Текст книги "Гамак из паутины"

Автор книги: Александр Ярушкин

Соавторы: Леонид Шувалов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Через несколько минут у Петра были адреса трех владельцев вишневых «Волг».

– Если все-таки понадобятся тебе эти «Жигули», – напутствовал его капитан, – приходи в понедельник. Тебе документы дадут, выписывай, покуда сил хватит.

12 часов 55 минут. Свиркин

Дверь открыла жена Краскова, автолюбителя, значившегося в списке под номером один.

– Только лежит под ней, лучше бы продал! – в сердцах бросила она. – Опять сломалась, вторую неделю чинит. Вот и сегодня с утра в гараже пропадает.

До гаражей было рукой подать. Пройдя по длинному коридору мимо множества пронумерованных металлических ворот, Петр остановился у распахнутого гаража Краскова. Из полумрака слышался жизнерадостный мужской хохот.

– Мне бы хозяина, – нерешительно произнес Свиркин, вглядываясь в темноту.

– Славка, это жена тебе покупателя нашла! – раздался дискант из едва различимой в полутьме группы и утонул в хохоте. На свет вышел невысокого роста, но крепкого телосложения лысоватый мужчина.

– Я хозяин, а что вы хотели? – спросил он и, обернувшись в сторону гаража, крикнул: – Да тихо вы! Раскатились!

Петр представился. Владелец «Волги» снова обернулся и попросил:

– Ребята, быстренько разбежались. У меня деловой разговор.

Из гаража, один за одним, похохатывая, вышли «ребята» в возрасте от тридцати до шестидесяти лет и разбрелись по своим кельям.

– Вы уж извините, собрались тут с друзьями посудачить.

– Ничего, ничего, – успокоил его Свиркин. – Скажите, Вячеслав Климович, у вас машина действительно не на ходу?

Хозяин «Волги» усмехнулся:

– Это вам жена, наверное, сказала?.. Да нет, на ходу, это я ей так говорю, а то надоела совсем. То туда вези, то сюда. Обленилась! В магазин – и то на машине норовит. На беду себе эту «Волгу» завел. Я ее в Сирии заработал. Ишачил там, как проклятый. А жарища! Меня туда в командировку посылали, сварщик я. Ну и заработал этот тарантас себе на горе.

Петр терпеливо и не без интереса слушал Краскова, который с увлечением рассказывал о далекой арабской стране, о ее нравах, обычаях, людях.

– А что?! Я и деньжат подзаработал, и сирийцам показал, как у нас в Сибири вкалывают! Я им говорю, что нам ваши плюс сорок?! Вот я в Тюмени работал, – он взял Петра под локоть и потянул в гараж, – я сейчас вам расскажу…

Свиркин высвободил руку и не совсем к месту, как показалось Краскову, спросил:

– Вячеслав Климович, этой ночью вы никуда не ездили?

Красков оторопело посмотрел на него.

– Нет, спал. Разве поедешь? Жене-то сказал, что машина того… А вы по аварии какой-нибудь проверяете?

– Да почти, – уклонился Свиркин.

– Можете посмотреть мою машину, целехонька, – обиделся владелец «Волги».

13 часов 03 минуты

Никольский, как сообщили нам в адресном бюро, жил Но улице со странным названием Лесозавод. Свернув с Владимировской вниз к Оби, туда, где раньше была Чернышевская пристань, Снегирев остановил машину около старого деревянного двухэтажного дома. Мы поднялись по лестнице с крутыми скрипучими ступеньками на второй этаж и постучали. На стук из квартиры никто не вышел.

– А вдруг погибший не Никольский, а еще один его двойник? – с грустной иронией проронил Семен.

– Все может быть, – в тон ему ответил я и постучал в дверь напротив.

Тишина. Я снова постучал.

– Кто? – раздался за дверью хриплый старческий голос.

– Откройте, пожалуйста, – попросил я, – мы тут к вашему соседу пришли, а его нет…

Дверь приоткрылась, но ровно настолько, чтобы говорящий мог высунуть голову. На нас уставились красные, маленькие, настороженные глазки, удивленно-изучающе хлопая редкими ресницами. Одутловатую физиономию старика покрывала мелкая сетка морщин и бледно-фиолетовых жилок, на голове торчали клочки седых волос.

