Текст книги "Зачет по убийству"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

На одном из потенциальных мучителей-тренажеров я обнаружила деловито пыхтящего Культуриста. Я неуверенно подошла. Конечно, не мешало бы с ним поговорить, но предыдущий опыт подсказывал, что это будет нелегко.

Сперва Сергей не заметил моего приближения, но через короткое время прекратил качаться и с удивлением посмотрел по сторонам.

– Привет! – поздоровалась я.

– Привет! – ответил он и радостно улыбнулся.

Это меня поразило, а дальше произошло нечто еще более потрясающее. Культурист покинул тренажер, сел на скамейку и усадил меня рядом – причем не сводя с меня восхищенного взора. Похоже, за ночь я приобрела мощный, неотразимый сексапил. Андрею я вдруг понравилась, теперь Сергею. Сказывается потерянный килограмм, коварно мешавший моим женским успехам (тот самый, на животе и груди)? Или я так к лицу сегодня одета? Хотя ничего особенного – зеленый пиджак, в котором обычно хожу в Мариинку. Там в холле холодно, зато в зале душно, а пиджак удобно снимать. Между прочим, когда я была в нем последний раз, со мной нагло не пожелал знакомиться Лощеный, так что сексапил мой в тот день еще не расцвел. Зато… я замерла… в антракте Оля обрызгала меня духами с феромонами! Неужто действуют?

Культурист между тем молчал с блаженной улыбкой на лице. Однако я не знала, есть ли у феромонов срок годности (исчезнут с боем часов, словно бальное платье Золушки), поэтому решила не терять времени зря. Как бы начать поделикатнее? Не спросишь же: «Это не вы по заказу Надирова застрелили свою хозяйку?» После подобного, боюсь, даже феромоны не помогут – объект сбежит.

– У кого вы теперь будете работать, Сережа? – спросила я, зная, что охотнее всего человек говорит о себе самом.

– Не знаю, – пожал плечами Культурист.

– Наверное, с Алиной Аловой работать было хорошо? Она нежадная, – процитировала я тренера-Дениса.

– Нежадная, – согласился собеседник. – Только злая.

– В каком смысле? – опешила я.

Тот молчал. Еще бы! Я что-то совершенно расслабилась. Кто же использует в беседе с двоечниками абстрактные понятия?

– Она на вас злилась, Сережа?

– Да.

– За что?

Молчание.

– Вы плохо работали?

– Нет, хорошо, – обиженно пробурчал Культурист.

Смутное подозрение зародилось у меня в мозгу. Если речь не о работе, то о чем? О сексе, наверное?

– Ей повезло, что ее возил такой красивый мужчина, – недвусмысленно заявила я. Я лично не люблю накачанных, но Анне Сергеевне они нравились, правильно? – Она должна была вас, Сережа, баловать. Она вам нравилась?

– Она тощая и на мужика похожа, – удивившись, объяснил Сергей. – Я с ней только так… по необходимости. Знал бы, что она такая, вообще не стал бы.

– Какая?

– Ну… – Мой собеседник глубоко задумался и неожиданно выдал: – Алина очень самолюбивая. Бросив парня, она начинает его ненавидеть. Мол, раз он меня трахал, я его теперь по стенке размажу, чтоб больше глаза не мозолил. Потому что в мужиках она ценит не физические данные, а ум, и скоро заведет себе кого-нибудь умного, а мне будет жестоко мстить.

Оттарабанив речь, Культурист взглянул на меня с гордостью студента, сумевшего наизусть выучить определение предела, не вникая в его смысл.

– Это она вам так сказала? – в обалдении уточнила я.

– Нет. Она разве скажет!

– Тогда кто?

Молчание. Очень любопытно. Очевидно, что сам столь сложной фразы составить Сергей не мог.

– А как же Андрей Алов? – заметила я. – Она его бросила, но не размазала по стенке, а совсем наоборот – купила ему фитнес-центр.

Лицо Сергея вытянулось.

– Я слышала, что на любовников Алина тоже денег не жалела, – настаивала я. – А месть… зачем мстить, раз сама же бросила?

– Правда, – недоуменно выдавил Культурист. – Я не подумал.

