Текст книги "Весеннее сумасшествие"
Автор книги: Александра Авророва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Проспал, а теперь уж нет смысла идти. Сегодня всего две пары. Ну и напугала ты нас, Машка! Не болеешь, не болеешь, а если уж начнешь… Правда, врачи говорят, весенний грипп всегда с осложнениями. Надо обязательно долечиться.
– Я постараюсь. Хочешь чаю?
Илья отказался, но присел. Его явно что-то беспокоило, он кидал на меня исподлобья странные взгляды.
– Что-нибудь случилось? – спросила я.
– Да нет, ничего. Просто… короче, мы с Аленой теперь знаем, что это не ты. Я хочу, чтобы ты знала, что мы это знаем. Вот и все.
Я улыбнулась:
– Звучит загадочно. Ты о чем?
– Об Алене. Мы думали, ты наговорила на нее девчонкам. Но теперь Сашка объяснил, что это была Светка. Значит, ты не виновата. Алена тебя простила.
«Интересно, за что она меня простила?» – подумала я, но лишь молча кивнула. Я не узнавала собеседника. Где тот насмешник, к которому я привыкла?
– Светка никогда не умела держать язык за зубами, – продолжил Илья. – Ничего не могла скрыть! Это не лучшая черта.
– Кое-что, к сожалению, могла, – вырвалось у меня.
– Ты о чем?
– О том, с кем она была здесь пятого числа, когда я стояла под дверью. Кстати, ты не слышал голосов? Стенка довольно тонкая.
– Каких голосов?
– Ну… ты ведь был в соседней комнате, а здесь заперлись на молоток Светка и ее кавалер. Милиция считает, с нею был Юхан Свантесон, которого убили, а я уверена, что нет. Поэтому так важно узнать, с кем она была, понимаешь?
– Погоди! – покачал головой Илья. – Вечно ты суетишься вместо дела. Говори толком.
– А я разве не толком? Ты же помнишь, как я торчала под дверью, когда отключили свет, а потом допекала всех найденным в коридоре телом? – Помню свет и тело, а торчала ты или нет, не видел. Но при чем здесь Светка?
– Странный вопрос! – удивилась я. – При том, что я призналась милиции, что в нашей комнате Светка с кем-то заперлась. Я же должна была объяснить, почему не попала домой, правильно? Я тогда еще думать не думала ни про какое убийство. А они, зная Светкину репутацию, решили, что она в тот момент была с этим самым Свантесоном, которого по ошибке отравила.
– Светка была со Свантесоном? Они обалдели, что ли?
Я пожала плечами:
– Можно подумать, ты в первый раз про все это слышишь.
– Между прочим, в первый, – заметил Илья. – Меня никто не допрашивал, а вы мне тоже ничего не говорили.
– Мы не говорили, потому что про это и так все знали.
– Ну, а я не знал, – раздраженно парировал Илья. – Других забот у меня нет, сплетнями заниматься! Так что, Светку обвиняли в убийстве Марго только на основании этой чуши?
– Ну… фактически так, – несколько погрешила против истины я. – Поэтому так важно узнать, с кем она была.
Я чувствовала, что у Ильи есть кое-какие сведения, и очень хотела их заполучить.
– А сама Светка разве не рассказала, с кем была? – после долгой паузы осведомился мой собеседник. – Раз уж ее обвиняли. – Нет, не рассказала, – вздохнула я. – Она говорила, что не хочет портить этому человеку жизнь. Она ведь хорошая, понимаешь?
– Ну… по крайней мере, то, что Светка была не с иностранцем, несомненный факт, – выдавил Илья с явной неохотой. – Ее не имеют права обвинять на таком шатком основании.
– Почему ты так уверен? Милиции нужны доказательства.
– Потому что… потому что она предпочитала наших парней, а не иностранцев.
– Кого? – вырвалось у меня.
– Ну, какая разница? Все равно она уже умерла.
– Ах, какая разница? – вскипела я. – А то, что ее несправедливо ославили убийцей и самоубийцей, это, по-твоему, ничто? А ее родители, которым перечеркнули всю оставшуюся жизнь – тоже ничто? И вообще, разве можно что бы то ни было, какие бы то ни было интересы сравнивать по значению с вопросами жизни и смерти человека?
