Текст книги "Гамак из паутины"

Автор книги: Александр Ярушкин

Соавторы: Леонид Шувалов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Ну вот, а вы говорите – хороший работник.

Какой же он хороший, если даже вас не поставил в известность о своей болезни? – покачал головой Баталин, желая удостовериться, знает ли женщина о смерти Клюева.

По ее реакции оперативники поняли: о случившемся ей ничего не известно.

– Да, хороший, – немного обиженно заявила Галина Ананьевна. – Непьющий, исполнительный, вежливый. А если у него здоровье неважное, так он в этом не виноват. Прогулов он не допускал, если нет на работе, знаем – болеет, больничный он всегда представляет… Лично у меня к нему претензий нет, да и не только у меня. Получатели из магазинов на него никогда не жалуются, другие грузчики кочевряжутся, а Клюева и просить не приходится, сам все делает.

– Вы нас убедили, – остановил ее Снегирев. – Значит, восьмого числа он был на работе?

– Был. У нас напряженный день выдался, как сейчас помню, только успевали крутиться, словно заводные. Даниил Михайлович и на складе работал, и машины разгружал.

– Каким магазинам вы отпускали товары в тот день? – как бы между прочим поинтересовался Баталин.

Заведующая складом насупилась:

– Так бы сразу и спрашивали, а то Клюев, Клюев, – она полезла в стол и вытащила толстую пачку фактур. – Пожалуйста, смотрите…

Оперуполномоченные примостились напротив нее, и Баталин разделил фактуры на две ровные стопки. Передав одну из них Семену, он привычно погрузился в изучение документов. Семен взглянул на доставшиеся ему фактуры, вздохнул, поплевал на палец и тоже зашелестел бумагами. Галина Ананьевна достала из ящика стола толстенную книгу, с грохотом кинула перед собой счеты и, равнодушно посматривая на оперативников, защелкала костяшками.

Вскоре Баталин толкнул локтем своего коллегу:

– Взгляни, Семен Павлович.

Заведующая складом стрельнула глазами по фактуре, на которую указал Баталин. Семен склонился над документом и присвистнул:

– Опять «Монтана», – он посмотрел на заведующую. – Клюев давно у вас работает?

– Второй год.

Снегирев представил штабеля фактур, которые предстояло просмотреть, и уныло произнес:

– Да-а… тут и за неделю не управишься.

Баталин похлопал его по плечу:

– Не переживай, поможем, – взял заинтересовавший их документ и показал завскладом. – Галина Ананьевна, не подскажете, кто получал эти джинсы?

– Там же написано – магазин «Рабочая одежда», – чуть нервно ответила она.

– Меня интересует, кто именно? – спокойно уточнил Баталин.

Заведующая складом повернула документ к свету и, взглянув на подпись, уверенно пояснила:

– Демидкина Мария Лаврентьевна, директор магазина.

– Смотри-ка, у вас директора товары получают, – повернулся к Баталину Семен, – а у нас все больше экспедиторы…

Тот промолчал, понимая, что наигранное удивление коллеги адресовано не ему, а заведующей. Галина Ананьевна, видимо, тоже догадалась об этом и, сердито щелкнув костяшками счет, отозвалась:

– А как же? Товар дефицитный, кому попало не поручишь… Мария Лаврентьевна джинсы всегда сама получает.

– Демидкина знакома с Клюевым? – спросил Снегирев.

– А как же?! Ему же приходится грузить ее товар!

– Какие между ними отношения? – попытался уточнить Баталин.

– Какие могут быть отношения у грузчика с директором магазина?! – рыжеватые брови завскладом сердито поползли вверх. – Неужели вы думаете?..

Заверив Галину Ананьевну, что они ничего не думают, а только стремятся выяснить, оперуполномоченные пустились в обратный путь по складскому лабиринту.

18 часов 12 минут. Снегирев

– Придется рисковать, – вздохнул Баталин, останавливаясь почти под самым знаком, запрещающим стоянку автомашин, – не бежать же по дождю, – он покосился на Семена, – тебе хорошо, ты в плаще.

– Правильно меня предупреждали, что у вас дождь каждый день, – заулыбался Снегирев, поплотнее надвигая на лоб шляпу.