Я вдруг вспомнила недавний разговор с Иванченко. После встречи со мной Анна Сергеевна окончательно убедилась, что в мужчинах ее привлекают исключительно физические данные, зато в женщинах – ум. Это весьма согласуется с моим о ней представлением – в отличие от странного сообщения Культуриста. Нужен ей ум в мужчинах, как же! Этого добра у нее своего хватало. Ряд из Андрея, Сергея и Дениса четко показывает ее предпочтения.

– Кто вам сказал, что она самолюбивая и что ценит в мужчинах ум? Надиров? Олеся?

Молчание.

– Надиров пытался узнать у вас планы Алины Аловой? Про книгу, например?

Молчание и сопение. Очевидно, такова стандартная реакция на фамилию политика, и напрямик ломиться дальше не стоит. Я решила подойти к теме с другого бока.

– А меня подозревают в убийстве, – сообщила я. – Кто-то наврал милиции, будто Алина обещала мне заплатить и обманула.

– Почему подозревают? – нахмурился Сергей.

Я медленно и разборчиво повторила:

– Потому что кто-то наврал милиции, будто Алина обещала мне заплатить и обманула.

– Это они зря подозревают, – уверил меня собеседник. – Неправильно.

– Неправильно, что злые люди обо мне наврали, – парировала я.

– Ну… она же не нарочно! Что думает, то и болтает, дурочка, – снисходительно поведал Культурист.

– Вы об Олесе?

– Да. Вы на нее не обижайтесь. Не все ж такие умные, как вы. Она сама не понимает, что делает.

Я не выдержала.

– Вы ошибаетесь, Сережа. Олеся не дурочка и прекрасно понимает, что делает. А делает то, что идет ей на пользу, и врать она умеет – дай бог каждому. Поверьте моему опыту. Кстати, Анна Сергеевна собиралась ее уволить, и правильно бы поступила. Олеся наверняка связана с Надировым. Ведь да?

– А я вот как могу, – после паузы сообщил Сергей, тронув меня за локоть. – Смотрите!

Он напряг живот, на котором рельефно обозначились мускулы – очевидно, знаменитые квадратики. И я сломалась. Культурист неожиданно напомнил мне любимый кактус.

Кактус этот подарила мне в день рожденья Настя. Не то чтобы я была в восторге от цветов в горшках. Мамины фиалки и герани возмущают меня до глубины души. Она возится с ними, как дурень с писаной торбой, поливает, удобряет, чуть не вылизывает, и они в результате выдают огромное количество мясистых листьев, напрочь отказываясь цвести. А подруга подсунула мне и вовсе длинный колючий столб. Но дареному коню в зубы не смотрят. Единственное, что я сделала, – потребовала от мамы, чтобы она не смела баловать мой кактус. Свои пускай обихаживает, а мой будет спартанец. Полью иногда – и хватит с него, тунеядца.

Однако через некоторое время я обнаружила, что он совсем не тунеядец. Столб попытался выпустить листья и стать похожим на пальму. У него не слишком-то получалось. Чуть прикроет себе лысину – листочки опадают. Но он не отчаивался, а начинал трудиться снова. Каждый день я смотрела на него и видела: он старается. И, представьте, я его нежно полюбила. Я даже видела его на месте моих студентов. Честное слово, он бы у меня выучил не только определение предела, но даже таблицу производных!

Вот такие ассоциации вызвал у меня несчастный Культурист. Жестоко требовать от человека больше, чем тот способен дать. Да, шевелить мозгами парень не может, но он старается – шевелит, чем умеет.

– Звоните мне, если надумаете что-нибудь рассказать, – предложила я. – Вот мой телефон. А мне дайте ваш телефон и Олесин.

Спасибо!

Мне пора на работу.