Тут я вспомнила, что сама только что страдала из-за собственных проблем, а Светкины отступили на второй план, и, усовестившись, горько произнесла:
– Извини. Мы оба с тобой фарисеи. Мелочные, ограниченные эгоисты. Помнишь, в Апокалипсисе? «Знаю твои дела: ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уста Моих». Это правильно и справедливо. Нас никто и никогда по-настоящему не полюбит. Мы не стоим этого.
Илья скривился, словно от боли.
– Черт с тобою, подавись! Но если ты проболтаешься, учти, я от всего отрекусь. Со Светкой был я.
– Ты? – опешила я. – Ты же любишь Алену!
Илья скривился еще сильнее.
– Думаешь, это мешает? В конце концов, я же мужик, а не бревно, а Светка… она симпатичная девчонка и очень опытная. Мертвого на ноги поднимет!
Очевидно, изумление на моем лице не исчезало, и Илья продолжил:
– Для мужчин это ведь совсем не то, что для женщин. Просто физическая потребность. Как поесть. При чем тут любовь?
Я вспомнила Макса, и сердце сжалось. Действительно, при чем тут любовь?
– Так ты был не у себя, а здесь с нею? – уточнила я.
– Нет, как раз у меня. Сашки и Сереги не было, а Светка вдруг пришла ко мне и… и провела со мною время.
– Долго?
– Да. Когда я выходил из комнаты разговаривать с тобой об этом идиотском теле, она была еще у меня.
– То есть… то есть у нее сразу было стопроцентное алиби по отношению к Юхану Свантесону? – ахнула я. – А ты молчал и позволял обвинять ее!
– Ну, – начал оправдываться Илья, – во-первых, обвиняли не ее, а тебя, и про Юхана Свантесона ничего не говорили. Говорили про Марго. Я же не знал, что одно обвинение базируется на другом и что важен именно этот отрезок времени. Я не вдумывался в детали. Я считал, если Светке всерьез будет что-то угрожать, она меня выдаст.
– А она не выдала… – тихо вставила я.
– Хорошо! – с ненавистью заорал Илья. – Можешь рассказать про все милиции, я подтвержу. Но имей в виду! Если это дойдет до Алены, моя жизнь кончена. Кончена, понимаешь? Она никогда меня не простит. Это будет на твоей, только на твоей совести!
И, бросив эту парфянскую стрелу, мой собеседник убежал. Я, несколько ошарашенная неожиданным открытием, попыталась привести мысли в порядок. Итак, пятого числа Светка развлекалась вовсе не с иностранцем, а с Ильей. Пришла к нему, а он не стал возражать, потому что относится к сексу как к простой физической потребности. Похоже, Алена, подобно мне, не в восторге от этого мнения, но она женщина. Неужели все мужчины не связывают постель и чувства? Вот Макс… нет, я свернула не туда. Возвращаемся к Светке.
Светка теперь оправдана по всем параметрам. Пятого она находилась в обществе Ильи, а седьмого – милой кассирши Надежды Петровны. Не имея возможности совершить убийства, она, соответственно, не имела поводов для самоубийства. Ну, не травиться же из-за того, что выдала Аленины тайны, правда? Это было бы нелепо. Однако почему Светка молчала о своем алиби? Впрочем, она ведь сама сказала: «Не хочу портить человеку жизнь и расскажу, с кем была, только в крайнем случае». То ли она догадалась об увлечении Ильи Аленой, то ли просто видела, как он боится огласки. Будучи человеком терпимым, она с пониманием относилась к чужим слабостям и не собиралась их разоблачать. Тем более, особой нужды в этом поначалу не наблюдалось. В убийстве Марго обвиняли меня, а мне Светкина откровенность не помогла бы. Пятое число и Юхан Свантесон сперва вообще не фигурировали в расследовании.
