Текст книги "Гамак из паутины"

Автор книги: Александр Ярушкин

Соавторы: Леонид Шувалов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

20 сентября, среда

09 часов 07 минут

Я стоял у окна. Хлесткие порывы ветра срывали начинающие желтеть листья, швыряли их на землю, снова подхватывали и бросали в лица прохожим. Прохожим было не до листьев, подняв воротники, они боролись со своими готовыми сорваться и взмыть в небо шляпами. Я не сразу узнал Снегирева – нахлобученная до самых бровей шляпа с узкими полями, в которую он крепко вцепился обеими руками, скрывала верхнюю часть его лица.

Прикинув по времени, когда Семен будет проходить мимо моего кабинета, я открыл дверь.

– Семен, тебя не унесло? – поинтересовался я вместо приветствия.

– Не говори, настоящий тайфун…

– Зайди, – пригласил я, – переговорить надо.

Расстегнув видавший виды синий плащ, Снегирев опустился на стул.

– Хочу тебя обрадовать, – сказал я. – Дело по обвинению Мишина и К° в спекуляции джинсами поручено расследовать мне.

– Рад за тебя, – усмехнулся Семен, – в Ленинград поедешь…

Я развел руками:

– С удовольствием бы, но… дел по горло.

Снегирев насторожился:

– Что ты этим хочешь сказать?

– То, что в Эрмитаже побываешь ты… Мой начальник уже договорился с твоим.

– Знаю я эти Эрмитажи, – буркнул Семен, – в пассаж бы успеть заскочить… Опять Галина ворчать будет, – грустно добавил он, потом оживился: – Вообще-то, я не против!

– Вот и отлично, – я открыл сейф и подал Снегиреву отпечатанный на машинке список вопросов, которые ему предстоит выяснить в городе на Неве.

Пробежав его глазами, Семен хмыкнул:

– Спасибо…

– Пожалуйста, – вежливо ответил я. – Да, забыл тебе сказать, вчера был у следователя прокуратуры Осипова, он допрашивал меня об обстоятельствах задержания Семушкина, тебе это еще предстоит. Оказывается, волнообразная рана на виске Никольского образовалась от удара обычным складным ножом «Белка», тем самым, что я выбил из рук Семушкина, просто лезвие было непрочно закреплено в рукоятке и в момент удара немного проворачивалось по осевой линии. Осипов показал мне заключение эксперта.

– А мы-то гадали, – протянул Семен и встал, намереваясь идти.

Я остановил его:

– Кстати, Осипов просил зайти не только для допроса, он тоже приготовил задание для тебя.

– И как у тебя только язык повернулся про Эрмитаж говорить, – укоризненно вздохнул Семен.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Последний аккорд

21 сентября, четверг

10 часов 12 минут. Снегирев

Семен с любопытством озираясь по сторонам, неторопливо брел по Невскому проспекту. Ему приходилось бывать во многих городах, но в Ленинград он попал впервые. Больше всего его поразила не своеобразная архитектура, не сырая дождливая погода – обо всем этом он был наслышан, начитан, и не раз вместе с Юрием Сенкевичем осматривал достопримечательности Северной Пальмиры. Семена поразило то, что на Невском такая же толчея, как и на улице Горького в Москве. Все куда-то спешили, и он, невольно поддавшись заданному городом темпу, ускорил шаг. Свернув в одну из узких улочек, Снегирев закрутил головой, вглядываясь в таблички с номерами домов.

– Молодой человек, вас какой номер дома интересует? – услышал он и, обернувшись увидел невысокого коренастого старика с пышными седыми усами.

Встретившись взглядом с приветливо прищуренными глазами старика, Семен улыбнулся:

– Никак не могу милицию найти.

Старик покрутил вверх кончики усов и участливо спросил:

– Неприятности у вас?

– Нет, мне по работе надо.

– А-а-а, – протянул старик, – это другое дело. Если вы не возражаете, я провожу вас…

Снегирев не возражал и вскоре, выслушав по пути небольшую лекцию об историческом прошлом улочки, по которой они шли, поблагодарил старика и, распрощавшись с ним, толкнул массивную дверь. Пройдя мимо дежурной части, он отыскал кабинет с табличкой: «Оперуполномоченный ОБХСС Баталин В. Р.» и, негромко постучав, вошел туда. Сняв шляпу, Семен нерешительно замер у порога с видом человека, впервые попавшего в подобное заведение.