В торговом зале магазина «Рабочая одежда» было светло, тепло и пустынно. Молоденькие продавщицы, собравшиеся у одного из прилавков, оживленно беседовали, не обращая внимания на полную старуху, примерявшую штормовку с эмблемой «Минмонтажспецстроя». Наконец, одна из них, заметив колебания покупательницы, подошла к ней.

– Мне кажется, вам в плечах немного тесновата, – заботливо проворковала она, – попробуйте пятьдесят шестой.

Старуха с трудом стянула штормовку и, переваливаясь с ноги на ногу, направилась вглубь зала.

Снегирев подмигнул Баталину и шагнул к стайке продавщиц. Приблизившись к ним, он скромно замер и, когда на него обратили внимание, извиняющимся тоном произнес:

– Здравствуйте… Я приезжий, из Сибири… – Девушки окинули его снисходительным взглядом, и Семен, еще больше засмущавшись, промямлил: – Мне брюки поручили купить… сказали, у вас бывают. – Он запустил руку в недра пиджака и, порывшись, выудил потрепанную записную книжку.

Под насмешливые улыбки продавщиц, Семен перелистал ее и, словно отыскав нужную страницу, прочитал по складам:

– «Мон-та-на»… называются… – Он с глуповатой улыбкой посмотрел на самую симпатичную из девушек и с надеждой спросил: – Есть?

Баталин, примерявший недалеко от прилавка такую же, что и старуха, штормовку, фыркнул и натянул на глаза капюшон.

Снегирев, мягко улыбаясь, продолжал вопросительно смотреть в серые безразличные глаза продавщицы. Та привычно улыбнулась и, вздернув остренький подбородок, ответила:

– У нас такие джинсы не бывают. Есть отечественные, по тринадцать пятьдесят… Показать?

– Как не бывают? – растерянно пробормотал Семен и зашевелил губами, словно прикидывая что-то в уме. – Шурин в отпуске был, говорит, восьмого сентября видел у вас такие, и племяш видел… Как не бывают?

Девушка надменно смерила его взглядом и с ноткой возмущения в голосе бросила:

– Не знаю, что вам шурин говорил… У нас все на прилавках, смотрите…

Семен не стал смотреть на прилавки, а попросил вызвать директора и, несмотря на уговоры, настоял на своем. За директором одна из девушек пошла, но вскоре вернулась и сообщила, что Мария Лаврентьевна примет настойчивого покупателя в своем кабинете.

Войдя к директору, Снегирев нерешительно замер у порога.

Демидкина, элегантная, с приятными, но чуть мелковатыми чертами лица, женщина лет сорока, пригласила его сесть.

Робко опустившись на стул, Семен любезно улыбнулся:

– Мне брюки нужны, «Монтана»…

Демидкина напряглась, но, увидев добродушное лицо посетителя, спокойно пояснила:

– Что вы, товарищ, это такой дефицит… мы импортные джинсы уже несколько месяцев не получаем.

Семен снова улыбнулся:

– Мария Лаврентьевна, вы же восьмого числа получали. – Он развернул свое удостоверение и протянул директору.

Заученная улыбка медленно сползла с ее лица, но Демидкина быстро нашлась:

– Ну и разыграли вы меня! – расхохоталась она, но в глазах смеха не было. – Конечно, получали, но джинсы это такой товар… в полчаса разошлись. Сами понимаете, не могу же я каждому покупателю это объяснять…

– А ваши работницы говорят, что в зал джинсы вообще не поступают, – продолжал улыбаться Семен.

– Ну что вы? – так же мило улыбаясь в ответ, парировала Мария Лаврентьевна. – Девочки недавно работают, вот и не в курсе, тем более, восьмого работала другая бригада.

– Разрешите? – раздался голос Баталина, и он вошел в кабинет.

Демидкина раздраженно взглянула на него, но, когда Семен представил своего коллегу, гостеприимно разулыбалась, вежливо кивнула и предложила стул.

– Мария Лаврентьевна, вам это лицо не знакомо? – продолжил беседу Семен, протягивая ей фотографию Лыкова.

Демидкина осторожно взяла снимок, повернула его к себе и, как показалось Снегиреву, с тревогой всмотрелась в лицо Лыкова. Секунду помедлив, она с облегчением пожала плечами:

– Я этого человека не встречала… Кто он?

Со стороны можно было подумать, будто Семен занят исключительно тем, как бы, вкладывая фото в карман, не помять его.

– Знакомый Клюева, – обронил он.

