Текст книги "Через дно кружки"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Здоровяк отпил, вытер от пены губы и подбородок, потом ладонь обтер о штаны, улыбнулся, блеснув золотым зубом, и, сожалея, сказал:

– Ни хрена вас не учат в ваших литинститутах. Ни хренашеньки. Все эти ваши Маркесы с Кортасарами, прочие Уолты Уитмены, Ферлингетти, Аполлинеры, Бодлеры, молодые да ранние Пауэльи Коэльи – ребята были, а кто и теперь живет, лихие. Они жизнь знали. Нутро жизни знали, а вы салабоны зеленые. Ни хрена не знаете. Вон у макаронника спросите… – Здоровяк пальцем ткнул в прапорщика, дремлющего у окна после чекушки, вылитой в литр пива. – Он в любое время дня и ночи, ежели, конечно, проснется, вам растолкует. А вы…

После такого монолога с перечислением имен, фамилий, а также упоминанием армейской кликухи сверхсрочника, проворовавшего на полковом или дивизионном продскладе половину своей службы, народ проникся уважением к знатоку словесности и презрительно посмотрел на литинститутовцев. Потом через минуту о них забыли, как об объектах. не представлявших интерес, и снова сосредоточились на своем пиве и своих разговорах.

Про литераторов так бы и не вспомнили, но дверь кафешки распахнулась и внутрь вошел Генка с двумя юношами. Юношам было одному за пятьдесят, другому около. Один, высокий и дородный, походил на главного казака с картины Репина, был одет в короткую куртку, расстегнутую так, что молния цеплялась за последние несколько сантиметров и удерживала полы куртки. Другой, худощавый с красивой седой прической, если уж продолжать сравнивать с картиной Репина, походил скорее на писаря, чем на кого другого. Он не улыбался, а напротив, был серьезен и глубоко погружен в размышления, далекие от того места, куда притащил настырный и неприятный ему Генка.

– Ну, чего ты нас сюда зазвал, – говорил казак, – ты же знаешь, я в завязке. Еще месяц не буду пить. Пора печень почистить. Ты же знаешь! Меня не уговорить.

Седой уже смирился с предстоящим питием, понуро плелся, безысходно вздыхал и приговаривал:

– Да ладно, бог с ним, посидим часок и пойдем.

Генка же продвигал их в сторону литературной компании, которую вышедшие из Запорожской Сечи герои, еще не заметили, и громко обещал, что сейчас он их обрадует и сильно удивит.

– Да чем ты можешь нас удивить? Стихи у тебя последнее время не идут, да и вообще, чего ты нас тащишь? – спрашивал, отнекиваясь, Казак, поворачивался уходить, но Генка снова разворачивал его и продвигал в глубь пивной.

– Да ладно, бог с ним, посидим часок и пойдем – повторял Писарь.

Генка потел, остатки волос на голове у него сбились, лысина покраснела от чрезмерной активности, да и сам он стал красным и влажным, но постепенно они оказались у стола с писателями.

– Глядите, кого я к вам привел! – заорал Генка, обращаясь к уже сидевшим. – А я мимо иду, гляжу – эти. Валерка с Сережкой! Они отнекиваться, но от меня не уйдешь! Пожалуйста! Привел, как и просили!

Сидевшие повернули голову, чтобы сказать, что они ничего не просили, а наоборот, и все, наконец, увиделись.

– Валера, Сергей! – Здоровяк заулыбался, вышел из-за стола и обхватил необъятную фигуру друга.

То же можно сказать и про Казака:

– Сереженька, как я рад тебя видеть! А мы идем в бильярдную, а тут этот: «Пошли да пошли». Я ему говорю, что в завязке и Сережке давно надо завязывать, а Генка: «Пошли, я вас удивлю». Как ты, дорогой?

А здоровяк уже обнимал тезку.

– Теперь, пожалуй, часком не обойдется, – отвечал тот.

– Вот, пожалуйста, говорил, что всех обрадую и, пожалуйста! Я такой! – Генка подвинул молоденьких девиц, уселся между ними. – Я такой! Я говорил!

Остальные тоже расселись. Заговорили все одновременно, но так выходило, что из этой кучи малы, каши, хаоса слов, каждый слышал то, что ему было важно, и отвечал на то, что считал для себя значимым и что именно от него хотели услышать остальные.

