355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Якубович » Одиночество жреца богини Лу (СИ) » Текст книги (страница 3)
Одиночество жреца богини Лу (СИ)
  • Текст добавлен: 31 мая 2021, 13:31

Текст книги "Одиночество жреца богини Лу (СИ)"


Автор книги: Александр Якубович



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Я уже давно перестал удивляться своему внешнему виду средневекового вельможи. Воспоминания о прошлой жизни как-то потухли и стали стираться из памяти, превратились в архив. Если мне надо было что-то вспомнить из физики, механики или другую полезную вещь, я просто открывал туда дверь и выуживал нужные данные. Хотелось ли мне домой так, как в первый год пребывания в Клерии? Отнюдь. Я смирился со своей судьбой, неплохо тут устроился, а статус Истинного Жреца богини Лу даровал мне здоровье, долголетие и ряд недоступных даже ментальным магам способностей.

В назначенное время я спустился из своей комнаты в столовую, где обычно ужинали члены семьи де Гранж. Ничего особенного в плане сервировки для меня не готовили, так что все выглядело вполне скромно и по-домашнему.

В зале уже был Орвист, так что в ожидании хозяина дома мы тихо переговаривались, прогуливаясь по просторной комнате с высокими узкими окнами, хорошо освещенной сейчас масляными светильниками.

– Барон Тинт! Рад приветствовать вас!

Прямо сейчас ко мне и Орвисту приближался граф Бренард де Гранж в сопровождении своей супруги, графини Эдит де Гранж.

Наконец-то я мог нормально рассмотреть графа, не получив при этом болезненный тычок от Вилы де Шонц под ребра. То, что Орвист был сыном Бренарда не было никаких сомнений: виконт пошел весь в отца. Граф был крупным, мощным мужчиной с широкой спиной, крепкими руками и цепким взглядом. Его гладко выбритое лицо немного портила массивная, выдающаяся вперед наковальней челюсть, но это было мелочью. Я обратил внимание, что, несмотря на возраст, старший де Гранж был одет относительно модно, пусть и немного по-домашнему.

Графиня Эдит де Гранж была обворожительной невысокой женщиной с крупными чертами лица, каштановыми волосами и пронзительными карими глазами. Возраст уже давал о себе знать, но женщина все еще выглядела отлично: чистое, светлое лицо, чуть поддернутое сеточкой морщин, свободное платье, высокая, но простая прическа, пара изящных колец и браслетов на руках.

– Ваши Сиятельства, – я склонился в учтивом поклоне, как того требовал местный этикет при встрече бароном более высокого по статусу аристократа.

– Ваше Благородие, – ответила графиня.

Ее супруг и хозяин дома лишь кивнул в ответ головой. Суровый мужик, чего-то мне Орвист недосказал. Или для него отец – фигура привычная и виконт не может быть объективен?

– Мы рады, что вы решили посетить нас по дороге в свое имение, барон Тинт, – голос графа был глубоким, с небольшой хрипотцой.

– Что вы, Ваше Сиятельство, это я должен благодарить вас за оказанное гостеприимство, – продолжил я официальные расшаркивания, – я давно не видел вашего сына, Орвиста, и был несказанно рад тому, что вы пустили меня и моих людей в свой дом.

По лицу графа я не мог прочитать, был ли он доволен моими словами, или же нет. Таким же непроницаемым было и лицо его супруги. Орвист тоже изменился в присутствии отца, так что сейчас меня окружала целая стая де Гранжей, к которой в тот же момент присоединилась последняя представительница семейства – Айрин де Гранж.

