Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга первая. Сложности переходного периода (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ближе к вечеру отдохнувший народ потянулся в столовую пополнять остатки истраченных на озере калорий. Из столовой кто-то завернул в палатку поиграть в теннис, несколько смельчаков начали пинать мяч ногами, а большинство в палатки вернулись, обсудить дневные приключения.

Зиночка вместе с девчатами предпочла последнее, и из палатки не вылезала до темноты, я же с этой чертовой тряпки не спускал глаз, по лагерю прохаживаясь. Наконец девушка появилась на виду, меня заметила, но не подошла, а показала рукой, что идет...к тому месту, где мы провели почти всю прошлую ночь. Пошел за ней следом в отдалении, и только отойдя от лагеря на приличное расстояние, догнал.

Дальше не только с моей стороны, а и с ее тоже, был взрыв страсти. Бесчисленные поцелуи, бесконечные ласки сблизившихся тел, стоны наслаждения в завершающие моменты полного их слияния.

"Все!" – прошептала Зиночка, и поцеловала меня как-то по особому, больше похоже не на долгий и крепкий поцелуй страсти, а осторожный и мягкий поцелуй благодарности, – "Идем в отряд, до утра нужно немного поспать".

Конечно я согласился, и к лагерю мы пошли. Но перед ним Зиночка остановилась:

"Дальше я одна иду. И ты", – показала рукой, как я должен идти, – "то же один. И давай здесь попрощаемся – завтра утром ко мне не подходи", – заметив, что я непроизвольно напрягся, добавила, – "Ну пожалуйста!"

"Но мы же должны еще встретиться!" – вырвалось из меня желание и намерение.

"Я тебе об этом сообщу, когда придет время!" – поцеловала меня, помахала ручкой. И тут же погрозила пальчиком, что бы не вздумал ее сопровождать.

Часть седьмая.

В понедельникам машина с отдыхавшими в партии привычно задерживалась. Зато появился Рафик с электроразведчиками, и к нему из палатки девчат с сумкой в руке пробежала Зиночка. Не остановил, не подошел, как она и просила. Только вздохнул с сожалением, понимая, что несколько дней с девушкой вряд ли удастся встретиться. Рафик то в отряд завернул за ней, а обычно везет электроразведчиков сразу к месту работы, и так же возвращается назад.

Забрав девушку, микроавтобус покатил из отряда, а к нему уже подъезжали две машины. Из первой, нашей бортовой, посыпал и начал разбегаться народ с сумками – отнести их в домики и палатки. Вторая – Уазик – в нарушение правил, на стоянке машин не остановилась, и подъехала к палатке-камералке. Как всегда и везде делает начальство.

Из кабины степенно выбралась большая шишка – главный геолог партии, за ним бодро выскочил наш старший геолог – Виктор Александрович, и еще бодрее – геофизик Виталий. К ним уже спешили начальник отряда, и два только что приехавших геолога, успевшие отнести в домики привезенные с собой сумки. Как я понял, намечался большой разговор. И не ошибся.

Для начала перед большой шишкой был расстелен черновой вариант общей геологической карты, составленной двумя геологами и одним кандидатом в геологи студентом-дипломником. После этого мне, как самому "везучему", предложили первому объяснить важному гостю, что и как я успел нарисовать, и что предстоит доделать. Обошлось для меня легким и незаметным для окружающих мандражем. И не очень понятным комментарием босса:

"Все нормально. Но сам видишь: поверхность сложена породами более молодыми, чем вмещающие руду. Значит, под ними ее и нужно искать. И в первую очереди вблизи крупных разломов. У тебя один такой есть", – провел пальцем по долине, где сейчас проводилась электроразведка, – "но под большими наносами. Плюс перекрывающие руду пустые породы. Так что здесь пока что-либо планировать рано".

Я хотел сказать, что одну глубокую скважину можно задать прямо сейчас – определить мощность пород, под которыми руда теоретически может быть. Но Виктор Александрович меня опередил:

"Зимой скважину заверучную пройдем, тогда и определится, что делать дальше".

