Текст книги "От Каина (СИ)"

Автор книги: Александр Верт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пальцы нежно скользили по щекам Каина, ловя слезы, а те искристыми бусинами катились к ладоням крылатого.

− Ты не заслужил все это...

Каин почти не слушал, только смотрел в зеленые глаза, роняя время от времени слезу.

− Кто ты? – спросил он очень тихо, понимая, что бережные руки баюкали его словно маленького.

− Я ангел и имя мое Люцифер – несущий свет, − отвечал крылатый, согревая ребенка своими объятиями. − Когда Бог создал меня, он сказал, что судьба моя принести человечеству свет, но я никогда не видел света. Однако твои слезы и твоя печаль заставили меня нарушить запрет и спуститься. У тебя нет причин так страдать. Душа твоего брата покинула тело, но он счастлив. О чем тебе печалиться?

Губы Каина исказились в нервной усмешке. Очередная слеза скользнула на висок.

− Мой отец отказался от меня...

− Это не так. Твой отец очень сильно любит тебя, просто он передал тебя в другие руки.

− Бог не принимает меня...

− Как он может не принять тебя? Он полон любви к каждому своему дитя. Я никогда не видел его улыбки, он очень спокоен, но рядом с ним всегда чувствуется столь сильная любовь, что даже гнев его наполнен ею. Если бы он мог, то обнял бы тебя куда крепче, чем могу обнять я.

Слезы продолжали литься, а пальцы снова и снова вытирали их. Под куполом из крыльев было тепло и светло, будто для Каина настал особенный его личный день на грани заката. Мелодичный голос успокаивал, но говорил слишком дивные вещи. Каин их совсем не понимал.

− Я плохой человек, − шептал он.

− Это не так, − отвечал ему ангел. − Ты хороший человек и добрый сын, защитник брата и...

Каин не слушал.

− Быть может я и правда поддался Злому Богу.

− Но Бог не может быть злым...

Собирая слезы в ладонь, ангел все же понял, что его не слушают.

− Бедное дитя, тебя совсем запутали. Чего бы ты хотел? Я могу отнести тебя домой, хочешь?

− Это ничего не исправит, − устало шептал Каин.

− Я могу отнести тебя далеко-далеко...

− Там никто меня не ждет. Я никому нигде не нужен.

Губы Каина шептали, а глаза закрывались. От тепла и усталости ему хотелось просто спать, а слезы все капали и капали.

− Но что-то ведь я могу сделать для тебя?

− Не оставляй меня, − прошептал Каин, еще раз взглянув в зеленые глаза.

От зрачков по глазам пробегали яркие прожилки цвета молодых листьев. Каин хотел запомнить ангела, но глаза предательски закрывались, а слезы бусинами катились по щеке, по пальцам, в ладонь, а после падали в небольшой флакон с резными гранями.

− Я не оставлю тебя, − прошептал мелодичный голос, но мальчик уже спал...

***

− Из этого разговора Каин почти ничего не понял. К тому же бессонная ночь накануне, сильный стресс и откровенная истерика легко могли вызвать галлюцинации. Люцифер. Чем не галлюцинация для грешника, не так ли? Но Каин не мог знать ничего о психических расстройствах, зато он мог легко забывать и верить в то, чего нет, как обычный ребенок, если конечно он еще был ребенком...

***

Каин проснулся на мокрых деревянных досках. Пятна крови, размазанные дождем, превратились в странные узоры, повторяющие ход древесных волокон. Видя их, Каин с трудом вспоминал, что произошло накануне. Вставать ему не хотелось. Он не видел в этом смысла, зато видел кровь, измазанные ею руки, пропасть и сгоревшие ворота. Черное дерево, рельефными расщелинами показывало ему заветное поле. Обгоревший засов, истонченный, но черный, напоминал о запрете.

Вверху живота стояло противное нытье, а чуть выше голода царапалось нечто незримое. Пришлось перевернуться на спину, чтобы сделать болезненный вдох.

