Текст книги "Стальной Лабиринт"

Автор книги: Александр Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8
ЖЕНИШОК

Январь, 2622 г.

Пещера Дракона

Планета Грозный, система Секунда

За километр до начала подъема Растов отослал «двести второй» на запад, строго наказав командиру экипажа нагнать грузовики с пленными и эскортировать их до самого расположения дивизии. Конечно, с поврежденной пушкой танк не представлял собой полноценной боевой единицы, но все-таки два пулемета и навесные контейнеры – один с «Антоном», другой с четырьмя зенитными ракетами – еще могли сказать свое слово в ближнем бою.

Наверх, к туристической достопримечательности под названием Пещера Дракона (на военной карте стоял прозаический значок «глубокая яма»), вела неожиданно широкая асфальтированная дорога.

Поскольку смотреть в окрестностях Новогеоргиевска было особо нечего (добренькие инопланетяне на Грозном статуй не наставили и саркофагов не наплодили), отделу народного образования местного муниципалитета ничего не оставалось, как вкладывать бюджетные средства в раскрутку этого чуда природы. А потом бесконечными автобусными колоннами таскать туда школьников от семи до тринадцати под присмотром позевывающих в кулак училок…

– Мужики, я понимаю: драконы настраивают на былинный лад. И все же не теряем бдительности! Тут такая дорога, что не видно ни черта. От любого соловья-разбойника с гранатометом нам каюк может прийти.

– А что «бдительность», командир? Есть она – неприятности случаются. И нет ее – тоже неприятности случаются, – заметил Чориев, философски щуря раскосые глаза.

– Этак ты мне всю воинскую дисциплину на хрен сведешь, – буркнул Растов, хотя в глубине души был с Чориевым солидарен.

Дорога заканчивалась обширной парковкой, щедро усыпанной катафотами. Вокруг нее желтели заброшенные клумбы, поросшие мумиями чернобривцев и сальвий. Чуть дальше, подбоченясь дизайнерскими подпорками кораллового цвета, стоял кафетерий.

Справа от него – туалет. Еще десять шагов в сторону восхода – бетонная скульптура, изображающая доброжелательного спинозавра в нашейном платке и солнцезащитных очках. Это чтобы детям было с чем сфотографироваться.

Под спинозавром соборно глядела в звездное небо иссушенными жерлами дюжина пересохших фонтанчиков с питьевой водой.

От кафетерия резко вверх уходила широкая каменная лестница, над которой фосфоресцировала стрелка-указатель: «В пещеру». Она дублировалась своей увеличенной сестрой: «К лифту и обзорной площадке».

Но все это не заинтересовало Растова.

Его вниманием всецело владел надежно захваченный прицелом и прощупываемый двумя лазерными дальномерами старый автобус совершенно нешкольного и нерусского вида.

Автобус стоял поперек пяти парковочных мест. Был он несуразный, громоздкий и жалкий даже по спартанским меркам до маниакальности бережливых клонов. Одно из его окон было забрано фанерой и заклеено по периметру липкой лентой.

Что ж… Это и был передвижной храм, Растов узнал его.

Именно такие выгружались из клонских танкодесантных кораблей вместе с первым эшелоном десанта – и здесь, на Грозном, и на далекой Кларе, на Лючии и Екатерине. После установления более-менее надежной оккупации заотары ездили на своих автобусах в удаленные гарнизоны, чтобы там поднимать политморсос, совершать свои выморочные ритуалы, читать выспренные стихи…

Вдруг водительская дверь автобуса распахнулась и на асфальт соскочил лысый гориллообразный молодец в форме рядового.

Он энергично размахивал руками-бревнами. По всей вероятности, принял бронированных гостей за своих.

«Странно, конечно, что обознался… Неужели настолько неопытный? Впрочем, что с него возьмешь: дем, получеловек… Да еще в денщиках у заотара! Должность, не способствующая житейской адекватности и быстроте реакции».

Субота, не дожидаясь специального указания Растова, сразу же прошил водителя очередью из крупнокалиберного.

Смерть наступила мгновенно. Безымянный дем рухнул наземь, раскинув мускулистые руки-бревна, словно лодка весла.

