Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2010"
Автор книги: Александр Зорич
Соавторы: Денис Чекалов,Сергей Семенов,Владимир Марышев,Елена Красносельская,Пауль Госсен,Сергей Красносельский,Татьяна Глекова,Юрий Молчан,Юрий Антолин,Алексей Казовский
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Я выдохнул страх и взял себя в руки. Слева, в корнях гигантского выворотня, лежала в укрытии моя жена Снежана, за ней Конрад, Медведь и остальные наши, все, у кого было оружие. Я передёрнул затвор, и в этот момент люди апреля рванулись вперебежку. Я вскинул ствол навстречу ближайшему.
Валерий Гвоздей
СЛОЖНЫЙ ВОПРОС
Экипаж готовил стыковку.
Орбитальный телескоп напоминал стилизованную подзорную трубу, латунного оттенка, зачем-то снабжённую длинным пушечным лафетом. Приближаясь, он увеличивался в размерах. Хотя на самом деле это они догоняли его. Сквозь оргстекло кабины уже можно рассмотреть торчащие антенны и более мелкие детали – всё-таки не атмосфера, вакуум…
Освещённый пылающим солнцем, на фоне ледяной черноты космоса, разбавленной белыми точками звёзд, телескоп выглядел эффектно и даже элегантно. Раскинутые крылья солнечных батареи, отчасти принявшие на себя голубой цвет планеты, казались тонкими и хрупкими.
Телескоп принадлежал Европейскому космическому агентству. В системе с четырьмя другими орбитальными телескопами он искал планеты в дальнем космосе. И, разумеется, особое внимание уделял тем, на которых возможна белковая жизнь. Исследования велись не для того, чтобы найти братьев по разуму, а ради будущего освоения, колонизации. До этого ещё далеко, но агентство считало, что готовиться нужно загодя. Чтобы не отстать от заокеанского соседа и успеть только к шапочному разбору. Вопрос делёжки – всегда сложный вопрос.
Ниже и немного правее Олег заметил два спутника, один метеорологический, второй – скорее всего, ретранслятор. А вон и ещё один, идёт по восходящей траектории. Что ни говори, тесновато становится в космосе – вблизи планеты.
– Семь минут, – сообщил Руди по-английски.
– Сбрасывай, – хрипло сказал Большаков.
Человек сторонний подумал бы, что их командир простужен.
Или взволнован. Но голос у Большакова такой всегда, в любое время года, при любом состоянии здоровья.
Последние четырнадцать лет – точно. Именно столько Олег знал его.
Телескоп, миновав выгнутую линию горизонта, величественно парил над Землёй, разнообразя привычный рисунок Австралии, зеленоватого Индийского океана, с размазанными клочьями облаков.
Сосредоточенный Руди с усилием разомкнул губы:
– Дистанция – сто метров, ускорение – один метр в секунду.
– Полфадуса вправо, – сказал Большаков. – Сбрасывай ещё.
Пилот засопел. Через несколько минут проинформировал:
– Тридцать сантиметров в секунду.
– В самый раз.
Телескоп наплывал, закрывая обзор, сверкая маячком.
– Дистанция – восемь метров, скорость – тридцать сантиметров в секунду.
– Хорошо. Стыкуемся, Руди.
Шаттл приблизился к днищу лафета, начал медленное сближение. Экран показал ярко освещённое конусообразное углубление пассивного стыковочного узла. Корпус телескопа заслонил большую часть пространства.
– Контакт! – оповестил Руди.
– Стыковка завершена, – довольно объявил командир.
Все расслабились, заулыбались. Олег Яншин – тоже, хотя на телескопе работать, в основном, ему. Искать неполадки. Заменять вышедшие из строя блоки.
Лафет – станция, необитаемая большую часть времени, пребывающая в спящем режиме. С неё можно регулировать параметры телескопа и его механику. Инженеры-наладчики посещали станцию редко. Аппаратура не давала сбоев. Замеченные погрешности исправлялись по команде с Земли.
