Текст книги "Переживая прошлое (СИ)"

Автор книги: Александр Косачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Произведение: Переживая прошлое (Психологическая драма).

Год: 2014

Автор: Александр Косачев

Количество страниц: 187.

Аннотация:

Многие мечтают прожить свою жизнь заново с тем же умом, что у них есть сейчас. Нашему герою представился такой шанс. Прожив 85 лет, психотерапевт частной и клинической практики возвращается в свое тело и живет жизнь заново со школьной скамьи.

*Не желательно к прочтению беременным, а так же людям с психическими отклонениями. (+18)

Глава I

Когда мне исполнилось восемьдесят пять лет, мне начали сниться сны. В них я был восьмилетним мальчиком. Поначалу меня не удивляло то, что, стоило мне закрыть глаза, как я просыпался в теле мальчишки и начинал свой день так, будто это было обычное детство. Сны были вполне рядовыми по ощущениям, затем становились ярче, и в памяти начали всплывать отрывки из жизни, прожитой в первый раз. Переход был плавным, и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что не знаю, где настоящая жизнь. Порассуждав, я решил, что сны о детстве появились из-за старости, но еще через какое-то время я перестал просыпаться старым и немощным. В моей памяти полностью сохранилась прошлая жизнь, а сам я стал беспрестанно находиться в теле ребенка. Никакой паники и желания достучаться до остальных с криками: "Люди, что со мной случилось?!" не было, потому что жизнь началась, словно аккуратно спущенный на воду кораблик, легко дрейфующий по течению.

Я нередко подходил к зеркалу, чтобы убедиться, что не стар и моя жизнь не сон. Первое время даже боялся уснуть и поэтому иногда сидел на кухне с включенным светом и смотрелся в маленькое зеркальце, пытливо разглядывая себя. Голубые глаза были яркие, детские, в них не было ни намека на возраст, на лице не было шрамов и проглядывал здоровый румянец, каштановые волосы, как всегда, нуждались в стрижке. Телосложением я не выделялся: обычный худощавый мальчишка, без каких-то особенностей. К сожалению, в первую школу я не успел попасть, находясь в полном сознании своей молодости, потому что мы переезжали в другой поселок, убегая от безработицы и отсутствия возможности банально подняться.

Перед отъездом я усомнился, что не сплю, и решил проверить это, ударив себе по руке молотком. Всю нелепость ситуации я понимал, но если бы я не почувствовал боли, эта жизнь оказалась бы сном. Подойдя к верстаку с инструментами, я положил левую руку на наковальню, правой взял молоток, замахнулся и ударил что было сил. Следующие пять минут я орал как резанный, на руке образовалось красно-синее пятно. От эмоционального всплеска меня вдруг осенило, что во сне человек не может читать. Разумеется, решив проверить и это, я нашел журнал, которым мы растапливали баню, и начал читать. Все удалось! Сомнения рассеялись. Но логически я этого понять не мог. Единственное, чем можно было объяснить мою неординарную ситуацию, так это тем, что я умер и поскольку жил неправильно, начал жизнь заново. Только это и приходило на ум.

Рассказывать родителям я не стал. Они бы не поверили ребенку и назвали бы случившееся просто сном. К тому же у них хватало хлопот с переездом. Я подумал, что если никто в мире о возврате в прошлое не говорил, и за прошлую жизнь я ничего подобного не слышал, это значило, что об инциденте со временем кричать не стоило. Меня могли бы просто определить в психиатрическую больницу и накачать аминазином. После нескольких приемов этого препарата прежним я бы уже никогда не был. Такой вариант развития событий мне не представлялся перспективным. О психиатрической больнице я знал много, потому что сам в ней когда-то работал. Мне было известно не понаслышке, что разбираться никто не стал бы, мои слова восприняли бы как бред, а любые попытки доказать игнорировались бы и купировались седативными препаратами. Так что оставалось только мириться с тем, что я оказался в своем прошлом, о котором никому не мог рассказать.

