Текст книги "Весеннее сумасшествие"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Сашка и впрямь казался заторможенным. Наверное, переживает из-за гибели Марго. Я порадовалась, что не сумела прорваться к нему и назадавать вопросов. Нельзя травить человеку душу. Зато Илья превзошел сам себя. Он словно летал на крыльях.

Упорно не открывая рта, Сашка протянул Илье папку.

– Это кому? – голосом ярмарочного зазывалы выкрикнул последний и продемонстрировал нам лист ватмана, на котором я с радостным удивлением узрела Светку. Она, полуодетая, на высоченных каблуках, весело выплясывала что-то на помосте, сложенном… я присмотрелась… сложенным из мужчин! Причем в этих мужчинах угадывались наши знакомые, включая авторов замечательного плаката.

– Дайте! – завопила Светка, в реальности тоже начиная приплясывать и забыв про Макса. – Дайте это мне! Отпад! Я вас всех люблю!

И она звонко расцеловала мальчишек в щеки. Они явно были довольны, даже Сашка улыбнулся.

– А это кому? – продолжал зазывать Илья. – «А теперича мы откроем модный магазин»!

«Бегемот из «Мастера и Маргариты», вот кого он пародирует», – сообразила я.

Следующий лист и впрямь изображал магазин, ломящийся от роскошной одежды. Несколько нарушая реалистичность картины, в центре салона помещался шикарный автомобиль, из которого вылезала Нелька в мехах.

– Это, по-вашему, я такая тряпичница? – кокетливо улыбнулась Нелька.

– Не тряпичница, а истинная женщина, – возразил Илья. – Есть женщины, которые думают об одежде. Есть, которые не думают вообще. Третьего не дано.

– Это ты, по-моему, загнул, – вмешался Сережа, покосившись на меня.

– Да, – гордо кивнул Илья. – Я такой. Ради красного словца не пожалею и отца, а уж женщину в ее праздник – тем более. Итак, наш лот номер три. То самое третье, которое не дано!

Ну, разумеется, я стояла на фоне старинного монастыря, вырядили меня в древнерусский сарафан, а в руки дали коромысло. Только на нем висели не ведра, а огромное количество картин. Правильно, ведь главное в жизни для меня не мужчины и не тряпки, а призвание. Или я не имею право так думать, учитывая Макса? Нет, имею. Он для меня не один из мужчин, которых я хотела бы заполучить. Он – единственный, а это совсем другое. Итак, для меня главное – призвание и любовь, только о последнем мальчишкам знать неоткуда.

– О чем задумалась, Машка? – поинтересовался Сережа.

– О том, насколько хорошо вы нас всех знаете. Спасибо!

– Лот номер четыре… – тихо произнес Илья почему-то без привычных прибауток. – Вот…

Томная, скучающая Алена восседала на троне лицом к нам, а передний план картины был заполнен склоненными затылками придворных.

– Мило, – сообщила Алена, протягивая руку, куда Илья услужливо вложил подарок. – Наивно, но мило. Теперь садимся за стол? У меня есть настоящее виски, купленное за границей. Наташа, кажется, оно в холодильнике, сбоку.

Наташа повернулась, чтобы сходить к себе, но я ее остановила.

– Так еще же не все! – напомнила я, глядя на Илью. Он недоуменно вскинул брови. Тогда я посмотрела на Сашку, и тот вдруг начал краснеть. Я и не думала, что парни на это способны. Девчонки, те да, а чтобы парень за несколько секунд стал совершенно багровым? За эти же несколько секунд сумела удивить меня и Наташа. У нее из глаз брызнули слезы. В буквальном смысле – только что их не было, и вдруг брызнули. Только тут до меня дошло. Ей не было заготовлено рисунка!

Наташа выбежала из комнаты, я за ней.

– Наташа! – чувствуя себя на редкость отвратительно, прошептала я, обнимая ее за шею. – Прости меня, я не нарочно!

– При чем здесь ты? – всхлипнула Наташа. – Но почему он… он…

– Он тоже не нарочно! Он просто забыл, понимаешь?

– Да. Просто забыл. Хуже ничего быть не может.