Пальцы Демидкиной вздрогнули, но, перехватив взгляд Снегирева, она быстро убрала руки со стола и, безучастным голосом, произнесла:

– Это, по-моему, был такой грузчик на базе?

Отметив про себя, что она говорит о Клюеве в прошедшем времени, Семен поинтересовался:

– Вы с ним знакомы?

– Как вам сказать? – задумчиво ответила директор магазина. – Видела на базе… и все…

– И все? – недоверчиво переспросил Баталин.

– И все! – твердо ответила Мария Лаврентьевна и встала, давая понять, что разговор окончен. Темно-синий костюм не скрывал достоинств ее фигуры. – Извините, мне нужно в зал…

– Нужно так нужно, – развел руками Снегирев, отвечая на ее улыбку добродушной ухмылкой.

На улице моросил холодный мелкий дождь.

– Зря ты от штормовки отказался, – перепрыгивая через лужу, крикнул Семен съежившемуся Баталину.

– И не говори! – отмахнулся тот и припустил бегом.

В машине Баталин включил двигатель и, передвинув рычажок печки на полную мощность, блаженно откинулся в кресле:

– Покурим?

Дождь мягко постукивал по крыше, мелкие капли, попадая на лобовое стекло набухали и, срываясь с насиженного места, юркими змейками сбегали вниз.

Баталин прервал молчание:

– Как тебе Мария Лаврентьевна?

– Интересная женщина, – многозначительно произнес Семен.

Баталин покосился на него.

– Думаешь, не до конца откровенна?

Снегирев сдвинул на затылок шляпу и пожал плечами:

– Такое впечатление, что ей известно о смерти Клюева.

– Считаешь, она была с ним связана?

Семен кивнул.

– Валера, нам с тобой известно, что восьмого сентября джинсы «Монтана» получал только магазин «Рабочая одежда». Клюев работает на базе, то, что он спекулянт – факт, то, что он регулярно отправлял через Семушкина джинсы – тоже факт, то, что девятого сентября джинсы «Монтана» доставлены Семушкиным в Новосибирск – неоспоримый факт, и в том, что при упоминании фамилии Клюева Демидкина занервничала, – сомневаться не приходится. Не слишком ли много совпадений?!

Баталин усмехнулся:

– Складно у тебя все получается, Семен. Только вот про Лыкова ты забыл.

– Почему забыл? Мы же говорим о Демидкиной, а она Лыкова не знает, – парировал Снегирев, – по глазам видно…

– Психо-олог, – протянул Баталин и взялся за рычаг переключения скоростей.

Машина медленно тронулась с места. Снегирев поудобнее откинулся в кресле и бросил прощальный взгляд на вход в магазин.

– Стой! – схватил он Баталина за рукав. – Лыков идет!

Баталин нажал на тормоз и успел заметить входящего в дверь магазина рослого мужчину в кожаной куртке.

– Здорово ты по глазам читаешь, – хмыкнул он. – Задерживать будем?

Семен не сразу ответил на вопрос. Он проследил, как Лыков уверенной походкой пересек зал и скрылся в коридоре, ведущем к кабинету директора.

– Не стоит торопить события, – наконец отозвался он, убирая руку с дверцы «Жигулей».

Баталин снова закурил. Щетки стеклоочистителей, словно метроном, отсчитывали секунды. Семен отстегнул ремень безопасности.

– Идем? – нетерпеливо спросил Баталин.

Снегирев покачал головой.

– Рано.

Сигарета догорела до фильтра, и, затянувшись, Баталин обжег губы.

– Черт! – воскликнул он. – Чего ждем, думаешь, с джинсами выйдет?!

Семен пожал плечами, посидел еще немного и, взглянув на часы, решительно открыл дверцу:

– Мне это уже перестает нравиться.

В торговом зале по-прежнему было пустынно. Быстро пройдя мимо удивленных продавщиц, оперуполномоченные побежали по коридору. Дверь в кабинет директора была закрыта.

– Уехала она, – услышали Баталин и Снегирев ворчливый голос и разом обернулись.

Пожилая женщина равнодушно возила мокрой тряпкой по полу, и делала это так монотонно, что казалось, рухни стена, она не прервет своего занятия.

– Куда? – огорченно спросил Снегирев, продолжая дергать за ручку.

– Когда? – таким же тоном выпалил Баталин.