Это убийство могло показаться бессмысленно жестоким только гражданскому человеку, голова которого наполнена карамельными пацифистскими грезами. Растов же знал: в ухе убитого – радиогарнитура. Позвать на подмогу он может одним движением. А учитывая, что с ними больше не было танка ПТ-50 с его великолепной глушилкой…

Но капитан все равно был недоволен. Грязно сработали!

Раскатистое эхо пулеметной очереди разбудило, казалось, всех птиц Молибденового кряжа. Теперь они метались в неумолимо сереющих небесах с тревожными обвиняющими криками.

– Больше без моего приказа не стреляем, – глухо потребовал Растов. – Можем зацепить Нину.

– А где она вообще?

– Надо искать.

– Наверное, вверх по лестнице пошли, – предположил Чориев.

– Вот это мы сейчас с тобой и проверим. Прихвати «Алтай» и айда за мной…

– А мы? – спросил Субота обиженно. Ему страсть как хотелось поглазеть на Пещеру Дракона.

– А вы – согласно боевому расписанию, – Растов не стал потакать.

После уютной утробы Т-10 предрассветный воздух оказался неожиданно холодным. Но Растов не роптал. Напротив – наслаждался каждым касанием ветра.

«Вот не было бы заотара и Нины, не было бы войны… – думал Растов. – Сказал бы сейчас своим: старшим назначаю Фомина, езжайте домой без меня! А сам флягу с водой на пояс и – на вершину, козьими тропами. Чтобы там, сидя на яйле в опьянении мышечной усталости, глядеть на все со спокойной радостью человека, который знает, что в жизни важно, а что – шелуха…»

А вот Чориев, хоть и вырос в горах, не уставал роптать. Мол, холодина космическая, горы опасные, ногу чуть не подвернул, и хищных зверей, небось, полно…

Когда до Пещеры Дракона оставалась какая-то сотня ступеней, Растов услышал надсадные крики.

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – кричала женщина на чистейшем русском языке.

И странное дело! То ли из-за выкрутасов акустики, то ли от нервного возбуждения Растов не смог определить: это кричит Нина или другая особа? При нем ведь Нина никогда не кричала. Она вообще говорила тихо – как и многие, кому в жизни пришлось много вытерпеть.

Растов вынул из кобуры пистолет АПТ и, перескакивая через три ступени, понесся вверх.

За ним, проклиная долю подневольного санчо пансы, поковылял Чориев.

Кави-усана Растов увидел сразу же. Тот стоял у края парапета, ограждающего скальный провал, который, собственно, и именовался Пещерой Дракона.

Заотар уже успел раскрыть походный столик. Успел застелить его белой скатертью и аккуратно расставить на нем культовую утварь неведомого Растову назначения – медный кувшин с водой, плотный пучок свежих розовых гвоздик, которые пахли нестерпимо, несколько неряшливых желтых свечей из верблюжьего жира, курительницу для благовоний.

Белое со струистым золотым шитьем одеяние заотара тоже было подготовлено, свисало с края стола. Но надевать его Кави-усан не спешил. Может, боялся запачкать?

На заотаре были обычные армейские штаны, которые облегали его тощие чресла довольно скверно, и несвежая рубашка, нижний край которой сзади выбился из-за пояса.

На вид Кави-усану было лет тридцать. Но Растов понимал: перед ним заотар, а значит, субчику могло быть и сорок, и двадцать четыре.

«Уж больно у них все по-другому. Живут жизнью избалованных, привилегированных мечтателей… Драться и то, небось, совсем не умеет. Развалится на запчасти с первого же хука! – с неудовольствием подумал Растов. – А вот пистолет у него очень даже может быть…»

Заотар был так увлечен своими культовыми приготовлениями – та рыженькая девушка-кошечка с шелковой фабрики, похоже, была совершенно права, Кави-усан хотел подгадать к рассвету, – что заметил Растова с Чориевым, когда было уже поздно бить в колокола.

– Руки вверх! – решительно потребовал Растов. Армейский переводчик «Сигурд» повторил то же самое тоном ниже.