Я оцепенела. Разумеется, она права! Нет ничего хуже равнодушного невнимания любимого человека. Пусть осуждает тебя, ругает, лишь бы думал о тебе хоть немного! Только при чем здесь любимый человек? Это же просто наши мальчишки. А, поняла. Меня смутило, что Наташа произнесла не «они», а «он». Значит, один из них ей гораздо дороже остальных. Интересно, кто? Кого она выбрала, забыв, слава богу, неверного Виталика? Сашку? Илью? Сережу? Но не спросишь же, правда? И без того мой длинный язык натворил сегодня бед.

– Пойдем к нам! Пусть они видят, что ты не обиделась.

– Нет, не пойду. Вот тебе виски, а я останусь здесь.

– Тогда и я останусь здесь. Еще я понесу виски для Алены! А сама она сходить не может?

– У Алены горе.

– Наташа, ты очень добрая! – горячо воскликнула я. – А я так не могу. От ее «наивно, но мило» меня просто передернуло! Почему она такая высокомерная?

– Ее так воспитали, Маша. Потом, она москвичка, и все мы для нее провинциалы. Слышала – «Москва для России то же, что Америка для всего мира»? Это Задорнов сказал.

Я не успела ответить. В дверь постучали, и появился Макс, держа в руке дивной красоты розу. Ее длинный, гордый стебель увенчивал темно-бордовый, почти черный роскошный цветок.

– Это тебе, – протянул Макс подарок Наташе. – Коллекционная роза.

И улыбнулся так, что у меня сердце забилось часто-часто. Наташа, зардевшись, взяла розу и поставила в бутылку. Я вспомнила, что произнес Макс, преподнося мне вместе с фиалками вазочку, и украдкой на него взглянула. Впрочем, украдкой не получилось, поскольку в тот же миг он взглянул на меня.

Мы взяли виски и вернулись к компании, однако сесть за стол нам опять не удалось. В комнату ворвался Виталий, всполошено обвел всех глазами и выдавил:

– Алена, к ментам. Теперь твоя очередь.

– К ментам? – удивился Макс. – В каком смысле?

– Да у нас одна девчонка вчера вывалилась из окна, – бодро пояснила Светка. – Виталик вот ее нашел. А Алена, она ее подруга.

– Что, насмерть? – нахмурился Макс.

– А вы считали, наполовину? – грубо, совершенно не в своем стиле рявкнул Виталий.

– Я ничего не считал и считать не собираюсь, – холодно уведомил Макс. – Ведь ее обнаружили вы, молодой человек, вам и карты в руки.

Готовую начаться ссору предотвратила Алена, слабым голосом уточнив:

– И куда мне идти?

– В солярий. Они засели там. Баба и мужик. Тебе, конечно, лучше иметь дело с мужиком. Баба довольно ушлая, хотя я, похоже, сумел ей понравиться.

– И что за мужик? Провинциальный совок или хоть немного похож на человека?

Господи, как я не люблю Алену! Это грех – так сильно не любить. У Алены несчастье, я должна ей сочувствовать. Почему Наташа добрая, а я злая?

Пока я размышляла, Алена с видом отправляющейся на плаху жертвы удалилась. Настроение наше утратило праздничность.

– Как вы думаете, – спросила я, – мне надо будет пойти к ним и рассказать все, что знаю?

– А ты что-то знаешь? – изумился Сашка.

– Ну, не то, чтобы знаю, просто удивляюсь. Совпадению, понимаешь? Совпадению с тем, что было три дня назад.

– А что было три дня назад?

Светка, недовольно фыркнув, заявила:

– У Машки буйное воображение. В живописи это неплохо, а в жизни создает кучу проблем.

– Маша вспоминает, как три дня назад обнаружила кого-то в коридоре, – поспешила внести ясность разумная Нелька. – Ей кажется, это как-то связано со смертью Марго.

– Почему связано? – заинтересовался Сережа.

Я вздохнула.

– Я не утверждаю, что связано, я только выдвигаю предположение. Три дня назад отключили свет, и я обнаружила в коридоре тело. Возможно, мертвое. Потом оно исчезло, остался только билет в театр, причем почему-то для иностранца. А вчера снова отключили свет, и Марго выпала из окна. Милиционеры знают только про вчерашнее. Должна ли я рассказать им про то, что случилось три дня назад? Вдруг им это поможет? В конце концов, что мы теряем? Если данные вещи не имеют друг ко другу отношения, пускай это выяснится.