Но вскоре ситуация изменилась. Мои настойчивые уверения сделали свое дело, и смерть шведского искателя приключений навела милицию на мысль о причастности Светки. Та заволновалась, занервничала, но решила молчать до предъявления ей официального обвинения. Полагаю, это совершилось бы одиннадцатого, когда нас обеих вызвали в прокуратуру. Тут-то Светка и выложила бы на стол свои козыри, пусть и не слишком охотно. Ее отпустили бы. Однако этому не суждено было произойти. Ночью Светку отравили. Неужели Илья, опасавшийся ее откровенности? Я ужаснулась. Получается вполне логично. Готовый любой ценой скрыть свои грешки от Алены, до безумия влюбленный парень прокрадывается ночью к нам в комнату и подливает в Светкину чашку яд, зная по опыту любовной связи, как часто она пьет воду, лежа в кровати. Хотя нет! Будто это так, Илья сегодня смолчал бы. Слава Богу, преступник не он!
Тогда кто? Кого еще пугал визит Светки в прокуратуру? И новый интересный вопрос: кто пятого числа заперся в нашей комнате на молоток? Чей мобильник исполнял «Желтую подводную лодку», песню отнюдь не из Светкиного репертуара? Ответ, который напрашивается сам собой – в комнате находилась Нелька. Раз не я и не Светка, значит, она. Предположим, дело было так. Нелька появилась в общежитии с Юханом Свантесоном и попросила подругу освободить плацдарм. Та согласилась, не придумав ничего лучшего, чем отправиться на это время к скучающему в одиночестве Илье. Нелька запирается на молоток – это вполне в ее духе – и угощает бедного гостя клофелином. Доза оказывается чрезмерной, и швед неожиданно умирает. Во что никогда не поверю, так это что Нелька, пусть и в порыве возбуждения, сумела самостоятельно дотащить тело до соседнего дома. Силы у нее не те! Значит, привлекла кого-то на помощь. Позвонила… кому? Сереже, разумеется, поскольку он тоже, видимо, каким-то боком ко всему причастен. Вскоре Сережа делает ответный звонок, звук которого слышу я, и сообщает: «Сейчас выкручу пробки и приду». В темноте они избавляются от трупа, на который в какой-то момент неудачно натыкаюсь я.
А что Светка? Моя нелепая для остальных болтовня про найденное в коридоре тело проясняет для нее ситуацию. Но Нелька уверяет, что убийство – случайность, страшное совпадение, и Светка ей верит. Светка вообще не склонна забивать себе голову абстрактными проблемами, а смерть неизвестного иностранца для нее абстрактна. Однако события продолжают развиваться. Марго загадочным образом догадывается о Нелькином преступлении и решает заняться шантажом. Сашка что-то говорил по этому поводу… Да, вспомнила. Что она… только теперь это не Светка, а Нелька… подрабатывала проституцией и как-то раз пригласила заняться данным промыслом Марго. Потому Марго и сообразила, кто именно мог привести в общежитие иностранца. Сообразила и захотела заработать для любимой Алены побольше денег.
Нелька сделала вид, что согласны платить, назначила встречу в солярии, а сама отключила свет и вытолкнула несчастную Марго из окна. Что касается Светки, сперва она не связывает два убийства между собой, но постепенно, особенно под влиянием моих высказываний, до нее начинает доходить тягостная правда. Однако гибель Марго для нее уже не абстракция, а сама Марго – не чужой человек. Светка страдает и непохожа на себя. Перед ней выбор: выдать близкую подругу или скрыть ее жестокое преступление (ведь новое преступление являлось несомненно жестоким и преднамеренным). Похоже, она решается на первый вариант, о чем откровенно предупреждает. В ответ Нелька подливает ей ночью в чашку большую дозу клофелина. Кроме того, она обнаруживает записку – или даже сама, заведя разговор на нужную тему, провоцирует ее написание. Вполне возможно, ведь Светка достаточно простодушна. Оторвав у записки конец, Нелька организует предсмертное письмо. Все логично?
Нет, не все. Главное противоречие в том, что на седьмое число у Нельки алиби, подтвержденное не кем-нибудь, а мною лично. Она вышла около десяти, просидела до закрытия в кафе, что видели многие. Кафе закрылось где-то без четверти одиннадцать в связи с отключением света. Нелька заглянула к Илье за конспектом, тот это подтверждает и точно помнит время – без десяти. А без пяти она была уже со мной. Не успеть ей подняться в солярий, как ни крути!