Семен оттеснил меня и дипломатично начал:

– Отец, вы уж нас извините…

– Да, ничо, ничо, – перебил старик, – вы к кому пришли-то?

– К Никольскому. Не знаете, где он?

– Холера его знает. Он молодой, а я старый. Разве уследишь за ним. То туды, то сюды… Вчерась, вроде, дома был. Сегодня, врать не буду, не видал.

– А шума вчера у него не было? – попытался выяснить я.

Старик долго разглядывал нас, потом пробурчал:

– Не слыхал, я вообще недослышу, так что извиняйте, – и закрыл перед нашим носом дверь.

Мы переглянулись.

– Очень содержательный разговор, – съязвил Семен.

Я только пожал плечами и направился к другим дверям. Скрип дверных шарниров заставил меня обернуться. Из небольшой щели был виден глаз нашего собеседника. Старик смотрел на нас и молчал. Мы тоже ничего не говорили. Наконец он прохрипел:

– Вы у Карповны поспрашивайте, она с Олегом в дружбе живет. Вона ее дверь.

Дверь, на которую указал взгляд старика, нам открыли сразу. На пороге стояла крепкая пожилая женщина. Поздоровавшись, я спросил, как нам найти Никольского.

– А вы кто ему будете? – поинтересовалась она.

Я развернул удостоверение и показал его женщине. Она достала из кармана халата очки, водрузила их на нос и, взяв документ, медленно шевеля губами, стала изучать его, пригляделась к фотографии и вскинула на меня глаза, сверяя фото с оригиналом. Плюсовые линзы очков делали ее глаза большими, как у пчелы. Осмотр, похоже, удовлетворил ее, так как она, придерживая на груди халат, чуть отошла в сторону, пропуская нас:

– Проходите.

В комнате, несмотря на полдень, было сумрачно. Карповна пододвинула нам стулья, а сама тяжело опустилась на табурет и вопросительно посмотрела на меня.

– Вы не знаете, как нам найти Никольского? – повторил я свой вопрос. – Говорят, вы с ним в дружбе живете?

– Вам наговорят, – резко ответила хозяйка квартиры. – Это, верно, Ванька-алкаш натрепал?

– А что, неправда?

– Да какая там дружба?! Олег-то нас, соседей, и за людей, поди, не считает. Все свысока смотрит.

– Выходит, сосед на вас наговорил? – вставил Семен.

Карповна мельком глянула на него и ответила, обращаясь ко мне:

– Ванька что угодно наговорит. Сегодня он трезвый, с похмелья мается, поэтому и тихий, как божий одуванчик, а выпьет – покою от него нет… Дружба наша с Олегом простая: он пьет, я бутылки сдаю. Гости у него часто бывают, коньячком балуются, армянским. Иной раз за вечер пять-шесть бутылок высадят.

– Почему же он сам бутылки не сдает? – спросил Снегирев.

– Брезгует, не желает унижаться, – ответила Карповна и поджала губы, а потом, помолчав, задала вопрос, который, видимо, ее интересовал с момента нашего прихода: – Вам-то он зачем понадобился? Проворовался, поди?

Я ответил вопросом:

– Почему вы так решили?

– Так он же экспедитором в кафе работает…

– Ну и что? – наивным тоном поинтересовался Снегирев.

– А то! На зарплату так коньяки не глушат, – не глядя на Семена, сердито ответила хозяйка. – Видать, другие доходы есть.

– С кем же он пьянствует? – миролюбиво сказал я.

– А не поймешь с кем, – проворчала Карповна. – То ли мужики, то ли бабы… Все в штанах одинаковых, жинсы называются. Молодые все, сами знаете, какая она, молодежь…

– Скажите, – обратился к ней Снегирев, – а мужчины со свертками или с чемоданами к нему не приходили?

Я посмотрел на Семена. Вот что значит ОБХСС, все свое выясняет.

– Были и с чемоданами, – кивнула мне хозяйка, – всякие были.

Я все еще не был уверен, что погибший и Никольский одно и то же лицо, и поэтому спросил:

– Может, у кого-нибудь из соседей есть фотография Олега.

– Откуда? Он с ними не сильно якшается. Богатый больно, – съехидничала Карповна. – Две машины…

– Как две? – переспросил Семен.

– А так, – объяснила мне хозяйка. – Одна – красная, настоящая, а другая – на пальце. Так сам Олег говорит… Это перстень у него такой большущий, золотой, с камнями.