– Что вы хотели? – поднял на него глубоко посаженные глаза молодой мужчина в сером костюме спортивного покроя, свободно сидящем на широких плечах.

Снегирев застенчиво улыбнулся и сообщил, что прибыл в командировку из Новосибирска.

Рывком поднявшись из-за стола, мужчина упругими шагами приблизился к Семену и протянул руку:

– Капитан Баталин… Валерий Родионович…

Семен посмотрел на него снизу вверх и, ответив на крепкое короткое рукопожатие, в свою очередь сообщил фамилию, имя, отчество и звание.

– Как долетели? – усаживая гостя в стоящее у журнального столика мягкое кресло, поинтересовался Баталин.

– Хорошо, ножка попалась, – благодушно откинувшись на спинку, сообщил Снегирев.

Баталин, задавший этот дежурный вопрос из соображения общепринятых норм вежливости, вначале пропустил мимо ушей ответ Снегирева, но потом озадаченно кольнул того взглядом.

– Как лечу в самолете, все время гузка попадается, а сегодня – ножка… куриная, – пояснил Снегирев.

Баталин сдержанно улыбнулся.

Обсуждение ленинградской и новосибирской погоды, разговоры об условиях работы и о том, чьи начальники лучше, заняли минут пять. Сошлись на том, что погода разная, а начальники одинаковы.

– О Клюеве удалось что-нибудь выяснить? – перешел к делу Снегирев.

– Кое-что, – ответил Баталин и пояснил: – Вчера, сразу после вашего звонка, я запросил о нем данные. Оказалось, никакой он не искусствовед, работает грузчиком на базе «Росторгодежда». В 1972 году был судим за мошенничество и, после освобождения в семьдесят девятом, в поле нашего зрения не попадал.

– А Семушкин?

– С этим я лично знаком, а в прошлом году задерживал у Гостиного двора за спекуляцию джинсами, но… – Баталин огорченно выпятил нижнюю губу, – незадача вышла, покупатель сбежал, а Семушкин воспользовался ситуацией, стал вопить на всю улицу: «Что вы меня хватаете, за свою цену штаны продал!» Народ собрался, жалостливые всегда находятся, с виду-то он пай-мальчик. Меня же хулиганом и выставили, – горько хмыкнул Баталин, помолчал и поинтересовался: – В Новосибирск что его занесло?

– Все те же джинсы, – вздохнул Снегирев. – Из-за этих тряпок он даже на убийство пошел.

– Да вы что? – удивленно выдохнул Баталин. – А я принял его за мелкого спекулянта.

– Наверное, таким и был… Начал с малого, а потом, похоже, Клюев его к рукам прибрал и сделал своим курьером. Кстати, у Клюева и в нашем городе были соучастники: Никольский, Мишин и, как я выяснил буквально перед самым отлетом, Лыков… Им и возил джинсы Игорь Семушкин. Возил, а потом, видно, подсчитал, какой барыш получают они, сравнил с тем, что ему перепадает, и решил из пешек в ферзи прорваться. Правда, кончилось это для него плачевно, – Семен постучал согнутым пальцем по своему высокому от залысин лбу, – с ума сошел.

– Да вы что? – еще больше удивился Баталин.

– Реактивное состояние, – подтвердил Снегирев.

– Кого он убил?

– Компаньона своего – Никольского, хотел и с Мишиным расправиться, да мы его задержали прямо с ножом в руках. Если бы не мой приятель, следователь, конец бы Мишину.

– Да-да, дела… – покачал головой Баталин. – Может, он и третьего скупщика хотел прикончить?

Раньше такая мысль не приходила в голову Снегиреву, но тут он задумался.

– Лыкова? – переспросил он. – Черт его знает…

Вообще, последние полгода Лыков не поддерживал связь с Клюевым, хотя… – Семен поморщился: – Никак не могу отделаться от мысли, что два часа назад в вашем аэропорту я видел Лыкова… Может, и не его, что ему здесь делать?..

– Странно… А ты не обознался?

– Мог обознаться, – взъерошил редкие волосы Семен. – Он так быстро шмыгнул в такси, что я толком и не разглядел.