Но что-то вдруг не заладилось. Выявленный сбой устранить из Центра не удалось. И на телескоп отправили ремонтную экспедицию.
Провести на борту космического телескопа всеобъемлющее тестирование систем – не так-то просто. Нужно отключить телескоп, приостановить выполнение программы. Жёсткие сроки, графики летели к чертям – вместе с премиальными. Неудивительно, что в коллективе надолго поселилась грусть. Олег знал лишь техническую часть проблемы. Однако и он понимал: если агентство пошло на это, значит, проблема достаточно серьёзная, значит, учёных совсем не устраивает положение дел.
Инженеров, кроме Олега, было ещё двое. Оба сейчас находились в жилом отсеке. Эл Хорни столько раз летал на орбиту, что ему уже и не интересно. Жюль Нодье был в плохом настроении – ради командировки парня оторвали от новой подружки. Олег Яншин, дважды и благополучно разведённый, относился к его страданиям иронически. Но старший группы должен учитывать и такие обстоятельства.
С шаттла он запустил оборудование, призванное обеспечить людям нормальные условия. Комплекс жизнеобеспечения быстро наполнит тесные помещения станции дыхательной смесью и поднимет температуру до приемлемой. Это позволит находиться там без скафандров, но курортных условий ожидать не приходилось.
Скоро три инженера-наладчика зависли перед люком. Они переберутся на телескоп, и начнётся работа.
Климат-контроль показывал норму. Когда выровнялось давление, сегменты люка ушли в пазы, как диафрагма у старых фотоаппаратов. И ремонтная бригада, подвесив к груди контейнеры с инструментами, вплыла на станцию.
* * *
Глядя через иллюминатор вниз, на Землю, Яншин увидел яркую вспышку. Затем огонёк стал меньше, но не погас. Он двигался против вращения планеты. Это был старт и выход на низкую орбиту космоплана частной компании – она специализировалась на космическом туризме. Как ни странно, желающие не переводились, что Олега удивляло. Уж он-то не стал бы выкладывать за трёхчасовой полёт две или три сотни тысяч баксов, для того чтобы несколько минут ощущать невесомость – в скафандре, в вычурных интерьерах космоплана. Сам агрегат похож на вокальный микрофон – с крыльями. Впрочем, издалека он напоминал трезубец.
Отвлечься было необходимо. Увы, несколько часов работы незаметно переросли в сутки. Затем – во вторые.
Они заменили использованные батареи, отладили спектрограф, установили новые камеры, датчики наведения, проверили стабилизационное оборудование. И это в невесомости, когда нужно фиксировать каждый вывинченный болт и каждую шайбу: неровён час, мелкая деталь залетит куда-нибудь, замкнёт цепь или заклинит механизм…
Всё было в норме. А когда открыли заслонку «объектива» и, в полном соответствии с заданием Центра, выставили параметры, опять начались странности, которые и стали причиной отправки сюда ремонтной экспедиции.
С Земли им сообщили, что аппаратура снимает другой сектор космоса. Но компьютер станции утверждал: программа выполняется точно и телескоп нацелен правильно. Решили – глючит бортовой компьютер. Несколько часов ушло на перезагрузку и проверку работы компьютера.
И снова – перенацеливание, самопроизвольное, трудно объяснимое. Заменили датчики наведения, хоть они были новёхонькими и только что установленными, исправными. Ничего не изменилось. Вновь – отклонение.
Постепенно Олег заметил, что их телескоп не желает сканировать вполне определённый участок пространства. Сообщил в Центр.
На него почему-то наорали.
Понятно, в Центре народ уже на взводе. Однако наорали, похоже, за то, что он выявил закономерность. На Земле её, конечно, обнаружили гораздо раньше. Более того: как ему нехотя сообщили, оставшиеся четыре телескопа, работающие на проект, тоже упорно игнорируют данный сектор.
У Олега возникла неизбежная мысль: дело не в аппаратуре.
Но в чём?
К иллюминатору, подтягиваясь вдоль шнура, подплыл Нодье и завис рядом. Он тоже подрагивал. Не тропики.