Я вспомнил незагорелую полоску на пальце трупа, вспомнил, что таксист Пахтусов видел у здания «Метростроя» красные «Жигули», и во мне стало крепнуть убеждение, что убит именно Никольский.

– Да, чуть не наврала! – хлопнула себя по лбу Карповна. – Совсем из ума выжила. Есть карточка! У Мишки из четвертой квартиры, они с Олегом на завалинке весной фотались.

Мишка оказался здоровенным детиной лет двадцати пяти. Удостоверение оказало на него магическое действие, и он, недолго порывшись в комоде, подал мне фотографию. Можно было вскрывать квартиру Олега Никольского. На снимке, наполненном весенними лучами солнца, он и Мишка щурились в объектив, лица были веселые, у Олега – чуть самодовольное. Как мало походило это лицо на то, которое, Стеганов накрыл больничной простыней! Я показал фото Семену, и тот кивком головы дал мне понять, что он тоже не сомневается – на снимке погибший. С разрешения владельца фотографии я опустил ее в карман пиджака. Выяснив у Михаила, что Никольский имеет машину «Жигули» марки ВАЗ-2106, госномер А 48–34, я попросил Снегирева съездить за экспертом. Пора было приступать к осмотру квартиры Никольского, а без эксперта этого делать не следовало.

13 часов 43 минуты. Свиркин

Доктора наук Брусничкина дома не оказалось. Его старенькая мать посоветовала:

– Удумал же! Детей и жену в «Волгу» свою усадил и покатил к узбекам, а я вот хозяйство в деревне оставила, сижу тут, как сторож, охраняю ихние мебеля… Вторая неделя уж пошла, как уехал. Вот так-то, милай.

14 часов 27 минут. Свиркин

Жена владельца третьей вишневой «Волги» нервно покрутила в руках милицейское удостоверение и, беспокойно заглядывая Петру в глаза, проворковала:

– На работе, ни выходных, ни проходных… И у вас тоже служба не дай бог… Что-то случилось?

– Автодорожное, – коротко ответил Свиркин, – среди проезжавших мимо машин была и вишневая «Волга».

– А-а-а, – облегченно протянула женщина, но настороженность в ее глазах не пропала.

На вопрос, где был ночью ее муж, она не очень уверенно ответила:

– Дома… где же ему еще быть?

Узнав, где работает муж, Петр направился к нему.

В окошечке пивного ларька гостеприимно горела вывеска: «Пиво есть» с изображением кружки и рака, которого большинство и видит-то только на картинках. День был довольно прохладный, хотя и светило солнце, поэтому народу у киоска было немного. Большие красные руки с массивным перстнем лихо подхватывали пустые банки, бидоны, канистры, затягивали их внутрь ларька и вскоре выставляли назад уже отяжеленные пенящимся напитком.

За киоском, в тени клена, скромно притулилась вишневая «Волга». Петр неторопливо подошел к ней и с равнодушным видом уличного зеваки заглянул внутрь. На светло-коричневом чехле заднего сиденья едва заметно проступали тщательно замытые разводы бурого цвета.

Петр шагнул к киоску и стукнул в дверь. Дверь распахнулась, и мимо оперуполномоченного прошмыгнула, старательно прикрывая лицо рукой, жена владельца третьей автомашины ГАЗ-24. Она, не оглядываясь, быстро направилась к автобусной остановке. Петр задумчиво посмотрел ей вслед и вошел в ларек…

– Поди, опять с девками катался, – ворчливо добавила Карповна, – только и делал, что развлекался. Отвеселился теперь, поди? – мгногозначительно посмотрела на меня хозяйка.

– Отвеселился…

Я сидел за столом и дописывал показания Карповны, когда в коридоре заскрипели половицы и в комнату заглянул Глухов:

– Сидишь пишешь?.. Сам не отдыхаешь и другим не даешь. Ведь с постели меня твой Снегирев поднял. Ночью вызывали и днем выспаться не дают… У меня один приятель долго терпел вот такие же воскресные выдергивания, а потом обиделся…

– Сергей Петрович, ты уж прости, но, сам понимаешь, ты у нас первый человек в этом деле, без тебя никак, – сказал я, прекрасно зная, что Глухов не очень любит, когда его нахваливают.