Снегирев раскрыл большущий и в настоящий момент почти пустой портфель из натуральной, но изрядно потертой кожи, достал картонную папку и, развязав тесемочки, протянул Баталину, лист бумаги. Тот прочитал и с сочувствием в голосе произнес:

– Вот и мне такие же задания следователи подкидывают… С чего думаешь начать? – Так же, как и Снегирев, он, видимо, не очень любил работать в тисках определенных заранее вопросов, и поэтому, вздохнув, предложил: – Давай с Клюева и начнем.

– Да мне неудобно тебя отрывать, – незаметно для себя и Семен перешел на ты. – Я уж сам.

– Нет, так дело не пойдет, – возразил Баталин, – ты же города не знаешь, будешь плутать, а у меня машина.

12 часов 07 минут. Снегирев

Баталин остановил «Жигули» у шестиэтажного дома с высокими окнами и разбросанными по всему фасаду причудливыми лепными гирляндами. Кивнув в сторону узкой низенькой арки, ведущей во двор, он пояснил:

– Вот здесь и обитает Клюев Даниил Михайлович, квартира шесть… Ты со старушками поговори, наши старушки все знают.

– Наши тоже, – усмехнулся Семен. – Спасибо.

– Не за что, – отозвался Баталин, – ты тут выясняй, что хотел, я минут через тридцать вернусь и поедем к нему на работу.

– Договорились, – сказал Семен и вышел из машины.

Пройдя под арку, похожую на длинный коридор, Снегирев очутился в маленьком, мощеном брусчаткой дворике, окруженном со всех сторон унылыми грязно-желтыми стенами. Он закинул голову и, увидев далеко-далеко вверху серый прямоугольник неба, почувствовал себя на дне глубокого колодца…

– Товарищ, вы кого-то ищите? – услышал он звонкий старческий голос и заметил сидящую на облезшей табуретке возле крошечной клумбы с чахлыми цветочками пожилую женщину в черной шляпке и зимнем пальто. От нудно моросящего дождика ее защищал допотопный мужской зонт. На румяном лице старушки читалась готовность помочь.

Снегирев сложил руки на животе и чуть поклонился:

– Добрый день.

Старушка благосклонно кивнула:

– Вы не подскажете, Клюев здесь проживает? – вежливо спросил Семен.

В глазах старушки мелькнула настороженность.

– Да, в нашей квартире, – ответила она и вдруг подняла вверх палец и прислушалась.

Семен непонимающе смотрел на нее.

– Извините, кажется, телефон, – старушка резко поднялась и засеменила к подъезду. – Вы меня подождите, я сейчас вернусь.

Снегирев кивнул и прислушался. Никаких звонков не раздавалось. Подивившись остроте слуха женщины, он вынул из кармана измятую пачку сигарет и закурил.

Сигарета кончилась, но старушка все не появлялась. «Не лучше моей тещи, не оторвешь от телефона», – взглянув на часы, подумал Семен, услышал за спиной быстрые шаги и только хотел обернуться, как его с двух сторон крепко подхватили под руки. Он резким движением попытался высвободиться, но это ему не удалось. Шляпа съехала на глаза, Семен откинул голову, возвращая ее на место, и встретился глазами со старушкой, которая, облокотившись на подоконник, наблюдала за ним из окна второго этажа.

10 часов 53 минуты

– Разрешите, Николай Григорьевич? – просунулась в дверь моего кабинета голова Мишина.

– Ну что, не подошел Лыков? – спросил я.

– Наверное, уже не придет.

«Очная ставка срывается», – подумал я и пригласил Дмитрия войти. Вызывал я их на десять часов, Мишин был точен, неявка Лыкова настораживала.

Дмитрия до сих пор смущала роль обвиняемого, и он, скромно потупившись, присел на краешек стула. Я вынул из ящика стола бланк протокола допроса и, проставив дату и время, обратился к Мишину:

– Мы уже с тобой говорили о многом… Насколько я помню, ты занимал у Лыкова полторы тысячи…

– Занимал, – не поднимая головы, подтвердил он, – на те джинсы… из-за которых чуть жизни не лишился.

– Когда ты с ним познакомился?

– Года полтора назад, – немного подумав, ответил Дмитрий.

– Где?