– Ну, что? – спросил Яншин, повернувшись.
Жюль наморщил рано лысеющий высокий лоб, выпучил голубые глаза, покрасневшие от недосыпа:
– А мы одни тут?
– Эла, как я понимаю, ты в упор не видишь, – улыбнулся Яншин.
Брови Жюля пошли вниз, нахмурились, пригасив растерянный взгляд. Нодье похлопал себя ладонью по груди, ища в комбинезоне сигареты, которые оставил на Земле, и разочарованно скривился.
– Эл сам тем же вопросом интересуется… – Парень замялся как человек, который не решается произнести что-то вслух. – И у него появилось ощущение, что наша компания – э-э… больше немного, чем кажется. А он скептик, ты же знаешь.
Этого ещё не хватало. У ремонтной бригады едет крыша.
– Мы все переутомились. – Ну что ещё в такой ситуации может сказать руководитель группы инженеров-наладчиков?
– В космосе у многих начинаются лёгкие сдвиги. Чуждая среда, абсолютно враждебная… В космосе многим кажется – им кто-то смотрит в спину.
Жюль глянул через плечо, увидел стойки, забитые контрольной аппаратурой, с весёлыми огоньками индикаторов.
– Лично мне кажется вот что, – сказал Нодье. – В системе завёлся хитрый вирус.
– Мы же проверяли компьютер. Он проходит все тесты. Никаких вирусов.
– Я сказал – хитрый. Когда мы тестируем компьютер, вирус сидит в другом элементе системы. В любом электронном приборе. Начнёшь проверять этот прибор – вирус перейдёт в третий. Их вон сколько. И все между собой завязаны. Как уследишь?
– О-о… – сочувственно покачал головой Яншин. – Ты что предлагаешь? Раскоммутировать аппаратуру и по каждому элементу – молотком?.. Где-нибудь да прихлопнем гада? А если он на внешние сенсоры перекинется? Выйдем в космос? И не мечтай.
Из-за дальней стойки показался тощий Хорни.
Стандартный ремонтный комбинезон агентства рассчитан на людей спортивного типа, но Эл в своём болтался – как будто влез в одёжку на два размера больше… Хорошо – на станции и зацепиться-то не за что. А то бы весь поизодрался.
Глядя, как хмурый Эл плывёт к ним, Олег понял, что и он полон сомнений.
Хорни закрепился на стене, лишь затем приступил к беседе.
– Не нравится мне тут, – поведал он с доверительной интонацией. – Неуютно. И такое ощущение – играет с нами кто-то. В скверную игру.
– Вирус?
– Это не вирус. Мои датчики фиксируют такое, что… Своим глазам не веришь.
– А конкретно?
– Присутствие какой-то организованной электронной субстанции, с жёстким набором функций.
О, как.
Эл слова зря не скажет. Ему верить можно. Когда матёрый скептик говорит подобное, значит, – пора на Землю, в санаторий, для поправки здоровья.
Но соглашаться нельзя ни в коем случае, надо гасить очаг космического безумия:
– Эл, если я приму твоё утверждение как рабочую гипотезу, мне захочется спросить, на других телескопах субстанция имеется? Они ложе капризничают. На каждом – по субстанции? Или на всех – одна?
– На других – не знаю. А здесь – складывается впечатление.
– Хочешь, чтобы я доложил в Центр о впечатлении? На меня собак тут же спустили, только я заикнулся о секторе. Если сообщу о впечатлении – за нами сюда пришлют скорую помощь.
Эл печально вздохнул:
– Я понимаю, это звучит дико… Но ты ведь тоже чувствуешь, не в аппаратуре причина А в том, кто ей управляет – против нашей воли и против воли Центра. Каким-то образом подчинил себе начинку пяти орбитальных телескопов. Компьютеры Центра вряд ли задеты, если регистрируют неполадки… Хочу обратить внимание на тот факт, что все пять телескопов работают на один проект.