– Куда – не знаю, – продолжая выписывать тряпкой полукружья, проговорила женщина, – но минут пять назад. К ней какой-то парень зашел, они и поехали, у нее же машина.

Баталин стремительно подошел к двери, ведущей во двор, и, выглянув наружу, огорченно развел руками.

18 часов 49 минут. Свиркин

Петр, прыгая через две ступеньки, влетел на четвертый этаж общежития. В коридоре было пусто, никто не сидел на подоконниках, не бродил, уткнувшись в конспекты, не шмыгал из комнаты в комнату в поисках сковородки, не выпрашивал у соседей пятерку до стипендии, и Петр в первую минуту даже опешил, но, сообразив, что для студентов настала горячая пора уборки, встревожился. Немного постояв в раздумье, он быстро зашагал по коридору, и, увидев приоткрытую дверь комнаты, где жил командир оперативного комсомольского отряда дружинников Степан Матюшкин, успокоился, и, вежливо постучав, вошел.

В комнате вкусно пахло жареной картошкой, и Свиркин с грустью вспомнил, что его обед состоял из чая с сухарями. На письменном столе, покрытом куском клеенки, стояла электрическая плитка, возле которой, помешивая ножом в большой сковородке, суетился мускулистый парень с мокрыми волосами и накинутым на плечи полотенцем. Увлеченный своим занятием, он не услышал, что в комнату вошли. Кинув взгляд на мускулистую спину парня и красные спортивные трусы, Петр громко продекламировал:

– Многие парни плечисты и крепки, многие ходят в футболке и кепке…

Парень обернулся и разулыбался:

– Петру Ефимовичу привет!

Свиркин шагнул к нему:

– Интересно, все студенты картофель убирают, а командир ОКОДа его поглощает…

В эту минуту Петр и интонациями голоса, и нравоучительностью высказывания, и солидностью немного напоминал своего старшего коллегу – Романа Вязьмикина.

Степан, пожимая его руку, парировал:

– Картошку все мы уважаем, когда с сальцом ее намять… А если серьезно, наш отряд занимается ремонтом общежития. Ребята у меня, сами знаете, дружные, работы не боятся, даже самой грязной, вот и поручили нам в рекордные сроки подготовить здание к учебному году.

– Это хорошо, что все твои парни в сборе, – усаживаясь на краешек аккуратно прибранной кровати, сказал Свиркин. – Дело есть, нужна ваша помощь.

– Петр Ефимович, давайте картошечки навернем, а потом и о деле, – снимая с плитки дымящуюся сковороду, предложил Степан.

– Да я… вообще-то обедал… – замялся Петр.

– Так уже ужинать пора, – рассмеялся Матюшкин, подавая ему ложку. – Вы уж извините, вилки все порастащили…

Петр смущенно покрутил в руках ложку, взглянул на обжигающегося румяными поджарками Степана, вздохнул и решительно воткнул свое орудие в гору картошки, понимая, что другого случая поесть сегодня не представится.

18 часов 58 минут. Снегирев

Узнав у заведующей секцией адрес директора магазина, оперуполномоченные стремглав выскочили на улицу. Баталин, забыв о дожде и не обращая внимания на лужи, бросился к своим «Жигулям». Семен тоже спешил, но не забывал глядеть под ноги. У машины неторопливо прохаживался, помахивая черно-белым жезлом, инспектор ГАИ. Баталин, на ходу вынимая удостоверение, быстро подошел к нему и, не дав открыть рта, выпалил:

– Извините, товарищ капитан, понимаю, что нарушил, но обстоятельства… оперативное мероприятие.

– Нам преступника задерживать надо, – дергая на себя дверцу «Жигулей», солидно проговорил Снегирев и, упав на сиденье, бросил: – Товарищ Баталин, поехали!

Инспектор покосился на старенькую шляпу Семена, кинул взгляд на вывеску магазина, еще раз пробежал глазами удостоверение Баталина и слегка улыбнулся:

– Техталон, пожалуйста, товарищ капитан, – лениво протянул он руку.

Баталин быстро подал талон, вздохнул, услышал щелчок, и вскочил в машину. Инспектор приложил руку в белой перчатке к козырьку:

– Счастливо задержать.

– Спасибо, – обиженно буркнул Семен и, когда «Жигули» тронулись, проворчал себе под нос: – Бывают же такие черствые люди.