На этом душу мою отпустили на покаяние, и отвечали главному геологу по очереди мои старшие коллеги.

С геологией у них было яснее. Не карты составлены точнее – здесь то они как раз от моей отличались не в лучшую сторону. У них рудовмещающие породы слагали поверхность! А крупные разломы, кроме одного у Антона Степановича, если и скрывались, то под наносами не более метра мощностью – их легко вскрыть канавами.

Через час, в битком набитом Уазику – молодому Славе места в нем не нашлось – катили к моему разлому, положение которого сейчас уточняли электроразведчики. От него, после краткого обмена мнениями, покатили к другим подобным разломам уже не на моей площади. И в камералку вернулись к концу рабочего дня, выслушать резюме главного геологического начальника:

"Поисковое бурение начать у вас быстрее всего можно вот здесь", – показал пальцем один из разломов на площади Антона Степановича, – "Но без дополнительного вскрытия агрегатом БКМ, и горными выработками не обойдешься. БКМ у вас есть, через пару дней я лично канавщиков привезу. Останется составить вдоль разлома геологическую схему в более крупном масштабе – без нее скважины не выставишь".

Виктор Александрович, отвечающий за геологические дела в отряде, сразу же поинтересовался:

"А кто схему будет составлять? Присматривать за канавщиками, за БКМом? Это работы на месяц, не меньше, а лишнего человека у меня нет!"

Главный геолог задумался, почесал нос, пошевелил губами:

"У вас два студента-дипломника!"

"Один на картировке, как вы и предложили", – доложил старший геолог. А я усмехнулся: вот кто, оказывается, из-за двойной линии на записке сделал Лешку старшим техником на легкой работе !

"А второй чем занимается?" – это уже насчет меня, всего лишь техника младшего.

"Делает геологическую схему, по той же картировке",– Виктор Александрович напомнил, что схема эта сегодня тоже демонстрировалась.

Шеф опять задумался, опять почесал нос и пошевелил губами:

"Тогда так!" – ткнул в мою сторону пальцем, – "Он занимается разломом, а второй студент (т.е. Лешка) его схему (мою, то-есть) подрисовывает. Нечего на буровой прохлаждаться!" Ну что бы наоборот! Лешку на разлом, а мне – схему подрисовывать! Нет же, опять для меня сложная работенка!

Не задерживаясь, главный геолог умотал в партию, после чего старший геолог вспомнил обо мне:

"Клей на картон миллиметровку – на ней будешь все разносить. Работа, скажу тебе, ответственная, скрупулезная. Шеф решил, что на тебя положиться можно", – и улыбнулся, подсластил пилюлю.

А с Зиночкой сегодня я и словом не обмолвился, даже когда привозил шефа из партии на разлом, а электроразведчики крутились рядом.

Вечером передал Лешке схему по картировке и геофизические на нее накладки. Чем его не очень и расстроил, потому что это успел сделать Виктор Александрович, когда разъяснил для него новую работу. То бишь продолжение моей старой.

"В случае чего – поможешь, в породах ты получше разбираешься", – это он мне с видом серьезным, потому что по работе. А дальше, уже не по ней, со смешком и тоном игривым:

"С Зинкой то что случилось? Почему тебя избегать начала?"

"Да нормально все", – пожал я плечами, демонстрируя искусственное недоумение, – "как-никак, а в отряд ее Виктор Андрианович пригласил, составить компанию на озеро, кстати вместе с тобой и твоей кралей. Я что, должен был к ней прилипнуть намертво?"

"Темнишь по черному", – не поверил Лешка, но дальше обсуждать тему не стал, у нас договоренность: насчет отношений с подругами – табу, никаких комментарий.

Часть восьмая.