– Ладно тебе, – буркнул он, – пошли, что ли, квартиру вскрывать?

– Это как же без хозяина? – возмутилась Карповна, догадавшись, о какой квартире идет речь. – Непорядок это. Вы хозяина дождитесь.

– Нет уж, мамаша, мы его дожидаться не будем, – невесело хмыкнул Глухов, – как говорит один мой приятель, из морга не возвращаются.

Карповна только руками всплеснула.

В комнату погибшего мы вошли вдвоем с Глуховым. Карповна и Михаил, тот самый парень, что дал нам фотографию Никольского, приглашенный в качестве понятых, мялись у порога. Было сумрачно. Раскидистые тополя, росшие у самых стен дома, скрадывали дневной свет.

– Слушайте, в таких условиях я работать не могу! – недовольно заявил эксперт. – Зажгите свет!

Снегирев шагнул в комнату, щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Семен еще несколько раз щелкнул. Безрезультатно.

– Может, пробки перегорели? – подсказал Михаил. – Пойдемте, я покажу, где его щиток… – И они с оперуполномоченным вышли.

Я осмотрелся. Действительно, покойник жил далеко не бедно. Обычная печь отделана изразцами, дорогая мебель, японская стереоаппаратура; неплохая, хотя большей частью составленная из книг, приобретенных в обмен на макулатуру, библиотека.

– Пока они там сделают, – буркнул Глухов и, наигрывая на губах марш для духового оркестра, принялся за дело: сфотографировал обстановку в комнате, достал кисточки, баночки с порошком, дактопленку.

Я подошел к журнальному столику, на котором лежала раскрытая книга, и в это время неожиданно зажегся торшер, стоявший тут же. Его яркий свет желтым пятном упал к моим ногам, заиграл на полированной мебели.

– Наконец-то, – пробурчал Глухов, не отрываясь от своего занятия.

Появился Снегирев и удивленно произнес:

– Ты понимаешь, пробки были выкручены… А вы что при местном освещении? Люстру бы включили.

– Мы вообще ничего не трогали, – покрывая белым порошком поверхность стола, буркнул эксперт. – Покойничек свет забыл выключить, когда из дома уходил.

– Может, он пожара боялся и поэтому пробки перед уходом выкрутил? – предположил Семен и направился к платяному шкафу.

Глухов заметил его движение и гаркнул:

– Не трогай ничего!

Я поддакнул:

– Семен, ты поосторожней, могут пальчики остаться.

Размахивая кисточкой, Сергей Петрович огорченно констатировал:

– Похоже, кроме отпечатков пальцев хозяина никто следов не оставил.

– Слушай, ничего страшного, если я эту книжку возьму? – спросил я у него.

Эксперт покосился на журнальный столик:

– Бери, я там уже обработал.

Под книгой Дрюона лежала небольшая полоска бумаги с написанным от руки текстом: «От С – 100, С – 15».

Глухов через мое плечо взглянул на бумажку.

– Ребус какой-то…

Когда эксперт наконец разрешил проникнуть в платяной шкаф, Семен, недолго порывшись, без лишних слов, но с достоинством протянул мне большую бумажную этикетку с изображением ковбоя и надписью «Монтана».

14 часов 32 минуты. Свиркин

Видимо, жена владельца третьей вишневой «Волги» достаточно хорошо описала внешность оперуполномоченного, так как не успел Петр войти в пивной киоск, как большеголовый мужчина в засаленном халате радушно улыбнулся и, сделав гостеприимный жест, попросил минуточку обождать. Потом согнулся к окошечку и крикнул, что пиво кончается и очередь можно не занимать. Петр присел на обшарпанный табурет с железными ножками, стоящий в углу рядом с большим баком, и принялся рассматривать обстановку в этой полутемной каморке. Продавец пива быстро обслужил покупателей, напоминая каждому о его обязанности ждать отстоя пива, и, выставив наружу последнюю канистру, захлопнул окошечко и ловко развернул табличку. Теперь кружка и рак оказались внутри киоска, сообщая Петру, что пиво есть, а прохожим, что его нет в наличии.

– По кружечке? А, товарищ оперуполномоченный! – сверкнул золотой коронкой продавец пива.

Петр категорически отказался и полюбопытствовал, откуда тому известно, что он работник уголовного розыска. Вопрос вызвал у мужчины приступ жизнерадостного гоготанья.