В обеденный зал вошла статная девушка среднего роста, на вид лет шестнадцати. На дочери де Гранжей было простое легкое платье прямого кроя в цветах родового герба, на котором был изображен ворон над лесом – черное с зеленым с несколькими серебряными нитями в ткани. Из украшений на девушке была только небольшая серебряная подвеска в форме птицы на тонкой цепочке, которая отлично украшала ее длинную шею и ложилась на светлую кожу груди. Так как ужин был домашним, корсета на девушке не было, и я смог оценить реальные размеры ее талии – тонкой, четко очерченной, переходящей в аккуратные небольшие бедра. Лицом единокровная сестра Орвиста была крайне мила, взяв лучшее от обоих родителей: высокий лоб отца, темные глаза матери и ее же аккуратную челюсть. Овал лица девушки был правильным, без резких черт, от него сквозило достоинством, спокойствием и уверенностью. Самым ярким на ее лице были, конечно же, брови – длинные и широкие, они предавали юной Айрин еще больше сходства с хищной птицей.

– Как я вижу, все в сборе, – подал голос Орвист, намекая, что нам лучше переместиться за стол.

Виконт был прав: слуги как раз закончили простую сервировку и всех нас ждал ужин.

Первым свое место за средних размеров овальным столом занял отец семейства, сев во главе. Справа от него уселся наследник в лице Орвиста, следом за виконтом – Айрин, а слева – графиня. Мне, как гостю, досталось место рядом с хозяйкой дома.

Таким образом де Гранжи показали, что рады видеть меня – посадка по правую руку от графини свидетельствовало о расположении ко мне хозяев дома. Намного хуже была бы ситуация, если бы де Гранж усадил бы меня напротив – во главе стола. Вроде, и почетно, но как на витрине. С одной стороны стола – все семейство, а с другой – ты, такой красивый, сидишь.

Когда все заняли свои места, а слуги установили перед нами тарелки с первым блюдом, мы принялись за еду. Все же, это был ужин семьи, так что для разговоров время придет.

Я вежливо отдал должное филе птицы – мясо получилось одновременно прожаренным и сочным, с удовольствием запив большой кусок легким южным вином. Виконт посоветовал мне попробовать закуску из овощей, которую повар поместья приготовил как раз для этого ужина.

Время от времени я ловил внимательные взгляды сидящей рядом графини: ее интересовало мое поведение за столом. Все же, как человек ест, многое о нем может сказать. Как и в случае обедов с королем, лицом в грязь я не ударил, спасибо маман. Серебряной вилкой и столовым ножом я работал уверенно, как не забывал про чистоту рук и вообще, вел себя крайне прилично. А как иначе? Хотя тут для мелкой знати рыгнуть за столом было в пределах нормы – считалось, что так можно показать уважение, как хозяину, так и повару. Да и благодарность за еду. Впрочем, подобные выходки поощрялись далеко не всеми, и чем выше был статус человека, тем меньше таких похабностей он себе позволял.

Чтобы не зажиматься, я просто представил, что обедаю с Каем Фотеном и Вилой, так что чувствовал я себя более-менее комфортно. Я видел, как поначалу нервничал Орвист и бросала на меня короткие взгляды Айрин.

Первым беседу я не начинал – хозяин здесь Бренард, так что я дежурно хвалил блюда, ответил на пару ничего не значащих о проделанном пути вопросов от графини и разок попросил добавить вина. Вот и все разговоры.

– Итак, барон Тинт, как прошла ваша поездка в Пите? Я слышал, вас вызвал сам король, – наконец-то нарушил свой обет молчания граф.

– Ваше Сиятельство, пожалуйста, окажите честь и обращайтесь ко мне просто Антон, если так вам будет удобнее, – ввернул я, – да, король вызывал меня ко двору, оценить последнюю продукцию производства моих мастеров, обсудить другие дела и поручения престола.

– И как прошла ваша встреча, позвольте поинтересоваться? Успешно?

– Да, Ваше Сиятельство, мы пришли с нашим королем к обоюдному соглашению и я с радостью выполню поручение Его Величества Кая Фотена Первого, да хранит его Первородная.

На стандартную хвалу за здравие короля отреагировали все присутствующие, чуть слышно повторив за мной окончание фразы.