Новая работа – новые заботы. Раньше я много времени уделял геофизическим картам, а изучать породы мог только в керне картировочных скважин. Сейчас же, на крохотном участке, геофизика помогала меньше, зато образцов было великое множество: из сотен дудок БКМ, всех естественных обнажений, десятков канав, которые через пару дней начали выдавать привезенные главным геологом партии канавщики, выбрасывавшие землю с производительностью небольших экскаваторов. Кроме пород, нужно было выделить и проследить все разломы – по мельчайшим признакам: в деталях рельефа, в особенности растительности, и даже в предпочтении мелких животных к сооружению жилищ в определенных местах. После чего их же вскрыть канавами, объяснить техникам-документаторам что и как в этих канавах описывать. Побегать пришлось по настоящему, и скоро на участке не осталось квадратного метра, где не ступала бы моя нога. Но, худо-бедно, с работой я справлялся.

На любовном же фронте было совсем плохо. Зиночка не подавала никаких вестей, а увидеть ее я не мог – работал далеко от электроразведчиков совсем в другой от отряда стороне, и пробежаться к ним, как это делал раньше, не имел возможности. Что-то нужно было предпринять, и в субботу исключительно ради рыжей бестии с зелеными глазами я наметил для себя камералку.

Воспользовавшись моментом, утром старший геолог попросил показать мою схему, долго рассматривал, что я успел на ней нарисовать. Подозвал Виталия, и ткнул в картинку пальцем:

"Как?"

"А у него плохо не получается!" – Виталий мне подмигнул и улыбнулся. И здесь в палатке появился Николай Федорович, естественно к нам подошел.

"Вот", – показал ему Виктор Александрович мою милиметровку, – "хорошая схема получается. И породы есть измененные. Может до поискового бурения дело дойти".

Николай Федорович схему посмотрел, молча и хмурясь, и выдал оценку:

"Рано хвалить. Посмотрим, что через месяц получится", – и от нашей группы шагнул к Виктору Андриановичу, сидевшему в сторонке.

Виталий посмотрел ему вслед и хмыкнул, мол поменьше этого чудика в зековской форме нужно слушать. А Виктор Александрович вздохнул и качнул головой:

"Ладно, проехали", – поддержал меня по-своему.

Через час я из палатки смылся, и что есть духу пустился к электроразведчикам. Как обычно, девчата по профилям таскали провода и электроды, но... Зиночки среди них не было.

Подошел к той, что посмелее – Юличке.

"Привет, красавица!" – девушке улыбнулся; ее напарнице, от меня метрах в пятидесяти помахал в приветствии рукой.

"Что-то сегодня вас маловато", – начал я подбираться к главному вопросу, – "Двоих вижу, а где остальные? Где Света, где Зина?"

"Скромница в машине за прибором сидит (это Света), она же у нас студентка на практике. А Зинули н-е-е-ет!" – и посмотрела на меня с жалостью. Как на жертву женского коварства.

"А где она?" – постарался не показать, что красноречивый взгляд Юли я понял. Девушка вытащила из земли электрод, и вдвоем с напарницей от нас в пятидесяти метрах, вместе с проводом потащила его по профилю на новую точку. Я следом.

"Нет ее", – Юля с показным сожалением вздохнула, – "в поле больше не ездит, в дробилке сидит".

Как это в дробилке? Она же работник сезонный, можно сказать временный! А в дробилке сидят работники постоянные – это я знал точно, по опыту всех своих практик.

"И как она там оказалась?" – напрягся еще раз в изображении улыбки.

"Как!" – Юля отвела от меня взгляд, – "Хорошего человека встретила – и оказалась!" – и так же на меня не глядя, добавила, – "Забудь Зинулю, у нее сейчас момент в жизни ответственный!"

"Тогда передай ей большой привет", – промямлил я не очень разборчиво и без всяких улыбок, даже искусственных. И уже шагнул по направлению к отряду. Юля же подняла голову от электрода, который загоняла в землю:

"В партию приезжай на воскресенье! Найдешь другую девушку, нас там много!"

Кивнул ей головой, вроде как услышал. И пошагал в сторону отряда. В настроении самом что ни есть отвратительном: девушки меня еще никогда не бросали!

