Текст книги "Волчья дорога (СИ)"

Автор книги: Александр Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Дай послушать, – шепнула она ему.

– Да врут они, – ответил он, смотря, как малограмотный чтец, шевеля губами разбирает по слогам слова на прибитом к стене листе оберточной, желтой бумаги.

Седой, сутулый старик в переулке поймал Рейнеке за рукав и предложил купить прекрасной даме балладу. Глаза высохшего деда сверкнули так весело, что Рейнеке согласился, отдав медный грош за листок с напечатанной в одну краску девицей, кавалером с заломленными руками и двумя строчками стихов. Анна задрала нос, Рейнеке огорчился – стихи были плохие. Совсем.

А потом они свернули за поворот и вышли на гомонящую тысячей голосов площадь – ту самую, перед ратушей.

Суровый гранитный рыцарь с мечом смотрел с высоты, как возчики поили лошадей с фонтана, бьющего у его ног ленивой струйкой. Лошади фыркали, толпа шумела. Голуби хлопали крыльями над головой. Разносчики кричали – протяжно, лениво, на все лады расхваливая товар. В галереях вокруг, в тени под каменными серыми арками – многоцветная россыпь всего на лотках. Продавцы мнутся рядом, пряча под шарфы и платки озябшие руки. У Рейнеке закружилась голова – лагерный бардак был все-таки более привычным, упорядоченным. Здесь же глаз терялся, не зная куда смотреть. Так и стоял бы парень раскрыв рот, но Анна взяла его под руку покрепче и повела – куда надо, а не куда глаза смотрят.

Вначале купили тысячу и одну мелочь для жизни – нитки всех цветов, иголку, шило, щётку – чистить одного вечно влезающего куда не надо разгильдяя, гребень с костяной ручкой, ещё одну щётку, навроде зубной, но гораздо больше. Потом тёплый плащ для Анны и шляпу для юнкера – парень целился на большую, широкополую – ну как у капитана же! Но Анна эти поползновения решительно пресекла – шляпа, может, и как у капитана, но выглядел в ней парень глупо, до ужаса. Так что для Рейнеке вначале нашли подходящую, а потом убедили, что ему идёт. Вот честно. Парень поверил. Поверишь тут, когда одна кареглазая рыжая ведьма смотрит снизу вверх, прямо в глаза и улыбается. Потом ему – сапоги, для Анны – шапочку. Маленькую и красную. Анна трижды выругала себя за растрату, один раз до и два раза после, но не удержалась. Но это были вещи парню понятные и простые. А вот потом в корзину на плече пошли вещи для юнкера непонятные, от слова совсем.

Ивовый прут. Да не один. Тонкий и гибкий. Анна всю корзину плетельщика перерыла, каждую палочку перепробовала – на прочность и на изгиб и всяко. Взмахнула в воздухе, послушала шелестящий свист, удовлетворенно кивнула, наконец. Потом витой шнур – прочный, его Анна долго щупала, проверяла на разрыв, забраковала пару мотков, остановилась на третьем. И ещё несколько столь же непонятных парню вещей.

– Анна, а это зачем?

– Увидишь, – пообещала она с улыбкой, стрельнув глазами цвета огненного опала – да так, что вопросы у парня тут же из головы вылетели. Они нырнули в лавку под вывеской – метр и ножницы. Ткани. Лавочник, высокий, сдержанный, сурового вида торговец встретил их кивком головы и холодным приветствием.

– Добрый день, госпожа… – тут он замялся на миг, не поняв с первого раза как обращаться к такой странной паре – высокий, стройный офицер под руку с девушкой в деревенском, потрепанном платье.

– Фрайфрау Анна, – отрезал юнкер. Коротко, не разжимая губ. Торговец кивнул. Он в жизни и не такое видел.