Мрачное небо больше не плакало, но облачная пелена густым покровом скрывала солнце. Хотелось плакать, но слез не было. Ветка над головой напоминала о безумной возможности рискнуть, пройти по ней и спрыгнуть по ту сторону стены. Это был бы опасный прыжок, но это лучше прыжка в пропасть. Однако мысль о таком выходе вызывала тошноту.

Лежать в крови брата было невыносимо, и потому он с большим трудом вставал, пытался сделать шаг и к своему ужасу делал его. Ему казалось, что окаменевшее от холода тело не должно двигаться, но рукам хватало сил рвать грязную одежду и ее обрывками раздирать пальцы до крови, только бы убрать с них багровые пятна.

В животе все так же ныл голод.

− Право на завтрак можно заслужить одной лишь жизнью, − повторял он слова отца, спускаясь на землю.

Он не мог вспомнить, как принял решение куда-то идти, просто поймал себя на том, что уже проделал часть пути и, выходя из леса, шагнул в высокую траву, не оглядываясь.

− А если чудовища найдут меня? – шептали его губы. – Они убьют меня?

− Конечно, убьют, − отвечал он сам себе, но продолжал идти, не пытаясь проверять дорогу.

− А мама будет помнить меня?

− Плохих людей не стоит помнить.

Споткнувшись о камень, он упал на колени и с удивлением смотрел на собственные руки, покрытые неровной кровавой коркой.

− Кто-то сказал, что я не плохой.

− Этот кто-то явно ошибся.

Каин делал тяжелый глубокий вдох и вставал, чтобы поднять глаза к небу и увидеть так низко склонившееся серое полотно, а потом не понимать, зачем он смотрит на него, и вновь делать шаг в высокой траве.

И вот он снова смотрит в небо, лежа средь обглоданных костей. Над ним парит крылатый враг, а он не знает, что делает здесь. По-прежнему хочется есть. А плакать уже не хочется.

Он делает глубокий вдох и понимает, что воздух как никогда холодный и выдыхает клубы тумана. Рывком садится и видит кусок кровавого свежего мяса на белой кости. Кровь его не смущает, напротив, ее следы кажутся приятным подарком, но что-то внутри сжимается.

− Ты не имеешь права есть, если не работал, − говорит он сам себе слова отца и клацает зубами в пустоте, встает и снова делает шаг.

Падает и снова встает. Внутри что-то вздрагивает. Куда он идет, он не знает. Ориентиры все куда-то подевались. Сплошная трава кругом и небо серое как лицо у мертвого Авеля. Вдох, а на выдохе уже хрип.

И вновь падение. Змея шипит так близко. Почти темно, но еще можно различить ее тонкий силуэт средь песка и травы. Да и глаза у этой твари так ласково блестят во тьме.

− Ужина достойны только праведные, − шепчет он и тут же отвечает сам себе. – Мне все равно. Я есть хочу.

Глядя в змеиные глаза, он буквально видит, как может вцепиться в это существо зубами. Почему-то разодраны руки. Ноги покрыты синяками. Когда он успел порвать штаны? Не помнит. В голове что-то стучит и словно взрывается, а змея противно шипит в руках. Шипит и смотрит своими зелеными глазами. Большими зелеными глазами с дивными прожилками.

И снова внутри все сжимается. Желтые змеиные глаза матовыми дисками напоминают две луны. Роняя ее, Каин спешно закрывает рот, чувствуя, как все внутри содрогается судорогой.

Почему он стоит на коленях? Почему вытирает белыми руками зеленую жижу и почему снова делает шаг? Куда?

И снова падение, до большой воды осталось совсем немного, но пар от каждого выдоха пугает все больше. Белые хлопья, падая с неба, ложатся на камни. Холодно. Так холодно еще никогда не было, но он все равно встает, делает шаг и снова падает на окровавленные колени. Снова встает, шипя как змей. Глядя на воду, пересохшими губами он еще пытается что-то сказать, но не может. Камни под ногами предательски скользят. И снова падение, но уже у самой воды. Встать уже не пытается, ползком преодолевает это последнее расстояние и опускает руки в ледяную воду.

Она холодная настолько, что хочется закричать, но открывая рот, он лишь бессмысленно хрипит и не может уже пошевелиться.