В камералке до конца рабочего дня кое-как досидел, сходил на обед в столовую, повалялся в палатке на раскладушке. Больше одиночества не выдержал – мысли в голове были только об рыжей бестии, этой искусительницы, этой...ведьме, ухитрившейся околдовать меня ....может любовью?. Которой с ее стороны хватило всего на две ночи! Но какие! Не хотел, но эти ночи вновь и вновь проплывали в сознании, заставляя и замирать в божественной нирване, и напрягаться в негодовании, что такого больше не будет.

Как у любого русского, из подобного состояния есть два выхода. Первый – поплакаться на груди друга или подруги. Но с Лешкой у нас насчет разговоров о женщинах табу, а подруги не было. Второй – успокоить душу алкоголем. Мне он подходил больше, и я пошел искать Колю – как возможного попутчика на железнодорожный разъезд. Что бы по пути говорить с ним, а не возвращаться в мыслях к неверной рыжеволосой.

Коля будто меня ждал. Но бежать после работы за двенадцать километров ему не хотелось, и вариант он тут же нашел:

"Сейчас машина в партию людей повезет, на воскресенье, вместе с начальником (Николаем Федоровичем), а дежурить остается Виталий. Вот с ним и договоримся, на второй машине туда сгонять. Что б ноги не бить, за день находиться успели".

Через час на бортовой шесть человек во главе с Виталием катили к железнодорожной насыпи, за которой стояли домики разъезда. Насыпь перебрались пехом – проезда для машины здесь не было – и Коля, дружбан местного хозяина торговой точки, поскребся в дверь нужного дома. После чего, довольный его хозяин – знал, что сейчас будет выпивка на халяву – провел нас к знакомому сарайчику и предложил выбрать напиток по вкусу. Зная качество Молдавского портвейна, все начали им затариваться, по одной-две бутылки. Я же вначале ознакомился со всем ассортиментом, и нашел – что бы вы думали? Пино-Фран! У которого полоса с медалями вокруг бутылки еле вмещалась! Такое вино я пробовал всего пару раз в жизни, и знал, что оно из себя представляет, а потому тут же наполнил им сумку доверху.

"Зачем так много?" – удивился Виталий, успевший ввиду уже зрелого возраста и постоянного присутствия рядом жены забыть о потребностях в алкоголе молодежных компаний. Коля тут же ему напомнил:

"Запас карман не тянет. Да и "много" у нас никогда не бывает!"

Только вечером в компании меня не было. Что там делать? Ребят много, девушек две и обе намертво застолблены. Да и... рыжая чертовка – точно напустила на меня порчу, раз на других девушек сейчас мне и смотреть не хотелось! Поэтому набрался наглости – не сидеть же в палатке одному, с переживаниями по поводу любовной неудачи – и постучался в домик Виталия, в котором в данный момент отсутствовала его жена, уехавшая на воскресенье в партию. Геофизик с удовольствием гостя впустил, и под вино мы с ним хорошо поговорили. Вначале про геологию, потом о работе, а позже, когда на душе у каждого стало совсем хорошо – об охоте. И здесь я рассказал о недавнем посещении родника, о множестве следов сайги вокруг него, и о моей мечте побывать там еще раз, но без ружья это как-то несерьезно. Виталий меня послушал, поулыбался, и поинтересовался:

"И что, пошел бы на родник утром, если б ружье было?"

"Да я бы прямо сейчас пошел! Что бы к рассвету там уже быть!"

Виталий покачал головой, молча поднялся, из под кровати достал ружье, штук десять патронов.

"Держи!" – неужели это мне? – "К четырем дня что б в лагерь вернулся. Не появишься – на машине поеду искать!"

Не веря своему счастью, ружье и патроны я схватил, и побежал в свою палатку, переодеться, найти фонарик, рюкзак и фляжку для воды. Все пришлось делать в темноте, и потихоньку – Лешка уже дрых на раскладушке. Кстати, ехать за вином на разъезд он отказался, что свидетельствовало об одном: приглашен на вечер своей пассией Фаиной, а та точно его голодным и без выпивки не оставила.