– Я не... – начала было она. Чего это он? Где она, а где титулы, тем более чужие. Тем более фрау. Но продавец поклонился, будто так и надо, а Рейнеке пожал ей руку и коротко шепнул:

– Так будет лучше. – Ладно, как хочет. В конце концов слухи ему не нужны. Наверное. А потом Анна выбросила это всё из головы и зарылась вглубь лавки, в полумрак, туда, где лежали пахнущие пылью и сказкой рулоны шерсти, серого льна и белоснежной байки. Промерить, пощупать, проверить очередной с края, потом с середины – чистая ли шерсть или черти с чем пополам, не натянуты ли нити. А то при стирке сядет и мучайся с ней. Закопалась так, что потеряла счет времени. Глухо пробили часы. На очередном рулоне, сдержанно разговаривая с продавцом, Анна нечаянно поймала Рейнеке взглядом. Юнкер сидел у входа, скучал и, от нечего делать общался с кошкой – здоровенным, откормленным, рыжим котом. Зрелище было такое, что Анна даже забыла, что у нее в руках... Вначале Рейнеке со зверюгой просто переглядывались, долго, будто в гляделки друг с другом играли. Кот сердито урчал, юнкер, казалось, отвечал тем же. Потом Рейнеке чуть поднял губы и оскалился. Кот пулей взлетел на шкаф, выгнул спину и, растопырив усы и раскрыв красную пасть, зашипел сверху, презрительно. Достань, дескать, меня отсюда. Юнкер улыбнулся, оскал убрал и зарычал ещё раз. Чуть слышно, жалобно так. И показал два пальца. Кот будто согласился, тряхнул головой. И прыгнул, перескочив разом со шкафа на шкаф. Уселся у Анны над головой, распушил хвост, выгнул спину и выдал Анне свирепый мяв прямо в лицо. Пробили часы. «Ой, что-то я долго», – вздрогнув, подумала Анна. Они вышли. Торговец грустно усмехнулся им вслед. Покупки Анна беззастенчиво навешала на юнкера. А тот, мигом, на рядового с приказом – доставить в роту и доложить. Потом Рейнеке купил на лотке пирожок, разломил, кинул половину через плечо. Прямо под нос вышедшему за ними следом котяре.

Анна машинально сжевала свою половину, ойкнула и спросила:

– Ты же, наверное, тоже голодный?

– Ага, как волк, – кивнул тот, щёлкнув для убедительности зубами, – пошли, поищем чего.

Но перед первой дверью с кружкой и костью над входом Рейнеке остановился вдруг, потянул носом стылый воздух, пробормотал что-то непонятное, вроде: «они, конечно шантажисты и вообще, сволочи. Но так-то за что?» И идти туда отказался. Категорически. Потом из дверей вывалилась пьяная толпа, Анна вздрогнула, на миг выпустив ладонь Рейнеке. Тарахтя и отчаянно скрепя несмазанными колёсами, проехала повозка с дровами по мостовой. Девушка отскочила к стене, оглянулась, поискала глазами юнкера. И почувствовала чью-то руку на рукаве.

– Эй, красава. Амулет не желаешь? Сглаз, порча, колдовство … все в лучшем виде, – тут её схватили за запястье – крепко, не вырваться. Анна попыталась. Не смогла. Ладонь у того была липкая – Анну от омерзения всю передёрнуло. Перевела глаза на схватившего – за руку ее держал высокий, чуть полноватый мужик. Сальный какой-то. Анну передёрнуло опять. Всю. Под кустистыми бровями пустые глаза. Лицо будто рытое, в оспинах. Губы щерятся в усмешке, похабной, до ужаса.

– Пусти, – прошипела она прямо в эти глаза. – Отпусти немедленно, а то...

– А то что? – ухмыльнулся тот, обнажив черные зубы, – не кобенься, солдатка. Чай, в лагере.... и булькнув, умолк, подавившись смехом. Оспенное лицо побелело, чужая ладонь исчезла с запястья. Анна отшатнулась – Рейнеке-юнкер стоял, придерживая здоровяка за руку. Вроде и не сильно, будто старые знакомые стоят, беседуют. Но высокий, в полголовы выше юнкера здоровяк шипел и кривился от боли. А юнкер втолковывал ему, медленно, размеренно проговаривая слова:

– Благородную даму хватать за руки не рекомендуется. Особенно таким хамам, как ты.

– Стража... – прошипел здоровяк. Юнкер неуловимо повернул ладонь – тот скривился, подавившись криком, и побелел еще больше. С другого конца улицы к ним двинулся стражник. Совсем молодой, со старой, видавшей виды алебардой. Но он был еще далеко и шел медленно, запинаясь и останавливаясь у каждого ларька. Рейнеке усмехнулся, зубы по-волчьи лязгнули. Довернул ладонь еще раз. Здоровяк упал на колени, пытаясь сорвать с себя руку юнкера. Не получилось.

