Текст книги "От Каина (СИ)"

Автор книги: Александр Верт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

− Не верьте своим глазам, верьте только сердцу, − проговорил он и одним движением руки разрушил все иллюзии.

Был только беловолосый мальчик с грустными красными глазами, и никакой тьмы

Глава 23

Глава 23 – Предназначение ада

Каин вздохнул.

− Люцифер часто говорил людям, что так жить нельзя, что надо изменить то или иное, но они ему не верили, только смеялись в лицо, а я верил, но не понимал, ни его мыслей, ни людей, − говорил он. − Он объяснял мне, что живя так, люди не смогут начать новую жизнь, что их невежество сделает их души столь тяжелыми, что они застрянут в стенах ада так же, как застревают камни в ячейках сита. Это похоже на притчу, но я понимал, что он не шутит. Глупо быть сыном владыки ада и не знать про ад, не так ли? Я бываю глуп, но меж приступами глупости случаются проблески ума.

***

− Что случается с людьми после их смерти? – спросил Каин, закрывая книгу Истин.

− Память о них остается в книге, их тела обращаются в прах, но что остается от их душ?

Каин не оборачивался, но знал, что Кагитор стоит рядом и слышит его.

− Дух, − ответил он.

− И что с ним происходит?

− Он начинает новую жизнь, как только будет очищен от старой.

Каин обернулся.

− Ты можешь показать мне это?

Кагитор кивнул и жестом пригласил следовать за собой. В полном молчании он вывел Каина из зала и повел по лабиринту коридоров. От каждого его шага впереди в огромных каменных чашах вспыхивали голубые огни, освещая дорогу, и гасли, стоило пройти мимо.

В этой части ада Каин никогда прежде не был, и никак не ожидал увидеть лестницу, ведущую вниз. Ее зигзаг круто уходил в темноту. Пролет за пролетом Каин настороженно ждал чего-то по-настоящему ужасающего. В памяти всплывали рассказы Адама о пытках, муках, криках и стонах, но вокруг была лишь тишина.

Когда Кагитор шагнул в зал и отступил, яркое белоснежное свечение ударило Каину в глаза, ослепляя на краткий миг. Ему показалось, что нечто теплое и густое окутало его тело. Воздух изменился, стал легким и свежим с едва уловимым ароматом чистого человеческого тела, с запахом самой жизни.

Кагитор не спешил объяснять, да и не были нужны объяснения. Глаза быстро привыкали к свету, и Каин делал шаг в неведомый зал и замирал в восторге. Не было здесь ни криков, ни стонов, ни ужасов, лишь чистый поток света, струящийся от пола ввысь, а в этом потоке бесформенными призраками скользили души. Как разноцветные кометы, они петляли в неспешном танце и исчезали в далеком куполе где-то наверху. Всматриваясь ввысь, Каин не мог даже различить, куда они уходят, зато отчетливо видел,что большинство из них сбивается с пути, сворачивая в один из темных коридоров, и исчезает в темноте.

− Это...?

Но Каин не смог озвучить свою мысль и лишь взглянул растерянно на отца. Кагитор вновь кивнул и шагнул к винтовой лестнице, окружавшей столб света.

Каин следовал за ним, но вновь и вновь оглядывался на свет, всматривался в огни. Ему казалось, что он видел лица, тела, мысли, судьбы. Он забывался, с трудом выдыхал и, опомнившись, догонял отца, не в силах сформулировать свои мысли.Кагитор молчал, по обыкновению давая сыну право подумать о том, что тот видел, но свернув в один из темных коридоров, он убедился, что Каин следует за ним и заговорил.

− Не все души могут пройти этот зал и начать новую жизнь, часть из них остается здесь, чтобы осознать ошибки своего пути: алчность, эгоизм, тщеславие, лицемерие или...

Он посмотрел на Каина внимательно.

− ...создание бога.

От этих слов сердце у Каина похолодело. Его глаза привыкли к полному мраку куда быстрее, чем к свету, но ему казалось, что глаза дьявола вспыхнули на миг во тьме, а его собственные ответили тем же.

Кагитор больше ничего не говорил, открывая одну из темных дверей.