Кави-усан как-то очень нелепо крякнул и похлопал себя по тому месту, где следовало находиться кобуре с пистолетом.

Кобуры там не было.

Заотар поднял руки в интернациональном жесте подчинения и принялся судорожно озираться – мол, куда делся водитель-телохранитель, почему медлит?

– Где Нина? – Растов не счел нужным представляться, он решил сразу схватить быка за рога.

– Нина? Ах, Нина… Госпожа Света, – с нездоровой хмельной мечтательностью пробормотал Кави-усан, глядя в серый хлопок случайных предрассветных облаков.

– Где Нина, я тебя спрашиваю? – с нажимом повторил Растов. – Не заставляй меня пытать тебя! И даже не думай тянуть время!

– Пытать… – На лице Кави-усана промелькнуло выражение гадливости. – Пытать? Меня?

– Тебя, тебя, – проскрипел Чориев, кровожадно потирая руки, как это делают злодеи в детской приключенческой киноленте. – У нас в кишлаке знаешь что с такими, как ты, делали?

– Нина в безопасности… И я люблю ее! – экзальтированно воскликнул Кави-усан.

– Есть мнение, что она зовет на помощь отнюдь не от избытка безопасности. – Растов начал приближаться к врагу с видом самым свирепым.

– Нина сейчас в лифте! Наверное, она просто испугалась! Но это временно! Она ждет церемонии там! Если бы она не начала драться, я бы не стал этого делать… А так… Мне просто пришлось ее связать! – затарахтел Кави-усан, загораживаясь от Растова обеими руками.

В этом жесте было так много детского, что Растов невольно содрогнулся.

«Ну что за театр он устроил, этот ненормальный? Неужели их не учат, в этих их духовных семинариях клонских, как бы они ни назывались, что это реально значит: быть настоящим мужиком и умереть по-мужски? Тяжело с ним… Чувствуешь себя каким-то бездушным палачом».

– Почему Нина в лифте?

– Госпожа Света очень своенравна… Несговорчива… Самодостаточна… Она хочет идти своей дорогой! И я бы позволил ей…

Растов невольно отметил про себя, что заотар, при всей своей несуразности, дал Нине Белкиной верную и полную характеристику. Капитан полуобернулся к Чориеву и приказал:

– Спусти лифт вниз! Немедленно!

Заотар тем временем продолжал:

– Госпожа Света трудно понимает то, что я ей сказал… Она не оценила пророчества… Скорее, даже не желает оценить. Но когда взойдет солнце, когда Вэртрагна взглянет на нас своими космическими глазами, а Boxy-Мана войдет в ее разум… Она поймет! Она должна понять!

«Все же удивительна тяга образованных людей к насилию… – промелькнуло в голове у Растова. – Сколько раз я слышал слова „должна понять“ как раз от людей интеллигентных! Не понимает, но должна! Не хочешь понимать? Мы заставим! А кто будет плохо заставляться, плохо понимать, того возьмем… да и в расход! Потому что такие непонятливые нам, таким духовным, не нужны. А вообще-то мы за нежность, за терпимость и за любовь к ближнему во всей его хрупкой самобытности…»

Однако озвучивать свои мысли Растов не стал. Были темы погорячее.

– Кто находится здесь с тобой, кроме водителя и Нины? Другая охрана у тебя есть?

– Вообще-то есть… Но не здесь.

– Не врешь? – Растов красноречиво качнул стволом пистолета.

– Нет-нет! Что вы!

– Что ты сделал с Ниной? Ты колол ей какие-нибудь вещества? Чтобы она лучше «понимала»? – Растов знал странноватую манеру клонов чуть что прибегать к помощи матери-химии.

– Нет! Я считаю эти методы бездуховными! Слово заотара должно быть сильнее любых веществ! – заявил конкордианец напыщенно.

– Оно конечно, – кивнул Растов, ловя себя на мысли, что заотар почти не вызывает у него ненависти. Скорее уж смесь отвращения с желанием не сильно, но все же больно наказать – как подростка, который справил малую нужду в подъезде.

Чориев и Нина все не шли.

Однако характерный шорох движущегося лифта – он доставлял людей к обзорной площадке на вершине кряжа – был уже отчетливо слышен.