– При виде благородной дамы следует перейти улицу. И смотреть исключительно себе на сапоги. Ибо лицезрение навоза... – здоровяк попробовал закричать и опять подавился криком.

– Весьма помогает таким, как ты осознать свое место, – с этим напутствием Рейнеке легко поднял здоровяка на ноги, встряхнул и, лёгким толчком отправил от себя подальше. Тот прокатился по земле, вскочил и исчез в переулке.

Анна перевела дух. Машинально взмахнула ладонью – стряхивая с рук противное липкое ощущение. Стражник подошёл, кивнул юнкеру – все ли в порядке? Тот кивнул в ответ.

– Берегитесь, герр офицер, – шепнул стражник ему чуть слышно, – это был Южеф Фрайштик, помощник городского палача. Амулетами этот черт торгует в свободное время. И ещё... – тут стражник опустил голос до совсем тихого шёпота, – кто плохо покупает, или как сейчас... почему-то майстер Флашвольф всегда оказывается на их улице.

– Пусть он бережётся, – ответил Рейнеке, медленно прокатывая слова на языке, – ещё раз его увижу – загрызу.

– Ты в порядке? – шепнул он, беря Анну за руку.

– Да, спасибо, – парень улыбнулся ей. Анна тряхнула головой, отпуская от себя волнение. Улица зашумела опять, будто и короткой схватки только что и не было.

– Слушай, – спросила она, наконец, – а чего ты все, загрызу, да загрызу?

Парень замялся, опустил глаза. Будто ответ искал где-то в грязи, под сапогами... Черт, зря она полезла с вопросами. Тонким, протяжным звуком зазвенело вдали серебро. Толпа на улице загудела, шарахнулась в стороны. Анна обернулась и, вздрогнув всем телом, прижалась к Рейнеке. По улице медленно ехал майстер Конрад Флашвольф. Вернулся.

– Рейнеке, я не хочу с ним встречаться, – чуть слышно прошептала она.

– Пошли отсюда, – кивнул он, схватил руку Анны покрепче и увёл прочь, в тёмный, глухой переулок.

3-14

Час волка

А рядовой Майер тоже в тот день бродил по городу. Да не просто так, а со списком. Мюльбергские девки возвращаться в город пока опасались, рядовому все равно положен отпуск и вот загрузили бравого рядового списком добрых дел. Нет, не чего купить – такую важную и ответственную работу Майеру пока не доверяли. Доверили, пока, попроще и почти по специальности – рядовой Майер бродил по городу со списком разных «козлов» на «набить морду». Список писали все мюльбергские девки подряд, особенно кудрявая Катаржина – трактирная девица, бойкая, не злая, но с хорошей памятью. Особенно на всяких козлов, которых в весёлом городе Мюльберге водилось немало. Конечно, капитан строго приказывал – «чтоб без происшествий мне», а сержант ласково добавлял – «а то урою», но это были беды привычные и, потому, нестрашные. А Катаржина мотивировать умела. Судя по шикарным фиолетовым синякам на обеих глазах, пьяному взгляду и приятной опустошенности во всем теле – хорошо. Так что Майер в компании из десятка приятелей с утра рыскал по городу. Половину списка уже благополучно закрыли, но вторая почуяла беду и попряталась.

– Жалко, – думал бравый рядовой, останавливаясь передохнуть в укромный угол переулка, – возись тут, теперь, до вечера.

Впереди из-за поворота показались две человеческие фигуры. Узнав молодого юнкера с подружкой, приятели резво юркнули в тень – дабы не смущать начальство видом рядовых, делом не занятых. Оно начальству видеть вредно, сразу переживать начинает, беситься, нервничать и работу подчиненным искать.

Но, слава богу, молодому Рейнеке было не до них.

Они с Анной прошли мимо них ещё дважды – всякий раз рядовые благополучно прятались подальше.

– Да, уж, – усмехнулся рядовой, провожая взглядом офицера под руку с Анной, – если бы со мной шла такая, да под руку – я бы тоже ничего не замечал.

