Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга первая. Сложности переходного периода (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Изредка в лощинках и сухих руслах между сопками встречались отдельные саксаулины или их небольшие группки, заросли баялыча и тамариска. Я в эти заросли заглядывал обязательно, и не напрасно: за час выгнал двух зайцев. Это же сколько их здесь водится! Только вот охотиться некому.

Солнце жарило по настоящему, когда к роднику я подходил, по сухому с песочком руслицу между все тех же сопок. Но теперь в нем появилась зеленая невысокая травка, какой я раньше нигде не встречал, а сухой песочек был покрыт аккуратными отпечатками копыт. Причем их было очень много, и мысль, что оставлены стадом баранов, выглядела логичной. И для меня грустной: надеялся посмотреть родник вдали от любых проявлений цивилизации, а здесь на тебе – гуляет стадо баранов, значит, где-то и чабаны стоят. А лучшее для этого место? Родник, что еще.

Настроение у меня малось подпортилось. Глотнул водички из фляжки для успокоения, вздохнул с сожалением, и глядя под ноги, на эти вот бараньи следы, двинулся вперед, решив посмотреть, что стоянка чабанов из себя представляет. Я их видел только издали, из окна вагона, когда ехал с Лешкой на практику.

Родник должен вот-вот появиться, согласно выкопировки, и я остановился, последний раз сверить с ней свое положение на местности. Поднял глаза, посмотрел вперед, вверх по сухому руслу с зеленой травкой, и...замер: метрах в семидесяти стояла сайга, голов двадцать не меньше! И смотрела на меня!

Поняв, что на виду у нее только моя голова и часть груди, я – вот недоумок то! – не замер, а резко нагнулся, что бы полностью исчезнуть из вида. Сайга тут же рванула галопом в сопки и моментально исчезла. Я со всех сил кинулся за ней – не догнать, конечно, а посмотреть, куда бежит. И сразу наткнулся на родник: вот он, у подножья сопки – лужица пару квадратных метров площадью, с истоптанной рядом травой. И никаких чабанов.

Неужели следы сайга оставила? Поверить в такое .... Но когда побегал вокруг родника, фактов присутствия человека не нашел никаких. Да и следы теперь казались поаккуратней, поизящней, на бараньи уже не тянули. Неужели и впрямь сайга? Сколько же ее сюда ходит утолять жажду? По следам – очень много!

Поднялся на сопку, в основании которой блестела водичка, с нее все вокруг внимательно осмотрел. Ничего нового, кроме стайки саджи, на моих глазах подлетевшей к воде. Наверное, если посидеть подольше, водички попить еще кто-либо придет. А скрадок прямо напрашивается. При нужде безопасней добыть сайгу здесь, не гоняясь за ней ночью на машине, причем с выключенными фарами. Не мешает с Виталием на эту тему поговорить.

Время одиннадцать, и солнце уже поджаривает вживую. Пора подумать о возвращении. Спустился к роднику, попил из него водички – вкусная и не теплая, умял гигантский бутерброд, и отмахнулся от стайки саджи, собиравшейся сесть мне чуть ли не на голову. Теперь все: руки в ноги и домой.

К лагерю добирался три часа, по уже знакомой дорожке. Но не по утренней относительной прохладе, а в самое пекло. Фляжку осушил на полпути, и начал понимать, что о погибших в пустыне караванах, в книгах написана правда.

Первым делом, возле столовой влил в себя литра два воды, и она тут же начала выходить из тела в виде обильного пота. Присел на скамейку, влил в себя еще с литр – столько из меня успело выйти, пять минут посидел, пока не пришел в себя окончательно. Теперь можно отдохнуть в палатке – в лагере сейчас время сиесты.

Лешка лежал в плавках на раскладушке, и не в дреме, а блаженно улыбаясь. Такая улыбка, как я не единожды убеждался в институтском общежитии, характерна для него после бурной ночи с очередной подругой. И не удивился, что на мое появление он не обратил никакого внимания, разве что глубоко вздохнул, с масляной улыбкой, наверное вспомнив один из приятнейших моментов недавнего общения с представительницей прекрасного пола.