Есть и иные несоответствия. Нелька – проститутка, да еще пытающаяся привлечь к этому других? Рассудительная, практичная Нелька, к тому же имеющая парня. Невероятно! Это тебе не темпераментная Светка. А Сережа… он-то при чем? С чего бы он бросился ей на помощь? Судя по всему, он не из альтруистов.
Я задумалась о Сереже, уговорившим Наташу обмануть меня по поводу клофелина. В конце концов, почему, раз дело происходило здесь, так обязательно виновата Нелька? Легко представить, что кто угодно из знакомых попросил Светку уступить на время комнату, а Светка согласилась. Например, это был Сережа, и Свантесона отравил он. Правда, Сашка говорил о несоответствии риска и добычи, но откуда мы знаем, сколько у Свантесона было денег? Тогда все рассуждения, хотя и с натяжками, переносятся на Сережу. Или на Алену. В невиновности Наташи и Ильи я теперь убеждена, иначе они не были бы столь откровенны. Вот придет с занятий Сашка и поможет мне разобраться.
В дверь постучали, но вошел не Сашка. Это был Макс. Я оцепенела, не сводя взгляда с его лица. Оно переменилось. Ни привычной иронии, ни недавнего самодовольства. Скорее неуверенность и отчаяние. Волна любви нахлынула на меня с прежней силой. Как ужасно, что мы не может быть вместе! Вина здесь лишь моя. Моя психика оказалась неустойчивой, и повторять испытание слишком страшно. Человек, едва не сошедший с ума, не захочет вновь рисковать рассудком. Лучше уж жизнью.
Макс попытался обнять меня, я в отчаянье отскочила.
– Выходи за меня замуж, – предложил он.
Я молча замотала головой, отказываясь. А ведь я так мечтала об этом миге! Вернее, не смела о нем даже мечтать!
– Почему ты не хочешь, Машка? Ты ведь любишь меня, а я люблю тебя.
Последнюю часть фразы он произнес словно через силу. Будто слово «люблю» было ему противно.
– Макс! – попросила я. – Не приходи больше никогда, не мучь меня. Так будет лучше тебе и мне.
– Почему ты так считаешь?
– Ну… просто поверь мне. Я… если я скажу тебе правду, то слишком сильно уроню себя в твоих глазах, а я не хочу. Думаешь, легко с тобою расстаться? А если я буду знать, что ты думаешь обо мне с отвращением…
К горлу подступили слезы, которые я тщетно пыталась сдержать.
– Ты не хочешь говорить мне правды? – холодно осведомился Макс. – Предпочитаешь обманывать меня? Я правильно тебя понял?
И тут я сорвалась. Рыдая, я объяснила ему все. Про свое сумасшествие, про полную потерю человеческого облика, про пауков.
– Может быть, меня уже ничто не спасет и рано или поздно я сойду с ума навсегда, – закончила я. – Но, если я никогда не стану больше заниматься сексом, есть хоть какая-то надежда. А я не стану никогда, никогда, ни за что!
– Никакая ты не сумасшедшая, а просто дурочка, – устало ответил мне Макс, и лицо его странно подергивалось. – Успокойся. Я подмешал в шампанское наркотик, вот и вся причина.
Я не сразу поняла. Поняв, не поверила. Он придумал, ради моего утешения придумал!
– Ты… ты хотел сделать из меня наркоманку? – неуверенно выдавила я. – Зачем?
– О господи, откуда ты такая взялась? Никто не станет наркоманом с одного раза. Это был слабый наркотик специального назначения.
– Какого?
– А то сама не догадываешься? Возбуждающего половое влечение. Все очень просто, и твоя психика в полном порядке. Можешь заниматься сексом, сколько угодно, это ничем тебе не грозит. Причина твоего ужаса только в наркотике.
– Погоди… но если это… если это наркотик для возбуждения полового влечения, почему ты не выпил его вместе со мной?
– Ты полагаешь, я в этом нуждался? – криво усмехнулся Макс.
– А почему ты полагаешь, что в этом нуждалась я? – парировала я, чувствуя, как приливает кровь к щекам.
Он пожал плечами.
– Накануне, когда я расчесывал тебе волосы и не смог скрыть желания, ты сразу от меня шарахнулась. Я ведь не слепой.