– В нашем ресторане, он к одной официантке ходил. Как-то после закрытия я со своими ребятами из оркестра выпивал, у ударника сын родился, вот и решили немного отметить. А Владик как раз Райку встречать пришел, мы их и пригласили. Он бутылок пять шампанского на стол выставил, так и познакомились…

– И после такого шапочного знакомства он тебе полторы тысячи одолжил? – усмехнулся я.

Мишин вскинул глаза:

– Почему шапочное? Мы и на «балке» встречались, но это было позже, когда я вернулся из Ленинграда.

– А что Лыков делал на вещевом рынке?

Дмитрий отвел глаза:

– То же, что и я, штаны сдавал.

– Где он их скупал?

– Я его об этом не спрашивал, – ответил Мишин и, встретив мой укоризненный взгляд, добавил: – Я, правда, тогда не знал!

– А когда узнал? – быстро спросил я.

– Весной, – выдохнул он.

– От кого? – также быстро задал я следующий вопрос.

– Семушкин сказал, – Дмитрий приложил руки к груди. – Вы не подумайте, что я хочу что-либо скрыть от вас… Поймите, Владик все-таки мой хороший знакомый, и так сразу…

Я выдержал паузу и поинтересовался:

– Что же тебе сказал Семушкин?

– Однажды он принес две партии, я удивился, почему так много? Он говорит, отказался один из ваших. Я спросил, кто? Вот тогда он и назвал Лыкова… А позже и Владик признался, что от Клюева джинсы получал.

– И с весны он больше не торговал? – уточнил я.

Мишин покрутил головой:

– Нет. Он мне сказал, что завязал на время.

– Как на время? – не понял я.

– Примелькался на барахолке, вот и решил переждать, – пояснил Дмитрий. – Он не такой дурак, как я.

– Ну это вопрос спорный, – хмыкнул я.

– Что вы хотите сказать? – напрягся Мишин.

Я долго смотрел на него, а потом объяснил:

– Дмитрий, дела по спекуляции мне приходилось расследовать не один раз, и я прекрасно знаю, что одному сдать такое количество штанов не просто, ты бы обязательно, как и Лыков, примелькался на «балке», – вдруг я понял, что невольно перешел на терминологию спекулянтов, и быстро поправился, – на вещевом рынке.

Мишин поднял глаза, виновато посмотрел на меня и, снова опустив голову, пробормотал:

– Вы меня простите, Николай Григорьевич… Я сам хотел сказать, но не мог решиться… Я много передумал за это время… Мне не хотелось выдавать ребят, которые помогали сбывать джинсы, они и имели всего ничего, так, десятку-другую… Не хочу, чтобы и их засосала эта мерзость! – решительно поднял голову Дмитрий. – Если сейчас не остановить, они станут такими же, как я, или еще хуже – как Семушкин…

Я видел, что он говорит искренне, и помог ему:

– Вот и давай сделаем это вместе.

Мишин с готовностью кивнул.

– Каким образом ты давал им знать, что джинсы у тебя? – спросил я.

– Клюев сообщал, что вылетает Семушкин, и я договаривался с Трошиным, у него дома телефон, о встрече. Последний раз они тоже ждали, но Семушкин в субботу не появился, и я дал отбой… Короче, сегодня в девять вечера они ждут меня…

12 часов 25 минут. Снегирев

– Молодой человек, вы задержаны! – услышал Снегирев над самым ухом. – Уголовный розыск!

– Ребята, я свой! – нервно хихикнул Семен, прекращая попытки вырваться и стараясь разглядеть своих собеседников из-под вновь съехавшей на глаза шляпы. – Удостоверение в нагрудном кармане… Можете посмотреть.

Проследив за чужой рукой, извлекшей красную книжечку, он поинтересовался:

– Ну и как?

– Извините, товарищ капитан, – смущенно проговорил плотный крепыш с тяжелым подбородком, возвращая удостоверение, – накладка вышла.

– Ох, и накладки у вас, – усмехнувшись, проворчал Семен, сдвигая на затылок шляпу и одергивая плащ. – А еще говорят, ленинградцы гостеприимные… Хватают живых людей, даже документов не спрашивают. – Он смерил насмешливым взглядом второго оперативника.

Тот поправил сползшие с переносицы очки с дымчатыми стеклами и, поджав тонкие губы, буркнул:

– Когда на шее висит нераскрытое убийство, не до документов.

