Текст книги "Искатель. 1998. Выпуск №8"

Автор книги: Александра Маринина

Соавторы: Андрей Кругов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Мне так больше нравится.

– А напрасно. Я вам сейчас покажу, о чём идёт речь.

Он достал из кармана кусок медной проволоки и маленький рулончик изоляционной ленты. Изогнул проволоку так, что получилась петля с двумя ручками. Открыв блокнот, Павел вырвал листок и оторвал от него две тонкие полоски.

– У вас есть спички? – обратился он к Лере.

– Нет, я не курю.

– Я тоже, но спички всё равно нужны. Сейчас я достану.

Он отошёл к стойке бара и через минуту вернулся со спичечным коробком в руках.

– Что вы делаете? Вы хоть объясняйте, чтобы я понимала, – попросила Лера.

– Я делаю петлевидный индикатор излучения. Вот сама петля, я сделал её из куска медной проволоки. Можно пользоваться стальной проволокой или алюминиевой, это всё равно. Теперь мне нужно подзарядить индикатор допингом, для этого требуется фосфор от коробка спичек. Вот эти тонкие полоски бумаги я натираю фосфором, видите? Потом обматываю пропитанную бумагу вокруг ручек индикатора и сверху накладываю изоленту.

– А зачем?

Чтобы изолировать свои руки от излучения. Я ведь говорил вам, я очень чувствителен, и если я буду держаться незащищёнными пальцами за индикатор, то наберу всё измеряемое излучение. Будет голова кружиться, и вообще буду плохо себя чувствовать. Ну вот, готово. Снимите кольцо, пожалуйста.

Лера послушно сняла кольцо и протянула ему.

– Теперь смотрите. Если излучение положительное, индикатор упадёт в мою сторону, то есть в сторону того, кто держит ручки. Если же отрицательное – то в сторону кольца.

Лера внимательно наблюдала за его манипуляциями, но выражение недоверия так и не сошло с её красивого личика.

– Видите? Кольцо в положении «камнем вверх» излучает положительно, а когда камень направлен вниз – отрицательно.

– Слабо верится, – покачала она головой. – А вдруг это просто фокус? Может, вы сами этот индикатор поворачиваете, куда нужно.

– Пожалуйста, – Павел с готовностью протянул ей самодельный приборчик, – попробуйте сами. Только помните, когда вы проводите опыт над кольцом с камнем, направленным вверх, вам нужно смотреть на верхнюю точку петли, а когда камень будет направлен вниз, смотрите в сторону.

– В какую?

– Всё равно, в какую, только не на индикатор.

– А почему?

– Это сложно, Валерия, мне придётся потратить несколько часов на дополнительные объяснения. Поверьте мне на слово. Есть определённые правила измерения положительных и отрицательных излучений.

Девушка повторила эксперимент, теперь на её лице недоверие уступило место растерянности.

– Ничего не понимаю, он действительно падает в разные стороны, – сказала она, недоумённо разглядывая индикатор. – Так вы считаете, что мне нужно носить кольцо камнем вверх?

– Непременно, – твёрдо ответил Дюжин. – От несчастий с вашими близкими это, конечно, не убережёт, но вам лично прибавит и здоровья, и чувства уверенности в себе, и радости жизни. Кстати, обратите внимание, мужчины, которые постоянно носят костюмы и сорочки с галстуками, гораздо менее здоровы и гораздо более нервозны, чем те, кто галстуков не носит и одевается демократично. Просто присмотритесь к людям, которых вы знаете, и поймёте, что я прав.

– А почему? – снова спросила Лера совсем по-детски.

– А потому, что завязанный галстук есть не что иное как замкнутый контур с отвеской, направленной вниз.

– Да, действительно, – пробормотала она, широко раскрыв глаза. – А ещё что-нибудь расскажите про это.

Павел от души рассмеялся, настолько непосредственной и естественной была реакция этой девушки, которая ещё полчаса назад старалась выглядеть взрослой и значительной.

– Ладно, ещё одну вещь скажу. Когда человек складывает вместе и поднимает вверх ладони, образуются положительные излучатели. Это ведь тоже замкнутый контур с выступом, направленным вверх. Ну-ка попробуйте.