– Я шарахнулась, потому что стыдно показалось быть такой счастливой сразу после смерти Светки, а я была в тот миг непреодолимо счастлива. Неужели ты думаешь, я пошла бы к тебе в гости, не готовая к… то есть, я ведь и без того была согласна!
– Значит, мы не поняли друг друга. Я очень сожалею, Машка. Я действительно сожалею. Когда ты болела, я понял, что ты… ты нужна мне. Если бы ты умерла из-за моей глупости, я не знаю, что бы со мною стало! Но теперь все позади. Недоразумение разрешилось, мы можем забыть о нем. Вина моя, целиком и полностью моя, но ты ведь простишь меня?
– Недоразумение? – повторила я. – Глупость? Тайком дать человеку наркотик – это недоразумение? Переспать с девушкой, считая, что она не согласна на это, – глупость? Подумай, Макс, что ты говоришь! Это подлость. Это такая фантастическая подлость, которая даже не укладывается в голове!
– Но ты ведь сама сказала, что на самом деле была согласна…
– Да, но разве это важно? Ты решил сделать из меня зомби, существо без собственной воли, без души. Нанести ущерб душе куда преступнее, чем телу!
– А есть ли она вообще, эта душа? – без выражения произнес мой собеседник.
– Есть. Я ее чувствую все время. Я лишилась ее на несколько часов в ту ночь и чуть не умерла от этого. А тебя тело без души устраивало гораздо больше, да? Физическая потребность. Как поесть…
– Если уж на то пошло, – язвительно сообщил Макс, – мне попадали в руки гораздо более роскошные тела, но расписаться в загсе я им не предлагал.
Я взглянула ему прямо в глаза. Ему было больно, я увидела это.
– Наверное, я тоже виновата, – вырвалось у меня. – Прости. Нельзя быть такой глупой. Это провоцирует, да?
– Блажен, кто смолоду был молод, – улыбнулся Макс, делая шаг вперед.
Я отпрянула раньше, чем поняла, что делаю.
– Уйди, пожалуйста, Макс. Я больше не люблю тебя и никогда не полюблю. Моя любовь исчезла. Совсем исчезла.
– Не слишком-то она у тебя прочна.
– Да, но это не зависит от моей воли. Спасибо, что рассказал мне все. У меня свалилась с души страшная тяжесть. Я никогда не была бы счастлива, если бы каждый миг боялась потерять рассудок.
– И с кем же ты теперь намереваешься быть счастливой? – поднял брови Макс.
Я собиралась возразить, что совсем не то имела в виду, как дверь без стука распахнулась, и ввалился возбужденный Сашка. Ввалился – и застыл. Некоторое время они с Максом молча изучали друг друга, и я почти физически ощущала нарастающее напряжение.
– Уходи, Макс, – прервала немую сцену я. – Будь человеком!
Сашка сделал движение, словно собирается вытолкнуть незваного гостя взашей. Тот усмехнулся, заметил:
– Твоего кавалера даже скучно бить, Машка, он ведь фактически инвалид, – и ушел.
– Никакой я не инвалид! – поспешил уверить меня оскорбленный Сашка. – Плоскостопие и близорукость – это еще ничего не значит. Если этот тип тебя преследует, ты только скажи, и я…
– Да, а то твои синяки как раз стали подживать, – прокомментировала я, – надо бы их подновить. Все кончено, Сашка. Все кончено.
– И слава богу! – с энтузиазмом ответил он. – Честное слово, это я не из каких-нибудь эгоистических соображений! Сразу было ясно, что этот скользкий тип не для тебя. Пускай окручивает взрослых баб, они сами могут за себя постоять, а тебя оставит в покое.
Я сидела, сжав голову руками. Сердце разрывалось от чувств, определить которые я была не в силах. А Макс еще сомневается в реальности души!
– Ну, Машка, ну, пожалуйста, – нежно погладил меня по плечу Сашка. – Честное слово, рано или поздно все пройдет, и ты будешь только рада. Было и прошло, понимаешь? Слушай, а я уже с ментами договорился, они ждут, и кассирша Надежда Петровна тоже. Пойдем к ним, а?
– Почему ждут? – не поняла я.
– Сегодня суббота, но капитан оставил Ольге Николаевне номер своего мобильника, и я позвонил и рассказал про кассиршу. Сергей Михайлович сказал, подъедет к универсаму и будет ждать там нас. Ты разве не хочешь помочь Светке?