Я с размаху плюхнулся на свое ложе, и ногой – до соседней раскладушки дотягивался – хорошенько по ней врезал. Что бы вернуть товарища из мира приятных воспоминаний к реалиям жизни.

"Уже вернулся?" – наконец-то меня заметил, – "Родник нашел, или на карте туфта нарисована?"

"Родник нашел, вода есть, сайга постоянно попить приходит, птички прилетают", – кратко доложил, надеясь в ответ услышать предложение навестить его вдвоем, упросив у кого-то из местных ружье во временное пользование. Этот же бабник, потянувшись не хуже женщины в минуту истинного блаженства, заговорил о другом:

"Пусть приходит. В такую жару нормальному мужику в поле делать нечего, а вечером некогда", – и замолчал.

"Ну да, вечером от девули оторваться трудно", – потянуло меня на продолжение разговора – за день я намолчаться успел в избытке.

"Кому как!" – Лешка на соседней раскладушке улыбнулся, – "Кто-то лишнюю энергию без женщины растратить не может", – точно имел ввиду себя, – "а кто-то пробежал к роднику и обратно тридцатку (километров), и хорош, можно и без бабы обойтись!" – это уже точно в мой адрес. И что ответить?

"Поздравляю с успехом!" – теперь и я ему улыбнулся, – "Только с женщинами в возрасте дел не имею, сам знаешь", – новая подруга Лешки была старше его и замужем побывать успела, – "а за тебя радуюсь!"

"Ага, радуешься! О себе лучше подумай! У нас впереди два месяца, а отряд полностью сформирован, и другие кадры (точно имел ввиду новых девушек) здесь не появятся! Будешь каждое воскресенье к роднику туда-сюда бегать, стрессы снимать!" Но в последнем Лешка ошибся, вследствие чего позже имел массу неприятностей. Из которых смог выкрутиться только благодаря своему таланту общения. С женщинами в данном случае.

Часть четвертая.

Машина с отдыхавшими в партии вернулась без Николая Федоровича. Зато в сопровождении Москвича 408, хозяином которого оказался в средних летах геофизик Виктор Андрианович. А через десять минут подкатила еще одна машина, имевшая название Рафик, и из нее высыпала бригада электроразведчиков – старший техник, и пять его подчиненных, молодых симпатичных девчат. Я и оглянуться не успел, а Лешка, Коля и еще парочка ребят из нашей компании с ними уже знакомились. Меня же старший геолог потащил в камералку, знакомить с геофизиком, владельцем личного транспортного средства, как оказалось, ответственным за электроразведку, и старшим техником в бригаде амазонок, которых так в отряде не хватало. Их, то-есть двух мужиков, я должен свозить в поле и показать место постановки работ. И почему я такой невезучий? Девушек на глазах ребята кадрят, а у меня все работа и работа!

В нарушении правил безопасности, в кабину отрядного Газа втиснулись вдвоем с новым геофизиком (плюс шофер), и покатили к узкой долине, скрывавшей под наносами интересный с точки зрения геологии разлом. Рафик электроразведчиков пылил сзади в отдалении, что бы его пассажирам не дышать поднятой нами пылью.

Приехав на место, я подвел Виктора Андриановича к колышку разбитой топиками сети, показал направление профилей, и вручил заранее приготовленную миллиметровку, с нанесенными на ней границами работ. Виктор Андрианович огляделся, покивал головой, что все ему понятно, и потихоньку мы пошли к своей машине, к которой Рафик успел подъехать, а команда электроразведчиков из него высыпать. Какие девочки! Я к ним сразу и направился.

"Привет девчата!" – поздоровался со всеми, подсознательно пытаясь выделить из них самую симпатичную.

"Привет!" – вразнобой ответили девушки с улыбками. И оценивающими меня взглядами. Я хотел ответить, вот мол, как не справедливо: в партии столько красавиц, а у нас в отряде шаром покати, одни ребята. Но сделать этого не успел: самая из девчат смелая шагнула ко мне и протянула руку:

"Вас Юрой зовут, я уже знаю!" – рыжая бестия, с такой улыбкой, что в дрожь бросает! – "А меня – Зинаидой!" – и глаз от меня не отрывает!