– Еще раз, для протокола, – сказал Растов, выдергивая из штанов заотара брезентовый ремень – им он запланировал Кави-усана связать, чтобы тот не пытался смыться. – Что ты хотел сделать с Ниной?

– Странный ты человек, друджвант! – сказал заотар с досадой. – Разве не видишь, что я собирался говорить с богами? Я собирался взять Госпожу Света в жены! Я собирался показать ей сияние Истины, из нитей которого мы соткем ковер нашего с ней бытия!

«Ковер бытия… Господи…»

Растов стиснул челюсти и заиграл желваками. Не то чтобы метафора («ковер бытия, сотканный из нитей сияния Истины») была какой-то особенно отвратительной и неточной. Растов отдавал себе отчет в том, что злит его совсем другое. Теперь он был уверен, что это у него с Ниной будет совместный ковер. У него с Ниной. И больше ни у кого.

– А потом?

– А потом – жизнь! Потом мы бы жили с ней жизнь! – Влажные, чуть навыкате глаза заотара глядели куда-то за горизонт.

Растов замолчал.

Переубеждать ненормального – задача для людей терпеливых и добросердечных. Ни тем, ни другим Растов себя не считал.

– Поедешь с нами, – бросил капитан Кави-усану. – С этой минуты ты наш пленник.

Однако связанные за спиной руки никак не сказались на болтливости Кави-усана.

Растов выслушал обстоятельный рассказ заотара о том, как переменяют жизнь ищущего человека ритуалы, как зависимо мнение женщины от божественных вибраций, о том, что такое супружеская пара с точки зрения Благой Веры и как близость священного огня, который неугасимо пылает в Пещере Дракона, преображает скверну и превращает говно в повидло…

В этой части заотарского рассказа Растов наконец бросил взгляд вниз, в черноту именитого провала.

Там вяло змеились голубые огненные питоны, довольно-таки чахлые. «На таких даже сосиску не поджаришь», – подумал Растов презрительно.

В те секунды капитану меньше всего верилось, что эти призрачные синие огоньки могут что-либо «преобразить». А от сумбурных проповедей заотара грозила взорваться голова…

К счастью, со стороны лифта появились насквозь мокрый Чориев и Нина – ободранная, исцарапанная, перепачканная не то грязью, не то копотью, в порванном на боку платье. Растов машинально отметил, что Чориев успел развязать девушку.

– Костя? Ты? – оробела Нина, завидев Растова. И сделала шаг назад. – Я думала, ты… куда-то уехал… Ну, воевать.

– Я… – Растов тоже неожиданно сильно застеснялся. – Так и есть… Воюю. Я, кстати, хотел тебе позвонить… Но только связь не работала.

– Я так и поняла, что связь…

Однако даже после этих слов на шею своему спасителю Нина не бросилась, как сделала бы всякая героиня приключенческого фильма, даже фильма клонского.

Военюрист Нина Белкина обхватила руками озябшие предплечья и выжидательно уставилась на Растова. Мол, и что теперь?

Растов отвел взгляд и зачем-то напустился на Чориева.

– Почему вы так долго?! Я уж думал, что-то случилось!

– Так электричества-то нет, – пояснил наводчик обиженно. – Пришлось лифт вручную спускать, лебедку крутить… А Дзохар что – ишак? Нет, Дзохар крутит медленно…

Пока они спускались по лестнице, заотар успел прочесть еще одну бесплатную лекцию о том, как ничто на земле не помешает их с Ниной душам быть вместе, в том числе нелепые козни Растова и Чориева.

Нина слушала, неприязненно поглядывая на растовский «Сигурд», откуда русский вариант проповедей Кави-усана и доносился. А потом протянула руку к груди капитана и в один щелчок переводчик выключила.

Растов некстати отметил, что даже это беглое, прагматичное прикосновение Нининой руки отозвалось в его теле неуместной волной блаженства.

– Нет сил уже от него, – отчеканила Нина, сердито хмуря брови.

Они остановились на стоянке возле Т-10, где, слава богу, все было тихо.

– Придется его пристрелить, – буднично сказал Чориев, кивая на заотара.