– А в процессе выяснения на кого-нибудь выльется больша-а-ая куча грязи, – прокомментировал Сережа. – На того несчастного, которого угораздило в пьяном виде попасться тебе под ноги.

– Вот именно! – поддержал приятеля Сашка. – Мои слова ей, что о стенку горох, может, хоть тебя послушает.

– Погоди! – возмущенно прервал его Виталий и обернулся ко мне. – Я, значит, изо всех сил скрывал ваши ссоры с Марго, чтобы тебя не подставить, а ты собираешься сама обратиться к ментам? Дурака из меня делаешь?

Я растерялась. Неужели все против меня? А Макс?

– Если откровенно, – с неохотой ответил он на мой вопрошающий взгляд, – не думаю, что кому-либо… даже такому кристальному человеку, как ты… стоит без причины привлекать к себе внимание милиции. Надеюсь, те, кто занимается уголовными преступлениями, отличаются от гаишников или налоговиков, и тем не менее… Попадешь им в компьютер – потом поди отмойся.

– Это точно, – кивнул Илья. – Ты, Машка, витаешь в облаках, так хотя бы слушай советы старших товарищей. Пока ты живешь не н а д небом, а п о д, должна приноравливаться.

Его слова прозвучали удивительно по-дружески, хотя и шутливо. Тут же инициативу перехватил Макс:

– Я правильно понял – ты просто-напросто наткнулась на кого-то в коридоре, так? В темноте? Или у тебя есть основания считать, что этот человек был мертв и что это происшествие связано со смертью вашей девочки? Если основания есть, тогда ситуация меняется.

Я пожала плечами.

– Что считать основаниями, Макс? Мне не показалось, что это был пьяный. Я решила, без сознания.

– А ты так хорошо можешь отличить? Тем более, в темноте.

– Нет, не могу.

– Так стоит ли озадачивать милицию несуществующими проблемами?

– Не факт, что эти проблемы не существуют, – вдруг раздраженно вставил Сашка. – У Машки есть чутье.

– Спасибо, – обрадовалась я, но он тут же пошел на попятный:

– В любом случае, все это не нашего ума дело. Мы художники, а не сыскари. Кстати, Виталик, Марго была под градусом или нет?

– Похоже, нет. Я прямо спросить побоялся, но сделал вывод по поведению ментов.

– С ментами чем меньше иметь дела, тем лучше, – вставила Светка.

Все смолкли. Я задумалась. Итак, кто призывает меня не лезть? Светка с Нелькой, Сережа с Ильей, Виталий. Сашка, в общем-то, тоже, правда, не совсем последовательно. Он вообще сегодня какой-то нервный. И, самое главное, Макс. Макс считает, я не должна вмешиваться, чтобы себе не навредить. Разумеется, это чепуха – правда навредить никогда не может. Важно другое: раз Макс боится за меня, значит, я ему небезразлична? Я была бы счастлива, если б так! Кстати, а вот один человек пока не высказывался. Это Наташа.

– Наташа, а как считаешь ты? Я должна обратиться к милиционерам?

– Что? – подняла голову та. – А, к милиционерам… Не вижу смысла.

Моя последняя надежда на поддержку рухнула, однако судьба не заставила решать, как в подобной ситуации поступить. Судьба приняла облик Алены, лениво сообщившей:

– А теперь твоя очередь, Фрося. Менты тебя ждут.

– Машку? – словно не веря своим ушам, уточнил Сашка. – Ее?

– Да.

– Но… но почему ее? Какое она отношение имеет к Марго?

Алена лишь передернула плечами.

– Что ты про нее наболтала? – гневно наседал Сашка. – Это ты устроила, не сомневаюсь!

– Я? – вздернула брови Алена. – Я обычно выбираю более интересные темы для беседы, даже с ментами. Фрося – это такая скука.

Макс чуть нахмурился, видимо, не до конца понимая, обо мне ли идет речь. Он не знал, что в глазах Алены я Фрося. Я молча достала найденный три дня назад театральный билет и отправилась в солярий.

Там и впрямь расположились двое – женщина и мужчина. Оба лет, наверное, сорока. Женщина очень худая, коротко стриженная, с довольно ехидным выражением лица, мужчина, наоборот, несколько расплывшийся и на вид добродушный.