"А Зиночкой можно?" – проблеял я не совсем достойно, и протянутую руку пожал, забыв ее после этого отпустить. Девушка, как я понял, этого и не хотела.

"Не только можно, а и нужно!" – продолжала бестия гипнотизировать меня взглядом, – "А я вас Юрочкой звать буду!"

"И когда счастье такое сбудется?" – начал я подбираться к главному: где и как с бестией встретиться после работы. Уже прикидывая, что у двух отрядных девчат из нашей молодежной компании в палатке найдется на ночь место для третьей. Если, конечно, бестия на такой вариант согласится. Ответить ей этого не дали остальные девчата:

"И мы вас Юрочкой звать будем!" – обрадовала меня вторая девчонка.

"Мы с Юрочкой тоже хотим познакомиться!" – поддержала ее третья.

"Меня Юлей зовут!" – протянула ко мне руку четвертая. Пришлось руки жать всем по очереди, запоминать имя каждой. И только последняя девчонка, тоненькая стройная блондинка, подойти ко мне постеснялась.

"А ее Светой зовут", – рыжая бестия показала на девушку рукой, и та застенчиво мне улыбнулась, – "Она у нас студентка, девушка строгая", – обернулась ко мне, – "Не в пример меня!" – вот это точно! Только сейчас мне и нужна девчонка побойчее. И здесь установившуюся идиллию грубо прервал старший техник:

"Так, девчата, хватит трепаться! Пора за работу!"

Девчата хором вздохнули – работа им нравилась меньше разговора, и полезли в Рафик, вытаскивать из него оборудование электроразведки. Рыжая бестия тоже вздохнула, с сожалением, но меня обнадежила:

"После работы договоримся, где и когда я тебя Юрочкой звать буду!"

Газ повез в отряд Виктора Андриановича, а я минут пять возле Рафика потолкался, наблюдая, как девчата возятся с проводами, не забывая в мою сторону улыбаться и строить глазки, с сожалением вздохнул, и пошагал к месту новой работы – широченной долины. Смотреть оставшийся на месте картировочных скважин керн, скважины привязывать к топосети и выносить на приготовленную миллиметровку.

Самоходная буровая, где дежурил, а заодно и отсыпался Лешка после бессонных ночей, стояла от начала моей работы в километре, и к ней я подобрался к концу рабочего дня. Лешка, к удивлению, как обычно не дрых в тени под прицепом с цистерной бурового раствора, а о чем-то спорил с буровиками. Оказалось, никак не получается поднять в керне коренные породы, а эти деятели, то-бишь буровики, суют ему все, что есть, и нахально уверяют– это без часа инженера-геолога – что он крупно ошибается, и в керне то, что надо. Зная, что я никогда ни с кем не ругаюсь, и посчитав, что мне легче задурить голову, предмет раздора буровики сунули мне: несколько камней, разных по составу – такое в коренных не бывает. Я молча на них посмотрел, и так же молча швырнул в кусты:

"Галька, к коренным отношения не имеет!"

Буровой мастер и его помощник на минуту опешили, после чего выдали набор "лестных" характеристик в мой адрес. И даже совет не лезть в чужие дела, у них свой – показали на Лешку – начальник имеется. Пришлось огорчить их еще раз:

"За весь участок", – обвел рукой долину, – "с сегодняшнего дня я отвечаю. Как и за то, что бы в керне поднимались породы коренные, а не то, что вам хочется. И кстати, наряды на выполненные работы подписывать я буду".