Не поспоришь. Но самое неприятное заключалось в том, что и Яншину – казалось. Просто он не решался так прямо сформулировать догадку, подозрение. Уж больно всё напоминало сдвиг по фазе. У иллюминатора он застрял потому, что больше не мог находиться возле аппаратуры.
А там, в Центре? Казалось им или нет? Или они по привычке – отмахивались? Не хотели рисковать своей научной репутацией?
Сюда бы их… Самовлюблённых, явно или неявно, изысканно высокомерных… Чтобы сами ощутили это волнение, трепет, этот леденящий страх, на грани ужаса. От прикосновения к тому, что не поддаётся логике, не вписывается в утверждённую картину мира, выходит за рамки, выходит за грань. Отдаёт бездной. Куда более жуткой, чем та, что лежит между их шаттлом и Землёй.
Эл повёл шеей, словно ему давил воротник.
– Мне слегка не по себе, Олег, – признался он. – Давно уже так не было. А может, – вообще никогда.
– А мне – даже и не слегка, – пробормотал Жюль. – Мечтать о контакте – это одно, а столкнуться вот с таким – совсем другое. В животе холодно. И сразу думаешь – лучше не надо. Лучше – бог с ним, с Контактом.
Яншин вздохнул:
– Что предлагаете? Вызвать Центр на связь и попроситься вниз?
– Нет. Перейти в шаттл, закрыть люк. И ждать приказа.
– Ну, конечно! Досадим тут. Прикажут спускаться – мы спустимся. И будем помалкивать о впечатлениях… Эл, ты можешь локализовать субстанцию?
– Она состоит из предельно разреженных электромагнитных полей, а их здесь столько… Что-то вроде бесплотного робота. Хотя бесплотного, разумеется, условно – в рамках традиционного понимания.
Олег помолчал. Он сразу решился произнести вопрос, который вертелся на языке:
– Можешь вступить в диалог?
– Пытался. У робота своя программа. На переговоры у него полномочий, видимо, нет.
Блок связи щёлкнул негромко, но они вздрогнули.
Из динамика послышался хриплый голос Большакова:
– Что притихли? Долго нам болтаться на орбите?
– Вы же космонавты, Миша, – ещё пытаясь сдерживать дрожь, отозвался Яншин. – В космосе у вас душа поёт. Наслаждайтесь.
– Уже насладились. Сколько можно… У нас с Галиной в эту пятницу годовщина. Она мне голову оторвёт, если что. Слышишь?
– Работа выполнена. Я доложил в Центр.
– И когда же домой, Олег?
– Мы люди подневольные. Как прикажут – так и полетим. Они всё думают…
Большаков отключился.
Три инженера-наладчика продолжали висеть у иллюминатора, в который была видна Земля. Случайно они здесь оказались? По своей воле? Что это – намёк? Уходите, мол, к себе, домой?
Их била дрожь. И от холода, и от страха.
* * *
Они собрали инструменты, закрыли панели, стали ждать в тесном коридорчике у выходного люка, опасаясь, что поступит распоряжение о каких-то новых работах.
Избегали смотреть друг на друга, подавленные, ошеломлённые.
Им приказали возвращаться.
Покидая станцию последним, руководитель группы оглянулся на стойки с аппаратурой, на огоньки – зелёные, синие, жёлтые. Ни одного красного. Полный, окончательный порядок.
Не оставляло мучительное ощущение, что кто-то смотрит в спину. Да и в низком, ровном гудении приборов чудилась неясная угроза…
Экипаж действовал, как всегда, чётко. Отстыковались штатно. Плавно удалился телескоп, и с ним – леденящая разум жуть. Это принесло облегчение, хоть и не сразу.
Яншин смотрел, как растёт впереди голубой шар, висящий в чёрной пустоте. Сквозь прозрачную вуаль атмосферы была видна Африка. Тёмно-зелёный океан с пеной кружевных облаков над ним.
– Олег, – не оборачиваясь, сказал Большаков.
– Есть, командир.
Правила есть правила. Взлёт и посадка – в кабине должен находиться только экипаж. Пассажиры – на своих местах, в специальном отсеке.