Лера послушно сомкнула ладони перед собой.

– И что дальше?

– Дальше ничего, читайте молитвы. Это же традиционная молитвенная поза католиков и магометан.

– Ой, и в самом деле… Надо же, никогда не подозревала, что у вашей теории есть столько подтверждений.

– Это не моя теория, проблемой излучений занималось и занимается великое множество учёных. А я так, дилетант-любитель, меня в основном свастика интересует. Хотя, конечно, знаю я про эти излучения немало. Ну а теперь обещанный подарок. Возьмите этот рисунок.

Дюжин снова открыл блокнот, вырвал из него ещё один листок и стал рисовать несложный орнамент, состоящий из перпендикулярных друг другу линий.

– Что это?

– Это древнегреческий меандр. Такие орнаменты применялись при отделке помещений. Этот рисунок излучает перпендикулярно плоскости, в которой он расположен. Если из такого узора сделать бордюр на стенах, то всю комнату можно прикрыть сверху горизонтальным излучением. Получится что-то вроде зонтика, который защитит комнату от биопатогенных полос. В такой комнате у вас намного реже будет плохое настроение и самочувствие.

Лера взяла листок, покрутила в руках.

– И что мне с этим делать?

– Что хотите. Но я вам советую попробовать использовать это в помещении, в котором у вас чаще всего возникают конфликты. Подумайте как следует, вспомните, ссоритесь ли вы со своими близкими и где чаще всего это происходит. Или в каком месте квартиры у вас чаще всего болит голова, падает настроение. Если хотите, предложите поэкспериментировать своим друзьям. Одним словом, я вам сделал подарок, открыл маленький, но очень важный секрет, а уж как им распорядиться – решайте сами.

Он расплатился и помог Лере одеться.

– Куда же вы с такими сумками собрались? – сочувственно спросил Дюжин, глядя на тяжёлые пакеты. – Далеко?

– Далеко.

– Донесёте сами или хотите, чтобы я вам помог?

– Ну только если до метро, – разрешила Лера. – Дальше я сама поеду.

– Может, поймать вам такси?

– Нет, я поеду на метро, – повторила она.

– Как скажете.

Дюжин взял сумки, испытывая облегчение от того, что девушка не попросила проводить её до места назначения. Это совершенно не входило в его планы, ему хотелось как можно скорее вернуться на работу или хотя бы позвонить Каменской и сообщить, что усилия даром не пропали. На внутренней стороне кольца с крупным бриллиантом было выгравировано: «Моей любимой».

ГЛАВА 6

– И что будем делать дальше? – спросил Юра Коротков, переводя взгляд с Насти на Дюжина.

– Выяснять, откуда у Леры кольцо, – вздохнула Настя.

– Интересное кино! – возмутился он. – А как ты собираешься это делать, хотел бы я знать? Дедушку трогать нельзя, внученьку трогать тоже нельзя, потому что она может рассказать дедушке о наглых вопросах плохих дяденек из милиции.

– Ребята, – вступил в обсуждение Дюжин, – а может вы переборщили? Лера чудесная девушка, я не верю, что она может быть в курсе уголовных дел своего деда. И потом, у неё такое горе и она так переживает…

– Какое это, интересно, у неё горе? – нахмурилась Настя.

– Сначала родителей убили, потом жениха. Она без слёз не может даже говорить об этом.

Коротков хмыкнул, а Настя ехидно рассмеялась, не сдержавшись.

– Паша, ты тоже попался. Родителей её убили десять лет назад, любой нормальный человек от этой травмы давно уже оправится и перестанет плакать. А что касается убитого жениха, то это враньё чистой воды.

– А что, его не убили? – несказанно удивился капитан. – Неужели наврала? Зачем?

– Убили, убили, – сказал весело Коротков. – Только не жених это был, а просто поклонник, которого изредка, вероятно, допускали до тела. Она даже на похороны не соизволила явиться, а в разговоре с Аськой заявила, что и в качестве поклонника не воспринимала юношу всерьёз.

– Зачем же тогда… – недоумённо повторил Дюжин. – И слёзы были такие натуральные.