Я действительно опаздывала. У нас в институте идет борьба с терроризмом, поэтому приезжать нужно заранее. Точнее, сия героическая борьба ведется лишь в нескольких отдельно взятых корпусах и состоит в том, что там установили вертушки с магнитными пропусками. Причем будочка, где хранятся ключи от аудиторий, расположена снаружи – очевидно, из непонятных штатскому стратегических соображений. В результате происходит следующее. Перед началом пары преподаватели выстраиваются в очередь в вестибюле, получают у вахтера ключи (если, конечно, наш бодрый старичок как раз в это время не отправился выпить и закусить) и расписываются в специальной книге. Потом мы бросаемся к вертушке, оккупированной толпой рвущихся к знаниям студентов, на фоне чего даже Ходынка представляется событием не слишком массовым. Прибавьте к этому мои особые, глубоко личные взаимоотношения с магнитными картами. Что та, на которую мне переводят зарплату, что проездной, что пропуск – все они считают своим долгом держать меня в тонусе, как умная жена способного заскучать мужа. Непредсказуемость поведения – залог успешных взаимоотношений. Так что я никогда заранее не знаю, сработает карточка или нет.

Но и это еще не все! Корпус, где у меня сегодня занятия, выглядит так, словно террористы там уже неоднократно побывали. Причем особо извращенные, со склонностью к бессмысленной разрушительной деятельности. Много лет я с нетерпением ждала ремонта. Иногда, когда в институт в очередной раз приезжала какая-нибудь делегация, мне страшно хотелось подкараулить ее и силой привести в любимое здание, дабы они там переломали себе ноги. О делегациях я с моим логическим мышлением всегда догадываюсь заранее – в коридоре у ректората в очередной раз начинают красить стены. Еще меняют бачки в расположенном неподалеку туалете – причем исключительно мужском, что наводит на печальную мысль о половой дискриминации в высших эшелонах нашей власти.

Итак, много лет я ждала – и дождалась. У нашего корпуса отремонтировали лестницу – очевидно, на нее должна была ступить начальственная нога. Отремонтировали – и крепко заперли до следующего визита начальства. А то, ежели всякие студенты с преподавателями начнут по ней шастать, протрут, мерзавцы, и придется постоянно делать ремонт – каждые двадцать лет, наверное. В результате на верхние этажи у нас проникнет не каждый, а лишь особо смышленый, подобно тому, как редкая птица долетит до середины Днепра. Надо пройти по длинному коридору, там обнаружить узкую лесенку, подняться по ней, а потом по аналогичному коридору вернуться обратно. Не сомневаюсь, любой террорист плюнет и отправится искать себе местечко попроще!

Вот и получается, что на работу мы вынуждены приволакиваться заранее. Для полноты картины добавлю, что в перемену требуется закрыть окна, выключить свет, выгнать студентов из аудитории, запереть дверь, побежать в обход на первый этаж, встать в очередь на вертушку, пролезть через нее, встать в очередь на вахту, сдать ключ, расписаться, получить другой ключ, опять расписаться, снова встать в очередь на вертушку, в обход пробраться на нужный этаж, открыть аудиторию и впустить студентов. Теперь вы понимаете, что любому преподавателю жизненно необходимы тренажеры – по крайней мере, для ног?

Выполнив необходимые процедуры, я приступила к лекции, с интересом поглядывая на членов масонской ложи. Они так добросовестно конспектировали, что мне даже захотелось стать в ложе магистром и срочно принять в нее всех остальных студентов – глядишь, успеваемость повысится.

В перемену я подозвала Антона и без обиняков спросила:

– Антон, вы видели в реале Майю, комментировавшую ваш ЖЖ? Мне очень важно знать, кто она такая.

– А вы что, нас вычислили? – с ужасом уточнил он. – Правда, что ли?

Я не нашлась, что ответить, а он тоскливо продолжил:

– Теперь будете все время читать, а я там матом ругаюсь. Вы, наверное, даже грамматические ошибки отмечаете. Вы же писательница, блин!

«Делать мне нечего!» – подумала я, а вслух посоветовала:

– Делайте записи закрытые, только для друзей, а меня отдружите. Или заведите себе новый ЖЖ, о котором я не знаю. Антон, меня очень интересует Майя. А ее я, правильно?

– Ну, – Антон смущенно потупился, – вы не обидитесь, а? Да, я плел, что вы делитесь со мною мыслями, но я не хвастался, а стебался. Екатерина Игоревна, я же не нарочно!

– Не обижусь, – заверила я. – Главное, расскажите все подробно.