− Бог услышал меня и пришел помочь! – воскликнул знакомый Каину голос.

Дыхание застыло в его груди. Руки стали тяжелыми. Губы вздрогнули и чуть приоткрылись, но ноги сами несли в комнату, а глаза раскрывались шире, чтобы увидеть то, что разум успел услышать.

В пустой черной комнате на каменном алтаре сидел призрачный Адам. Старый, с лицом изрезанным морщинами, с руками, дрожащими от усталости, но все с теми же упрямыми глазами.

Увидев Каина, призрак застыл.

− Нет! – закричал он отчаянно. – Этого не может быть! Почему ты? Ты не можешь держать меня! Я служил богу всю свою жизнь! Почему?

Он дернулся, но алтарь неясным образом приманил его обратно, не позволяя ускользнуть.

− Ты не можешь! Отпусти меня, нечистый!

Пораженный Каин обернулся, с трудом делая вдох, но отец молчал. Тогда он вновь посмотрел на Адама.

Лицо призрака исказилось отчаяньем.

− Прости меня, отпусти, умоляю, не мучай меня больше, − взмолился мужчина, − я не хочу помнить всю свою жизнь, не могу больше жить в своих воспоминаниях, просто не могу! Пощади меня.

Старые руки тянулись к нему и чуть не коснулись лица, но Каин невольно отступил.

− Не смей убегать, я твой отец и я приказываю..!

Каин спешно закрыл дверь и протяжно выдохнул. В глазах стояли слезы.

− Ему можно помочь? – спросил он тихо.

− Нет, − ответил Кагитор. – Пока он не осознает свои ошибки, свою деспотичность и жестокость, он не сможет покинуть эту комнату. Его держит здесь лишь его собственная личина и ничего больше.

Услышав это, Каин вздохнул. Он понимал, он чувствовал, что все это правда, но слезы капали с ресниц, а макушка невольно упиралась в дверь.

− Я... могу поговорить с ним?

− Сколько угодно.

Глубокий вдох. Тьма тяжелым воздушным потоком проникала в легкие и оседала противным холодном. На миг закрыть глаза, собраться с духом и вновь открыть дверь. Все это Каин сделал мысленно, медленно и осторожно, а после рывком потянул дверь на себя и шагнул в комнату, мгновенно оказываясь подле алтаря.

− Не приближайся! – взвизгнул призрак, но Каин не слушал его.

Сделав заветный шаг, он без лишних слов обнял старика. Тот закричал, попытался вырваться, стал колотить призрачными руками ненавистного ребенка, но бледные губы лишь улыбались, а глаза не думали открываться.

− Хватит думать, − прошептал Каин тихо. – Просто хватит думать, почувствуй.

Призрак застыл.

− Никто не держит тебя. Никто не мстит тебе. Никто не злится и не презирает. Никто... кроме тебя самого.

Старик не ответил, руки его опустились.

− Черт, да я ненавижу тебя, − шептали старые призрачные губы.

Каин не ответил, он просто отпускал призрачного человека, отпускал уставшую душу и отступал к двери. За спиной что-то вспыхнуло, и воздух изменился. Каин не обернулся, он знал, что на одну душу в аду стало меньше, а на его душе − на шрам больше.

Глава 24

Глава 24 – Цена иллюзий

− Отец начал меня учить, − продолжал Каин. – К моему удивлению я оказался готов. У меня даже открылся невероятный талант.

Каин рассмеялся, махнул рукой, но не раскрыл воспоминаний, а вновь откинулся на широкую спинку стула.