– Паша, эта девочка привыкла всю жизнь спекулировать на своей трагедии. Ах, вы не понимаете, как это ужасно потерять родителей, да ещё от руки собственного деда, да ещё теперь с этим противным дедом жить под одной крышей. Ах, никто меня не понимает, такую необыкновенную, никто меня не ценит, такую особенную, куда вам всем до меня, вы же не пережили такого горя, как я. Вот так примерно, – спокойно объяснила Настя. – Лера Немчинова хорошая девочка, с этим никто не спорит, вполне вероятно, она добрая и не подлая, но при всём том она привычная спекулянтка. И она не хочет понимать, что прошло уже десять лет и её попытки казаться убитой горем просто смешны. Она тщательно культивирует из себя трагическую и непонятую фигуру. А тут ещё смерть Барсукова подвернулась, как удачно, можно и на этом поиграть, можно сказать, что погиб жених, и пустить светлую девичью слезу.

Дюжин с осуждением посмотрел на неё.

– Слушай, Каменская, ты потрясающе цинична. Не может быть, чтобы всё было так, как ты говоришь. Почему ты во всех людях видишь только плохое? Почему ты сразу начинаешь подозревать их в неискренности?

Настя с интересом глянула на коллегу. Вот уж в ком она не предполагала такой трепетности, так это в Павле, который казался ей простым и незатейливым, как пряник.

– Знаешь, Пашенька, лучше изначально думать о людях плохо и потом радоваться, что они оказались лучше, чем ты думал, нежели сразу доверять им и потом локти кусать, – примирительно произнёс Коротков. – Считай это проявлением нашей сыщицкой профессиональной деформации. А на Аську ты напрасно бочку покатил, она не циничная, а рациональная. Значит так, сердечные мои, пока вы тут копошитесь в сомнениях, я вношу предложение и прошу его не обсуждать.

– Какое? – тут же спросил Дюжин. Коротков не ответил, а Настя задумчиво сказала:

– Пожалуй, ты прав, Юра. Другого выхода у нас пока всё равно нет, коль мы приняли решение проявлять максимальную осторожность в отношении деда Немчинова.

– Какое предложение-то? – нетерпеливо повторил капитан. – Вы о чём говорите?

Коротков театрально развёл руками и скорчил клоунскую рожицу.

– О предложении. Я же сказал, что оно вносится, но не обсуждается. Так что вопрос закрыт.

– Но я…

– Иди, Паша, – негромко сказала Настя, – это уже не наше с тобой дело. Мы преступлений не раскрываем. Мы с тобой теперь бумажные крысы. Юра знает, что делает.

Дюжин ушёл, обиженно насупившись. Насте было неловко, ситуация, на её взгляд, сложилась не очень-то красивая. Когда Павел был нужен, привлекли его к делу, послали выполнять задание, а теперь темнят, отстраняют от обсуждения. Любой бы на его месте обиделся.

– Ну что ты так смотришь? – взорвался Коротков. – Пашеньку твоего обидели? Подумаешь, нежный какой. Да он девушке Лере через пять минут обо всех наших сомнениях расскажет, и что мы будем делать тогда?

– Почему ты думаешь, что расскажет?

– Да потому что он втюрился в неё по уши, это же невооружённым глазом видно! И она для него теперь свет в окошке и кладезь всех мыслимых и немыслимых добродетелей. Между прочим, он женат?

– Не знаю, – пожала плечами Настя. – Это имеет значение?

– Вполне возможно. Если он влюбился…

– Да с чего ты это взял?!

Коротков пододвинул стул к её столу, взял Настины руки в свои, поцеловал её пальцы.

– Дорогая моя, я всегда знал, что обожаю тебя, но никогда не мог понять, почему. И вот только теперь, наконец, понял.

Она смягчилась и тепло улыбнулась ему.

– И почему же?

– Потому что ты – святая. В самом прямом смысле этого слова. Ты в любом человеке всегда видишь в первую очередь личность, ум и характер, а о том, что этот человек имеет ещё и половые признаки, ты вспоминаешь, когда выясняется, в какой туалет он ходит, в мужской или женский. Это прекрасное качество, и я тебя за это искренне люблю. Ты не умеешь флиртовать и не понимаешь, когда это делают другие. И именно поэтому ты не умеешь видеть признаки влюблённости, которые человеку опытному просто в глаза бросаются.