Я вспомнила, что когда-то, сто лет назад – а вернее, час, – меня навестил Илья и открыл тайну, которую никто пока не знает. Да, я обязана идти, как бы ни хотелось побыть одной. И я пошла.
Сергей Михайлович с Ириной Станиславовной уже успели переговорить с Надеждой Петровной и ждали нас.
– Ошиблись, – без особого смущения констатировал милиционер. – С кем не бывает. Вашей подруге повезло, она даже сохранилась на пленке. Вообще-то, сверху уже наложилась новая запись, но маленький хвостик, две минутки перед самым закрытием магазина, остался цел. В рубашке родилась девчонка.
– Неужели? – криво усмехнулся Сашка.
Действительно, о мертвой это звучит нелепо.
– А теперь вы лично, – обратился Сергей Михайлович ко мне, – расскажите ту странную историю, которая могла вызвать якобы предсмертную записку. Про вашу одногруппницу и Дом кино. Ваш приятель объяснил мне по телефону, но я должен услышать из первых рук.
Я рассказывала, он кивал. По окончании сообщил:
– Довольно логично. Тем более, убить Петрову ваша Светлана Ивченко не имела физической возможности. Полагаю, Свантесон все-таки на ней, но не Петрова.
– И Свантесон не на ней, – вставила я. – У нее и на это время алиби.
Все уставились на меня круглыми глазами, и я осторожно произнесла:
– Только это большая тайна. Если все узнают, у одного человека будет испорчена жизнь. Пожалуйста, не выдавайте у нас в общежитии то, что я вам открою.
– Бегать по общежитию и каждому выдавать вряд ли будем, – засмеялась Ирина Станиславовна. – Так с кем же проводила время ваша Ивченко?
– С Ильей, – решилась я. – У него в комнате. Весь вечер.
– А почему он раньше молчал?
– Он влюблен в Алену, а она бы его не простила.
– Вот так, – подмигнул Сашке Сергей Михайлович. – Такие мы, мужики. В одну влюблен, а с другой развлекается. Бабам этого не понять.
– Мне тоже, – сухо ответил Сашка.
Побоявшись конфликта, я перебила:
– А кто был в нашей комнате, я понятия не имею. И музыка на мобильнике звучала не Светкина! И клофелин Наташа вовсе у Светки не видела, а наврала по наущению Сережи. Да, а вы проверяли его алиби? Он был на работе один или нет?
– Проверять его алиби раньше не было нужды. Значит, он научил наврать про клофелин?
– Да. А может, с Юханом Свантесоном был Сережа? Просто так, якобы по дружески? И решил ограбить.
– Это исключено, – снова игриво подмигнул Сергей Михайлович.
– Почему?
– Потому что Юхан Свантесон был убит вовсе не после невинной дружеской беседы, а после полового акта, Машенька. Так утверждает экспертиза.
– Нелька, – вырвалось у Сашки. – Значит, она.
– А алиби? – напомнила я.
– Нелли Попова, – медленно произнесла Ирина Станиславовна. – Такая бесцветная анемичная девица с блеклыми волосами. Кстати, а вы знаете, Маша, что именно она заставила нас… гмм… в общем, мы от нее узнали о вашем конфликте с Маргаритой Петровой.
– От Нельки? – изумилась я.
– Да. Восьмого марта она подскочила к нам, едва мы вошли в здание, и поведала сию интересную повесть. Но мы, конечно, не хотели выдавать источник информации.
– Да, – кивнул Сергей Михайлович. – Ваша соседка поспешила бросить на вас тень. Когда мы решили, что на самом деле виновата Ивченко, подумали, будто Попова навела нас на ложный след, желая отвести подозрения от любимой подруги… это выглядело логично. Что она догадывалась о преступлении, но из дружбы пыталась его утаить. А вы полагаете, все было наоборот?
Я развела руками.
– Я полагаю, у Нельки просто не было возможности убить Марго. У нее каждая минута на учете! Вот пятого, это да, там ничего не ясно. Нелька якобы встречалась со своим парнем, но я не уверена, что это правда. Его зовут Коля, и я никогда его не видела.