Услышав, что я отправлюсь в посольство вместе с ними, старший де Гранж чуть расслабился.

Я не прибегал к ментальной магии, потому что помнил о существовании шаринских амулетов, которые нагревались при колдовстве рядом. Именно таким когда-то подловил меня Орвист, когда следил за мной для королевской канцелярии в доках. Сейчас мне было важно заручиться поддержкой де Гранжа, чтобы мой вояж на юг прошел спокойно, и я не опасался, что мой же спутник и руководитель хочет насадить мою голову на пику, или еще где по дороге «потерять» менталиста.

Так что за ужином мои барьеры были подняты настолько высоко и были настолько крепки, насколько я вообще был способен их поднять и укрепить. Чтобы ни капли магии не просочилось наружу.

– Антон, – голос Бренарда стал чуть мягче, – это отличные новости. Я уверен, мы справимся с миссией, возложенной на нас монархом.

Все что хотел узнать граф, он узнал, так что слово взяла графиня:

– Барон, скажите, вы же участвовали в последней войне? Орвист много рассказывал о битвах за Пите и Миллер, но если честно, в это сложно поверить.

– Ну что же ты, Эдит, – вклинился граф, – я сегодня имел удовольствие наблюдать за небольшим спаррингом нашего гостя с моим сыном. Скажу тебе, что слухи вряд ли врут. Так сражаются только опытные воины, привыкшие проливать кровь во имя престола.

Я чуть не покраснел от такой тирады. Если честно, схватка с виконтом настолько меня захватила, что я даже не заметил, что за нашей «дружеской встречей» наблюдает хозяин поместья.

– Но дорогой, насколько мне известно, Барон Тинт человек ученый. Вы же получили титул за свои достижения при работе с королевскими финансовыми бумагами, так?

Я только скромно кивнул, сидя под внимательным взглядом графини.

– Да, Ваше Сиятельство, все верно, король Кай Фотен пожаловал мне персональное баронство именно за достижения на ниве работы с его документами. Я вскрыл обширные хищения в армейских закупках прямо перед началом войны…

– Да! Эти Регоны всегда были нечисты на руку, причем во всем, – с презрением бросил граф, – хотя никогда не понимал. У них прекрасные богатые земли, выход к морю, порт, в конце концов. И крупны были хищения?

С тех событий прошло больше пяти лет, дом Регонов прекратил свое независимое существование – наследницу в последний момент выдали за одного из Вилсов, то есть вывели владения под руку аристократов, лояльных королю еще во времена смуты, так что я мог говорить о тех событиях свободно. Тем более, де Гранж был доверенным лицом Кая.

– Очень крупные, Ваше Сиятельство. Ущерб был колоссален и именно хищения стали одной из причин желудочной хвори, которая потом поразила армию, отбившую Пите. Слишком плохое питание, практически гниль.

Граф только хмыкнул – я подтвердил все, что он и так смог выудить из дворцовых бесед, а Эдит только осуждающе покачала головой. Младшие же де Гранжи пока в беседе участия не принимали, молча ковыряясь в тарелках. Орвист еще потягивал вино из серебряного кубка.

Когда принесли десерт – открытый пирог с ягодами и яблоками – беседа оживилась. Орвист рассказал о нескольких визитах, которые нанес как наследник семьи и даже заключил пару сделок от имени отца, граф поделился своим видением ведения дел в своих владениях. Не сказать, что информация была бесполезна: если бы я на самом деле принадлежал этому миру с самого начала, то получил бы от хозяев поместья бесценную информацию, как стоит зарабатывать на своих землях. Для меня же настоящего, выходца из другого мира, рассказ графа хоть и был интересен, но почти бесполезен с практической точки зрения: все это я знал изначально, а что не знал – изучил за последние пять лет.

Но в любом случае, я был им благодарен за такой разговор. Информацией в этом мире делились неохотно, особенно такого рода.

