Текст книги "Молчание. На грани шепота"

Автор книги: Александр Верт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 15

Первые солнечные лучи несмело пробирались в покои принца. Они скользили по полу и касались бледных век. Гэримонд морщился и все же приоткрывал зеленые глаза. Свет буквально обжигал их и пришлось прикрывать лицо рукой.

Вставать с пола он не собирался, только вздыхал, понимая, что руки перепачканы кровью.

Тьма снова набегала на глаза, вихрем топила зеленую радужку, заполняя глаза чернотой. С ней даже солнечный свет становился не таким ярким, позволяя уронить руку на грудь, изрезанную ножом.

Сам нож валялся где-то рядом, перепачканный кровью и гноем. Зловонная жижа перепачкала пальцы, пол, можно сказать, всю его жизнь, но делать с этим хоть что-то принц не мог, да и не хотел, по крайней мере, сейчас.

Он закрывал глаза, делал вдох и был готов просто поддаться слабости, но в дверь внезапно стучали, заставляя снова морщиться.

− Уходи! – крикнул он, зная, кто стоит за дверью. – Сегодня ты мне не нужна, можешь быть свободна.

− Но…

Ювэй за дверью прошептала это едва слышно, но Гэримонд все равно слышал, закрывал глаза и отвечал ей мысленно:

«Я хочу остаться один, тут, в своей комнате. Не беспокойся».

Она слышала его ровный, спокойный голос, но по телу почему-то пробегал холодок.

«Отдыхай!» − буквально приказал Гэримонд.

Кольцо на его руке блеснуло яркой зеленью и угасло, а у Ювэй странно сжалось в груди сердце, но она отступила от двери и тут же обернулась, слыша как кто-то распахнул тяжелую дверь башни, впуская в темный пустынный холл яркий свет.

Первым зашел Агиман, но остановился у двери. Следом сам король и десяток стражников, будто правителю было чего опасаться.

Слуги, шедшие позади, внесли в холл кресло и круглый стол и в зловещем молчании вышли, оставляя высокие врата распахнутыми, словно зажечь огонь в башне было невозможно. От этой мысли Ювэй подумала, что возможно так и есть. Если Гэримонд захочет, он сделает здесь что угодно, особенно с огнем.

− Ювэй Тэрвис, я хочу поговорить с вами! – сообщил король, занимая место у стола.

Ювэй зачем-то обернулась на дверь, словно пытаясь что-то спросить.

«Не думай ни о чем и помни: самое важное – это правда», − получила она неожиданный ответ, а потом вдруг словно натянутая нить внутри оборвалась. Стало и легко, и спокойно, и свободно, но как-то совсем не по себе.

− Я не намерен ждать! – поторапливал король, и Ювэй тут же поспешила вниз по лестнице, отмечая, что король сильно изменился.

Пару дней назад, вызывая к себе Ювэй, король Эверон добродушно улыбался, предлагая присесть, а теперь едва не скалился, всем своим видом демонстрируя власть.

− Оставь церемонии, − сказал он, когда Ювэй поклонилась, спустившись вниз. – Нет на них времени. Я и так еле дождался утра. Просто отвечай. Что делал Гэримонд после дуэли и когда вы с ним разошлись?

Ювэй взволнованно посмотрела на короля, но, помня волю принца, лукавить не стала.

− Сразу после дуэли он направился в сад, там мы и разошлись почти сразу.

− Он был спокоен? – продолжал спрашивать король.

− Нет, напротив. Он был зол, ругал Грэстуса.

Она бы сказала про обиду, если бы их не слушали стражи и сам Агиман. Просто Ювэй казалось, что больше всего Гэримонд был обижен на короля, но даже тон разговора не допускал подобных вольных размышлений.

− Куда он направился? – спрашивал король.

− Я не знаю, − честно ответила Ювэй. – Он хотел остаться один, и я подчинилась приказу.

Говорить о том, что Гэримонд фактически сбежал от нее, Ювэй не стала, старательно убеждая себя, что никакой, в сущности, разницы нет.

Король зло усмехнулся, оскалился и тут же встал.

− Что ж, в таком случае вы обязаны мне помочь его арестовать и стать его стражей! – заявил он, быстро шагая к лестнице. – Это приказ!