– Ребята, я никого не убивал, – простодушно улыбнувшись, внес ясность Семен, – у меня алиби, я только что из Новосибирска прилетел, билет и командировочное в кармане…

Оперативник в дымчатых очках поморщился и чуть приподнял уголки рта. Видимо, это означало улыбку.

– Хотелось бы надеяться, – ответил он и снова плотно сжал губы.

Крепыш, все еще немного смущаясь, спросил:

– Товарищ капитан, почему вас интересует погибший Клюев?

Лицо Снегирева вытянулось, словно он узнал о гибели близкого человека.

– Что?! – выдохнул он.

Увидев его изменившееся лицо, оперативники переглянулись, и тот, что в дымчатых очках, осторожно поинтересовался:

– Вы его знали?

Семен все еще не мог прийти в себя, смерть Клюева значительно осложняла задачу, и он, будто не расслышав вопроса, выдавил:

– Кто же мог его убить?

– Нам бы тоже хотелось это знать, – сказал высокий оперативник в дымчатых очках.

– Мы же не случайно на вас так накинулись, – извинился крепыш, потирая подбородок, – это было вызвано необходимостью. Никто его не ищет, не спрашивает, а сегодня, часа два назад, наконец-то появилась первая ниточка – приходил какой-то парень, интересовался Клюевым. Соседка позвонила нам, мы выехали, а он из-под нашего носа ушел. Тут снова старушка звонит – другой пришел, давайте быстрее, пока не сбежал… Мы и поторопились…

– Нам бы таких внештатников, – кивнул Семен в сторону окна, где обрамленная коричневым переплетом рамы виднелась старушка в черной шляпке, так и не снявшая своего зимнего пальто.

Оперативник в дымчатых очках, не дожидаясь от Снегирева ответа на вопрос своего коллеги, повторил его:

– Все-таки почему вы интересуетесь Клюевым?

– Санкция у меня на его арест, – вздохнул Семен.

– В смысле? – сказал крепыш.

– В прямом, с печатью нашего прокурора, – невесело улыбнулся Снегирев и пояснил: – Спекулировал Клюев по крупной…

– Ну и дела, – почесал подбородок крепыш. – Придется вам с нашей прокуратурой связаться.

– Свяжемся. – Семен тут же вспомнил мелькнувшую в аэропорту знакомую фигуру, быстро сунул руку в карман и, достав оттуда фотографию, попросил крепыша: – Покажите, пожалуйста, старушке.

Через несколько минут тот вернулся и озадаченно протянул:

– Она его узнала…

Семен деловито забрал фотографию, как фокусник, помахал ею в воздухе и, положив в карман, небрежно бросил:

– Два часа назад здесь был Владислав Лыков, мой земляк, кстати, тоже спекулянт, как и Клюев.

Оперуполномоченные озадаченно переглянулись, но раздавшийся в это время прерывистый автомобильный сигнал остановил готовый сорваться с их губ поток вопросов. Семен взглянул на часы и улыбнулся:

– А это ваш земляк, Баталин из ОБХСС, случайно не знакомы?

Оперативники дружно кивнули.

– Знакомы, он раньше в нашем райотделе работал, – пояснил крепыш.

14 часов 07 минут. Снегирев

Пожилой, с одутловатым, очень серьезным лицом следователь прокуратуры внимательно следил за рассказом Снегирева. Выражение его лица не изменилось и в тот момент, когда Семен, объясняя действия Семушкина, потянул Баталина за рукав:

– Валера, встань-ка, я на тебе покажу.

Баталин без особой охоты поднялся и вышел на середину кабинета. Семен привстал на носки и, обхватив его сзади рукой за горло, занес правую руку с зажатой в нее шариковой авторучкой, словно нанося удар в висок.

– Только Семушкину удобнее было, он повыше меня, – пояснил Снегирев.

– Значит, вы, Семен Павлович, считаете, что убийство Клюева дело рук Семушкина? – задумчиво проговорил следователь.

Снегирев мягко улыбнулся:

– Конечно. Смотрите: в пятницу вечером он убивает Клюева, ночью садится в самолет, в субботу он уже в Новосибирске и расправляется с Никольским, а в воскресенье пытается сделать то же самое с Мишиным.

Следователь перелистал лежащее перед ним уголовное дело, развернул фототаблицу и попросил:

– Семен Павлович, взгляните.

