Текст книги "Таинственный остров
(Повести и рассказы)"

Автор книги: Александр Степанов

Соавторы: Павел Карелин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ДЖЕССИ

В теплое весеннее утро Генри Мортон подъезжал к небольшой станции в четырех часах езды от Лондона, где его ждал изящный кабриолет Пейкерса, к которому он ехал отдохнуть после столичной жизни и подышать свежим воздухом деревни.

…Где его ждал изящный кабриолет Пейкерса…

Было еще рано и подернутая легким розоватым туманом даль привлекала к себе, обещая, как прелестная женщина, загадочные, неведомые, притягивающие наслаждения.

С удовольствием вдыхая полной грудью свежий деревенский воздух, Генри ехал среди зеленеющих полей и то и дело поторапливал кучера, желая поскорей добраться до имения друга, с которым он уже несколько лет не виделся.

Генри Мортон был высокий блондин с большими умными серыми глазами. Изящные манеры и элегантный костюм показывали, что Генри был не чужд высшего света Лондона, а мощная, словно из стали вылитая фигура показывала здоровье и любовь к спорту и физическим упражнениям.

При двадцати восьми годах, красивой наружности, недюжинном уме и порядочных средствах, Мортон был одним из самых завидных женихов Лондона и мог бы составить завидную партию, но любовь к свободе и путешествиям удерживали его от такого шага и, оставаясь холостым, Генри служил завидной приманкой для скучающих барышень туманного Лондона. Ко всему этому, Мортон не кутил, не играл в карты, не увлекался женщинами, как это присуще золотой молодежи столицы. Правда, у него было несколько мимолетных связей, но все они проходили незаметно, не оставляя на душе следа.

Чем ближе подъезжал Мортон к имению Пейкерса, тем больше хотелось ему увидеть друга, с которым у него были тесно связаны лучшие воспоминания студенческих годов.

– Каков-то он теперь, этот Пейкерс?.. – думал Генри и глазам его рисовалась небольшая невзрачная фигура студента, вечно торопящегося куда-то, вечно готового отдать последний шиллинг неимущему товарищу и вечно нуждавшегося, несмотря на то, что бывший тогда еще в живых отец высылал ему ежемесячно довольно большую сумму, на которую другой мог бы жить припеваючи.

– Посмотрите, сэр, вот имение мистера Пейкерса, – перебил кучер размышления Генри. – А вот и они сами, около дома…

Очнувшись от воспоминаний, Мортон взглянул в указанном направлении и увидел большой белый дом, окаймленный густым тенистым садом, около калитки которого стоял небольшой человек и отчаянно размахивал шляпой, приветствуя Генри.

Через час, умывшись и переодевшись с дороги, оба друга сидели за завтраком и, с аппетитом уничтожая кровавый ростбиф, вспоминали прежние годы, годы молодости, ошибок и увлечений.

– Скажи, Генри, – обратился Джон Пейкерс к Мортону, – почему ты до сих пор не женился? Ты молод, красив, богат… Кому бы, кажется, как не тебе вкусить прелести уз Гименея?

– Видишь ли, – серьезно ответил Генри, немного подумав, – я смотрю на брак несколько иначе, чем другие… Я ищу в браке не только женщину, любовницу, хозяйку, мать, но и человека, равного мне, друга, частицу самого себя, частицу моего «я», которая отражала бы меня и которая отражалась бы во мне… Сочетание современной барышни с человеком в полном смысле слова – это явление редкое, благодаря воспитанию, какое дают им, будущим матерям нового поколения… Этим я не хочу обидеть женщин. Нет. Я виню не их, а, повторяю, воспитание… неправильное, дикое, абсурдное, но освященное традициями многих лет… Посмотри, что представляет из себя современная женщина. Если она мало-мальски интересна, женственна, она создает из своей красоты культ, которому поклоняется в ущерб всему остальному, стараясь костюмами, манерами, движениями подчеркнуть те линии своего как физического, так и нравственного «я», которые бьют на чувственность мужчины. Из этого женщина создала целую науку, не уступающую по обширности программы университетскому курсу. Совершенствуясь и культивируясь в этом направлении, женщине не остается ни времени, ни охоты заниматься чем-нибудь другим… Это тип привлекательных, милых, отчасти безобидных женщин, но… они напоминают красивую, хрупкую вазу, которой готов любоваться часами, но, когда заглянешь внутрь, она пустая… Это предмет роскоши, ни на что полезное не применимый…

Пейкерс попытался было возражать, но Генри перебил его.