Ювэй отступила, пропуская короля, и едва не закричала, что этого не может быть. Она знала о том, что случилось ночью, но была уверена в невиновности принца.

«Кто угодно, но не он», − думала она, но не возражала, а просто следовала за королем и другой стражей, отрешенно слушала, как стучат в запертую дверь. Когда ту стали выламывать, она просто отвернулась и невольно встретилась взглядом с Агиманом. Тот тоже был взволнован, но почему-то так и стоял у двери.

«Все это не правильно», − подумала Ювэй, не отводя глаз, и ей показалось, что Агиман согласно кивнул, прежде чем отвернуться.

− О боже! – воскликнул король, когда дверь все же выломали. – Позовите врача!

В его голосе снова что-то изменилось. Ювэй обернулась и тут же едва не рухнула без чувств, видя обнаженное окровавленное тело.

Что было дальше, она понять не могла. Она не падала без чувств, а просто отступала, чтобы прижаться к двери собственной комнаты и закрыть глаза.

Странное видение снова охватывало ее.

…Он сидел в темноте и размазывал черную жижу по полу. Она вытекала из его тела, превращалась в узоры под пальцами, а потом снова становилась неясной массой.

Она шагнула к нему, и тогда он поднял голову, кутаясь в черные лохмотья, похожие на обрывки самой пустоты − непроницаемые и зловещие.

− Опять ты, − сказал он устало и отвернулся, словно видеть ее не желал.

− Да, это опять я, − спокойно ответила Ювэй.

Она снова была в белом, и черная жижа на каменном полу отползала от нее.х

− Расскажи мне, что случилось с Эмили, − попросила Ювэй, присаживаясь рядом на пол.

Тьма рисовала вокруг нее круг, будто пыталась захватить или завершить неведомый узор, но они этого не замечали, потому что принц посмотрел на нее, и в зеленых глазах она заметила слишком много разных чувств. Волнение, удивление, надежда. Все смешивалось в зелени его глаз.

− Ты тоже думаешь, что это я убил ее? – спросил принц.

− Нет. Я уверена, что ты просто не мог, но почему все указывает на тебя?

− Странно, − протянул принц. – Я думал, ты первая будешь подозревать меня.

−В какой-то момент, признаюсь, я подумала, что это возможно,− сообщила Ювэй, − но я уверена, что ты не сделал бы такого. Я видела твои кошмары. Я чувствовала твои эмоции. Я была тобой и точно знаю, что ты не мог так поступить.

Гэримонд молчал.

− Что с ней случилось?− снова спросила Ювэй.

− Ее душу съели. Вот и все.

− А что случилось с тобой? Зачем ты сделал это? Ты сам ведь это сделал?

− Сам…

− Зачем?

− Мне просто хотелось отдохнуть. Я вскрыл стигматы, только чтобы немного подышать свободно…

− Они вернутся вновь?

− Да, быстрее, чем заживут раны.

− Ты мог умереть…

− Значит, такой была бы моя судьба.

− Так нельзя! – воскликнула Ювэй и вскочила.

Белое нечто растеклось по полу, прямо от ее ног, рисуя еще один круг, сплетая черное и белое вокруг них.

− Идем, − сказала она, протягивая ему руку. – Просто пойдем отсюда.

− Это не так просто, − вздохнул Гэримонд.

− Давай хотя бы попробуем, − попросила Ювэй, и он все же дал ей руку и встал, даже шагнул к ней, забывая, что это сон, сжимал ее руку и увлекал в подобие танца под странный перезвон мелких невидимых колокольчиков…

***

Король еще раз посмотрел на сына, лежащего на кровати, неподвижного и едва живого, перевязанного бинтами до самого подбородка, а потом спускался вниз в затихшей башне к своему адъютанту – в конце концов, именно с ним сын просил советоваться.

− Скажи, − сказал король, подойдя к мужчине в доспехах. − Как ты думаешь, зачем он сделал это с собой? Пытался умереть?

− Это очень странный способ убивать себя, − спокойно ответил Агиман. – Не думаю, Эверен, что он хотел именно этого, но и понять, что это может быть, не могу. Это больно, мучительно и абсолютно бессмысленно.