– Антон, скажите, а почему вы дрались на мечах? Орвист говорил, что вы предпочитаете оружие простолюдинов – железный посох, – внезапно вернулся граф к теме войны.

Я прямо увидел, как блеснули черные глаза Айрин – девушке эта тема была интересна и я ее понимал. Ну не производил я впечатление могучего воина и героя войны в этом простом камзоле с лентой в волосах вместо косы. И даже если дочь де Гранжей и видела наш с Орвистом спарринг, вряд ли она сделала тот же вывод, что и ее отец – в понимании обывателей мы просто сталкивались с виконтом на пару секунд, а потом расходились в стороны. Никакой зрелищности или длительного фехтования, чтобы покрасоваться перед зрителями или благородными дамами, как на дуэли.

– В мирное время я предпочитаю меч, Ваше Сиятельство. Мой посох я получил во время войны и атрибутом войны он и остался, как и воинская коса. Сейчас мое оружие висит на почетном месте в кабинете, на стене, как напоминание о прошедших временах.

– Очень интересный подход, молодой человек, очень интересный, – покачал головой граф, – вам выковали посох на заказ? При дворе говорят, что это вообще артефакт, и на нем горят руны богов, и что вам сам Пал жаловал в Миллере, перед самым штурмом города, воинскую косу. Вот правда все это слухи, а Орвист рассказывает о тех событиях не слишком много. Говорит, сражался на другом участке.

Бренард резко начал сверлить меня взглядом, и я понял, что тут у нас контрольная точка беседы: лжец и зазнайка ли я, выскочка-фаворит, или на самом деле герой, отмеченный богом Войны?

Мне не осталось ничего другого, кроме как спокойно распустить ленту, которая удерживала волосы в хвосте и, разобрав несколько прядей, продемонстрировать отметку Пала, которая всегда горела красным: бог Войны не просто покрасил мне волосы, они теперь и росли такого цвета.

Граф победно хмыкнул, бросив взгляд на свою жену в стиле «я был прав», Орвист глупо улыбнулся тому, что уж перед его отцом я показал метку бога, а Айрин даже тихо ойкнула от удивления.

– И правда красная… – тихо сказала девушка, абсолютно невежливо пялясь на мою голову, – значит и рассказы про посох правда? Его выковал для вас Сидир и отметили рунами остальные Шестеро?

– Что вы, госпожа, про руны всех Семерых – это все вранье, – быстро ответил я юной девушке, – на посохе только четыре из них: Сидира, Пала, Софа и Калиты.

За столом повисла тишина. Если в воинскую косу и отметку Пала еще можно было поверить, учитывая расположения короля, и перевода меня в потомственные дворяне из личных с расширением земель, то вот артефакт, отмеченный сразу несколькими богами…

– Софа и Калиты? Вам покровительствует еще и Мудрец с Бардом? – удивленно спросила Эдит де Гранж.

Я сказал о рунах четверых настолько просто и буднично, что сомнений в правдивости моих слов ни у кого не было. Просто люди пытались осознать, как я смог получить милость трех таких разных по своей сути богов.

– Ну, до того, как встать на защиту Пите, я больше занимался наукой. Счетом, механизмами, много путешествовал на большие расстояния… За меч и копье мне пришлось взяться в силу обстоятельств.

– Удивительная история, Антон, удивительная. Сказать по правде, мы скептически относились даже к словам моего сына, уж очень многое происходит с людьми во время сражения, всякое может причудиться, – покачал головой граф.

Остаток ужина прошел в относительном спокойствии. Любопытство семейства было удовлетворено, я опять собрал волосы в хвост и хитро прикрыл красную прядь. За эту свою ловкость и осмотрительность я удостоился комплимента от хозяйки дома. Юная Айрин весь оставшийся вечер рассматривала меня, как нечто неведомое, неизвестное, но очень интересное, но я не сильно обращал внимание на ее грубость: юная девушка, что с нее взять? Не каждый день увидишь отмеченного богами, который из счетовода стал потомственным бароном, да еще имеет какие-то дела с королем и отцом-графом. Так что ей простительно.