Баталин глянул в зеркало, увидел удаляющуюся спину инспектора и прибавил скорость.

19 часов 14 минут. Снегирев

Семен резко нажал кнопку звонка, и за дверью раздался мелодичный звук колокольчика. Баталин внимательно смотрел на глазок в центре двери, не зажжется ли свет в прихожей. Прислушались – тихо. Семен снова нетерпеливо надавил кнопку, и опять оба замерли, напрягая слух. Но вот они уловили едва различимый шелест обуви и переглянулись.

– Откройте, милиция! – громко сказал Семен.

Они задержали дыхание, стараясь расслышать, что происходит за дверью.

– Какая еще милиция? – после продолжительной паузы спросил испуганный женский голос.

Это был голос директора магазина Демидкиной. Семен с Баталиным снова переглянулись, но теперь с таким видом, словно у них свалилась гора с плеч, и Снегирев бодро пояснил:

– Та самая, что беседовала с вами час назад… Мария Лаврентьевна, не в глазок же удостоверение показывать, все равно ничего не разглядите… Хоть на цепочку приоткройте, есть, наверное, цепочка-то?

Цепочка имелась и дверь приоткрыли. Расширенные от страха глаза Демидкиной обшарили с ног до головы невозмутимо стоящих Снегирева и Баталина, и, лишь убедившись, что перед ней и в самом деле сотрудники ОБХСС Мария Лаврентьевна осторожно отворила, а когда они вошли, быстро закрыла дверь, с опаской глянув на лестничную площадку.

По обстановке в однокомнатной квартире чувствовалось, что здесь живет одинокая женщина: на вешалке ни мужской, ни детской одежды, по комнате не разбросаны где попало газеты, не валяются на полу игрушки. Все прибрано, все на своих местах, вот только…

– Вы курите? – меланхолично спросил Снегирев, разглядывая под потолком остатки табачного дыма.

Демидкина рассеянно посмотрела в сторону люстры, где вокруг плафонов кружился сизоватый дымок, и тихо ответила:

– Иногда…

– Иногда? – мягко улыбнулся Семен, переводя взгляд на пепельницу, в которой лежали две недокуренные сигареты: одна – со следами губной помады на фильтре, другая – расплющенная, с высыпавшимися крошками табака, так обычно тушат сигареты, когда нервничают или очень торопятся.

Мария Лаврентьевна молчала.

Внимание Семена привлекли мокрые следы возле кресла.

– Вот уж не поверю, что такая аккуратная женщина ходит по дому в грязной обуви. – Он скользнул глазами по стройным ногам хозяйки, обутым в миниатюрные атласные тапочки, и добавил: – Да еще сорок второго размера.

Мария Лаврентьевна продолжала молчать.

Снегирев подошел к окну, откинул штору и, казалось, забыл, что привело его в эту квартиру. Баталин поглядел на Демидкину в упор и, отчеканивая слова как диктор, читающий важное сообщение, произнес:

– Мария Лаврентьевна, со мной, как вам известно, товарищ из Новосибирска. Ему надо выполнить очень ответственное поручение следователя, и не одно. Времени у Семена Павловича в обрез. Поэтому прошу вас дать искренние показания и без проволочек и недомолвок. Если вы начнете увиливать, он улетит без вашего чистосердечного признания, и для вас это будет совсем некстати. Со своей стороны, я заверяю вас, Мария Лаврентьевна, что ради товарищеской взаимовыручки я сделаю все, чтобы уже имеющиеся у нас доказательства вашей причастности к спекуляции джинсами подкрепить новыми фактами, и времени у меня будет предостаточно. – Баталин выдержал паузу и продолжил: – Итак, пока два вопроса: первый – что связывает вас с Лыковым? – Увидев как непонимающе вытянулось лицо Демидкиной, Баталин пояснил: – С тем самым, который только что покинул вашу квартиру… Вопрос второй – ваши взаимоотношения с Клюевым? – Он снова сделал паузу. – Это для начала. Остальные вопросы вам задаст Семен Павлович.

Похоже, речь оперуполномоченного прозвучала для Марии Лаврентьевны убедительно. Она опустилась на тахту и посмотрела на Снегирева, который к этому времени уже разложил на столе бланк протокола допроса, приготовил ручку и сидел, задумчиво подперев подбородок. Встретив его спокойный взгляд, Демидкина решительно откинула со лба волосы и начала торопливо рассказывать, словно боясь, что повторить показания еще раз у нее не хватит мужества.