Король тяжело вздохнул, соглашаясь с мужчиной и в то же время кривясь от сомнений.

− Ты ведь слышал мой разговор с Грэстусом? – спрашивал он.

− Какой из них?

− Все, − тихо прошептал король.

− Разумеется, − кивая, сказал Агиман, даже не пытаясь скрыть свою осведомленность.

Короля она тоже не смутила. Он именно этого и желал от своего адъютанта и друга.

− Что если избавился от стигмат? – спросил король. − Он мог ее убить?

− Мне ответить разумом или сердцем? – спросил Агиман.

− И тем, и тем…

− Все против него, и я готов поверить, что это он, но он сын своей матери. Он похож на нее. Разве у нее не было дурного характера? Разве не казалось, что она способна натворить глупостей? Я всю жизнь именно их от нее ждал, но она была самым добрым человеком, несмотря на свою импульсивность. Он не мог.

− А кошмары Грэстуса?

Агиман пожал плечами.

− Они враги. Не знаю почему, но именно враги с самого рождения, а быть может, со времен мироздания…

− Ненавижу, когда ты так говоришь, словно эльф, − вздохнул король.

Агиман снова лишь плечами пожал, не имея иной правды.

***

Камень треснул прямо у него на глазах.

− Проклятье, − ругался он, пытаясь избавиться от цепей, а те словно сильнее стягивали тело от каждого движения. – Ну, Глен, оторву я тебе уши, когда выберусь. Все оторву…

Камень рассыпался, открывая круглый циферблат в черно-белом узоре. Третий циферблат на полке, озаривший светом этот зал, изогнутые рога и черные косы, что сотнями падали на черный плащ.

Свет прикасался к цепям и те трескались, рассыпаясь пылью.

Темный хранитель обретал свою свободу.

Глава 16

Гэримонд приоткрыл глаза. Кроме боли, он неожиданно замечал совершенно новое ощущение: правую руку словно что-то грело – не жгло, не мучало болью, а согревало, будто кто-то сжимал его ладонь, только прикосновения при этом не было.

Осторожно приподняв руку, он увидел черную звезду, горящую на его руке. Что это значит, он по-настоящему не знал. Он просто видел подобные метки у других аграафов, что обрели свои граали.

«Вот бы кто-нибудь мне это объяснил», − подумал он, роняя руку обратно.

Все тело было стянуто бинтами и болело почти привычно. Он закрывал глаза и открывал их вновь, чувствуя прикосновение чужой руки.

Ювэй сидела рядом. Она давно пришла в себя. Ей вообще казалось, что она глаза на миг закрыла, а вот принц долго не приходил в себя. Лекарь сказал, что он потерял слишком много крови и теперь нуждается в отдыхе.

− Он мог умереть, − сказал он королю и только так убедил того оставить принца в постели собственной комнаты.

Ювэй приказали его охранять, хотя она просто хотела быть с ним рядом.

− Скоро придет твой отец, − сообщила она мягко.

Гэримонд только улыбнулся, осторожно перехватывая ее руку, то, что она оставалась рядом, возвращало его к жизни.

− Мне, наверно, стоит уйти, − продолжала Ювэй.

− Нет, ты мне нужна.

− Но то, о чем вы будете говорить… Твой отец уверен, что убийца − ты.

− А ты ведь все еще так не думаешь, правда? – спросил Гэримонд, грустно улыбаясь и тут же вновь прося: − Останься.

− Хорошо, − согласилась Ювэй и крепче сжала его руку, а он тут же закрыл глаза и глухо выдохнул, словно пытался подавить стон. − Что не так? – спросила она, улавливая эту перемену.

Гэримонд не стал отвечать. Он просто отбросил часть покрывала с плеча и коснулся бинтов. Те под пальцами стали прозрачными, показывая новую вспухшую стигмату, вздувшуюся между двумя едва затянувшимися порезами.