А Рейнеке-юнкер опять скрылся за поворотом. Они с Анной заблудились в переулках за ратушей – холодных, грязных, прячущихся от света под камнем и соломой крыш. Здесь редко ходили люди, в углах клубился вечный полумрак, а стены были глухими и одинаковыми – серый камень да серый снег. Поворот, затем другой – Рейнеке давно потерял им счёт. Кривые улочки раз за разом выводили их в противоположную от казарм сторону – к епископскому дворцу, приземистой, угрюмой махине. Рядом шагала, тяжело дыша Анна. Парень раз за разом старался умерить шаг под ее походку. Получалось плохо. Ещё один поворот. Опять дворец впереди. Похоже, улица вывела их к одному из дворцовых входов.

– Может, спросить дорогу? – побежала мысль. Парень огляделся. Вроде, не у кого. Хотя... Впереди хлопнула дверь и на улицу из дворца вышли двое. Высокий и маленький. Рейнеке пригляделся – и, с облегчением, узнал двух французов, отмахавших с ротой недавний марш. Люди знакомые, должны помочь...Оба француза шли на них, не оглядываясь и никого не замечая. Шли, беседовали – маленький рассказывал что-то, гигант кивал и размахивал руками. А тени сгущались за их спиной, холодные, неявные. Юнкер невольно сморгнул – тени обрели форму на глазах. Сверкнули клинки – алые полосы в свете заката. В спины.

– Берегитесь, господин француз, – тонкий голос Анны раздался над ухом. Рейнеке вздрогнул и, кляня себя за задержку, кинулся вперёд. Эрбле извернулся на месте, выхватывая рапиру – стремительным, кошачьим движением. Клинок прошёл мимо его спины. Убийца на инерции пролетел мимо и упал, пронзённый коротким, точным ударом. Остальные, взревев, кинулись вперёд из засады – два десятка обветренных, изрытых оспой лиц, два десятка городских подонков, два десятка разномастных клинков против двух французских. Против трёх – Рейнеке, выхватив шпагу и глухо зарычав, кинулся в драку. Брасье играючи подхватил бочку и с маха швырнул ее, сметя с земли троих нападавших. Остальные отшатнулись, гигант обнажил клинок. Глухо стучала холодная сталь в тёмном переулке. Нападавшие, сходу потеряв четверых – одного завалил Рейнеке, троих французы – держались осторожно, но не отступали. Удар, ещё один, сдавленный мат, прерывистое, хриплое дыхание– Анна, с замиранием сердца следила, как Рейнеке и остальных медленно теснят вглубь переулка.

"Скоро улица расширится и их смогут окружить, – билась мысль в голове. Неровная, в такт бьющемуся на виске пульсу, – что же делать? "

– Дура, – обозвала вдруг сама себя и опрометью бросилась назад. Рядовой Майер с дружками был за углом – его Анна видела сегодня отчётливо.

– А ну, сюда, – голос, ударивший рядовому по ушам, был тонкий, девичий. Но с такими чёткими, сержантскими интонациями, что ноги побежали прежде, чем голова спросила – куда? Майер с дружками вылетели из-за угла, на ходу обнажая клинки и глухо матерясь.

"Ой, девка, спасиба", – мельком подумал рядовой, оглядывая схватку и ощерившись во весь щербатый рот. Оставшаяся половина его списка вся была здесь, среди нападавших. Теперь можно будет получить двойную награду – и от капитана, за спасение французов и от Катаржины – за козлов, битых по высшему классу. Рядовой весело взревел и кинулся в драку. Дружки – за ним. Их было десятеро, нападающих больше, но солдаты их просто смели. Улица опустела. Майер сплюнул, попинал для приличия трупы. И раз уж попался начальству на глаза – изобразил вид почтительный и в меру геройский.

– Благодарю Вас, господа, – маленький француз кивнул, и учтиво поднял шляпу. Рядовые кивнули в ответ. – Вы нас сегодня сильно выручили.

Потом аббат поклонился Анне – учтиво, насколько позволило глухое рычание юнкера:

– Мадмуазель, если бы не вы. Ваш крик спас наши шкуры. Спасибо.

Анна вежливо склонила голову в ответ. Ей было особо некогда. Рейнеке в драке не пострадал, но извазюкался, стервец, на совесть.

ДеБрасье поворчал в усы, оглядел переулок и пробурчал под нос:

– Единственное, за три дня, развлечение. А говорили – весёлый город.

– Да, город весёлый, но несколько негостеприимный.

– А кто это был? – аккуратно спросил Рейнеке, разглядывая валявшихся на земле нападавших.