Течение, омывая его руки, быстро убирает и грязь, и следы крови, открывая виду белоснежную кожу без ран и шрамов.

В голове по-прежнему что-то стучит, а холод становится не страшным.

Он облизывает губы, и в отражении видит сам себя. Но не узнает. Черты лица вроде те же, а что-то с ними не так, они словно заострились и в то же время стали мягче. Пересохшие губы потрескались. Волосы белые, как небесные хлопья, падали вниз густыми зубчатыми прядями. Вот только это было неважно. Пугало другое. В водной глади он видел глаза цвета свежей крови. Глаза, смотрящие прямо на него.

Хотелось закричать и отшатнуться, но ни того, ни другого он не мог, продолжая смотреть на себя такого, какого он прежде не знал...

***

Иллюзия рассеялась, но лицо из отражения по-прежнему стояло перед глазами Ивана. Детские руки рвали тетрадь, уверенно и беспощадно, пока не осталась кипа меленьких бумажек в детских ладонях.

− Бах!

С этой короткой фразой собеседник внезапно подбросил обрывки. Упали они на пол прахом. Мальчишка же улыбался.

− Да, маленький Каин увидел в отражении меня, потому что, я и есть Каин, − признался рассказчик, посмеиваясь. – И все это моя история.

Глава 17

Глава 17 – Остатки человеческого

– Я любил Авеля, − признался Каин. − Мне жаль, что время, где мы могли общаться, было потрачено на глупости и попытки угодить Адаму, вместо того чтобы побыть немного с родным братом. Впрочем, все вы люди, по сути мне братья, раз произошли от моей матери, но для меня брат был лишь один – Авель.

У Евы был еще один сын. Как же его звали? Кажется, Саиф, хотя в писании он Сиф. Праведный мальчик, силой взявший в жены свою младшую сестру. Он породил на свет тех уродцев, которых находят археологи, и пытаются составить из них цепочки. Самые человечные из них были самыми первыми, но кровосмешение, еще и не в одно поколение, никогда не приводило к развитию. Только к падению.

Каин улыбнулся.

− Думаете, Бог хотел, чтобы братья и сестры плодились друг от друга? – спросил он, смеясь. – Он, мягко говоря, не глуп. Он сам создал генетику как основу мироздания. Потому, для восьми дочерей Евы, родившихся после, он создал всем мужчин разных рас. Саиф уменьшил их до семи. Когда дочери Евы нарожали дочерей, бог снова сделал мужчин. И так до тех пор, пока между детьми последних дочерей не стояло пять поколений. Все потому, что мужчину создать просто и душу вложить не трудно, а вот женщину способную родить, не так уж и легко явить миру. Жизнь всегда начинается с женщины, а не с мужчины, как говорит религия. Впрочем, с моей матерью все давно понятно, можете спрашивать то, что хотели спросить еще добрых полчаса назад.

Иван вздохнул, но озвучил вопрос без малейшего страха:

− Дьявол – твой отец?

Каин улыбнулся, но не стал отвечать так же прямо.

− Когда Адам сказал, что я ему не сын, слова прошли мимо моего сознания, − признался он. − Понять их смысл было просто невозможно на тот момент. К тому же разум мой явно помутился. Постоянные провалы в памяти, голод и холод первого снега не прибавляли мне ясности ума. До большой воды я добирался далеко не за сутки, но в моей памяти нет ночей. Восстанавливать же недостающие кусочки я не стал, хоть возможность была. Узнал же я как-то беседу Адама и Михаила. Но знать о первой зиме я не хочу по сей день, а тогда... я даже отражению в воде не верил. Его появление и вовсе скрыто для меня под пеленой тумана. Я помню, как черное небо стало алым. Над головой промчался с гулом астероид, как вздрогнула земля и настала тьма, в которой был слышен хруст земли. Именно хруст, а не треск...

Он выдохнул очень громко в тишине ночи, словно, наконец, смог вытолкнуть из груди густой воздух тех времен.