– Здравствуйте. Вы Маша Архангельская? – уточнила женщина. – Я следователь, Ирина Станиславовна Долинина, а это капитан Трофимов.

– Сергей Михайлович, – представился мне капитан. – Зовите меня по имени-отчеству. Зачем нам с вами эти звания, правда?

Я неуверенно кивнула. Его фамильярность несколько меня смутила. Впрочем, распоряжалась в основном женщина.

– Вы, я полагаю, догадались, о чем будет идти речь, – начала она.

– О Марго, – кивнула я. – Правильно?

– Да, о Маргарите Петровой. Вы ведь хорошо ее знали?

– Не уверена. Вы только что говорили с Аленой, вот она ее знала. Они подруги.

– А вы? Какие у вас были отношения с Петровой?

– Она очень меня не любила, – объяснила я.

– А вы ее?

Я задумалась.

– Наверное, тоже. Я старалась ее избегать. Она меня дразнила.

– Дразни-и-ила? – повторила Долинина таким тоном, что мне стало стыдно за употребленное детское слово. – И за что?

– За провинциальность, – стараясь более тщательно подбирать выражения, ответила я. – За то, что я из Каргополя.

– А сама Петрова из Кемерова. Согласитесь, ей было бы странно не любить вас по названной причине. Возможно, есть другие?

Меня вдруг словно обухом по голове ударило. А ведь точно! Алена еще могла ненавидеть меня из-за моей провинциальности, но никак не Марго! Однако ее ненависть ко мне – несомненный факт. Другие причины… Почему я не подумала об этом раньше? Какая же я дура! Вдруг причина была из тех, которые вполне можно устранить? Вместо того, чтобы огрызаться, мне следовало подойти к Марго и прямо спросить, что именно во мне ее раздражает. Если это нечто несущественное, я бы попыталась измениться, и Марго бы успокоилась. Вот как поступил бы на моем месте всякий разумный человек. А я не догадалась, и теперь уже ничего не поправишь.

– Что случилось, Маша? – неожиданно вмешался Сергей Михайлович.

– Извините. Я поняла, что не знаю, за что она меня не любила. Я не сообразила, что, раз она из Кемерова, то действительно… Но, в конце концов, разве это теперь важно? Она умерла.

– Итак, причину конфликта назвать не можете, – резюмировала Долинина. – А непосредственно перед смертью Петровой между вами были ссоры?

Я напрягла память, но, кроме встречи с Максом, ничего из событий последних дней на ум не шло. Я пожала плечами.

– Нам ведь все известно, так что советую быть искренней, – сообщила следователь.

Я изумилась.

– Ну, конечно. Если вы мне напомните, то я, наверное, вспомню.

– Речь шла о вашей одежде.

– Об одежде со мной говорили соседки по комнате, Светка и Нелька, а не Марго. Хотя да, наверное. Простите, но я точно не помню. Я, наверное, не придала большого значения.

– Да-а-а? – протянула Ирина Станиславовна. – Вы хотите сказать, вам безразлично, как отзываются о вашей манере одеваться? Вы это серьезно?

– Нет, не безразлично, – возразила я. – Девчонки вчера даже довели меня этим до слез. Но это потому, что я от них не ожидала. Понимаете, когда с кем-то в хороших отношениях, то острее воспринимаешь критику с его стороны. А когда понимаешь, что тебя кто-то не любит, и ты его не больно-то любишь, то стараешься просто не принимать слова этого человека близко к сердцу.

– Итак, вы совсем не обижались на Петрову, – скептически заметила моя собеседница.

– Когда нарочно обижают, трудно не обижаться, – глянув ей прямо в глаза, возразила я. – Но, если это делает безразличный тебе человек, сильно переживать по данному поводу не станешь.

– Браво, Маша! – засмеялся Сергей Михайлович. – Ира, не ломись в открытую дверь. Насчет ваших отношений с Петровой мне все ясно. А, кроме вас, у нее были с кем-нибудь конфликты?

– Наверное, нет. По крайней мере, я не знаю. Но три дня назад у нас случилось одно странное происшествие. Можно, я расскажу?

– Ну, конечно.