– Ничего, понадобится, так найдем любого Колю. Но давайте-ка вернемся к седьмому. Повторите поподробнее про алиби.
– Ну… мы с девчонками немного поругались… то есть поспорили… и я заплакала. Поэтому они решили оставить меня одну.
– Интересно, – вмешалась Ирина Станиславовна, – а кто завел разговор, заставивший вас заплакать? Не Нелли Попова?
– Не помню, – растерялась я. – Возможно. Речь шла об одежде, а Нелька придает ей огромное значение. Не знаю. Они ушли часов в десять, и Светка пошла сюда, в универсам, а Нелька в наше кафе, где просидела в окружении знакомых до момента, когда отключили свет.
– Да, – подтвердил Сашка, – мне это несколько человек сообщили. Она до конца была там.
Сергей Михайлович задумчиво пробормотал:
– То есть по крайней мере пробки выкрутила не она. Продолжайте, Маша.
– Свет отключили без четверти одиннадцать, а без десяти Нелька заглянула к Илье за конспектом.
– Откуда такая точность в определении времени? Ведь было темно.
– Илья посмотрел время на мобильнике, специально включил подсветку. А без пяти одиннадцать Нелька была дома. То есть, начиная с без пяти, она все время была со мной.
– У вас тоже мобильник с подсветкой?
– Нет, у меня нет мобильника.
– Значит, вы посмотрели на часы?
Я попыталась сосредоточиться.
– У нас нет таких часов, чтобы светились. Я не помню, но откуда-то твердо знаю, что было без пяти. Потом почти сразу включили свет, и скоро пришла Светка.
– «Почти сразу» – это что, четверть часа? – уточнил Сергей Михайлович.
– Да нет, минут пять.
– Вот именно! – с торжеством произнес он. – А электричество дали в двадцать три десять. Ни на какие часы вы, Маша, не глядели. Заявилась ваша соседка, пропела: «Ах, сейчас без пяти!» – и этот нужный ей факт отпечатался в вашей памяти. А на самом деле было двадцать три ноль пять. Заглянув к Илье, милая барышня отправилась на встречу с шантажисткой, выпихнула ту в темноте из окна и вернулась домой. Пятнадцати минут на это хватает за глаза и за уши. Возражения есть?
– Какие возражения, что вы? Боже мой, какая же я дура! – воскликнула я в сердцах, пораженная собственной глупостью.
– Зато человек хороший, – утешил меня милиционер.
– А как быть с клофелином? – нахмурился Сашка. – Вы говорили, его покупала Светка, а не Нелька?
– Ну, – неохотно сообщила Ирина Станиславовна, – возможно, мы несколько преувеличивали.
– Что значит – преувеличивали? – не поняла я. – Так покупала или нет?
– Клофелин покупала рыжая девушка, но по фотографии ее не опознали. Продавец помнит, что рыжая, вот и все. При наличии остальных фактов этого было достаточно, а теперь…
– И Светку отравить легче всего было именно Нельке, – горячо одобрил Сашка. – И про историю с Аленой она знала. Все сходится! Хотя нет. Она одна не дотащила бы тела. Она хилая, можете мне поверить! Скорее всего, ей помог Серега, но из каких соображений…
– Выясним, все выясним, – весело ответил Сергей Михайлович.
– А пока вот что, девочки и мальчики. Мы сейчас отправимся в общежитие, возьмем под ручки вашу Попову и отвезем, куда нужно. Пускай поразмышляет ночку, сразу станет откровеннее. А вы, Маша, побудете пока где-нибудь по соседству, потом вернетесь к себе, соберете вещички и пойдете ночевать на место, освободившееся после Марго. Там ведь еще две девушки живут, так? Вы уж проследите, Саша, чтобы Маша до разрешения этих событий не оставалась одна. Знаете, береженого бог бережет. Этому парню, Сергею, нам пока предъявить нечего, он еще погуляет, но если он действительно как-то повязан, кто его знает, на что решится…
– Я прослежу, – кивнул Сашка.
– Ну, не убьет же он меня? – засмеялась я. – Особенно зная, что находится под подозрением.
– Отчаявшийся человек страшен, Маша. Хотя я тоже надеюсь на лучшее. Значит, договорились?