Эл спал в кресле. А вернее – делал вид. Жюль смотрел в потолок и на появление старшего не отреагировал. Яншин занял кресло рядом с ним, пристегнулся.
О том, что они испытали на станции, никто язык распускать не будет. И не ради престижной работы, высокого заработка. Просто…
Как рассказать – о бездне, которая открылась перед ними? Кто не испытал, не воспримет и ничтожной доли их ужаса. Не поверит…
Аппаратура в норме – умники из Центра давно поняли. Возможно, послали на телескоп ремонтную группу, чтобы окончательно убедиться.
Инженерам ничего не скажут. Никого не заинтересует их мнение.
Бог с ними, с умниками. За полчаса до приказа возвращаться, кое-что произошло. Яншин почувствовал: это вошло в его мозг, с коротким сообщением.
Вероятно, то же испытали и товарищи.
Явилось ЗНАНИЕ, без слов.
На станции нет живых пришельцев. Есть энергетическая сущность, искусственно созданная, исполнитель хозяйской воли, которая – однозначна.
Кто-то намекает, что внимание к проблемному сектору излишне: «Место занято, ребята».
Наверное, лучше прислушаться.
Как там, в немыслимой дали, заметили чужой взгляд и как доставили сюда бесплотного робота – отдельный разговор. Хотя здесь Олег усматривал весомый аргумент в пользу того, что лучше прислушаться.
Для энергетической сущности её собственное время, скорее всего, имеет нулевое значение, она за одно мгновение, разом, переместилась в пространстве, чтобы намекнуть.
Такое перемещение тоже стоило бы учесть. Это свидетельство технического уровня.
Братья по разуму, а также сёстры, к контакту, похоже, не стремятся…
Вопрос делёжки – всегда сложный вопрос.
№ 7
Валерий Гвоздей
НАЧАЛО
Ранним утром Ы-ых Косолапый выскочил из своей пещеры и, по давней традиции, издал ушераздирающий рык, от которого с него едва не слетела звериная шкура.
Так поступал всякий уважающий себя лохматопупый, желающий распугать хищников, а заодно и голопупых, которые могли оказаться поблизости с очередной военной акцией.
Рык Ы-ыха Косолапого длился не менее одной минуты. Наверное, мог бы и дольше при его грудной клетке и многолетней усиленной практике.
Но Ы-ых, самозабвенно орущий с запрокинутой головой и закрытыми глазами, открыл их. Посмотрев по сторонам, он заметил, что у него слушателей, в общем-то, нет.
Лохматопупый тут же захлопнул рот.
– Н-да, – пробормотал Ы-ых, немного смутившись.
Оставалось радоваться, что его критически настроенная супруга, возившаяся с детьми в глубине пещеры, не видела конфуза. А то на месяц хватило бы язвительных замечаний. Ведь лохматопупые ничего не делают без нужды.
Себе же Ы-ых сказал, что этот холостой рык преследовал чисто профилактические цели.
Он вскинул палицу на плечо и свистнул. Из зарослей, громко топоча ногами, выбежала Фру-фру, огромная травоядная динозавриха. Стала неуклюже ластиться к хозяину.
Это была вольность.
– Но-но, – мягко отстранил её Ы-ых, съездив палицей по голове. Фру-фру, не сводя с Ы-ыха преданных глаз, вытянулась в струну, готовая мчаться, куда велит хозяин.
– То-то, – проворчал суровый лохматопупый, не любивший телячьих нежностей.
Он ловко взобрался на спину Фру-фру, утыканную роговыми наростами.
Путь Ы-ыху предстоял долгий – аж до самых Трухлявых пеньков, где жил с семьёй его политический соратник У-ух Косоглазый.
Ы-ых поспешил. В дороге, время от времени постукивая Фру-фру по хребтине, чтобы не отвлекалась на зелёную траву, лохматопупый разрабатывал план охоты на Бегемота.
Черепная коробка у Ы-ыха была очень прочная, затвердевшая от вражеских и дружеских ударов. Но это сказалось на её содержимом.