Я в который раз поведала сагу о найденном теле, подкрепив ее вещественным доказательством в виде иностранного билета в театр. У Сергея Михайловича сага моя имела несомненный успех. Капитан расспросил о каждой мелочи и даже забрал себе билет, горячо одобрив, что я его сохранила. Небольшая заминка произошла лишь, когда Ирина Станиславовна ехидно осведомилась, почему это я торчала в коридоре, а не пошла в свою комнату. Мне не очень хотелось признаваться, что в комнате Светка развлекалась с любовником. Вдруг ей было бы неприятно, что я болтаю на подобную тему? Но Сергей Михайлович пообещал, что не станет распространять эту информацию по общежитию, и я предпочла не скрытничать.

– Раз вы решили оказывать такую активную помощь следствию, – снова вмешалась Долинина, – вы не будете возражать против того, что мы возьмем у вас отпечатки пальцев?

Я вообще не догадывалась, что милиции можно по данному вопросу возражать, и потому лишь кивнула.

– Но зачем это вам? – рискнула поинтересоваться я, едва странная процедура завершилась. – С чем вы хотите их сравнивать?

Ирина Станиславовна с холодным, однако нескрываемым удовольствием изучала свой трофей. Сергей Михайлович искоса глянул ей через плечо, затем, нахмурившись, обратился ко мне:

– Скажите, Маша, а вот этой комнатой, где мы сейчас, ею часто пользуются?

– Зимой – нет, здесь очень холодно, – объяснила я и, освежив в памяти свои недавние предположения, выпалила: – Так вы считаете, Марго упала отсюда? Знаете, мне тоже так кажется. Я забыла сказать, что когда я с утра проверяла вот это окно, оно очень легко открылось. Слишком легко. Вот это, видите!

– Значит, вы забыли сказать, что открывали это окно, – холодно прокомментировала Долинина. – А теперь вот вспомнили – ни с того, ни с сего.

– Просто раньше вы на эту тему не заговаривали, а когда заговорили, я и вспомнила. Я не понимаю, что вас удивляет.

– Меня уже ничего не удивляет. Итак, когда вы проверяли это окно? Во сколько?

– Я точно не помню. Наверное, около двенадцати.

Лишь тут до меня дошло.

– Конечно, на этой раме есть сейчас мои отпечатки. Но вчера их не было.

– Это ведь логично, – глядя на коллегу, заметил Сергей Михайлович. – Мы прибыли сюда в четырнадцать.

Ирина Станиславовна подняла брови, и я почувствовала прилив злости.

– Уж не считаете ли вы, – воскликнула я, – что я вытолкнула Марго из окна за то, что ей не нравилась моя одежда? По-вашему, это достаточный повод для убийства?

Сергей Михайлович мрачно пробормотал:

– «Она назвала меня плохим словом, в связи с чем я нанесла ей двенадцать ножевых ударов». Это цитата из заявления подследственной.

– Так ваша подследственная, наверное, больная, – предположила я. – В смысле, душевнобольная. Иначе и быть не может! Если бы нормальный человек убивал по подобной причине, человечество давно бы вымерло.

– Человечество довольно быстро размножается, – пояснила Долинина. – А ревность вы полагаете достаточным поводом для убийства?

Я добросовестно принялась размышлять. Мне лично вообще трудно представить, за что можно убить человека. У меня это не укладывается в голове. Но, если судить по художественной литературе, ревность – страшное чувство, и оно способно лишать рассудка.

– Да, – согласилась я, – ревность может стать поводом. Только у Марго никого не было. В смысле, она не дружила ни с одним парнем. Кто мог ее ревновать?

– А вы не догадываетесь?

– Если бы догадывалась, не спрашивала бы, – стараясь скрыть нарастающее раздражение против собеседницы, сообщила я и повернула голову к Сергею Михайловичу.

– А разве Петрова не дружила с Александром Марковым? – улыбнувшись, уточнил он.

Я пожала плечами.

– Еще вчера я бы твердо ответила, что нет. Но сегодня мне сказали, что вроде бы они часто общались. Только вряд ли это был роман. Зачем Марго роман с таким, как Сашка? Она бы выбрала кого-нибудь покруче.

Капитан подмигнул.

– А что, этот ваш Сашка, он совсем несимпатичный?

– Нет, он ничего, – вступилась я. – И главное, человек хороший. Только он совсем мальчишка. Он, наверное, и не думает еще ни о какой любви. Я уверена, что не думает!