Не торопясь, шел к роднику по знакомой дорожке. Благодать кругом! Черное небо с бриллиантами звезд, луна в одной четверти давали света достаточно, что бы различать и рощицы саксаула, и заросли кустарника в приличном отдалении, и совсем далекие сопки, позволяя легко ориентироваться на местности. Теплый воздух, не прохладный, а именно в меру теплый, абсолютная тишина, нарушаемая шорохом крыльев редкой выскочившей из под ног птицы, уверенность, что где-то там, вдали, а может быть и рядом стоит и смотрит на меня сайга, которой, как я уже убедился, здесь достаточно, навевали приятные фантации. Что в отряд я вернусь не пустым. И даже Зиночка, эта Зинулька, эта зеленоглазая чертовка, тревожила меня поменьше.

К роднику я подошел, когда небо начало заметно сереть, а звезды потемнели, превратившись из бриллиантов в обычные белые огоньки. И от воды метрах в тридцати начал сооружать укрытие, назвать которое скрадком можно с большой натяжкой.

Прежде всего, выбрал подходящее место – выше родника на склоне сопки, под которой он находился. Что бы сайга не подошла сзади – по горкам бегать она не любит. И к воде, как объяснил Виталий, подходит по открытому месту. В данном случае по долинке между сопками. Дальше собирал камни и выкладывал из них стенку, за которой можно спрятаться. Причем не лежа на склоне вниз головой, а сидя. И оставил в этой стенке дыру, следить за сайгой в ответственный момент подхода к роднику на верный выстрел. Раньше-то можно смотреть и поверх стенки или сбоку ее, только без резких движений. Сооружение я закончил, когда под солнцем заблестели камни на вершинах сопок, и первые птицы прошелестели над головой. Занял место в засадке.

Теперь можно немного отдохнуть, сайга попить если и придет, то, как объяснил тот же Виталий, не раньше восьми. Сейчас уже шесть, и я со спокойной совестью закрыл глаза, в надежде часок подремать. Не тут-то было.

Зиночка моментально выплыла из темноты и предстала передо мною в самом соблазнительном виде. Поманила пальчиком, и я протянул к ней руки – сейчас почувствую тепло тела, упругость груди и мягкость губ, потом....Кто то врезал по голове так, что из глаз полетели искры, и они открылись без моего желания. Мгновенно огляделся... и понял, что случилось: в мимолетном сне кивнул носом и припечатался головой к камню мною же выложенной стены. Потер лоб – вверху его, на границе с шевелюрой, начала набухать шишка. И черт бы с ней, если б мой сладкий сон не прервала!

Естественно, мысли вернулись к Зинуле. Что мне дальше то делать? И почему мысли о ней никак меня не покидают? Это обида, что меня бросили? Или другое, называемое женщинами любовью? Или мы с ней просто идеальные партнеры в сексе и только?

На обиду как то не тянет. На девушек я никогда не обижался. Никогда! И ни на какие с их стороны глупости. Все они для меня святые!

Любовь? Ну не знаю. Две божественные ночи – для нее все же маловато. Больше подходит: обоюдные симпатии. Которые могут в принципе довести до любви. Но не так же быстро! И если честно, про любовь я читал в книжках, но со мной она не случалась. Было то, что называется романом, всегда по обоюдному согласию и обоюдному желанию. И на определенное время, не очень и долгое.

Идеальные партнеры в сексе? Это да, в этом я уверен на сто процентов. Две божественные ночи! И зачем так вот, без всякого с моей стороны повода от них отказываться? Без объяснения причины?

Ничего не смог придумать толкового. Оставалось применить принцип: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. То-есть, следующее воскресенье отдыхать в поселке партии, и разузнать, что же с Зинулей случилось. Ну а где переночевать, подсказал Коля – у него друзья по техникуму в общаге живут, тоже практику проходят. Вот он записочку им и черканет, что б меня приняли на ночь.