Ювэй сразу все поняла. Он ведь сказал ей в том видении, что они вернутся, потому она просто коснулась губами бинтов в порыве внезапной нежности, не заметив, что задела его пальцы, а он поражался тому, как острая жгучая боль отступала. Еще немного и он сказал бы ей все, что знает − спутанно, но хоть как-то, чтобы она понимала, что они связаны с самого начала и навсегда, что бы это ни значило, но лирическое настроение было оборвано шумными шагами за дверью. Эхо башни усиливало их и превращало в подобие барабанного боя перед казнью. От таких мыслей улыбка Гэримонда менялась, но не исчезала с губ. Он только прятал плечо под покрывало и ловил ее пальцы быстрее, чем открывалась дверь.

Король больше не считал нужным стучаться, прежде чем заходить к сыну.

На этот раз он был не один, а вместе с адъютантом, что замер у двери, поглядывая на принца.

− Здравствуй, отец, − прошептал Гэримонд, пытаясь улыбнуться.

− Ювэй, оставьте нас! – приказал король, игнорируя слова сына.

Он сел в кресло подальше от кровати, словно боялся даже приближаться к наследнику.

− Не стоит, − за Ювэй ответил Гэримонд, сжимая ее руку сильнее. – Твой адъютант всегда знал все о твоей жизни, почему моему нельзя? Пусть остаются оба и слушают.

Королю не нравился такой ответ. Он хмурился и отворачивался от принца, а тот приподнимался все же на постели, будто не было врачебного запрета, через боль и с помощью Ювэй устраивался полусидя на подушках. Агиман почти сделал шаг, чтобы тоже помочь, но остановился. Король же даже не взглянул на сына.

− У меня к тебе много вопросов, − говорил он строго.

− Спрашивай, я отвечу, − обещал Гэримонд, осторожно отстраняя Ювэй и складывая руки на коленях, желая просто не отвлекаться от истины, которая всегда рядом.

− Зачем ты это сделал? – спросил король.

− Что именно?

− Зачем ты нанес эти раны? Не говори, что это был не ты.

− Это был я, − спокойно ответил Гэримонд. − Я был зол и расстроен, вот и решился на это безумие − вскрыл все стигматы. Да, я соврал, их было много, всегда, но… Я не мог сказать тебе об этом, − признавался он, закрыв глаза. – Я пытался несколько раз, но каждый раз понимал, что это просто мучительно и страшно. Что изменилось бы от твоего знания? Стигматы остались бы со мной, а ты только встревожился бы. Там на балу я соврал. Их много и их нельзя не чувствовать. Это больно, будто гниешь изнутри, но я ничего не могу с этим сделать, и ты не сможешь. Еще никто не смог. Чем больше я контролирую силу, тем сильнее она поедает мое тело − тем больше и страшнее стигматы. Я не хочу так умирать, но это лучше, чем лишиться души и превратиться в чудовище. Понимаешь?

− Нет, – сурово ответил король, явно даже не пытаясь услышать сына. – Ты должен сопротивляться стигматам, а не покоряться им!

− Я пытался, но они не подчиняются мне. Они, возможно, единственное в этом мире, над чем я не властен.

В комнате стало тихо.

Хмурый король встал, подошел к окну и долго молчал, прежде чем задать самый главный вопрос:

− Зачем ты убил ее?

− Я не убивал ее.

− Не ври мне! – вскрикнул король, обернулся и даже подлетел к кровати, но его взгляд принц встретил без сомнений и страха.

− Я не убивал ее, − повторил он, глядя отцу в глаза. – Зачем мне ее убивать?

− А я расскажу зачем! – восклицал король и стал расхаживать по комнате.

Ювэй поджала губы, словно это ее саму сейчас обвиняли без права на оправдания. Агиман тоже устало закрыл глаза и покачал головой, даже не пытаясь скрыть свое осуждение. Он был не согласен, но молчал, зато король не замечал ничего, взмахивая руками.

− Ты следил за Грэстусом, а проиграв ему, решил отомстить. Никто кроме тебя не обратил внимание, что он танцевал с Эмили. Он не только ее приглашал на танец.

− Только ее, − вмешался Гэримонд. – Если кто-то помнит, что было как-то иначе − он околдован.

− Не смей! – отрезал король. – Я сам помню, как он танцевал с баронессой Девре.

− Отец…

− Молчи! Я не знаю как, но именно ты убил ее! Ты поглотил ее душу, а потом явился ко мне и выгнал Грэстуса, чтобы потом обвинить во всем его, но выдал себя, указав время смерти. Когда понял это, избавился от стигмат, чтобы никто не мог сказать, что они − последствия ритуала.