– Я милицию за версту чую! – оптимистично сообщил он и, внезапно прервав смех, добавил: – Если серьезно, жена сказала, что вы мной интересуетесь. Вы с ней не столкнулись?

– Столкнулся, – многозначительно ответил Свиркин.

Мужчина весело загоготал:

– Она у меня такая! Любого обскачет!

Петр выждал, когда смешливый продавец пива немного успокоится, и сухо предложил:

– Давайте перейдем к делу.

– Давайте, – охотно согласился тот, устраиваясь напротив Свиркина, так, что его обтянутые линялыми джинсами^колени уперлись в острые коленки Петра.

– Вашу машину видели сегодня ночью у здания «Метростроя», – испытывающе глядя, сообщил Свиркин.

– Ну и что? – озадаченно спросил продавец пива.

– Вы там были? – почти утверждающе спросил Петр.

– Был, а что?

– Чехол заднего сиденья вашей машины в каких-то замытых пятнах. Что это за пятна?! – не сводя глаз, быстро проговорил лейтенант.

– Кровь, а что? – с еще более озадаченным видом выдохнул продавец пива.

Петр от такого признания слегка ошалел и машинально спросил:

– Чья кровь?!

– Скотская, а вы что подумали?! – начиная что-то соображать, чуть взвинченно воскликнул продавец пива.

Петр, все так же пристально глядя, раздельно произнес:

– Что вы делали ночью на вокзале?

– Друга встречал, а что, нельзя?

– Можно, – ответил Свиркин и быстро спросил: – Как его фамилия?

– Карлов, он директор вагона-ресторана, – слегка раздраженно принялся объяснять продавец пива. – Он из поездки приехал, я всегда его встречаю, он мне мясо привозит, фрукты… Вот и сегодня встречал, да мешок полиэтиленовый дырявый попался, сиденье испачкал, вот и пришлось замывать… А что случилось?

Петр, помня наставления Вязьмикина, уклончиво ответил:

– Проверяем одно обстоятельство. Кстати, где живет ваш друг?

– На Затулинке, вот и встречаю, автобусы в это время не ходят, а на такси у него денег нет, – продавец пива неожиданно разразился громогласным гоготом и, просмеявшись, предложил: – Если вы меня в каком-то обстоятельстве подозреваете, то можете у Карлуши спросить, я вас отвезу.

Петр вежливо отказался и с металлической ноткой в голосе спросил:

– Как же увязать ваши показания и показания вашей жены?

– В смысле?

– Она говорит, что всю ночь вы были дома, – склонив голову набок, с легкой ехидцей пояснил Петр.

– А что тут увязывать, наврала она вам. Решила на всякий случай сказать, что я дома был. Мало ли что…

– Предусмотрительная у вас жена, – тем же тоном похвалил Свиркин.

– Настоящий Штирлиц! – опять загоготал продавец.

– Почему вы выбрали именно это место для стоянки? – спросил Свиркин, сдерживая легкое раздражение, вызванное беспричинной веселостью собеседника.

– А я и не выбирал, еду по Челюскинцев, у самой площади мне красный «Жигуленок» дорогу пересек и шмыг к забору. Думаю, а я что, хуже? И за ним следом, рядом и встал. Тем более Карлуша знает, если меня внизу нет, значит, у «Метростроя». А вскоре и он нарисовался, мы и поехали.

– Сколько человек было в «Жигулях»?

– Я не присматривался толком, но, по-моему, один.

– Как он выглядел?

– Не знаю, – пожал плечами продавец пива, – я на него не смотрел, я на вокзал смотрел. Карлушу выглядывал.

– Вам ничего не говорит фамилия Никольский? – быстро спросил Петр.

Продавец удивленно посмотрел на него:

– Говорит, а что?.. Он в нашей столовой работал, если вы имеете в виду Олега Никольского?

– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – въедливо поинтересовался Свиркин, не сводя глаз с лица собеседника.

Тот вскинул брови и почесал лоб.

– А как я могу еще говорить, если он уже скоро год, как уволился?

– И вы больше с ним не встречались?

– Зачем он мне нужен?! Джинсы я и без него достану! – ответил продавец и снова затрясся от гогота.