– Я тогда, в магазине, не обманула вас, Лыкова я на самом деле не знала, сегодня впервые увидела, а фамилию, вообще, только сейчас услышала. – Она взглянула на Баталина. – Когда он пришел, я испугалась, не зря же вы показывали его фотографию, значит, разыскиваете. Сразу вспомнила, что Клюев убит, и еще больше испугалась, решила, что вдруг это он его. Лыков ввалился в кабинет и нагло улыбается, а когда привет от Клюева передал, мне совсем нехорошо стало… Уселся и говорит, расскажу о всех твоих махинациях со штанами, будешь тюремную баланду жрать, и хохочет, за спекуляцию, говорит, в крупном размере сидеть не пересидеть… У меня все в голове смешалось. Он успокаивает: дашь сто штанов, не буду заявлять. Я стала убеждать его, что у меня столько нет. Давай сколько есть, требует он, я и отдала двадцать восемь, знакомым оставляла. Завернула ему, а он еще больше обнаглел, стал деньги вымогать. У меня было с собой семьдесят рублей, даю ему, он – мало, дай тысячу, тогда отстану… Пришлось его к себе домой вести. – Демидкина так грустно посмотрела на грязные следы у кресла, словно сейчас больше всего ее расстраивало именно это. – Отдала ему деньги, и он пошел, а в дверях остановился и ухмыляется: «Передай Клюеву, пусть Владику брякнет, из Новосибирска дымком попахивает».

Снегирев старательно записывал показания директора магазина и, когда та замолчала, поднял голову:

– Откуда вам известно о смерти Клюева?

Демидкина вздрагивающей рукой провела по лицу, словно смахивая липкую паутину.

– От его соседей по даче… Я приехала к Клюеву в субботу… хотела просить оставить меня в покое… Я так вымоталась за эти два года!.. И, когда мне соседи сказали, что он убит… – Мария Лаврентьевна снова провела по лицу. – Мне стыдно об этом говорить, но я обрадовалась, наконец-то кончился этот кошмар!

– Мария Лаврентьевна, давайте по порядку, – попросил Семен. – Расскажите, когда все это началось?

– Два года назад… Клюева я впервые увидела на базе, он только-только устроился туда. Он мне показался приличным человеком, не пьяницей. Сколько раз приезжала, всегда вежливо разговаривал, шутил. Машину быстро загрузит, сам сбегает фактуры у завскладом подпишет, даже в кабину сесть поможет. Культурный… – горько усмехнулась Демидкина. – Перед Восьмым марта пришел в магазин, я его даже не узнала, в хорошем костюме, модной рубашке, ботинки до блеска начищены, букет цветов. Я своим бабьим умом подумала, узнал, что я разведена. – Мария Лаврентьевна опять горько усмехнулась: – …А у него свои интересы… Вскоре получала я дефицит – джинсы, Клюев попросил оставить ему одни. Оставила. Следующий раз попросил для друга. Оставила. Принес цветы и конфеты, благодарил… Я посчитала, что джинсы – это только повод для встречи со мной. Считала так до тех пор, пока не произошел тот ужасный случай… Приехала как-то с базы, разгрузили товар, не хватает ста джинсов. Меня чуть удар не хватил. Это же десять тысяч! А где я такие деньги возьму?! Позвонила на базу, там говорят, все точно отпустили. Я и не знала, что подумать, что предпринять… А вечером заявляется «мой ухажер», сочувствует. Расплакалась, конечно, а он пообещал к утру найти деньги, чтобы погасить недостачу. Я так его благодарила, еще подумала: бывают же такие отзывчивые люди… – Губы Демидкиной скривились все в той же горькой улыбке. – И действительно принес десять тысяч, даже расписку брать не хотел, но я настояла… Недели через две приходит с цветами и поздравляет с удачей. Я, конечно, не поняла ничего, просила объяснить, но он уклонился и вручил конверт, взяв слово, что вскрою его только дома… В конверте лежала моя расписка и… десять сотенных бумажек. – Демидкина тяжело вздохнула. – Вот тогда до меня дошло. Ночь не спала, а утром помчалась к нему на дачу, Клюев меня часто приглашал, но я не ездила, а тут… Встретил он меня радушно, как будто только и ждал моего приезда. А когда стала просить не втягивать меня ни в какие истории, рассмеялся: «Поздно, детка! Ничего не получится. С каждой сотни штанов будешь получать штуку… Только, ради бога, не вмешивай ОБХСС, сядем вместе и надолго…» Вот так все и началось…

21 час 00 минут

Свернув с оживленной магистрали, милицейский УАЗ мягко вырулил на узенькую, сжатую раскидистыми тополями, улочку. Я повернулся к Мишину:

– Далеко еще?