− Если бы я поглотил ее душу, у меня бы больше никогда не было стигмат, − со стоном сказал Гэримонд. − Они бы исчезли, навсегда.

Король только хмуро посмотрел на него, явно не понимая.

− Сила аграафа требует тьмы и разрушений. Все аграафы, что поддавались ей, жили дольше, а кто боролся − сходил с ума первым. Я сопротивляюсь, поэтому гнию изнутри, понимаешь? Стоит мне покориться и все закончится…

Он говорил тихо, но как никогда честно. Шепот его дрожал, но короля это уже не трогало. Он зло и равнодушно смотрел на сына.

− Ты уже все решил, − прошептал Гэримонд, понимая, как бесполезны его слова. − Ты поверил ему, а ведь он просто… не знаю я, чего он добивается! Не знаю зачем, но в этом не может быть ничего хорошего.

− Лжец! Я запрещаю тебе покидать башню! – объявил король и выскочил из комнаты, чтобы запереть башню и выставить стражу, спрашивая себя, как он мог породить такое чудовище?

Он не задавал этот вопрос вслух, и потому Агиман не отвечал на этот вопрос, не говорил о том, что его эльфийское чутье никакого чудовища так и не заметило. В Грэстусе он тоже его не видел, и это добавляло сомнений.

Глава 17

Гэримонд тяжело вздохнул, когда закрылась дверь. Он просто сполз на кровати, отвернулся от Ювэй и сжался весь, как младенец.

− И почему он мне не верит? – со стоном спросил он.

− Надо было раньше ему рассказать, − вздохнула Ювэй. – Про силу, про стигматы.

Она говорила это, сама скорее чувствуя, чем понимая, что такое сила аграафа.

− Я не мог ему рассказать, не мог.

− Мне же смог…

− Так то тебе, − простонал Гэримонд.

«Ты грааль, да и там я сильнее», − думал он, не говорил об этом, а только губы кусал.

− Ты много от него скрывал, а в неведенье очень легко поддаться панике и заполнить неизвестное домыслами. Причем не только своими, но и чужими. Нам, рыцарям, это запрещено, не должны мы думать над приказами, а он ведь король, ему должно думать обо всем.

Гэримонд снова вздохнул и натянул на голову покрывало, будто в кровати можно было спрятаться от всего мира.

− Если Грэстус был с отцом, если он все это время говорил с ним, − все же бормотал он, − то кто убил Эмили?

− Не надо думать об этом сейчас, − попросила Ювэй, осторожно гладя его по плечу и складывая покрывало так, чтобы белый нос все же выглянул наружу. – Тебе сначала надо поправиться.

− Я не болен, а проклят.

− Тебе все равно надо окрепнуть, а потом мы найдем убийцу. Грэстус мог подослать кого угодно − слугу, ученика.

− Там была его энергия.

− Не сейчас, − настойчиво сказала Ювэй. – Об этом потом, когда ты станешь сильнее.

Она буквально ощущала, как из принца с нарастающим отчаянием вытекала жизнь, будто с кровью он терял силу, а тьма при этом слабее не стала.

− Ты права, − соглашался Гэримонд, резко разворачивался на другой бок, словно не было все его тело покрыто ранами, а бинты его покрыли по ошибке. − Ложись рядом, − попросил он, − и расскажи мне что-нибудь.

− Какой из меня рассказчик? – улыбнулась Ювэй, послушно укладываясь рядом, как в детстве с сестрой, когда та болела. – Ты можешь рассказать куда больше.

− У меня нет сил на рассказы, − признавался Гэримонд, − потом. Когда-нибудь.

Он брал ее за руку и закрывал глаза, точно маленький ребенок.

− Отдыхай, − шептала Ювэй, а он засыпал.

Дни тянулись. Тайный ход в комнату Ювэй заколотили, оставив их наедине, будто аграафа все это могло удержать на месте. Слуги приносили еду, бинты, мази для ран и записки от лекаря. Сам мужчина не приходил, не проверял, как обрабатываются раны и жив ли принц. Король к башне тоже не приближался. Только маленький Эмир постоянно бродил возле башни, а в солнечные дни просто стоял и смотрел на окно старшего брата, будто ждал его.