Снегирев склонился над столом и ткнул пальцем в одну из фотографий.

– У Никольского рана точно такая же, – кивнул он.

Следователь поднялся из-за стола и, пощипывая коротко стриженную щетку седых усов, прошелся по кабинету.

– Не исключено, что вы правы, – негромко, словно рассуждая с самим собой, произнес он. – Хотя у нас была другая версия… Понимаете, на даче, где был убит Клюев, я обнаружил скрытый в камине стальной сейф со следами взлома… Правда, убийце так и не удалось взломать его, наверное, торопился очень или испугался чего-нибудь. Все было перерыто, должно быть, искал ключ, даже карманы у погибшего вывернуты… А ларчик просто открывался – ключ был зажат в кулаке Клюева, причем намертво, только при осмотре трупа и обнаружили. Скорее всего, когда погас свет, Клюев был у своей сокровищницы и, прежде чем выйти из комнаты, предусмотрительно замкнул ее.

– Было над чем дрожать? – полюбопытствовал Снегирев.

– Было, – грустно усмехнулся следователь. – Порядка трехсот тысяч…

Снегирев присвистнул.

– Вот именно, – кивнул следователь. – Это нас и поставило в тупик, деньги-то нешуточные… Стали выяснять личность погибшего. Установили, что был судим за мошенничество. Подняли из архива дело. Оказалось, Даниил Михайлович Клюев до семьдесят второго года активно интересовался иконами и скупал их по деревням, представляясь работником музея, искусствоведом. Скупал за бесценок, подсовывая старикам сфабрикованные им заключения о том, что иконы особой ценности не представляют.

Семен встрепенулся:

– Он и Мишину искусствоведом представился, когда втягивал в спекуляцию.

– Вот-вот, это, должно быть, стиль его преступной деятельности. Клюев и тогда двух молодых ребят вовлек в свои махинации.

– А, может, это не Семушкин? – спросил Снегирев.

– Причастность к убийству Клюева его бывших соучастников исключена, – покачал головой следователь, понимая, что имеет в виду оперуполномоченный. – Мы проверяли… Парни повзрослели, поумнели, обзавелись семьями, работают. К тому же, у обоих абсолютное алиби.

– Так что, в семьдесят втором году не было известно о существовании дачи и сокровищницы? – предположил Баталин.

Следователь повернулся к нему:

– Имущество было конфисковано, в том числе солидная сумма денег. Я полагаю, точнее, теперь мне становится ясно, что эти триста тысяч Клюев нажил спекуляцией уже после освобождения из мест лишения свободы.

– А дача? – повторил Баталин.

– Дачи тогда не было и в помине, – махнул рукой следователь, – она позднее появилась, да и какая это дача?! Одно название, домишко мать Клюева построила, когда тот находился в колонии, из всякого старья. Там и смотреть-то не на что… Впрочем, в квартире у него не лучше: одна рухлядь. Соседи в один голос твердят:

скромно жил покойник.

– Как Корейко, что ли? – усмехнулся Семен.

Следователь опустился за стол и потер виски.

– Еще хуже, – вздохнул он. – Я у матери его был, ей уже восьмой десяток, больная, с постели почти не встает, так она до сих пор убеждена, что ее Дане жить не на что… Жалеет его, ни о чем не просит, за ней соседи ухаживают, а он появится раз в полгода, она ему из своей пенсии десятку-другую дает… – Следователь грохнул по столу сжатой в кулак рукой. – И ведь брал же!..

Наступило неловкое молчание. Наконец Баталин прервал его:

– Зачем же прилетел Лыков?

– Может, за товаром? – предположил Снегирев. – Он же не мог знать о смерти Клюева.

Следователь пожал плечами:

– Возможны варианты…

14 часов 39 минут

Я подошел к кабинету оперуполномоченных уголовного розыска и только взялся за ручку, как за спиной раздался бас Романа Вязьмикина:

– Ильин, не ломай дверь, нас там нет.

Я обернулся. Роман неторопливо шествовал по коридору. Рядом, чуть забегая вперед и оживленно размахивая руками, шел Петр Свиркин. Как всегда он что-то доказывал своему коллеге. Лицо Вязьмикина было невозмутимо, и казалось, он не слышит, что ему втолковывает Петр, но лейтенанта это не смущало, и, только заметив меня, он нашел в себе силы прервать монолог.