– Метров двести, Николай Григорьевич, угловой дом.

Вязьмикин, сидевший рядом с ним, похлопал водителя по плечу:

– Глуши двигатель и выключай фары.

Машина, почти неслышно шелестя шинами, покатилась под горку. Склонившись к лобовому стеклу, я всмотрелся в сгустившиеся сумерки. Не освещаемая фарами улица, казалось, стала еще теснее.

– А вот и Петя, – прогудел Роман, указывая на долговязую фигуру Свиркина, шагнувшего на дорогу из-за толстого тополя.

Водитель затормозил. Я приоткрыл дверцу.

– Все в порядке?

Петр доложил:

– Так точно. Дружинники на месте. – Он кивнул в сторону лавочки, на которой расположились пятеро молодых парней. – В дом вошли четверо мужчин и одна девушка.

Окна небольшого кирпичного дома были плотно занавешены, но и сквозь шторы вырывались сполохи цветомузыки, придавая всему вокруг вид сказочный и нереальный.

Мишин толкнул дверь, и мы с командиром оперативного комсомольского отряда дружинников Степаном Матюшкиным шагнули следом за ним в темные сени. Пол вздрагивал от стереокриков, родившихся на солнечных берегах Средиземного моря. Пройдя через кухню, мы попали в просторную комнату. В потемках трудно было различить лица молодых людей, устремивших на нас взгляды, тем более что лица постоянно меняли свой цвет: то становились зелеными, то фиолетовыми, то яркомалиновыми. Степан решительно подошел к магнитофону и утопил клавишу. В комнате стало тихо, как в ткацком цехе, в котором внезапно замерли все станки. Я щелкнул выключателем. Мишин шагнул на середину и, обведя взглядом сощурившиеся от яркого света физиономии, сообщил:

– Все, ребята. Товара больше не будет. – Он повернулся ко мне: – Познакомьтесь, это следователь Ильин Николай Григорьевич.

– Приплыли, – грустно констатировал юноша с коротко остриженными висками и откинулся в кресле.

– Сволочь! – взвизгнула угловатая девица в полосатых вязаных чулках выше колен и мини-юбке, вскочила и кинулась на Мишина, яростно колотя в воздухе маленькими кулачками.

Щуплый парень в застиранной майке с трилистником на груди схватил девицу за плечи.

– Сядь, дура!

Рослый рыжий юнец в кроссовках лениво разогнул спину, поднялся с дивана и медленно направился к дверному проему, ведущему в другую комнату. Он решительно не хотел со мной знакомиться, так как, сделав несколько шагов, стремительно рванулся туда, и мы услышали звон разбитого стекла, а следом могучий бас Вязьмикина: «Куда ты, огонек?!» Это охладило двух других юнцов, которые явно собирались последовать примеру рыжего и расправиться еще с парой окон. Матюшкин удивленно посмотрел на одного из них:

– Ухов, тебя же по болезни от сельхозработ освободили? – Степан обернулся ко мне и пояснил: – Он справку представил в деканат, что у него какой-то чрезвертельный перелом.

Ухов понуро опустил голову. Я взглянул на Степана:

– Остальные тоже ваши?

Он кивнул:

– Да, кроме Трошина, который в окно сиганул, его в прошлом году исключили.

В дверь заглянул Свиркин:

– Николай Григорьевич, вторая машина уже пришла. Едем?

Компания спекулянтов во главе с хозяином дома уныло потянулась к выходу. Во дворе, оживленно переговариваясь, толпились дружинники.

20 часов 47 минут. Снегирев

Когда «Жигули» подрулили к светло-зеленой панельной пятиэтажке, Семен искренне изумился:

– Я думал, у вас только старинные дома…

Баталин усмехнулся:

– Фильм «С легким паром…» смотрел?

– Там хоть посолиднее, а это… – разочарованно поморщился Семен.

Баталин снова усмехнулся:

– Зато ты, наверное, чувствуешь себя, как в родном городе?