– Не положено… Он пленный, с нами поедет, – сказал Растов.

– Где поедет-то, командир? В нашей тесноте! Тут хотя бы девчонку устроить, – наводчик кивнул в сторону Нины.

– Ты прав, – сказал Растов. – Но убивать этого романтического дурика… Нет. Не убиваю я священников. Даже священников тех религий, которые мне лично совершенно непонятны.

– Да я тоже зла на него, в общем, не держу, – сдавленно сказала Нина. – Ну то есть теперь, теперь не держу… Он немножко не в себе. Или даже множко… И потом, любовь – она же мучительница не только в книгах…

Растов кивнул. Он-то знал, что мучительница. Но теперь, после знакомства с Ниной, начал не «знать», а «чувствовать».

Глава 9
МАСТЕР НАГ

Январь, 2622 г.

Молибденовый кряж

Планета Грозный, система Секунда

Не заметить клонские танки было невозможно.

Пять ярких пятен ползли по экрану предварительной выдачи инфракрасного ноктовизора. Пять призрачных коробок, досчитанных парсером до основных боевых танков Конкордии «Рахш», – по экрану синтезированной реальности.

«На тараканов похожи. На бразильских», – некстати подумал Растов.

Танки двигались по той же асфальтовой дороге, по которой приехал их Т-10. Собственно, других дорог, ведущих на Молибденовый кряж, в этих местах не было.

Понять, замечен ли его танк клонами, Растов не мог. Вроде не стреляют… Ну и что? Мало ли какие на то причины?!

Бдительный Чориев тоже заметил «тараканов».

– Командир, можем перещелкать их всех прямо отсюда.

– Ты, Дзохар, хочешь сказать: «Можем обстрелять их прямо отсюда?» – сухо поправил Растов. – С такой дистанции вести огонь нельзя. В самом лучшем случае выбьем две машины. А себя точно раскроем… И все, конец фильма.

Вступил Субота, горячий, как лазерпушка.

– Так что же делать, командир? Едут они, наверное, по нашу душу. А дорога тут одна… Разминуться не выйдет.

– Вариантов два. Первый: в засаду. Второй: атакуем их на полной скорости. Может, прорвемся.

– Вообще-то вариантов три, – надтреснутым голосом потомственного крючкотвора заговорил мехвод Фомин. – Я тут подгрузил карты из туристического атласа и заметил, что на них нанесена еще одна дорога. Можем по ней дернуть, втихую. Мы сегодня уже порядочно навоевали… Не говоря уж о плодотворных межкультурных контактах, – мехвод, конечно, имел в виду катавасию с Кави-усаном и Ниной.

– Показывай свою дорогу, – потребовал Растов.

На тактическом экране перед ним возникла карта, отправленная Фоминым.

Поскольку карта была туристическая, а не военная, то вместо четких и ясных цифр (глубина бродов, ширина просек, крутизна склонов) она была покрыта яркими иконками мест, которые должны привлекать вечно голодного до квазидеятельности охламона с медиакамерой.

Схематичные стол и стул под задорной елочкой – место для пикника с выпивоном.

Официантка в треугольной юбке – кафе под открытым небом.

Стилизованная крепостная башня с осыпавшимся боком – тысячелетняя гевеевая роща с нагромождением плоских валунов величиной с ларек, являющих собой якобы руины древней цивилизации. Туристическая карта величала сие «Твердыней Звездочетов» – названием, конечно, многообещающим, но к действительности никакого отношения не имеющим.

– Вижу твою дорогу, – сказал Растов, проследив взглядом грунтовку, обозначенную пунктирной линией. – Если верить военной карте, там все кустарником заросло. Местами даже редколесье обозначено… Пройдем ли?

Фомин открыл было рот, чтобы поделиться мнением профессионала, когда сами обстоятельства положили конец дискуссии. Парсер сообщил, что их танк облучается лазерным дальномером, и Растов среагировал мгновенно:

– Фомин, полный назад! Чориев, кумулятивным по головному, огонь!

На парковочной площадке для широкоплечего Т-10 места было в обрез.