– А человек опытный – это, конечно, ты? – поддела его Настя.

– И я в том числе, и подавляющее большинство населения нашей планеты. Дюжин влюбился в Леру Немчинову, и если ты этого не заметила, то просто поверь мне на слово.

– Хорошо, – согласилась она, – поверю. И в ответ на твою небывалую искренность скажу, что флиртовать я умею будь здоров как, а тот факт, что ты об этом так и не узнал до сих пор, свидетельствует только о том, что я умею это очень хорошо скрывать.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Между прочим, как с моей просьбой?

– Нашёл я тебе твоего дяденьку, – Коротков полез в бумажник и достал оттуда квадратный зелёный листочек, – держи, здесь имя, адрес и телефоны. А что мне за это будет?

– Кофе с венскими булочками, бескорыстный мой. Устроит?

– Более чем.

* * *

Вячеслав Олегович Зотов собирался на деловой ужин. Разговор не сулил ничего особо приятного, и Зотов откладывал его вот уже две недели, отказываясь от встречи под разными благовидными предлогами. Он бы и дальше отказывался, если бы не Левченко. Припёр его к стенке, и придётся теперь форсировать события.

Встречаться ему предстояло с женщиной, и Зотов, добираясь до назначенного места, пытался заранее составить схему разговора и определить, следует ли ему быть очаровательным, сексапильным или, наоборот, строгим и жёстким. «Ладно, – подумал он, въезжая на охраняемую стоянку, – приму решение по ходу дела».

Одного взгляда на Ингу оказалось достаточно, чтобы он понял: жёсткость и строгость сегодня не пройдут. Дама, с которой Зотову предстояло поужинать, была одета в длинное вечернее платье с глубоким декольте и источала аромат дорогих духов. Она ещё не успела сказать ни одного слова, а он уже услышал: ну будь душкой, давай договоримся, ты же понимаешь, что это к обоюдной выгоде. Ну что ж, душкой так душкой, будем договариваться.

Инга протянула ему холёную руку для поцелуя, и Зотов отметил превосходные изумруды, украшающие браслет и перстень. Не бедствует Ингуша, молодец, сама себя сделала. Интересно, как бы жизнь сложилась, если бы Зотов в своё время женился на ней? А ведь всё к тому шло…

– Здравствуй, милый, – произнесла она глубоким красивым голосом, за которым угадывалась певица. – Наконец-то мы встретились. Мне даже стало казаться, что ты меня избегаешь.

Он прильнул губами к нежной руке и вдохнул давно знакомый запах её кожи. Господи, как он её любил когда-то! И куда, интересно, всё девается? Чувства уходят, память уходит, даже желания пропадают. А ведь как мучился, страдал, ночей не спал.

– Ты выглядишь потрясающе, – искренне сказал Зотов. – И если бы я тебя не избегал, дорогая, то наделал бы кучу глупостей и испортил тебе всю карьеру и семейную жизнь. Какой у тебя нынче муж по счёту? Четвёртый?

– Пятый, – она рассмеялась чуть хрипловато и элегантно села на стул, придвинутый предупредительным официантом. – Ты не следишь за событиями.

– Хочешь побить рекорд Лиз Тейлор?

– Что ты, куда мне до неё! Мои мужья никогда не будут моложе меня, у меня нет тяги к мальчикам. А ты, насколько мне известно, после второго развода так и не женился?

– Увы, – он шутливо вздохнул, – я даже ещё и не развёлся. Мы просто разошлись, но развод не оформляли.

– Что так?

– Необходимости нет. Нужно будет – оформим. Я занят, жена всё время в разъездах, первое время было трудно собраться вместе и дойти до ЗАГСа, а теперь уж и привыкли как-то.

– Это не есть правильно, как сказали бы англичане. Юридическая сторона любого вопроса – дело первейшее и наиважнейшее. Который час? – внезапно спросила Инга.

Зотов бросил взгляд на часы, удивляясь вопросу. Может быть, она кого-то ещё ждёт к ужину? Плохо, что не сказала заранее, значит, не рассчитывает на лёгкую победу и готовит тяжёлую артиллерию.