Сашка – и любовь… Смешно!

Долинина кинула на меня взгляд, полный нескрываемого отвращения, и протянула:

– Да-а-а? Значит, он не думает о любви? И вы наверняка тоже?

Я покраснела. Какое ей дело до меня и Макса? Не стану отвечать, и все тут!

На помощь ко мне снова пришел Сергей Михайлович.

– Спасибо за ваши честные и исчерпывающие показания. Подпишитесь, пожалуйста, вот здесь. Да, и попросите прийти к нам вторую соседку Петровой… ее зовут Наталья Денисова, так?

Я расписалась и вышла. Прикрыв дверь, я остановилась, поскольку почувствовала, что меня трясет. Требовалось хоть немного прийти в себя. Я не собиралась подслушивать, честное слово! Но вдруг услышала.

– Какие же вы, мужики, ослы, – в сердцах произнесла Ирина Станиславовна. – Смазливое личико, коса да простодушное хлопанье глазками – и вот перед вами святая невинность.

– Девочка была совершенно искренна, – устало возразил капитан. – И потом, она по своей инициативе принесла нам билет. По билету мы сможем узнать, в какой гостинице он куплен. Или через какую турфирму. Если мы сможем связать его с Юханом Свантесоном, то…

– Билет – ложный след, а Свантесон – это совпадение. Таким, как эта девица, всегда везет. Петрова увела у нее парня, а она притворяется, будто ей все равно. Ты не знаешь женщин, Сережа. Если женщина делает вид, что забыла, как другая женщина критиковала ее одежду, поверь мне, она врет. Святая невинность! Вот уж, не удивлюсь, если она стоит сейчас под дверью и подслушивает. С нее станется!

– Ты преувеличиваешь, Ира.

Я отскочила, словно ошпаренная, и бросилась вниз по лестнице. Сердце бешено колотилось, в голове царила полная сумятица. Надо сосредоточиться и все обдумать, понять… Но сперва отправить в солярий Наташу, раз пообещала. Наверное, она по-прежнему у нас?

Ситуация, которую я обнаружила дома, не поправила моего настроения. Алена, Илья и Сережа ушли, Наташа беседовала с Сашкой, Нелька с Виталиком, а Светка развлекала Макса. Она успела облачиться в коротенький халатик без пуговиц, к тому же уселась так, что трудно было не заметить миниатюрные кружевные трусики – равно как и большую часть того, что находилось под ними. В результате Сашка, например, явно стеснялся отвести глаза от собственных ботинок. Что касается Макса, тот не проявлял подобной деликатности. Оживленно о чем-то разговаривал, а при виде меня смолк.

– Ну, что? – раздраженно обратился ко мне Сашка.

– Они просят в солярий тебя, Наташа, потому что ты соседка Марго по комнате, – пытаясь сохранять спокойствие, передала я.

Она, молча кивнув, удалилась. Сказать, что мне было плохо, значит сильно преуменьшить нахлынувшую на меня тоску. Гибель Марго, отвратительные подозрения Долининой, а теперь еще уверенность, что я теряю любимого человека, едва успев его повстречать – причем, как это ни стыдно, именно последнее было для меня ужаснее всего остального.

Смотреть на Светку с Максом я не хотела, поэтому повернулась к Сашке. Что-то в выражении его лица заставило меня спросить:

– А скажи, отчего мужчины ругаются матом?

– От злости, – ничуть не удивившись, пояснил он.

– И это помогает?

– Ну… в некотором роде.

– А научи, пожалуйста, меня. Ты ведь умеешь?

Бедный Сашка откровенно растерялся.

– Тебя? – пролепетал он. – Ты что? Зачем тебе?

– Ты же уверяешь, помогает, – улыбнулась я. – Вот и использую при случае. Все лучше, чем мебель крушить.

– Приехали, – констатировал Виталик. – Ты, Машка, думай, о чем просишь. Чтобы при тебе материться, нужны нервы покрепче, чем у Сашки. Я, и то не взялся бы. Да и ты, как до дела дойдет, пожалеешь.

– А вдруг мне понравится? – заявила я. Меня несло. Я затылком чувствовала, как Светка обольщает Макса, и несла всякую чушь, лишь бы отвлечься.