Чтобы уйти с директрисы огня, Фомину пришлось изувечить цепное ограждение, разорить клумбу с красными сальвиями и врубиться в жестяной щит туристической информации – кого не кормить, сколько стоит посорить, где чебуречная «Голодный дракончик», а где туалеты «М» и «Ж».

С воинственным скрежетом Т-10 разорвал щит надвое и на две трети заполз под огромный лоскут листового железа, словно под солнцезащитный тент.

В ту же секунду к ним прилетел клонский удлиненный кумулятивный снаряд с ориентированной боевой частью. Ему надлежало взорваться, оказавшись сверху над русским танком, и прожечь его направленной вниз кумулятивной струей. Так и случилось бы, но на пути снаряда неожиданно оказалась жесть информационного щита.

«М» и «Ж» спасли танкистам жизни: снаряд сработал преждевременно, истратив всю свою огненную ненависть впустую.

– Скорее на грунтовую дорогу! – приказал Растов мехводу.

– Так точно, командир.

Фомин, имея перед собой картинку с обзорных камер, еще сдал назад и, виртуозно крутнув танк на сто восемьдесят градусов, швырнул рычаги от себя.

Т-10 понесся с прытью бешеного бизона – как видно, стальной зверь застоялся, пока Растов решал вопросы любви и веры в обществе заотара, Нины и Чориева.

– Нина, береги голову! – крикнул Растов девушке, которая сжалась в комочек на свернутом тенте в дальнем углу боевого отделения.

Сказать, что она была «бледна и испугана», означало преуменьшить ее страдания. Нину буквально трясло от страха. Там, в лифте, на предрассветной прохладной высоте, она была и то жизнерадостнее…

Растов решительно отвел взгляд от вызывающей острую жалость напополам с щемящей нежностью фигурки в синем платье. Думать о Нине в любом контексте, пусть даже самом невинном, означало обречь экипаж на гибель.

Противников временно разделили каменные нагромождения Молибденового кряжа.

Пользуясь передышкой, Растов просчитал возможные варианты действий клонских танков.

Те могут подняться к Пещере Дракона по асфальтовой дороге и двинуться за ними следом по заброшенной грунтовке либо спуститься, объехать гору с юго-запада и попытаться перехватить их Т-10 где-то перед автострадой. Либо, наконец, – и так поступил бы сам Растов на месте вражеского командира – пара-тройка танков поедет через Пещеру Дракона, а остальные двинутся в обход горы. Так стая волков загоняет больного лося…

– Дзохар, у меня к тебе личная просьба, – Растов обратился к наводчику. – Именно просьба, не приказ.

– Я, конечно… Почему нет?.. Если смогу, – настороженно отозвался Чориев и как-то сник, будто чего-то совсем несуразного ожидая.

– За нами наверняка будет погоня. Я считаю, единственный вариант задержать клонские танки – мины.

– Я поставлю! – оживился Чориев. – Клянусь тысячей ташкентских девственниц! В чем трудность-то?

– Трудностей две. Во-первых, тебе придется сейчас вылезти на броню и быстро-быстро надеть ремонтный экзоскелет.

Чориев тяжело вздохнул. Экзоскелет этот – Растову сие было известно – Чориев ненавидел.

Но Растов притворился, будто вздоха не заметил.

– А вторая трудность в том, что до леса ты будешь, скорее всего, фигачить пешком. Ждать мы тебя не сможем, слишком опасно.

– Пешком? До леса? Да я за три дня не дойду! Так нельзя, командир! – страстно взмолился Чориев.

– Дойдешь за два, – хладнокровно пресек эмоции Растов. – А если мины не поставишь, никому из нас больше леса не видать… Никогда. Превратимся в водород, кислород и углекислый газ.

– И тепловое излучение, – мрачно уточнил Фомин. – Я тоже к просьбе командира присоединяюсь. Помогай, Дзо… Мы в безвыходном положении… Правда.

Чориев больше ничего не говорил. Он даже не попрощался.

Наводчик открыл люк и, предусмотрительно подцепившись страховочным фалом к кронштейну пулемета, вылез на броню.

Там он извлек из кормового навесного ящика экзоскелет и, цветисто ругаясь по-таджикски, принялся облекать в него свое с толком вылепленное природой тело.

