Текст книги "Комедия убийств. Книга 1"
Автор книги: Александр Колин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Колин А.
Комедия убийств: Роман: В 2 кн. Кн. 1
Любые совпадения имен и событий этого произведения с реальными именами и событиями являются случайными
Жанр: психоделический мистический триллер из жизни современных российских граждан и их далеких западноевропейских предков в четырех действиях с прологом и эпилогом.
Время и место действия: IX век – Испания и Северная Норвегия. XI век (1060 – 1098) – Южная Италия, Эпир, город Антиохия. Середина восьмидесятых годов XIX века – Соединенные Штаты, Калифорния. Наши дни – Москва, восток Чукотки, области Нечерноземья.
Герои: так как данная книга является идейным продолжением романа «Кровь героев», то в ней действуют и некоторые его персонажи. В частности, Александр Климов, его старый армейский товарищ Валентин Богданов и Эйрик Бесстрашный.
Как принято выражаться, по многочисленным просьбам зрителей, не мог не войти в предлагаемое вашему вниманию произведение и господин политик нового типа Анатолий Эдуардович Олеандров, председатель Русской национальной партии, кандидат (к счастью, не состоявшийся) в президенты РФ.
Используемое оружие: пистолету: ТТ, ПМ, кольт, автоматы Калашникова и ППШ, а также и «любимец публики» револьвер Кольта сорок пятого калибра образца 1873 года. Зенитных пулеметов и ракетных установок «град» нет. Средневековье, само собой разумеется, предлагает свой набор средств нападения и защиты: копья, мечи, сабли, кинжалы, ножи, самострелы, шлемы, щиты и кольчуги.
Приходится признать, что порой герои ведут себя не вполне по-джентльменски: оскорбляют друг друга, стараются убить (иногда им это даже удается), используют нетрадиционные средства для достижения победы над врагом, а именно пускают в ход когти, зубы и, что совсем уж печально, клювы. Однако не это самое ужасное, главное состоит в том, что некоторые из персонажей, преследуя личные, зачастую даже и не корыстные цели ставят под угрозу здоровье и даже жизнь простых мирных граждан, вторгаясь в глубины их подсознания.
Средства передвижения: боевые кони, походные клячи и вьючные животные, «мерседесы», БМВ, «ауди», шикарные джипы, скромные «жигули» и less but not least (последний по рангу, но не по значению) старичок «ушастый» «запорожец».
Настоящее произведение не рекомендуется для прочтения лицам, не достигшим шестнадцати лет, а также для постановки в самодеятельных школьных драмкружках.
Желаю не скучать.
• С уважением и любовью.
А. Колин.
Июнь 1996 г. Москва
ПРОЛОГ. КРОВЬ НА СНЕГУ
Уже полтора часа кружил вертолет, принадлежавший геологоразведовательному управлению, над бескрайней и безрадостно голой чукотской тундрой, такой знакомой и близкой всем, кто находился в чреве стальной птицы. Белая пустыня – сотни дней пешего пути, как сказали бы в старину.
Внизу от разбросанных то там, то тут пирамидок яранг, точно из кратеров крошечных вулканов, курясь, поднимались дымки очагов – свидетельства человеческого присутствия. Жилища пастухов, их олени, – больше, казалось, никто и ничто не живет здесь. Так было встарь, тысячу лет назад, так, или почти так, есть сейчас и так будет через год, через десять лет, через сто… если, конечно, вообще что-то будет.
Вертолет – птица цивилизации с могучим, не ведающим усталости сердцем – проносится над белым снежным морем, покрывая десятки километров за считанные минуты. Внутри его – люди…
Составилась веселая компания: участковый милиционер старший лейтенант Андрей Петрович Корниенко с приехавшим в отпуск с далекого Черного моря младшим братом лейтенантом ВМФ Олегом и Гена, муж Марины – школьной пассии младшего Корниенко. У нее дома братья продолжали веселую гульбу, начавшуюся почти неделю назад. Именно из-за Маринки оказались здесь мужчины, – Олегу втемяшилась в голову идея пострелять во вредивших оленеводам хищников.
Единственным недобровольным членом экспедиции являлся пилот вертолета Коля. К нему определение «веселый» совсем не подходило, так как из четырех мужчин, находившихся на борту вертолета, трезвым был только он один, а потому поводов для веселья решительно никаких не видел, наоборот, мысленно ругал себя за то, что сразу не послал участкового к черту, – жалобы населения ему, видите ли, поперек горла. Вертолетчик отлично понимал истинные причины, заставившие Корниенко организовать рейд против мифических волков-людоедов.