– Зато нам не понравится. Ты и мат – идиотское сочетание. Это что, тебя Ирина Станиславовна доконала? Я сразу понял, что она баба сексуально неудовлетворенная. Ты не бери в голову. Просто ей любая молодая девчонка – кость в горле. Ничего у нее против тебя нет и быть не может.

Его слова пролетали мимо моего сознания, не оставляя следа. Я думала о другом. Меня терзала мысль, что самое правильное, что я могу сделать – это оставить Макса со Светкой наедине. Чему быть, того не миновать, так пускай оно случится поскорее! Еще минута неопределенности – и я умру.

– Схожу-ка я проветрюсь, – сообщила я. – А то весь день в четырех стенах.

– Хорошо, что я необидчивый гость, – с легкой иронией заметил Макс, вставая. – Похоже, я тут у вас засиделся?

– Ничего подобного! – бурно запротестовала Светка. – Они все хотят гулять, а я нет. И ты, наверное, нет? Оставайся!

Она сделала быстрое движение опытного фокусника на арене цирка, и халат будто случайно распахнулся, обнажив неожиданно яркий сосок.

– Класс! – не выдержав, восторженно выставил большой палец Виталик, но тут же зажал сам себе рот, не желая портить чужую игру.

– Ой! – притворно застеснялась Светка, прикрывая грудь ладошкой и весело подмигивая парням. – Вечно забываю про этот дурацкий халат!

Сашка, покраснев, невнятно что-то пробормотал и, не подымая глаз, выскочил из комнаты. Виталик одной рукой обнял за плечи Нельку, другой меня, и повлек нас к двери. Время остановилось, и за одну неимоверно долгую секунду я увидела, как Макс внимательно и без тени смущения оглядывает Светку с головы до пят, потом усмехается и спокойно произносит:

– Машка, ты ведь проводишь меня хотя бы до лифта?

Ноги мои подкосились, но твердая рука Виталика поддержала меня, а спустя мгновение я поняла, что в силах идти сама.

– Может, прогуляемся вместе? – предложил Макс у лифта. – А потом я провожу тебя досюда. Печальный опыт подсказывает, что одну тебя отпускать нельзя. Или, хочешь, заглянем в какое-нибудь кафе? Или в кино?

Светило солнце, и я предпочла прогулку. Смерть Марго, допрос – все отступило куда-то далеко-далеко, стало неважным и неинтересным. Мы бродили по заснеженным улицам, и я была счастлива. Ничего мне больше в жизни было не нужно, только знать, что дороге нашей не будет конца.

– Ну, вот мы и снова у твоей общаги, – улыбнулся Макс. – Уже поздно, а тебе небось завтра рано вставать. Беги!

Я почему-то была почти уверена, что он назначит новую встречу, однако ошиблась. Мы расстались, ни о чем не договорившись. Я по-прежнему не знала, где он живет, поэтому, даже мучительно захотев, не сумела бы его найти. Наверное, так было лучше. Это поможет мне сохранить остатки достоинства и не навязываться человеку, которому я, вероятно, не слишком-то нужна.

С подобными мыслями я медленно брела по коридору, опустошенная и усталая.

– Явилась, не запылилась, – мрачно прокаркали у меня под ухом.

Я подняла голову. Сашка! Он сегодня на удивление недружелюбный, прямо-таки на себя не похож. Переживает из-за смерти Марго? Или и впрямь, как предположила Долинина, влюблен в меня и потому ревнует? Впрочем, она вовсе не предполагала, будто он в меня влюблен. Она утверждала, что Марго увела его у меня. Подразумевается, что у нас с Сашкой когда-то была любовь, а теперь он предпочел мне другую.

Я внимательно оглядела высокую сутулую фигуру, какую-то по-детски нескладную, растерянные глаза за толстыми стеклами очков, вспомнила, как смущали бедного парня сегодняшние демарши Светки. О какой любви тут может идти речь? Смешно!

Тем временем Сашка не менее внимательно оглядывал меня, и мой унылый вид явно его смягчил.

– Ты так и не рассказала, чем тебя так допекла следователь, – совсем другим, сочувственным тоном произнес он. – Расскажи мне, и я объясню, есть ли основания для тревоги. Со стороны ведь виднее.