– Николай Григорьевич, вы к нам? – разулыбался Петр.

– Нет, он просто перепутал кабинеты, – хмыкнул Вязьмикин, открывая дверь. – Проходи, Николай.

Не успел я опуститься на стул, как он округлил глаза и неожиданно жалобным голосом пропел:

– И никто не узнает, где могилка моя.

Я улыбнулся:

– Что это у тебя такое упадническое настроение?

– Он, когда голодный, всегда такой, – пояснил Свиркин и принялся греметь ящиками стола.

Роман сложил руки на груди, развалился на стуле и уставился в потолок.

– Вот черт! – воскликнул Свиркин, окончив свои поиски. – Ничего не осталось, когда это мы успели все съесть? – Он подозрительно покосился на старшего лейтенанта, но тот, словно не замечая красноречивого взгляда, продолжал смотреть в потолок.

– Вы что, не обедали? – удивился я.

– Когда?! – трагически воздел руки Роман. – Носишься тут…

Надо было выручать ребят, и я направился в свой кабинет, где-то в шкафу у меня была начатая пачка сухарей. Когда я вернулся, Роман заглянул в коробку и разочарованно пробасил:

– Это все?

Я развел руками.

Пока оперативники хрустели сухарями, я передал им содержание допроса Дмитрия Мишина и изложил свой план действий.

– Разумно, – согласился Вязьмикин, засунув руку в коробку в поисках сухаря. – Только как мы всех задержим? Я же не осьминог, – он оценивающе взглянул на Свиркина, – да и Петя на него не похож.

Петр оживленно вскочил:

– Надо спасать ребят! Уверен, что они еще способны свернуть с этой скользкой дорожки!

– Ой, – приложил Роман к щеке большую ладонь, – я тебе сколько раз говорил: не делай поспешных выводов, не кандидатскую пишешь.

– Ничего не поспешные! – горячо возразил тот. – Ведь они не какие-то матерые спекулянты, а мелкие сбытчики, и занимаются этим, скорее всего, ради форса. Подумай, сколько хороших и порядочных парней вокруг них. В том же институте есть отличный оперативный комсомольский отряд дружинников! Они мне столько раз помогали! – Петр замер и хлопнул себя рукою по лбу. – Николай Григорьевич, давайте их привлечем, я сейчас сбегаю, договорюсь!

Я замешкался, обдумывая предложение Свиркина, и Роман опередил меня.

– Николай пусть сбегает, он шустрый, – пробасил он.

– Хорошо, Петр, – сказал я. – Не забудь, ровно в двадцать один ноль-ноль.

15 часов 31 минута. Снегирев

Захлопнув дверцу «Жигулей», Баталин протянул Семену пачку сигарет и задумчиво проговорил:

– А следователь дельную мысль подкинул. Я после твоего рассказа тоже об этом подумал, ведь на базу джинсы поступают часто, в том числе и «Монтана». – Он повернул ключ зажигания, вырулил на оживленную магистраль и, ловко вклинившись в плотный поток автомашин, пристроился за большим рефрижератором.

Снегирев с интересом озирался по сторонам, прислушиваясь к рассказу Баталина о достопримечательностях города на Неве. Постепенно начинала сказываться разбитая переездами и перелетом ночь, угнетали смерть Клюева, отсутствие доказательств, путающийся под ногами Лыков. Семен откинулся в кресле и незаметно для себя задремал. Его ленинградский коллега еще несколько минут продолжал вдохновенный рассказ, но, услышав легкое посапывание, улыбнулся и чуть прибавил скорость.

Семен почувствовал что-то неладное. Было тихо и не трясло. Он открыл глаза и прямо перед капотом «Жигулей» увидел сглаженную временем кирпичную стену, уходящую ввысь.

– Где это мы? – разминая затекшую спину, спросил он.

– База «Росторгодежда», – усмехнулся Баталин.

– Надо же, заснул, – смущенно проговорил Семен. – И ты тоже хорош, человек первый раз в Ленинграде, а ты его спящим через весь город провез… Вот так и бывает в командировках. Другие по музеям да картинным галереям бегают… А я о чем детям рассказывать буду? В райотделе был, в прокуратуре был, на базе был – вот и все красоты. А чем райотдел милиции в Киеве отличается от райотдела в Минске? Только надписью: в Киеве – на украинском, в Минске – на белорусском, в Ленинграде – на ленинградском…

Баталин взглянул на его помятую физиономию и рассмеялся:

– Жалко было будить, больно сладко ты спал. В отпуск с семьей приезжай, весь город покажу, все музеи, дворцы и – никаких райотделов!