– Неизвестно, – проговорил француз, – но, думаю, город сейчас не для нас. Лучше нам, по совету вашего сержанта, оценить всю мудрость нашего соотечественника и переночевать в казармах. Надеюсь, капитан окажется более гостеприимным, чем горожане.

– Конечно, – заверил его юнкер.

– Вы нас не проводите? – спросил француз. Рейнеке вспомнил было, что сам заблудился и хотел дорогу спрашивать. А потом вспомнил, что он офицер, барон и поступил приличным для своего звания и титула образом. То есть построил рядового Майера по стойке смирно и отдал приказ. Майер, в отличие от юнкера, дорогу знал. До казарм компания добралась без происшествий.

Когда выбрались за ворота, Анна с лёгким удивлением заметила, что уже вечер. Солнце закатывалось за горизонт, крася в алое чистое небо, на западе собирались облака – темные, раскатанные ветром полотна. «Ночь будет ясной», – подумала Анна мельком, прячась за широкой спиной юнкера от ветра с реки. Вдалеке кричали солдаты – «курок взводи.. целься... ниже целься, я говорю», – Ганс Флайберг гонял стрелков на учения, мир там или не мир. Хрустел под ногами тонкий ледок. Рядовой Майер шёл впереди, с улыбкой на роже и думал, что ему повезло.

** **

– А мне повезло, – думал Южеф Фрайштик, помошник городского палача, разглядывая в свете свечи содержимое оброненного Майером в схватке кисета, – повезло, так повезло.

Трофей жег пальцы – листок дешёвой жёлтой бумаги, исчерканный каракулями и красными пятнами тут и там. Королевская добыча, если в умелых руках. Теперь можно и к Флашвольфу идти, раз уж его принесла обратно в город нелёгкая.

** **

А Рейнеке учтиво проводил Анну до двери, кивнул и открыл было рот – говорить «до свидания». Но не успел:

– Подожди. Ты же голодный? – Анна придержала его за рукав. Парень невольно кивнул и только потом вспомнил, что приличия требуют вежливо отказаться. Но его и не спрашивали. Прежде чем Рейнеке успел что-либо сообразить, парня схватили за рукав, ласково втолкнули в комнату и строгим голосом сказали:

– Жди здесь, я мигом.

– Да на кухне сейчас всё равно ничего нет, – попытался он возразить.

– Кому нет, а кому очень даже есть, – улыбнулась она. Возражения пулей вылетели у него из головы. Потом дверь захлопнулась, оставив Рейнеке одного в комнате. Впрочем, через минуту Анна вернулась, вручила юнкеру пол-круга колбасы, изъятой из Магдиных запасов, чтобы не скучал, и сбежать не вздумал, пока она на кухню бегает

– Но служба...

– Подождёт, – оборвала его Анна. Рейнеке обреченно кивнул. В конце концов, он и в самом деле голодный.

Рейнеке остался в комнате. Зажег свечу – желтый, мигающий свет пробежал по стенам, маленькому окну в морозных узорах, скудным вещам – всё лежит ровно, в порядке. Кровать застелена – старой мешковиной, аккуратно. Лишь уголок смят и откинут. Юнкер резко выдохнул – звук был больше похож на низкое горловое рычание, осторожно присел на край и стал вспоминать, кто из его предков ходил в крестовые походы. Анна меж тем метнулась на кухню, сгребла котелок, налила супа из капитанского котла, ошарашив дежурную суровым «а мне надо». Подумала, прихватила две тарелки, ложки и понесла всё это хозяйство к себе. Поставила юнкеру тарелку под нос, налила.

А суп был густой, гороховый, с салом – такой, что ложка стояла. Маленькой Анне хватило ложек четырёх, а остальные десять минут она просто сидела и любовалась. Рейнеке бы парень вежливый. Но голодный. То есть, вежливым он сейчас быть пытался, а голодным он просто был. В общем, жующий юнкер был очень похож на хорошо воспитанную молотилку.