– А чего рассказывать? Я ее разыграл. Притворился, что знаю сюжет вашей последней книги. Честное слово, я-то знаю, что ничего такого не знаю!

– Да ладно, неважно, – в нетерпении махнула я рукой. – Вы встретились? Когда? Где? Знаете ли вы, кто она?

– Она выписала мне пропуск на телестудию, показала там много разных фишек. Даже студию, где работала Алина Алова… ну, та, которую застрелили.

«То есть канал Цаповой-Иванченко», – сделала вывод я.

– Когда это было, Антон? И каким именем она вам представилась?

– На следующий день после убийства, а представилась как Майя. И все расспрашивала про вашу последнюю книгу и про вашу работу с Алиной Аловой. Вы с Аловой вместе работали?

– Нет. И что дальше?

– А ничего. Она, видимо, тоже стебалась. Никакой аппаратуры мне не дала, так что время потратил зря. Эти виртуальные знакомства, с ними часто так. Напускают важности, а на самом деле пшик.

– Тогда хотя бы – как она выглядит? – со вздохом спросила я.

– Я ее сфоткал тайком на мобильник, – обрадовался Антон. – Вам куда фотку скинуть?

– На мыло, – взбодрившись, ответила я. Мыло – это не предмет гигиены, а электронная почта. – Ну, хоть что-то. И если еще кто-нибудь начнет вас обо мне расспрашивать – обязательно сообщите, хорошо?

– Обязательно, – кивнул Антон и бросился к прочим членам масонской ложи, поджидающим его в коридоре, а я в цейтноте рванула за ключом.

По окончании занятий я поняла, что под влиянием бифидобактерий план на день составила, мягко говоря, перенасыщенный. Я собиралась побеседовать с Олесей, Культуристом, Утопленницей, Антоном и Олегом. Еще, возможно, с Татьяной Цаповой. Интересно, как я намеревалась это сделать, если сразу после работы отправляюсь в театр, успевая разве что поужинать (поскольку после семи я теперь не ем, ужин становится насущной необходимостью)? Еще повезло, что я умудрилась вскочить в невиданную рань и отправиться в фитнес-центр, где судьба послала мне Андрея с Сергеем. Остальное останется на завтра – у меня выходной, и в Мариинке, к сожалению, тоже, так что я свободна, как ветер. Правда, должен заявиться сантехник. Поскольку и местный водопроводчик, и аварийка исключались, я сегодня позвонила по номеру, указанному в рекламном проспекте, и меня обещали осчастливить на следующий же день с девяти до шести. Ох… это во сколько вставать? Зато вечером будет время заняться расследованием.

А пока я отправилась в любимую пирожковую у Театральной площади. Кто-то ехидно скажет, что пироги – неподходящая пища для желающих похудеть, но я парирую, что часто вижу там балетных артистов, а они, знаете, какие стройные!

Запивая рулет с маком сладким капуччино, я пришла в столь благодушное настроение, что вспомнила о подполковнике Степанове. Он вроде бы просил сообщать ему обо всех странностях моей удивительной жизни. Встреча с Иванченко – это странность? По-моему, да. Раньше мне не приходилось общаться с олигархами.

Я вытащила мобильник.

– Добрый вечер, Евгений Борисович. Это Екатерина Голицына. У вас есть пять минут? Если есть, могу рассказать, чего у меня новенького.

– Диски нашлись?

– Если бы! Я встречалась с Павлом Иванченко.

– Мда, – пробурчал подполковник. – А мне, между прочим, не позволили его беспокоить.

– Он все равно ничего не знает, – утешила собеседника я. – То есть знает то же, что и мы. Кстати, Андрей, бывший муж Анны Сергеевны, говорит, она ни за что не написала бы про дядю плохо, так что у него не было причины ее убивать. Мне тоже так кажется. Иванченко убежден, что киллера нанял Надиров, но доказательств у него нет. Да, еще за Алиной последние дни кто-то следил, она это замечала и нервничала. А жена Иванченко, Валерия, на следующий день после моей встречи с Алиной звонила мне, притворившись журналисткой, и пыталась выведать содержание книги. Я ее узнала по голосу. Еще какая-то дама с телеканала Алины приставала с тем же самым к моим студентам. У меня дома есть ее фотография в цифровом виде. Вам нужно?