– Без двадцати восемь. Ты кого-то ждёшь?

– Никого, – Инга улыбнулась, демонстрируя отличные зубы. – В восемь здесь начинается то, что они называют живой музыкой. Это будет безвкусно и оглушительно, но позволит поговорить на деликатные темы. А пока расскажи мне о себе.

До восьми они непринуждённо болтали, вспоминая общих знакомых и свою молодость. Ровно в восемь часов на подиум вышли музыканты и с деловым видом принялись готовиться, а в две минуты девятого грянула музыка столь оглушительная, что Зотов не слышал не только Ингу, но и самого себя. Народу в ресторане было много, столы стояли довольно близко друг к другу, и разговаривать на деликатные темы, повышая голос, было бы глупо и неосмотрительно. Вячеслав Олегович встал и протянул руку Инге. Они пошли танцевать.

Инга сразу приступила к делу. Положив красивые руки на плечи партнёра и почти прижавшись щекой к его щеке, она сказала:

– Слава, мне поручено предложить тебе договор.

– Кем поручено? Кого ты сегодня представляешь? – спросил он, заранее зная ответ.

– Ох, милый, сегодня я представляю многих, как и каждый день. Ты же знаешь, это моя специальность – вести переговоры на деликатные темы от имени людей, которые такие переговоры вести не могут. Ежедневно я работаю на двух-трёх доверителей. Но во время нашего с тобой романтического ужина я выступаю от имени Стеллы. Тебе понятно, о чём пойдёт речь?

– Эта старая грымза хочет получить молодого мужа? – полуутвердительно спросил Зотов.

– Ты догадлив, милый. С одной небольшой поправкой: она не старая. Ей ещё нет пятидесяти, а выглядит она просто роскошно, больше сорока двух никто не даёт.

– Какая разница, сколько ей дают, если вся страна знает, сколько ей на самом деле. Поколение тридцатилетних прекрасно помнит, что она пела, когда они ещё в колыбели лежали, и это значит, что ей не может быть двадцать пять.

– И не надо, – тихо рассмеялась Инга, прижимаясь к Зотову. – Пусть все знают, что ей пятьдесят, и точно так же все будут знать, что в свои пятьдесят она настолько хороша, умна, красива, сексуальна и талантлива, что в неё без памяти влюбился двадцатипятилетний красавец-певец. Это пробудит интерес к ней, она ведь уже почти два года не выступает.

– Да, – согласился Зотов, – Стелла безумно талантливая баба, с этим трудно спорить. Но она всем уже надоела. За тридцать-то лет беспрерывных выступлений…

– Вот именно, милый, – проворковала Инга. – Имидж нужно освежить. И для этого ей необходим молодой муж, существенно моложе её. Но не просто какой-нибудь юный Ромео, а личность популярная и известная. Стелла не хочет давать повод говорить о том, что молодой проходимец женился на стареющей звезде, чтобы получить её деньги. Молодой красавец тоже должен быть звездой. Конечно, не такой величины, как сама моя доверительница.

– Почему же? – спросил Зотов, притворяясь наивным.

Схема была ему хорошо знакома, её использовали, насколько он знал, неоднократно в Голливуде, да и здесь, в Москве уже было несколько случаев. Отдать Игоря этой ненасытной щуке! Ещё два дня назад он резко ответил бы: «Ни за что!» Но то было два дня назад, а то сегодня…

– Потому что Стелле нужно иметь резерв для своей деятельности. Зачем ей звезда, которую уже не надо раскручивать?

– Тогда скажи точнее: зачем твоя Стелла певцу, которого не надо раскручивать. Что она может дать ему, если у него и так всё есть?

– Умница ты моя, – губы Инги легко коснулись мочки его уха, – как приятно иметь с тобой дело. Ну так что, перейдём к финансовой стороне договора?

Танец закончился, и Зотов проводил даму к столику. Сейчас они немного выпьют, что-нибудь съедят, а потом снова выйдут на площадку перед эстрадой. Нужно обсудить ещё массу вопросов.