− А потом были его руки. Тонкие пальцы и тихий голос. Он держал меня на руках, что-то говорил, гладил по волосам и явно пытался успокоить. Но я не плакал, нет. Было со мной что-то другое, что-то тихое и по-настоящему безумное. Я не слушал его, хотя он признал себя моим отцом, сознавался, что именно его Адам называл Дьяволом и не пытался скрывать, что забирает меня в ад.

Сложив руки у груди, Каин посмотрел на Ивана.

− Интересно, как вы представляете себе Дьявола? Рогатым? Уродливым? С козлиными ногами? Или он для вас безумец, вечно смеющийся над людьми?

− Я думал, что Дьявол − это Люцифер.

Каин рассмеялся.

− Нет, Люцифер ангел, на тот момент еще не падший. Но Дьявол был не менее человечен. Длинные белые волосы. Синие глаза. Высокий рост. Уверенные движения. И никаких копыт с рогами. Да и ад не был похож на картинку из ужастика. Только тогда меня все это не интересовало.

Каин выдохнул. Нужно было решить до конца ли быть откровенным.

«А когда еще будет такая возможность?» − спросил голос.

«Хоть сюда-то не лезь», − ответил ему Каин. Вроде огрызнулся, но поступать наперекор не стал.

− Настоящее отчаянье позволяет решиться на то, что прежде казалось невозможным. Это я знаю очень точно, но тогда, лежа в аду и не желая даже дышать, я был уверен, что это безволие и есть настоящее отчаянье. В действительности, желая умереть, ожидая чуда и даже роняя слезы, я только и делал, что жалел себя, постоянно спрашивая: за что мне все это? Это глупый путь, но тот мальчик, что не хотел слышать молчание дьявола, не знал этого. Ему просто хотелось исчезнуть.

Каин улыбнулся, а Иван нервно сглотнул.

− Я превратился в жалкого слабака, − признавал безапелляционно ребенок, делая последний глоток и заглядывая в чашку.

− Но ведь...

Мальчишка цокнул языком, негодуя из-за закончившегося напитка, и только потом обратил внимание на короткую фразу человека.

− Что ведь? – спросил он, замечая нерешимость собеседника.

− Ты был ребенком, − тихо и сдавленно сказал Иван, не совсем понимая, как говорить с сидящим перед ним.

− И что? – явно не понял Каин.

− Винить тебя в слабости жестоко...

− А , это!

Каин усмехнулся и тут же встал.

− Ты ведь не против, если я сварю себе еще чашечку? Мне проще занимать себя еще чем-то кроме беседы.

Иван только кивнул, не понимая, зачем это существо спрашивает разрешения, если явно может позволить себе все, иначе не существовал бы по сей день. С самого начала Иван понимал, что перед ним не человек, но что именно такой, даже не догадывался. Пока он терялся в собственном доме, хуже гостя, Каин явно чувствовал себя свободно.

− Может и тебе сделать? – спрашивал он, шагая в сторону кухни.

− Нет, не нужно, − машинально ответил Иван, опасаясь просить хоть что-то кроме правды.

Каин обернулся. Бледные губы усмехнулись. Детский силуэт скрылся в темноте, а голос вновь зазвучал негромко и словно совсем рядом:

− Что касается моего прошлого, то винить меня в слабости дело бессмысленное и в ней я себя не виню. В глупости – виню, в жестокости – быть может, в смерти брата – разумеется, но не в слабости.

Стало тихо. Едва уловимый шум кофеварки прокрался в гостевой зал кафе. Иван молчал, размышляя о том, что услышал, пытаясь понять и в то же время не понимая, как столь страшная история могла стоять в начале начал. Впрочем, на краткий миг ему показалось, что все человеческое, возможно, возникло именно в этих началах. А будь начало иным, стало бы человечество лучше?

Звук чашки, поставленной на стол, заставил Ивана вздрогнуть и прервать свои размышления. Бледная рука пододвинула к нему чашку поближе.

Просто Каин хорошо понимал разницу между настоящим «нет» и рефлекторным, и в ответе Ивана отчетливо читал желание выпить горячего кофе, но заострять на этом внимание не собирался, возвращаясь на свое место, ставя кружку и ослабляя застежку на плаще.

− Я был слаб и не имеет значение, чья это вина. Важен сам факт, − уверенно сообщил он.