Когда пирог был съеден, наступило время дегустаций. Я попросил графа дать указание принести в зал ящики, что передали мои дружинники, а также распорядиться о простой мясной и сырной закуске. Этот момент я обговорил с Орвистом еще в саду и мы пришли к выводу, что лучше всего все будет провернуть после десерта.

Граф, как и любой аристократ, уже пробовал новинку – жгучее вино, как тут называли самогон. Особо напиток популярным у высшей аристократии не стал, но вот мои слова о том, что новый продукт производится с добавлением ягод и фруктов, и несколько бочек этого напитка поедет с нами по заданию короля, возбудили в Бренарде интерес.

Мне же больше хотелось, чтобы граф оценил потенциал настоек и потом, по возвращению из Ламхитана, помог мне наладить поставки через свои земли вглубь страны – на юг. Международная торговля, конечно, была в приоритете, но надо же эффективно осваивать и родной рынок.

Пара слуг быстро принесла два ящика, которые аккуратно поставили на специально подготовленный стол. Там же, рядом, разместилось несколько тарелок с копченым мясом и выдержанным сыром. Было и немного местных фруктов: сочные осенние яблоки и нарезанные груши.

Я выудил из первого ящика набор серебряных стопок, которые для меня сделали на заказ как раз для такого случая, и начал выставлять их на столике. Четыре в ряд – пятая задержалась в моей руке, будто бы я размышлял, сколько человек будет принимать участие в дегустации.

– Барон, Айрин уже достаточно взрослая, чтобы попробовать ваши настойки, не стесняйтесь, – пришел мне на помощь граф, после чего последняя стопочка встала на темное гладкое дерево столешницы.

Сперва в ход пошла самая сладкая, вишневая настойка. Она понравилась всем присутствующим своим мягким вкусом. Градус в ней был не очень большой, по моим прикидкам – в районе тридцати, так что спирт чувствовался не особо сильно. Вот настойка на груше имела специфический аромат. Графу не понравилось, а его супруга – оценила. Обратная реакция была у хозяев дома на клюквенную настойку с небольшой кислинкой.

Наливал я по чуть-чуть, грамм по пятнадцать, чтобы просто прочувствовать вкус. Граф это оценил: он знал, что мое жгучее вино сильно бьет в голову, а нам еще предстоял приватный разговор.

После пошли совсем экзотичные вещи, такие как пародия на виски – дистиллят из пророщенного ячменя, который я год выдерживал в специально сделанных для этого дубовых бочках. По цвету напиток был похож, но, на мой взгляд, вкус оказался слишком резкий. Оценили напиток только мужчины.

– Ух! – только и выдал граф, опрокинув в себя порцию рыжевато-красной жидкости, – какая интересная вещица!

– Чувствуете, как тепло идет вниз, в желудок? – просто спросил я.

Граф удивленно кивнул. Сначала обжигающие, мое самопальное виски все же грело нутро, когда добиралось по пищеводу до желудка.

– Сейчас не лучшие условия, потому что это зимний напиток, по моей задумке. Употреблять стоит со льдом, а из еды – мясо или сочные яблоки, – пояснил я графу, с чем и он, и Орвист молча согласились.

Да, такое пить только вечерами.

Айрин, как и ее мать, после сладких наливок интерес к процессу потеряли, больше уделяя внимание искусно выделанным серебряным стопкам, которые женщины внимательно крутили в руках, пока мужчины были заняты обсуждением крепленых напитков.

– Знаете, очень интересные стаканчики, барон Тинт. Ваша идея? – спросила графиня.

– Да, Ваше сиятельство. Жгучее вино очень крепкое по сравнению с обычным вином, элем, сидром или пивом. Поэтому и пить его надо по чуть-чуть, дабы не потерять внезапно человеческий облик во время застолья, – ответил я.