– Теперь другой тип. Если женщина читает газеты, следит за литературой и науками, старается развить себя, она обязательно почему-то считает своим долгом потерять женственность, наружно опуститься, пытается походить на мужчину, забывая, что сама природа создала разные полы для того, чтобы привлекать их друг к другу… Мамаши первых радуются: «Ах, вот наша дочь так красива, привлекательна… Она составит себе партию…» Мамаши вторых гордятся умом и знаниями обмужчинившихся дочерей и в общем те и другие думают о выгодной женитьбе… Среднее между этими двумя типами есть исключение, которое встретить так же трудно, как луну, разгуливающую по тротуарам Беккер-стрита… Вот почему я остался до сих пор свободным и нисколько не жалею об этом, так как могу жить, как хочу и делать, что пожелаю…

– Я с тобой не совсем согласен, – возразил Пейкерс. – Смотри на женщин и на жизнь несколько иначе… не так просто… Тебе понравилась женщина, хотя бы чисто физически, тебя тянет, влечет к ней… Ты чувствуешь к ней страсть, хочешь ее… Жизнь наша так коротка и счастливых минут в ней так мало, что, право, не стоит проходить мимо них… Ты взял женщину. Неделю, месяц, два месяца ты получаешь наслаждение, лаская ее, обладая ею. Прошел угар страсти, осталось теплое хорошее чувство, чувство благодарности за прежние минуты забвения, чувство близости, привязывающее и притягивающее… И что же в этом случае делаем мы, мужчины? Беря женщину, мы знаем, что берем большого, избалованного, милого ребенка, знаем это и не требуем ничего большего… Когда же первые минуты прошли, мы сразу требуем, чтобы ребенок превратился в взрослого, вполне подготовленного к жизни человека… Это несправедливо… В этом эгоизм мужчины… Если он знал заранее, что женщина, которую он берет, это большой ребенок, и все-таки взял ее, то его долг сделать из нее взрослого человека. Ведь своих детей мы постепенно доводим до зрелости, проводя их последовательно через гимназию, университет… Смотри так же на женщину… Когда опьянение первых минут прошло, не отходи от нее, не отдаляйся, а старайся постепенно приблизить ее к себе хотя бы путем целого ряда уступок, и тогда женщина бессознательно приблизится к тебе и составит частицу твоего «я»… Виновато воспитание, но… виноваты и мы, потому что мы создаем воспитание…

– Ого! Да ты ярый сторонник женщин!.. – засмеялся Генри. – Ну, а почему же ты до сих пор сам не женат?

– Куда мне… – отмахнулся Пейкерс. – При моей наружности! Моя теория хороша только при взаимном чувстве… Вот ты, это дело другое…

Говоря так, Пейкерс ежеминутно вынимал часы и посматривал на них.

– Ты куда-то торопишься? – спросил Генри, заметив это. – Пожалуйста, не стесняйся!

– Да мне надо на минуту… – заволновался Пейкерс. – Ты меня прости… Крайне важное дело… Я скоро вернусь…

И, взяв поспешно шляпу со стула, Пейкерс торопливо вышел в сад.

Закурив сигару, Генри машинально вышел за Пейкерсом.

День был чудный: на небе ни одного облачка. Чувствовалось дыхание лета и густая тень сада манила к себе. Генри сошел с крыльца и не торопясь направился по аллее. Дойдя до конца, он свернул на боковую тропинку.

Внезапно до его слуха донеслись чьи-то голоса. Генри остановился и прислушался. Говорил мужской голос, в котором Мортон узнал голос своего друга.

Не подозревая ничего особенного и думая, что Пейкерс разговаривает с кем-либо из своих служащих, Генри вышел на поляну. Глазам его представился Пейкерс, с оживлением что-то рассказывающий, по обыкновению размахивая руками, прелестной девушке в сером скромном платье, стоявшей по ту сторону забора.