Иван кивнул, осторожно пробуя горячий напиток. Терпкий вкус черного кофе, который всегда казался ему грубым, внезапно заиграл новыми красками, будоража сознание.

Красные глаза наблюдали за ним. На этом можно было и закончить, теперь Иван знал кто перед ним, как стал таким и кем являлся. Первый человек, первый грешник – сын дьявола и женщины, первый плод первого древа, настоящее греховное яблоко. Всего показанного этому человеку могло хватить для анализа на целую жизнь. Каин знал это по себе, ибо смертной жизни ему бы не хватило, чтобы понять хотя бы эту часть своего пути, но сидевший перед ним был жаден до знаний и желал большего, потому вопросы не звучали, а история продолжалась.

− Я не знаю, говорил ли мне что-то отец или нет. Если и говорил, то я не замечал этого. Я даже не знаю, сколько прошло времени, кто мелькал рядом. Ничего не знаю, я просто лежал и смотрел бесцельно то в одну точку, то в другую, ничего не чувствуя и ничего не желая. Только иногда понимал, что по лицу катятся слезы, но это меня не заботило, пока однажды я не решил все это закончить. Я решил, что тоже могу умереть...

Глава 18

Глава 18 – Смерть бессмертия

Каин повернулся на бок и впервые заинтересовался чем-то на столе у отца. Чего там только не было. Каин не понимал, для чего нужны странные маленькие коробочки, которые вместо того чтобы раскрываться, разделялись на тонкие слои. Не догадывался, что эти коробки будут именоваться книгами и что они хранят в себе что-то большее, чем все то, что он уже успел познать. Это не имело значения. Он не понимал смысла разных стеклянных колб и потому, наверно, не уделял им внимания, зато он знал смысл оружия и во всем изобилии видел лишь кинжал с резной ручкой из блестящего металла.

Еще не понимая, зачем ему оружие, Каин отбросил в сторону меховое покрывало, чувствуя боль в руке. Тело одеревенело, но все же слушалось, окатывая его туманными волнами болезненного недовольства. Это было так же не важно, как холод пола под босыми ногами. Слабые пальцы схватили кинжал и резко сжали его. Было ли лезвие достаточно острым, не имело никакого значения. Туманный разум что-то пытался еще донести, но Каин явно не хотел ничего понимать.

Взгляд дьявола чувствовался на коже, но даже он не имел никакого значения.

Каин только теперь понял, что все это время был все в тех же порванных коротких штанишках, но даже это ничего не решало, только напоминало об изгнании и чужой смерти.

− Это будет больно, − холодно сообщил тогда еще совсем чужой голос лукавого.

Что «это» Каин еще не совсем понимал, а знания этого нечистого только злили. Стиснув зубы, он сделал то, что хотел.

Лезвие оказалось достаточно острым, и силы ему вполне хватило, чтобы одним движением вогнать лезвие глубоко в живот и прежде чем боль дойдет до него, вторым движением распороть себя до самых ребер.

Боль упала на Каина слишком поздно, мгновенно охватывая его целиком. Руки перестали слушаться. Ноги не держали. Он просто осел у стола, понимая, что мир куда-то исчезает. Дыхание превратилось в жар.

− Очень глупый способ для смерти, − проговорил дьявол, приближаясь.

Он сел рядом, но ничего не пытался изменить.

− Ты не умрешь быстро, придется помучаться.

Слабой дрожащей рукой Каин попытался ухватиться за нож, но не мог даже коснуться его рукой, хватая воздух, а когда поймал, понял, что сил достать его, совершенно нет. Кровавое месиво, вместо тошноты и страха, вызывало чувство бессилия.

Смерть не спешила, так же как не спешил к нему ни Бог, ни Дьявол, зато бессилие овладевало им полностью.

Он впервые посмотрел на Дьявола только теперь, поражаясь белизне его волос и взгляду, полному синего холода.

Впервые захотелось попросить о помощи, Каин даже протягивал окровавленную руку, но видел лишь холодные синие глаза. Его не собирались спасать.

***

− Конечно, я не умер, − прошептал Каин. – Вернее умер, но это длилось жалкие мгновения.