– Это точно, – ответил Снегирев, распахивая дверцу.

Они остановились перед квартирой Семушкина, и Баталин позвонил. Дверь открыл пожилой мужчина в пижаме. В крупных руках с узловатыми пальцами он держал газету и очки и, подслеповато щурясь, смотрел на оперуполномоченных. Семен задержал взгляд на этих усталых руках и представился.

Лицо мужчины посерело, и он отошел в сторону, приглашая в крошечную прихожую с допотопной вешалкой. Прошли в комнату. Никакой роскошной обстановки, чистота и порядок. Казалось, будто и вчера, и месяц, и десять лет назад простенькие стулья стояли вот так же вокруг овального стола, так же почти бесшумно мерцал голубой экран «Рекорда», а перед ним тихонько покачивалось кресло-качалка, покрытое недорогим пледом. Хозяин включил трехрожковую люстру с плафонами из голубого стекла и негромко, разделяя слова, как человек, не привыкший помногу говорить, произнес:

– Садитесь, пожалуйста… Я знаю… получил письмо из Новосибирска от следователя прокуратуры. – Он, тяжело переставляя ноги, подошел к телевизору, выдернул из розетки шнур, положил на телевизор очки и газету и повернулся к оперуполномоченным. – Меня зовут Аркадий Леонтьевич, я отец Игоря. – Он долго не мог найти место своим натруженным рукам, наконец, заложил их за спину и с отчаянием взглянул в глаза Снегирева. – Товарищ капитан, как такое могло произойти?! В голове не укладывается! – Он беспомощно оглянулся по сторонам, словно ища поддержки. – … Матери нет, на работе задерживается, скоро конец месяца, план горит, она на заводе штамповщицей работает… А что мать?! – Аркадий Леонтьевич обреченно махнул рукой. – Тоже с ума сходит, ночами не спит… Упустили мы Игоря… Сами виноваты…

Снегирев взглянул на стену, где висела небольшая фотография молодого усача в лихо сдвинутой на затылок пилотке. Хозяин поймал его взгляд и, опустив голову, проговорил:

– Вот видите… на фронте я воевал… Ранен трижды… Медалями награжден… На заводе тоже не из последних. И все теперь перечеркнуто! Нет мне прощения! – Лицо Аркадия Леонтьевича ожесточилось. – За такого сыне меня самого расстрелять надо!

– Зачем же так, – мягко укорил его Семен.

– Я, товарищ капитан, слов на ветер не бросаю! Хоть сию секунду за такого сына отвечу! – Он схватил со стола папиросы и, ломая спички, закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, чуть успокоился и виновато посмотрел сначала на Семена, потом на Баталина. – Извините… Но не могу я, сил нет… Как теперь людям в глаза смотреть?! Хоть на завод не показывайся!.. Еще наставником молодых зовусь, – лицо Аркадия Леонтьевича перекосила горькая усмешка. – Какой я, к черту, наставник?! Своего сына упустил… А ведь с сорок седьмого, сразу после демобилизации, на этом заводе. – Он отрешенно уставился в темный экран телевизора.

– Как же все-таки случилось, что Игорь… – начал Баталин, но Аркадий Леонтьевич не дал ему договорить.

– Не знаю, не знаю, не знаю! Какая-то сволочь втянула его, запутала… В школе он учился хорошо, по поведению никаких замечаний, в институт поступил… Не пил, даже курить только в институте начал… Потом стал приходить с запахом, тряпки иностранные появились… Говорил я матери! Она только: ладно да ладно, парень, дескать, в институте учится. Я его чистить начну, она заступается. Потом сама спохватилась, когда он по нескольку дней домой не приходил. Однажды стирала рубахи и нашла билет до Новосибирска, на самолет. А он говорит, у меня там девушка… Так и не сказал, где деньги на билет взял, а ведь на стипендию не полетаешь, и мы его не баловали. Тут я понял, паучище какой-то опутал сына и не отпускает, – хозяин снова закурил. – Но прежде всего вина на нас с матерью, не смогли гниль в его душе заметить. – Аркадий Леонтьевич тяжело вздохнул. – Письмо от следователя получили, мать в институт побежала, а Игорь, оказывается, два года как отчислен… Обманывал нас… Надо было сразу после школы взять его на наш завод… Да силен, говорят, мужик задним умом…