Вся процедура заняла у Чориева четыре с половиной минуты.

«В норматив почти уложился», – автоматически констатировал Растов.

Субота тоже покинул свое место и, кряхтя от натуги, одну за другой передал Чориеву противотанковые мины – стальные чемоданчики с гремучим содержимым. Эти мины, конечно, не входили в штатную боеукладку танка Т-10. Но, по настоянию мудрого комбата Улянича, все машины, отправленные в рейд к «Инженерному замку», получили их именно для такого случая: минировать пути отхода.

Каждая мина весила по тридцать килограммов. И конечно, без экзоскелета, усиливающего любое мышечное движение, свободно управляться с ними Чориев не смог бы.

– Удачи тебе, Дзо! В лесу обещаю проставиться, – сказал Субота и, помедлив несколько сентиментальных секунд, захлопнул люк.

Фомин притормозил. Чориев, поскрипывая сочленениями экзоскелета, сбросил одну за другой все четыре мины и спрыгнул на землю следом.

Преимущество было на их стороне. Заключалось оно в том, что танки преследователей они увидели первыми.

«Рахшей» было два. Это значило, еще три двинулись через кряж.

Растов совсем не удивился, когда опознал в одном из «Рахшей» тот самый, с красной снежинкой «Юнион Джека».

«Так и должно быть», – с удовлетворением подумал он.

Он испытал почти непреодолимый соблазн адресовать первый снаряд наглому вражине Нахогарану, но, поскольку парсер насчитал втрое большую вероятность поражения для головного танка, Растов решил не спорить с умной машиной.

Растов ударил бронебойным и сразу же приказал Фомину спрятаться обратно за хаос выбеленных солнцем огромных валунов у подножия горы. Вспышка выстрела выхватила «Кристина + Андрей = Любовь» на одном валуне и «СШ № 50 термоядерно рулит» на другом.

Уже отдав приказания, Растов подумал, что если клоны имеют в боекомплекте по паре лишних удлиненных снарядов, то они достанут его и за укрытием.

Однако идей понаряднее все равно не было.

А в следующее мгновение мозг Растова, работающий со скоростью корабельного астропарсера, вдруг озарился прозрением: он сложил все детали головоломки и понял, понял, как устроен танк клонского аса – этого самого Нахогарана Льюиса Тентакла, также известного как Мастер Наг!

Все необходимые компоненты этого знания имелись у него с того памятного боя на высоте 74, но лишь теперь фрагменты головоломки стали единым целым.

«У Мастера Нага в башне танка нет стрелка-оператора! Именно поэтому там образовалось место для второго барабана автомата ускоренного заряжания.

По этой же причине с танка сняты все управляемые пулеметы – ведь для работы с ними как раз стрелок-оператор и нужен. И лишь благодаря этому уцелел тогда Хлебов… Не во внезапном приступе гуманизма там было дело! Просто у клонского экипажа не оказалось под рукой пулемета.

А второй барабан автомата ускоренного заряжания, конечно, сила. Но это же и серьезный лишний вес. Особенно если считать с дополнительной электрикой и пневматикой. При этом башня у него крутится вдвое быстрее, чем у обычного „Рахша“…

Как такое может быть? На чем умелец сэкономил две тонны веса?..

А вот на чем! Он сменил штатную крышевую бронедеталь башни на облегченную! Сменил, точно! В расчете на то, что убьет любого русского быстрее, чем тот до его мухлежа докумекает. И именно эту легкую бронедеталь мы срезали позавчера своим подкалиберным».

Растову хорошо запомнилось его удивление: надо же, с одного снаряда снесли бронекрышу!

«Вчера они новую крышу наскоро приварили – и вот сегодня неугомонный Мастер Наг снова в деле. Приехал русской кровушки попить».

На мгновение зеленая жижа неуверенности нахлынула на Растова. А вдруг его прозрения – не более чем фантазии?

Однако он прогнал сомнения прочь. Других объяснений просто не было.

Теперь оставалось понять, чем продырявить Мастеру Нагу тонкую крышу.