Генри на минуту остановился, пораженный сценой, увидеть которую он никак не ожидал, но потом вежливо приподнял шляпу и прошел мимо.

Девушка, заметив незнакомого человека, слабо вскрикнула и тотчас же исчезла в тени деревьев.

Генри, не придавая особенного значения встрече, прошел дальше по тропинке, когда его догнал крайне взволнованный Пейкерс:

– Пожалуйста… Пожалуйста… Ни одного слова… Никому… Это крайне важно, крайне… – чуть не умолял он, смотря в глаза Генри. – Не подумай только чего-нибудь… Клянусь тебе… Но очень важно, гораздо важнее, чем ты думаешь, чтобы никто не знал о том, что мы встречаемся… Тут одно такое дело…

Пейкерс был так взволнован, так возбужден, что Генри, с удивлением посмотрев на него, дал требуемое обещание.

– Ну вот, хорошо!.. – обрадовался Пейкерс. – Я знаю, ты держишь слово… Только, ради Бога, даже случайно как-нибудь не проговорись!..

– Да в чем дело? – заинтересовался наконец Генри. – Ты так просишь, как будто от этого зависит жизнь или смерть…

– Я тебе расскажу, все расскажу!.. – заторопился Пейкерс. – Только не здесь, нас могут услышать. Пойдем ко мне в кабинет… Да может, это и к лучшему… Ты всегда отличался изобретательностью и находчивостью… Может быть, придумаешь что-нибудь, посоветуешь…

Волнение Пейкерса передалось Генри и он, прибавив шаг, пошел за почти бежавшим другом к дому.

Войдя в кабинет и вынув из шкафа ликер и рюмки, Пейкерс начал говорить, жестикулируя и поминутно вскакивая с места:

– Видишь ли, эта барышня – дочь моего соседа по имению, отставного генерала сэра Джонса. Это очень милая, симпатичная, несчастная девушка… Только ты, ради Бога, не подумай чего-нибудь… – испугался Пейкерс, заметив жест Генри. – Еще раз даю тебе слово, что между нами нет ничего… и лично я только хочу сделать что-нибудь… придумать… чтобы спасти эту девушку от опасности, которая ей угрожает… Дело вот в чем: сэр Джонс овдовел очень рано и, удалившись в имение, занялся воспитанием единственной своей дочери Джесси, которую ты видел в саду. Генерал очень любил дочь, видя в ней портрет своей обожаемой когда-то жены. Джесси была счастлива, окруженная ласками и заботами… Все шло хорошо, пока с год тому назад генерал не встретился в Лондоне, куда он ездил по делам, с мисс Мери Гибсон. Опытная кокетка, зная о богатстве старика, быстро закружила его, отвыкшего за долгое пребывание в деревне от общества подобных ей женщин, и через какой-нибудь месяц сделалась мистрис Джонс. Увлеченный интриганкой, генерал не интересовался ее прошлым и не собирал о ней сведений. К тому же хитрая женщина выдумала целую историю, назвав себя вдовой офицера Британской армии, жизнь которой сложилась крайне печально и, кроме страданий и слез, она в жизни ничего не видела. Тронутый влюбленный генерал не задумываясь предложил ей руку и, когда мисс Гибсон вышла за него замуж, прежде всего стала вооружать отца против дочери. Сначала сэр Джонс противился, но, мало-помалу подпадая под влияние жены, начал смотреть на вещи ее глазами и для бедной девушки жизнь стала положительно невыносимой. Единственной целью мачехи было завладеть состоянием генерала, ради чего она и вышла замуж… Вооружив старика против дочери, мисс Гибсон уговорила генерала сделать завещание в ее пользу, что тот и сделал, и я теперь сильно опасаюсь за его жизнь…

Генри, сильно заинтересованный, внимательно слушал.

