватило не спать с ней…

– А чего такого-то? Ей в радость, да и мне приятно.

– Дурак ты, – вздохнул Вячеслав Олегович. – А представь себе, что завтра она рожать надумает от тебя. И что тогда? Жениться будешь?

– Ещё чего!

– Правильно. Значит что? Ссоры, скандалы, в результате она от тебя уходит и занимается только ребёнком, а кто будет тебя обслуживать? Кто будет ходить за продуктами, подавать на стол и мыть посуду?

– Подумаешь, другую найду. Делов-то…

– И опять правильно. Найдёшь другую – и всё сначала. Любовь, постель, хозяйство, потом беременность, требования жениться, ссора, разрыв. И всё по новой. Только имей в виду, Игорёк, ни одна другая не станет терпеть то, что терпит Лера. Ты сначала найди вторую такую же, а потом разговаривать будем. Чтобы была молодая, красивая, умная, прекрасная хозяйка, тебя любила безумно и безоглядно и готова была бы ради тебя забыть и себя, и свою гордость, и своё достоинство. Думаешь, они на каждом углу стоят, такие-то? Думаешь, пальчиком поманишь – и любая твоя?

– Ну а чего? Вон их сколько возле подъезда ошивается.

– Так они для чего ошиваются, ты подумал?

– Как для чего? Со звездой потрахаться хотят. Скажешь – нет?

– И снова ты прав, именно этого они и хотят. А грязь за тобой выносить они хотят? Пепельницы вытряхивать, посуду мыть, полы драить? Трусы твои стирать? Девок твоих бесконечных терпеть они хотят? Они хотят быть при тебе, появляться с тобой в обществе и как апофеоз мечтаний – выйти за тебя замуж. Вот что им нужно. И ты, придурок необразованный, Бога должен благодарить с утра до ночи, что у тебя есть такая как Лера. Потому что в твоей жизни назревают большие перемены, и только Лера сможет вынести их вместе с тобой.

Игорь поставил на стол пустую чашку и насторожённо глянул на наставника.

– Какие такие перемены? Ты о чём?

– Нам нужно серьёзно поговорить, Игорь. Постарайся выкинуть из головы все свои глупости хотя бы на час, потому что вопрос очень важный.

– Да ладно пугать-то, – сказал Игорь, но, впрочем, как-то неуверенно. – Что стряслось?

Зотов помолчал, собираясь с мыслями. Не так-то просто заявить человеку, что собираешься его продать, как раба на торгах. Но Зотов согласился с предложением Стеллы, переданным через Ингу, не только ради денег. Ради самого же Игоря. И нужно сделать так, чтобы Игорь это понял.

– Тебя надо раскручивать как следует, – начал он. – Ты должен стать настоящей большой звездой. Пока что ты ещё маленькая звёздочка, но я не хочу, чтобы ты довольствовался этим. Тебе нужно большое поле, но моих сил не хватает на то, чтобы дать тебе то, чего ты заслуживаешь. На настоящую хорошую раскрутку нужны большие деньги, большие связи и большая слава того, кто тебя подаёт. Понятно?

– Ну, более или менее, – осторожно ответил Игорь. – И дальше что?

– Тебе нужно жениться, Игорь.

– Щас, шнурки поглажу и в ЗАГС побегу, – фыркнул Вильданов. – Ты что, совсем охренел, старик?

– Нет, дорогой мой, это ты охренел, если думаешь, что всё так примитивно. Ты должен жениться на женщине, которую знает вся страна. На женщине знаменитой и богатой. Которая вложит деньги в твою раскрутку и использует для этого собственную славу и собственные организаторские возможности.

– Ага, и где ж ты возьмёшь молодую и знаменитую, которая захочет тратить на меня свои денежки? У молодых и знаменитых есть богатые любовники, которые сами на них тратятся.

Вячеслав Олегович рассмеялся, очень уж прямолинейно мыслил его подопечный.

– Кто сказал, что она будет молодой?

– А что, старой, что ли? – искренне изумился Игорь. – Совсем обалдел? Хочешь, чтобы я женился на старухе? Да никогда в жизни!

– Погоди, – Зотов поморщился. Он почувствовал, что снова начал раздражаться, и постарался взять себя в руки. Ну чего сердиться на него, в самом-то деле? Дурак – он и есть дурак, и он в этом не виноват. Надо набраться терпения и спокойно всё объяснить. Подробно и доходчиво, чтобы ему всё было понятно. – Женщина в пятьдесят лет совсем не старуха, если она прекрасно выглядит и полна энергии и желания жить и действовать.