Мне сложно было с кем-то общаться, потому что я не мог поговорить на интересующие меня темы, а о пустом за прошлую жизнь я научился молчать. С виду создавалось впечатление, что я асоциальный ребенок, но все было, конечно, не так. Детство – это замечательное время для закладывания фундамента, да только мой уже был заложен, поэтому мне оставалось только утопать в книгах, которые я так и не научился любить в прошлой жизни. Мне было сложно их читать из-за большого количества лишней информации и перебора с метафорами. Худшие книги, какие я мог встретить, это книги, написанные женской рукой. В них было слишком много чувств и эмоций, пустых ощущений и нелепых надежд. Практическую информацию в этих книгах можно было встретить крайне редко и поэтому, стоило мне увидеть, что автор – женщина, как книга теряла всякую ценность.

Пришло время отъезда. Рано утром меня разбудили и мы поехали. По дороге нам встречались поля, присыпанные первым снегом, и лысые деревья. Монотонность заставила меня задуматься о прошлом. Прожив целую жизнь, а это ни много ни мало – восемьдесят пять лет, я так и не нашел ответа на вопрос, которым задаются все люди. Я не знал, зачем я, кто я, куда иду и что нужно сделать, чтобы быстрее добраться до той звезды, которая даст все ответы. Это могло значить лишь то, что я жил неправильно, а потому права давать людям советы у меня не было. В прошлом я был психотерапевтом в психиатрической больнице, а также имел собственную частную клинику по решению душевных проблем. Мне казалось, помоги я другим, смогу помочь и себе, но, сколько бы людей через меня ни проходило, ответы я не мог найти. Мне хорошо были известны различные расстройства, синдромы и болезни, я знал, как их лечить, но все эти знания были актуальны лишь для гармоничного существования в обществе. Мое увлечение философией в последние годы только увеличивало количество вопросов и их глубину.

Проезжая город, я на мгновение взглядом уцепился за одну женщину. Она мне напомнила мою жену. В прошлом я не заботился о нравственных ценностях и женился по расчету. А может, так было правильно, ведь все равно последний раз я любил в двадцать два года. Так получилось, что в седьмой раз, разочаровавшись в любви, я начал рубить все влюбленности на корню, зная, что до добра они не доведут. Затем, соскучившись по боли, пробовал открыться миру, пытался почувствовать что-то светлое, но не приходила даже банальная влюбленность или хоть что-то, чуть большее, чем тривиальная симпатия. Время шло, нужно было обзаводиться семьей и возводить на руинах свою тихую гавань. Поскольку я заботился о себе, да и внешними данными выгодно отличался, то долго не пробыл в одиночестве. В двадцать пять встретил Олю, она была обычной симпатичной женщиной, каких тысячи. На ней я и остановился, потому что ее звали так же, как девушку, которую я впервые полюбил. Я хотел, чтобы все закончилось тем же именем, с которого когда-то началось. И, само собой, у нее была финансовая стабильность, с которой у меня были проблемы. В целом, все было честно: я давал ей семью, а она мне – спокойствие и свободу заниматься тем, что мне нравится. Особых проблем в личном плане у нас не возникало, потому что я был психотерапевтом, а она психологом. Мы прекрасно понимали проблемы, встававшие между нами, и расходились разве что в методах их преодоления. О своей семье она не говорила: стоило только упомянуть о ней, как она меняла тему или вспоминала, что что-то забыла.