– Нужно. Что-то еще?

– Еще я пообщалась с шофером Алины, Сергеем. На фамилию Надиров он замыкается и молчит. Кстати, признайтесь, кто наврал вам, что Алина обещала мне заплатить за книгу и обманула? Ведь Олеся?

– Не наврала, а перепутала, – объяснил Степанов. – Непосредственная глупенькая девочка, вот и все.

– Все мужчины – дебилы, – вырвалось у меня.

– Что?

Я спохватилась.

– Я имела в виду, что Олеся – не непосредственная девочка, а жадная, лицемерная и беспринципная. Наверняка именно она за деньги настучала Надирову об Алининой книге.

– Почему вы так решили? Вы хорошо знаете Олесю? Много с ней беседовали?

– Совсем немного, – призналась я. – Зато она похожа на мою студентку.

– Ну и что?

Я опешила. Действительно, ну и что? Вообще-то против Олеси у меня совершенно ничего нет, а сходство со студенткой – еще не повод обвинять человека в смертных грехах. Вот, например, один мамин знакомый – вылитый Ельцин, и живет себе, никто от него не шарахается.

– Все женщины – стервы, – ехидно заметил подполковник. – Я имел в виду, они нежно друг друга любят.

– Ну, не знаю, – вздохнула я. – Может, вы и правы. Евгений Борисович, а может, вы уже знаете, кто убийца? Я не спрашиваю, кто, а только, знаете ли? Ведь я – лицо заинтересованное.

– Еще информация есть? – невежливо проигнорировал мои тонкие подходы милиционер.

Информации не было, и я отключилась. До начала спектакля оставалось полчаса, и я решила сделать еще одно дело – позвонить Олегу Рацкину. Хоть мы и виделись всего один раз, однако нашли общий язык, и он наверняка быстро врубится в ситуацию.

– Это Катя Голицына. Помнишь еще? – уточнила я.

– Конечно! Что-то нарыла по убийству? Колись.

– Пока не знаю. Слушай, тебе приходилось общаться с Татьяной Цаповой?

– Конечно. А что?

– Да не телефонный разговор. Что она за человек?

– Тоже не телефонный разговор, – хмыкнул Олег. – Где встречаемся?

– Сейчас я иду в театр, – твердо заявила я. – Так что завтра. А пока скинь мне на мыло какие-нибудь ее фотки. Если есть интересные ссылки, тоже скинь. Еще не мешало бы про жену Иванченко. Можешь?

– Конечно. Нюхом чую, у тебя что-то есть. Давай адрес и говори, во сколько. Я завтра к тебе приеду. – Он помешкал и жалобно попросил: – Только не раньше шести, ладно? Я хочу выспаться.

– Утра? – с ужасом осведомилась я.

– Какого еще утра? – опешил он. – Конечно, вечера. В семь устроит?

Меня устроило, и с чувством исполненного долга я отправилась в театр.

Там меня встретили возгласами сочувствия. Каждому ясно, что пропажа балетных дисков – страшная потеря и сильнейшее душевное потрясение. Правда, у меня сложилось впечатление, что в кражу подруги не верили, полагая, что я сама куда-то сунула и забыла, однако это не помешало им приволочь мне некоторые записи прямо сейчас. А Оля для бодрости снова побрызгала меня феромонами.

Впрочем, подбодриться требовалось не только мне. Наша любимая Женя дебютировала сегодня в «Жизели», причем по настоянию администрации не со своим постоянным партнером Володей, а с танцовщиком, с которым ей даже не удалось толком порепетировать (сведения поступали к нам сразу с двух сторон – от Володи через Интернет и от Жениной мамы, с которой Оле удалось познакомиться). Мама волновалась, Женя волновалась, Володя волновался – а мы чем хуже, мы от них не отставали! Правда, оптимистичный по природе Володя нашел в ситуации и положительную сторону. Раз он в сегодняшнем спектакле не занят, он проберется под сцену и будет караулить у люка, куда во втором акте спускают Жизель. А то рабочий сцены нередко напивается и слишком резко дергает трос. Вот, например, в «Сильфиде» Володя танцевал Джеймса и не имел возможности проследить, в результате Женю так ухнули с высоты полутора метров, что пришлось срочно замораживать ногу. Сами понимаете, каково действие подобных историй на трепетных балетоманок – хоть носи с собой в театр валериану.