– Пятьдесят?! – брови Вильданова поползли вверх. – Да ей в гроб давно пора, а не замуж выходить.

– Заткнись! – грубо крикнул Зотов, не сдержавшись, и тут же устыдился своей вспышки. – Что ты понимаешь? Молодую и красивую ты можешь искать для любви, а Стелла нужна тебе для дела, для карьеры.

– Стелла?

– Да, именно Стелла. Она может быть девяностолетней развалиной без единого зуба и без единого волоса, всё равно ты должен на ней жениться, потому что так надо. И скажи спасибо, что ей не девяносто, а всего сорок девять.

– Ну спасибо, – усмехнулся Игорь. – Спасибо тебе, Вячеслав Олегович, отец родной, что нашёл мне жену помоложе. И что я с этого буду иметь?

– Славу. Настоящую славу. А значит, и настоящие деньги. Тебе мало?

– А она, что она будет иметь? Я так понимаю, она готова платить деньги, но за что? За то, что я буду каждую ночь её отоваривать? Молодого тела захотелось?

– Дурак ты, дураком и помрёшь, – махнул рукой Зотов. – На хрен ей твоё тело? Она и получше может найти, если нужно. Такая женщина, как Стелла, может иметь любого мужчину, какого захочет, и совершенно бесплатно. Мужики за счастье почитают быть ею замеченными. А заметит она из всех одного тебя. Понял?

– Не-а, – покачал головой Вильданов. – Ни черта не понял. Зачем я ей?

– Для репутации. Ты всем будешь рассказывать, как влюбился в неё без памяти, потому что она красива, талантлива и умна, сексуальна и желанна. А она, так и быть, не устоит перед напором твоих чувств и уступит тебе, потому что ты, в отличие от многих, тоже умён, талантлив и сексуален. Таким образом, вы будете создавать друг другу имидж, репутацию. Тебя начнут замечать те, кто раньше тебя в упор не видел, но был поклонником Стеллы, потому что если ты смог заинтересовать такую женщину, то в тебе, стало быть, что-то такое есть, и ум, и талант, и неординарность. А о ней начнут говорить, что если она в свои сорок девять смогла влюбить в себя парня вдвое моложе, то, выходит, она ого-го! На неё снова станут посматривать с интересом те, кто уже начал её забывать и кому она поднадоела.

– Твою мать! Репутация, имидж! Слова-то какие выучил! А трахать её кто будет, ты? Ты меня продаёшь старой бабе, которая из меня по ночам все соки будет выжимать! Импотентом меня сделать хочешь? Это же всё, хана, крест на всей моей жизни! – заорал Игорь. – Я не смогу с ней спать, и она будет унижать меня и пилить целыми днями. Приставит ко мне своих церберов, и я даже налево сбегать не смогу.

Зотов не выдержал. Он вскочил со стула, схватил Игоря за отвороты халата и слегка приподнял.

– Теперь послушай меня, маленький уродец, – прошипел он. – Послушай и напряги свои скудные мозги, чтобы вникнуть в то, что я говорю. Никто тебя не заставляет трахать Стеллу, более того, даже если ты вдруг раскусишь, какая это роскошная баба, и захочешь с ней переспать, она тебя и на три метра к себе не подпустит. У неё своя жизнь, у тебя своя. Ваш брак – это договор, контракт. Вы оба делаете вид, что вы счастливая супружеская пара. Вы разыгрываете на глазах у всех страстную и вечную любовь. Всё. Её обязательства – сделать из тебя настоящую звезду. Твои обязательства – слушаться её и меня, много работать и поменьше пить. Сборы от твоих концертов поступают Стелле до тех пор, пока она не покроет вложенные в тебя затраты. Потом будете делить доходы по-другому, тебе достанется больше. Но это не сразу. Что касается личной жизни, то иметь её не возбраняется, но всё должно быть прилично. Никакой демонстративности, ничего не делать на глазах у других людей. Можешь иметь одну бабу, но очень аккуратно. Баба должна быть проверенная, такая, которая совершенно точно тебя не подставит и никому не сболтнёт о том, что ты с ней спишь. Потому что если информация просочится, об этом мгновенно узнает вся Москва, а потом и вся страна, и ваш договор со Стеллой потеряет силу. Ты разрушишь её репутацию женщины, которая сумела завоевать сердце молодого талантливого красавца, и превратишь свою жену просто в стареющую тётку, которая позволила молодому альфонсу себя одурачить. После этого тебе останется только сдать в чистку свой лучший чёрный костюм, чтобы было в чём тебя в гроб класть, потому что Стелла тебе этого не простит. Дошло, придурок?