А еще мы вырастили двух замечательных ребятишек. Мальчика и девочку. На удивление, они впитали только лучшее от нас двоих и отличались безупречной внешностью. Мы считали, что это случилось по причине отсутствия страсти между нами. Они не впадали в крайности, не ревели по пустякам, а когда падали, мы не поднимали их с пола или земли, а садились рядом и говорили, что у них получится встать. Они росли, заботясь друг о друге: однажды в школе Арину обидел старшеклассник, Артем не остался в стороне и на перемене сломал об обидчика железную указку. С тех пор в глазах Арины я не видел слез, пока не умерла ее мама. Оле тогда было шестьдесят девять, я очень переживал и целый год не говорил по причине, которую не мог даже сформулировать. Мне казалось лишним говорить попусту. Хождение босиком по мокрой от росы траве помогало мне прийти в себя. Наши дети поддерживали меня и выглядели сильнее, наверное, потому что концентрировались на мне, и на себя у них не хватало времени. Быть может, они просто не давали мне увидеть своей печали.

Несмотря на то, что я женился по расчету, я очень скучал по Оле. Мне часто не хватало ее рук, поддержки, поцелуя перед сном и выпечки. Маме я не говорил, что у моей жены лучше получалось стряпать, по одной простой причине: я не мог ее так обидеть. Оле в этом деле не было равных. Как-то раз мы хулиганили и забросали всю кухню тестом с мукой. Затем, все белые, перешли к поцелуям и нечаянно сломали старенький стол. Секс обломился из-за того что мы больше часа хохотали и отмывали кухню.

Мы подъезжали к поселку, и я решил, что сам добьюсь материальных высот и исправлю нелепые моменты прошлого. Разумеется, я понимал, что без начального капитала не получится создать собственный бизнес, и потому решил для начала набрать определенную сумму, а уже потом ориентироваться на обстоятельства и разрабатывать план действий.

Мы приехали в полдень и оставили 450 километров позади. Нас встретил небольшой поселок городского типа, находящийся в пятнадцати километрах от города Копейска и двадцати пяти от Челябинска. Здесь жило всего две-три тысячи человек. Как и в любом другом населенном пункте, где мало людей, все друг друга знали, и, разумеется, сплетничали. Поселок был типовым, но не любил я его по другим причинам, которые упирались в весьма нерадостные воспоминания. Дом, в котором предстояло жить, был на двоих хозяев. И меня всегда удивляло именно расположение семей, живущих по нашей стороне: молодая семья, затем старики, затем снова молодая семья, затем снова старики, и так до конца улицы. Большой роли это не играло, но изредка я об этом думал и не находил причин данному обстоятельству. Воздух у нас был чистым и всегда свежим, по утрам гудели те немногочисленные трактора, что остались в наследие со времен СССР, и что-то где-то делали. Мне не довелось увидеть, что.

Поскольку это было захолустье, то и работы, как следствие, не было. Большинство взрослых ездили работать в город, а те немногочисленные, что оставались, либо пили водку и спирт, либо имели старческий возраст, который не позволял им ежедневно мотаться в город. Таким образом, мне оставалось лишь собирать цветные металлы, которые еще не были подобраны местными, потому что еще не ценились и, как таковые, не собирались. Поэтому я имел возможность набрать приличное количество и сдать на кругленькую сумму в будущем. Конечно, работать я не мог, да и негде было, поэтому оставалось много времени на книги, размышления и цветной металл. В частности, медь, потому что алюминий был легким, малостоящим, и его было просто бессмысленно собирать, так как нужно было придумать место для его хранения. Медь я собирал по возможности во дворе. Прошлый хозяин еще не успел забрать все свое имущество и поэтому я мог что-то умыкнуть. Довольно интересно было копаться в барахле и что-то искать, находить для себя то, что в прошлой жизни осталось незамеченным.