* * *

Веселье было в разгаре. Как обычно, Игорь ввалился в квартиру вместе со всей компанией около десяти вечера, и по громким голосам Лера безошибочно определила, что все они где-то уже выпили, причём выпили прилично. К их приходу она привела квартиру в идеальный порядок, приготовила закуски и напитки и терпеливо ждала, втайне надеясь, что хотя бы на этот раз Игорь пригласит её поучаствовать в общем веселье. Это означало бы, что он перед друзьями признаёт её своей девушкой. Пока что этого ни разу не произошло, но может быть… когда-нибудь…

Она сидела в гостиной, причёсанная, с ярким макияжем, в обтягивающих кожаных брючках и вызывающей алой кофточке, и ждала. Но чуда и на этот раз не произошло. Едва переступив порог квартиры, Игорь заорал:

– Лерка, ты тут?

Она пулей вылетела в прихожую и постаралась улыбнуться гостям как можно лучезарнее. Она всегда надеялась на то, что кто-нибудь из молодых людей скажет:

– Какая красавица у тебя, Игорёк! Почему ты прячешь от нас такое сокровище?

И Игорь ответит:

– Это моя Лера, знакомьтесь. Лера, принимай гостей, будь хозяйкой. Но этого всё не случалось и не случалось. Лера выбегала навстречу и улыбалась, и Игорь отдавал ей принесённые с собой бутылки, вот и всё. Мужчины, оказавшиеся здесь впервые, обычно замечали красивую девушку и окидывали её оценивающим взглядом, на что Игорь бросал:

– Не пялься, она ещё маленькая. По хозяйству мне помогает.

Со второго раза её переставали замечать. Маленькая – так маленькая, взрослых мало, что ли?

– На, держи, – Игорь протянул ей сумку с бутылками, – брось пока в холодильник. Валечка, кошечка моя, раздевайся.

Лера поняла, что Игорь привёл свою очередную пассию, и исподлобья бросила быстрый взгляд на соперницу. Красивая, конечно, но разве она, Лера, хуже? И лицо у неё глупое какое-то, и вообще она противная. Ну когда же это кончится? Когда же он образумится и поймёт, что лучше Леры нет никого на свете?

Взяв бутылки, она поплелась на кухню. И вдруг почувствовала, как устала. Сначала носилась по магазинам, потом тащилась через весь город с неподъёмными сумками, потом вылизывала до стерильного блеска эту огромную бестолковую квартиру. Теперь нужно обслуживать гостей допоздна, а завтра чуть свет подниматься и бежать в институт.

Засунув бутылки в холодильник, она принялась составлять на поднос уже приготовленные тарелки с закусками, но внезапно поставила поднос обратно на стол, села на табуретку и расплакалась.

– Лерка! – раздался голос Игоря. – Подавай!

Она заплакала сильнее. Годами копившиеся обида и горечь, которые Лера не просто терпела, а гнала от себя, старалась не замечать, вдруг выплеснулись слезами, да ещё в самый неподходящий момент, когда у Игоря гости.

– Эй! – снова послышался его голос. – Ну в чём дело? Народ проголодался! Давай неси!

Лера торопливо вскочила и кинулась к раковине. С макияжем придётся распроститься. Ну что она за дура такая! Нашла время реветь. Она должна быть очаровательной и любезной, только тогда она имеет право надеяться на благосклонность своего божества. Все эмоции – дома, только дома, там можно плакать, отчаиваться, сердиться, бить посуду. Её отношениям с дедом это только на пользу пойдёт. А здесь она должна держать себя в руках, иначе рискует потерять Игоря навсегда.

– Это ещё что?

Она испуганно обернулась и увидела Игоря. За шумом воды она не услышала, как он вошёл в кухню.

– Извини, – забормотала Лера виновато, – мне что-то в глаз попало, слёзы потекли. Я сейчас, одну минуточку. Сейчас лицо вытру и всё принесу.

– Давай побыстрее, неудобно, люди ждут. Накрывай на стол и уматывай, поздно уже.

– Ещё только десять часов, – слабо запротестовала она, прекрасно зная, что это бесполезно. Так было всегда: купи, сделай уборку, подай на стол и выметайся, завтра придёшь посуду помыть и убрать квартиру после гостей. Он каждый раз отправлял её домой, ни разу не предложил остаться на ночь. И Лера понимала, что на ночь с ним остаётся кто-то другой. Точнее, другая.