Некоторые всерьез обсуждали находку оленеводов – растерзанное человеческое тело! У любого нормального человека между тем не возникало сомнений, что это – фокус-покус, чушь и ерунда, выдумки досужих граждан – не было никакого трупа. Просто участковый хочет покрасоваться перед братом. Залили глаза, и на подвиги потянуло. Чего с них взять? Молодняк – одному «четвертной» едва стукнул, второму и того меньше..
Сначала подались было к северу, но, быстро переменив намерение, устремились в прямо противоположном направлении, к шестьдесят четвертой параллели. Там, в бассейне реки Анадырь, кочевьев было больше, хотя труп (никакой, конечно, не труп – окровавленные тряпки) нашли как раз севернее. Забыв о… квази-трупе, братья и их товарищ (надо ли*товорить, что все трое то и дело «усугубляли», плеская водку в захватанный пальцами стакан) время от времени принимались напряженно вглядываться в унылый пейзаж.
– Вот он, вот он! – завопил моряк, хватаясь за СВД[1]1
Снайперская винтовка Драгунова.
[Закрыть] из арсенала брата, состоявшего, кроме вышеупомянутой винтовки, из АКС и пистолета Макарова (с ним старший лейтенант милиции почти никогда не расставался). Гена оставил жену дома (разобраться с ней; чтоб не строила глазки бывшему кавалеру, он решил позже), зато прихватил двустволку двенадцатого калибра.
– Кто?! Где?! – закричали чуть ли не хором товарищи.
– Да куда ты, м-м-мать!.. – Гена схватил за шиворот не в меру горячего лейтенанта, предотвратив его попытку как можно быстрее покрыть расстояние до земли (и всего-то двести метров – рукой подать), чтобы добыть шкуру серого хищника в схватке один на один.
Именно так можно было истолковать порыв Корниенко-младшего, который едва не вывалился из открытой двери вертолета.
– Пристегнись, придурок! – завопил участковый, трезвея на глазах. – Это собака, дурень, са-ба-ка!
– Домой бы надо вертаться, мужики, – обернувшись назад, прокричал пилот. – Пургу обещают.
Участковый и сам понимал, что экспедиция не удалась и если пилот говорит, что надо возвращаться, значит, надо возвращаться. Синоптики, конечно, могут и пошутить, но береженого Бог бережет, – погода в краю родном, особенно весной и осенью, весьма изменчива, а оказаться за здорово живешь застигнутым стихией в двух с лишним сотнях километров от дома перспективка малоприятная.
Вертолет лег на обратный курс.
Андрей Петрович почти совсем утратил интерес к тому, что происходило (или, точнее, не происходило) за бортом, участковому вдруг очень захотелось оказаться дома.
«Пора кончать пьянку», – подумал он в очередной раз.
Двое других охотников держались иной точки зрения. Они не забывали постоянно доливать «антифриза» в свою «противообледенительную систему». Таким образом, с момента начала полета каждый успел принять как минимум по семьсот граммов водки, совершенно при этом не чувствуя себя пьяным. Только благодаря неусыпному вниманию Корниенко-старшего и Гены ни одно животное (особой опасности по понятным причинам подвергались собаки) не пострадало. Огорченному, но не терявшему надежды Олегу так и не удалось открыть огонь.
«Зачем тогда, спрашивается, все эта канитель?» – думал он.
До дома оставалось еще минут двадцать, самое большее полчаса лету; небо потемнело, солнце ушло: похоже, прогноз оказался верным. От беспокойных размышлений участкового отвлек истошный вопль:
– Вот они! Вот они!
На сей раз кричал не брат, а Гена.
Вертолетчик тоже заметил волков и, обращаясь к старшему лейтенанту, прокричал:
– Ну чего? Как? Снижаться, что ли?
Он, вопреки логике, надеялся, что Корниенко даст отбой. Но… на сей раз ошибки не было: даже с высоты (вертолет начал быстро спускаться, хотя звери пока еще находились далеко) людям предоставлялась прекрасная возможность оценить размеры того, который бежал немного впереди, – огромного серого хищника. Хватало и одного взгляда на него, чтобы слово «людоед» перестало казаться плодом бредовых фантазий фэнов малобюджетных «телепугалок».