– Отпусти, – прохрипел Игорь, – больно же. Да отпусти ты! Зотов резко разжал пальцы, и Вильданов рухнул на стул.

– Бешеный, – пробормотал он. – Чего ты взъярился-то? Сразу не мог объяснить?

– Только таким идиотам, как ты, эти вещи нужно объяснять. Остальные понимают с полуслова. И Леру ты береги, только она сможет остаться рядом с тобой, когда ты женишься на Раисе.

– Это ещё кто?

– Стелла – сценический псевдоним, её настоящее имя – Байдикова Раиса Ивановна. Я же тебе сто раз говорил.

– Ну забыл я, – заныл Игорь. – Что я, обязан всё помнить, что ли? Раиса – так Раиса. Какая разница? Всё равно я на ней не женюсь.

Зотов снова встал и отошёл к двери, ведущей в коридор. Опершись рукой о косяк, он прищурившись смотрел на Игоря.

– Как ты сказал?

– Я сказал, что не женюсь ни на какой Стелле. Ты что, оглох?

– А кто тебя, недомерка, спрашивать будет? Откажешься – в два счёта найдёшь себя на помойке. Ни одного концерта больше не будет, ни одной записи. Я просто перестану тобой заниматься – и всё, дорогой мой, ты кончился. Ты ведь даже не знаешь, куда нужно ткнуться, с кем поговорить, чтобы организовать себе выступление, потому что всегда это делал я. И не жди, что к тебе будут в очереди стоять и умолять выступить, ты пока ещё звезда в такой стадии, когда тебя нужно пристраивать. Так что не ссорься со мной, Игорёк, если хочешь жить в квартире и кушать вкусную еду, а не бомжевать, как в юности.

Игорь, казалось, не слушал его, уставившись неподвижными глазами куда-то в окно. Потом он медленно поднялся и, не говоря ни слова, вышел из кухни. Хлопнула дверь спальни, и наступила тишина.

Зотов удовлетворённо улыбнулся и полез в холодильник за минеральной водой. Отпивая маленькими глоточками ледяной нарзан, он думал о том, что, конечно, передёргивал. Но делал это из самых лучших побуждений. Игорь пользуется достаточной известностью и популярностью, чтобы продюсеры могли делать на нём деньги, и если он, Зотов, бросит своего подопечного-ученика, тут же найдутся желающие поэксплуатировать талант. К Зотову уже неоднократно обращались представители разных фирм с вопросом, почему бы Игорю Вильданову не воспользоваться их услугами, они могли бы вложить деньги, устроить хорошую рекламу и хорошее концертное турне. По арифметике выходило, что Зотов в этом случае получил бы если не больше, то столько же, но Вячеслав Олегович не соглашался. Он сам, своими руками сделал Игоря, и он не собирался никому отдавать результаты своего труда. Продюсеры – вороньё, слетающееся на готовенькое, на то, что гарантированно принесёт прибыль. Никто не хочет рисковать и делать ставку на неизвестных начинающих. А Зотов рискнул. Он взял в дом маленького бродяжку, каждую минуту ожидая, что тот просто-напросто сбежит, прихватив с собой деньги и ценности, которых в семье было немало. Он изначально поставил под угрозу свой брак, и первая жена в конце концов ушла от него, забрав детей, потому что не вынесла присутствия в квартире этого маленького чудовища, которому муж посвящал всё своё время и отдавал все силы. Спустя некоторое время Зотов женился во второй раз, но и вторая жена не смогла смириться с тем, что её муж занимается только Игорем, а не семейной жизнью. Вячеслав Олегович поставил под угрозу даже свою репутацию, ибо все поголовно считали его связь с Игорем сексуально окрашенной. Никакого секса там и в помине не было, оба они были традиционно ориентированными мужчинами, но о Зотове долгое время упорно говорили. И сейчас ещё говорят. Вон Левченко, например, старая сволочь, каждый раз намекает.