Лешка промолчал, а эти герои пару минут меня предупреждали почаще в укромных местах оглядываться, теперь мол, за мной кто-то с топором ходит. Пришлось к старшому подойти, рассмеяться в лицо, и резко присесть. Этот тип выкинул вперед руку – слишком нервным оказался – и я тут же заломил ее ему же за спину:

"Еще раз вякнешь мне или ему – кивнул на Лешку – что-то подобное, я даже ночи ждать не буду, по светлому башку скручу!" – и подтолкнув героя вперед, руку ему освободил. По опыту знал, что серьезный мужик никогда не опустится до угроз насчет ночи и топора, и оказался прав: трусоватый буровик, не ответив мне, молча шагнул к агрегату. Как я думаю, нормальные коренные все же доставать. Его помощник за время инцидента с места даже не стронулся, а Лешка, как я заметил, приготовился в случае чего всякие поползновения с этой стороны пресекать.

Вдвоем с ним мы от буровой отошли и устроились в тени под прицепом с буровым раствором. Здесь Лешка выразил мне признательность:

"Вовремя ты подскочил! Я с этими козлами у каждой скважины ругаюсь! Камень в керн попал – значит, из коренных – так считают!"

"Сразу на место поставил бы – и никакой ругни! Не уговаривай никогда! Твое слово – для них закон!" – теперь я ему улыбнулся, – "Ты же болтать умеешь в сто раз лучше меня, твердости только не хватает!"

"Ладно, учту", – Лешка вздохнул", – "Ты то сюда зачем пришел?"

С пол часа я, младший техник, диктовал ему названия пород из керна просмотренных мною скважин, а старший техник с возмущением делал исправления в своем журнале документации. Потому что, не побегав на съемке, не разбив и не просмотрев сотни образцов, что мне пришлось уже сделать, не мог отнести эти очень похожие камни к четко выделенным горизонтам. Без чего геологическая съемка не имела смысла. Но, вдоволь повозмущавшись, меня в итоге удивил:

"Тебе хорошо, камни различать наблатыкался! А у меня один керн, вот и думай, к какому горизонту его отнести!" Молодец, но почему-то забыл упомянуть, что недосып ночной у каждого из нашей молодежной компании лично ему не грозит: поспать на работе в тени под прицепом время у него находится всегда.

От буровой я пошел к электроразведчикам – туда за мной должна была приехать машина. Ухитрился поговорить с Зиночкой, и рыжая бестия меня огорчила:

"Юрочка, не так же быстро", – это когда я предложил ей вариант остаться в отряде и переночевать у наших девчонок, – "Что обо мне подумают?" – пришлось с ней согласиться. С сожалением конечно.

А в лагере, куда я позже других вернулся с работы, народ толкался возле домика Николая Федоровича. И в настроении приподнятом – начальник вернулся из партии с деньгами, и сейчас их раздает подчиненным. Отлично! Теперь можно планировать очередной поход на железнодорожный разъезд, за бесподобным Молдавским портвейном.

Часть пятая.

Неделю я бегал по картировочным скважинам, и по ближайшим к долине сопкам – посмотреть какими породами сложены и они. Помирился с буровиками – старшой как-то подошел ко мне:

"Ты, Юр, извини. По дурости тогда ляпнул (это про топор в ночи)".

"Чего там", – улыбнулся я недавнему шантажисту, – "всяко бывает!" Лешка же, когда я ему об обмене любезностями рассказал, не забыл отметить и свой вклад в примирение:

"Я ребят малость попугал. Сказал, что в армии ты в десантуре был, в разведке. А там приемчикам всяким учат, и с тобой лучше не связываться!" – это с улыбкой до ушей! Хотел ему тут же приемчик продемонстрировать, что бы врал поменьше, но...все же друг, правда болтливый. И не только болтливый, а и пронырливый: познакомился с Виктором Андриановичем, оставшемся в отряде вместе с личной машиной, и втерся к нему в доверие. Пару раз прокатился (причем был за рулем) с ним на Москвиче к разъезду за вином, и успел договориться, что Виктор Андрианович, оказавшийся заядлым рыбаком, в выходной возьмет его с собой на озеро. Я конечно поинтересовался, кто с ними едет еще, в машине же четыре места, и услышал ожидаемое: две женщины. Ну а что одна из них Лешкина краля Фаиночка, я и уточнять не стал.

Тема "озера" появилась и в камералке, не помню по чьей инициативе. Успешно развилась, и в пятницу был составлен список желающих в выходной покупаться, а Николай Федорович назначил для поездки шофера и машину. На следующий день я для себя сделал камералку – в поле временно нечего было смотреть, и с утра, разложив на столе портянку-миллиметровку, начал по очереди накладывать на нее гравику и магнитку, пытаясь в хитросплетении изолиний выделить возможные разрывные нарушения, проследить с учетом картировочных скважин отдельные горизонты пород. Смущало меня одно: никогда подобным не занимался. Видел, конечно, и геологические материалы, и геофизические, но соединять их воедино, во все объясняющей карте, мне не приходилось. Вот и ломал голову, неуверенно карандашом проводя на миллиметровке вроде бы логичные границы, и тут же в большинстве случаев их в сомнении стирая. Но потихоньку-полегоньку карандашных линий прибавлялось: положение разломов уточнялось и уточнялось, горизонты пород из сопок, где они подтверждались многочисленными обнажениями, все уверенней и уверенней до этих разломов прослеживались керном картировочных скважин уже под наносами.

Несколько раз ко мне подходили и старший геолог, и геофизик Виталий, из-за спины смотрели на мои каракули, и молча уходили на свои места. Наконец схему на часть долины, где картировка уже проведена, я закончил. То-есть, больше ничего придумать не мог. Покрутился за столом, и подошел к Виктору Александровичу:

"Когда можете меня посмотреть? Я нарисовал что-то, но сильно сомневаюсь, что нарисовал правильно".

"Через полчасика и посмотрим", – не отказал старший геолог, – "вместе с Виталием", – посмотрел на геофизика, и тот кивнул головой.

На эти полчаса я из камералки вышел размяться. Прошелся по лагерю, придумывая как добраться в поле до электроразведчиков. Утром они в лагерь не заехали, могут и в партию умотать не заезжая. А у нас на воскресенье намечена поездка на озеро, где я еще не был, и хороший повод для Зинули остаться в лагере до понедельника, ради озера. Только как этот вариант ей предложить? Когда отрядные машины все в разъезде? Придется пять км и столько обратно пробежаться. Если для этого найдется время, после оценки старшим геологом и геофизиком моих способностей.

Оценка прошла быстро, в присутствии Николая Федоровича. Он что, специально на нее пришел, еще раз напомнить о моей пустой голове? Но обошлось: посмотрел из-за спины главных экзаменаторов на мои бумажки, и молча вышел, без каких-либо комментарий. Зато о них не забыл Виктор Александрович:

"Лучше не составишь", – это о моей схеме, – "дальше по мере проходки картировочных скважин будешь дорисовывать. Уже проще. А электроразведку проведут – может что-то и подправишь". У меня прямо с плеч гора упала, до того я со своей схемой боялся проштрафиться. И уже собрался бумаги убирать, как старший геолог продолжил на совсем другую тему:

"Подумай, куда распределяться на работу после диплома. Захочешь к нам – поговорю с главным геологом партии, а он – с главным геологом объединения (это которому Лешка вез из Москвы записочку). Ну а тот на распределение каждый год в Москву ездит, отбирает бывших студентов, по нашим рекомендациям".

"Обязательно подумаю", – так я ответил, непроизвольно краснея, из-за этой вот, очередной лести. Приятно конечно, когда тебя приглашают на работу – значит, верят и надеются, что не подведу. Только все прошлые практики я провел в тайге, обязательно с ружьем, и подумывал туда же распределиться после окончания института. А сюда, в пустыню, попал можно сказать из чистого любопытства. И даже ружье с собой не взял, хотя уже убедился, что охотиться есть на кого. И не только есть, а намного больше, чем в тайге, где ко всему в придачу гнус, комары, частые дожди и короткое лето. Не в пример местному постоянному солнцу и жаре – тоже не комильфо. Но невиданные ранее открытые пространства, с редким саксаулом и кустарником в долинах и сухих руслах, меня завораживали больше, чем тайга, часто мрачная и все скрывающая. А постоянные ярчайшие звезды на абсолютно черном ночном небе, никогда не скрываемые облаками, вызывали восхищение, навевали романтические фантазии. Впрочем, что это я – уж не влюбляюсь ли в пустыню?

Из камералки я побежал к электроразведчикам, с надеждой, что мое в данный момент хорошее настроение повысится до отличного – если Зиночка согласится остаться в отряде. Рафик заметил издали, и подбежал к нему, когда девчата под руководством старшего техника грузили в салон электроразведочное оборудование.

"Девчатам успехов и хорошего воскресенья!" – так я поздоровался, а заодно и попрощался.

"Здрасте, здрасте!" – услышал в ответ, но не от всех. Зина только улыбнулась, и вытянула губки, посылая в мою сторону невидимый для других воздушный поцелуй, а скромница Света промолчала, и бросила на меня взгляд обиженного ребенка.

"За девку головой отвечаешь!" – влез в разговор подошедший старший техник, – "Что б в понедельник как штык была!" – и протянул для приветствия руку. Какая девка, какая голова? Это было первой мыслью. Вторая тут же ее сменила: уж не о Зине ли он говорит? Что она в отряде остается?

"Присматривай, что б на озере не утонула!" – добавил старший техник, руку мою отпуская.

"Откуда об озере знаешь?" – это для меня было загадкой, ведь электроразведчики утром в лагерь не заезжали.

"А начальник сюда приезжал, на личном Москвиче, он и сказал".

"Да, Юрочка", – продолжила его Зинуля, – "Виктор Андрианович обещал меня в свою легковушку взять, на озеро!"

"Ой как повезло девочке!" – хихикнула как я уже знал – Юля, – "С таким мальчиком и я не против покупаться! Купальничек бы одела соответствующий, что б ничто лишнее не мешало!"

"Не переживай, и у меня такой найдется!" – остановила ее Зинуля, а девчонки прыснули смехом. Кроме Светы – та наоборот, как то обиженно улыбнулась. А я понял: точно Зинулька в лагере остается!

"Все в машину!" – скомандовал старший техник, и проказницы со смехом и шутками начали занимать в ней места. Командир махнул и мне, мол садись, довезет до лагеря. Но я рукой помотал: не хотел показать, что прибежал сюда вовсе не по делу.

Через час в лагерь я вернулся, как раз к обеду. Зина в столовой уже побывала, успев переодеться. В коротких шортиках, со сверкающими штучками в нужных местах, в легкой воздушной кофточке и без лифчика, выглядела она соблазнительно – мужики на нее пялились откровенно. У меня же на душе стало совсем легко: Зиночка-то, и без озера собиралась в отряде остаться, раз прихватила с собой на работу мало что скрывающую одежонку.

Я тоже не забыл одеться поприличней, и после обеда соблазнительницу отыскал в палатке наших девчат. Привел в палатку свою, а Лешку из нее выгнал, вернее сотворил для него зверскую рожу и показал глазами, что бы убирался. И Испанскую сиесту в Русском варианте мы чудненько провели. Правда, без самого главного:

"У тебя здесь проходной двор!" – так Зинуля посчитала, уже и тяжело дыша, и мелко дрожа, и не позволив мне завершить благое дело, – "Ну хоть ночи дождись!" – намекнула на возможное продолжение, и с раскладушки поднялась – "Погулять пошли, пока ты меня не....", – и улыбкой заменила необходимое последнее слово.

В постсиестное оживление в лагере, из которого на выходной в партию уехало большинство, Зиночка вписалась легко. Поучаствовала в ежедневном теннисном турнире, поболела на волейбольной площадке непонятно за кого. Ближе к вечеру Коля отозвал меня и Лешку в сторонку:

"Надо бы на разъезд пробежаться, пока деньги есть".

Лично мне в данный момент бежать не хотелось, вернее не хотелось оставлять Зиночку одну. Я и предложил:

"Может у Николая Федоровича", – а он в лагере оставался дежурным, – "машину попросим?"

"Не надо просить", – заявил Лешка с важностью, – "Виктор Андрианович нас свозит!" Точно говорят: наглость – второе счастье. Для меня обратиться к пожилому человеку с такой просьбой просто невозможно, а Лешке – как с гуся вода! Коля тут же показал, что лишней скромностью и он не заморачивается:

"Тогда пошли!" – на глазах оживился, – "сегодня успеем по стаканчику тяпнуть, и на озеро завтра чуток оставим!"

С Виктором Андриановичем они смотались без меня, и по вечерней прохладе наша постоянная компания, пополнившаяся Зиночкой, собралась в одной из палаток. Молдавский портвейн всем повысил настроение. Появилась гитара, вместе с песнями о романтике поля. Кто-то (из девушек) предложил "покрутить бутылочку", и тут же большинством начинание было поддержано. С большим удовольствием я бы из этой разыгравшейся публики Зину увел, что бы целовать ее самому, а не смотреть, как это делают другие. Но этого пока не получалось, Зиночке внимание отрядных ребят нравилось.

Наконец, уже ночью, из компании я ее умыкнул, увел от лагеря в укромное местечко, где нам никто не мог помешать, и, зацеловав и чуть ли не задушив в объятиях, лишил ее последних сил к сопротивлению. После чего почти до утра последние силы отдавал я, а Зиночка их только поддерживала в свободные минуты, теперь объятиями и поцелуями своими.

Часть шестая.

Завтрак я проспал. Лешка потом рассказал, что пытался меня разбудить, но я мычал и прятался в спальник с головой. Поняв, что зря тратит время, он сбегал в столовую на завтрак, а в палатку вернулся с завтраком моим. И начал с грюканьем и громким бурчанием собираться на озеро, в надежде, что этот шум приведет меня в сознание.

Через пять минут сонное наваждение начало уходить, и я открыл глаза.

"Ну ты даешь!" – не пропустил Лешка этот момент, – "До чего баба довести может!" – это он так грубо об обаятельной Зиночке! – "Собирайся, все уже около машины толкаются!"

"А ты как?" – спросил я на всякий случай, Лешка же давно договорился с Виктором Андриановичем, что тот возьмет его в свой Москвич.

"Как!" – приятель возмутился, – "Давно б уехали, но девчата твою кралю разбудить не могут! Замотал девку до потери пульса!"

Не стал провоцировать его на дальнейшие инсинуации, а занялся собой. Встал, оделся (соответственно поездки на озеро), быстро проглотил принесенное Лешкой из столовой. Он из палатки побежал занимать место в Москвиче, а я пошагал к стоянке машин, где толкался народ и мелькала черная униформа Николая Федоровича, дававшего последние указания. Москвиченок из лагеря покатил – значит, Зиночку все же разбудили.

В кузове на скамейке (в то время специальных машин с салонами для перевозки людей не было), места для меня не нашлось. Устроился в самом его конце стоя, с двумя такими как я бедолагами.

Через полчаса бортовая выбралась на разбитый проселок вдоль железки, по которому поплескаться в водичке добираются из поселков партии и горняков, и по нему больше часа пылила к озеру. Не очень комфортно, честно говоря – шофер старался меньше притормаживать на ухабах, что бы не попадать в облако пыли, которую мы же сами поднимали, и она тут же машину нагоняла. Причем в кузове доставалось всем, и стоящим сзади – по максимому.

Наконец, впереди блеснула вода, за полосой радующего глаз зеленого камыша. Публика вмиг приободрилась, теперь поглядывали друг на друга уже с улыбками. Остановились на берегу рядом с Москвичом, и все бросились в воду, долго плескались, с криками и воплями девушек, когда ребята делали вид, что собираются их окунуть.

Я вышел из воды первым и огляделся – в сторонке Лешка и Виктор Андрианович стояли с удочками в руках (ну Лешка, ну прохиндей, и с удочкой не растерялся!), а недалеко от них разговаривали Зина и Лешкина подруга Фаина. Все в купальных принадлежностях. Пошел в их сторону, поздороваться.

Мужики на меня – ноль внимания, так были заняты делом. А девушки улыбнулись обе, заставив меня ответить тем же.

"Посмотри, сколько они рыбы поймали!" – показала Зиночка рукой в сторону рыбаков, – "А мы к девчатам пойдем (как я понял, к Газону), может помочь нужно, обед готовить!" – и не задержались обе возле меня ни на секунду!

Улыбка у меня на лице как была, так и осталась, только застывшей маской. Не ожидал я такой встречи с Зиночкой, после восхитительной ночи. Откуда эта холодность, без ласкового взгляда, как бы случайного прикосновения? Или меня стесняется, после вчерашнего? Но оставаться на месте истуканом я не мог, Лешка уже оборачивался в мою сторону, подозрительно присматриваясь. Пришлось подойти к нему, задать стандартный вопрос – "Клюет?", – посмотрел улов, с десяток плотвиц.

"Сазан на килограмм сорвался!" – поплакался Лешка, заставив меня усмехнулся: кому ж еще с крючка срываться, не малявке же плотвичке. Прошел к Виктору Андриановичу – улов у него отличался от Лешкиного ненамного. И ноги непроизвольно понесли к Газону, откуда неслись веселые голоса девчат и ребят.

Но и там настроение не поднялось: Зина вела себя, как девушка, ...не имеющая ко мне отношения. Улыбалась, но как и другим, говорила те же слова, что и другим, старалась ко мне не притрагиваться, и уворачивалась при моих попытках дотронуться до нее. Как мог, я старательно делал вид, что все в порядке, но это плохо получалось, и вначале Коля, а потом и Лешка, успевший нарыбачиться, посоветовали одно и то же:

"Улыбайся почаще, и не молчи, с девушками разговаривай!"

На обед была уха – Коля на знакомом разъезде достал бесподобно рваную сеть, и даже в нее, в сплошные дыры, коллективом играючи загнали семь сазанов, по одному-два кг весом. Хоть здесь я недолго от мрачных мыслей отвлекся! А с ухой, сами понимаете, был абалденный Молдавский портвейн, значительно поднявший у всех настроение.

Воспользовавшись моментом, Зиночку я все же оттеснил от подруг в сторонку, и задал наконец мучивший вопрос:

"Что случилось? В чем я провинился?"

"Ни в чем!" – Зина мне улыбнулась, на миг, и сразу же вид приняла серьезный, – "Только не надо ко мне сейчас....приставать... ну показывать всем, что между нами ... что-то большее, чем.... знакомство. Для всех – я в отряде по приглашению Виктора Андриановича. Вот и пусть так считают!"

"Но у нас была такая ночь!" – оставаться просто знакомым девушки мне не хотелось.

"И еще не одна будет!" – Зиночка дотронулась до моей руки пальчиком, и та непроизвольно дернулась, как от удара током, – "Только о них никому, кроме нас знать не положено!" – теперь рукой меня легонько толкнула, – "Иди, покупайся, а я подремать прилягу, что бы", – послала мне легонький воздушный поцелуй, – "ночью не заснуть!"

Я и пошел, куда предложили, и из воды вылез умиротворенным: все у нас с Зинулей в порядке, только стесняется девочка, и не хочет показывать окружающим, что слишком быстро у нас до этого "порядка" дошло. Но это пройдет, женщина всегда вначале стесняется, а потом и гордиться начинает своим возлюбленным.

Набегавшихся, накупавшихся, назагоравшихся наконец потянуло в лагерь, на кровати и раскладушки в тени домиков и палаток. Первым отчалил Москвич с пассажирами, вслед за ним попылил и Газон с основной публикой. В кузове которого каждый занял "свое" место, я со знакомыми бедолагами тоже свое, то-есть стоя на ногах в самом его конце. Подуставший шофер теперь вел машину поосторожней, на ухабах притормаживал и нас тут же накрывало пылью. Досталось всем, а задних, стоявщих в кузове на ногах, трудно было узнать. Пришлось всем срочно бежать в душ пыль смывать, и переодеваться, после чего лагерь затих – уставший народ предался дреме.

В палатке, когда я до нее добрался после душа, Лешка на раскладушке уже сопел. Я упал на свою, и тут же отключился – сил после бессонной ночи и "отдыха" на озере не оставалось.