Мы сидели у Сашки, напряженные до предела, и ждали, пока хлопнет соседняя дверь. Она все не хлопала, лишь из-за стенки смутно просачивались голоса. Неожиданно раздался тихий стук, заставивший нас обоих подскочить на полметра.
– Можно? – вежливо поинтересовалась Ирина Станиславовна. – Тут такая складывается ситуация. Попова готова во всем признаться. Уверяет, скажет чистую правду и тут же подпишет показания. Но у нее одна… назовем это просьбой. Она хочет поговорить наедине с вами, Маша. А если нет, уверяет, что не произнесет больше не слова.
– И не надо, – отрезал Сашка. – Вы и без ее показаний все докажете.
– Возможно, хотя проблем будет немало. Самые тягостные дела – это когда подследственный молчит. Ему это, правда, не на пользу, срок обычно становится разве что больше, но нам мотает нервы довольно серьезно. Признание сильно облегчает дело.
– Не понимаю, почему для облегчения ваших дел Машка должна рисковать собственной жизнью, – агрессивно прокомментировал Сашка.
Я заметила:
– Не думаю, что здесь есть какой-нибудь риск. Нелька, по-твоему, что, ненормальная? Только ненормальная стала бы обижать меня, зная, что за дверью милиционеры.
– В данном случае я склонна согласиться с Машей, – кивнула следователь. – Попова производит впечатление разумного человека и не станет подставлять себя под удар. И потом, мы действительно будем за дверью, готовые появиться по первому зову, а она все-таки не профессиональный убийца, а слабая девушка. Оружия там нет, мы сделали обыск. Есть клофелин и рыжий паричок, который Попова использовала при покупке снотворного. Да, она ведь будет прикована наручниками к батарее, она сама это предложила. Не думаю, что есть опасность. Просто ей очень хочется что-то вам сказать, Маша. Очень.
– Хорошо. Я, конечно, пойду. Прямо сейчас?
– Сейчас я сообщу о вашем согласии, Попова кое-что подпишет, и мы вас позовем.
Сашка смотрел на меня так злобно, словно я согласилась на все семь смертных грехов разом, но я решила не обращать внимания. Мне хотелось поговорить с Нелькой ничуть не меньше, чем ей со мной. Хотя все вроде бы вышло по нашим предположением, результат не укладывался в голове. Нелька убили Марго и Светку! Невероятно! Или есть какие-то обстоятельства, нам неизвестные? Я бы терзалась до конца дней своих, отказавшись выяснить правду.
Вид Нельки, прикованной наручниками к батарее, заставил оцепенеть. Сочувствие пронзило мое сердце. Неужели это наделала я? Но… но если передо мной убийца…
– Их убила ты, Нелька? – выдавила я, в глубине души надеясь на отрицательный ответ.
Та, вздохнув, тихо произнесла:
– Не думаю, что есть смысл это отрицать. Занявшись мною всерьез, менты выяснят даже больше, чем им нужно. Как ни осторожничай, а много общаться с иностранцами и нигде не засветиться невозможно. А если начнут копать… Нет уж, лучше признаться кое в чем самой, дешевле обойдется.
– Так ты… ты действительно проститутка?
Нелька передернулась.
– Я не проститутка, а интердевочка. Сейчас иностранцы очень разборчивы. Они знают, что связываться с русскими проститутками опасно. Зато каждый рад узнать, что сумел понравиться милой юной девушке, студентке, готовой ради него поступиться честью. Но квартира, которую девушка нашла для встреч, стоит денег, хозяин квартиры тоже требует за молчание денег, и вообще выясняется, что хотя девушка совершенно бескорыстна, остальным надо платить и платить. Это Коля придумал классно. Клюют, как караси, сразу с двух сторон. И студентки рады при случае подработать на всем готовом, не прикладывая труда, и иностранцы лопаются от гордости, не жалея баксов. Это вам не потрепанная путана, а загадочная славянская душа!
Нелька несколько оживилась, рассуждая, а я переспросила:
– Коля? Ты имеешь в виду, твой парень об этом знает?
– Знает? Да это его бизнес, он создал его и всем руководит. Правда, Коля – парень осторожный и старается не засветиться. Из девчонок его знаю только я, потому что у нас с ним любовь. Остальным он не доверяет и связывается с ними через меня.