Слава богу, спектакль прошел замечательно (исключая Хромую Барби в роли Мирты, но с нею мы уже смирились), даже Лощеный сегодня не появился, так что домой я прибыла окрыленная и зверски голодная. Автоматически вытащила из холодильника сыр с маслом, но вспомнила о диете и сменила их на пакет вчерашнего кефира. Там как раз оставалась одна чашка. Мало, конечно, но в случае чего куплю еще в круглосуточном магазине.

Я выпила глоток. Похоже, бифидобактерии обладают бешеной сексуальной активностью. В том смысле, что за сутки они невероятно размножились, сделав напиток еще омерзительней, чем он был накануне. Я, конечно, знала, что некоторые виды еды (например, обезжиренный творог) с трудом пролезают мне в горло, но чтобы подобное произошло с жидкостью – согласитесь, великое чудо. Тем не менее горло мое так упорно выталкивало полезный продукт, что я даже склонялась к мысли воспользоваться воронкой.

Отмучившись, я включила компьютер. Вот и письмо от Антона, а в нем фотография. Что за манера у современной молодежи – тайком снимать людей на мобильник? Хотя в данном случае это пошло на пользу.

Майя оказалась женщиной без особых примет – средняя внешность, средний возраст, вообще все какое-то среднее. Разве что крокодилья улыбка в шестьдесят четыре зуба, даже десны видны – но и это в наши времена явление обыденное, нечто вроде дресс-кода.

Я открыла послание Олега – и сердце мое замерло. Первое, что я увидела, – ту же самую неприметную особу (кстати, не разглядывай я ее только что, возможно, не опознала бы). Татьяна Цапова, руководитель телевизионного канала, на котором работала Алина Алова. Вот кто, значит, приставал к моим студентам с нескромными вопросами. Любопытно! Я просмотрела несколько ее интервью, но вскоре поняла, что это занятие бесполезное. Ничто оттуда не застревало в памяти, за исключением преувеличенных восторгов в адрес Иванченко и собственного телеканала. Подобное бывает у меня с некоторыми политическими деятелями – читаешь их пространнейшие статьи и не можешь обнаружить ни малейшего смысла (при оптимистичном предположении, что он там все-таки таится). А ведь Настя уверяет, Цапова – умная женщина! Значит, дама преуспела в искусстве скрывать собственные мысли.

Я перешла к Валерии. Ну, тут скрытностью и не пахло. Валерия с упоением описывала журналистам свои поездки в различные модные дома Европы и покупку там эксклюзивных туалетов. На каждой фотографии главное место занимал ее роскошный бюст. Особенно сильное впечатление производил кадр, где Валерия была в высокой меховой шапке и соболиной шубе до пят, из которой торчали бесконечной длины нога в чулке с подвязками и грудь, слегка прикрытая кружевами.

Неужели столь простодушное существо могло убить умную, проницательную Анну Сергеевну? Мне это показалось маловероятным. Одно дело – позвонить мне, чтобы выведать про книгу, причем позвонить глупо и неудачно, и совсем другое – нанять слежку, а потом в подвернувшийся момент решительно дать распоряжение об убийстве. Да Утопленница просто не в силах надолго сосредоточиться на предмете, не имеющем прямого отношение к собственным нарядам!

Я небрежно продолжала листать статьи, как вдруг одна из них привлекла мое внимание. «Последнее время, – было написано там, – Валерия все реже появляется на светских тусовках вместе со своим знаменитым мужем, зато все чаще – с красавцем Артуром Шиловским, которого вскоре мы сможем увидеть в новом сериале (рабочее название – „Дела гламурные“)». На фотографии радостно улыбающуюся Утопленницу держал за локоть смутно знакомый мне молодой человек.