Моим объяснением женщина удовлетворилась. Наконец-то демонстрация продукции моих винокурен была окончена, мы с графиней и юной Айрин раскланялись и женщины нас покинули.

– Пройдем в кабинет, Антон? – просто спросил граф, мигом приняв какой-то более простой и расслабленный вид.

Видимо, его жена была большей сторонницей приличий, нежели сам граф.

– Конечно, Ваше сия…

– Ой, да все, Эдит ушла, в комнате остались только слуги короля. Так что можно просто по именам и титулам, – раздраженно отмахнулся от моей словестной акробатики Бренард.

– Как вам угодно, господин Бренард, – согласился я с хозяином дома и легко кивнул, принимая новые правила общения.

Рабочий кабинет графа располагался на втором этаже, в дальнем крыле поместья, подальше от домашнего шума и внешнего мира. Я с удовольствием опустился на большой диван, глава рода – в свое кресло, а Орвист в кресло для посетителей. Все же я немного устал с дороги, да и легкие возлияния давали о себе знать, так что в голове чуть шумело.

Пока разговор не начался, оба де Гранжа демонстративно выудили из-под своих камзолов подвески с уже знакомым мне белесым камнем – амулетом шаринских воинов, которые положили на письменный стол графа.

Я только хмыкнул. Ну что же, в одну и ту же ловушку дважды я не попался, проверку графа прошел, и теперь де Гранжи играли в открытую.

Наконец-то мы спокойно поговорим о делах грядущего посольства, учитывая все мои возможности и таланты.


Глава 3. Катарсис

Можно ли из медвежьего угла, который жаловал мне король Кай Фотен Первый, сделать приличный регион за пять лет?

Конечно же, нет. В моих мечтах земли, полученные в награду от короля за службу престолу, я в кратчайшие сроки превращу в местную Кремниевую Долину с массой ведущих производств. Ну, по меркам этого мира ведущих, конечно, ведь даже рецепта пороха я не знал. Как ничего о металлургии, сложной обработке материалов, конвейерном производстве и так далее. Мой потолок – это просмотр видосиков на ютубе, где мастера и любители токарного дела на потеху публике спускали металл на стружку, вытачивая кубик внутри куба, какие-то болванки или обрабатывая залитые эпоксидкой коряги, делая из них стильные вазы. На этом, собственно, все. С эстетической точки зрения – было очень красиво и интересно, с практической – я не вынес ровным счетом ничего.

В плане самогоноварения пришлось ограничиться десятком винокурен, благо, поставить сруб и разместить в нем пивоваренные котлы с некоторыми изменениями конструкции – дело нехитрое. Занялся я и варкой пива, куда уж без него. Вот только подход у меня был принципиально иной: стремление к чистоте и стерильности и эксперименты с пастеризацией стали давать результаты, а банальное смешивание пива с самогоном позволило делать невиданные до этого времени здесь крепленые, реально крепленые сорта, которые по градусу приближались к вину.

Основной же бизнес баронства я связал с вырубкой и сплавлением строительного и корабельного леса по руслу Мирои: река была судоходной, и я не видел ни единой причины, почему бы этим не воспользоваться. В ближайшее время, конечно, придется заняться высадкой новых деревьев, если я не хочу оставить от полученного мне леса чистое поле с пнями, но производительность труда здесь была настолько низкая, до нелепости низкая, что дисбаланс вырубки станет проблемой еще не скоро.

Единственное, что удалось внедрить на моих землях из мира промышленности – циркулярную пилу на приводе водяного колеса. Река была рядом, устройство водяной мельницы тут было отработано и изучено вдоль и поперек, так что мне пришлось лишь заказать у кузнецов диски и приладить них на вал, собрав огромные распиловочные столы для разгона бревен на доски или брус.

На самом деле, именно стройматериалы, которые я массово сплавлял на побережье по вполне приятным для меня ценам, и удерживали на плаву все баронство. Я же активно пускал всем пыль в глаза, что основные барыши приносит мне именно жгучее вино, которое, на самом деле, еле-еле болталось на границе самоокупаемости.