– Договорились, – вздохнул Семен и открыл дверцу.

В проходной Баталин переговорил с вахтершей и через минуту они бодро вышагивали по просторной территории базы к складу номер четыре. Подойдя к гигантским железным воротам, Баталин потянул на себя узкую дверь. Уныло проскрипели дверные петли, и оперуполномоченные оказались в сумрачном помещении с огромными стеллажами со всевозможными тюками и ящиками. На таких больших складах Семену прежде не доводилось бывать, и он, задрав голову вверх, прошептал:

– Масштабы… Даже «ау» крикнуть хочется.

– Да, нелегко будет отыскать здесь хозяйку…

Им еще долго пришлось бы решать эту задачу, если бы не молодой розовощекий парень, выехавший на электрокаре из широкого прохода между стеллажами.

– Завскладом ищите? – спросил он, притормозив возле них.

Семен кивнул.

– Вдоль этого ряда и направо, – махнул парень рукой, и электрокар бесшумно скрылся за поворотом.

Оперуполномоченные прошли метров сто, повернули направо, уперлись в тупик, развернулись назад, еще несколько раз поворачивали направо. Возникли ассоциации с мрачной таинственностью египетских пирамид и с судьбами грабителей сокровищниц фараонов. Становилось грустно. Наконец, они услышали человеческий голос:

«Уж от тебя я такого не ожидала!» – и обрадовались, как путники, утратившие надежду выйти к жилью, при виде далекого огонька.

– Я уж думал, мы достанемся на ужин какому-нибудь складскому Минотавру, – облегченно вздохнул Снегирев.

– Жуткое место, – поддакнул Баталин.

В ярко освещенном закутке сидящая за столом полная женщина распекала широкоплечего верзилу в черном халате, расползшемся на спине по шву. Большеносое и большегубое лицо верзилы выражало беспредельную тоску, и он еле слышно бубнил: «Галинаананьевна, я обещаю, Галинаананьевна, я больше не буду…» Заведующая складом довольно образно высказывала свои сомнения по поводу обещаний верзилы не злоупотреблять спиртными напитками в рабочее время, и в ее словах: «Слышала я твои обещания…» – звучала неподдельная горечь.

– Иди домой, чтобы духу твоего здесь не было, сегодня же докладную напишу! – увидев Снегирева и Баталина, замахала она руками.

Верзила обрадовался неожиданным спасителям и, буркнув: «Пиши, пиши, все равно работать некому», – лениво зашагал между стеллажами.

– Вот и надейся на них, – обратилась Галина Ананьевна к Снегиреву, рассчитывая на поддержку.

– Да-а, – сочувственно протянул Семен. – Клюев тоже такой?

– Нет, что вы, – ответила женщина и, внезапно насторожившись, зорко оглядела оперативников. – А вы кто?

Баталин представился. Заведующая складом удивленно вскинула редкие рыжеватые брови.

– О Клюеве ничего плохого сказать не могу. Уже два раза объясняла это вашим товарищам.

– Каким товарищам? – не понял Баталин.

– Как каким? Один крепкий, невысокий, а второй в очках, они на прошлой неделе приходили. А сегодня, часа полтора назад, еще один был, из ОБХСС.

Снегирев и Баталин переглянулись.

– Этот? – спросил Семен, показывая заведующей складом фотографию Лыкова.

– Да, – кивнула она и встревожилась. – Я что-то не так сделала? Он не из милиции?

– А почему вы решили, что он из милиции? – быстро спросил Баталин.

Женщина удивленно посмотрела на него:

– Он сам сказал, и уголок удостоверения я видела.

– Что же его интересовало? – продолжая держать снимок перед глазами заведующей складом, спросил Семен.

– Клюева искал.

– И вы сказали?

– А что я могла сказать? – чуть агрессивно вздернула плечами Галина Ананьевна. – Я сама не знаю! Болеет, наверное, он часто по больничному ходит. Раз на работе не появляется, значит, болеет, – уже увереннее заключила она.