Пока рассуждал о превратностях любви, пока строил планы на будущее, глаза у меня не закрывались, и еще одну шишку я себе не поставил. А время подошло к восьми, и к роднику попить уже прилетали две стайки пернатых неизвестного мне вида. Скоро должна была, по идеи, появиться и сайга.

Начал повнимательней осматривать окружающее пространство, для удобства высунув голову поверх загородки. Пока никого видно не было, и мысли потекли в приятном направлении. Хорошо то как на юге! Тепло, даже жарко – не надо постоянно таскать с собой телогрейку или свитер, как это делается в Сибири. Нет постоянных дождей, мрачных облаков, днями закрывающих небо. Нет гнуса и комаров! И какие пространства, в не скрываемой деревьями красе! О живности не говорю: здесь ее больше, чем в тайге. И понятно почему: солнце в избытке, и за короткую весну, когда в земле есть влага от стаявшего снега, корма для пропитания вырастает много, и он потом не гнием, а под солнцем высыхает, превращается в высококалорийное сено, не теряющее своих качеств целый год. Тоже и с рыбой. Есть вода – она в ней кишит! Рваной сеткой мы в момент поймали семь сазанов по 1-2 кг. весом! Виталий говорил, что в озере есть и судак, и сом, и даже осетр! Впрочем, что это я? Не только в местную рыжую красавицу, а и во все остальное влюбился?

Дальше приятные мысли развивать не пришлось: сайга, стадо голов в двадцать показалось в долинке из ниоткуда, метрах от меня в трехстах. Голову я тут же опустил, и начал наблюдать за ней в дыру в загородке.

Стадо медленно двигалось в мою сторону, соблюдая военный порядок. Впереди крупный рогач, постоянно поднимающий голову и внимательно осматривающий пространство впереди и по сторонам. За ним самки с уже большими сайгачатами. Самки по сторонам смотрят поменьше, часто опускают головы к земле, выискивая травку повкуснее, сайгачата рядом с мамашами резвятся, смешно взбрыкивая задними ногами. В конце стада – парочка молодых рогачей.

Я медленно-медленно просунул ствол ружья в дыру в загородке, и замер в неудобной позе, наблюдая за сайгой. Метрах в пятидесяти от воды рогач остановился, остальные за ним тоже, и все на пол минуты замерли. Потом рогач издал звук – раньше я такого не слышал, и пошел к воде один. Остальные остались на месте, наверное, ждали от вожака команды. И наверное ее получили: разом и галопом все полетели к воде, к которой рогач успел подойти.

Минуту или даже больше я сидел за загородкой чуть ли не дыша. – сайга в это время пила воду. Потом разом и быстро от родника начала отходить. Время пошло на секунды: выбрал одного из рогачей, замыкавших стадо – явно не вожака – и нажал на спуск. В то же мгновение стадо полетело галопом, я же зачарованно провожал его взглядом, пока не скрылось из долинки за сопкой. И только тогда перевел взгляд на родник – метрах в двадцати от него лежал поверженный рогач.

Сердце у меня стучало как после кросса на тройку километров. Уфф! Смахнул ладонью пот с лица, поднялся на ноги, и не торопясь пошел рассмотреть добычу. А заодно и успокоиться.

Рогач громадный, тяжелый – с трудом оторвал его от земли, захватив в одну руку передние, в другую задние ноги. Далеко не унесешь, а отнести подальше нужно, не свежевать же прямо здесь, можно сказать у воды. Пришлось поднатужиться, и метров пятьдесят до ближайших кустов я его все же допер, с частыми остановками. А дальше проблема ждала другая: как его свежевать, ежели большой Лешкин охотничий нож остался в лагере – ну забыл его взять, и все тут, а в наличии только мой собственный, годный лишь для заточки карандашей.

Но делать нечего, и подправив его на камне, свежеванием я занялся. И очень быстро приноровился. И даже собой возгордился, потому что и шкуру снял культурненько, не вываляв то, что под ней было, в земле, и тушу разделал на сочленении костей, ни одной из них не сломав. Правда, повозиться пришлось больше часа.