Работа шла трудно.
Когда Фру-фру упёрлась носом в крайний Трухлявый пенёк, Ы-ых успел обдумать лишь одно положение стратегического плана: «Э-э…»
Фру-фру принялась с аппетитом глодать труху.
Услышав этот противный хруст, из-под пенька выполз ещё один лохматопупый – У-ух Косоглазый. Ы-ых сполз с крутого бока Фру-фру на землю. И друзья, воздев палицы, начали ритуал приветствия. Уж молотили от души. Когда ритуал был завершён, оба лохматопупых напоминали жертвы горного обвала.
– Э-э… – поделился Ы-ых с верным другом.
У-ух довольно быстро уловил его мысль и спустя час понимающе заулыбался.
– Э-э! – воскликнул он.
Ы-ых облегчённо вздохнул. Наиболее трудная часть дела, можно сказать, уже сделана. И он, поднатужившись, очень тепло, хотя и несколько смутно, подумал: «Хорошо, когда друг понимает тебя с полуслова».
Но в воздухе повисла догадка, что вдвоём со зверем не справиться. Оба чувствовали её присутствие, пусть и не могли отчётливо сформулировать.
Внимательно посмотрев друг на друга, заглянув в подбитые глаза, они припомнили, что уже давненько не виделись с Э-эхом Косоруким, другим славным лохматопупым, живущим у Синего болота.
– Э-э… – начал Ы-ых.
– Э-эх! – подхватил У-ух Косоглазый.
Ы-ых осклабился. «До чего здорово иметь такого сообразительного друга!..» – излучала его расквашенная физиономия.
У-ух отвязал от баобаба своего динозавра, и друзья, объединённые туманной, зато общей целью, отправились к Э-эху Косорукому.
Вскоре они прибыли на место. Когда закончился ритуал приветствия, трое лохматопупых напоминали жертвы землетрясения. Э-эха уравняло с гостями то, что его-то охаживали в две палицы, тогда как он – благовоспитанно отмахивался лишь одной. Утерев кровавые сопли, друзья радостно смотрели на дело рук своих, чувствуя немалое удовлетворение оттого, что все присутствующие отработали честно.
– Э-э… – начал объяснять Ы-ых генеральную идею, тыча палицей в направлении Синего болота.
– Э-э!.. – подхватил У-ух и засунул под верхнюю губу две берцовые кости, валявшиеся на земле.
– О-о!.. – закивал сообразительный Э-эх через какой-то час. Подумав немного, добавил: – О-о!..
Взгромоздившись на скакунов, трое отважных устремились вперёд. Их глаза, несколько заплывшие, горели огнём. Уши, носы и всё остальное – тоже. Нетерпеливая мужская жажда настоящей драки заставляла их неистово колотить скакунов по хребтине – до головы-то не дотянешься…
Они подъехали к бурелому, сквозь который кое-где просвечивало Синее болото.
– О-о… – подал Э-эх мысль.
– О-о! – хором воскликнули спутники и вскинули палицы.
Но Э-эх отрицательно постучал дубиной по головам друзей.
Ге озадаченно уставились на него. Разве что-то идёт не по плану? Э-эх скупой мимикой распухшего лица дал понять, что охота, можно сказать, обречена, – если не заглянуть в одно место. Это рядом.
– О-ох! – веско заявил Э-эх, подняв корявый палец.
– О-ох… – посерьёзнев, откликнулись политические единомышленники.
Возле пещеры с ярко размалёванным входом друзья спешились. Из неё тут же выскочил, размахивая палицей, О-ох Кособрюхий, в трёх шкурах, надетых одна поверх другой. Когда ритуал приветствия был завершён, участники напоминали жертвы планетарного катаклизма.
– О-ох?.. – прохрипел Э-эх, на этот раз – с чисто прагматической целью.
Хотелось, чтоб хозяин отозвался – ведь сам Э-эх не мог определить его местонахождение заплывшими глазами.
– Э-эх!.. – прохрипел в ответ хозяин, уважительно избитый едва ли не до полусмерти, и указал палицей на опушку бурелома. Динозавры принялись щипать траву.