– У мисс Джесси есть капитал, оставленный ей матерью, около миллиона фунтов стерлингов. Мисс Гибсон показалось мало миллионов генерала и она поставила себе задачей завладеть деньгами девушки, не считаясь ни с какими средствами. С мисс Джесси я еще до женитьбы генерала познакомился у него. Раньше я был в хороших отношениях с сэром Джонсом и, когда качалась кампания против несчастной девушки, я начал собирать сведения о прошлом мисс Гибсон. Оказалось, она раньше служила танцовщицей в шантане, была замешана в нескольких темных историях. В то время, когда она считалась невестой генерала, у нее был любовник, испанец Педрозо, такой же, как и она, авантюрист чистейшей воды. Теперь слушай самое главное: две недели тому назад Педрозо приехал сюда под видом кузена мисс Гибсон и старый генерал под влиянием жены стал оказывать ему полное доверие. Педрозо с первых же шагов начал усиленно ухаживать за мисс Джесси. Мачеха и окончательно потерявший волю сэр Джонс заметно поощряли эти ухаживания, которые несчастная девушка должна была принимать, скрепя сердце, чтобы не огорчить отца. Ровно восемь дней тому назад, накануне отъезда Педрозо, мне удалось из-за забора подслушать разговор мистрис Джонс с любовником. План их настолько же прост, насколько подл. Педрозо должен жениться на мисс Джесси и забрать ее капитал. Старика устранить каким-либо образом… Наследницей по завещанию является мисс Гибсон. Когда все будет сделано, оба любовника, ликвидировав все дела, уезжают в Испанию, оставив на произвол судьбы или, еще лучше, устранив обобранную мисс Джесси. Дон Педрозо уехал, условившись встретиться с мисс Гибсон в Италии, где он должен будет передать ей какой-то особенный яд для сэра Джонса и, возможно, для мисс Джесси, медленно и совершенно незаметно убивающий человека… Теперь я решил если не спасти генерала, то, по крайней мере, вырвать девушку из рук этих негодяев…

– Но не ошибся ли ты? Все это слишком чудовищно!.. – спросил пораженный Мортон.

– Нет, нет! Я же сам слышал их разговор… собственными ушами…

– Если это верно, почему не открыть всего генералу?

– Бесполезно!.. Он влюблен в свою жену и на все смотрит ее глазами… Он не поверит и… будет еще хуже, так как негодяи будут предупреждены.

Генри задумался.

– Когда, ты говоришь, уезжает мистрис Джонсон?

– Через два дня.

– А когда ты увидишься опять с мисс Джесси?

– Завтра.

– Познакомь меня с ней. Может быть, что-нибудь придумаем… что, пока еще не знаю, но это дело меня крайне заинтересовало и, так ли или иначе, но даю тебе слово, что мисс Джесси никогда не будет женой Педрозо, если только сама этого не захочет…

Пейкерс с обычной для него живостью и восторженностью бросился обнимать друга, как будто опасности уже не существовало.

Оставшись один, Генри долго сидел неподвижно, куря сигару. Мозг его напряженно работал, стараясь найти выход из создавшегося положения и когда, много времени спустя, Пейкерс вошел в кабинет, то застал Мортона в той же позе и только сдвинутые брови и складка на лбу доказывали, что он не спит.

До утра просидел Генри в кабинете у Пейкерса, стараясь принять то или другое решение. Много комбинаций приходило ему в голову, но, последовательно рассмотрев все за и против, он отбрасывал их одну за другой, пока наконец не остановился на одном плане. Большого труда стоило ему принять этот план, так как на карту он ставил слишком много, но, когда решение окончательно созрело, все мелочи были предусмотрены, Генри с облегчением встал с дивана и, энергично тряхнув красивой головой, громко сказал:

– Будь что будет!.. Другого выхода нет!..

В условленный час Генри вместе с Пейкерсом встретились у забора с мисс Джесси.

– Скажите, – обратился Генри к девушке, – когда уезжает ваша мачеха?

– Завтра вечером.

– А на сколько времени?

– Говорит, что недели на три или на месяц.

– Вы пошли бы на все, чтобы только не быть женой дона Педрозо?

– Лучше смерть!..

Девушка проговорила это с таким чувством и так искренне, что Мортон, невольно растроганный, протянул ей руку.

– Идите теперь домой и никуда больше не ходите, чтобы не возбуждать подозрений, а как только уедет ваша мачеха, приходите сюда… Может быть, мне удастся спасти вас от этого негодяя, по крайней мере, я приложу для этого все усилия…

– Спасибо, спасибо!.. – прошептала Джесси. – Вы подаете мне надежду…

– Ну, если Генри сказал, он устроит! – уверенно подтвердил Пейкерс. – У него уж такая голова… Теперь я спокоен за вас, Джесси.