Пили водку не так, чтобы активно. Первую партию трактирщики и городские управы закупали вообще крайне неохотно, да и купцы сторонились мутного пойла, справедливо отмечая, что пахнет оно премерзко. Так что все мои попытки гнать откровенную сивуху, чтобы быстро поднять денежек, окончились неудачей – народ предпочитал свежий эль или молодое вино: и накрывает мягче, и на вкус приятнее. Дешевый самогон пользовался спросом только у самых опущенных и потерянных для мира категорий населения, которым было уже неважно, чем заливать глаза, лишь бы забыться тяжелым алкогольным сном. Как можно понять, платежеспособностью моя целевая аудитория не отличалась, а разворачивать кампанию по спаиванию местного населения, чтобы подсадить их на водку и сивуху, у меня в планах не было. Так что потихонечку все мои винокурни переходили на производство спиртового полуфабриката, который уже отдельно, на специальных котлах, перегонялся в более чистый спиртовой продукт медицинского назначения. Ну и эксперименты с настойками и виски – в качестве диковинки для аристократов такой продукт продавать было можно, вместе с комплектами выделанных серебряных рюмочек и памятками, как правильно и весело пить. Так можно было сделать из процесса возлияния шоу на один-два вечера, не более. Но и качественного алкоголя у меня получалось ничтожно мало, и тут я не расстраивался. Конечно, если я где-нибудь найду себе стабильного поставщика вишни, то все может поменяться: эта настойка получалась мягкой и вкусной, так что может прийтись по душе широким массам.

Выгонка же относительно чистого спирта была проектом если не финансовым, то стратегическим. Я плешь Каю уже проел с дезинфекцией и применением спирта в медицине для обработки ран и мытья рук и инструмента, так что потихонечку приближался к государственному контракту для армии – на каждые три-пять сотен бойцов в войске был штатный лекарь, который занимался обработкой ран и лечением солдат. От сепсиса и инфекций после простейших хирургических манипуляций людей косило нещадно: серьезное ранение часто заканчивалось ампутацией, которую переживали далеко не все, а если человек и выдерживал распил кости и последующее зашивание или прижигание культи, то очень часто начиналось воспаление и гангрена. Думать о том, что мои методы только увеличат число калек в этом неспокойном мире, не хотелось.

Отдельный уговор у меня был с учеными при королевском институте. Если так вообще можно было назвать столичную шарагу, где изучалась грамота, история Клерии, счет и еще пара предметов. Местные ученые кое-как занимались алхимией, так что я оставил заказ на состав, который приводит к потере сознания в ходе вдыхания паров. Я банально хотел, чтобы тут наконец-то начали варить эфир, который опять же, снимет массу вопросов в плане анестезии. Возможно, где-то подобный раствор уже был изобретен, но пока я с ним не сталкивался.

Почему я вообще занимался развитием медицинских направлений? Даже не знаю. Наверное, дело в культурном шоке: я до сих пор старался мыться здесь каждый день, активно использовал мыло, которым тут приводили в порядок ткани, опасался заражения крови или столбняка. Дома все эти вопросы не имели никакого значения, а тут же, в условиях средневековья, я краем сознания всегда чувствовал, что смерть от кровавого поноса вот тут, за углом, ждет меня, такого молодого и красивого.

Казалось бы, столько лет прошло, но я до сих пор не переставал удивляться, как сильно боги и магия тормозили прогресс в Таллерии. Люди буквально не искали обходных путей, если что-то можно было сделать с помощью магии или молитвы, просто опускали руки. Даже местная грамота и та, замерла где-то на уровне начала христианской эпохи: тут до сих пор писали на выделанных шкурах и отвратительного качества папирусе, который ломался при любом загибе. Серьезные документы делали на пергаменте из тонко выделанной кожи, но и это не особо спасало, потому что стоили такие документы каких-то совершенно сумасшедших денег.