Он замолк, давая время человеку отойти от увиденного ужаса. Глоток кофе стал у Ивана поперек горла, просто застрял внутри и теперь не двигался от дикости таких картин, но рассказчик выждал миг только до первого вздоха и продолжил так же безжалостно.

− Первые сутки я так и просидел там, на полу, видя, как вскрытые органы приходят в движение и пытаются восстановиться, − сообщил он. − Дьявол смотрел на меня и не вмешивался, даже не комментировал мою агонию и жалкие попытки убрать лезвие из своего тела. При этом не отходил от меня. Когда мне стало немного легче, и я смог дышать, он все же помог мне достать нож для бумаги и перенес меня на кровать, чтобы после сидеть со мной там, не говоря ни единого слова. Но когда раны зажили, а я бесцельно смотрел в потолок, не зная, что мне делать дальше, он начал действовать.

***

− Не хочешь отмыть все это с собственного тела? – спросил мужчина спокойно. Называть его Дьяволом даже в своих мыслях Каин почему-то не мог.

Он смотрел на повелителя ада, затем на свой живот. Он был совершенно цел, но измазан тошнотворной кровавой смесью. Вид всего этого не вызвал у Каина ни тошноты, ни раздражения, только тяжесть в груди. Где-то в глубине души он соглашался с мужчиной и потому попытался встать. Боли не было, разве что тело, казалось, онемело и слушалось с трудом, но все же слушалось.

Мужчина подал ему руки и помог встать на ноги, даже чуть поддержал, когда внезапно закружилась голова.

− Первый раз всегда самый трудный, потом будет проще оживать.

Каин слышал его слова, но не понимал, и даже не придавал им значения. Словно в тумане, он следовал за мужчиной в другую комнату, не отпуская его руку и ничего по-настоящему не видя, вскользь замечая каменные стены и властный жест бледной руки. Темные силуэты скользнули куда-то прочь. Кто это и почему они здесь, Каин не понимал. Ему просто хотелось рухнуть здесь на пол и больше не вставать. Только вместо этого, он почему-то подчинялся безмолвным приказам странного мужчины рядом, буквально следуя за его жестами и смутно наблюдая за тем, как были сброшены остатки его одежды, а он сам оказался в большой чаше с теплой водой. Каин только наблюдал, как руки этого человека отмывают грязь с его тела.

Затем его аккуратно вытерли чем-то очень мягким и одели в другую одежду, легкую и приятную, совсем не похожую на ту, к которой он привык, но отмечать ее детали сил не было. Каин просто взял вновь протянутую руку и последовал за мужчиной дальше.

− То, что я покажу тебе − важно, − сообщил мужчина, открывая огромные двери и пропуская мальчика вперед.

Во тьме помещения мелькали искры, зависшие в разных точках. Их было очень много, и свет их был для Каина таким дивным, что он невольно распахнул глаза и смотрел на них, чуть приоткрыв рот.

Рука, наконец, отпустила его.

− Это звезды, − сообщил мужчина, вступая в поле этих ярких точек.

Те сразу пришли в движение, расступаясь перед ним. Несколько властных жестов и дивные искры изменили свою позицию. Еще одно движение и осталась лишь одна точка, в то время, как остальные отступили так далеко, что казалось, растаяли в темноте.

Рука мужчины коснулась этой точки. Та ожила, а мужчина отступил в темноту.

− Все, что ты увидишь – реально. Оно происходит прямо сейчас, однако ты не сможешь ничего изменить или повлиять на эти события, − сообщил уже привычный дурманящий голос.

Дыхание тут же сбилось. В груди возникла боль, а яркий свет ослепил Каина. Закрыв на миг глаза, он сделал глубокий вдох и почувствовал ветер, скользящий по лицу, и запах хлеба. Это так поразило его, что он тут же раскрыл глаза и замер, не в силах сделать вдох. Перед ним была хижина, а сам он стоял подле одной из яблонь, по которой лазил прежде.

Прямо перед ним сидела мать. Она сильно изменилась. На ее лице появились глубокие бороздки, особо заметные в уголках глаз. Кожа посерела, да и казалась она печальной. Сидя на небольшой лавке, она прикрывала шитьем большой живот, не дававший ей сидеть ровно.

Мимо Каина промчался ребенок с длинными волосами, в одежде как у мамы. Каин даже не сразу понял, что это маленькая женщина, но когда понял, пораженно вдохнул и тут же вытолкнул из легких этот воздух, полный ярких чувств. За малышкой мчалась другая с венком на голове из травы и цветов.

− Что там за стеной, папа? – спрашивал еще один детский голос совсем рядом.

Каин невольно сглотнул.

− Там зло, моя хорошая, − отвечал до боли знакомый голос Адама.

В груди все окончательно похолодело, окаменело и рухнуло, вызывая неспособность двигаться и даже дышать.

− Когда-то давно у тебя был старший брат Каин, который тоже очень интересовался миром за этой стеной, − продолжал Адам.

− А куда он делся? – спрашивал звонкий голосок.

− Он стал чудовищем, столь ужасным, что смог убить человека без малейшего волнения. Бог отвернулся от него, как от зверя, и запретил ему жить среди людей, потому его нет здесь, и никогда не будет, и даже если вы встретите его, то бегите прочь.

Каин не мог это слышать. Чувствуя давление в голове и в ушах, он смотрел на мать, что слышала все это, но продолжала спокойно шить, не говоря ни слова, ничему не удивляясь и не возражая.

Губы его задрожали, и он протянул руку к этой женщине, заставляя себе сделать шаг к ней. Ему хотелось дотянуться до нее. Вот только одна из малышек, подлетела к ней и обняла. Ева улыбнулась и поцеловала ее в лоб, а когда та шепнула ей что-то на ухо, рассмеялась.

Этот смех показался Каину ударом. Он стиснул зубы. В голове вновь возникло пламя, которое могло бы сжечь в этом месте все дотла, но на глазах появлялись слезы.

− Я чудовище, − прошептал он очень тихо и тут же метнулся к стене, которую Адам именовал злом, но вместо нее наткнулся на дверь в подземельях ада.

Толкнув ее изо всех сил, Каин вырвался в темный коридор и помчался прочь, роняя слезы. Он плакал и бежал, слыша эхо собственного всхлипывания, пока крепкая рука дьявола не поймала его и не прижала к себе.

− Плачь, тебе станет легче, − проговорил спокойный голос.

От Дьявола бегать не хотелось, а в голове всплывали его давние слова о том, что именно он ему настоящий отец. Он, а не тот человек, от которого Каин терял контроль над собой. Он прижимался к мужчине, цеплялся за его темные одежды, и не мог унять поток слез.

Глава 19

Глава 19 – Быт ада

− Я плохо помню первое время, − признался Каин, неловко пожимая плечами. – И почти не помню наших разговоров. ОН показал мне ад, который, откровенно говоря, подобен музею с множеством залов, а главным сокровищем и вовсе была библиотека, надобности которой я тогда еще не понимал. Никаких грешников, криков, котлов, воплей и чертей. Ничего подобного. Единственно, в аду не было окон, одни сплошные стены и свет синего пламени. Именно пламя стало моим первым уроком.

Каин протянул вперед ладонь и на белой коже вспыхнул небольшой огонек синего цвета.

− Это Дьява, обманчивая сила творения. Прикоснитесь к ней.

Старик посмотрел сначала на синее пламя, затем на Каина, вновь на пламя, однако послушался, с большой опаской приближая руку к огню. Чем ближе была синева, тем сильнее становился страх, но пальцы не ощущали ни жара, ни холода. Сбившееся дыхание не мешало танцу огня. И вот рука мужчины оказалась над рукой мальчишки прямо в центре пламени, но оно продолжало гореть, словно в ином пространстве, показывая свой свет, но не прикасаясь к руке человека.

Красные глаза спокойно наблюдали за удивлением на лице Ивана. Не веря собственным ощущениям, старик водил рукой из стороны в сторону, пытаясь найти хоть какое-то различие, затем попытался поймать само пламя, но внезапно его собственная рука прошла сквозь детскую ладонь. В ужасе старик замер, а мальчишка улыбался. Он закрыл ладонь, заставляя пламя исчезнуть, затем резко вновь открыл, словно выбрасывал что-то невидимое. На ладони вспыхнуло алое пламя и тут же вновь погасло в ладони бессмертного. Только затем детская рука коснулась руки человека.

− Он показал мне, как зажигать это пламя. Признал, что не имеет имени, но позволил мне называть себя как угодно, а я поначалу боялся его хоть как-то называть, зато он не боялся меня учить.

***

Дьявол привел Каина в большой круглый зал, у одной из стен которой стоял алтарь. На алтаре лежала одна из тех неправильных коробок, только сделана она была из металла. Мальчик заметил ее издали, ибо она сильно отличалась от всего, что он видел здесь прежде: размером, формой и, быть может, энергией. В ней была какая-то сила, и Каин ни то ощущал ее, ни то действительно видел.

Все остальное же казалось обыденным. Стены были из того же камня, что все залы. Колонны со странными светлыми прожилками, создающие второй круг повторяли высокие колонны тронного зала. Даже алтарь, или вернее сказать пьедестал, на котором лежала дивная коробка, был таким же, как те, на которых хранятся разные предметы в комнатах-музеях, как называл их отец.

Рука дьявола легла на эту коробку.

− Ты ведь никогда прежде не видел книг, верно?

Каин непонимающе посмотрел на него.

− Книги – это способ хранения информации, самый надежный из всех способов, правда, люди часто спорят с этой истиной, но неизбежно возвращаются к ней.

Он открыл книгу и показал множественные ряды непонятных черточек, горизонтальных и вертикальных, что создавали бесконечные ряды на тонких металлических листах.

− Это самая главная книга в моих владениях. Я называю ее книгой Истин, ибо она хранит в себе информацию обо всем, что было в мире людей.

Каин отступил от книги.

− Тебя она тоже помнит, таким, какой ты был...

Мальчик тут же оскалился.

− Но куда интереснее другое, − продолжал мужчина, словно не видел реакцию сына. – В ней хранятся истории прошлых циклов.

− Циклов?

Неприязнь и дрожь отступали перед любопытством, и Каин вновь приближался к алтарю.

− Да, люди далеко не впервые начинают свой путь. Они развивались не один раз.

− И что с ними стало?

− Они уничтожили себя.

Эти слова были произнесены сухо, но так быстро, что Каину вдруг показалось, отца это огорчает, но глядя на него, он не видел ничего, кроме хладнокровия.

− Весь опыт прошлых веков хранится в этой книге. Она твоя.

Мальчик еще раз посмотрел на книгу с легким ужасом.

− Не бойся, она тебе по силам, какой бы странной не казалась. Я хотел показать ее тебе, чтобы ты знал, как много знаний можешь получить.

Каин еще ничего не понимал, но следовал за отцом, покидающим зал, и только оборачивался.

− Для начала я покажу тебе, что делать с обычными книгами...

***

− Тогда я открыл свой личный рай, − улыбаясь Ивану, сообщил Каин. – Наверно трудно поверить, что Дьявол обладает невероятным терпением и педагогическим талантом. Он потратил много лет на то чтобы научить меня читать. Это было действительно сложно. Иногда мне казалось, что я просто умру от попыток что-то усвоить, особенно потому что мой словарный запас был настолько жалок, что понять книги из библиотеки было почти нереально. К тому же написаны они были далеко не на одном языке.

Каин усмехнулся.

− Первой я освоил латынь, впрочем, не так. Сначала я научился считать, а только потом читать и писать на латыни. Почему именно она? Латынь − мой родной язык. И в детстве я говорил именно на латыни, на ней же со мной говорил отец, на ней говорил Адам, и даже ангелы в раю говорят на латыни. Каждый раз человечество обретает ее, она вплетается в науку, становится частью развития и умирает. Иногда я думаю, что люди просто боятся говорить на языке, имеющем силу, и заменяют его языком попроще. Я же по привычке часто думаю на латыни. А вы не удивляйтесь, Иван, что не нашли ее во всем том, что я вам показал. Переводить на любой язык теперь уже не проблема.