– Следователь? – глупо переспросила я. Вся эта ситуация как-то вылетела у меня из головы, оттесненная более важным – отношениями с Максом. Но теперь, после Сашкиного вопроса, во мне неожиданно проснулась совесть. Вчера вечером убили человека – я теперь почти не сомневалась, что Марго именно убили, – а я, видите ли, переживаю из-за того, что некий мужчина не счел меня достаточно привлекательной, чтобы договориться о встрече, зато смерть одногруппницы стала мне безразлична. Нехорошо, непорядочно! Надо взять себя в руки и сосредоточиться не на себе, а на окружающем мире.

– Давай сядем вон туда, там нам не помешают, – предложил Сашка. – Так что?

Я постаралась собраться с мыслями.

– Во-первых, Марго, наверное, была трезвой. По крайней мере, про алкоголь мне ничего не говорили.

– Несомненно, – кивнул Сашка. – Пока ты гуляла, прилетели ее родители из Кемерова, а уж им, полагаю, рассказали правду. А родители, в свою очередь, передали все Алене. Никакого алкоголя или наркотиков в крови. Кроме того, Марго вроде бы не становилась ногами на подоконник, а перевалилась через него животом, понимаешь? Какая-то там экспертиза это показала. В трезвом виде таким образом выпасть трудно, на самоубийство тоже непохоже. Отрабатывается версия убийства. Разумеется, убийцу ищут среди близких знакомых.

– Почему?

– А ты подумай! Стоишь ты у окна, и к тебе подходит малознакомый человек. Что ты сделаешь? Повернешься к нему лицом, ведь так?

– Да, конечно.

– Ну, вот. А лицом к лицу вытолкнуть не так-то просто. Даже будь убийцей сильный мужчина, завязалась бы борьба, а никаких следов борьбы не обнаружено. Судя по всему, Марго неожиданно вытолкнули сзади. Раз – и все. Это мог сделать только тот, кого она близко знала.

Я поразилась Сашкиной логике.

– Ты совершенно прав. Я бы в жизни не додумалась! Значит, ее все-таки убили?

– Интуиция тебя не подвела. Ты ведь сразу это предполагала?

– Ох, бедные ее родители! – вздохнула я. – Не знаешь, у них есть еще дети?

– Нет, Марго единственная.

– Ужасно! Не представляю, что стало бы в подобной ситуации с моими. Неужели кто-то мог ее убить? Тем более, знакомый. В голове не укладывается!

– Тем не менее это так. Ладно, вернемся к нашим баранам. Так о чем тебя спрашивали на допросе?

– О моих отношениях с Марго. Дружили мы или нет. Я, разумеется, сказала правду. И знаешь, что интересно? Они спросили, за что она меня ненавидела, я ответила, что за провинциальность, так? И следователь, Ирина Станиславовна, сказала: «Раз Марго из Кемерова, она тоже провинциальная, поэтому причина ее ненависти в другом». Мне это раньше как-то в голову не приходило, но ведь это правда! Я долго думала, но так и не смогла понять, за что же она на самом деле меня невзлюбила.

– Да? – странным тоном осведомился Сашка. – Ты действительно не можешь этого понять?

– Ну, конечно! А ты что, можешь?

– Несомненно, – с мрачной иронией подтвердил он. – Уж эту тайну я тебе открыть могу.

– Так открой.

– Они тебе завидуют. Обе – и Марго, и Алена. Лютой и черной завистью.

Я, не выдержав, засмеялась.

– Придумал! За что им мне завидовать? Обе такие… наверное, это называется «элитные», да? Вон Алену вы и вовсе нарисовали сегодня королевой. А я – крестьянка с коромыслом.

– Ты обиделась на крестьянку? – удивился Сашка.

– Нет, конечно. Это же правда, а на правду не обижаются.

– Как раз на правду-то и обижаются, Машка. Все очень просто. Они завидуют твоему таланту. Еще душевной цельности, полагаю.

– А я талантливая? – обрадовавшись, переспросила я. – Спасибо! Скажи мне это еще раз, можно?

– Ты очень талантлива, не исключено, что гениальна, – довольно скучным тоном повторил Сашка.

– Про гениальность не надо, а то я решу, что ты издеваешься. А про талантливость слушать ужасно приятно. Прямо настроение сразу улучшилось!