До того, как пойти в школу, у меня было две недели. За это время я определил для себя маяки, и главным из них было создание капитала. Учитывая возраст, это было делом нехитрым, потому что времени было предостаточно, обеспечивать себя не было необходимости, переживать за семью тоже, поскольку сейчас всем этим занимались мои родители. Я записался в библиотеку, начал бегать по вечерам – утром я этого делать не мог, так как не было будильника, а вечер как раз подходил для этого занятия. Вскоре я оббегал поселок на одном дыхании, что составляло примерно восемь километров. Детский организм требовал движений, и бег очень хорошо этому способствовал. Также очень хорошо было обучаться, потому что вся информация в меня впитывалась как в губку. Я медленно шел к цели и меня ничто не отвлекало. Пубертатный период был только впереди, поэтому мысли о сексе меня не заботили. В моем случае они задержались и пришли только к двадцати двум годам. Тогда хотелось любую женскую особь и практически всегда. Иногда я вспоминал, как меня удивляли постоянные разговоры сверстников на подобные темы.

Время текло, все получалось, но впереди была школа, которую я когда-то возненавидел. У меня была возможность в полной мере отомстить всем обидчикам, но я не был уверен, что это того стоило. Все-таки сам человек позволяет так или иначе к себе относиться. И если кто-то меня обидел, это было только потому, что я сам это разрешил. Конечно, оставалась обида за причиненную боль, но через годы я разрешил это в себе и понял, что если бы не они, я бы не встретил женщину, которая мне была другом, женой и любовницей в одном лице. Спустя двадцать пять лет я был им благодарен, потому что достиг высот и не остался на их уровне, где властвовали чрезмерное пьянство, измены и вечные проблемы с деньгами.

Глава II

В прошлом, когда отец первый раз отводил меня в школу, в которой мне предстояло учиться, я показывал на здания, которые попадались нам по пути, и спрашивал: это школа? Он отвечал: нет, и мы шли дальше, пока на горизонте не попадалось очередное крупное строение. С тех пор многое изменилось, и в этот раз все было иначе. Мыслями я был где-то далеко от происходящего, но это не мешало идти по тротуару и чувствовать дежа вю. Каждый метр мне был знаком. Я помнил, как радовался, когда удавалось одному и без происшествий возвратиться со школы.

– Нервничаешь? – спросил меня отец, когда мы уже подходили к школьным воротам.

– Немного, – ответил я, а на самом деле испытал паническое чувство тревоги. Предстояло вновь пережить злосчастные годы. Ситуацию усугубляло то, что организм был молодым и беспокойным, и нервы было сложнее контролировать.

Мы вошли внутрь. Была перемена. В школе пахло краской и молочной кашей. Всюду мелькали знакомые лица, но никто из них меня еще не знал. Отец сходил к директору и затем повел меня в класс. Учительницу звали Татьяна Михайловна, она была нашим основным преподавателем и, разумеется, классным руководителем. Когда меня представляли классу, я стоял и думал, оглядывая всех присутствующих: «Черт возьми, какие вы все мелкие, и смешные!». Затем меня посадили с будущим другом из прошлого. Он был татарином, много читал и отличался в классе знаниями, равно как и шумным поведением. Учительница его не любила, и мне не были известны причины ее нелюбви к нему. У них эти чувства были взаимными. Затем меня посадили с Костей, с которым я просидел весь год. Он навсегда остался хулиганом.

На одной из перемен ко мне подошел тот, кого я проклинал все свои школьные годы. Ситуация повторялась. Слово за слово, он предложил рядовую ситуацию, чтобы проверить, кто пришел в класс и какое место по силе я займу в группе.

– Ты драться-то умеешь? – спросил он. Я понимал банальность ситуации и от этого мне становилось смешно. Увидев мою улыбку, он улыбнулся мне, но продолжал смотреть в глаза, ожидая моей реакции.

– Хочешь проверить? – ответил я фразой, которая дает понять человеку, что его не боятся. Олег не отступил.

– Да. Давай после уроков?

– Тебе живется хорошо или ты просто хочешь выместить ту боль, которую тебе причиняет отец? – спросил я, зная, что задел его за живое.

– Что ты сказал? – ошеломленно воскликнул он. – Я тебе сейчас голову оторву!

Если бы я отступил, он бы стал морально сильнее меня, а это половина победы в предстоящей драке. Существует один верный выход в подобной ситуации – бить в лицо, что, собственно, я и сделал. Это, конечно, давало повод для еще многих драк, но зато уберегало от того, что я уже пережил. Мы еще маленькие, по лицу он боялся бить до пятого класса, так что время было самое подходящее, чтобы сломить его психологический доминант.

Драка, конечно, была смехотворной. Затем нас увидела учительница и все пошло по рядовому сценарию. Она поставила перед классом, чтобы мы объяснили причину своего поведения всем присутствующим. Женщина играла в шерифа и старалась банально урегулировать нашу ситуацию.

– Что случилось? И кто начал драку? – спросила она.

– Мы в шутку, – ответил я.

– В шутку? – недоуменно переспросила она.

– Да, Татьяна Михайловна, мы в шутку, – повторил Олег.

– В шутку по лицу? Хороши шутники!

– Мы больше не будем. Мне кажется, мы уже все выяснили. Так ведь, Олег? – сказал я, посмотрев на него.

– Да-да, – подтвердил он. Учительница посмотрела на нас и сказала:

– В следующий раз родителей вызову! А сейчас – марш по местам!

Урок шел, все перешептывались. В дверь постучали, и учительница вышла на пару минут в коридор. И, как всегда, понеслось снова.

– Эй ты, урод, я тебя после школы в землю вобью! – запугивал меня он, а затем встал с места, чтобы ударить. Понимая, что нельзя не ответить, я встал на парту, затем прыгнул с нее и обеими ногами угодил ему в место между плечом и шеей. Он отлетел и ударился головой о ножку стола. Я же, отлетев от него, спикировал между партой и стулом, разодрав себе кожу под лопаткой. И тут, конечно же, вошла учительница, увидела нас, взяла дневники, написала послание родителям и отправила нас по домам, сначала меня, а потом уже и его.

Всю дорогу домой я торжествовал! Жизнь менялась, и меня это безумно радовало, потому что я преодолел свои прежние страхи. Раньше я не был готов к реальности, жил верой в единорогов и в то, что добро побеждает зло. К жизни меня никто не готовил, и все мое воспитание упиралось в банальное оберегание от травмирующих ситуаций. Главным было не натворить бед и хлопот, а как потом мне жить – родителей не волновало. Да и времени у них на мое воспитание не было из-за проблем с переездом и огромной финансовой дыры в семейном бюджете. Наше прежнее место жительства было небольшим, дом располагался на краю деревни, обособленно, семья состояла из пяти человек, и поэтому в прошлом я не скучал и не нуждался в общении с другими людьми. Это обстоятельство сыграло со мной злую шутку. Приехав в поселок, я ощутил жуткую разницу: люди были открытыми, двойка для них не являлась чем-то постыдным, и также было много вещей, которых не было на прежнем месте жительства. Переживая прошлое, я понимал, что все эти школьные страсти – ничто по сравнению с тем, что я уже испытал в прошлой жизни, и потому был спокоен. Ловил дуновения ветра и, не торопясь, брел домой.

Когда я вернулся, дома никого не было, родители еще были на работе, а брат с сестрой в школе. Первым делом я обработал рану йодом и сел обдумывать план дальнейших действий. Родители не смогли бы прийти в школу, поэтому я решил договариваться с сестрой. Я рассчитывал, что она сходит, а отец просто распишется и передаст записку о том, что осведомлен о моем инциденте. Так я смог бы прийти в школу один, показав, что такие вещи сходят мне с рук и подобного стечения обстоятельств я не боюсь. На этой мысли я задремал, а когда проснулся, было уже поздно. Учительница встретила моего брата и рассказала ему, что вызвала родителей, пугала тем, что это вопрос моего дальнейшего обучения в школе. Меня встретил отец, мы зашли в детскую, сели по разные стороны на кровати и он начал задавать вопросы.

– Рассказать ничего не хочешь? – спросил он.

– Побывал в школе, осмотрелся, подрался, увидел симпатичную девочку, – ответил я. В любой ситуации противоположный пол всегда становится смягчающим обстоятельством, пусть даже это и неправда. Люди привыкли к тому, что всякие глупости совершается из-за чувств, и поэтому спускают такие вещи.

– Подрались из-за девочки?

– Не совсем. Он сам спровоцировал меня на драку, а я не мог стоять и смотреть. Что если бы она увидела меня? Я не мог унизиться у нее на глазах…

– Учительница говорит, что за такое могут исключить из школы. Что ты об этом думаешь?

– Я читал, что за такие вещи из школы не исключают, это обычная маленькая драка. Так бы всех повыгоняли. Ты же сам учился в школе, не так ли? – я успокоил его тем, что меня не исключат, и перевел тему с себя на него, что было выигрышным вариантом.

– Где ты это прочитал? – спросил он.

– Так у нас вон, – ответил я, указывая пальцем на шкаф с книгами, – на полке стоят книжки по воспитанию детей. Там и прочитал о том, что это обычное дело для такого периода.

Наш разговор закончился, отец успокоил маму и все нормализовалось. Домашнее задание мне не успели задать, потому что я натворил дел до этого момента. Да и что мне уроки? Всего лишь четвертый класс! Для человека, имеющего докторскую степень, это смешно.

За день я успел устать, да еще и спину разодрал, мне нужны были силы, и поэтому я решил вместо пробежки просто пройтись. По поселку было идти бессмысленно: я мог наткнуться на Олега, а драка вне стен школы мне не была на руку. Нужно было ломать человека в присутствии толпы, чтобы люди это видели, тогда данный экстраверт потерял бы уверенность в себе, отстал, и я получил бы желаемое – спокойное детство. Я вышел за пределы поселка. Осенний ветер и запах пожухлой травы напомнил одну потерянную идею. Когда-то давно, я предложил в интернете проект по организации производства и продажи съедобных книг. Суть была в том, что человек, прочитав страницу, мог ее съесть; жанр книги определял вкус. Изначально книги должны были быть детскими, после, с расширением производственной базы, силы должны были направляться и на крупные издания. Буквы наносились посредством выжигания. Идея была рабочей, даже получила многомиллионный оборот. Продукт в огромном количестве экспортировался за границу, а я, автор идеи, не получил ничего. Было обидно только за то, что сам не доглядел: информацию разместил на фиктивном сайте, который за счет усилий пользователей находил бизнес-идеи и продавал их реально существующей компании. Судиться я не стал, это не имело для меня большого значения: мы с женой весьма неплохо жили на бизнес, организованный ее отцом, и мою зарплату психотерапевта от государственной и частной больниц. Тянуть двух детей было не тяжело, и нам не нужно было миллионов, чтобы почувствовать себя счастливыми, иначе бы те возможности, которые нам принесли деньги, сломали счастье, развратив наше эго. Я это понимал, а Оля просто считала меня лучшим и обычно даже не спорила. Она знала, что это еще и бесполезно, потому что я всегда был жутко упертым.

Время текло, а мне все не верилось в целую жизнь за спиной. Совсем недавно мне было за восемьдесят, я знал, что умру, и поэтому старался насладиться каждым моментом. Стоило начать переживать жизнь заново, мне это стало не нужно. Когда у человека мало времени, он суетится, пытаясь все успеть, а когда впереди целая жизнь – то и дело страдает бездельем. Это вызывало улыбку, и больше ничего, потому как мне стало некуда спешить. Существовало только время, которое как-то нужно было на что-то потратить…

Глава III

Утро преподнесло сюрприз. Я чувствовал бессилие, а впереди меня ожидала судьбоносная передряга, от которой зависело мое дальнейшее существование в этом сумасшедшем мире под названием «школа». Данное развитие событий могло как сломать меня, так и возвысить над прошлым. Поэтому я не мог сдаться на старте. Когда я чувствовал себя плохо, я всегда повторял: «Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу!». Это поддерживало меня долгие годы, и всю дорогу до школы я безустанно повторял про себя эти слова. Каждый шаг сопровождался самоподдержкой, и это меня подогревало в свете предстоящих событий.

Вопреки моему плану отец пошел вместе со мной. Он поговорил с преподавателем в коридоре, а я отправился в класс, поскольку уже шел урок.

– Ну что, дома влетело? – спросил меня сосед по парте.

– Нет, – ответил я, – дома привыкли к подобному. – Я улыбался, стараясь выглядеть как можно убедительнее. Эти слова хорошо влияли на восприятие меня как хулигана, что не могло не помочь в дальнейшем.

Все перешептывались, Олег молчал и не предпринимал никаких действий. Через несколько минут учительница зашла в класс, а затем вызвала нас обоих к доске и заставила пожать друг другу руки. Я сделал это с улыбкой, а Олег со злостью и растерянностью, пытаясь понять мое отношение к нему. Затем учительница посадила нас вместе за первую парту, прямо перед собой. Я был поражен тем, насколько Валентина Михайловна разбиралась в детях: этим шагом она поспособствовала нашему перемирию. В школах адекватных учителей всегда не хватает, а уж тем более учителей с хорошими знаниями психологии. В детстве я бы расценил это как издевательство, но сейчас прекрасно все понимал и был доволен результатом. Хотя и хотел отомстить за прошлую жизнь.

Учебный день был на исходе, прозвенел звонок, и все начали выходить из класса. Я немного задержался у расписания, а затем, как и все, направился к выходу. Мыслями я уже был дома, но сюрприз, как это часто бывает, застиг меня врасплох. На выходе меня ждали старшеклассники вместе с Олегом.

– Что, крутой, да? – толкая меня, произнес Вова.

– Нет, – сглупив, сказал я, тем самым проиграв ситуацию.

– У вас есть незаконченный разговор, – продолжил Вова, указывая головой на Олега.

Все двинулись за школу, а меня схватили за плечи и потащили, чтобы я не убежал. Меня, можно сказать, несли, а я думал, что если сейчас проиграю, то будет только хуже. Нужно было действовать немедленно, пока мы не оказались далеко от окон. Бить Олега было бессмысленно, он не был доминирующим звеном в данных обстоятельствах, а значит, нужно было нападать на Вову, который схватил меня за предплечье.

– А не пошел бы ты к черту?! – крикнул я и тут же ударил его в челюсть. Сил было мало, поэтому должного вреда я не нанес. Последовал удар мне в затылок, я упал, и меня встретил удар ногой по лицу. В глазах потемнело, из носа закапала кровь. Затем я ощутил резкий всплеск злости вперемешку с адреналином, вскочил на ноги и выкрикнул что-то нецензурное. Это повергло Вову в шок и, тем самым, дало мне возможность его ударить. Что я, собственно, и сделал. Собрав все силы, я заехал ему ногой в пах, а затем ударил его по ушам и в висок. После этого в глазах у меня все потемнело...

Очнулся я от того, что меня хлопали по щекам. Прямо перед глазами мелькало чье-то лицо, кто-то что-то говорил на заднем плане. Думать я толком не мог, мешало сотрясение мозга, да еще и сломанный нос. Меня усадили на бордюр, стараясь привести в сознание, и спросили, как я себя чувствую. Мне стало ясно, что они напуганы, но не мог сообразить, как воспользоваться ситуацией. Затем пришел Олег с бутылкой чистой воды и мне дали ее, чтобы умыться.

– Ты же сам понимаешь, что с новичками всегда так, – говорил Вова, стараясь убедить меня никому не рассказывать о случившемся. – Тем более ты сам начал! Ударил меня промеж ног, – переминаясь, продолжал он. – Очень больно!

– Нечего было тащить меня как какую-то собачонку! – ответил я.

– Кто же знал, что ты такой дикий! – оправдывался он.

– Между ног вообще не бьют, – поддержали его остальные. – Олег вон вообще напугался, видишь, как дрожит? Да, Олег?

– Ничего я не напугался, – ответил тот. Вова, пытаясь выместить злость на нем, ударил Олега по лицу, затем в грудь, и бил его до тех пор, пока тот не вскрикнул от боли. Я был рад, не потому что Олега избивали, а потому что теперь и у него был синяк, а это значило, что ругать станут обоих, поскольку посчитают, что мы подрались, и Татьяна Михайловна не будет допытываться, откуда сломанный нос. К тому же никто не подумает, что я ему проиграл, а это много значит для новенького.

– У кого есть вата или две сигареты? – спросил я, указывая пальцем на нос. Этим вопросом я спасал Олега от дальнейших травм и делал все, чтобы кости носа срослись нормально. Ваты, конечно, ни у кого не было и поэтому мне дали две сигареты. Я оторвал фильтры, затем смочил их слюной, чтобы они не напитались кровью и не присохли к коже, и вставил их в носовую полость. Все засмеялись. Позже, дома, я и сам смеялся. Когда мы расходились, меня спросили, расскажу ли я все родителям. Разумеется, ответ был отрицательным. Положительный принес бы мне дурную славу, которая мне не была нужна.

Затем я поспешил удалиться, чтобы приложить холод к носу. Мне не хотелось иметь большие отеки под глазами, так называемые «очки». По дороге я прокручивал ситуацию снова и снова, и при этом испытывал облегчение. Мне казалось, что главные сложности позади, и эта уверенность подогревала меня всю дорогу до дома. По крайней мере, одно я знал наверняка: меня ждут отеки, а также головные боли в сочетании с сонливостью. И, собственно, не ошибся.

Сложнее всего было объяснить ситуацию маме. Женщиной она была эмоциональной, и все события принимала близко к сердцу, несмотря на всю свою строгость. Отец, конечно, понял меня, что не удивительно, а вот мама долго переживала и металась по дому. Брат с сестрой прикалывались надо мной, разрежая обстановку. К ночи все утихомирилось. Подойдя к зеркалу, я посмотрел на свое лицо и про себя проговорил: «Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу!». Нос был немного распухшим, а еще дьявольски смешным, но, между тем, мои синяки многое значили. События были переломными в моей жизни, и они говорили о том, что я изменился и переборол свои страхи. Меня всегда сопровождала уверенность, что свою боль мы придумываем сами. И это было тому подтверждением: именно я спровоцировал такое стечение событий, а не кто-то другой. Еще меня радовало то обстоятельство, что все плясали под мою дудку. И так как любому действию или бездействию нужна мотивация, данному обстоятельству я приписывал будущее спокойствие, тем самым мотивируя себя на решительное поведение. Это нельзя было не назвать подвигом, потому что в том детстве, которое я пережил раньше, у меня на это не хватило бы смелости.

Так закончился второй день в школе.

Утром мама написала записку. Она звучала следующим образом:

«Уважаемая Татьяна Михайловна, мы в курсе внешнего вида нашего сына. Беседу уже провели. Он утверждает, что ничего страшного не произошло, и ведет себя вполне позитивно, что не может не доказывать отсутствие каких-либо серьезных проблем. Если это повторится, мы обратимся в милицию. Также мы понимаем серьезность ситуации и рады бы прийти побеседовать с Вами, но по уважительной причине этого сделать не можем. У нас с переездом образовалась огромная дыра в бюджете, и мы не можем себе позволить каждый раз бросать работу.

Просим Вас отнестись с пониманием к нашей ситуации»

Ниже стояли число и подпись.