– Уже поздно, – холодно повторил Игорь, – тебе ещё добираться целый час. Молодая девушка не должна в позднее время ходить одна.

Ни разу он не вызвал ей такси, и не потому, что был скупым, а оттого лишь, что это не приходило ему в голову. С какой это стати? Пусть вообще будет довольна, что ей разрешают приезжать. А не нравится поздно возвращаться, так пусть и не приходит сюда, Игорь и без неё обойдётся.

Ну уж нет, хватит. Пока она нуждалась в нём, она была покорной и выполняла все его приказы. Теперь же он сам нуждается в ней, и больше она не будет беспрекословно подчиняться.

– Мне бы хотелось остаться и поговорить с тобой, – решительно сказала Лера, отбрасывая со лба прядь густых вьющихся волос.

– О чём говорить-то? Ты достала?..

– Пока нет, но нужно кое-что обсудить.

В глазах Игоря мелькнул недобрый огонёк. Кажется, она зря надеялась, ничего у неё не получится. Он не так прост, чтобы можно было обмануть его при помощи такой примитивной приманки.

– Посиди здесь пока, я сам отнесу, – сказал он, решительно взял со стола уставленный тарелками поднос с закусками и вышел.

Вернулся он минут через десять, и Лера сразу поняла, что он успел ещё выпить. Глаза его блестели, на лице сияла улыбка.

– Пойдём-ка.

Игорь взял её за руку и повёл в спальню. Спальня у Вильданова была просторной, с огромной кроватью, накрытой красивым покрывалом. Каждый раз, когда Лера делала уборку, она подолгу сидела на этой кровати, гладила покрывало и подушки и мечтала о том, что будет засыпать здесь и просыпаться, будет лежать, прижавшись к плечу своего обожаемого кумира, своего принца из детских снов. Как ни странно, несмотря на то, что Игорь спал с ней вот уже год, они ни разу не занимались любовью в спальне. Где угодно – в гостиной, на полу, на кресле, на кожаных диванах, в ванной, в комнате, которую Игорь называл кабинетом, но в которой на самом деле стояли зеркала и кабинетный рояль и в которой он репетировал, даже в кухне. Но никогда в спальне. А ей так этого хотелось! Лере казалось, что любовь на кровати в спальне – это уже почти супружество, во всяком случае, признак и символ чего-то официального и долговечного. Но Игорь, который, по всей видимости, чувствовал, что она думает именно так, секса в спальне избегал.

Заведя девушку в спальню, Игорь плотно притворил дверь и опёрся на неё спиной.

– Ну, говори, чего ты там хотела.

Лера торопливо вытащила из кармана листок, который днём дал ей случайный знакомый.

– Возьми, это должно помочь.

– Что это?

Игорь развернул сложенный вчетверо листок из блокнота и недоумённо поглядел на узор из прямых перпендикулярных друг другу линий.

– Что за ерунда? Откуда ты это притащила? От знахарки?

– Ты не понимаешь, – горячо заговорила Лера, – это древнегреческий меандр. Если такой рисунок нанести на стены, он будет защищать от вредного излучения.

– И что из этого?

– Ну как что… – растерялась она. – Всё должно быть хорошо. Тебе будет легче петь, неприятностей не будет…

– Да пошла ты! – вспылил он. – Как это не будет неприятностей, когда они уже есть! А ты, вместо того, чтобы мне помогать, носишься со всякой дурью. Ты что-нибудь полезное сделала для меня? Ну скажи, сделала? Нет, ничего ты не сделала. Вот и не выступай. Давай вали домой, меня гости ждут.

Лера не ожидала такой вспышки. Почему он так с ней разговаривает? Разве Игорь не видит, не понимает, что она старается изо всех сил? И разве она виновата, что у неё ничего пока не выходит? На глаза снова навернулись слёзы, она судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох. Игорь не любит, когда она плачет, ему нравится, когда его подружка весёлая и беззаботная.