** **

Южеф Фрайштик, помощник городского палача внимательно разглядывал собственные сапоги. Так он делал всегда, стоя в кабинете, перед лицом майстера Флашвольфа. Не из почтительности – ее он напрочь не испытывал, а из опасения – мало ли что господину дознавателю померещится в его глазах. Малейшее подозрение у того мигом превращалось в уверенность, а уверенность – в приговор. Проверено. Так что, лучше смотреть на сапоги и радоваться, что болван-дознаватель на тебя не смотрит. Майстер Конрад Флашвольф вообще редко смотрел на людей. Вот и сейчас он сидел в своем кресле истуканом, слушал доклад, глядя то на темный сводчатый потолок, то на разложенные перед ним на широком столе «доказательства» – россыпь брелков, амулетов и прочих цацек, добытых при разведке в казармах. Половину Южеф и вправду достал в казармах – пользуясь чужой формой сумел пробраться неузнанным. Вторую половину, не мудрствуя лукаво, сделал сам – благо Флашвольф до того начитался своих темных гримуаров, что принимал за метку дьявола любой завиток. И сверху – вершина розыскной деятельности Южефа за сегодня, бумага, вытащенная из кисета рядового Майера – договор с дьяволом. Настоящий. Правда фамилию покупателя бравый рядовой записал через «Т» , но Флашвольфа такие мелочи не волновали. Дознаватель посмотрел брезгливо, откинул грязный листок в сторону и сказал – коротко, еле шевеля тонкими губами:

– Хорошо. Но мало… – дознаватель посмотрел в потолок, будто спрашивая у высших сил, что ему еще нужно.

Южеф молчал, дознаватель не ждал ответа – он думал вслух.

Палач опустил глаза еще ниже, боясь, что болван – Флашвольф прочтет в них ненужную радость. Да, отправить этого истукана за город погулять было удачной идеей. Пусть не его – нанимателя, но удачной. Конечно, наниматель велел сидеть тихо и держать майстера дознавателя в узде – но, уж пусть лучше Флашвольф следит за солдатами. Оставшись без дела, он может сунуть нос и совсем не туда.

.. свидетель…

– Что? – переспросил палач, кляня себя, что отвлекся.

– Нужен свидетель. Девица Анна из лагеря – подойдет. Доставить ее сюда. Пусть она даст показания.

Спустя мгновение Южеф понял, кого Флашвольф имеет ввиду. Да это же та рыжая гордячка... ее хахаль ему сегодня чуть руку не оторвал. Ну что же, сама напросилась. Воистину, Южефу Фрайштику сегодня везет. За одной удачей – другая. Помощник палача поклонился и сказал – кратко, зная, как Флашвольфа раздражает его голос:

– Сделаю, – и вышел.

Двери кабинета захлопнулись за ним. «Хорошо, – думал Южеф, спускаясь по лестнице, – хочет майстер дознаватель девицу Анну – получит. А то со скуки полезет выяснять, что творит его подчиненный Южеф Фрайштик в камерах, в часы, отведенные для молитвы. Узнает – мало не покажется. Так что лучше, пусть не узнает»

... Нахлынули воспоминания ... Горячей тёмной волной – от паха вверх... Жаль, что сейчас камера пуста. Впрочем – ненадолго. В камере, после допроса эта рыжая уже не будет такой гордой. Они все... А потом концы в воду – то есть в огонь. Только бы выманить ее из казарм. Впрочем... Тут Южеф Фрайштик, помощник палача потряс головой, разгоняя пьянящий морок, и посмотрел в окно – вдали сияла россыпь неярких желтых огней. Те самые казармы.

– Впрочем, – прошептал он себе, – это будет совсем просто.

Один из огоньков вдали мигнул и погас – это Анна, ложась в кровать, задула дешевую сальную свечку.

** **

Ночью в дверь постучали – грубо, требовательно. Выгнулись гнилые доски в пазах, обиженно стукнул сундук, подпрыгивая на месте. Анна вскочила с постели – рывком, прогоняя из головы сонную одурь.

– Рейнеке – юнкер есть?

– Нету, – ответила она, не успев даже возмутится – нашли, где искать.

– Немедленно к капитану, – прорычал голос из-за двери – суровый и резкий. Незнакомый, но мало ли кто.

– Нет его здесь, – собравшись, ответила Анна. Ветер за окном взвыл, заглушая слова.

– Так найди. Быстрее. А то капитан суп из него сделает.