Ну а четверо лохматопупых энергично заковыляли вперёд. На всех четверых нельзя было смотреть без содрогания. Впрочем, никто и не смотрел.
На краю бурелома гости увидели яму. Раньше её заполняла грязь, в которой так любили поваляться динозавры, избавляясь от блох. Сейчас же в ней пузырилась какая-то мутноватая жидкость, издающая непривычный резкий запах, и плавали огрызки плодов.
Ноздри отважных расширились, принюхиваясь.
– И-и-э-эх! – выкрикнул Э-эх и бросился в яму.
Но он не стал ни мыться, ни плескаться в остро пахнущей влаге, он стал – жадно пить, отдувая в сторону подплывавшие огрызки. Спутники почувствовали в нём бывалого охотника на Бегемотов.
О-ох, дав понять, что удовольствие стоит одну полноценную шкуру, указал им на яму.
Посоображав не более часа, те присоединились к Э-эху.
Сначала терпкая влага смутила их своим вкусом.
Но потом они как-то незаметно для себя втянулись.
Через некоторое время, хорошо нахлебавшись в яме, трое отважных, где на своих двоих, где – на своих четверых, двигались в направлении Синего болота. Громко распевали песню, из которой Бегемоту следовало уяснить, что его сейчас пометут по кочкам к едрене фене.
После ямы охотникам было трудно выдерживать прямой курс. Они то и дело натыкались на деревья и ненароком валили их, отчего бурелом становился ещё непролазнее.
Ы-ых даже подумал – а нет ли вины предшествующих отважных в том, что эта местность имеет столь труднопроходимый вид.
И было трудно приноровиться к повадкам тутошних деревьев, кидающихся к тебе, как к лучшему другу, с объятиями и поцелуями. А ещё ему казалось странным, что Синее болото, которое находилось, в общем-то, неподалёку, до которого, если уж по совести, рукой подать, – никак не приближается.
Его также смущало, что состав экспедиции вырос – У-ух и Э-эх наличествовали в двух экземплярах каждый, причём экземпляры двигались в лад, покачивались в лад.
Конечно, хорошего человека – чем больше, тем лучше… Но пока такое раздвоение было непривычно.
Тем временем Э-эх целеустремлённо продирался вперёд, ничему не удивляясь. Он знал, что это коварный дух Бегемота хитро морочит охотников. Но Э-эх не позволит надуть себя. Он задаст подлому трусу по первое число. Вот только полежит чуток на мягком лесном мху и передохнет… А потом найдёт Синее болото.
Э-эх свернулся калачиком и закрыл глаза.
Уже засыпая, он чувствовал, что на его ноги пристроилась твёрдая голова то ли Ы-ыха, то ли У-уха… Но могучего тройного храпа Э-эх не услышал. Заснул…
Продрав глаза, трое охотников испытали не очень приятное ощущение.
Крепкие головы лохматопупых раскалывались так, будто они вовсе не были закалены в боях и приветственных ритуалах.
– О-ох! – простонал Ы-ых, не без укора в адрес владельца ямы. Встав на ноги, он почувствовал, как ему кто-то съездил по голове, изнутри.
– О-ох! О-ох! – согласно закивал Э-эх, но не очень резко, потому что ему тоже кто-то бил по голове изнутри, видимо, желая выбраться наружу.
Не прошло часа, как Э-эх растолковал друзьям, что избавиться от внутреннего супостата можно, если снова нахлебаться в яме О-оха.
И охотники двинулись в обратный путь. Они решили, поправив голову, предпринять ещё один штурм Синего болота. Участники похода уже ясно отдавали себе отчёт, что охотиться на Бегемота – это вам не хухры-мухры.
С той поры не раз многие отважные предпринимали дерзкие попытки выследить зверя – предварительно как следует нагрузившись в яме. Но странное дело: никому это не удавалось. Только бурелом с каждой новой попыткой становился гуще.
Коварен, ох, коварен зверь Бегемот!..