Бросив благодарный взгляд на Генри, девушка поспешно скрылась за деревьями.

– Что ты придумал, Генри? – спросил Пейкерс, когда они остались одни.

– Подожди, Джон! Пока у меня есть один смутный план в голове… Но не знаю… Надо обдумать его лучше… Пока я тебе ничего не скажу… Потом…

Как ни добивался Пейкерс, Генри ему больше ничего не сказал, но вечером за стаканом пунша он был чрезвычайно весел. Было видно, что он принял какое-то решение и был доволен им.

– Скажи, Джон, – между прочим, спросил Мортон, – есть у тебя знакомые на почте на станции?

– Как же, есть! – ответил удивленный вопросом Пейкерс. – А для чего тебе они нужны?

– Так съезди на станцию как-нибудь на днях и достань один или два, лучше два, чистых бланка, на которых пишут телеграммы, пришедшие на чье-нибудь имя… Ты можешь это сделать?

– Конечно!.. Но для чего тебе они понадобились? Уж не думаешь ли ты писать подложные телеграммы?..

– Может быть!.. Может быть!.. – улыбнулся Генри. – Только все-таки лучше достань – а зачем, узнаешь после…

Весь следующий день Пейкерс был как на иголках, с нетерпением ожидая минуты отъезда мистрис Джонс, и когда, наконец, увидел издали через окно проезжавшую коляску, оставил недопитым стакан чая и бросился в комнату Мортона, крича на ходу:

– Генри, она уехала! Идем скорее!.. Идем!..

Генри слегка побледнел, потом встряхнулся, как бы приняв окончательное решение, взял шляпу и торопливо вышел в сад вслед за Пейкерсом.

Джесси уже ждала их около забора.

Поздоровавшись с Генри и Пейкерсом, она прежде всего спросила, доверчиво глядя на Мортона:

– Ну, скажите же, что вы придумали? Я всю ночь не спала: мне вчера мачеха сказала, что она вернется вместе с Педрозо и чтобы я готовилась к свадьбе…

Генри вздрогнул, потом взял девушку за руку:

– Верите вы мне, мисс Джесси? – ласково спросил он.

– О да! Ведь вы друг Пейкерса!.. Впрочем, мне кажется, – добавила она, немного покраснев, – я бы вам и так верила.

– Так слушайте же! Я долго думал о вашем положении и единственный выход – это вам надо выйти замуж за кого-нибудь… но только надо устроить все это скоро, пока ваша мачеха в отъезде.

– Господи! – всплеснула руками молодая девушка. – Я готова на все, лишь бы уйти из этого ада… Кругом интриги, заговоры, грязь… Я б охотно вышла замуж за самого бедного, самого незначительного человека, лишь бы не за Педрозо. Но такого нет, а времени у нас мало… Да и отец, зная планы мачехи, ни за что не согласится на мою свадьбу.

– Значит, надо, во-первых, найти такого человека, которому бы отец не отказал в вашей руке, а во-вторых, необходимо все это сделать быстро… Послушайте, – вдруг горячо заговорил Генри. – Я хочу вас во что бы то ни стало спасти… Бежать вам нет смысла, вас все равно найдут, такие негодяи не скоро отказываются от планов. Надо, чтобы они окончательно потеряли всякую надежду воспользоваться вашими деньгами, тогда только они оставят вас в покое… Вы сказали, что мне верите… Даю вам слово, что то, что я вам сейчас предложу, это единственный и лучший выход для вас… Мой отец служил вместе с генералом Джонсоном когда-то в Индии… Они были товарищами, вместе участвовали во многих боях, испытывали лишения, голодали… Если я буду просить вашей руки, он мне не откажет… У него нет для этого никаких оснований… Разрешите мне просить у генерала вашу руку… Клянусь вам, что я буду для вас только братом… Через год под каким-либо предлогом можно будет выхлопотать развод и вы будете свободны, а в течение этого года я буду защищать вас от всех и вам не будут страшны ни мачеха, ни Педрозо…

Ошеломленная девушка не знала, что ответить.