Анна вздрогнула. Огляделась. Комната пуста, пятна света на полу. Белого, лунного, неживого света. Изморозь на окне сверкала и переливалась, тьма клубилась в углу, золотой отблеск сверкал на спинке кровати. "Откуда?" – подумала она, протянула руку. Мягкая шерсть легла на ладонь, уколов проволокой пальцы. Шарф. Офицерский, выцветший шарф. Ветер выл, сквозняк тянул по ногам ледяной струйкой. "Это же юнкера. Рейнеке, уходя, забыл, оболтус". Ветер опять взвыл, чёрными тенями качнулись за окном ветви деревьев. "Ну и погода, – подумала она, – а ведь простудится". и потом, уже спокойнее, проснувшись, – "Надо найти. А то ему попадёт. Беда будет"..." беда... будет," – выл за окном ветер в такт мыслям. Оделась. Быстро, руки не сразу, но попали в рукав, повязала платок и вышла – коридор был пуст. Стучавший ее не дождался.

По лестнице вниз, никого не встретив, лишь стук каблуков пробежал дробью по нервам. Анна вышла во двор. Тихо, привычная суета, камень вокруг тёмен от ночи и бел от луны. Ветер толкнул Анну в грудь, закрутил. Золотой шарф рванулся из рук, девушка скорее подхватила его, пока не убежал, намотала на запястье. Солдаты вокруг ходили все по своим делам, никому нет до Анны дела. Она прошла пару шагов – бездумно, не зная с чего начать...

– Привет, – окликнули ее. Она обернулась – рядовой Майер. Бледный, руки суетливо мечутся, шарят по карманам и складкам штанов.

– Привет, – ответила она, – слушай, юнкера не видел?

– Нет, – солдат отрицательно замотал тяжелой головой, – помоги, я тут кисет оставил где-то…

Лицо у него было столь потерянное, что Анне на миг его стало жалко.

– Я не видела, извини. Но поищу, обязательно. Отдам.

Пустое утешение, но Майер – по виду – был рад и такому. Анна пошла. По площади, наугад, бездумно.

Где этого оболтуса теперь искать?

– не видели... Не видели... Не видели... – отвечали встречные. Равнодушно, пожимая плечами.

– На потерянной, – сказал один вдруг, прежде чем она спросила. Вроде, солдат, в плаще, с капюшоном. Здесь все ходят так. Голос незнакомый.

"Потерянная стража – это ближняя к неприятелю. Бессменный пост итальянца, – подумала Анна. Потом пришла еще одна мысль – ледяная, по позвоночнику, – Что, если эти двое опять подрались?"

Девушка опрометью рванулась наружу, к арке. Прошла под каменным сводом – тёмным и гулким от стука шагов. Снаружи была тьма. Непроглядная холодная тьма. Ветер толкнул в грудь, взвыл тоскливо, протяжно. Показалась луна, тьма ушла. Потом вернулась. Ветер гнал облака по небу. Быстро, полосы света мешались с чернотой на земле. Вокруг – тишина. Не слышно солдат, не слышно криков. Лишь шумели под ветром заросли голых, колючих кустов. Громко, негодующе, что ветер – стервец ломает и портит им ветви.

Анна прошла пару шагов. Потом ещё. Снег и лед на тропе крошился под каблуками.

"Потерянная – это ближняя к неприятелю. А где у нас неприятель?"– думала она, уворачиваясь от ветвей. Одна ветка – колючая, длинная изловчилась, хватила по голове. Платок зацепился, волосы расплелись. Ветер подхватил их и смешал, радуясь новой игрушке. Внезапно, как потеплело. Знакомый взгляд пробежал волной по спине. Как тогда, в родной деревне. "Милый ангел", – прошептала она, оглядываясь. Дышать стало свободнее и теплее – как-то вдруг, почему-то. Вокруг никого, но – Анна это почувствовала, как уколом в затылке – сейчас знакомый взгляд чем-то встревожен. Сильно, эта тревога билась и отдавала в висках. "С Рейнеке беда", – прошептала она, кидаясь вперёд. Наугад. "Беда, беда" – в тон провыл ветер ей в спину. Треск ветвей за спиной. Анна выскочила на поляну – широкую, серебряную в лунном неверном свете, и огляделась:

– Боже, куда меня занесло?

Берег реки, сырость и тьма. Впереди, чёрной громадой – башня городской стены. Майстер Флашвольф переделал ее под ведьмину тюрьму – друденхаус.

