Текст книги "Полный котелок патронов"
Автор книги: Александр Зорич
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Конечно же, это был сигнал от телевизионной камеры, установленной в носовом отсеке ракеты Х-25МТ. Ориентируясь по телекартинке, идущей с ее борта, оператор должен был удерживать перекрестье на той точке цели, куда следовало привести смертоносный реактивный снаряд.
Причем, как я понял, специфика ситуации с этой ракетой заключалась в следующем.
Ее выпустил какой-то носитель – ну, например, бомбардировщик Су-34 или что-то подобное, но поновее – из-за Периметра, без захода в опасное воздушное пространство Зоны. Благо дальность пуска ракет серии Х-25 вполне это позволяла.
Управлять дальнейшим наведением ракеты Х-25МТ на цель вообще-то должен был оператор систем вооружения с борта все того же бомбардировщика Су-34. Для чего, само собой, требовалось наличие устойчивой двухсторонней связи между бомбардировщиком и ракетой.
Но военные вполне резонно заложились на условия Зоны. Они решили, что над здешними радиоактивными пустошами связь на большое расстояние – а ведь расстояние это вдобавок будет только увеличиваться по мере приближения ракеты к цели – штука крайне ненадежная. Связь эта, короче, почти наверняка прервется. Поэтому управление было передано все тому же артиллерийскому корректировочному посту Юсова. Благо доставленное нам вертолетами оборудование позволяло и это!
И вот теперь Юсов, счастливо улыбаясь (в тот день он изрядно наулыбался, да), пошевелил одной из двух рукоятей управления, которые обнаружились в той же стальной коробке, что и его примитивный компьютер, и ракета, судя по качанию картинки на экране, послушно отработала влево-вправо по азимуту.
– Есть контакт, – доложил Юсов. – Дистанция до цели девять километров.
– Отлично. Давай поаккуратнее там, – попросил Чепраков.
– Так точно.
Тут я должен сделать лирическое отступление.
Мы, сталкеры, отличаемся от обычных людей. Чем дольше ходим в Зону – тем сильнее отличаемся.
Вы слышали эти страшилки, что у сталкеров не может быть нормальных детей? Что все дети сталкеров – мутанты?
Наверняка слышали.
Так вот, про малюток-мутантов это как раз клюква. Почти все сталкеры могут иметь детей, и в большинстве случаев дети вполне нормальные.
Но вот что правда: у любого бывалого сталкера есть какой-то дар или какое-то проклятие. А у многих и дар, и проклятие. Можете называть это «персональной мутацией», если вам так понятнее.
Есть такая мутация и у меня.
Однажды я шагнул в аномалию «воронка». Несмотря на свое бледное название, это – смертельно опасная гравитационная аномалия, которая убивает почти мгновенно и исключительно надежно. Спастись из нее невозможно хотя бы потому, что «хлоп-п!» – и спасать уже нечего.
А я в такую аномалию прыгнул вполне добровольно. Правда, у меня в руках был ценный, редчайший артефакт «звезда Полынь».
Не спрашивайте меня «как?» и «почему?», но «звезда Полынь» защитила мое радиоактивное сталкерское мясо от превращения в кровавый блин. Так что я, пролетев через неведомую и очень неэвклидову изнанку нашего обычного, более или менее эвклидова пространства, вывалился из другой аномалии «воронка» за много километров от точки входа.
В тот день такой фантастический прыжок спас мне жизнь – я удирал от банды очень злых «свободовцев», которые битых полчаса пытались изрешетить меня из автоматов. Так что спасибо Зоне, конечно, за снисходительное ко мне отношение. Но впоследствии трюк не прошел для меня даром. Я начал слышать, а затем и видеть такие вещи, которые мне слышать и видеть совершенно не хотелось.
Не поняли?
Ну, если использовать более или менее привычные гражданской публике термины, я стал вроде как ясновидящим. И яснослышащим.
Дар мой включался и выключался совершенно бессистемно, неуправляемо, а потому изрядно портил мне жизнь. Ну представьте себе: вы устали, вымотались задень, вы засыпаете, вот уже вас цепляет узорчатый краешек сна и вдруг… бах!., у вас над ухом включается на всю громкость телевизор с диагональю сто дюймов!., а в телевизоре Зона! Мутанты! Трещит автомат! Вопли! Кому-то откусили руку! А кому-то уже и голову!
Причем все сталкеры и отмычки, которые явились в такое вот предсонное видение, – абсолютно незнакомые придурки, которые в общем-то ни капельки вас не заботят и которым вы все равно никак помочь не сможете. Потому что вы даже не знаете: вся эта мясорубка в Зоне – она завтра приключится? Или в данную секунду происходит? Или вообще вчера была?
А может, это и вовсе не ясновидение, а просто галлюцинаторно яркий бред переутомленной, раскачанной Зоной психики?
Однако же вам – чисто по-человечески – всех этих людей, из видения, становится жалко. Вы не можете заснуть. Пьете водку. Пьете снотворное.
Потом нечто подобное повторяется через три дня. Или через неделю. Или наутро. Вы никогда не можете быть ни в чем уверены!
В общем, намучился я с этим непрошеным даром Зоны…
В конце концов мне – при помощи одной приятной во всех отношениях немолодой особы из города Обнинск по имени Лидочка Ротова – удалось завладеть экспериментальным научным устройством. Устройство называлось шлемом, но имело вид дурацкой шапочки, в подкладку которой были зашиты артефакты, известные дельцам черного рынка под названием «молоко ночи».
Эти артефакты, возбуждаемые хитрым частотным рисунком переменных электромагнитных полей, которые генерировались вшитой туда же, в придачу к «молоку ночи», сетью проводников, ставили заслон между моим несчастным сознанием и ноосферой. Той самой ноосферой, которая, как известно, вокруг Зоны, а особенно в самой Зоне ох как буйна!
В то же время шлем был снабжен инвертором, с помощью которого становилось возможным не ослабление, а, наоборот, усиление контакта с ноосферой.
Получив драгоценный шлем, я, само собой, об использовании инвертора и не помышлял.
Я просто носил шлем. Носил, почти не снимая. Даже под душ в нем лазил!
Спустя примерно полгода я пришел к выводу, что шлем не только хорошо экранирует от ноосферы, но заодно вроде бы и более или менее вашего покорного слугу подлечил: меня перестали навещать видения и голоса.
Однако, даже когда я стал психически устойчив как штурмбанфюрер Штирлиц, шлем я никому не отдарил, для экспериментов не пожертвовал, да и расставался-то с ним неохотно! Мало ли, а вдруг костлявая рука пси-девиаций вновь сожмет мой утомленный мозг? Что тогда? Успокоительное себе в попу колоть, изогнувшись вопросительным знаком?
Итак, Юсов уверенно вел ракету Х-25МТ к цели. Я, конечно, не помню наизусть табличные значения скорости для всех отечественных ракет (я же не яснопомнящий!), но из общих соображений было ясно, что ежели Юсов доложил о дальности в девять километров, то лететь ей, голубушке, оставалось секунд двадцать-тридцать.
И вдруг я отчетливо услышал внутри своей черепушки такие слова:
«Сталкер! Говорит „Монолит“. Скажи им, чтобы оставили Второй энергоблок в покое».
Голос был отнюдь не «замогильный» и не «потусторонний», а вполне конкретный такой человеческий голос. В меру грубоватый, в меру властный. Я бы сказал: принадлежащий либо офицеру спецслужбы, либо бывалому сталкеру. Причем из какой-то серьезной группировки. Из «Долга», «Чистого Неба» или «Монолита».
«Ну да, собственно, он и сказал – „говорит „Монолит““. Только кто это он? И к кому он обращается?» – подумал я, невольно озираясь по сторонам.
Единственной необычной характеристикой голоса была плавающая громкость. То голос звучал отчетливо, не громко и не тихо, а примерно на уровне степенного мужского разговора на кухне за бутылкой водки. То вдруг отдалялся – будто бы говоривший отошел от воображаемого микрофона на несколько метров.
В частности, конец фразы, «…в покое», я практически не услышал, а скорее домыслил.
Следующую фразу вообще не разобрал.
Из следующей за ней услышал только запев «Повторяю…»
Ну и как вы думаете, как я к этому голосу в своей черепушке отнесся?
Да, конечно же, очень плохо! Мне еще голосов в тот момент не хватало!
Я немедленно достал из рюкзака и нахлобучил на голову свой любимый шлем имени Лидочки Ротовой. Тот самый, экранирующий от неумолчного шепота ноосферы. Чтобы, значит, все эти яснослышания немедля закончились.
Благо он по габаритам не сильно отличается от вязаной лыжной шапочки, а поэтому фактически выступает в роли подшлемника. На него сверху можно и каску надевать, и капюшон защитного костюма с замкнутым циклом. И сомбреро – если у кого есть такое желание (вот, к примеру, от Борхеса, безумного фаната Латинской Америки, всего можно ожидать!).
Тем временем на экране компьютера перед Юсовым показались вертикальные хвосты дымов от гранат, выстреленных для целеуказания на крышу машинного зала.
Телекамера ракеты видела их в таком ракурсе, что дымы почти сливались.
Это означало, что ракета Х-25МТ более или менее удачно подходит ко Второму энергоблоку.
– Твоя форточка – правая, – подсказал Чепраков Юсову.
– Помню, товарищ лейтенант.
«Какая еще форточка?» – не понял я.
«А-а-а, вот оно что…» – В этот миг картинка вдруг резко прояснилась, потому что ракета подошла совсем близко, и я увидел то, что невозможно было разглядеть с нашей позиции, из-под крыши насосной станции.
В восточной стене Второго энергоблока, примерно пятью метрами ниже крыши, имелись два асимметричных пролома. Они находились почти на одной высоте, их разделяли метров двадцать, и про оба можно было с уверенностью сказать, что происхождение эти проломы имеют самое аномальное. Но в то же время и… техногенное, что ли?
Проломы имели звездчатую форму. Вокруг них нервными волнами распределялся жирный иссиня-черный нагар. Но самое главное: из проломов наружу торчали пучки тонких труб из прозрачной пластмассы!
И вот именно туда должна была впорхнуть ракета Х-25: вписаться в дыру поперечником два метра, попутно раздробив хрупкие пластмассовые трубы.
Что ж, умно… Бетонная стена слишком прочная, ее тактической ракетой «воздух – поверхность» не пробить. А так можно доставить девяносто килограммов взрывчатки адресату очень точно, прямо в застенное пространство.
В принципе шансы уложить ракету «в копеечку» имелись. На то она и телеуправляемая.
Но – увы.
Телетрансляция с борта Х-25МТ, само собой, прекратилась ровно в тот миг, когда ракета взорвалась.
Но за полсекунды до того уже было видно, что Юсов не смог привести ракету на линию встречи с проломом. Ракета явно уходила левее!
Фонтан огня и черного дыма ударил почти горизонтально, прочь от восточной стены «Двойки». Определенно, если бы ракета влетела внутрь и взорвалась там, картинка была бы иной.
Еще через секунду нас достиг грохот взрыва.
– Ну что же ты, шляпа?! – досадливо воскликнул Чепраков.
– Я четко ракету вел, товарищ лейтенант! – с неподдельной обидой в голосе отозвался Юсов. – Я же лучший в этом деле. Вы разве забыли?
Чепраков вздохнул.
– Ладно, продолжаем, – резюмировал лейтенант. – Отбиваю в штаб депешу, пусть летуны следующую ракету запускают.
Увы, со второй ракетой дела пошли совсем плохо.
Телевизионная картинка от нее поступала всего лишь секунды три. После чего изображение сменилось безжалостным белым «снегом».
А «снег», в свою очередь… сменился надписью!
Набранные из мерцающих красных и зеленых квадратиков, на экране появились такие слова:
КОМБАТ ДОЛЖЕН ВЫЙТИ НА РАЗГОВОР
ПУСТЬ НЕ ЗАКРЫВАЕТСЯ
ИНАЧЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ ПЛОХО ВСЕМ
МОНОЛИТ
– Что за на хер? – Юсов, возмущенно вздернув брови, повернулся ко мне.
– Товарищ Пушкарев, поясните! – более цензурно, но столь же безапелляционно поставил вопрос Чепраков.
Тут уже я не мог отворачиваться от очевидного факта: услышанный мною голос не был эхом из прошлого или будущего, а принадлежал какому-то вполне конкретному темному сталкеру из состава группировки «Монолит». Который, используя свои (и мои) паранормальные способности, требовал общения со мной, причем в ультимативной форме.
Почему я говорю именно о темномсталкере?
Ну во-первых, потому, что только темный сталкер обладает такими могучими пси-способностями, чтобы дистанционно управлять изображением на телеэкране, выкладывать на нем всякие буквы и тому подобное.
А во-вторых, ЧАЭС и, конкретнее, Четвертый энергоблок контролируется группировкой «Монолит». А «Монолит» после ряда сложных пертурбаций состоит почти исключительно из темных сталкеров. Ну хотя бы просто потому, что если ты проводишь в сердце Зоны больше нескольких недель, ты и превращаешься в темного.
А в качестве подкрепления ультиматума к нам прилетела ракета Х-25МТ. Оглушительно прошипев реактивной струей в считаных метрах над крышей второй насосной станции, она резко спикировала в канал, где и взорвалась.
Когда стих шум многотонных водопадов воды, поднятых взрывом, я ответил:
– Мы в глубокой заднице, товарищи. Против нас действует, и теперь это уже совершенно ясно, сильнейшая группировка Зоны – «Монолит». Поэтому, во-первых, надо немедленно отменить дальнейшие пуски ракет по Второму энергоблоку…
Лейтенант Чепраков протестующе замотал головой:
– Это невозможно!
– Надо сделать так, чтобы стало возможно, – твердо сказал я. – И во-вторых, я прошу выделить мне время на переговоры. Я не знаю, сколько минут или часов займет мое общение с «Монолитом». Но пока я не закончу, я прошу не предпринимать никаких действий. Кроме самообороны – если она, конечно, потребуется.
Потом было забавное: перебои в телепатической связи!
Когда я снял экранирующий шлем, я все равно почти ничего не разобрал в той абракадабре, что произносил Голос Монолита, как я прозвал своего невидимого собеседника.
Наконец я додумался провернуть инвертор, усиливающий контакт с ноосферой, и дело кое-как сдвинулось с мертвой точки.
Мы по крайней мере смогли договориться о встрече. Которую темные сталкеры назначили на нейтральной территории: внутри насосной станции номер три.
Голос Монолита пообещал, что я могу спокойно идти к станции на своих двоих. Кровососы и прочая нечисть, дескать, мне не страшны, потому что мое передвижение будут прикрывать несколько снайперов с гаусс-винтовками. Это была последняя телепатограмма, которую донесла до меня капризная ноосфера.
Но Филиппов настоял (а я и не особо отбивался), чтобы я воспользовался одним из «Зодиаков». Также по требованию Филиппова меня сопровождали лейтенант Чепраков и какой-то рядовой, фамилию которого я запамятовал. Четвертым в компанию набился Борхес – я снова же не возражал.
И вот после всех суетных приготовлений, после перехода на моторном катере (к счастью, рутинного, без приключений) я стою у входа в третью насосную (внутри темно и страшно), а за моей спиной залегло мое доблестное прикрытие: Чепраков, Борхес и боец-аноним.
– Заходи, не бойся, – сказал Голос Монолита. – Если бы мы хотели убить тебя, мы бы это уже сделали.
Что ж, не поспоришь. В Зоне вообще жизнь человека, даже сталкера, не стоит ни копейки. А уж если тебя намеренно хотят уконтрапупить хозяева ЧАЭС – то есть члены группировки, а правильнее было бы сказать ордена «Монолит»! О, тогда твои шансы уцелеть устремляются к нулю с головокружительной быстротой.
Я сделал несколько шагов вперед, пока не уперся в остатки здоровенного электромотора.
К этому моменту мои глаза уже немножко адаптировались и я различил в глубине сооружения три человеческие фигуры.
Все трое сидели на бесформенных бетонных глыбах, странным образом напоминающих театральный реквизит. Ни на одном из «монолитовцев», если судить по силуэтам, не было ни экзоскелетов, ни защитных костюмов. Зато головы всех троих были закрыты капюшонами.
Только совсем уже наивный турист не признал бы в троице темных сталкеров – существ в том смысле не живых, что им не нужны никакие гермокостюмы, защищающие их жизни от смертоносных воздействий Зоны. Темные сталкеры – сами Зона. Они, как бы это сказать… человекообразная часть ее. И принять смерть от Зоны темные сталкеры не боятся – потому что в нашем, человеческом смысле, они давно мертвы.
– Теперь наше общение может идти спокойно, без помех от Монолита, – сказал ближайший ко мне темный сталкер. Мне показалось, что его лицо украшала благообразная седая бородка. Сообщил он это самым обычным голосом, не телепатически.
– Я тоже рад, – вежливо ответил я. – Все те немногие разы, когда мне приходилось использовать свой дар и разговаривать с кем-либо телепатически, в глубине моей души зрело ощущение, что остаток жизни я проведу в дурдоме, на всех этих ихних галоперидолах, феназепамах и прозаках.
Все три тени усмехнулись.
– Названия лекарств из человеческого мира очень забавные, – прокомментировал темный с седой бородкой.
– Между тем вы очень сильно шумите сегодня, – продолжал он после паузы. – Поначалу мы думали, что военные окончательно сошли с ума и решили штурмовать Четвертый энергоблок, чтобы завладеть Монолитом. Вам очень повезло, что вы вовремя убежали из цеха утилизации ТВЭЛов. Еще десять минут – и мы пустили бы «ведьмин студень».
– В таком случае сердечно благодарю, – я положил руку на сердце, как делали мушкетеры в древних фильмах про всяких графов де ля Фэр, – за эту услугу!
– Затем ваши лазерные целеуказатели обозначили подлинную точку приложения ваших усилий. Нам стало ясно, что вы хотите уничтожить одного не в меру пытливого марксиста…
– Марксиста?! – Я не поверил своим ушам. – Да еще и «не в меру пытливого»?!
– Именно так.
Последние слова произнес сосед темного с бородкой. Голос его был ниже, глуше, а глаза время от времени (возможно, когда он эмоционально вовлекался в разговор) вспыхивали янтарным светом.
– С Комбатом поделились не всей информацией.
– Похоже, – согласно кивнул серебристая бородка. И, вновь обращаясь ко мне, сказал:
– С некоторых пор мы сдаем Второй энергоблок в аренду. Там работает один талантливый ученый, решающий проблему челночных путешествий во времени на сверхмалые темпоральные промежутки. Но не ради путешествий во времени как таковых, а ради удвоения предметов. В последнее время он весьма далеко продвинулся в своих экспериментах… Очень талантливый ученый!
– Севарен, что ли? – брякнул я первое, что легло на язык, чтобы не выглядеть совсем уж профаном.
– Ну что ты, друг. Севарен на такой полет мысли вообще не способен. Он – бюрократ. Если хочешь – талантливый менеджер, умело выдающий чужое за свое. И никакая Нобелевская премия, выданная Севарену, не убедила меня в обратном… А этот господин, о котором тебе говорю я, талантлив, как доктор Фауст… И опасен, как Мефистофель! – «Монолитовец» улыбнулся собственной тяжеловесной шутке; в темноте хищно блеснули его неожиданно крупные, ярко-белые зубы.
– То есть наши военные стремятся уничтожить его за дело… Так? – предположил я.
– Скажем так: с их точки зрения – да.
– А с вашей?
– А с нашей, – это был голос третьего темного, – аренду платит – и хорошо. «Пусть цветут сто цветов», учил меня в юности председатель Мао.
«Китаец он, что ли? Причем лет этак восьмидесяти от роду? – прикинул я. – Иначе чего бы его Мао в юности учил?» Но рассмотреть спеленутое сумраком лицо я не смог, хотя всматривался до рези в глазах.
– В общем, Второй энергоблок трогать вам никак нельзя, – наставительно изрек серебристая бородка. – Я даже не буду угрожать вам десятью своими снайперами с гауссовками четвертого поколения, которые перебьют вас всех еще до захода солнца. Прямо сквозь стены насосной станции, ничто не защитит. Я просто напомню тебе, друг, что у вас остался всего один котелок патронов.
– Зато полный котелок патронов, – не удержался я от иронического бахвальства.
– Пусть полный, но один. А это означает, что следующую атаку со стороны «Пятерки» вы отразить уже не сможете. То есть в ближайшие два часа вас всех сожрут вечно голодные и морально амбивалентные мутанты.
Вообще-то темные сталкеры никогда не говорят то, чего не знают.
Не то чтобы они были стопроцентно правдивыми чувачками. Скорее так: «монолитовцы» никогда не упускали случая щегольнуть своим всезнанием относительно Зоны.
Поэтому я понимал, что говоря о «Пятерке», то есть о недостроенном Пятом энергоблоке Чернобыльской АЭС, мой собеседник делится со мной точной и предельно важной информацией, а не пытается мной манипулировать, смешивая ложь и правду.
Однако я «включил дурака» и специально переспросил:
– «Пятерки»? А какая связь между мутантами и «Пятеркой»?
– В вашем случае связь самая прямая. Все без исключения мутанты, с которыми вам пришлось иметь дело сегодня, созданы в Пятом энергоблоке при помощи генного процессора.
– В первый раз слышу о таком, – честно ответил я.
Вообще говоря, при слове «генный» меня всегда начинает мутить, потому что спектр ассоциаций у этого слова самый неприглядный. Начиная от двухголовых людей («Мутация! Гены!») и заканчивая поразительно невкусными голландскими помидорами («Генно-модифицированные! Ничем никогда не болеют и годами не гниют!») – помидорами, не годными даже в яичницу, не говоря уже о салате.
Проигнорировав мою реплику, серебристая бородка продолжал:
– И вот с хозяином этого генного процессора из «Пятерки» у нас возникло серьезное взаимное недопонимание насчет арендной платы.
– Да и вообще он в последнее время утратил страх перед Небом. Забыл честь, гуманность и сыновнюю почтительность, – вставил «китаец», как мне показалось, глумливо.
– И вот здесь мы выходим на платформу наших с вами общих интересов, – вкрадчиво заявил серебристая бородка. – Предложение наше такое: мы даем вам крутые пушки и размечаем надежный маршрут, по которому ваша ударная группа сможет прорваться в Пятый энергоблок. А вы по этому маршруту проходите. До конца. Ну а внутри «Пятерки» действуете по обстоятельствам. Для нас, конечно, очень желательно, чтобы вы уничтожили генный процессор. Но, я думаю, это произойдет само собой. Остальное – на ваше усмотрение. Хотите – возьмите кого-нибудь особо надоедливого в плен. Хотите – пару хамелеонов изловите для научных экспериментов.
Я машинально кивнул. Хотя это еще не значило, что я, черт побери, согласен!
– У меня есть стандартный в таких случаях вопрос, – сказал я, чуток поразмыслив. – Что мешает вам атаковать Пятый энергоблок самостоятельно? Вы же плоть от плоти Зоны. Вы не боитесь аномалий, вам не страшна радиация, в Зоне для вас почти нет тайн…
– Мы имели неосторожность подписать невыгодный для нас договор. И теперь лишь следуем его букве.
– Договор с кем?
– С арендатором Пятого энергоблока.
– То есть он настолько могущественен, что сказать «да пошел ты со своим договором, не подписывали мы ничего» вы не можете?! И вот с этим-то человеком вы посылаете разбираться меня?! Скромного сталкера Комбата?! Ушам своим поверить не могу, – упавшим голосом промолвил я.
Увы, я не играл на публику. Я действительно пребывал в тягостном недоумении.
– Не забивай себе мозги лишними вопросами, друг. Просто сделай то, что мы просим. Ты не пожалеешь.
Я тяжело вздохнул. Не в моем положении было торговаться. Вообще кто и когда торговался с темными?! Хемуль по слухам, да? Ну так там совсем мутная история. Как и все истории с Хемулем.
– «Раумшлаги» найдешь в железном ящике возле выхода. Там же лежит ПДА с прокладкой вашего маршрута, – сказал второй темный.
– И последнее: ваш друг Борхес пойдет с нами, – твердо сказал «китаец».
– Как это? – не понял я.
– А вот так. Пойдет – и пойдет.
– Но это же какая-то работорговля, вам не кажется? – искренне возмутился я. – И даже хуже! Потому что задаром!
– Да ну, какая там работорговля. Поговорим с твоим Борхесом о книгах, ученостью померяемся, выясним, у кого жень больше… Он же у тебя начитанный вроде? – это был «китаец».
– Начитанный. Хотя и несколько… хм… однобоко.
Признаюсь честно: темные меня изрядно напугали. Хотя вообще-то напугать меня нелегко. И про это я сейчас расскажу одну историю.
История шестая, о пороге чувствительности
Приехал я однажды к родителям в гости, в город Витебск, на побывку.
Дело было весной, накануне майских.
Мать наготовила горы еды – словно бы я не один приехал, а прихватив весь мужской состав бара «Лейка». Одних драников она нажарила килограмма три. И холодца наварила таз. Оливье нарубила целый чан. Ну и зеленого борща наварила на всю улицу…
Неудивительно, что, обожравшись всего этого, я слег на целые сутки – сначала переваривал, затем страдал изжогой… Короче говоря, когда мой папа предложил мне проехаться на дачу на его стареньком «фольксвагене», заценить мамины тюльпаны и прочую утомительную сельскохозяйственную идиллию, я был вынужден отказаться. Ну не то чтобы совсем «отказаться»… Но временно отказаться, клятвенно заверив родителей, что когда я как следует отойду от дороги и обжорства, обязательно приеду и помогу чинить крышу веранды, где живет родственница-квартирантка Люся.
В общем, родители оставили меня одного в квартире, а сами поехали за город. Нужно было что-то там сажать, что-то там подвязывать и окучивать.
Выпроводив маму и папу, я первым делом спустился в магазин за хреновухой, в которой белорусы знают толк. К хреновухе я взял пива – разумеется, на следующий день. Поскольку сдачи у продавщицы с типично полесским именем Вольха не было, на сдачу я взял диск «Сотня Лучших Фильмов Ужасов», который продавался как «сопутствующий товар»…
В общем, взял. Вставил диск. Сел напротив телика, откупорил водочку и стал наслаждаться одиночеством – стыдно признаться, но родители страшно истощили мою психику своими увещеваниями, квазиделикатными зондированиями темы «а как у нас с невестой?», своими страхами («а вдруг противогаз не все фильтрует?») и вообще всем тем, чем так славится старшее поколение.
Я выбрал фильм наугад – не глядя на название. И включил на воспроизведение.
Это был фильм «Ночь среди зомби 3».
Накатил. И принялся смотреть.
Четверо незадачливых американских школьников из городка Джонсбург (штат Иллинойс) поехали в лес на вылазку. Поставили палатки на старом кладбище. Напились. Вели богохульные беседы. А ближе к полуночи началось. Сначала, как водится, съели мальчиков, потом принялись за девочек. Вопли, визги, кровища на пол-экрана, потом опять вопли, рев, рык, выстрелы…
Очень смешной фильм! А зомби в нем такие трогательные-трогательные, почти как в жизни! И с первых же кадров видно, что в роли зомби – безработные артисты американских варьете! Потому что настоящие, реальные зомби движутся совсем не так, уязвимы совсем не в тех местах и вообще… не такие!
В общем, фильм совокупно с хреновухой поднял мне настроение. И я решил посмотреть еще один. Тем более название звало и соблазняло: «Кровавый понедельник в голубом Париже».
Мне, по пьяной лавке, почему-то подумалось, что слово «голубой» как бы намекает на то, что мочить будут каких-то там геев, которых, по слухам, в Париже немало… Но оказалось, слово «голубой» там чисто для красоты. Даже допускаю, что переводчик как-то не так с китайского перевел.
Да-да, фильм был китайским…
Пока мерзкие французские летучие ведьмы вынимали своими когтистыми лапами кишки из невинных китайских бизнесменов, их детей и жен, я поедал мамины драники на кухне, время от времени поглядывая на происходящее на экране в гостиной. Чтобы получше слышать, я подкрутил громкость.
Как я лег спать – не помню. Но помню, что настроение у меня было блаженным. Надо сказать, после реалий нашей дорогой Зоны я напрочь утратил способность воспринимать фильмы ужасов как таковые, то есть всерьез.
А с утра ко мне явился… участковый. Он взял под козырек, представился, смерил меня тревожным взглядом и осведомился:
– Что тут происходит?
– В смысле? – не понял я, почесывая пальцем небритую щеку.
– Соседи жалуются. Говорят, у вас тут какие-то драки… Крики…
– У меня «драки»? У меня «крики»? – не понял я.
– Да. Аглая Пална из сто третьей квартиры даже выразила подозрение, что вы убили своих родителей!
– Я? Родителей? Убил? – Я ушам своим не верил. Что еще за бред!
– В общем, я хотел бы осмотреть квартиру! – твердо сказал участковый, держась за кобуру.
«Интересно, что у него там? Пистолет? Пугач? Или муляж из фанеры?»
Однако сопротивляться блюстителю закона у меня с похмелья не было ни сил, не желания.
Милиционер прошелся по комнатам – кстати, везде стараниями моей фанатичной матушки было идеально прибрано, – заглянул в ванную, сунул нос на кухню, где в раковине кисла вчерашняя посуда и… удалился. Было видно, что он глубоко задумался о чем-то своем.
«Странное происшествие, – подумал я. – Соседка из сто третьей квартиры, судя по всему, сумасшедшая!»
Но когда явился поп из местной церкви, отец Юлиан…
– Мир этому дому, – ровным бархатным голосом сказал отец Юлиан, поглаживая массивный нательный крест, контрастно выделяющийся на фоне черной рясы. – Прихожане обратились ко мне с просьбой проведать вас и разузнать, не нужна ли помощь в душевной смуте?
– В душевной? Смуте? – от неожиданности я проглотил соленый огурчик, не жуя.
– Да. Сказывают, кричите по ночам. Бога зовете.
Ну и так далее.
Только во время беседы со степенным отцом Юлианом до меня дошло, что всему виной мои зомбо-мувиз. Ну и, конечно, папины навороченные колонки.
Да, я не воспринимаю эту чушь всерьез. Да, для меня это не триллеры – а так, комедии для самых маленьких. Но для других, для многострадальных соседей по городской многоэтажке, все эти крики-рев-стоны – очень даже всерьез! Ведь никаких других криков-рева-стонов они никогда не слышали! И, что называется, слава Богу.
Когда священник ушел, явились соседи слева. А потом соседи справа. И Аглая Пална из сто третьей квартиры – проверять, не вылупились ли еще из яиц, отложенных прямо мне в живот, маленькие ктулху.
Закрыв за ними дверь, я понял: пора что-то менять.
Я целый год не ходил в Зону. Ну, может, не год. А десять месяцев и двенадцать дней. Тоже в общем-то немало.
Глава 15. Прорыв на Пятый энергоблок
I'm gonna make you, shake you, take you
I'm gonna be the one who breaks you
Put the screws to ya my way
Yeah, come on come on, come, make my day
«2x4», Metallica
Высоко задрав нос, наш «Зодиак» задорно рассекал зелено-серые воды канала.
Местами по каналу стелилась призрачной сеткой какая-то нездоровая зыбь. Кружились ленивые водовороты – они обозначали точки, где притаились гравитационные аномалии. Вода, которая вырывалась из-под винта нашего катера, противоестественно пенилась, будто в ней был растворен товарный вагон стирального порошка.
Когда утром прорывались ко второй насосной, я такого за водой в этом канале не замечал. Впрочем, допускаю, не замечал только потому, что все мое внимание было поглощено адской электрической бурей, насланной на нас «Монолитом».
Нашим рулевым был Тополь. Еще со времен своего военсталкерства на Речном Кордоне он управлялся с моторными лодками преотлично. И даже майор Филиппов, не склонный разбрасываться комплиментами, похвалил его уверенную манеру править.