– Время дорого… Если вы согласны, я сегодня же сделаю визит сэру Джонсу на правах сына его друга…

– Соглашайтесь же, соглашайтесь!.. – присоединился Пейкерс, размахивая руками и весь красный от волнения. – Генри не способен обманывать… Я за него ручаюсь, как за самого себя… Я ведь говорил, что Генри что-нибудь придумает… Это единственный выход… И как только он не пришел мне в голову?.. Соглашайтесь же!..

Мисс Джесси глазами, полными слез, взглянула на Пейкерса, потом на Генри:

– Какие вы хорошие, добрые!.. – только и нашлась сказать она и, разрыдавшись, бросилась от забора.

Через час Генри с Пейкерсом входили в виллу генерала.

Сэр Джонс принял Генри очень радушно, долго расспрашивал об отце, вспоминал боевую жизнь и в конце концов так разошелся, что приказал принести бутылку шампанского.

В это время в комнату, как будто случайно, вошла мисс Джесси и генералу пришлось волей-неволей, вопреки инструкциям, полученным от уехавшей жены, познакомить ее с Мортоном, который, воспользовавшись случаем, оставил Пейкерса слушать рассказы сэра Джонса, а сам, отойдя с Джесси в дальний угол комнаты, быстро заговорил:

– Делайте вид, что вы мною заинтересовались… Когда я буду бывать, старайтесь встречаться со мной и быть около меня… Если сэр Джонс будет сердиться, не обращайте внимания… Исполняйте все то, что я буду вам говорить и я ручаюсь, что вырву вас из рук мачехи…

– Хорошо… – тихо ответила девушка. – Я сделаю все, что вы скажете… Спасибо вам… Бог вас вознаградит за это.

Все остальное время она не отходила от Генри. Генерал, не чувствуя над собой гнета бывшей мисс Гибсон и давно уже не проводивший так спокойно и так весело время, взял слово с Мортона, что он будет навещать старого друга его отца, пока гостит в этих краях.

– Жалко, жена уехала… Очень жалко… – несколько раз повторил он. – Она была бы рада видеть вас…

Когда Генри уходил, провожаемый генералом, в передней его остановил старый камердинер сэра Джонса:

– Извините, сэр, – обратился он к Генри, – вы не сын генерала Мортона?

– Да, это мой отец, – ответил Генри.

– Господи, сэр! Как я рад вас видеть!.. Я знал вашего отца, служил когда-то под его командой в Индии, прежде чем меня перевели в дивизию генерала Джонса. Я знал вас, когда вы еще были совсем, совсем маленьким.

Глаза старика, умильно глядевшего на Генри, наполнились слезами.

Генри протянул руку старому ветерану и хотел было выйти, как вдруг, что-то вспомнив, вернулся:

– Как ваше имя?

– Джемс, сэр.

– Так вот, Джемс, зайдите сегодня ко мне… Я живу у Пейкерса, это близко. Мне нужно поговорить с вами… Я буду ждать.

– Обязательно, обязательно приду, сэр! – обрадовался старик. – Старого Джемса не придется ждать, когда ему приказывает Мортон…

Вечером, окончив дела, Джемс пришел в квартиру Пейкерса. Генри встретил старика приветливо, обласкал его и, как бы между прочим, расспрашивая об обязанностях, спросил, кто отправляет на почту корреспонденцию генерала.

– Эта обязанность лежит на мне, – ответил Джемс.

– А что вы скажете, Джемс, о новой супруге генерала?

– Ох, не говорите, сударь!.. Не пристало слуге отзываться плохо о господах, но вам я скажу… Это зло нашего дома… С того дня, как генерал женился, все пошло вверх дном… А та с первых же шагов невзлюбила нашу барышню, стала наговаривать на нее генералу… Ах, да лучше не говорить!.. Совсем извела ее, бедняжку!..

– Джемс, – торжественно заговорил Генри, – вы знали моего отца, знали меня, когда я еще был совсем маленьким, вы любите, как я вижу, мисс Джесси… Исполните же одну нашу небольшую просьбу.

– Располагайте мною, сэр! Располагайте, как вам угодно!..