Солнце припекало во всю, когда дела я закончил. Сполоснулся водичкой из родника, наполнил ею фляжку, забросил тяжеленный рюкзак за спину. Килограмм сорок, не меньше! И размеренным шагом двинулся в отряд.

На пол пути вода из фляжки была выпита, ноги подрагивали от усталости, а руки еле справлялись с ношей, когда после отдыха мне приходилось закидывать неподъемный рюкзак за спину. Да еще и ружье – теперь и оно казалось слишком тяжелым.

Наконец впереди показался лагерь, а сил у меня уже не оставалось. В последний "перекур" я еле-еле забросил рюкзак на спину, и еще раз этого сделать точно не получится. И что делать?

Выход был один, и я, найдя куст повыше, спрятал рюкзак под ним в слабенькой тени, сверху на него положил использованный патрон, с запахом сгоревшего порохом – отпугнет хищников, ежели они схрон обнаружат. И налегке пошагал к отряду за подмогой.

Через час мясо было в столовой – съездили за ним на машине, – и Лешка объяснял поварихе, как из него приготовить охотничий суп-кодер или суп-шурпу, со специями, но без всем надоевших круп и макарон. Я же почистил ружьишко и отнес его хозяину. После чего опустился на кровать и моментально заснул, первый раз за полутора суток. Если не считать пары секунд, за которые я ухитрился получить шишку на лбу.

Часть девятая.

Честно говоря, топтаться на маленьком пятачке быстро надоело. Сколько можно возвращаться на одно и то же место! Но любая новая канава давала дополнительную информацию – вскрывала разрывные структуры или измененные породы, и их нужно было от канавы прослеживать, схему подрисовывать и подрисовывать. Она становилась все сложнее и сложнее, более насыщенной, и вряд ли легче читаемой, о чем мне заявил Николай Федорович. Не знаю для чего, но в среду он появился на пятачке, пробежался по профилю, посмотрел давным-давно пройденные дудки БКМ. После чего подошел ко мне, попросил мою схему, и начал сравнивать свои записи с тем, что у меня нарисовано. Выискивал какой-нибудь ляпсус. Нашел другое:

"Слишком усложняешь", – отчеканил хмуро, – "разобраться не каждый сможет", – и протянул картонку мне. Я, естественно, пожал плечами, спорить никакого желания не было. И получил то, что ожидать следовало:

"Опять отмалчиваешься!" – выдал с возмущением, – "К советам старших не прислушиваешься!" – махнул рукой, повернулся, и побежал к поджидавшей его машине. Ну и черт с ним. За схему я отвечаю перед старшим геологом, а он мне никаких претензий за излишнюю сложность не предъявлял. Да и вообще: сложное упростить всегда можно.

А после работы, Лешка в лагере встретил меня новостью:

"Электрики в отряд заезжали. Работу на твоем участке закончили, завтра у меня в долине начинают".

"Поздравляю!" – буркнул я не очень вежливо – мне такая новость по барабану, Зиночки в бригаде давно уже нет.

"Да я не о том!" – Лешка заулыбался, – "Девчата на воскресенье нас в партию приглашают! День рождения у кого-то, ну а без ребят им скучно!"

" А как же Фаиночка?" – состроил я невинную рожу, – "Тебя отпускает?"

Лешка оглянулся, посмотреть нет ли Фаиночки рядом, и ответил, убедившись что нет:

"Перебьется. Я что, на других девочек и смотреть не могу?"

"Ей обязательно доложат, с кем ты праздновать именины будешь!" – улыбнулся я этому прохиндею, которого потянуло на молоденьких.

"Официально мы с тобой", – оказывается, он за меня все решил, – "едем поговорить с главным геологом. Практика к концу идет, пора подумать о материалах к дипломам".

Возразить было нечем, с учетом, что поездка в партию у меня намечена давно и без всяких именин – только ради возможной встречи с Зинулей, которая из головы не уходила.