Гэримонд чувствовал его взгляд, но к окну подходить не решался.

Ювэй расчесывала его длинные волосы, кормила, если у него совсем не было сил, а по ночам, когда он засыпал и стигматы безжалостно бороздили его тело, она молилась, сжимая его руку. Ее белая стигмата, едва заметная на светлой ладони, прикасалась к его черной звезде, и боль отступала.

Время шло, и через месяц сам Гэримонд начинал сомневаться в своей невиновности, а Ювэй упрямо повторяла, что это не так.

− Кто-нибудь узнает правду. Отец Эмили сам будет искать виновного.

− Он не ищет. Я смотрел, − устало отвечал Гэримонд, листая книгу с пустыми страницами.

У него не было даже желания наблюдать за миром.

− Почему ты мне веришь? – шептал он, действительно не понимая.

− Потому что ты добрый и не мог убить человека! – заявила Ювэй, злясь на подобные сомнения.

− А если я не специально? Если это сделала моя сила? Если я не осознавал, что делаю, а теперь просто не помню. Может, отец прав и я лишь раб стигмат, боли и тьмы? Может, я сам во всем виноват?

Ювэй устало покачала головой, не первый раз слыша такие сомнения. Сама она не сомневалась. Знала, что он не мог и все, как околдованная, и только злилась на его сомнения, совершенно неразумные на ее взгляд, но, вздыхая, говорила с ним, как с больным ребенком.

− Не думай так. Ты всегда хочешь быть собой. Разве мог ты забыть об этом? Никакой гнев не заставил бы тебя потерять себя. Одной мысли о чужой смерти ты бы себе не простил. Я знаю, что ты способен контролировать тьму.

Она строго посмотрела на принца, вспоминая, что он иногда менялся в своих снах. Худой изнеможенный мужчина превращался в высокого статного юношу. Длинные волосы становились короткими. Черные глаза зеленели. Тьма словно отступала, и он менялся весь. Улыбался, шутил, смотрел на нее без сомнений, даже прикасался иначе − смелее. В таких снах тьма хоть и крутилась подле, а прикоснуться к нему не могла, но чаще она скользила по белой коже. Он сразу становился сильнее, но напоминал ей тяжелораненого. Ювэй видела, как слабеют люди духом, стоит лишить их тело силы, но она понимала, что он держится годами и продержится не один день, потому старалась поддержать.

Она даже не представляла, о чем думал Гэримонд, глядя на нее. Сомневался он не в себе, а в том, что хотел ей давно сказать.

«Я люблю тебя», − крутилось у него на губах.

«Спасибо», − было в сознании, а могущество буквально требовало заявить, что она принадлежит ему.

«Ты – мой грааль!»

Она сидела напротив, а он почти кричал об этом мысленно, но молча качал головой в реальности, закрывал книгу и вставал.

− Я как-то обещал рассказать что-нибудь интересное, помнишь? – сказал он. – Вот я и расскажу тебе одну историю.

Он не отступил, не отвернулся к окну, как обычно, а опустился на пол рядом с ней, уткнулся носом ей в колени, обтянутые штанами, и замер на короткий миг, ненавидя себя за то, что не смог ее сразу просто прогнать, не смог не заманить ее в башню, не смог забыть и втянул в свою мрачную, полную отчаяния и мнимой власти жизнь.

«Ты не имел на это права», − говорил он себе мысленно, а вслух начинал свой рассказ:

− Давным-давно в этом мире жил могущественный маг. Он мог сотворить все, что захочет. Он мог влиять на будущее и изучать взглядом прошлое, но он всегда был один. Те, кто заходили к нему, говорили лишь о делах и не знали его, как человека, только как мастера своего дела. Он хотел бы знать их самих, но боялся увидеть в них страх. Он просыпался во мраке и засыпал вместе с ним. Он мечтал найти родственную душу, и однажды холодным зимним утром он увидел ее в маленькую щелку между плотными шторами. Он не знал, кто она, но сразу понял, что это та самая… родная душа. В тот миг его темная сила сама засияла светом. Алые ирисы в белом снегу, как кровь, осветили его боль, но его могущества не хватало, чтобы влюбить ее в себя, а сам он не мог уже разлюбить.