Учитывая, что я не смотрю сериалы, к тому же плохо запоминаю мужские лица, я не могла не удивиться. Я увеличила фотографию и принялась пристально в нее всматриваться. Красивый парень, не спорю, однако, на мой вкус, какой-то неприятный. Женщина, похожая на куколку, – это еще ладно, но кукольный мужчина? Манерный, неестественный, лощеный… Черт побери, да это же он и есть! Лощеный, вот кто! Правда, качество снимка оставляло желать лучшего, однако сходство необыкновенное.

Я вышла в Интернет и сделала поиск на сочетание «Артур Шиловский». Вот и ссылка «Артур Шиловский в картинках». Здесь уже ошибиться было трудно – это он, тот самый тип, который гонялся за мной на своем «Триста тридцать три хе». Хотя, конечно, кто из нас за кем гонялся – большой вопрос.

Открытие сильно меняло картину. Только что я рассуждала, что Утопленница не из тех, кто способен нанять слежку. И просчиталась! Потому что не верю я в подобные совпадения – мол, Лощеный встречается на моем пути совершенно случайно. Не сомневаюсь, его послала Валерия, и они любовники. Тогда что мешало ему следить также за Алиной и даже застрелить ее?

Да, вполне логично. Анна Сергеевна узнала, что Валерия изменяет мужу с Артуром Шиловским, и собиралась описать историю в своей книге. Считая подругу дурочкой, она не стала скрывать от нее этого – или, по крайней мере, намекнула. А для Утопленницы это означало или месть обманутого мужа, или развод с ним на невыгодных условиях. Сперва она решила поподробнее обо всем узнать и позвонила мне якобы от журнала «Лиза», а своего Артура послала следить за подругой. Немудрено, что Алина заметила слежку, – ловкостью Лощеный не отличается. Обнаружив, что Анна Сергеевна одна в вип-зоне фитнес-центра, Валерия решила воспользоваться случаем и велела любовнику ее убить.

Я пожала плечами. Мой опыт общения с Лощеным свидетельствовал о крайней его нерешительности, если не сказать – трусости. Представлялось довольно сомнительным, что он быстренько вытащил пистолет, ловко выстрелил и успел убежать (все, за исключением последнего пункта, с ним бы он справился, причем задом). Может, убийца – сама Валерия? Ее Анна Сергеевна подпустила бы к себе очень близко, ничего не опасаясь. Она недооценивала подругу и поплатилась за это.

Мои размышления прервал телефонный звонок.

– Ну, жива, слава богу, – констатировала Настя. – А сама позвонить не могла?

– Ох, как-то завертелась, – призналась я. – Ну, как у тебя дела?

– Прекрасно! – с энтузиазмом произнесла моя подруга. – Просто замечательно!

– Да? – изумилась я. – Что-нибудь случилось?

– Минус восемьсот, – нежным голоском пропела Настя и для верности еще пару раз повторила: – Минус восемьсот, минус восемьсот!

Я с завистью уточнила:

– Граммов?

– Ну, не килограмм же! Зато каждый раз.

– Что значит – каждый раз?

– После каждого бокса, – с гордостью отчиталась Настя и снова запела: – Минус, минус, минус восемьсот…

– А я на диете, – парировала я, преодолев первый шок. – Бифидобактериальной. Удивительно взбадривает!

– Ну, не томи, объясняй!

Я подробно живописала деятельность бифидобактерий, а Настя – как на занятиях отрабатывала удар ногой и расшибла о тренершу пятку. Мило поболтав, мы уже собирались прощаться, когда Настя вдруг вспомнила:

– Слушай, – сообразила она, – ты же не рассказала мне про встречу с Иванченко. О чем вы говорили?

– Боже, я уже и забыла, – удивилась я. – Столько всего с тех пор случилось! Даже не верится, что прошли одни сутки.

– Так выкладывай!

Я посмотрела на часы.

– Это до утра рассказывать, а мне рано вставать.

– Из-за голода? – посочувствовала Настя.

– Нет, должен прийти водопроводчик. Слушай, у тебя ведь завтра выходной? Приезжай днем, обсудим все лично. А в семь придет Олег Рацкин, познакомитесь.

Настя не возражала, и я, наконец-то, легла спать. Бифидобактерии на сей раз мне мешать не стали.