Сразу напрашивался подвесной миномет «Антон». Он висел по левому борту башни их «сотки» в независимом боевом модуле и, судя по индикаторам, был вполне боеспособен.

Однако, хотя выпускаемые «Антоном» мины и назывались самонаводящимися, реально поразить с их помощью что-либо с точностью до одного метра было так же трудно, как забросить баскетбольный мяч в корзину из центра поля. Кому-то – если верить спортивным каналам – такое удается, но почему-то тебе – никогда.

В общем, миномет не годился.

«Может, гранатой? Отправить Суботу… – промелькнуло в мыслях Растова. – Нет, это абсурд».

Будь у них второй экзоскелет – плюс к тому, который забрал Чориев – и пара хороших противотанковых гранатометов, можно было бы и впрямь заслать Суботу на склон горы, партизанить. Со второго-третьего выстрела тот, скорее всего, попал бы.

Но у них не было ни гранатомета, ни второго экзоскелета. Не было, наконец, и удлиненных снарядов, предназначенных специально для этого – бить танки врага в уязвимую верхнюю проекцию. Они выпустили все удлиненные снаряды по клонским зениткам, стреляя непрямой наводкой по данным парсерной экстраполяции.

Что же оставалось?..

И тут Растов оторопел от смелости своего замысла!

Оставался самый обычный осколочно-фугасный снаряд. Старый добрый ОФС!

Почему?

Да потому что его взрыватель может программироваться с точностью до миллисекунд и, соответственно, до метров дальности.

Дело было за малым: заполучить танк Мастера Нага в прицел, успеть замерить точно дистанцию, затем с предельной быстротой, пока координаты не сильно изменились, прицелиться с минимальным превышением над башней и… выстрелить!

«А что же второй „Рахш“? Будет смотреть как мы старшего треплем, и радоваться, какая, мол, жизнь пошла интересная?.. Ладно, с ним потом разберемся. В любом случае первым делом надо выбивать машину аса. Авось прилипала устрашится и сбежит, деморализованный».

Растов посмотрел на Нину, словно ища у нее поддержки. И хотя Нина лежала, прижав лицо к коленям и закрыв руками голову, Растову показалось: поддержку он получил.

– Субота, заряжай осколочно-фугасный! – скомандовал Растов.

– ОФС? – неуверенно переспросил Субота. – Не подкалиберный?

– ОФС, да.

– Но…

– Позже объясню. Ты заряжай.

Потом Растов обратился к мехводу.

– Фомин, я тут намерен заняться снайперской стрельбой. Поэтому, пожалуйста, что бы ни происходило – без моего приказания никаких перемещений. Стоим как приклеенные. Боремся за прицельность огня как за самое дорогое… Это ясно?

– Ясно.

Тем временем Субота выполнил приказание Растова. Теперь капитану требовалось лишь запрограммировать взрыватель снаряда на нужную дальность через парсер.

Но для этого, черт возьми, требовалось поймать в визир невидимый из-за нагромождений валунов танк Мастера Нага!

Оставалось ждать, пока у супостата сдадут нервы и он вырвется из-за каменного хаоса, прикрываясь машиной своего подчиненного.

В том, что все будет именно так, что первым в визиры полезет безымянный подручный аса, Растов не сомневался. Будь то акулы, волки, микробы или танки – всюду одно и то же: в решающие моменты сильные прикрываются слабыми.

И этот выход из безопасной тени самой смерти – смерти бронированной, тысячесильной, вольфрам-титанировой – был еще лучшим из всего, на что мог рассчитывать экипаж Растова. Ведь достаточно Мастеру Нагу умерить пыл, достаточно проявить подлинную расчетливость, которая, конечно, украшает настоящих виртуозов войны, и через пятнадцать минут присланные из Новогеоргиевска вертолеты навеки зароют растовский Т-10 в розовые глиноземы планеты Грозный…

Однако Мастер Наг пыл не умерил. Он безоглядно, как ребенок, хотел быстрой победы любой ценой. Ведь счет подбитых им танков дошел до сорока девяти (по крайней мере, так полагал он сам и так писала газета «Хосровская заря»), и «непревзойденному», «богоравному» хотелось округлить.