Он умолк, чувствуя, как глупо говорить о себе подобное, даже пошло – по крайней мере, так вдруг ему показалось. Он сразу зажмурился, скривился и затаил дыхание устало, а Ювэй осторожно коснулась его волос.

− И чем же закончилась эта история? – спросила она.

− Не знаю. Я перестал наблюдать за магом, а потом не смог его найти.

Чувствуя себя совсем глупо, он резко встал и отскочил от Ювэй, шагая к окну, только бы не видеть ее глаз, наверняка насмешливых.

− Мне казалось, у родственных душ должно быть обоюдное притяжение, − говорила она.

− Откуда мне-то про это знать, − буркнул принц. – Это же просто история… про древнего мага и…

− Я видела те ирисы, − перебила его Ювэй, сама нервно сглатывая.

Все было очень странно, но и она сама чувствовала это. Такой бледный слабый Гэримонд, может быть, и не привлек бы ее, но она видела его разным, знала, что он сильнее, и, когда заглядывала в его зеленые глаза, дрожала вся внутри, как никогда и ни перед кем.

− Магу даже не надо было колдовать, она сама его полюбила, − прошептала Ювэй, дотронувшись до его плеча.

Гэримонд обернулся, а она смело коснулась губами его губ, но вместо поцелуя ощутила обжигающий холод. Принц дрогнул и тут же отступил.

− Прости, − прошептал он. – Я не должен был… Я не имею права на любовь.

− Да что с тобой?! – вскрикнула Ювэй, отчаянно понимая, что правильно его поняла. – Почему ты боишься? Никому до нас нет дела, а мне все равно. Я правда люблю тебя. Я осталась тут с тобой, потому что не могла иначе. Я с самого начала не могу оставить тебя тут одного, так почему?

Гэримонд только головой качал и пятился от нее в темный угол.

− Ты мужчина, так и веди себя как мужчина! – кричала на него Ювэй. – Зачем говорить все это, чтобы потом убегать? Что не так? Ты хотел знать о моих чувствах? Так вот она я, готовая на все, если с тобой!

− Это и ужасно, − простонал Гэримонд. – Я не хочу превращать твою жизнь в кошмар, хотя уже это сделал. Я должен бороться, а вот ты… ты ничего не должна.

− А может, я могу тебя спасти? – вырвалось у Ювэй само собой, − может быть, я тут только ради этого! Может…

Она внезапно умолкла, чувствуя неожиданную боль в груди, прямо под левой ключицей. Прикоснулась к этому месту рукой и ощутила под пальцами что-то горячее и мягкое.

− Ты можешь меня спасти, это правда, − неожиданно ответил Гэримонд, посмотрев на нее, и шагнул к ней, убирая ее руку и осторожно расстегивая верх рубашки, чтобы взглянуть на темную стигмату, жирным червем вспухшую под ее ключицей.

− Что это значит? – простонала Ювэй испуганно, не представляя, как можно выдержать один такой мерзкий пульсирующий нарыв прямо под кожей.

У принца их было куда больше, а он часто не замечал их, а ее крутило от боли так сильно, что ее пришлось вести к креслу, усаживать и давать ей воды тому самому аграафу, которого она обещала спасти.

− Я же говорил, что могу тебя погубить, − шептал Гэримонд, ловя ее руку. – Я не знал, что будет так, но чувствовал, что могу уничтожить тебя, если прикоснусь. Ты нужна мне, я люблю тебя, но все, что способно передать энергию, явно под запретом.

− А это защита? – спросила Ювэй, показывая ладонь.

Прежде она даже не решалась показать принцу белую звезду и спросить о ней, хотя давно заметила у него черную, просто не могла говорить об этом первой, а он все молчал, хоть и видел.

− Я не знаю. Об этом не пишут в книгах, и ни один аграаф не может ответить на эти вопросы, но я много раз сжимал твои руки и ничего не случалось, но стоило мне только захотеть поцеловать тебя в ответ и…

Он не договорил, а снова опустился возле нее на колени, сжимая ее руку и забирая себе ее боль, надеясь, что она простит и поймет, и, может быть, не оставит.