* * *

Злой будильник заставил проснуться в полдевятого – к приходу сантехника не мешало хотя бы одеться. И, конечно, зря я торопилась! Чувствую, явится он без пяти шесть, а мне из-за него придется проторчать целый день дома. Проклятие на эту жестокую касту! Почему я сама не стала водопроводчиком? Уверена, у меня бы получилось. Сходила б в Публичку, изучила литературу – и вперед. Главное – знать названия деталей и где их берут. Ведь я же сумела обнаружить, в чем именно неисправность моего бачка – плохо прилегает резиночка. Дай мне такую же, но исправную, и я с легкостью ее бы сменила. Вот было б здорово! Я оказалась бы единственным непьющим сантехником в городе, одной из главных его достопримечательностей. Ко мне б записывалась очередь, а я всегда появлялась бы вовремя и работала, не требуя чаевых. Причем, несмотря на это, получала б во много раз больше, чем сейчас, будучи доцентом. Теперь мне понятно, почему у меня с водопроводчиками столь сложные взаимоотношения! Они чувствуют успешного конкурента и нервничают.

Развлекаясь подобными мыслями, я мрачно слонялась по квартире, а потом решила позвонить Олесе. Подполковник Степанов откровенно намекнул, что я к девушке несправедлива. Может, он и прав. Надо поговорить с нею без предубеждения. Вдруг это действительно невинное дитя, которое я подозреваю исключительно по врожденной вредности? Сейчас она честно ответит мне на все вопросы, кипя желанием помочь в расследовании, и я раскаюсь в собственном скепсисе по отношению к молодежи. Я дождалась одиннадцати (первая статья моей личной конституции – «каждый гражданин имеет право на сон») и набрала номер.

– Я у телефона, – лениво известила меня собеседница. А то я не догадалась!

– Здравствуйте, Олеся, – твердым преподавательским голосом начала я. – Это Екатерина Голицына.

И ничего я не могла с собой поделать! Преподавательский голос появился автоматически. Уже по первой фразе мое циничное подсознание идентифицировало блатную студентку и вспомнило, как с нею надо себя вести.

– Ой, я очень занята, – пропищала Олеся. – Как жалко! Давайте я вам позвоню, когда смогу, хорошо?

Подсознание отметило, что, чувствуй секретарша себя уверенно, она бы просто прервала разговор, и дело с концом. Мол, чего ради я обязана тратить на вас время и кто вы, собственно, такая? При обычных обстоятельствах она вообще могла бы меня не помнить – мало ли, кому ей приходилось звонить по просьбе Алины. Но Олеся ведет себя так, словно ей важно не испортить со мной отношений, – значит, чего-то опасается.

– Очень жаль, что вы сейчас заняты, – вежливо заметила я. – Придется сперва поговорить с подполковником Степановым, а уже потом с вами. Ну, ничего. Так будет даже лучше.

– Нет-нет! – вскричала моя собеседница. – Мне неловко вам отказывать, я ведь знаю, какой вы человек. Раз просите, значит, надо. Какой ужас, что убили бедную Анну Сергеевну, правда?

– Правда, – согласилась я. – Сколько вам заплатил Надиров за то, что вы сообщили ему о книге?

Уже ляпнув это, я поняла, что делаю глупость. Даже при личной беседе большой вопрос, хватило бы моей преподавательской харизмы на то, чтобы пробить столь опытную врунью, как Олеся, а уж по телефону шансы были равны нулю. Вот что значит не выспаться!

– Я сообщила Надирову о книге? Кто мог вам такое обо мне сказать? Анна Сергеевна была мне как родная, я бы ни за что, ни за что ее не предала!

– Ну, да, – скептически отозвалась я. – И не вы придумали для милиции байку, что Алина обещала мне заплатить и обманула, а я смертельно обиделась. Олеся, я все знаю.

– Я придумала? Зачем мне это?

– Чтобы отвести от себя подозрения, перекинув их на меня.

– На вас? – ужаснулась Олеся. – Кто же заподозрит такого замечательного человека, как вы? Вас даже сама Анна Сергеевна уважала. Я не знаю, кто наговорил вам на меня, Екатерина Игоревна, но это все неправда. Я говорила о вас в милиции только самое хорошее и никакому Надирову ничего не выдавала. Мне очень, очень обидно.