– Я вам открою тайну, Джемс, – продолжал Генри. – Мы с Джесси любим друг друга и я хочу на ней жениться… Я вам говорю прямо, потому что доверяю вам… И мы с Джесси просим у вас услуги. Я боюсь, что жена генерала, узнав о моем приезде, поспешит сюда, чтобы помешать нашей свадьбе… Единственный выход – это чтобы она не знала ничего… Сэр Джонс, конечно, будет ей писать… Поэтому я вас прошу, все письма генерала к его жене не отправляйте на почту, а задержите дня на четыре… Хорошо?.. Ведь я прошу у вас не преступного, а… только забыть на четыре дня… отложить исполнить поручение генерала… – и, видя колебания Джемса, добавил: – Для Джесси, для меня, для вашего бывшего начальника генерала Мортона…

– Сударь, для другого бы я это никогда не сделал… Не исполнить в точности приказание сэра Джонса!.. Но для вас, для мисс Джесси… я сделаю это…

Генри молча крепко пожал руку Джемса, понимая, что делается на душе у старика, за несколько десятков лет ни разу не нарушавшего своих обязанностей.

Бывая ежедневно у генерала, Генри постоянно виделся с Джесси, говорил с ней, гулял и сэр Джонс, вначале косившийся на их сближение, к концу недели перестал обращать внимание, как будто бы так и должно быть.

Выждав ровно неделю и став за это время своим в доме генерала, Генри на восьмой день, одевшись особенно тщательно, явился утром к сэру Джонсу и попросил принять его.

Удивленный таким официальным визитом, генерал провел Мортона в кабинет и, предложив сесть, вопросительно посмотрел на него.

– Сэр, – начал Генри, – хотя я не так давно в вашем доме, но вы знали хорошо моего отца, знали меня маленьким, поэтому я и осмеливаюсь высказать вам то, зачем я пришел… Мне двадцать восемь лет, я имею хорошее состояние, положение мое обеспечено… Сэр, я пришел просить у вас руки вашей дочери и думаю, что вы не откажете мне в этом, хотя бы во имя вашей дружбы с моим отцом и… еще потому, что, насколько вы могли заметить, мисс Джесси против этого брака ничего не имеет…

Удивленный генерал, никак не ожидавший подобного предложения, молча смотрел на Генри, не зная, что ответить.

– Сэр, – продолжал тот, – я бы не осмелился так быстро, едва войдя в ваш дом, обратиться к вам с такой просьбой, но обстоятельства заставляют меня спешить… Я получил срочную командировку в Индию и очень бы хотел, чтобы эта поездка была вместе с тем нашим свадебным путешествием с мисс Джесси.

– Дорогой Генри, – взволнованно ответил старый генерал, – я бы против вас безусловно ничего бы не имел… Наоборот, брак дочери с сыном моего старого друга генерала Мортона может быть только желательным… но я не могу решить этого важного вопроса без жены… и боюсь, что она имеет другие виды на Джесси… Положительного я ничего вам не могу сказать в настоящую минуту… Подождите приезда жены…

– Но ведь это же невозможно!.. – воскликнул с отчаянием в голосе Генри. – Через неделю я должен во что бы то ни стало уехать, а ваша супруга вернется не ранее месяца…

– Что делать, что делать, дорогой Генри!.. Повторяю, я бы от всей души дал согласие на этот брак, но не могу обойти мистрис Джонс, которая так любит и так заботится о Джесси…

– Но войдите же в мое положение, сэр!.. Сэр, я вполне понимаю вас и вовсе не хочу обойти право матери госпожи Джонс, но ведь есть выход! – воскликнул Генри, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. – Пошлите вашей супруге телеграмму, подробно изложив все обстоятельства и я покорно буду ждать решения мистрис Джонс, которая, я уверен, не откажет мне.

– Кто знает?.. Кто знает?.. – забормотал генерал. – Впрочем телеграмму я пошлю, но только предупреждаю вас, чтобы не было разочарования, дорогой Генри, на успех я не надеюсь…

– Пошлите, генерал!.. Кстати, Пейкерс через час едет на станцию. Он отправит телеграмму и я буду покоен, зная, что депеша послана…

– Какие вы торопливые, молодые люди!.. Подай вам все сейчас!.. – засмеялся генерал, садясь к столу. – Ну, давайте составлять телеграмму вместе.