Про Генку не вспоминали, и он вроде как невзначай, совершенно случайно положил руку на колено длинноволосой блондинки. Подержав там с минуту, случайно переместил ладонь повыше, под платье и пополз дальше. Девица напряглась, встала, сказала, что ей пора, курчавая поэтесса сообразила, что момент подходящий и последовала за подругой. Юноша вызвался их проводить, и юная часть компании весьма удачно и почти незаметно для остальных слиняла.

Генка не огорчился, а мгновенно сообразил, сгреб оставленные молодежью кружки и влил их содержимое в свою, литровую. Получилось доверху и еще с четверть малой кружки. Здоровяк, несмотря на занятость разговором с Казаком и тезкой, боковым зрением видел все. И то, как старый козел лез девчонке под юбку, и то, как выжил молодежь из-за стола, и то, как потом стырил их пиво. Практически своровал, а не разлил всей компании поровну. До поры он решил промолчать, чтобы не перебивать интересного разговора, но в уме сделал себе заметку не спустить наглецу эти пакости.

А разговор был действительно интересный. Обсуждали, кого включать в список на публикацию за счет областного бюджета в следующем году.

– Валера, – говорил здоровяк, – эти чинуши урезали нам финансирование. И так копейки выделяют, так еще наполовину срезали. Мы не знаем, что делать. Выхода два. Снизить тиражи, вместо тысячи печатать по пятьсот экземпляров. Но тогда срежутся гонорары в два раза.

– А оно надо. И так еле концы с концами сводим! – вступил Казак.

– Вот и я о том же. А значит, половину авторов переносить на другой год придется.

– Визгу будет! – соглашался Валерка. – Да и кого переносить? Этого, что ли? – Он кивнул головой в сторону Генки, смаковавшего халявное пиво.

– Этого я бы вообще из Союза выгнал. Пишет плохо. Никто его не читает. Да и вообще сволочной человечишка.

– Так-то оно так, да таких у нас две третьих. Скорей они нас из Союза турнут.

– Замучаются! – Сергей, конечно, сказал другое слово, но на ту же букву. – Меня в Москве знают. За кордоном печатают. Да и ты не хуже.

– Так-то оно так, но ни к чему нам это. В администрации только и ждут, чтобы у нас склока началась и всех прикрыть, а помещение наше, союзописательское отнять!

Помещение и в самом деле было лакомым куском. В самом центре города, почти пятьсот квадратных метров с актовым залом и баром. Такое хапнуть, приватизировать, а потом сдавать в аренду под ресторан, офис, а то и банк мечтали многие деятели областной администрации и приближенные к ним деятели от бизнеса. На всю жизнь кормушка. И себе и детям. Но до поры до времени связываться с Союзом писателей временили. Уж очень большой скандал мог выйти. Тем более что у этих писателей и в столице связей полно, да и за границей кое-кого знают. Себе дороже может выйти. Так что глядели, облизывались, но не трогали.

– А с молодыми что делать? – продолжал Сергей. – У меня десять приличных рукописей лежит. Нравятся мне они или нет, это совсем другой вопрос, но их можно и надо напечатать. Вот и думай! Или себя урезать, или молодежь. А их не напечатаешь, так потом и принимать в Союз некого. Совсем Союз писателей старым становится. Нужна молодая, новая кровь!

– Да… – соглашался Казак, – надо что-то делать. Давай накатим.

Они чокнулись, выпили по стопке водки, невесть какими путями оказавшейся тут. Потом еще, потом взяли по двести, чтобы не мельтешиться, не ходить к бару каждые пять минут, сказали «да-а…» и задумались.

Дама сперва ругалась с Генкой, у кого стихи лучше и кого читатели больше любят. Потом обнималась, потом захмелевший Генка сбегал в бар и притащил по полстакана коньяку, и они выпили за дружбу литераторов.

Тезка здоровяка крутил головой, пытаясь уследить за ругней, потом дружбой Галины с Генкой, рассуждениями Валерия с Сергеем, запутался в их разговорах, зевнул, положил голову на пустую кружку, услышал шум как когда-то давно в детстве из морской раковины, улыбнулся светлым воспоминаниям и уснул.

Здоровяк, не упускавший ничего, увидел спящего товарища, вздохнул и сказал:

– Хороший поэт Сережка, а пить не умеет.

Казак посмотрел на дружка, удивился:

– Серега, ты чего это разоспался?

– Посидим немного и пойдем, – по привычке ответил поэт, не поднимая голову.

Дама повздыхала над спящим Сергеем, убедилась, что того не бросят, доставят домой, сказала: «Пожалуй, мне пора» и ушла. Незаметно исчез Генка. А минут через пять и остальные.

– Видал? И так каждый раз. Вот мы сидим спокойно. Пивко потягиваем. Сухариками закусываем. Водочкой по чуть-чуть запиваем. Гляди, как забавно получилось! Пиво водчонкой запиваем. Просто каламбур какой-то вышел. От поэтов, должно быть, заразился. Надо бы запомнить! А у этих литераторов вечно шум-гам, спорят, доказывают, потом враз напиваются, и все! Такие разговоры, про такую литературу! Такие имена поминают. Я сперва думал, ну, гении! Властители дум! А потом пригляделся – люди как люди. Нормальные. У Сереги, это который заснул, действительно, отличные стихи. Он как-то читал. Откуда берутся! Непонятно. Верно, говорят, талант не пропьешь!

– А другие?

– Другие кто как. Инженеры человеческих душ! Это все от безысходности у них. Напиваются! Ну ладно, давай и мы накатим по чуточку. На чем это ты меня сейчас отвлек, в смысле перебил?

– На Киришке. Как он учиться уехал, а остальные затосковали, купили ему ноутбук и по скайпу с ним общались.

– «Общались»! Где ты такое поганое слово выискал? Как оно изо рта твоего выскочило? Запомни, нету такого слова. Есть слова «говорили, разговаривали, дискутировали, болтали, беседовали», а это, которое ты сказал, это какое-то шипение гадюки, а не слово. Нормальные люди так не говорят. Нормальные люди дружат и разговаривают. Понял? То-то же! Запомни и больше не говори такую пакость. Эх, времечко!

Вот в моей молодости скажешь «хижина», умники добавят «дяди Тома». Скажешь «Авгиевы» и получишь в ответ – «конюшни», «двуликий» – «Янус». Покачаешь головой в задумчивости, глядя на блюющего за углом возле кафешки гомосапиенса, произнесешь: «Сик трансит…», а мужичонка отдышится после содеянного, вдохнет воздуха, встрепенется, доскажет: «Глориа мунди…» и снова начнет, как говаривал один армейский знакомый, «харчишком хвастаться». Это и есть мое поколение. Поколение, когда все, абсолютно все – и отличники, и самые оторви головы, по которым уже в тринадцать лет тюрьма плакала, читали книжки. Не было ТВ. Не было этого ящика для идиотов. Вот и читали. Пошляемся по улицам, почудим, а потом все равно домой и за книжки. А делать больше в общем-то нечего было. Теперь молодой поросли с банкой суррогатного пива или энергетика скажешь: «Ин вина веритас!», в ответ получишь: «Чо-о-о?» или «Прикольно!», а то и еще чего покруче… Другое поколение, другая жизнь. Тупеет электорат на радость всенародному блоку слуг народа с олигархами. Книжки не те, какие надо, читает. Да чего там говорить, вообще ничего не читает. А зря!

Вот в умной книге, ее-то, я надеюсь, ты читал, написано, что вначале было слово.

3

Так вот, в нашем областном центре, но, увы, заурядно-типичном городе в университете начал учиться Кирилл. О буднях местной чиновничье-бандитско-бизнесменской шпаны, или, как теперь принято называть элиты, а заодно обо всех городских сплетнях, Киришку просветила хозяйка сразу в день его обустройства в маленькой квартирке.

Комнату у нее Киришка снял через месяц после приезда, когда понял, что в общаге жить, конечно, можно, но скорее сопьешься или сойдешь с ума, чем выучишься. С утра до ночи там грохотала музыка, прыгали и орали песни то ли жизнерадостные, то ли обкуренные юные и не очень юные студенты, всегда чего-нибудь отмечавшие, праздновавшие, делавшие что угодно, но не занимавшиеся единственным, для чего здесь были – учебой. По общаге шлялись подозрительные типы, постоянно у кого-нибудь что-то пропадало.

Первую половину года после поступления Кирилл учился. Ходил на все занятия, слушал лекции, писал семестровые и контрольные, выступал на практических занятиях. Короче, стал отличником. Он четко усвоил напутствие Коляныча, что сначала ты работаешь на имя, а потом, когда его сделаешь, оно работает на тебя. В конце семестра ему автоматом поставили зачеты по половине предметов, а многие экзамены он сдал досрочно. Учиться было несложно. Мои методики и приемы работали. А это великое дело, когда у тебя есть система, когда не отвлекаешься на мелочи, сначала разбираешься в главном, а уж потом с второстепенными понятиями и тонкостями, дополняющими конкретные знания о предмете. Со всеми отличными оценками в зачетной книжке и повышенной стипендией Киришка приехал домой. Радости всех наших не было предела. Мало того что он показал зачетку, так еще и привез подарки. Не забыл никого! Каждому что-нибудь да привез. Народ наш был удивлен не учебой, все верили и знали, что Кирилл парень толковый, удивились подаркам. Откуда деньги?

Оказывается, освоившись за первые два месяца, Кирилл понял, что вполне может подрабатывать. Мысль о подработке пришла к нему сразу, когда узнал, что квартирная хозяйка – медсестра в детсаде. Он с ней сдружился.

Хозяйка, когда-то красавица, и сейчас оставалась весьма эффектной женщиной, притягивающей взгляды мужчин непостижимой и неброской привлекательностью. Такое невозможно создать макияжем, красками, фитнесом и прочими современными ухищрениями, с этим женщина или рождается и потом живет всегда, или этого, скажу так, шарма и загадки просто нет и вряд ли когда появится. Разве что потом, после пятидесяти, когда опыт и жизнь сделают свое мудрое дело, а женщина не профукает этот опыт, а наоборот, вберет в себя и станет красавицей. Да вы сами наверняка видели таких взрослых красавиц, сказать «пожилых» не поворачивается язык, потому что это не о них, потому что это для них неправильное, неверное слово.

Она и предложила ему работать сторожем в детсаду. Эта работа, мне думается, была предназначена специально для студентов и создана каким-то большим и мудрым начальником, наверное, помнившим свою тяжелую студенческую юность. За работу не только платили, хотя и маленькие, но все же деньги, там кормили. После детворы всегда оставались и борщи, и каши, и молоко, и котлеты, и прочая еда. Обычно ее забирали повара, но теперь, познакомившись с Киришкой, узнав его историю, немного приукрашенную от природы сметливым рассказчиком, сердобольные поварихи, в первый раз прослезившись, а дома, пересказав близким, всплакнув над судьбой юноши, оставляли ему если не лучшие, то весьма приличные и вкусные порции, по размерам такие, что на продукты Кириллу тратиться почти не приходилось. Он им за это помогал на кухне, иногда делал маленькие подарочки, от которых у женщин щемило сердце, а душа открывалась и таяла. И скоро стал в детсаду любимцем. Вечером Киришка успевал подготовиться к занятиям и почитать. Поближе к ночи наводил порядок на кухне. Очищал остывшую плиту, наливал воду в кастрюли, чтобы утром женщины могли прийти чуть позже и скорее приготовить завтрак для детишек, а ночью успевал выспаться. Благо, в кабинете медсестры был широченный диван.

И потекло однообразное и размеренное время. Учился Кирилл легко. Рефераты и курсовые находил в интернете, осмысливал, переделывал общие фразы под заданную преподавателями тему, добавлял свои рассуждения и получалось ярко, не похоже на других. С однокурсниками было ему неинтересно. Все они, по сравнению с ним, маленькие дети и заботы у них были детскими, забавными для него, прошедшего школу настоящей жизни, пропустившему ее через себя и отлично понимавшему, что такое настоящая ценность или, говоря вечно мудрыми фразами, «что есть истина». Держался наш студент в тени, памятуя, что до времени не к чему высовываться. Один раз к нему попытались прицепиться, как он их про себя называл, «местные фраерки» из богатеньких сынков, учившихся бездарно за папенькины деньги. Но после короткой стычки отстали. Обученный Гузом Кирилл жестко уложил двоих, да так, что те еле доплелись до дома, а остальные благоразумно и навсегда отстали. Не стали с ним связываться и присланные на следующий день родительские охранники. Кириллу оказалось достаточным перекинуться парой фраз с этими крепкими ребятами, наверное, в душе презиравшими великовозрастных подопечных, чтобы те поняли, с кем имеют дело и признали в нем своего.

Однокурсницы тоже не впечатляли. Если вначале Кирилл надеялся встретить и познакомиться с хорошей девчонкой, влюбиться, то, приглядевшись к вечно хихикавшим, болтающим о шмотках девицах, ценивших в парнях марки их машин, фирменных часов, телефонов и тряпок, разочаровался. Подобной шушеры он насмотрелся в кафешке и около нее. Так что заводить знакомство с такими не захотел.

Преподаватели хвалили. Экзамены Кирилл сдавал по большей части досрочно. Стипендию получал повышенную. В общем, жизнь шла по намеченному дома в кафешке плану.

Как-то весной на третьем курсе, после дежурства в детсаду, Кирилл возвращался на квартиру. Занятий в этот день не было, и он неспешно брел по городу. Смотрел на деревья, оживающие после зимы, на первые бледненькие, чуть зеленые почки, траву, еще не скрывшую прошлогодние жухлые листья, дышал веселым воздухом весны и размышлял, как поскорей сдать весеннюю сессию и уехать на каникулы. Размышления прервал мужичок в спецовке возле небольшого старого кирпичного двухэтажного здания, бывшего в дореволюционные времена красивым домом богатого купца, в довоенные времена конюшней пожарной команды, потом гаражом НКВД, потом бог весть чем и в конце концов года четыре назад, достигнув полуразвалившегося состояния, ставшего автомастерской.

– Парень, помоги прокачать тормоза. Мои помощнички-обалдуи сгинули. Никого нет. Должно, пива пошли хлебать, отходить от вчерашней пьянки. Клиент вот-вот подъедет, а в машине тормоза не прокачены. Пособи, за мной не заржавеет.

Кирилл помог. Дело нехитрое – когда мастер скажет, нажимай на тормоза, да гляди, чтобы в главном цилиндре жидкость была. Подливай.

Потом разговорились, и этот мужичок, оказавшийся хозяином мастерской, пригласил его подрабатывать. Кирилл согласился. Сказал, что есть дни, когда он свободен, и если вдруг что-то изменится, то заранее позвонит и не придет. Хозяину такая предусмотрительность молодого парня понравилась, и он не возражал. Договорились.

В его родной кафешке у Ашота была «газель», на которой тот сам или батя Коляныч привозили продукты, отвозили на свалку мусор, отходы, иногда ездили в лес за грибами, на рыбалку или охоту. «Газель» работала постоянно. Ремонтировали ее сами. Как правило, все вместе. Киришку к этому делу приобщали, объясняли, что к чему и в общем-то он в автомобилях многое понимал и умел.

Хозяин в этом скоро убедился, стал доверять Кириллу ответственные ремонты. Так у Кирилла появилось еще одно занятие.

Общая работа по большей части сближает людей, и вечерами, когда случался срочный заказ, они оставались вдвоем, вели разговоры, узнавали про жизнь друг друга. Хозяин на самом деле был не настоящим хозяином автомастерской. Мастерская принадлежала какому-то местному бандиту или его дружку, а тот, кого Кирилл считал и продолжал называть Хозяином, вел все дела, занимался ремонтом машин и передавал большую часть заработанных денег раз в месяц этому самому бандиту-хозяину.

– А на фига ты на него горбатишься, открой свою мастерскую, – предложил как-то Кирилл.

– Не выйдет, – тоскливо, как о чем-то давно обдуманном и пережитом выдохнул Хозяин, потушил недокуренную сигарету и продолжил: – Этот злопамятен и жаден. Достанет. Или прибьет насмерть, или изобьет и заставит на него работать, но за еще меньший процент.

Кирилл тогда пожал плечами и подумал, что ему в их разборки соваться ни к чему. Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.

Как-то уже на втором году работы Киришки к автомастерской подъехал черный «лексус». Из него вышел кривоногий низкорослый крепыш лет тридцати пяти. За ним, постоянно ухмыляясь, вышел в клетчатом пиджаке худой, длинный с тонкими усиками.

– Григорьич, у тебя сколько денег есть, давай все! – начал Кривоногий.

– Так нету ничего. Ты же только вчера забрал все за месяц, а новых заказов пока нету, – развел руками тот, кого Киришка привык называть Хозяином.

– Ты че, себе не оставил, что ли? Не смеши! – И он зло заржал.

Потом бандит-хозяин схватил горемыку за ворот, начал на него орать, обыскивать, отобрал ключ от сейфа и пошел в большую комнату, служившую и кабинетом директора, и местом для приходящей раз в неделю бухгалтерши, и комнатой для обедов, проверять, что есть в железном ящике. Кроме печати, папок с бухотчетами там оказалось тысячи две рублей.

Кирилл в это время обедал в этой самой комнате, слышал ор и через окошко в стене, отделявшее кабинет от мастерской, все видел.

Следом за бандитом в комнату, ухмыляясь, вошел второй и уселся в кресло напротив Киришки.

– Чего за кипеж? – спросил Кирилл, допивая чай.

– Толян проиграл мне тридцать штук баксов. Если сегодня не отдаст, эта ваша автобогадельня ко мне отойдет. Ему свой «лексус» жалко терять. Он штук сорок зеленых стоит, – опять ухмыльнулся тот. – А ты кто тут?

– Слесарю потихоньку, – ответил Кирилл. – А играли-то во что?

– В преф, – ухмыльнулся худой, – что-то ты не похож на слесаря.

– Тут подрабатываю, а вообще учусь. В универе.

– Ну-ну, ученье свет, а неученых тьма. Давно учишься-то?

– Пятый год. Осталось чуть. В сочинку разул хозяина нашего? – лениво продолжил разговор Киришка.

– В нее. В обдираловку, – со смешком ответил худой.

Кирилл тоже хмыкнул.

– А ты что, играешь?

– Года два уже не брал карты. – Из Кирилла чуть было не вылетело «не катал рамсы», но вовремя сдержался.

– Можем размяться, пока этот бабки соберет, – зевая, предложил тощий.

– Так преф не получится, нас двое.

– Давай в покер. В него играешь? – спросил тощий.

– Можно, – кивнул Кирилл.

Он сразу по длинным ногтям, другим приметкам сообразил, что перед ним шулер, но виду не подал. Прикинулся простачком. У него в мгновение созрел план, и все, чему в детстве и ранней юности учили опытнейшие каталы, обитавшие в кафешке и обдиравшие жадных до быстрой наживы случайных посетителей, всплыло. В Киришке вспыхнул азарт, не игрока и даже не охотника. Проснулся инстинкт хищника. Расчетливого и хладнокровного. Но внешне он оставался молоденьким фраерком, кроликом, готовым прыгнуть в пасть удаву.

– Да я не знаю, – пожал плечами Кирилл, – давно не играл, да и с деньгами не очень.

– А сколько есть?

Кирилл к тому времени накопил три тысячи долларов, собирался купить какую-нибудь битую иномарку, отремонтировать здесь в мастерской, довести до приличного состояния и приехать домой на каникулы. Удивить и батю, и Ашота, и других знакомых.

– Тысячи две-три долларов найду.

В руках худого сама собой оказалась колода. Он быстренько перетасовал карты и раздал.

– Давай партейку под интерес катнем, а там видно будет.

– Ну, если под интерес, давай.

Кирилл знал, что под интерес выиграет партии три он, а потом, когда войдет в азарт и уверует, что так будет и дальше, худой предложит сыграть на деньги. И тут снова раза два выиграет он, а уж потом этот катала начнет через раз выигрывать и часа за три-четыре разденет его до нитки. Кирилл-то это знал, а вот катала не подозревал, что ждет его.

Поначалу все шло так, как задумал шулер. Кирилл играл неторопливо, глуповато, и пока игра была под интерес, разобрался с краплением. Колода у худого была с простенькой полосатой рубашкой. И крапление такой колоды Киришка отлично знал. Только порядок мастей у этого каталы был чуть другой, не как у его учителей. Но этот порядок Кирилл запомнил и вдобавок аккуратненько и незаметно поставил ногтем свои дополнительные метки. Пока разминались, Киришка понял, что шулер был так себе, средненького пошиба.

Бандит-хозяин пометался по мастерской и укатил собирать деньги в другие свои точки.

– Не соберешь к двадцати ноль-ноль, или «лекс», или эту халабуду мне отдашь! – напутствовал его тощий.

– Или мне! – поддакнул Киришка. Он к тому времени выиграл три партии под интерес и одну на деньги.

Катала, довольный наивностью глупенького пацана, захихикал и поддакнул Кирилл.

– Во-во или ему.

Игра продолжилась.

Разумеется, никто деньги не стол не выкладывал. У Киришки с собой баксов не было. Катала тоже не спешил выкладывать деньги из карманов. Сумма записывалась на листе бумаги. Под ней игроки ставили свою подпись.

Часа через два к шулеру перекочевало две тысячи Киришкиных долларов, и игра вот-вот должна была закончиться. Кирилл поставил последнюю свою тысячу и сказал:

– Проигрывать, так сразу, чего кота за хвост тянуть, а отыгрывать, так по-быстрому.

Худой согласно кивнул.

На этот раз выиграл Киришка и поставил сразу две тысячи. И снова выиграл.

– Пошла игра! – радовался он. – Я знал, что начнет везти! Знал!

К тому времени в кабинете собрались все работники мастерской. Болели они за Кирилла и, естественно, готовы были прийти ему на выручку, если что не так заладится. Еще через два часа, иногда отдавая партию, но чаще выигрывая, Кирилл уже имел двадцать тысяч. Тощий не понимал, что происходит. Карты его. Он все видит, делает как надо, а выиграть не может. Но списывал на везенье лоха и рассчитывал в следующей партии отыграться.

На очередную партию Кирилл предложил поставить по двадцать тысяч и закончить.

– Кому повезет, тот и пан! – сказал он.

Шулер согласился, но, видимо, начал уже сомневаться в своем превосходстве и на всякий случай сказал, что будет играть не на деньги, а на эту самую мастерскую. Сосредоточился. Было видно, что он весь превратился во внимание, следил за каждым движением соперника, но ничего не мог сделать. Проиграл.

Когда катала понял, что попал на настоящего спеца, было поздно. В этот момент, как по заказу, приехал кривоногий проигравшийся бандит-хозяин. Денег он не нашел, мысленно распрощался с автомастерской и готов был переписать ее ставшему ненавистным тощему шулеру. Узнав, что тот продул все молодому слесарю, злорадно обрадовался и переписал автомастерскую не на шулера, а на Кирилла даже с некоторым удовольствием. Приехавший вместе с ним в «лексусе» нотариус составил соответствующие бумаги. Кирилл проверил договор, доверенность, прочие документы, благо, что к этому времени был почти профессиональным юристом, знал, что и как должно быть сделано. Поправил в одном месте нотариуса, тот согласился, перепечатал договор на принтере, имевшемся в кабинете. Бандит-хозяин подписал. Потом поставили подписи Киришка и нотариус. Последним движением того удачного дня был звонкий шлепок нотариуса печатью по бумагам, и Кирилл стал хозяином автомастерской.

Бывший хозяин отвел его в сторону и на ухо, чтобы другие не слышали, сказал:

– За крышу и охрану будешь платить мне десять процентов от оборота. И чтобы никому про это! С других беру пятнадцать. А тебе за то, что раскатал этого хмыря, пять процентов скощаю и моя тебе дружба.

Сказал он это пафосно, но искренне, и Киришка, смекнув, что для него такой вариант лучший, крепко пожал руку бывшего владельца мастерской.

Собственно, не очень расстроился и тощий шулер. Хотя он и проиграл, но отдавал-то свою мастерскую Кривоногий. А ему получилась наука на будущее. Так он Кириллу и пробурчал. А когда на вопрос, кто у того были учителями, получил ответ, присвистнул, снял шляпу и сказал:

– Понятненько. Кабы знал, сроду не сел с тобой играть. Ты что, и вправду здесь работаешь или был на подсадке у Кривоногого?

– Вправду работаю. И вправду, что года два, а то и три не играю. И сегодня не собирался. Так уж случилось. – И примирительно добавил: – Отыграешься еще. Лохов много. А что рамсы слегка попутал и сам на меня вышел, бывает. Просто не пофартило. И давай без обид. Я в катраны здешние не хожу, так что тебе конкуренции от меня не будет. А вдруг забреду, то мы незнакомы и никогда не знались. Глядишь, еще чего и сошьется совместное.

Тощий хмыкнул, заговорщицки кивнул и удалился практически без потерь для себя и с некоторой надеждой на возможную поживу в будущем.

Уехал и бывший хозяин.

Для своих Кирилл устроил посиделки. Народ считал, что ему крупно повезло. Каждый сказал, что такое бывает раз в жизни и главное теперь не упустить удачу. Киришка кивал, выслушивал советы, поднимал свой стакан, но пил только воду. Когда народ разошелся по домам, Кирилл запер мастерскую, вернулся в директорскую комнату и свалился на засаленный диван. Его трясло минут пять. Остановиться и даже вздохнуть не было никакой возможности. Грудь, руки, ноги ходили ходуном. Кирилл не мог взять стакан с водой, чтобы выпить, успокоится. Потом отпустило. Отпустило так же внезапно, вдруг, как и началось. Он сел за стол, выпил воды. Увидел на разостланной газете кусок колбасы, хлеб. Начал есть. Постепенно успокоился. Стал обдумывать, что делать дальше. Играть-то в карты он играл и знал все, что и как надо делать, но делал это под присмотром опытных катал, а сегодня, сейчас, впервые играл сам. И никто, никто не заступился бы, если чего пошло бы не так. Стоило взбрыкнуть бандиту или тощему шулеру, и все эти разговоры про то, что карточные долги священны, полетели бы в тартарары. Стоило Кривоногому вытащить пистолет, и храбрый за столом слесарный народ разбежался бы в одну секунду. Пойди дело по этому сценарию, что было бы сейчас с ним – неизвестно. Может, копал бы для себя яму за городом, в придорожной лесополосе, а может, лежал в ней. Да и теперь еще ничего не закончилось. Что будет наутро или даже ночью? Проспится бандит, позвонит своим корешам, приедут, отберут подписанные бумаги, а самого прибьют. Вот и вся удача.

Кирилл умылся, положил документы в сумку, закрыл мастерскую на все замки и ушел. Шел петляя, заходя во дворы, проверял, следят за ним или нет. Когда убедился, что никому он пока не нужен, направился в гостиницу, снял номер, и только закрывшись в нем, постепенно успокоился, обдумал план действий назавтра и уснул.

Утром первое, что сделал Кирилл, направился в нотариальную контору, снял копии с таких дорогих для него документов, убедился, что все оформлено правильно и узнал, как автомастерскую переделать на себя. Оказалось, что помещение, в котором была мастерская, не его собственность, а муниципальная и у прежнего хозяина всего лишь в аренде. Это, наверное, самое главное в документах, он вчера не заметил, так хитро было все составлено. Теперь предстояло аренду переоформлять. Кирилл сообразил, что стоимость того, что ему досталось, не столь велика, как представлялось, и никакие это не сорок и не тридцать тысяч долларов, а гораздо меньше. Из-за такой суммы вряд ли кто станет его убивать. Понял он и то, что Кривоногий свои десять процентов будет получать от него и, наверное, ничего по деньгам не потеряет.

Пожилая женщина-нотариус расспросила, как к нему попала мастерская, да еще от такого владельца. Фамилия Кривоногого была хорошо известна в городе. Кирилл сказал, что почти случайно и почти даром. Рассказал, что сам учится в юридическом на пятом курсе, а параллельно на экономическом, тоже на пятом. Посоветовался, как быстрее переоформить документы. После не очень долгих расспросов женщина поняла, что Кирилл не из бандитской среды, прониклась симпатией и посоветовала, к кому вначале обратиться. Назвала фирму, связанную с администрацией, которая все сделает быстро, без проволочек. А еще она рассказала, что из Москвы в областную администрацию пришло указание помогать молодым предпринимателям, что в городе проходит кампания такой поддержки, и он, Кирилл, как раз в нее может вписаться. Если договорится с директором фирмы, то, возможно, удастся оформить площади автомастерской не в аренду, а в собственность и выкупить у муниципалитета по остаточной стоимости, то есть практически за бесценок.