15 часов 36 минут. Вязьмикин

Дом, где живет участковый инспектор милиции, знал каждый житель Верх-Тулы, и поэтому Роман без труда нашел его усадьбу. Войдя в калитку, он увидел греющийся на солнышке желтый мотоцикл, шныряющих между его колесами кур и ленивого пса, безучастно посмотревшего на оперуполномоченного и вновь закрывшего глаза. Пес, должно быть, устал от бесконечных посетителей и уже давно утратил желание лаять на них. Роман кашлянул. Пес приоткрыл один глаз. Никто не отозвался. Тогда Вязьмикин басовито крикнул:

– Хозяин дома?!

Пес привстал, выкинул передние лапы, прогнул спину и протяжно зевнул.

– Хозяин дома?! – так же громко повторил Роман.

Пес опустил голову набок, удивленно взглянул на него, решил, видимо, что пора и власть применить, и, без особой охоты, гавкнул. Роман добродушно погрозил ему толстым указательным пальцем, и пес снова растянулся на земле, окончательно убедившись в отсутствии агрессивности со стороны гостя. Услышав за спиной возглас: «Что шумишь?», Вязьмикин обернулся и увидел показавшуюся из сарая взлохмаченную голову мужчины, который по случаю выходного дня, очевидно, был занят домашними делами.

– Доброго здоровьица… Вы участковый будете? – сказал Роман.

– Ну…

– Я из уголовного розыска.

Участковый недоверчиво посмотрел на него.

– Да я не из вашего райотдела, – пояснил Роман и развернул удостоверение.

Хозяин мельком, но зорко глянул на документ и пригласил:

– Проходи в избу, я сейчас. Руки вытру.

– Некогда мне заходить.

– Ну как желаешь.

– Меня Мария интересует. Есть, говорят, у вас в селе такая.

Участковый нахмурил лоб и почесал затылок:

– Мария?.. Мария? Понял! Только ее не Мария, а Марфа, по паспорту, зовут, – наконец сообразил он.

– Марфа Посадница, – хмыкнул Роман.

– Во-во, – усмехнулся участковый инспектор, вытирая руки каким-то старым халатом. – Как кто освободится, сразу к ней, пока снова не посадят, живет. А там, глядишь, и другой освобождается. Это ты точно подметил… Марфа – посадница. Никак не могу отучить ее от этого дела, сколько уж раз штрафовал за то, что живут у нее без прописки… Да толку… Совсем развинтилась девка.

– Не покажешь, где она живет?

– Отчего не показать, покажу, – участковый кивнул в сторону мотоцикла, – садись…

Когда Роман втиснулся в коляску, инспектор с грустью посмотрел на просевшее колесо, постучал его кончиком сапога, размышляя, вероятно, о том, что можно было бы и пешком дойти.

– Поехали! Поехали! – уже командовал Роман.

Еще молодая, но уже довольно потрепанная жизнью Марфа, увидев участкового, наигранно обрадовалась и бойко стрельнула глазами по большой фигуре Вязьмикина, но участковый не дал ей рассыпаться в любезностях и сурово одернул:

– Товарищ из города приехал. – Он указал глазами на Романа. – Так что ты не разглагольствуй, ему некогда. Что спросит – отвечай без утайки… Ты меня знаешь!

– Еще бы, – фыркнула та в ответ и настороженно взглянула на Вязьмикина.

Роман крутнул свой казацкий ус и без обиняков спросил:

– Вам знаком гражданин Нудненко?

Женщина отвела глаза и ничего не ответила.

– Знаком, знаком, – ответил за нее участковый, – по глазам вижу – знаком. – Он подошел к Марфе и негромко произнес: – Мария, не кобенься… Ты меня знаешь.

– Ну известен! – бросила колючий взгляд хозяйка.

– Мне бы его справочку об освобождении, а то задержали Нудненко без документов, он говорит, у вас справочка-то, – пояснил Роман.

– Нету у меня никакой справочки! – взорвалась женщина.

– Мария! – осадил ее участковый. – Тебя просят справочку об освобождении из мест лишения свободы гражданина Нудненко, поняла?!

– Сейчас посмотрю, может, завалялась где.

Женщина принялась переставлять посуду на столе, как будто документ мог быть среди грязных стаканов и огрызков хлеба.

– Мария, ты вон в ту сумочку глянь, – участковый кивнул на черную, с потрескавшимся лаком дамскую сумочку, висящую на гвоздике над разбросанной постелью.