– Игорь, почему ты не хочешь поговорить с дядей Славой? Мне кажется, ты напрасно упрямишься. Дядя Слава умный, у него есть связи, и вообще… Он бы что-нибудь придумал. Мне кажется…

– Кажется ей! – снова вспыхнул Вильданов. – Крестись, когда кажется. Слава и так за каждым моим шагом смотрит, всю жизнь мной руководит, как будто я слепой котёнок. Хватит, надоело! Если я буду бегать к нему за советом по каждому поводу, он вообще возомнит о себе чёрт знает что, тогда я уже в уборную без его разрешения сходить не смогу, поняла? Он только и ждёт, чтобы вцепиться мне в глотку и сесть на шею. Ножки свесит и начнёт понукать. Ты этого хочешь?

Лера не знала, хочет ли она этого, но ей, по большому счёту, было всё равно, руководит дядя Слава Зотов Игорем или нет. Для неё важным было только одно: чтобы Игорь был с ней, любил её и проводил с ней как можно больше времени. Всё остальное интересовало девушку постольку поскольку. Она не понимала глупого упрямства Игоря, который наотрез отказывался посоветоваться со своим учителем, с человеком, который, в сущности, заменил ему отца и мать одновременно, приютил, кормил, поил, воспитывал, учил. Лера догадывалась, что Игорь пытается бороться за свою самостоятельность и доказать, что может решать свои проблемы без помощи вездесущего Зотова, но полагала, вполне, впрочем, разумно, что за самостоятельность можно и нужно бороться не в ущерб всему остальному и уж конечно не тогда, когда в угоду самолюбию на карту ставится карьера и репутация.

– Конечно, если ты не хочешь… – тихо сказала она. – Я буду стараться, Игорёк, честное слово, но я не знаю как. Я не знаю, что мне делать. Ты же видел, я делала, что могла, Сашку тебе привела, но я же не виновата, что его убили.

– Другого Сашку найди, – раздражённо ответил певец, – или сама давай уж как-нибудь. Старайся, Киска, старайся, помни, что это и в твоих интересах. Если я не буду выступать, тебе папочкины авторские капать не будут, и на что тогда ты станешь жить? На стипендию? Так ты давно уже забыла, как живут на стипендию. Или ты рассчитываешь, что я буду тебя содержать?

– Ну что ты, – испуганно отозвалась девушка, – мне не нужны твои деньги, ты не волнуйся, я не буду тебе обузой.

– Ладно, – Вильданов успокоился и вновь обрёл хорошее расположение духа, – я не буду волноваться, но тогда уж волнуйся ты, Киска. Шевелись, делай что-нибудь, потому что пока эта гадость не рассосётся, я выступать не смогу, ты поняла? Его надо найти и заткнуть навечно, чтоб пасть не разевал.

Он дежурно поцеловал Леру, но она была счастлива и этим, хотя знала, что когда уйдёт, Игорь будет развлекаться с хорошенькой куколкой Валечкой.

Вагон метро был полупустым, Лера уселась в уголке, прикрыла глаза и снова углубилась в горестные мысли о том, как же помочь Игорю.

* * *

Проходя по коридору мимо кабинета Заточного, Настя на мгновение остановилась, нерешительно покосилась на дверную ручку, но всё-таки прошла мимо. Однако на обратном пути решилась и зашла.

– Иван Алексеевич, у меня появилось гипотеза, которую я бы хотела проверить в первом приближении.

Генерал коротко взглянул на неё, с явной неохотой отрываясь от документов, над которыми работал.

– В чём проблема?

– Мне нужно ещё раз поговорить с вашим сыном.

– Анастасия, вам для этого не нужно моё разрешение. Перестаньте быть маленькой и работайте.

– Так я могу с ним встретиться?

– Разумеется. Вы хотите зайти к нам домой?

– Как скажете.

Иван Алексеевич отложил ручку, которой что-то подчёркивал в бумагах, и рассмеялся.

– Вы неисправимы. Почему вы постоянно спрашиваете моего разрешения? Вы что, не в состоянии принимать решения самостоятельно?

– Вы – начальник, – лаконично ответила она. – Как скажете – так и будет.

– И что, даже если я неправ, вы сделаете, как я скажу? – иронично поинтересовался он.