− Однажды, мы с Люцифером пришли на шум драки и нашли мужчину смертельно раненого. Помочь ему было уже невозможно. Люцифер не обладал подобной силой, а я знал, что шансов нет, и хоть ангел пытался помочь, нервно дергая пальцами, я смотрел на этого человека и понимал, что гуманнее добить его и не заставлять истекать кровью. Тогда я сразу вспомнил, как сидел в кабинете отца с вскрытым животом и ножом, застрявшим в печени. Это омерзительные ощущения и терпеть это... Я достал нож, отстранил Люцифера и с ужасом понял, что убить этого человека я не могу, даже из гуманных побуждений. Я оказался не способным отнять угасающую жизнь, вот такой из меня первый убийца. – Он усмехнулся. – Только помочь мне все равно хотелось. Тогда я не понял, как я это сделал. Но захотел, чтобы боль оставила его, и она исчезла. Умирающий смог дойти до дома и проститься с родными, чтобы умереть не в темном переулке, а в кругу семьи. Так я узнал, что могу обманывать людей, изменять их сознание так, как я хочу. Только это не так уж и просто контролировать, да и понять тоже. Люди часто рассуждают об искусстве иллюзий. Они учатся искусству лжи и преуспевают в самообмане, но всегда забывают, что настоящий мастер иллюзий должен уметь отличать ложь от правды. Именно поэтому прежде чем начать по-настоящему создавать обманы, нужно было научиться не врать себе.

***

Впервые Каин следовал по темным коридорам за двумя демонами. Они шли впереди, пока не достигли широких врат и не распахнули их. Перед Каином предстал тронный зал ада.  Высота здешних потолков, резной рельеф колонн и выточенный из камня трон поражали Каина. Кагитор, ждавший его, казался лишь светлым пятном в далекой стороне зала. Это забавляло Каина, величие ада всегда было чем-то для него смешным. Он улыбался и шагал к отцу, слушая гулкое эхо своих шагов.

Заметив, что Кагитор занял трон, Каин заговорил:

− Я не думал, что тебе свойственны проявления...

Он запнулся, подбирая слово.

− Высокомерия? – предположил Кагитор.

Каин выдохнул, приближаясь, и глядя на мягкое спокойствие в лице отца, признавал:

− Это показушно... с далека.− Но, по сути, прозаично, − прошептал Кагитор и встал.

Отступив в сторону, он взял серебряный кубок из рук демона. Того особого демона, на капюшоне которого виднелась золотая роспись, того кто чаще остальных был подле Каина и его отца. Он часто присутствовал при их беседах и помогал во время уроков, а сегодня, отдав чашу, удалился.

Кагитор указал на трон.

− Присаживайся.

Каину показалось это смешным. Ему предлагали, будто, посидеть на стульчике. Но не задавая вопросов, он запрыгнул на каменное сидение и попытался устроиться поудобнее. Это оказалось невозможным. Что-то невидимое давило со всех сторон.

Огни подле колонн вспыхнули и быстро погасли, погружая зал в полный мрак. Кагитор протянул ему чашу:

− Пей, − шептал он спокойно.

Каин хорошо видел в темноте, принимал кубок и опустошал его практически одним глотком. Жар тут же скользил по телу и мгновенно растворялся.

− Что это? – спросил Каин, понимая, что эта жидкость на миг чем-то напомнила алкоголь, но тут же обратилась чем-то другим.

− Это сейчас значения не имеет, − отвечал Кагитор, отступая за высокую каменную спинку. – Скоро у тебя начнутся галлюцинации, сосредоточься сейчас на этом.

Каин испуганно вздрогнул от такой новости. Он хотел было вскочить, но руки уперлись не в камень сидения, а в гору обглоданных окровавленных костей.

Каин невольно выругался, оскалился и зарычал, видя перед собой уже не зал с колоннами, а сад с яблонями полный огромных змей.

Кровь в висках стучала. В голове стоял жар. Уши словно плавились и, казалось, дергались, словно в судороге. Сознание заполнялось змеиным шипением. Чернота ада, пузырилась прямо перед глазами, но от чего-то становилось смешно. Мгновенно он ощутил себя пьяным и беззаботным, будто действительно мог править творящимся перед ним безумием.

Одна из змей бесцеремонно обвила его грудь, с силой сжимая тело, и зашипела на ухо:

− С-с-с-с-соберис-с-сь.

Каин расхохотался и попытался встать.

Змей еще сильней прижал его к костям, не позволяя шевелиться.

Кровь капала с волос на нос, и это было еще смешнее тьмы и змей.

− Не разочаровывай меня, − гремел голос откуда-то сверху.

Каин хохотнул и тут же оскалился. Ему казалось, что он буквально горит, что пламя скользит по коже. Он забыл обо всем и сосредоточился на этом пламени. Кровь на лице бурлила от его языков, но лилась еще сильнее. Веселье куда-то исчезло. Дико болела голова.

«Давай», − звучало где-то в глубине сознания.

И пламя подчинялось, уходило вглубь и таяло.

Каин закрывал глаза и делал выдох, чувствуя, как выдыхает жар.

Крепкая рука прижимала его к каменному трону, никакого змея никогда не существовало.

− Молодец, − шептал Кагитор и вновь подавал сыну полную чашу. – Пей.

Каин открывал глаза. В голове все гудело. Под ребрами стояла боль. С трудом он делал вдох, сглатывал ком в горле, но чашу все же принимал и пил, не спрашивая, что это и что будет впереди...

***

− Игры с собственным сознанием – дело трудное, можно даже сказать жестокое, но если ты собрался играть с сознанием другого, придется подчинить первым делом свое. Большинство людей от чего-то не понимает этого и с упоением играют в кукловодов, попадая в свои собственные иллюзии. Да, они управляют другими, но и сами теряют границы реальности. Ну и какие они пауки, если вязнут в собственных паутинах? Такой ошибки отец не позволил бы мне совершить, да и я сам понял всю тонкость этой игры. Чтобы обмануть чужое сознание, а потом безболезненно вернуть все к прежним границам, в первую очередь нужно знать эти границы и только потом поверх полотна класть мазки новой реальности, а после убирать их, не повреждая полотна. Контрольной точкой любой лжи должен быть разум обманщика, разум, не теряющий границ.

Он подставил две ладони, и на обеих появилось по красному спелому яблоку.

− Какое из них, по-вашему, настоящее? Это? − Он кивнул на одно из них. − Или это? − Кивнув на второе, он посмотрел на Ивана. − Сможете угадать?

Иван неуверенно посмотрел на оба яблока, но отличий в них не нашел, протянул руку к одному, почти коснулся, но внезапно передумав, взял другое. Первое тут же исчезло, а Каин улыбался.

− Попробуйте его. Уж точно не отравитесь.

Иван, недолго думая, осторожно откусил кусок той стороной, где были зубы покрепче. Сочное сладкое яблоко было настоящим. Старик был готов поклясться в этом. Вот только оно внезапно исчезло, заставляя растерянно щелкнуть зубами.

− Они оба были не настоящими.− Каин улыбнулся и развел руками.−В этом главный принцип истинного обмана.

Глава 25

Глава 25 – Дорога из благ

Каин помолчал немного, а затем сменил тему.

− Вы наверно думаете, что мы с Люцифером были своего рода героями, спасающими людей всюду, где появимся?

− А разве это было не так?

Каин не ответил.

− И мой отец своими учениями сбивал меня с того доброго пути, к которому тянулся ангел?

Иван не ответил, хоть думал именно так, но по улыбке на детском лице понимал, что что-то явно упустил.

− Мы не были героями, − сказал Каин, глядя куда-то в сторону. − Скорее − наивными мальчишками. Мы пытались помогать, но влипали в неприятности. Благими намерениями вымощена дорога в ад – это моя шутка. Ведь после смерти я чаще всего возвращался именно туда, а умирать мне приходилось. Люцифер был неуязвим, а я все еще мог напороться на нож. Когда я впервые умер на руках у Люцифера от серьезного ранения в драке, он прорыдал надо мной сутки, зная, что я бессмертный. Как думаете, много ли мы тогда могли? Ничего толком. А вот Кагитор мог все. Я спросил у него однажды, в чем смысл его взглядов на людей, зачем он следит за ними? И он признался мне, что искушает их, но не грехами, как вы, наверняка, подумали. Он искушает их развитием, искушает новыми мыслями, новыми чувствами, новыми идеями. Благодаря его играм с сознанием людей, они делают открытия, создают новое, творят и выживают там, где выжить невозможно. Является ли он злом? Я однозначно скажу, что это не так и знал я это с самого начала, ибо не видел в нем никакого зла. Зато он научил меня видеть многое, договариваться и смотреть в суть. Если бы не он, мы бы кончили злобными и мелкими... впрочем, мы наверно и так этим кончили, но не так быстро. Вернемся, пожалуй, к лавке, − внезапно сообщил он, встрепенувшись, так и не сообщив несказанное слово. – В первую очередь нам нужно было помещение. Этот вопрос решил я, найдя в городе владельца почти разорившейся гостиницы. Ему был срочно нужен капитальный ремонт, а нам небольшая двухэтажная пристройка. Конечно, это была весомая часть здания, в которой умещалось восемь номеров, но лучше потерять немного и остаться на плаву, чем потерять все. Так что мы договорились довольно быстро. За ремонт нам заплатили пристройкой. Только вот я немного не ожидал, что работать придется практически в одиночку, ибо Люцифер оказался совершенно неприспособленный к труду и справлялся только с простыми заданиями. Конечно, на тот момент я уже много знал об иллюзиях, но мне самому было нужно это помещение, так что хулиганить с ремонтом было не рационально. Но даже так нужны были деньги на материалы, и вот тут я впервые узнал, что я в глубине души талантливый спекулянт. Дайте мне одну монету, и к вечеру у меня их будет три. Как я это делал, вам знать не стоит, так же как не знал Люцифер, ибо он не одобрил бы лжи и интриг, а я не вижу ничего дурного в том, чтобы обмануть лжеца и заплатить ему его же монетой. В конце концов, мы получили помещение для лавки, оставалось ее зарегистрировать, но и это не составило труда. Люцифер ничего не понимал тогда в происходящем, не знал что подписывал, не осознавал что обретает имя, бизнес и крышу над головой. Он как мечтатель в розовых очках, кормил бездомных котов и раздавал добрые советы всем, кто их не просил, оттого часто получал кулаком в нос.

Мальчишка развел руками.

− Ангел, что с него взять.

Он усмехнулся, но сложив руки в замок, стал серьезным.

− Суть работы лавки чудес заключалась в том, что мы эти чудеса продавали, именно продавали, вот только часто нам платили не деньгами, а чем-то другим. Благодаря отцу я точно понял, что полученное даром, никогда пользы не принесет, но Люцифер не совсем верил мне и частенько нарушал правила оплаты, делая что-то для кого-то просто так. Я знал об этом, но понимая, что убеждать его глупо, не вмешивался. Да и сам я редко влезал в его работу. Мне нравилась роль невидимого человека в темном углу. Я наблюдал и помогал только тогда, когда это было действительно нужно, особенно тогда, когда вместо чуда могло помочь дело. Например, когда к нам приходила женщина, которая просила помочь ей остановить пьющего мужа. Зачем на такое тратить ангельский дар? Женщине в оплату задание на саморазвитие с пользой для нас. Например, если она всегда в глубине души мечтала заняться шитьем, то почему бы не заставить ее шить для нас в уплату за работу? Очень помогает, между прочим. А мужа мне на пару дней. Он не то что пить перестанет, но и заговорит иначе. Правда, Люцифер порой ужасался, ибо вместо того чтобы отговаривать их пить, я напротив их спаивал, да так, что их выворачивало. Можете себе представить алкогольно-рвотный марафон в 3 дня. Когда тебя умоляют о пощаде, а ты вливаешь в глотку любимое пойло этого забулдыги, а потом даешь запить тем, от чего он извергает все обратно, а потом все по кругу. Сам же ты потягиваешь теплый травяной чаек, к которому в итоге начинает тянуться старый прохвост, но ты не даешь до определенного момента. Когда сопротивление становится по-настоящему искренним, все пытки заканчиваются, и моя жертва переходит в режим восстановления организма. Жестоко? Люцифер считал это очень бесчеловечным, а я не знал жалости уже тогда. Я любил людей, я люблю людей, но еще в детстве у меня разбились розовые очки. Наверно они сгорели в огне, когда я стоял перед ним на коленях. Я знал, что люди глупы, сумасбродны и эгоистичны. Знал это, потому что сам я именно таков. Но иногда, даже от осознания надобности подобных действий, при положительном результате мне бывало тошно, и тогда я пил сам. Это походило на пустое переведение алкоголя.

Он мягко улыбнулся, и слова сменились иллюзией.

***

Каин уронил голову на стол в трактире и задумчиво смотрел в окно. Тьма его едва ли интересовала, потому веки вновь закрывались, но холод ветра приносил особую усладу. Он не был пьян, хотя не мог уже вспомнить как давно пил и как много выпил. Сознание оставалось ясным, и именно от этого было по-настоящему тошно. Слипшиеся пряди белых волос падали на его лицо, но он только посматривал на них с укором и не трогал. Пусть все будет, как есть.

Женский крик заставил его резко подняться и обернуться. Он даже забыл, что должен притворяться пьяным, но от резкого рывка тело отозвалось легкой болью. Зря он так реагирует. Это всего лишь отчаянье очередной глупышки, которая сама попалась в руки не тех людей.

Он сразу отвернулся к окну, стараясь не слушать, но разум упрямо следил за каждым звуком и искал суть. Сколько он уже видел таких дурех? Сложно было вспомнить. Но внутренний взор всегда натыкался на скрытое желание жертвы получить свои приключения, но эта девочка действительно не искала приключений, когда вышла в зал. Это раздражало. Он до боли в скулах сжал челюсти на миг и тут же усмехнулся и, облизывая пересохшие губы, встал.

− Руки прочь от нее! − заявил Каин, резко вставая и уверенным пинком отправляя свой стул прямиком в стену, да так, чтобы тот разлетелся на щепки. − Раз она меня разбудила, я ее заберу себе!

Грузный мужчина, обнимавший хрупкую девочку, опешил, оглядывая внезапного бунтаря.

− Ты? Забудь! Ты ни на что не способный мальчишка! Зачем тебе женщина вообще?

Да, он всего лишь мальчик на вид. Впрочем, это только тело. Сам он много больше, шире, глубже, значимей, а значит, все эти слова не имеют никакого значения. Подойдя ближе, Каин резко вцепился в руку, сжимавшую девичью талию. При этом бледные мальчишечьи пальцы заставили большую сильную руку судорожно дернуться.

− Она моя, − шептали губы мальчика.

− Да ты...!

Мужчина почти закричал от боли не в силах продолжить мысль. Конечно, он отпустил малышку и, чувствуя себя оскорбленным, собирался ударить Каина, но тот ударил первым, беспощадно нанеся удар ногой в грудь пьяного великана. Девочка же хотела убежать, но бледные пальцы поймали ее запястье. Глядя презрительно на мужчину, упавшего на пол, Каин крепко держал девочку за руку.

− Она моя, есть еще возражения? – спросил он уверенно.

Обиженный им мужчина, оскалившись, схватил было нож, но его товарищ что-то прошептал ему и мужчина, переменившись в лице, не шевельнулся.

«Я устал», − отчаянно хотелось прошептать той ночью, но не было того, кто мог бы это услышать, потому просто потянул малышку к выходу.

Он чувствовал дрожь девочки, как нервную вибрацию на коже, но продолжал молчать.

На самом деле это было нормальным: увести женщину в сарай, бросить на кипу сена и позволить себе все, что угодно. Однако речь шла о женщине, которая сама этого хотела, сама играла, сама манила, сама смеялась и поражалась и силе, и гневу, и власти запечатанным в теле ребенка. В этот раз все было не так.

− Проваливай, − шепнул он, отталкивая ее.

Только теперь он удостоил ее взглядом. Ей было около двенадцати, можно даже сказать, что они ровесники. Эта мысль заставила его отчаянно вздохнуть. Ее испуганный взгляд и несмелый шаг в сторону только утомляли его.

− Живо! – рявкнул он, как дикий зверь.

Тогда она поспешила, буквально мгновенно скрывшись в темноте. Он понимал, что этому ребенку некуда идти, что она наверняка спрячется в каком-нибудь переулке и продрогнет, но это было не так страшно, как достаться пьяной компании в трактире и не так безнадежно, как достаться ему самому.

Выдох.

Сильная рука легла на его плечо. Это внезапное появление удивило его. Запаха хватало, чтобы узнать ангела.

− Ты злишься? – спросил он сразу, глядя во тьму улицы, и не пытаясь понять, как именно его нашли.

− Я беспокоюсь, − ответил ему обладатель изумрудных глаз.

− Все хорошо, − врал Каин, не оборачиваясь.

− Как ты там говоришь обычно?

− Oportet vivere.

Каин обернулся, заглянул в печальные зеленые глаза и заставил себя улыбнуться.

− Нужно жить, Люций. Так что пошли отсюда.

Махнув рукой, он поспешил прочь по темной улице.

− Ты больше не будешь сюда ходить? – спрашивал ангел, не скрывая тревоги.

− Я не хожу в одно и то же место дважды, в этом городе достаточно злачных мест, чтобы не повторяться, − смеялся Каин...

***

− Это не было моим постоянным состоянием, скорее это исключение, но в отличие от Люцифера, я даже не пытался жить праведной жизнью и не строил из себя святого, даже не пытался играть в эту игру. То, что ангелу, как мне казалось, было естественно, мне было сродни насилию.

Глава 26

Глава 26 – Познание мира

− Мы с Люцифером многого не понимали и не умели, − продолжал Каин, − но отдыхать у нас получалось.

***

Лавка стояла на окраине города, и с крыши можно было смотреть не на серые каменные улицы. Стоило только обернуться, и перед тобой появлялась небольшая быстрая речушка, пробегающая по лугу. За этой речкой располагался дикий сад, в основном состоящий из ветвистых слив, однако встречались и груши, и яблони, и вишни, вот только плодов на старых деревьях было немного, их всегда обрывали мальчишки. За садом была полоса зеленого луга, а за ней тянулся лес.

Куда именно смотрел Люцифер, Каин не знал, да и не задумывался. Ангел просто хмурился и смотрел вдаль, сидя у трубы. На него тоже иногда находила хандра. Каин это знал и как только заметил слишком явную печаль, загнал друга на крышу, а теперь, глядя как тот задумчиво обнимает колени, торжественно вручил ему бутерброд с сыром. Этот сыр был их совместным творчеством, созданным из продуктов, которыми расплатились с ними недавно за спасение детской жизни. Как только ангел принимал бутерброд, Каин падал рядом и начинал смотреть за мальчишками, ползающими по веткам деревьев.

− Ты ведь тоже так можешь да? – спросил Люцифер.

− Прыгать по веткам, как ужаленная в зад мартышка? Легко!

Посмеиваясь, Каин протянул собеседнику кувшин легкого фруктового вина, а сам поднес к губам свой бутерброд, чтобы лишь прикоснуться и почувствовать запах. Хлеб, испеченный самостоятельно, почему-то был вкуснее хлеба, что пекла мать, а запах сыра добавлял пьянящую ноту простого удовольствия. Но есть ему не хотелось, потому он только дразнил губы и вдыхал запах и, глядя на задумчивого ангела, понимал, что тому нужна хорошая встряска.

Солнце тем временем наливалось краской смущения и утопало в кромке леса.

− О чем ты думаешь? – спрашивал Каин спокойно.

− О людях, − шептал ангел, – Они бывают так беспечны...

− Ты что завидуешь им?

Интонация Люцифера сбила его с толку, и он не мог понять, правильно ли понял настроение ангела, жующего бутерброд, или все дело в выпитом вине. Все же Люций часто пьянел быстрее, чем Каин успел осознать, что они вообще начинали пить. Но сегодня ангел не был пьян, просто мысли мучали его.

− Я, правда, завидую им, − шептал он. – Что бы ни происходило, большинство из них может отбросить все и забыться, а я не могу отложить свои тревоги ни на минуту.

− Отложить тревоги? − Переспросив, Каин тут же рассмеялся. − Никто и никогда не может отложить тревоги!

Говоря это, он встал на ноги одним быстрым рывком и отправил свой бутерброд в полет до улицы за своей спиной. В сознании он успел увидеть, как его на ходу поймал соседский пес, но сам показательно обернулся к Люциферу.

− Людская беспечность – это ложь, − сообщил он, делая шаг по вершине пологой крыши. – Люди играют в сильных и свободных, оставаясь все теми же.

Он смотрел в глаза взволнованному, немного перепуганному ангелу и улыбался, как настоящий искуситель.

− Завидуешь людям, тогда сыграй в человека!

Заявив подобное, Каин топнул ногой и без предупреждения кубарем скатился с крыши, заставляя друга испуганно вскрикнуть. Но не успел ангел даже вдохнуть, как с земли донесся дерзкий голос:

− Догоняй, философ!

Губы ангела исказились в усмешке. Он смеялся, видя как бессмертный превращался на его глазах в ребенка. На бегу скидывал рубашку и прыгал в реку, не делая небольшую петлю, просто игнорируя мост, а выплывая на другом берегу, показывал язык и бежал дальше.

В зеленых глазах появлялись слезы, а губы продолжали улыбаться, но несмотря на это, он расправлял крылья и прыгал с крыши, но не летел и не бежал. Он просто спускался, поднимал с берега брошенную рубашку, переходил реку по бревенчатому мосту и шел в сторону сада, где его друг уже улегся на одной из веток.

− Ты плохо играешь, − сообщил ему Каин, как только ангел протянул ему рубашку.

− Но ведь это глупо, − шептал Люцифер в ответ.

Каин сел на ветке и, натягивая рубашку, молчал, а потом ловким рывком забирался еще выше, так что с земли ангел уже не мог его увидеть.

− Солнце садится, так что поторопись, − говорил он, а ангел так и стоял внизу, глядя на ветки деревьев.

Он все понимал, все видел и даже осознавал, что нет ничего трудного в том, чтобы взобраться на дерево, однако не мог этого сделать.

− Ну чего ты там? – спрашивал Каин откуда-то сверху.

− Не могу, − тихо прошептал ангел

− Что?

− Просто не могу, − совсем беззвучно ответил Люцифер.

Никто больше ничего не спрашивал. Ответил ему шелест листьев и смех детей, спешащих назад в город.

Каин молча спустился, без резких движений и вызовов, словно специально растягивая свои движения. Он опустился на землю рядом, так же тихо, как пробиралась в сад ночь.

− Деревья не предназначены для этого? – спросил он шепотом, словно их разговор был тайной.

Ангел лишь кивнул. Каин взял его руку и молча поднес к стволу. Рука ангела оказалась меж жесткой корой и чуть подрагивающей ладонью. Люцифер привык к силе детских рук своего товарища, но вдруг не ощутил этой силы. Вместо нее от бледной руки исходил трепет и потому ангел интуитивно забывал о ней, она словно растворялась, становясь частью воздуха, а изгибы коры под ладонью, ее борозды и выступы становились значимыми. Он закрывал глаза и делал глубокий вдох, чувствуя запах травы, древесины и ночи.

− Разве это дерево предназначено хоть для чего-то кроме своей жизни? – спросил тихо Каин.

− Нет, − опомнившись, ответил Люцифер.

Неловкое чувство заставило его отдернуть руку и посмотреть в красные глаза. Каин мягко улыбался. Его пальцы скользили по коре, а губы шептали:

− Будучи маленьким ребенком, я тянул руки к деревьям не потому, что мне хотелось приключений, а потому, что это тоже общение. Ты когда-нибудь говорил с деревом?

Люцифер хотел было что-то сказать, но смог лишь сделать глубокий вдох, видя красные печальные глаза.

− Только что ты говорил с этим деревом, сам того не понимая.

Детские пальцы, скользнув по коре, коснулись ветки и, вдруг уцепившись за нее, позволили своему владельцу одним прыжком взлететь наверх.

− Не думай о предназначении вещей и о глупости не думай. Самое глупое – это верить, что ты знаешь что к чему в этом мире.

Сказав это, Каин протянул Люциферу руку и тот принял ее...

***

− Он доверял мне, как никто никому и никогда, наверно, не доверился бы, − со вздохом признавал Каин. − Я учил его карабкаться по веткам, поражаясь, как крылатое существо может опасаться падения, но рассвет мы встретили, сидя вместе на вершине, смеясь, как убежавшие на закате мальчишки, а потом проспали открытие лавки впервые за всю историю ее работы. Я тогда смотрел на него, как на ангела, и мне было весело ломать его прежние представления, показывать ему что-то новое, расширять границы его сознания, просто я не понимал, что он уже не ангел, так же, как и он сам этого не понимал. Ангельского в нем было с каждым днем все меньше...