Через некоторое время Пейкерс уехал на станцию по своим делам, передав телеграмму генерала Генри, который, сидя в кабинете, в усадьбе Пейкерса, составлял ответ на бланке, добытом еще ранее Пейкерсом у знакомого почтово-телеграфного чиновника.

Составив две телеграммы, Генри стал их внимательно перечитывать:

Одобряю выбор Джесси, радуюсь хорошей партии, быть на свадьбе не могу – немного больна, благословляю, желаю полного счастья, целую тебя. Мери.

Другая телеграмма была на имя Джесси:

Благословляю, желаю счастья, крепко целую. Мать.

Оставшись, по-видимому, довольным своим произведением, Генри снял сюртук и, закурив сигару, прилег на диван.

– Черт возьми! – внезапно вскочил он. – Я, кажется, начинаю хотеть поскорее устроить эту свадьбу не ради одной только Джесси… Какая глупость!..

И, нервно швырнув сигару в угол, Генри снова лег на диван и закрыл глаза.

Через день, когда Мортон сидел у генерала, слуга доложил о приезде Пейкерса, вернувшегося со станции, куда он поехал утром получать выписанную из Лондона новую молотилку.

Войдя в комнату и поздоровавшись с генералом, Пейкерс передал ему почту, захваченную со станции, среди которой сэр Джонс тотчас же увидел две телеграммы.

Быстро распечатав одну из них и пробежав ее глазами, генерал удивленно посмотрел на Генри и, видимо довольный, сказал:

– Могу вас порадовать, дорогой мой. Жена соглашается на ваш брак с моей дочерью… Что же касается меня, то я могу только от всей души обнять вас…

Сэр Джонс с чувством обнял улыбающегося Генри.

– Не откажите же, генерал, передать мое предложение мисс Джесси…

– А вот пусть лучше она сама ответит… – перебил его сэр Джонс, видя входящую дочь. – Джесси, мистер Мортон просит твоей руки… Ли с моей, ни со стороны матери, от которой я только что получил телеграмму, препятствий не встречается… Что мне ответить?..

– Скажите, что я принимаю предложение… – тихо ответила молодая девушка, опустив глаза вниз.

Через три дня состоялась свадьба и, когда молодые, напутствуемые пожеланиями, остались одни, Джесси обратилась к мужу с вопросом:

– До сих пор вы мне не говорили, мистер Генри, каким образом вам удалось получить согласие моей мачехи, как вам удалось заставить ее послать такую телеграмму?

– Ну, это было нетрудно… – рассмеялся Генри, – потому что телеграмму написал я сам в кабинете у Джона Пейкерса…

Перед отъездом Мортон имел продолжительный разговор с Джемсом и Пейкерсом в кабинете последнего, дав им подробные инструкции и указав, куда посылать телеграммы в случае чего-либо важного.

Всю дорогу Генри окружал Джесси таким вниманием, такой заботливостью, что она начинала чувствовать себя положительно счастливой и жизнь за последнее время в доме отца под вечным гнетом мачехи стала казаться ей далеким, неприятным сном.

– Мисс Джесси, – сказал ей Мортон на другой день после отъезда, – перед лицом света мы муж и жена, только что повенчавшиеся… Для того, чтобы нам лучше играть роль, давайте называть друг друга просто по именам…

Джесси тотчас же согласилась и ей было странно и вместе с тем невыразимо приятно называть так этого сильного человека, ее мужа перед лицом света и защитника, брата и друга в действительности…

В Париже молодые супруги устроились в комфортабельной гостинице, заняв два смежных номера, соединяющихся между собой дверями.

Джесси, не выезжавшая никуда из Англии, была в восторге от шумной, бьющей ключом жизни современного Вавилона. Она по целым дням ходила в сопровождении Генри по магазинам, закупая тысячи ненужных вещей, радуясь и восторгаясь всем и всеми, как ребенок, вырвавшийся на свободу после душной комнаты.

Несколько раз, с благодарностью сжимая сильную руку Генри своими маленькими ручками, она говорила, задыхаясь от волнения: