Текст книги "Без права на жизнь"

Автор книги: Александр Голодный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Укомплектованы бригады, нас стало меньше. Не знаю, сколько человек уже забили бандюки, но догадываюсь, кто может стать следующим. Вон мужик с язвами на ногах, еле ходит, вот с опухшей после глубокого пореза правой рукой, эти двое, выискивающие любую возможность, чтобы лишний раз передохнуть. Как мы с Солдатом? Не все в порядке. На последнем издыхании носки (а что стоило взять запасные?), порвались в клочья правые резиновые перчатки (поделил запасную пару, вывернув левую), протираются матерчатые. Рукав рубашки напарника держится на честном слове, мой синий халат лишился последней пуговицы и одной полы. Но мы работаем, обходимся без порезов, травм и опасного внимания надсмотрщиков. Похоже, я втянулся. Ноют мышцы, хочется есть и отдохнуть, но нет надломленности и слабости. В этот раз хмурый надсмотрщик указал места по сортировке мусора нам рядом, что-то буркнув под нос. На всякий случай отвечаю:

– Благодарю, законник.

Так, прошло нормально. Работаем. Сделав тринадцать контейнеров, рискнул помочь другу – у него было десять. На обед шли, почти разобрав по четырнадцать.

– Ну, и как тут наш вежливый зомбачок? Кисляй не обижает?

Доходит до сознания с трудом: напротив стоит ухмыляющийся Боров. Взгляд назад – у меня последний, Солдату еще два. Кисляй? А, кличка хмурого.

– Здоровья, законник Боров. Все нормально, благодарю. Позвольте, я закончу свою норму и помогу корешу.

– Давай, давай. Слыхал, как ты за кореша подписывался, путем. Мне ничего не нашел?

Лезу в карман, достаю мятую пачку.

– Сигареты не очень хорошие, законник Боров, сыроваты, поломаны.

– Мля, зомбачок, не гони. Все путем. Давай, ныряй, доделывай, а я постою, чтобы тебя не обижали.

Странно, но сил вроде как чуток прибавилось. Когда добивали последний контейнер Солдата (хорошо – никто не спешит еще пару добавлять), скучающий Боров оживился.

– Срисуй, Зомбак, что бывает с борзыми, которые за базар не отвечают и без мозгов на пари подписываются.

Оп-па. А в ангар, подпихивая дубинками, вводят нашего знакомого. И место ему уже подготовлено – контейнер на боку, пустые коробки ждут. С явным удовольствием, с презрительной и довольной ухмылкой на лице ждет и Боров. Шило затравленно озирается, пытается упираться, что-то говорит. Не помогает.

– Канай, дохлятина, сортировка ждет.

Вот процессия уже рядом.

– Кент! Ставлю жизнь!

– А поможет?

Кент, оказывается, уже стоит рядом с Боровом.

– Чем долг отдашь, Шило? Ты же пустой, – это Боров.

– Крутнусь, найду!

– Ну, и на кого ты ставишь?

– На него!

Черт. Палец ублюдка показывает на Солдата. Тварь уродская! Заслоняю друга спиной. Кент бесстрастно наблюдает.

– Обзовись, дохлятина, – это один из приведших Шило бандюков.

– Зомбак! Я Зомбак, законник.

Шило кривится, хочет что-то сказать.

– Что, Шило, очкуешь?

– Нет, похер, любого урою!

Кент снисходительно кивает, смотрит на меня.

– Кто ставит на Зомбака?

Секунды тишины.

– Я ставлю. И подписываюсь.

Боров.

– Мля, риск – благородное дело. И я ставлю.

Это хмурый Кисляй.

– Принято. Боров, ты подписался, дохляк за тобой. Завтра в это же время.

Боров тянет за рукав. Уходя, оглядываюсь, вижу, как Кисляй перещелкивает последний кругляш растерянному Солдату и выталкивает его в проход. Все, этот день братишка пережил.

Отгороженный угол ангара. Метра три на пять. Толстая стопа картонных листов и рваные тряпки для меня, топчан с подушкой и одеялом, удобный пластиковый стул для надсмотрщика. Они менялись: Боров, Кисляй, двое неизвестных, тоже поддержавших Борова. Вчера я сразу упал на картон – надо спать, набираться сил. Разбудил Ложка. Ужин. Вот это здорово! Он же поднял и утром, с завтраком. Подремав еще, перед обедом начал разминаться, растирать мышцы. Хмуро наблюдавший Кисляй одобрительно хмыкнул, протянул дубинку.

– Мне можно драться дубинкой, законник Кисляй?

– А хули я ее даю? Не тупи, Зомбак.

– Последний вопрос, законник. С чем будет Шило?

– Так же. Боров перетер.

– Благодарю, законник.

Вспоминаю шаги, удары, тычки. М-да, кисти слабоваты. Но зато гибкость хорошая.

Подошли Боров с Ложкой. Обед.

– Здоровья, законник Боров. Здоровья, Ложка. Благодарю за еду, выживу – буду должен.

– Во, мля, Ложка, вежливый зомбачок. Просто жаль, что его Шило уроет. Садись уж, жри, дохлятина.

Да, порция изрядная. И плавает что-то. Мясо?!

– Да, мля, решил тебя перед смертью порадовать, зажмуришься и не попробуешь. Крысятинка, чистая, молоденькая. Сам не каждый день такое хаваю.

Вот так. И никакого отвращения в организме. Нормальное мясцо, типа жестковатой курицы, только дичиной отдает немного.

– Благодарю, законник. Только не очень понимаю: если ты, Боров, знаешь, что меня Шило уроет, зачем на меня ставил?

– Зачем? А хер его знает. Забодал Шило, отморозок дешевый. А ты дохлятина, но держишься человеком. Из стертых поднялся. За кореша встал. Думаешь, я не заметил?

– Я понял. Как там мой друг, не видел, законник?

– Не ссы, путем твой кореш. Кэп за базар отвечает, в его команде кантуется. Дожирай, передохни, да пару ударов покажу, мля, может, Шило порадуешь.

Удивительно, но опять вздремнулось. Все-таки молодость – великое дело. Так, что покажет Боров?

М-да, не богато. Подводим итог: у бандюков поставлены колющие удары. Особенно опасны в лицо и солнечное сплетение. Амплитудные боковые сильны, но такой широкий замах для драки не годится. А теперь вспоминаем, чему научился на боевых единоборствах у незабвенного спецназера Сереги. Стойка, шаги, удары, блоки, двойные удары. Черт, дыхания не хватает. «Восьмерка». Стоп. Изумленное лицо Борова:

– Мля, а может, и не уроет. Зомбак, сделаешь Шило – сниму твой долг и за тебя подпишусь у Кента.

– А за кореша моего?

– За него с братвой перетру. Просто так никто не обидит, мое слово в законе.

– Договорились. А если урою Шило, меня за это не убьют?

– Как карта ляжет. Не должны, но решает Кент. Такое, чтобы дохляк побеждал, давно было. Тот ушел путем.

Последний час собирался и медитировал, настраиваясь на бой. Заглянул Кисляй. Зовет. Пора.

Хорошо живут бандюки: застекленные окна в крыше ангара, частые лампы на длинных шнурах, разделенные переборками отсеки, топчаны, подремонтированная мебель, пластиковые столы и стулья. Повеселевший Боров слегка подтолкнул в плечо, кивнул вправо. Наверняка его берлога. Живет один и богато: шкаф, аккуратный, закрытый на замок ящик вроде сундука, на топчане пусть грязноватое, но постельное белье, стол, стул, табурет и коврик на полу. Изображаю на лице восхищение. Боров покровительственно усмехается. Идем дальше.

Впереди свободное пространство. Похоже, здесь, в центре ангара проходят бандитские толковища. У стен плотный ряд уродов, с другой стороны площадки злобно скалится Шило. Боров ведет меня к центру, Шило подходит сам. Кент поднимает руку:

– Шило поставил на дохляка жизнь. Кто еще хочет забить пари?

Тишина.

– Бей!

Бросающийся с замахом бандюк будто спотыкается и резко отступает назад. Еще бы – перед ним гудит рассекаемый «восьмеркой» воздух. Не ждал, мразь? Адреналин прет в кровь, добавляя сил, уверенности и ненависти.

Щелк! Отбит тычковый, перехватываю дубинку: правая сверху, левая снизу, оружие вертикально за правым плечом. Лучшая стойка для неожиданных ударов. Левая нога назад, разворот на правой, ухожу от второго тычка. Одновременно косым сверху с правой: есть! Шустрый гад, почти убрал башку. Но «почти» не считается: разбил ему бровь, кровь заливает левый глаз. Дубинку назад, перехват, шаг левой, быстрее правую, с левой снизу: есть! Это тебе по локтю, чтобы с правой не очень махал. Левой ногой назад, еще шаг назад, делаем дистанцию. Как тебе «восьмерка», урод? Давай бросайся, пора! Словно услышав мысль, рычащий Шило кинулся, замахиваясь, прямо на гудящий круг. Полшага назад, стоп вращение, перехват, классическое с шагом правой: «Прикладом бей!» Левая рука у груди, правая выпрямлена. Попал. Жесткий встречный под горло остановил урода, он «поплыл», пошатнулся. Полушаг левой, дубинка назад над левым плечом, резкий боковой слева направо правой. Бах! Черт, руку отсушил. Но врезал точно в висок. Шило валится на пол. Какой живучий гад – шевелится, пытается подняться на карачки. Нет уж, мразь, добро пожаловать в ад! Шаг правой, приседаю, мелькнувшая в левой дубинка заканчивает короткий путь. Сверху вниз, с выдохом, в основание ненавистного черепа. Бах! Хруст, отсушенная левая, прожигающая все тело волна. Какая-то сила вырвалась из бандюка, прошла сквозь меня и растаяла. Готов. Агония. Выпрямляюсь, непослушными пальцами сжимаю оружие, оглядываюсь. В ушах гремят азартные вопли. Уроды бурно выражают свои чувства, хлопают сияющего довольной улыбкой Борова по плечу. Выигравшая четверка подошла ко мне, от дружеского толчка Борова чуть не падаю сам. Кисляй забирает дубинку из онемевшей руки.

– Ша, быки!

Кент обводит леденящим взглядом смолкающую толпу, поворачивается ко мне.

– Кто учил драться, Зомбак?

– Сэр! – тихо подсказывает Боров.

– Законник Боров, сэр Кент.

– Что-то быстро ты научился.

– Так ведь, сэр Кент, жить захочешь – и быстрее научишься.

Переждав дружное ржание быков, Кент подымает руку:

– Шило жизнь проиграл. Зомбак выиграл по закону. Боров, дохлятину убрать, порядок навести.

– Да, сэр Кент. Рыба, Жирдяй, жмура в карьер, Кисляй, дерни шнырей да прикинь, кто нам должен. И не забудь – ты на моем дохляке поднялся.

– С тобой забудешь.

Адреналин ушел, навалились слабость и опустошение. Тяжело шагаю за гордым Боровом, вот и выход.

– Путевые у тебя кореша, зомбачок. Мля, не зря за тебя подписался. И не ссы: Боров в законе, слово держит. Канай, вон стоят, ждут.

Навстречу мне сначала нерешительно, потом быстрее идет, уже бежит Солдат. За ним двое: Кэп и Хот.

– Сеант, Сеант!

– Тише, братишка, уронишь. Отставить, Солдат, я живой.

– Как ты? Что отбито?

– Все нормально, Кэп. Чистая победа. Устал только.

Оказывается, в дальнем ангаре общая ночлежка. Там и живут те, кто не занят на сортировке. Команде Кэпа принадлежит опять отдельный, огороженный листами картона и пластика угол. Поев, умывшись, вымыв ноги, я лежу на нарах и тихо пересказываю последние события.

– Везучий ты, братишка. До тебя оттуда только один живым ушел, да и то отбитый качественно.

– Кэп?

– Как догадался?

– Боров намекнул (вообще-то сам проанализировал, но об этом лучше не говорить). А повезло еще и потому, что Кенту, Борову такие, как Шило, не нужны. Борзые, наглые, неуправляемые. Могут ведь и на старшего замахнуться, под себя все подгрести.

– Это да. Слушай, ты точно стертый? Хорошо у тебя голова варит.

– Хот, возьми у Крыса сканер и проверь сам.

– Ага, а еще он покажет, что ты мертвый.

– Во! А ты совсем с ума сошел – с покойником разговариваешь.

От дружного смеха вздрогнули картонные стены.

– Молодец, братишка, уел. Веселый, за друга стоишь, голова варит…

– Еще бы не жрал и не срал, как настоящий зомби – цены бы не было.

Кэп вытирает выступившие от смеха слезы, Солдат по-детски заливается, лежа на боку, с трудом останавливаются другие парни.

– Нет, все, завязывай, братишка. Фу-ух, ну, насмешил… Так, давай по делу. Мы тут присмотрелись – ты нормальный парень. Ко мне в команду пойдешь?

– А мой друг?

– Не вопрос, вместе.

– Обязанности какие будут, Кэп?

– Толково. Давай-ка расскажу сначала, что выиграешь. Мы – вторая сила здесь. С нами считаются, потому что у нас каждый – за всех. Ты никогда не останешься без еды и помощи. На сортировке норму мы делаем, но нас не подгоняют и не трогают. И учти – скоро осень, потом зима. Поверь – лучше с нами. Обязанности… У нас общий котел. Все ценное собираем, прячем, выносим решение, как распределять. И каждый у нас хорошо делает что-то свое, как бы тебе сказать…

– Имеет свою специализацию?

– Ого, ты словечки знаешь. Да, ты правильно понял.

– Кэп, выскажу догадку – меня планируешь в подчинение к Хоту?

Тишина. Физически ощущаю, как шевелят мозгами Хот и Кэп.

– Как узнал?

Так, а интонации в голосе изменились. Появилось что? Уверен – нотка подозрительности и недоверия.

– Просчитал. Есть вопрос, Кэп – мы можем с братишкой подумать? Походить пока кандидатами до следующей сортировки?

– Интересный ты парень, Сержант (оп-па! Разговорили Солдата? Вычислили по его обращению? Знают что-то из жизни моего предшественника?). Ответь – почему?

– Причин несколько, командир (а это вам, друзья, к дополнительным размышлениям). Главная – я чувствую, что буду удивлять и дальше. А мне не хочется, чтобы удивление перешло в недоверие.

– Знаешь, я вот лежу и ни хера не верю, что разговариваю со стертым.

– Идем на второй круг, Кэп. Как насчет подумать? Например, до следующей сортировки?

– Согласен. Но если тебя или твоего друга прижмет – бегом к нам. Здесь наш угол, кто-то будет всегда.

– Благодарю, Кэп. Поверь – я это ценю.

– Да уж, вежливый зомби. Добро. Все, спать, парни, завтра много дел.

Да, дел действительно много. Закончена моя первая сортировка, надо отъедаться и готовиться к следующей, постирать, помыться, порыться в кучах. Главное – мы с Солдатом живы, и у нас впереди десять свободных дней.

Почему не согласился сразу на предложение Кэпа? Потому что прошлая жизнь из другого мира, опыт сорокапятилетнего мужика, да еще и кадрового офицера и инженера, будут неизбежно лезть из всех щелей и вызывать массу вопросов. Теплые отношения с Боровом, шнырями типа Черпа и Ложки тоже войдут в тему о доверии. Хотя уверен, что именно это направление очень интересует Хота. Пусть парни думают. Если «за» – многое можно будет решить простым вопросом: «Ты мне доверяешь?»

Дом, милый дом. В шалаше кто-то порылся, но ничего не сломал, а мастерские захоронки найти вообще проблема. Перво-наперво меняем одежду и носки. Бреюсь, умываемся водой из заначки. Старые, в дырах носки подальше – крыс ароматом травить. Нормальную рвань в тюфяки, одеваемся, подпоясываемся цивильными ремнями. Нет, Солдат, рубашку поверх, светиться не будем. Часы… Хм-м, идут «9:1 5 АМ», самое время за витаминчиками податься. Часы на солнышко в щель, заряжаться.

– Братишка, перчатки взял?

– А, Сеант.

– Вперед, за завтраком.

Август – благодатный месяц. Два пакета подпорченных фруктов, вырезанные шпателем пристойные ломти вкуснейших арбуза и дыни – завтрак удался, осталось на десерт к обеду. А до обеда занялся починкой мелочовки. Слова Борова – хорошо, но подкрепить отношение материальным стимулом – еще лучше. Удалось собрать целые солнцезащитные очки. Дужки немного разные, но после тщательной протирки выглядят как из магазина. Зажигалка с кабаньей мордой и надписью: «Сумасшедшие кабаны». Спортивная команда? Если так, то надо будет порыться насчет футболки или бейсболки там, где нашли спортивный мешок. Газа треть, переставляем кремень, колесико на место, пробуем… Вот и подарочек. Сигареты? Нет, рановато, как и журналы. Папка из кожзаменителя. А молнию можно сделать. Провозился, вправляя замочек, но получилось. Смазываем застежку каплей жидкого мыла.

– Солдат, вот немного крема на бока, тряпка, отполируй, чтобы блестело, как у кота… гм, я тебе потом расскажу. Короче, натирай тщательно. Правильно, молодец.

Еще бы авторучек пару, но со стержнями засада – либо пустые, либо засохли. А подогреть зажигалкой? Заработало. Представляю себе: Боров с папкой, пишет ручкой. Сюрреализм. Что Черпу? Отблагодарить за еду надо, хочу еще насчет воды договориться. Все журналы «Колонианс Географик», пяток сигарет в пачке. Сидр отдам ночью, если с водой получится. Норма. Время? Где-то через полчаса обед. Можно идти.

Боров млеет:

– Мля, зомбачок, ты путевый, в натуре. Потрафил, конкретно. Очки – класс, а свиняра на зажигалке, слышь, чисто я, гы-гы. Сегодня нарыл?

– Нет, это кореш мой раньше нашел. Сегодня я отремонтировал.

– Че?

– Ну, на очках дужка была сломана, с других битых поставил, на папке молния…

– Стой. Еще раз: ты это сам чинил?

– Да, законник Боров.

– Зомбак, не гони. Отвечай честно, Борова еще никто не наколол: ты это сам чинил?

– Да.

Резко ставший серьезным Боров пристально заглянул в глаза:

– Ты что, тех?

– Не понял, законник.

– Ты умеешь это чинить?

– Да, законник Боров.

Однако задумался наш благодетель. Тяжелая рука ложится на плечо:

– Никому не базарь, не светись. Буду перетирать за тебя. Если получится, пойдешь в шныри.

– А кореш мой?

– При шныре ни один кореш не загибался.

– А…

– Ша. Хавальник завали. Я сказал: не базарь, не светись. Жрачку брал?

– Нет, законник Боров. Еще рано, звона не было.

– Чапай за мной, зомбачок. После жратвы куда?

– Порыться, может, что-нибудь еще путное найдем.

– Толково. Старайся.

Черп с орудием труда в руках стоит перед исходящим паром и ароматом баком. Гудит пламя в плите. А что горит? Понятно: бумага, одноразовые тарелки, стаканчики, вилки, ложки в привычном контейнере. Наверное, не коптят и горят хорошо.

Солдат за плечом громко сглотнул и умильно улыбнулся.

– Как там, Черп?

– Не кашлять, старшина Боров. Совсем скоро, уже подходит.

– Нальешь этим без очереди.

– А…

– А если кто пасть откроет, скажешь, что я решил.

– Понятно, старшина Боров.

– Зомбак, ты вкурил?

– Да, законник Боров. Благодарю.

Кивнув, благодетель удалился.

– Доставай, братишка.

Напарник потащил из-под футболки пакет.

– Благодарю за еду, уважаемый Черп. Очень помогла на сортировке. Тут мы собрали, что нашли: журналы, сигарет чуть-чуть.

– О, молодцы. Слышал, слышал о тебе, Зомбак, законники долго обсуждали. Боров сильно поднялся, пари выиграл десять к одному. А еще что хорошее находили?

– Так когда, Черп? Правда, после обеда хотим сходить в одно место, есть куча неразобранная. Поищем. Вот нам бы опять ночью воды набрать, заодно, что найдем – поднесем.

– Подходите. Время и место помнишь?

– Конечно.

– Да, редкий ты стертый. Давай, подставляй посуду.

– Благодарю.

С навыками сортировки куча бомбилась влет. Большая часть мусорных мешков шла, конечно, вхолостую, но добыча была. Поступили мы по-умному: нашли террикон, засыпанный разобранным мусором, но целый внутри, и сейчас пожинаем плоды правильной организации труда. Солнышко балует, внутри побулькивают десертные легкоусвояемые витаминчики. Солдат цапалкой разбирает верхушку кучи, подбрасывает мешки, а я их потрошу. Одежды набралось на пятерых, попались целые кроссовки на напарника, на меня забавные домашние тапочки-тигрята. Из действительно хорошего – еще одно зеркальце, побольше нашего, пара целых расчесок (обрастаю потихоньку, а Солдат уже зарастает), пилочка для ногтей без ручки и ножницы, тоже с одной обломанной ручкой. Пакет тюбиков, разной хозяйственной мелочи, полная канистра моющего, кулек засохшей выпечки, несколько пинт жидкости, даже полпинты подбродившего сидра, дюжина чистых журналов. И как это все нести?

– Эй, вы, шмотки оставили и валите отсюда. Это наша делянка, всосал?

Шагах в пяти стоят три конкурента. Грязные, заросшие, без оружия. И где вы прятались, такие красивые? Не иначе, как вон за той кучей. Смотрели, как мы пашем, а теперь вышли забрать собранное.

– Солдат!

Напарник понял правильно: палка-цапалка прилетела точно в руки.

– А рожа не треснет, опущенный?

Угадал – точно из пролетевших бандюков. Ну и куда же ты, мразина? Ой, как неосторожно.

Два раза прогудела в воздухе цапалка, распоров гаденышу щеку и качественно разодрав левую руку. А крови-то, крови. Завыв и свалившись, предводитель ушлепков выбыл из игры. Двое испуганно попятились: конечно, если уж покойник Шило от «восьмерки» шарахался, куда вам, малахольным. Остановка вращения, перехват.

– Я Шило по закону урыл, дохлятина, а вы для меня грязь. Не хочу в карьер тащить, париться. А ну, за наезд кульки мне под ноги, быстро! Ты! Сумку снимай! Бросай ко мне! Схватили своего урода и свалили. Бегом!

Конечно, не совсем бегом, но троица испарилась качественно, оставив размазанные пятна крови на мусоре и неожиданное пополнение добычи. Да, командный голос для таких самое то, это я еще по армии понял. Так, а где напарник?

С гордостью и обожанием Солдат преданно смотрит на меня.

– Сеант, оово.

Здорово. Черт, даже как-то неудобно. Выпрямляюсь, козыряю.

– Вольно, Солдат.

Серьезное лицо и ответное приветствие.

– Давай, братишка, поглядим, что враги оставили.

Несколько яблок и груш, газировка сомнительной годности, неработающие наручные пластмассовые часы (ого!), сигареты, три пинты мутноватого сидра, грязнющая, замасленная, но целая брезентовая сумка с ремнем через плечо. Это они удачно зашли. Откинув кульки с непотребными объедками и окурками (западло), сложил добро в расчете на четыре руки и в сумку пакет.

– Ну что, вперед и с песней?

– А, Сеант, омой.

Поглядывая по сторонам, привычно размышляю. Первое: братишка явно добавил в сообразительности. И пусть говорит плоховато, но понимает хорошо. Сказывается наше общение? Восстанавливается память? В любом случае – это радует. Второе: почему так удивился Боров? Ну, починил мелочовку, обычное дело. Стоп. Обычное для моего мира, полного соображающих мужиков с руками, растущими не из жо…, и технически подкованных. Технически. Тех. Черт, мало информации. Пока отложим. Третье: шныри. Прислуга у бандюков. М-да, опускаемся, товарищ майор. Хотя, Хот за своего человека на таком месте… расцелует как минимум. И даже в губы. Опять же, сортировки кончатся, Солдата просто так никто не обидит. Да что там обидит – Кэп сразу возьмет его в команду. И через Борова прикрою. Обсужу потом с братишкой.

Рассортировав и припрятав добро, плотно перекусили, и я занялся инструментом. Пилочку для ногтей наладил легко: разогрел хвостик зажигалкой и вплавил в обрезок ручки зубной щетки. Для ножниц сначала подобрал кусочек пластика, вырезал незаменимым шпателем треугольник, им же проковырял отверстие для пальца и, наконец, вплавил лезвие в полученную ручку. Пощелкал. Подшлифовал отверстие. Нормально.

– Солдат, а давай тебя подстрижем?

В той жизни я освоил это несложное искусство, по крайней мере, в области военных причесок. Аккуратно обходя шишки (заметно опали, цвет почти нормальный), работаю ножницами и расческой. Челочку набок, пробор. Красота!

– А что ты хочешь, братишка?

– Сеало.

– Зеркало?

– А, Сеант.

Так, в прошлый раз это кончилось плохо. Надо контролировать.

Непривычно серьезный Солдат посмотрел в зеркало, повернул голову влево, вправо… улыбнулся. Отлегло. Убираю зеркало.

– Хоо, Сеант, оень хоо.

– Согласен, хорошо получилось.

Остаток вечера вникал в печатное слово, благо валяется оно кругом в любых количествах. И чем больше перелопачивал газет и журналов, тем меньше понимал устройство этого мира.

Нет, общие черты понятны: власть принадлежит Британской Колониальной Империи, нашей зоной управляет начальник департамента ресурсного управления. Поджарый такой дядька с волевым лицом, офицерской осанкой, лет за пятьдесят. Приемы, парады, посещения. В каждом городе мэрия. Отчеты о работе, радостные дети, благодарные люди в возрасте, полные полки магазинов, новые красивые дома. Многоэтажек что-то мало. Львиная доля остального текста – объявления, реклама, хобби, клубы, рассказы читателей о счастливой жизни, просто рассказы, юмор, комиксы, путешествия по Империи. Странно, что-то не встречал фотографий собственно Англии и вообще серьезной информации о метрополии. Текст, кстати, на двух вариантах английского языка – классическом и урезанном (кажется, пиджин-инглиш называется). А где криминальная хроника? Где акты Реджистанса? Нет ни в одной газете. И про полицию и шерифов (это еще что за чин?) только в контексте «новые машины, новое здание». Парады. В строю сплошные негры, латиносы и прочие индусы. А, это не наша колония – Юго-Западная. Европейцы у них только офицеры. Вообще нет медицинских, технических, компьютерных и других подобных тематических изданий. В женских журналах мод нет выкроек и кулинарных рецептов серьезнее приготовления полуфабрикатов и «добавить восточных специй». Нет ничего про то, что находится у машины под капотом! А в списках предложений о выполняемых работах технических хватает, но написано, как для умственно отсталых (я все понял), предельно «разжевано» – какие устройства ремонтирует данный мастер. Да, а где объявления о наборе инженерно-технического персонала?

Итог: развитое общество потребления, но кто все выпускает и ремонтирует – загадка. Все, устал думать, надо поработать.

Рук всего по две. Братишка ночью не видит. А воды хочется побольше, чем четыре десятипинтовки. В сумку? Неудобно. Хотя сама мысль повесить на плечо заслуживает внимания. Взяв еще две бутыли и выдрав полосу ткани попрочнее из скончавшихся штанов, начал мудрить с упряжью. Солдат привычно с интересом наблюдает.

– Где-то так, братишка.

Перевязь крепко привязана шпагатом к ручкам, в середине закреплена скотчем толстая картонная вставка под плечо (чтобы не так давило). Бутыли получаются на уровне пояса. До куч от ангара донести должен, потом, если что, по одной перенесу.

Выставляем будильник, цапалку поближе, спать.

Увидев четыре пинтовки сидра, Черп ощутимо взбод рился.

– Ну, молодцы, парни! И про журналы не забыли!

– С сигаретами только плохо, одни окурки в этот раз.

– Да, окурки не надо. Мы хоть и не законники, но стараемся по закону жить. Слушай, зомбачок, если книги или журналы по науке попадутся, принесешь?

– Я бы принес, но не видел. Романы любовные пару раз попадались.

– Романы ерунда, только в печь. Надо смотреть, где из контор выбрасывают, из фирм.

– Из офисов?

– Точно. Эх, у меня со временем плохо, я бы с вами сходил, поговорили бы. Интересно с тобой говорить.

– Я понял, поищем. Отоспимся завтра и пойдем.

– Постарайся. Ну, пошли за водой. Ух ты, а это что?

– Да так, в голову пришло, чтобы воды побольше утянуть. Выдержать бы.

– Ничего, вы парни жилистые, не доходяги.

Прямо скажем, было тяжело, но терпимо. Солдат ждал за кучами, я таскал бутыли. Перевязь себя оправдала, надо было две таких делать. По-быстрому припрятали воду и завалились спать.

Сортировка и замачивание белья, маскировка картоном ведер. Нанес пометки о содержимом исследованных участков на самодельную карту и задумался. Что лучше: сходить на пищевую помойку или порыться в одном из «белых пятен»? До обеда два часа. С голоду не умрем, поэтому пойдем покопаться.

Место сначала вызвало разочарование – низкие кучи покрывал толстый слой мусора из выпотрошенных мешков. Но погреб вглубь – и сразу награда. Опять мешок спортивного центра, еще один. Бельем мы уже точно обеспечены. О, а вот это Борову, как на заказ – с грязноватой черной футболки скалится знакомая кабанья эмблема. Похоже, и размер подойдет. Роемся дальше. Спортивная питьевая водичка, большое полотенце с надорванным краем. Лосьон после бритья, аж треть флакона. Ага, сломан пульверизатор. И все залеплено отработанной туалетной бумагой. Сильны на это дело спортсмены. Вторая куча, третья. Добавилось одноразовых бритвенных станков, тюбиков, носков. Пластиковые плечики для одежды. Тоже возьмем. Все, заканчиваем, надо к обеду готовиться. Уже совсем уходили, когда Солдат углядел хвост широкого поясного ремня.

– Ну, братишка, просто Соколиный Глаз! Еще бы починить, и благодетель наш в кармане!

Качественный кожзаменитель, большая пряжка из толстого желтого пластика с «веселым Роджером», хитрая застежка-трещотка. Нерабочая. Надо будет напрячься, отремонтировать обязательно. По дороге разглядываю, прикидываю устройство. Ремень свободно ходит, не фиксируется на зубцах. А это что? Похоже на кнопку. Значит, когда ее нажимают, блокирующий выступ уходит с зубцов. Правильно. Вот и царапины – ковыряли, хотели вытянуть, но не получилось. Надо опустить пряжку в ведро с замоченным бельем.

В этот раз Боров сидел за столиком. Увидев меня, властно махнул рукой.

– Как дела, зомбачок?

– Вот, законник Боров, только два журнала и пяток сигарет. Неудачное утро, мало нарыли.

– Не ссы, фарт любит упорных, приканает еще. А я за тебя перетер. Кент думает. Когда он сразу не отшивает, значит, все путем.

– Благодарю, законник. Буду должен.

– Толково с тобой базарить, зомбачок, сразу тему сечешь. Короче, ты извернись, как хочешь, но надо Кента реально заинтересовать: нарой что-нибудь конкретное. Учти: папку для бумаг я ему отдал, путем легло. Вкурил?

– Я понял, законник. Буду стараться.

– Во! Ну, канай, кореш твой уже к жрачке подходит.

Отходя к Солдату, уловил злобный взгляд бандюка за соседним столиком. Этому чем не угодил? Из проигравших, что ли?

Пообедав, занялись стиркой. Трусы, носки, футболки, два полотенца, бейсболки, две рубашки, брезентовая сумка – богатеем, добра набралось. Одну бутыль отложил на солнышко: прогреться к вечерней помывке. Кстати, а что мы все на картоне сушим? Упаковочного шпагата целый моток, две кучи подходящие, плечики есть – не натянуть ли веревку? Сказано – сделано. Пока Солдат старательно простирывал белье, я привязал один конец шпагата к раме, и, забравшись на вторую кучу, стал выискивать, чем закрепить другой. Кстати, вот мешок с длинными пластиковыми коробами вроде бруса. А мешок хорош – большой, полиэтилен толстый. Пару коробов в кучу вгоню как опору, остальные в хозяйство. Когда вытряхивал, в одном коробе металлически перекатилось. Ну-ка… Сварочный электрод. Целый, сантиметров двадцать пять длины. Приберем, нужная вещь.

Сохнущие футболки и рубашки покачивались на плечиках, разноцветные носки и трусы приятно оживляли пейзаж. Сумку надел донышком кверху на пластиковую ручку метлы.

– А хорошо мы отстирали, Солдат. Особенно ты постарался. За это вон та красная футболка – тебе. И носочки красные. Как мой выбор?

– Спаипо, Сеант. Хоо.

– Раз ты такой вежливый, братишка, добавляю темно-красную рубашку. Плохо, что пуговиц мало, но зато подчеркивается твой тонкий эстетический вкус.

Напарник заливается смехом, я улыбаюсь и продолжаю ковырять ремень. Похоже, кнопка начинает ходить. Точно, поддетая гвоздиком-шилом поползла наверх. Черт, неудобно гвоздь за шляпку держать. А что мешает сделать нормальный инструмент? Выбираю самую плохую зубную щетку, отпиливаю шпателем ручку, сбиваю ребра шляпки, грею гвоздь зажигалкой и вплавляю. Вот, цивильный инструмент. Продолжаем мучить пряжку. За неимением плоскогубцев закусываю кнопку зубами, тяну. Готово. А что у нас под кнопкой? Грязь (старательно сплевываю), остатки сгнившей металлической пружинки. Ага, пружина поднимала кнопку, прорезь «ласточкин хвост» освобождала фиксирующий рычаг на пружинящей пластинке. Вычищаем грязь, думаем: где взять пружину? А что тут думать: в авторучке.

Застежка работает идеально. Отшлифованная об отделочный камень кнопка отлично поднимается вверх, фиксатор нормально держит ремень.

– Не вздыхай, братишка, так тяжко. Ремень нашему благодетелю Борову. Да и в любом случае такую вещь у нас отобрали бы. Поэтому, вот немного крема, тряпочка, сделай его новым.