Второй был куда меньше, и участковый подумал: «Самка».
Звери почувствовали опасность и прибавили скорость. Разве могли они знать, что им не уйти от рождающей вихри машины? Не ведали они, что сидевшие в ней люди, не слишком надеясь на меткость стрельбы, в достатке запаслись патронами.
Загремели выстрелы.
– Дай мне! Мне дай! – кричал Олег Корниенко, нажимая на курок вверенной ему винтовки.
То ли оттого, что снайпером лейтенант ВМФ оказался самым что ни на есть никудышным, то ли оттого, что влил в себя слишком много спиртного, мерещилось Олегу, что все ему мешают, особенно стоявший рядом Гена. По каким-то одному ему ведомым причинам Корниенко-младший решил, что чем чаще он будет нажимать на курок, тем вернее достигнет результата. Олег вдруг забеспокоился, что муж Марины опередит его.
Последний, судя по всему, строил свои рассуждения подобным же образом и ни в какую не желал отставать от конкурента. В подобной обстановке попасть в бегущую мишень было бы затруднительно даже для снайпера. Оба стрелка палили почем зря, без всякого успеха.
– А, черт! – захрипел Олег, роняя запасной магазин, которым собирался заменить израсходованную обойму. Как ни пьян он был, как ни захвачен азартом охоты, все же сообразил, что за такую оплошность его по головке не погладят. – У нее прицел сбит, – крикнул он в глубину салона брату и попросил: – Дай автомат!
«А больше ничего не хочешь?» – хотел было ответить участковый, но неожиданно передумал и произвел обмен оружия.
Олег, бросив торжествующий взгляд на соперника, замерзшими пальцами перезаряжавшего ружье («Калашников» это вам не двустволка!), передернул затвор и, вскинув автомат, прицелился. С АКС у «морского волка» получилось еще хуже, чем с винтовкой.
Как раз в тот момент, когда палец Корниенко нажимал на спусковой крючок, чертов Гена выпалил из своей «берданки». Длинная очередь, конечно, ушла «за молоком». Второй раз выстрелить Олегу не удалось, впрочем, как и его сопернику.
– А ну вон отсюда оба, – раздался грозный окрик старшего лейтенанта. – Побаловались, и будет, хорош патроны тратить. – Прицел в порядке, придурок! – крикнул он прямо в ухо брату. – Плохому танцору… А ну свали!
Отогнав от двери незадачливых стрелков, которые нехотя, что-то бурча себе под нос (что именно, из-за рокота двигателя, свиста винта и завывания ветра разобрать было невозможно), выполнили приказ, участковый вскинул винтовку, тщательно прицелился и, задержав дыхание, нажал на курок.
Волк – будто кто-то невидимый, вынырнув из-под твердого, как рыцарский панцирь, наста, схватил его за передние лапы – упал, – несколько раз перевернулся через спину, но… поднялся и, волоча заднюю правую лапу, попытался продолжить движение на трех конечностях.
Он еще, возможно, сумел бы уйти, тем более что внезапно поднявшийся ветер, кружа, гнал по насту с северо-востока, от океана, белую мучнистую поземку. У него еще оставался шанс на спасение, но дуло винтовки участкового трижды, озарившись вспышками, изрыгнуло горячий свинец. Волк споткнулся, упал и забился на ледяном насте, взвизгивая и скуля, как побитый щенок. Ничего этого ни стрелок, ни кто-либо иной из его спугников, конечно же, не слышал, тем более что всеобщее внимание оказалось привлеченным теперь к меньшему из зверей.
Самка (во всяком случае, так предполагал старший лейтенант), в противоположность ее массивному другу, казалась даже хрупкой.
«Может, не стоит стрелять в нее? – мелькнуло в мозгу у Корниенко. На секунду он заколебался, рука дрогнула; серый зверь исчез из перекрестья прицела. Но это продолжалось не более чем мгновение. – Что еще за новость? Это всего лишь волк, хищник, возможно, и правда убийца людей».
Совершенно протрезвевший от ледяного ветра, участковый рассердился на себя за дурацкую слабость. Но куда большее раздражение вызывала вся ситуация, в которой он оказался.
«Пора кончать с этим», – решительно сказал себе старший лейтенант Корниенко и, поймав в перекрестье прицела голову волка, плавно, словно боясь спугнуть добычу, надавил на курок.
– Есть! – закричали все, даже и Коля. – Наповал!
Сомнений в точности выстрела ни у кого не было, самка упала замертво.
– Спускайся, – крикнул пилоту участковый, убирая винтовку. – Подберем их, да и валим отсюда, со сводкой, похоже, не наврали.
И действительно, ветер усилился. Солнце давно скрылось за грязновато-белой дымкой, и, несмотря на то что времени было чуть за полдень, стало почти совсем темно.
– Может, полетим, а? – крикнул пилот. – Пристрелил тварей, и ладно, а, Петрович. Может, ну их на хрен?
– Дольше болтаем, – махнул рукой Корниенко. – Садись знай.
Вертолетчик молча исполнил указание: и верно говорят: «Раньше сядешь…»
Все трое пассажиров покинули вертолет и, пригибаясь так, точно это могло помочь им стать недосягаемыми для пронизывающего ветра и снежного крошева, кружившегося в вихревых воздушных потоках, поднятых винтом вертолета, поспешили туда, где темнела серая туша одного из волков, уже изрядно припорошенная поземкой.
– А где второй-то? – спросил озадаченный лейтенант, обращаясь не то к брату, не то к Гене, не то к кому-то еще, и сам же себе и ответил: – Не видать чего-то.
Не слушая бормотаний Олега, старлей шагал дальше, мысленно ругая пилота за то, что посадил вертолет так далеко от волков.
«С высоты всегда все выглядит иначе, чем внизу, – подумал участковый. – И все-таки это второй волк, первый, здоровый, должен лежать вон там, еще метрах в пятидесяти…»
– Вы идите, идите, – махнул он спутникам, которые, увидев, что Андрей остановился, обогнали его, сбавили ход и обернулись, вопросительно глядя на начальника их маленькой экспедиции. – Тащите его в вертолет, я пойду поищу второго.
С этими словами Корниенко свернул в сторону. Волки в тот момент, когда старший лейтенант стрелял в них, шли не строго один за другим, а бежали на расстоянии метров пятидесяти-шестидесяти. Когда он подстрелил здорового, второй изменил направление движения и… пошел выручать друга?
– Чушь какая, – пробормотал Андрей Петрович. – Не люди же они…
«Стоп!.. Точно, вот кровь, и дальше? Неужели уполз гад? Нет, не мог. Хотя… вот же следы. Судя по всему, ранен серьезно, далеко уйти не сможет. Эх, кабы не поземка и не надвигающаяся пурга!..»
Долго раздумывать участковому не пришлось. Оттуда, где лежал второй, убитый им волк, раздался необычайно высокий, этакий «петушиный» крик. Обладатель фальцета звал старлея по имени:
– Андрей, Андрюшка!
– Андрей Петрович, Андрей! – вторил ему другой голосом, более, чем у первого, походившим на человеческий. – Сюда иди, скорей!
Понимая, что произошло нечто особенное (трусом Олег никогда не числился, должно было случиться нечто экстраординарное, чтобы он так закукарекал), Корниенко нехотя поспешил на зов, бурча себе под нос:
– Ну что там у вас такое? Что стряслося-содеялося?
Оказавшись рядом с убитым волком, участковый остановился как вкопанный. В звенящей тишине (уши заложило точно ватой) ему послышалась, как «звякнула», отвисая, его собственная нижняя челюсть. Теперь он вполне мог разделить эмоции брата.
– Ни себе хрена?! – озадаченно произнес старший лейтенант, едва слыша свой голос, долетавший откуда-то издалека, и лишь по напряжению связок понимая, что говорит громко, почти кричит (привыкли орать в вертолете, пока летали).
«Ох, лучше бы мы остались дома», – с подлинным раскаянием подумал Корниенко.
Он закрыл глаза, потом открыл их снова.
Видение не исчезло. На жестком насте, изрядно припорошенное снегом, лежало тело великолепно сложенной молодой женщины лет двадцати – двадцати пяти. Остекленевший взгляд участкового буквально приклеился к пухловатым детским щечкам, к маленькому, чуть приоткрытому, капризному ротику. Андрей никак не решался посмотреть выше, туда, где в черепе девушки зияла огромная, на полголовы, рана. Кровь на волосах не успела еще засохнуть. Не было нужды вызывать экспертов, чтобы понять: убила женщину разрывная пуля из его винтовки и не далее чем пять минут назад.