Анна невольно поежилась и шагнула назад:

"Нет, мне туда не надо"

И почувствовала чьи-то грубые руки на плече. Схватили крепко. И голос – противный, до ужаса, голос под ухом:

– Попалась, солдатка, нечего кобенится было. – Анну передернуло. Всю. Она рванулась. Со всех сил, истово, тщетно. Не помогло, лишь сумела развернуться лицом к схватившему. И вздрогнула ещё раз, от омерзения, глядя в изрытую, оспенную рожу Южефа Фрайштика, помощника городского палача. А тот усмехнулся ей в лицо и закричал:

– Готово, майстер

Заросли затрещали опять, откликнулись мелодичным, серебряным звоном. Новая фигура шагнула на поляну из тьмы, лунный свет вспыхнул бледным огнём на нашитых монетах.

– Девица Анна, именуемая также Анной ОРейли. Вы арестованы по подозрению в колдовстве.

"Милый ангел, где ты?"– прошептала Анна беспомощно.

И, внезапно, по треску в кустах, протяжному, глухому рычанию, по тому, как внезапно исчезла тяжесть и пропали с плеч чужие, противные руки – поняла.

Ее ангел явился.

У него были четыре мощные лапы, серая, густая, торчащая клоками шерсть, мощная собачья голова, пасть – широкая, полная острых клыков. Кривых, желтых, бритвенной остроты. Анна увидела, как легко и играючи прошлись они по схватившему её человеку. Брызнула кровь – потоком, чёрной струёй в свете луны.

Обе руки, пах, горло...

"Говорили же ему, загрызут", – равнодушно подумала она, глядя, как падает на землю то, что осталось от Южефа Фрайштика, помощника городского палача. А зверь – серый, огромный волк, по – собачьи встряхнулся, сгоняя с себя чужую кровь, посмотрел на Анну – будто подмигнул красным, широким глазом.

И развернулся, загораживая ее от беды. Вмахнул хвостом – тонкие пушинки легонько шлепнули девушку по носу...

– По обвинению... – усмехнулся майстер Флашвольф. Дознаватель сделал шаг назад, срывая с плеча двуручный клинок. Лезвие сделало полукруг – тонкой серебряной полосой в лунном свете. Слева, справа – дознаватель стоял неподвижно, прямо, следя за чудовищем. Лишь руки двигались, вращая двуручник.

– Волшебный меч. Убивает чудовищ, – прошептала Анна. И, проклиная себя за слабость в ногах, без сил опустилась на землю.

** **

Почему Анна решила что надо его спасать – она бы не ответила никогда в жизни. Но сейчас она знала это твердо – сейчас, когда серый лохматый зверь, глухо рыча, заслонял её от майстера Флашвольфа. Тот стоял неподвижно, лишь волшебный клинок крутился в его руках, рассыпая вокруг брызги неверного света. Справа, слева. Волк следил за ним, опустив голову, будто сомневаясь. Потом шагнул вперед, глухо рыча – захрустел под мощными лапами снег. Флашвольф усмехнулся. Анна опустила глаза, не в силах видеть этой холодной, спокойной усмешки.

– Что я могу, – ударила в висок дурная мысль. На глаза попалось тело у ног. Все в крови. У пояса блеснула медь на курке – помощник палача прихватил с собой пистолет на дело. Зверь сделал еще шаг. Анна выдохнула, закусила до крови губу. Боль хлестнула по нервам, противный солоноватый вкус залил рот. Но дрожь в руках унялась. Длинный, слишком тяжёлый для женских рук пистолет скользнул из-за пояса мертвеца ей в ладони. Волк тряхнул головой, будто принял решение, зарычал и прыгнул, распластав в воздухе гибкое лохматое тело. Флашвольф сделал неуловимый шаг в сторону. Тонкая серебряная полоса играючи перечеркнула в полете серую молнию. Брызнула кровь. Зверь перевернулся в воздухе и упал – неловко, алая полоса прошла по боку, по шерсти. Под пальцами Анны звонко щелкнул, вставая на место, орленый курок. Болью по нервам – сорванный ноготь. Анна вскинула оружие. Дуло в руках шаталось, как пьяное, туда-сюда. Перехватила второй рукой, уперлась. Стало лучше. Флашвольф закинул клинок на плечо. Постоял, с мгновение на месте, протер рукавом серебро на плече. И медленно, плотно впечатывая шаги в белый снег, пошел к хрипящему на снегу зверю.