Марфа порылась в сумочке и, вытащив оттуда розовый длинный листок, удивленно округлила глаза.

– И правда… Ты, что ли, Василич, подложил?

Инспектор поморщился:

– Мария…

– Дайте-ка сюда справочку, – протянул руку Роман. – Я, с вашего позволения, с собой ее возьму.

Женщина с безразличным видом пожала плечами:

– Берите, на кой… она мне?

15 часов 27 минут

Опечатав дверь квартиры Никольского, мы вышли на улицу. Глухов, похлопав пухлой ладонью по крыше «Запорожца», проворчал:

– Как сажусь в него, так удивляюсь…

– Чему? – открывая дверцу, подозрительно спросил Снегирев.

– Как нормальные люди, вроде меня, сюда влазят? – усмехнулся эксперт.

– Нормальные люди, Сергей Петрович, в костюмах пятьдесят шестого размера не ходят, – сказал я, откидывая переднее сиденье. – Пролазь…

Глухов сунул мне фотоаппарат и дипломат с криминалистическими принадлежностями и, глубоко вздохнув, протиснулся в салон.

Когда машина, с трудом преодолев крутой подъем, вырулила на Владимировскую, Снегирев задумчиво произнес:

– Николай, ты не думаешь, что таксист видел у «Метростроя» «Жигули» Никольского?

– Думаю или нет, а машину искать нужно, тем более что мы знаем и марку, и номер.

– Вы ищите, ищите, – подал голос эксперт, – только вначале меня до автобуса подбросьте.

– Мы тебя до самого дома довезем, – успокоил я Глухова, – только сначала в облГАИ заскочим, это по пути…

Дежурный по областному отделу Госавтоинспекции удивленно поднял голову:

– Что-то вы сегодня зачастили? Недавно ваш опер был, долговязый такой. Тоже «Жигулями» интересовался, только ему не одни, а все красные подавай…

Выслушав меня, капитан включил рацию, и в эфир понеслось: «Всем постам, всем постам. Я – «Волхов». Разыскивается автомашина «Жигули», ВАЗ-2106, красного цвета, госномер А 48–34 НБ. Машина угнана в ночь с субботы на воскресенье. Преступник, возможно, вооружен. При задержании соблюдайте осторожность». Повторив свое сообщение, дежурный отключил связь. Я уже собрался уходить, но в это время затрещала рация: «Волхов», «Волхов», ответьте шестнадцатому. Прием».

Шестнадцатый пост ГАИ сообщил, что в Бугринской роще, недалеко от пляжа, им обнаружена объявленная в розыск машина, и попросил дальнейших указаний.

Капитан вопросительно посмотрел на меня.

– Пусть ждет, скоро подъеду, – бросил я.

Снегирев дремал, опустив голову на руль.

– Домой?

– Нет, в Бугринку. Обнаружена машина Никольского.

– Ты что, с ума сошел? – Семен сопроводил свой возглас протестующим жестом руки. – Все, что можно было, сделали. Что тебе еще надо? Не поеду… Да у меня и горючки не хватит.

Я молчал, понимая, что мы оба очень устали и его сейчас нельзя останавливать, разрядка просто необходима.

– Поедет, поедет, куда ему деваться? – пытаясь улечься на заднем сиденье, пробурчал Глухов. – И горючку найдет… – Он похлопал Снегирева по плечу. – Никуда мы, Семен, от этого Ильина не скроемся.

– Меня же жена ждет, теща. Мне их на дачу везти и вообще… – начал успокаиваться Снегирев.

– Ладно! Бросаем все и едем домой спать! – резко ответил я и отвернулся к окну.

– Тоже дело, – благодушно поддакнул Глухов.

Семен повернул ключ зажигания и буркнул:

– Поехали на заправку…

– Я же говорил, что поедет, – резюмировал эксперт, продолжая свои попытки устроиться поудобнее.

15 часов 58 минут

– Приехали! – разбудил меня голос Снегирева.

Я открыл глаза и увидел в десятке метров от нас, между деревьями, красные «Жигули», желто-голубой мотоцикл инспектора ГАИ и его самого: молодого, подтянутого, в сверкающих сапогах, перепоясанного белыми полосами ремней.

Когда я подошел, он доложил, что машину Никольского обнаружили рыбаки, обратившие внимание, что к ней никто не подходит в течение нескольких часов. Фамилии, домашние адреса и место работы рыбаков он записал.

– Где бы нам найти понятых? – прервал я его рассказ.

Осенний пляж был пуст. Только на середине реки покачивались на волнах надувные лодки с нахохлившимися фигурками любителей рыбной ловли.

– Может, начнем пока, а там, глядишь, и подойдет кто-нибудь, – предложил Семен.

– Вот оно и видно, что ты институт народного хозяйства заканчивал, – с кряхтением выбираясь из «Запорожца», ворчливо проговорил Глухов. – Недостатки образования сказываются: плохо уголовно-процессуальный закон знаешь… Без понятых и начинать нельзя.

– Где же их взять? – огляделся по сторонам Снегирев.

Положение спас инспектор ГАИ:

– У железнодорожного моста, на камнях, кажется, кто-то рыбачит. Съездить?

– Если можно побыстрее, – попросил я.

Инспектор уселся на своего желто-голубого коня и, привстав на стременах, помчался вдоль берега.

– Хорошо-то как! – мечтательно проговорил Глухов, когда мотоцикл инспектора скрылся за деревьями. – Воздух, река, травка… Сидим в кабинетах, ишемические болезни сердца наживаем, природу не замечаем, а тут… Тишь-то какая!

– Хотел я сегодня природой насладиться… – проворчал Семен и покосился на меня.

Я молча проглотил этот вполне заслуженный упрек.

Не успели мы выкурить по сигарете, как послышался рокот мотоцикла и появился инспектор с двумя мужчинами в брезентовых дождевиках.

Я разъяснил понятым их права и обязанности, и мы начали осмотр. Глухов щелкал затвором фотоаппарата, снимая «Жигули» со всех сторон. Снегирев уселся на пенек поодаль, чтобы не вызывать нареканий эксперта. Я достал платок, открыл дверцу автомашины и попросил понятых подойти поближе. Они заглянули в салон и поморщились. Все заднее сиденье и пол около него были, как пишется в протоколах, в пятнах бурого цвета, похожих на кровь. На полу лежал тапочек, точно такой же, как найденный при осмотре места происшествия у здания «Метростроя». Если бы в момент нападения Никольский был за рулем, кровь была бы и здесь.

– Сергей Петрович! – откликнул я Глухова.

Тот плечом оттеснил понятых и уставился на тапочек.

– А ты переживал, Николай, вот и второй, – проговорил он и, не оборачиваясь, крикнул: – Снегирев, принеси-ка мой чемоданчик!

Семен послушно исполнил его просьбу. Эксперт достал пробирки, скальпель и принялся изымать образцы крови. Я обошел машину и опять же с помощью платка, чтобы не оставить отпечатков пальцев, попробовал открыть багажник. Крышка легко подалась вверх. Обычный набор: запаска, лопата, трос, камеры, ключи, домкрат и другие принадлежности, какие всегда возят с собой автомобилисты. Мое внимание привлек торчащий из-под камеры уголок картонки. Это была багажная бирка. Такие прикрепляют в аэропортах к чемоданам. Ее нужно было изъять, но пока эксперт не запечатлеет на пленку расположение вещей в багажнике и не попытается снять с них отпечатки пальцев, этого делать не следовало, и я, опустившись на четвереньки, принялся ползать вокруг машины, раздвигая руками начинающую увядать траву. Это, похоже, позабавило понятых: они заулыбались, но вовремя погасили улыбки. На них уже сердито и строго смотрел инспектор ГАИ.

– Ильин! – услышал я голос Глухова и обернулся в довольно-таки неудобной позе. – Замри!

Не успел я отреагировать, как эксперт щелкнул затвором фотоаппарата и расхохотался. Инспектор ГАИ смущенно улыбнулся, но, покосившись на понятых, прикрыл улыбку рукой, имитируя кашель. Удовлетворенный удачным кадром, Глухов вернулся к своему занятию.

В траве, кроме пожелтевших от влаги и времени, твердых, как камень, окурков, консервных банок да битых бутылок – этих извечных спутников «культурного» отдыха, – я ничего не обнаружил. Оттирая зелень с коленей, я спросил у Глухова:

– Ты закончил?

– Заканчиваю, – отозвался эксперт, – можешь забирать свою бирку.

– Как с отпечатками?

– Пусто, все бензином протерто…

17 часов 31 минута