Я практиковался в изготовлении бумаги, но особых успехов не добился. Вроде, все делал плюс-минус правильно: измельчал растительные волокна, сделал из тонкой, специально заказанной ткани сито, вымачивал раствор и просушивал на рамках. Но конечный продукт получался некачественным и ломким, и пока я не знал, как с этим бороться. Добавление золы в раствор чуть улучшило положение вещей и на этой бумаге стало возможно писать, но она все еще проигрывала местному папирусу или пергаменту в прочности, а с навощенными дощечками даже рядом не лежала – те были вечны, аки скрижали.

Конкретно в этом году я планировал поэкспериментировать с натуральными клейстерами, тем же крахмалом, который должен был, по моим прикидкам, придать бумаге прочности после высыхания. Еще можно было бы подумать над температурным режимом сушки листов, но это были далеко идущие и абсолютно не принципиальные планы. Одно радовало: материала для варки раствора и замачивания у меня было валом, для своих экспериментов я активно использовал не только волокна пеньки или других растений, но и многочисленные древесные опилки, которые были отходом моего лесного производства. Если я смогу найти достойный по своим качествам и при этом дешевый клей, то можно вообще подумать об изготовлении аналога ДСП из тех же опилок. Сделать простейший механический пресс не составляло труда.

Такой материал мог оказаться крайне полезным в бытовом плане, в изготовлении той же мебели, например. Относительно легкий, из отходов основного производства, не требующий каких-то серьезных вложений в ходе изготовления. Самое дорогое – построить линию прессования и жаровые комнаты для сушки.

Серьезно я стал думать о производстве такого материала, когда увидел, сколько опилок остается после разгона стволов на доски и последующей чистовой обработки досок: когда я узнал, что корабельная доска или брус, которые получаются после обработки ствола, имеют десятикратную стоимость по сравнению с сырым кругляком, я почти перестал сплавлять необработанные бревна. Вместо этого я заложил основу для лесозаготовительного поселка и стал активно заманивать лесорубов, мастеров и столяров на свои земли.

Кстати говоря, именно производство древесины пробило брешь в моих накоплениях и даже загнало в долги перед короной: пришлось занимать у казны и просить отсрочку по уплате налогов, чтобы свести дебет с кредитом.

А вот лото загнулось. Я пытался возродить забаву в ближайших городах, но, видимо, без участия Энжи эта затея была обречена. Даже если люди и приходили играть, то выручки были совершенно мизерными, да и не все барды оказались чисты на руку: парочка свалила в закат с кассой в несколько золотых. Так что тут я в очередной раз убедится, что смог в свое время поправить дела и разбогатеть только благодаря вмешательству Седьмой, ведь именно после прихода Энжи в Пите началась лотерейная лихорадка, которая принесла мне больше тысячи золотом.

Деньги, деньги, деньги… Они уходили, как вода в песок, я постоянно находился в поиске, где бы еще заработать. Вот только если раньше, во время моих с Лу приключений, речь шла о пяти-шести серебра в неделю, то теперь мне требовались десятки и сотни золотых.

Чего мне только стоило изготовление дисков для циркулярных пил! Железо тут было не самого лучшего качества, так что по своей стоимости каждый диск приближался к хорошему мечу – просто за материалы, уголь, работу, шлифовку. А заточка стоила так и вовсе, будто я заказывал обработку десятка клинков. Очень мелкая и важная работа. При этом пока мы вместе с кузнецом нашли правильный угол наклона зубьев… Это у меня дома их делали с твердосплавными напайками. Тут же диск был цельным, выкованным из одного куска металла, ни о каком композите речь не шла. Слишком большой угол наклона приводил либо к деформации диска, либо вообще к сколу зубца. Такой диск можно было использовать и дальше, но из-за нарушения структуры он очень быстро раскалывался на несколько частей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю