Текст книги "Человек-саламандра"

Автор книги: Александр Бирюков

Соавторы: Глеб Сердитый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Здесь помещалась только неширокая кровать на толстых ножках белого дуба, комод, со специальными ящичками для оружия и принадлежностей к нему, бюро, видимо для того, чтобы командировочные номерные могли за ним писать отчеты, да вешалка, более приспособленная для развешивания полицейской формы, нежели партикулярного платья. На ней даже была растяжка для сушки шлема, буде постоялец попал под дождь.

Зато здесь был ящик для обуви, выдвигающийся в коридор, для того, чтобы младший номерной – дежурный по этажу – вычистил обувь, и полицейский мог с раннего утра щеголять в начищенных сапогах. Лендер вечером сомневался относительно того, справятся ли привычные к полицейским сапогам руки чистильщика с его обувью, но всё же решил рискнуть.

И от этого воспоминания о вчерашнем весьма насыщенном дне память сочинителя Лендера стремительно отмоталась назад, и он вспомнил дикую историю о человеке-саламандре.

И что было потом.

Он вспомнил, как сыщик Альтторр Кантор вел паромотор по набережной Лур-ривер из порта Нэвэр – предместья Нэнта – в город. Вспомнил и разъяснения милиционера Орсона, по поводу небольшой путаницы в названиях и дорожных указателях. Дело в том, что местные различают Нэнт и Нэвэр как два самостоятельных города. И на этот счет имеют дорожные указатели. Но эту деталь не афишируют перед столичными жителями, которые считают Нэвэр даже не предместьем, а частью Нэнта – портом при городе. Поэтому и говорили с Кантором всё время о Нэнте, не упоминая Нэвэр.

Лендер немного запутался.

– Значит, – уточнил он, – вот тот портовый кабачок был еще не в Нэнте? Это, видите ли, важно для моей статьи. То есть мы только что были в Нэвэре? А теперь только едем в Нэнт?

– Для статьи в столичной газете… – начал Орсон, но сочинитель перебил его:

– В журнале!

– Пусть в журнале, – поправился Орсон, – это едва ли будет иметь значение. Я даже советую везде писать Нэнт. Вы этим никого не смутите. Вот если вы бы писали для нашей прессы, то вам следовало бы уточнять. Некоторые у нас к этому относятся очень щепетильно.

И Орсон как-то хихикнул, таинственно, о чем-то понятном только ему.

Кантор всё это время сохранял молчание.

Лур-ривер чернела в оспинах дождя. Налетал ветер, стараясь накренить паромотор упругими ударами, но сыщик вел машину уверенно.

Только один раз Кантор спросил:

– К жандармерии мне удобнее повернуть на Галахад-Плейс или доехать по набережной до развилки у Эмейзинг-Оурин-Циркус и вернуться по Пауэр-стрит?

– На Галахад-Плейс ловчее! – торопливо сказал Орсон и заметил: – Вы часто бываете в Нэнте? Хорошо знаете город…

– Бывал, – ответил сыщик неопределенно.

Он повернул экипаж раз и еще, а потом открылась круглая площадь, перед массивным зданием жандармерии со старинным порталом, украшенным стражей древних изваяний.

Перспективы улиц с пунктирами фонарей терялись во тьме и дожде.

Кантор загнал паромотор под колоннаду и оставил здесь с остывающим котлом.

В холле дежурный покосился на значок помощника председателя милиции на груди Орсона и безошибочно выделил взглядом сыщика.

Кантор переговорил с дежурным вполголоса и кивнул.

Пригласив за собой жестом, он двинулся вперед мимо вереницы дверей, длинным скудно освещенным ввиду позднего часа коридором. Лендер живо вспомнил казенный пыльный запах провинциальной жандармерии, запах сапог и ремней, неудобных стульев с прямыми спинками и суконных столешниц. И еще запах концентрированного человеческого несчастья, который ни с чем не сравним, но который наслаивается, нарастает, в таких местах, как лечебницы, дома призрения и полицейские участки. Много-много большого и малого людского несчастья оставляет здесь, походя ли, загостившись ли, малую от себя толику. Те, кто служит в таких заведениях, привыкают к нему, но на их лицах остается неуловимый отпечаток сострадания пополам с брезгливостью, будто тень легла. А для свежего человека этот запах тревожен и беспокоен. И, очутившись здесь по воле случая, никак не хочется вдыхать его вновь.

Коридор повернул, повторяя угол здания, и они очутились в холле гостиницы жандармерии, имевшей отдельный вход. Здесь были кресла и зашторенный экран шоу-фона, и стойка с рогатым телефонным аппаратом, и портье, который отличался только формой с серебряными цифрами на погонах от любого другого портье.

Холл мог бы походить на холл любой провинциальной гостиницы. Но чего-то неуловимого не было здесь. Лендер не сразу понял, что дело не в шлеме портье на стойке и строгости обстановки. Здесь не было радушия к приезжающим, вот что. Здесь останавливались не те, кто приезжает отдыхать. Сюда приезжали по работе, связанной с человеческим несчастьем.

Кантор переговорил и с портье-жандармом, так же вполголоса, и они получили три спальни.

Пройдя на второй этаж по дубовой лестнице, устланной широкой бордовой дорожкой, они нашли дверь своей гостиной, вошли. Спален в гостиной было четыре. Одну уже занимал полицейский чин издалека, то ли из Ронвила, то ли из Лайона-на-Роне. Из-за двери уже доносился могучий раскатистый храп.

Примчался коридорный, и Кантор в двух словах заказал легкий ужин. Принесли по куску холодного отварного мяса, зелень, черничный отвар с блинчиками. Наскоро перекусив, разбрелись по спальням.

Лендер встал было к бюро в своей спальне, но так ничего и не смог написать. Разделся и заснул. И вот проснулся.

И та же мысль, что и вчера, не давала покоя. Никак он не мог понять, почему Кантор сбавилтемп. Потерял след? Или же, наоборот, нашел его?

Какой загадочный всё же человек!

Быстро покончив с утренним туалетом, Лендер оделся, обулся (дежурный справился с ботинками) и вышел в гостиную. Кантор и Орсон, уже приведшие себя в порядок и закончившие завтрак, попивали из чашек горячий, тонко пахнущий хвоей и фруктами отвар.

– Поторопитесь, молодой человек, – заметил Кантор, впрочем, вполне дружелюбно.

Лендер открыл свое блюдо, и у него свело скулы от вида аппетитного завтрака. Впрочем, даже с поправкой на голод, он вынужден был признать, что местная кухня сильно уступала кулинарным изыскам антаера.

Подкрепившись сочным ломтем рыбного филе под клюквенным соусом с каштанами и зеленью, Лендер заявил о своей готовности немедленно сопровождать сыщика в любой путь.

– Вперед! – сказал Кантор, взял с вешалки серо-зеленый плащ-крылатку и неизменный зонт. – На гонки! Вас ждет незабываемое зрелище. Нужно будет постараться занять места получше. Когда еще за делами удастся посетить Рейлвей-Рейсинг?

Теплое пальто, как отметил Лендер, сыщик, со всей очевидностью, оставил в своей комнате. Оно и верно: здесь у южного моря погода была куда теплее, чем в столице, но и дожди здесь сильнее, да и приключаются внезапно. Лендер дал себе обещание особо отметить предусмотрительность сыщика.

Но немедленно двинуться в путь не удалось по той причине, что из своей спальни в гостиную вышел незнакомый полицейский чин. Это был крупный человек с кустистыми бакенбардами, в изумрудном мундире с золотыми галунами, орнаментом друидов на лацканах и с парадным шлемом в руке.

Все встали в знак приветствия. Лендер прочел на именной бирке повыше трех круглых родовых орденов:

Департамент полиции Лендлордов

Отделение Лайона-на-Роне

Кандид Р. С. Трелони

Бригадный казначей

Лендер несколько мгновений соображал, к какому званию полиции приравнивается чин бригадного казначея полиции Лендлордов, а также на каком основании эта птица высокого полета застряла в провинциальной гостинице провинциальной жандармерии. Потом вспомнил о статусе города Нэнт, и до него дошло, что где же еще останавливаться полицейскому, как не здесь, если в Нэнте нет полиции Лендлордов, как в вольном городе торговцев.

– Рейлвейрейсинг! Эточеньхорошо! Что вы тоже!.. – пророкотал бригадный казначей и молодцевато напялил на седые кудри парадный белый шлем, украшенный кокардой с золотым единорогом, от которого отходили лучи из крупных оправленных в золото изумрудов. – Вижу по платью, что вы из столицы! – продолжал он, сливая предложения в одно слово на южный манер, – по крайней мере двое… – поправился он, – а то в этом городе и не встретишь подобающего общества! У меня ложа! Я вас приглашаю!

– Благодарю вас, командующий! – живо сориентировался Кантор. – Столь лестное предложение делает нам честь! Но…

– Отказ не принимается! – Бригадный казначей открыл свое блюдо, поморщился при виде великолепного натюрморта из рыбы, зелени и орехов, будто увидел нечто прямо противоположное.

Значит, он наравне с начальником департамента, догадался Лендер, по обращению «командующий». В присутствии столь важной персоны ему сделалось неуютно.

«Командующий» взял пухлыми пальцами орех и с лету отправил в рот.

– Дыра! – проревел он, скушав каштан. – Мой экипаж в вашем распоряжении! Никаких пререканий!

Он повернулся и позвал за собой небрежным жестом.

Вельможа ухитрялся говорить брюзгливо, безапелляционно и дружелюбно одновременно. Такие люди виртуозно умеют делать щедрые подарки, от которых непременно хочется отказаться.

– Я с коллегами веду расследование, – сказал Кантор, – нам понадобится быть поближе к простой публике. А кроме того, мы на собственном паромоторе.

Лендер подивился тому, как сыщику удалось говорить в тон высокому чину, словно уравнивая себя с ним таким образом.

Бригадный казначей уже открыл дверь, за которой обнаружились денщик, секретарь и водитель в форме нижних чинов полиции Лендлордов. С соответствующими эмблемами и порядком напуганными лицами, как и полагается быть перед лицом начальствующим.

– Что? – переспросил мистер Кандид Р. С. Трелони, не оборачиваясь.

– Мы на задании и вынуждены отклонить великодушное приглашение, – спокойно, уже не пародируя высокого гостя, сказал Кантор.

Бригадный казначей обернулся всем своим грузным корпусом и заклокотал от негодования.

– Столичная штучка?! Кто таков?

– Альтторр Кантор из Лонг Степ, – ответил сыщик.

– Так, значит! Ну, что же… Служи, сыщик… – внезапно сменив гнев на милость, сказал спесивый командующий и вышел вон.

Свита засеменила по коридору следом.

– Дыра! – послышался его рев в отдалении, как угасающие раскаты грома.

Орсон внезапно прыснул от смеха.

– Вам смешно? – удивился Кантор.

– Вы… – Орсон подыскивал слова и преуспел в этом: – …будто солнце с неба полотенцем смахнули. Никогда такого не видел!

– Солнце? Ну, да, – не без скрытого торжества сказал Кантор Лендеру. – Учитесь, молодой человек, как делать себе врагов с раннего утра. Вот так обидишь высокий чин и чувствуешь, что не даром жизнь проходит.

Когда уже выходили из холла, Лендер заметил, как сияют физиономии номерных полицейских, глядя на сыщика. Видимо, бригадный казначей, ужаленный Кантором, был здесь как кость в горле. Но как они узнали?

– Один враг, и целая жандармерия друзей! – подмигнул по этому поводу сыщик, усаживаясь на водительское место в паромоторе.

Котел был уже под парами, видимо, Кантор отдал вчера соответствующие распоряжения дежурному. Теперь он только открыл впускные клапаны и покатил по освеженному ночным дождем городу, залитому солнечным светом.

Когда проезжали мимо каретного сарая, с открытыми под аркой воротами, Лендер увидел, как водитель бригадного казначея выясняет отношения с привратником, по поводу того, что паромотор высокого чина не разогрет. Паромотор белел массивной снеговой глыбой во тьме гаража.

Очевидно, что в свободном городе жандармерия не жаловала высоких чинов полиции Лендлордов.

После возвращения в свою квартиру в столице сочинитель Хай Малькольм Лендер немедленно присел к своему рабочему бюро, разложил в ряд несколько остро отточенных карандашей, которые придирчиво осмотрел перед этим, так же как сыщик проверял свои патроны, наново заправил перо и достал из ящичка изрядную стопку линованной сиреневыми тонкими полосками бумаги.

Карандаши были нужны для одоления непреодолимого творческого порыва. Когда внезапно кончаются чернила, а мысль – еще нет. Лендер предпочитал линованную бумагу не только для удобства переписчиков, перепечатывавших текст в редакции на машинке, но и для аккуратности, потому что иначе строчки у него разбегались, загибаясь и вверх и вниз.

Правда, когда накатывало, то и линованная бумага не спасала. И, закончив работу, он подчас со вздохом садился переписывать набело, чего не любил едва ли не больше всего, что можно только не любить в этом непростом мире.

Закончив все эти немудреные приготовления, сочинитель задумался. За время головокружительного путешествия вместе с Кантором в голове Лендера не раз и не два возникали целые куски текста будущего репортажа. Но он не записывал их, зная, что, когда начнет работу, всё нужное само придет и займет свое место в тексте.

Проблемы, с чего начать, для нею тоже не существовало. Естественно, нужно было начинать с незаурядной личности антаера. И объемом текста он тоже не был стеснен. «Энтерпрайз мэгэзин» был не просто толстым, а даже тучным журналом. И в нем находили интересное для себя чтение и крупные дельцы из руководства Синдикатов, и мелкие лавочники, и ремесленники-одиночки. Всякий причислявший себя к сословию мейкеров считал подобающим читать «Энтерпрайз». Маркетеры старались не отставать тоже.

Задумался же сочинитель не о собственно будущем репортаже, а по поводу него: о таинственных событиях и зловещих символах, что сопровождали расследование. Важнейшей задачей он посчитал необходимость убедительно и доподлинно передать атмосферу расследования. Цепь событий была столь странной, столь противоестественной, что проблема достоверности и убедительности репортажа выходила на первый план.

Как и всякий человек, втайне считающий себя недюжинным, одаренным свыше, Лендер весьма болезненно относился к перспективе быть неубедительным и даже смешным. Он не вполне соответствовал негласному требованию, согласно которому журнальный сочинитель должен быть туповат и проворен, боек в добыче интересных фактов, но не умнее читателя в их оценке и выводах.

За сводчатым окном накрапывал обычный в эту пору дождь. Газовые рожки, украшенные прихотливыми матовыми плафонами в форме лилий, по обе стороны от бюро давали достаточно мерцающего света.

Лендер привычным движением мазнул с поворотом перо по кремовому лоскутку замши, смахнув несуществующую ворсинку бумаги, и начал писать:

Цепь таинственных происшествий в Нэнте… –

начал он, подчеркнул аккуратной волнистой линией и продолжил с той хладнокровной отвагой, с которой, говорят, могучие элефанты несут по холмам Бенгалы своих седоков в охоте на полосатого хищника, исполненного коварства:

«Цепь таинственных происшествий в Нэнте, которые останутся в истории, вернее всего, под названием: „Дело о человеке-саламандре“. Но как бы то ни было, а ранняя весна этого года навсегда сохранится в моей памяти под таким загадочным наименованием.

Но прежде, чем рассказать последовательно и подробно о событиях, вольным и невольным свидетелем и частично участником которых я стал, скажу о человеке, способном поразить воображение читателей…»

Текст пока шел неловко, и здесь сочинитель прервался, решив, что о достоинствах своего нового знакомого напишет позже и сделает упор на те из них, которые не будут следовать напрямую из убедительных поступков и слов самого антаера.

«Из всех дел, –продолжал писать Лендер, – которые доводилось расследовать Альтторру Кантору, не было более волнующего, жуткого и неестественного, чем это дело о человеке-саламандре. То, что я узнал о нем вначале, уже выходило за границы научных знаний и, как мне казалось, было из области демонологии и фольклора.

Саламандры, как известно, – непременный атрибут древних легенд и суеверий. Здесь в Мире, в наши времена техники и благ, привнесенных в обыденную жизнь наукой, полиции пришлось заниматься расследованием преступления, в котором, кажется, участвуют потусторонние силы .

В существование этих сил трудно поверить современному человеку, но тем не менее катастрофа на ежегодных гонках паротягачей в Нэнте привела в ужас множество людей, а жандармерию и полицейского дознавателя Кантора заставила столкнуться, практически воочию, с неким мифологическим чудовищем.

Даже энергичный и твердолобый шеф жандармов города Нэнт Хэс Уилморт Тревор Маркхэм был потрясен таинственными и необъяснимыми обстоятельствами этого дела.

Однако проницательный сыщик из Лонг Степ–  Альтторр Кантор–  уже в самом начале расследования, когда еще не было никаких доказательств присутствия необъяснимого, почувствовал участие в деле некой злой силы нечеловеческого порядка. Однако страх не сковал его, как это случилось с более чем двумя десятками подчиненных Хэса Тревора, и он продолжает расследование, в результате которого, несомненно, прояснятся все обстоятельства и Мир узнает о том, что же произошло в Нэнте…»

Чтобы не тратить времени на предысторию, а сразу перейти к главному, к событиям на гонках, Лендер записал кратко:

«Беглый преступник.

Первый случай побега из т. Намхас.

Личность преступника (???)

Находка в лесу (???)

Человек-саламандра в заведении Алекса Ива…»

Потом подумал немного и кивнул. Да, выбор главного сюжета был верным. Нет сомнений, именно гонки паротягачей! Именно с этого момента и надо начинать.

А всю предысторию можно дать позже.

Ретроспекцией.

Теперь же прежде всего нужно отдать должное самым свежим впечатлениям!

И он продолжил рассказ:

«Знаменитые Нэнтские гонки паровозов! Ежегодный праздник! Событие, к которому готовится вся округа, о котором вспоминают весь год и более того. Отцы рассказывают сыновьям, каковы были гонки во времена их юности, а сыновья будут рассказывать своим детям.

Ради этих гонок, компания «Железные Дороги, Грузовые, Пассажирские Перевозки и Увеселительные Прогулки Города Нэнт на Лур-ривер», выкупила у Городского Управления пустырь, предназначавшийся под рытье каналов для ремонтных доков Торгового речного флота, но так и не освоенный. С тех пор на протяжении смены многих поколений Городское управление Свободного Города Нэнт каждый раз перед гонками предлагает вернуть земельный надел городу в дар или за символическую плату. Но каждый раз получает столь же ритуальный отказ.

Ради этих гонок на пустыре возле вокзала проложены кольцевые рельсы. Шесть колей, стартовая и финишная прямые, стрелки, домик обходчика, мост над прудом, тоннель, устроенный в насыпном холме,–  игрушечная железная дорога в натуральную величину.

Магистраль для гонок состоит из двух ровных участков, одного подъема, одного спуска и одного длинного прямого участка, на котором паротягачи развивают максимальную скорость и способны себя показать наилучшим образом.

Паротягачи должны продемонстрировать ходкость, маневренность на сортировочных станциях, способность быстро набирать ход и сбрасывать скорость.

Мост служит не только для определения мастерства экипажей, но и воочию демонстрирует мягкость и степень шумности хода паротягачей, что не последнее значение имеет для выбора машин, могущих обслуживать городские эстакады.

Для удобства публики в центре полигона сооружена пирамида с четырьмя ярусами, по которым вслед за соревнующимися машинами движутся в обход зрители. Венчают пирамиду ложи под шатром. Хитроумный механизм, упрятанный в недра пирамиды с трибунами, вращает ложу почти бесшумно.

К центральной пирамиде с трибунами идут высокие пешеходные мосты, на решетчатых ажурных опорах возвышающиеся над кольцевой магистралью. Когда приглашенные занимают ложи, а трибуны заполняются, народ начинает рассредоточиваться по этим пяти мостам и оттуда наблюдает за состязанием машин, находясь над ситуацией.

Множество жандармов, как обычно при больших скоплениях народа, четко и слаженно предотвращают давку и падение вниз наиболее азартных наблюдателей за состязанием. За ограждением, напоминающим не то сельские палисады, не то границы дорожек на турнирах Лендлордов, тоже собирается любопытствующая публика. Но здесь представлены менее азартные. Сюда приезжают семьями, располагаются на холмах к северу от полигона, раскладывают столики и кресла.

Эксперты-распорядители принимают ставки и дают советы начинающим игрокам. Джентльмены расходятся деловито по огороженным ширмами „кенди-плейс" и там, степенно причмокивая, обмениваются видами на исход гонки.

Снуют лотошники, играют нарядные дети. Крупные торговые дома раскидывают шатры павильонов. Дымятся напитки, источают ароматы яства, липнут к детским ручонкам сладости. Всё исполнено величайшего веселья и радости.

Только два человека не были охвачены всеобщим чувством праздника: кинкантаер Альтторр Кантор, погруженный в мысли о расследовании и, вероятно, загадочный злоумышленник, который, как впоследствии выяснилось, находился здесь же.

Кантор в плаще цвета друидов, который сменил его обычное черное пальто, хмурил брови. Его чеканный профиль, затененный полями котелка, выражал сосредоточенность, и эта тень, падавшая на лицо, казалась неким символом, придававшим значение и без того исполненному достоинства лицу.

Наш спутник – представитель народной власти города Рэн – помощник милиционера Орсон выражал всем своим видом прямую противоположность сыщику. Он вертел головой и самыми непосредственными возгласами выражал свое восхищение происходящим.

Мы прибыли в подходящий момент.

Трибуны еще только наполовину были заполнены.

Это позволило занять нам удачные места на третьем ярусе, избежав толчеи и не вступая в перепалки с некоторыми представителями обывателей, которые по наивности, свойственной южанам, полагали себя особенными знатоками в части преимущества одних мест над другими.

Вообще публика, в массе своей, производила бы весьма благоприятное впечатление, несмотря на скученность, если бы не непривычный нам – северянам–  темперамент местных жителей. Самые простые эмоции здесь выражают громким голосом, сопровождая преувеличенной жестикуляцией.

Ворота вокзала были еще закрыты. На галереях трех этажей, украшенных металлическими колоннами, подпирающими арочную крышу этого грандиозного, по местным меркам, сооружения, тоже толпились люди. Из шести распашных ворот у них под ногами должны были выйти на стартовую позицию паротягачи.

Разумеется, галереи вокзала не самое удачное место для наблюдения за соревнованиями. Но для тех, кто отправляется сегодня поездом из Нэнта, другого места не придумать. Что же, это не менее содержательный способ скоротать время до отхода своего поезда, чем прогулка по перрону.

Да, железнодорожное сообщение не прерывается на время соревнований.

Поезда отходят по расписанию, несмотря на то что участвующие в заезде паротягачи стартуют от отправных платформ вокзала.

Как только они уходят на круг, их место занимают рейсовые составы.

Да, компания «Железные Дороги, Грузовые, Пассажирские Перевозки и Увеселительные Прогулки Города Нэнт на Лур-ривер» – по праву гордится своей пунктуальностью. Вот бы и столичным перевозчикам научиться управляться со своими сотнями компаний, обеспечивающих перевозки по тридцати направлениям, так же ловко, как ЖДППУПГН–  управляется с пятью компаниями и тремя направлениями.

Однако время близилось к началу, и народу собиралось всё больше. Без преувеличения можно сказать, что собрался ВЕСЬ народ. Во всяком случае, все те, кто интересуется гонками, и те, кого смогли вместить окрестности.

Вот уже и главная ложа начала заполняться. Здесь были представители городского управления, несколько высоких чинов в форме армии Мира. Особое внимание привлекала величественная фигура Бригадного Казначея. Были и гости издалека. Несколько низкорослых офицеров флота Восточной Империи, с мечами на перевязи, в куртках-косоворотках небесного цвета, расшитых золотыми мифологическими существами. В своих диковинных шлемах, напоминающих банты с бубенчиками, они выглядели весьма экзотично.

Наблюдательный Кантор пояснил мне причину их появления.

–  Помните крейсер на ближнем рейде? – сказал он. – Так вот, этот крейсер там не случайно. Два дня назад прибыл торговый караван из Восточной Империи. Грузовые суда поставили в порту под разгрузку, а конвой, четыре крейсера, класса «Плывущий дракон», по нашей классификации, оставлены на внешнем рейде, дабы не смущать обывателя. Наш же крейсер – между ними и городом. Демонстрирует мощь.

Конечно, ни о каком боевом столкновении после десяти лет соблюдения мирного договора не может быть и речи, однако наличие в порту Нэвэр боевых кораблей двух держав-соперников наводит на тревожные мысли.

Возможно, несколько наивно, я поинтересовался у сыщика, каковы перспективы боевой эффективности нашего крейсера против «Плывущего дракона». Сыщик со знанием дела разъяснил, что при малой военной удаче один наш «Нарвал», а именно к этому типу принадлежит тот малый крейсер в порту, расправится со всеми четырьмя «драконами». Ракетное вооружение восточных кораблей слабосильно против могучих паровых бомбометов «Нарвала». Им недостает ни дальнобойности, ни точности выстрела. А о маневренности и скорости и говорить нечего.

–  Но,–  добавил он резонно,–  в реальном бою ни в чем нельзя быть уверенным. Всё зависит от ветра, капитана, стечения обстоятельств.

Антаер был столь любезен, что пояснил и несколько развил свою мысль, видя мой интерес к затронутому предмету. Разумеется, более скоростной и маневренный «Нарвал», обладающий более точным и более дальнобойным вооружением, способен нанести «драконам» подавляющий ущерб на дистанциях, не позволяющих им вести прицельную стрельбу. Но если наш капитан допустит оплошность и позволит себе утратить преимущества, «драконы» способны обрушить на него сокрушительную огневую мощь, восполняя недостаток точности массированным обстрелом.

Некоторые патриоты-энтузиасты склонны иронизировать по поводу того, что «Плывущий дракон» не имеет достаточно мощной силовой установки и компенсирует это парусным снаряжением. Однако при благоприятных обстоятельствах эти корабли оказываются весьма и весьма грозными противниками.

–  Техника и сам уклад жизни Восточной Империи не хуже наших,–  сказал Кантор, – они иные. Мы забавляемся порою шутками о том, что на востоке не знают и не почитают Традицию. Почему-то отказывая им в том, что их представления о природе вещей, так отличные от наших, могут быть сродни нашей Традиции.

Потом антаер напомнил, что ракетное вооружение «драконов» весьма эффективно для нападения на береговые укрепления, для прикрытия высадки десанта. И в этом «Плывущему дракону» трудно что-либо противопоставить. Так что единственный способ уберечься – это не подпускать их к берегам вовсе.

Так, за разговорами, мы дождались момента открытия ворот. Оркестр, до того игравший увеселительные мелодии, на мгновение стушевался и грянул оглушительно бравурную прелюдию в ритме марша.

Тронулся лифт на ажурную башню, где должен был занять свое место распорядитель гонок–  знаменитый сочинитель «правдивых историй о том, чего не может быть»–  Крис Асбург Джум. Этот разносторонний человек не только написал несколько поражающих воображение небывалыми псевдонаучными и псевдоисторическими событиями книг, но и много сил посвятил популяризации научных знаний и технических достижений.

В течение последних лет почетная обязанность Криса Асбурга Джума – распорядитель гонок паротягачей. И вот он уже занял свое место в кабине на верхушке башни и поприветствовал собравшихся и участников громовым голосом, будто бы доносящимся со всех сторон. Это остроумное мощное электрическое устройство для усиления голоса было разработано в мастерских компании «Телефоник-Инщюренс», входящей в состав синдиката «Бейс-Ин-Мейл». Разработано специально для того, чтобы распорядитель мог объявлять участников и комментировать происходящее. Иначе за шумом машин и громом оркестра это ему никак не удалось бы.

И в этот момент под торжественный аккорд оркестра раскрылись ворота. Публика зашевелилась, силясь заглянуть туда, в сумеречные провалы воротных арок, чтобы разглядеть машины, скрывающиеся в них. Но это было невозможно.

И тут в темноте ворот, ведущих на первый путь, вспыхнул круглый пламенеющий глаз, исчерченный концентрическими кольцами сегментных жалюзи. Это открылся воздухозаборник паротрубного котла, скрывающегося во мраке паротягача. Вот сейчас он появится!

Толпа вздохнула единым вздохом «А-ах!» и единым духом выдохнула с многоголосым стоном. Ожидание и нетерпение были вознаграждены.

Крис Асбург Джум объявил торжественно:

–  Первый путь!

Он сделал драматическую паузу и продолжил в своей несколько эксцентричной манере:

–  Паротягач, давно зарекомендовавший себя как скоростная и мощная машина! – то пел, то выкрикивал распорядитель. – Победитель гонок прошлого года! Производство фирмы «Теренс-Инжениринг» в составе Синдиката «Паевые Товарищества Стефенсона и Бэрда»! – Асбург позволил себе перевести дыхание и продолжил с новой силой и воодушевлением:–  Прекрасно проявивший себя на пассажирских линиях «Мунлайт-Круизер»! Отличается от той же модели предыдущей партии тем, что имеет три ведущие пары, а значит, меньше теряет на пробуксовках, лучше одолевает подъем и более плавно трогается с места, что для машины, применяемой на пассажирских линиях, весьма важно. Улучшена система рециркуляции, а также впервые применена система автоматической регулировки температуры топлива перед подачей в камеру сгорания, что позволило отказаться от принудительного нагнетания воздуха. Восьмикамерный трехконтурный горизонтальный котел с осевой продувкой обеспечивает рекордное давление пара!

Под эти рулады «Мунлайт-Круизер», серебристый, весь из ветвящихся летящих линий, приземистый и устремленный вперед – записной франт среди паротягачей,–  неторопливо, будто сдерживая неистовый порыв помчаться без остановки и сомнения, выкатился на стартовую позицию.

Этот шедевр техники был встречен криками ликования, от которых закладывало уши.

–  Второй путь! – взревел Асбург. – Фирма «Грузовики Эдвардса и Плайта» в составе Синдиката Огастаса Фалька. Четырехкратный победитель гонок! Великолепный тяжелый грузовой паротягач! Шесть вертикальных котлов с принудительным нагнетанием воздуха. Три ведущие пары из восьми. Рекорд запаса хода с одной заправки водой и топливом. Рекордное тяговое усилие! Любимец местной публики!.. «Трудяга Томми»!!! «Томми-Пулл» – последней серии!

Крики радости продемонстрировали всякому, что это был действительно любимец местной публики. «Трудяга Томми» выкатился из ворот, проследовал мимо красавца «Мунлайт-Круизера» и занял свое место на корпус впереди него. В отличие от стремительного собрата грузовик выказывал ничем не скрываемую мощь! Три пары башнеобразных котлов позади почти прямоугольной кабины, шесть изогнутых назад вентиляционных труб – всё это водруженное на могучие массивные ведущие колеса, каждый полный оборот которых покрывал треть критериона ! Выкрашенный в каштановый и пепельный цвета с красными манжетами шатунов и перилами узкого трапа наверху, паротягач выглядел строго и грозно.