Тут в мозгу старшего лейтенанта милиции запели фанфары и чей-то зычный голос произнес, освежая в памяти его же собственные слова, сказанные сегодня утром, когда «поправлялись» пивком, в ответ на назойливые требования брата отправиться на поиски волчьей шкуры, которую тот всенепременно желал по-гусарски швырнуть под ноги Маринке: «Гори они синим пламенем, эти волки. Слетаем, поглядим, может, и правда кого-нибудь пристрелим!»
«Вот и пристрелили, – подумал трезвый, как горный хрусталь, Корниенко и спросил самого себя: – Откуда же она здесь взялась?»
Участковый дико уставился на снег, – следы запорошила поземка, но старший лейтенант отчего-то не сомневался, что, сколько бы он ни искал, не найти ему вокруг ничего похожего на отпечатки маленькой босой женской ножки.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. ВСАДНИК ФЕНРИРА[2]2
Волшебный волк в скандинавской мифологии – творение бога Локи.
[Закрыть]
Once I had a little game
I liked to crawl back into my brain
I think you know the game
I mean I mean the game called «go insane»
Now you should try this little game
Just close your eyes forget your name
Forget the world forget the people
& we’ll erect a different steeple.
This little game is fun to do.
Just close your eyes, no way to lose.
& I’m right there, I’m going too.
Release control, we’re breaking through.
J. Morrison. «Celebration of the Lizard» [3]3
Однажды довелось мне сыграть в одну игру Я с удовольствием нырнул в пучину собственного мозга Думаю, ты знаешь, о какой игре идет речь Она называется – «сойди с ума» Теперь и ты попробуй в нее сыграть Просто закрой глаза и забудь, как тебя зовут Забудь весь мир и людей в нем Мы воздвигнем другую колокольню Это веселая и беспроигрышная игра Мы сыграем в нее вместе Просто закрой глаза, отбрось условности И начинай пробиваться к глубинам подсознания.
Джим Моррисон. «Чествование ящерицы».
[Закрыть].
I
Свет задрожал и начал медленно гаснуть, погружая в торжественный полумрак зал со старинными, украшенными причудливыми витыми орнаментами балкончиками и ложами, задрапированными напитанным пылью десятилетий или веков бархатом, увитым толстыми мягкими шнурами с золотыми кистями на концах.
Натянулся канат на видавшем виды вороте, и, сдаваясь под упорством покрытой мозолями ладони старика – хранителя сцены, вздрогнув, неспешно, с шуршанием (будто добрый сказочный великан распахнул полы длинной, до пят, мантии) поползли в стороны толстые пурпурные крылья древнего занавеса. Свет, скупым лучиком протянувшийся из ложи, выхватил у темноты небольшой кусочек дощатой авансцены у самого края пропасти – налитой чернотой оркестровой ямы.
Раздались аплодисменты – зал был полон ожидавшими начала спектакля зрителями.
Внезапно, словно бы из ниоткуда, в освещенном пятачке появилась высокая фигура в темном плаще. Человек поднял руку, и зрители, унимая биение сердец, послушно, как дети, сложили на коленях не успевшие еще потрудиться ладони.
– Все ли собрались? – очень низким баритоном спросил чародей (последнее не оставляло сомнений, – уже само то, как неизвестный появился на сцене, и его костюм – все выдавало в обладателе приятного голоса фокусника). – Ну что ж, – продолжил он, не дожидаясь ответа, – тогда… представление начинается!
Последнее слово артист произнес с особенным подъемом, наполнившим радостью сердца людей в зале. Всё они были в сером, кроме двоих – мужчины и женщины, облаченных в свободные простые белые рубахи.
Кем были эти двое? Врачующимися язычниками или жертвами, приготовленными для заклания? И что за представление обещал зрителям фокусник?
Свет на авансцене сделался ярче, и вот сначала только те, кто занял места в первых рядах партера и в ложах, в три яруса нависавших слева и справа перед оркестровой ямой, а потом и все прочие смогли лучше рассмотреть как черты лица, так и детали одежды мага. Сделались видными орлиный нос, тонкогубый рот, черные волосы, бледная, под влиянием освещения постоянно менявшая оттенки кожа.
Последнее добавляло артисту загадочности, придавало его лицу особое благородство. И уже приходило на ум, просилось на язык слово «магистр». Хотя ничего экстраординарного, ничего значительного и не произошло с момента появления на сцене человека, одетого в расшитый замысловатыми узорами камзол, короткие, заканчивавшиеся сразу под коленями штаны, светлые чулки и огромные тупоносые, так же как и весь прочий костюм, стилизованные под старину башмаки с огромными золотыми пряжками, усыпанными драгоценными камнями. Нет нужды говорить, что на голове у фокусника находился лихо заломленный набок бархатный берет с пером, свисала с плеч до самых скрипучих досок сцены тяжелая, расшитая загадочными символами мантия, полы которой чуть-чуть, едва заметно, подрагивали от сквознячка, неизменного обитателя любой сцены. На поясе у магистра висел короткий меч.
Молодая женщина – маленькая, изящная, светловолосая – прижалась к высокому, широкоплечему, очень мускулистому мужчине, обросшему длинной, жесткой рыжеватой бородой и длинными, спутанными, давно не чесанными темными волосами. Оба они чувствовали себя неуютно в зале, полном серых, безликих теней.
В глазах мужчины горел тревожный огонек. Человек повел носом, подобно зверю, обнюхивающему воздух, чтобы угадать, как можно скорее почуять в нем первые предвестники беды, и лицо его помрачнело. Эти двое чужаков в белом стояли вблизи скрывавшейся за бархатными шторками двустворчатой дубовой двери. Они, казалось, сомневались, не по ошибке ли попали сюда.
– Останемся, Cаша? – спросила женщина.
Мужчина взялся за бронзовую, замысловатого литья ручку и, повернув ее, толкнул дверь. Она оказалась запертой. Ни контролеров, ни билетеров (привычных с детства старушек с вкрадчивыми голосами) нигде видно не было. Между тем магистр сдержал слово, представление начиналось. Свет вновь начал гаснуть, оркестровая яма ожила, из нее холодным горным ручейком заструилась вкрадчивая мелодия.
– Хорошо бы убраться отсюда, Инга, – проговорил мужчина, чувствуя, как неудержимо манит подругу торжественная тишина зала и волшебная музыка, рождавшаяся в черной бездне. – Я никак не могу отделаться от чувства, что с нами случится нечто очень плохое.
Женщина встрепенулась, так как ощущала то же самое, однако она устала и ей не хотелось никуда уходить.
– Давай посидим чуть-чуть? – спросила Инга с надеждой. – Я вижу два свободных места… Мы все время бежим куда-то… Зачем?
Саша повернул голову туда, где виднелись две обитые темно-кирпичным бархатом спинки кресел, суливших столь необходимое и столь вожделенное отдохновение. Он заметил их раньше подруги и старался не смотреть туда, потому что тоже очень устал и тоже мечтал об отдыхе, зная, что останавливаться нельзя, ибо цель близка, а время на исходе. Но как же хотелось ему присесть, вытянуть ноги и хоть ненадолго заснуть.
«Не поддавайся, Климов! – отчаянно крикнул кто-то в Сашином мозгу. Это ловушка!»
– Давай отдохнем немного, – взмолилась Инга. – Я очень устала, и потом музыка… Это же Григ, Пер Гюнт, мне так хочется послушать.
Музыка убаюкивала Александра, ласкала, как нежные пальчики Инги, и сам он, слыша чудесные звуки, казалось, гладил шелковистые волосы подруги.
«Не поддавайся…» – вспыхнуло тревожно сознание, но было поздно…
Климов кивнул, и едва они с Ингой заняли места, в руках фокусника появился огромный стеклянный шар. Невозможно было представить, как он мог с такой легкостью удерживать столь громоздкий предмет лишь кончиками длинных тонких пальцев.
Шар ожил, наполнился зеленым светом, который, выплеснувшись в зал, утопил в себе зрителей, проник через нос и рот в легкие, а через глаза в сознание, и вот уже мозг вобрал в себя все, что еще секунду назад существовало вокруг. Свечение начало слабеть, казалось, будто кто-то не спеша подливал чистую воду в сосуд с зеленым напитком, все сильнее разжижая его.
Сияние истаяло, и вот уже исчезли и зрители, и кокетливые балкончики, и сцена, даже стены. До Сашиных ушей докатились звуки моря, шум ветра и волн, потянуло холодом, закружились, заплясали вокруг снежинки, ударила в лицо тысячей искристых брызг ледяная соленая волна.