В субботу после работы мы оделись поприличней, и втроем – Коля к нам присоединился – прихватив с собой спальники, пораньше пошли к машине, выделенной желающим отдохнут в ближайшем оплоте цивилизации. Заняли места за кабиной, где поменьше пыли.

В партии за Колей потащились к его друзьям-сокурсникам, занимавшим комнату в мужской общаге. В соседней комнате поселенцев не было, но стояли пустые кровати времен царя Дадона. Бросили на них спальники, и все, ночлег готов. Коля повел нас к другой общаге, женской – оказалось, у него и сокурсницы знакомые были.

Попали в цветочник. Нет, в оранжерею с распустившимися и благоухающими розами, орхидеями ..... и что там еще может быть из самого лучшего. Стройненькие, тоненькие, в легких платьицах, талантливо причесанные и не менее талантливо подкрашенные красавицы совсем не походили на тех девушек, каких мы постоянно видели в отряде в полевой одежде. Встретили нас улыбками, уже знакомые по отряду представили еще незнакомых, усадили за стол, какого в мужской общаге я не заметил, сами устроились на кроватях так, чтобы быть у нас на виду. И потекли обычные для такой компании разговоры, с шутками и прибаутками, легонькими анекдотами. И ненавязчивой демонстрацией для нас своих прелестей, приветливых и персональных для каждого улыбок, обжигающих взглядов прекрасных глаз.

Понятно, что Лешка попал в свою стихию, поговорить он в любой компании мастак. Коля его интенсивно поддерживал. А я как обычно больше молчал, но девушкам улыбался, и незаметно их рассматривал, отмечая тех, с кем бы с удовольствием за праздничным столом оказаться рядом. А разговор о нем шел уже, именинница нам была представлена, и определено время, когда застолье начнется. Пора была уходить, подобрать юбилярше подходящий подарок.

С трудом Лешка заткнул фонтан красноречия, и мы наконец-то начали из комнаты выходить. Я тут же подцепил за руку давнюю знакомую Юлю, вместе отошли в сторонку:

"Я среди вас Зины не увидел", – девушка после этих слов улыбаться перестала, – "Или она в другом месте живет?"

"В другом", – ответила серьезно, и улыбнулась с иронией, – "А я то думала, по знакомству сейчас дружить предложишь, в кавалеры на танцы напросишься, за стол рядом сесть!" – отвернулась и уже с обидой, – "Раскатала губы, дура!"

Не знал, что и ответить. Но не обижать же девушку:

"Юля, все это вечером и будет. Но с девчатами из вашей бригады я уже свиделся. Осталась одна Зина, хочется и ее увидеть".

"Не надо ее видеть", – посмотрела Юля на меня повеселее, – "я же говорила, что у нее сейчас ответственный момент в жизни".

"Замуж выходит, что ли?" – другого ответственного момента для девушки я не знал.

"Около того", – Юля вздохнула, вроде как сожалеет, но и не сказать мне не может, – "От нее сейчас зависит, чем дело кончится", – и погрозила мне пальцем, – "Нельзя, что бы тебя с ней видели!"

"Нельзя так нельзя", – я глубоко вздохнул, выразив сожаление, что с девушкой не могу встретиться. Но наверное и побледнел, и Юля это заметила:

"Не переживай", – мне с улыбкой, – "Не хочешь со мной дружить – на Светочку внимание обрати, она тебя частенько вспоминает. Вон и сейчас на тебя смотрит", – повела головой в сторону девчат и двух моих друзей. Я непроизвольно глянул туда же – голубоглазая блондинка действительно смотрела в нашу сторону, и как мне показалось, на мой взгляд ответила своим.

"Скромная слишком", – это я Юле, – "ее еще целоваться научить нужно, об остальном я и не говорю!"

"Девушки целоваться с пеленок умеют, а остальное...", – сделала Юличка мне глазки, – "захочешь – научишь!" – и подмигнула.

Здесь очень к месту проснулся Лешка.

"Кончай болтать!" – и я его тут же послушаться.

Время до застолья оставалось немного, и наша троица пустилась к дороге на шахтерский поселок. И быстро в него попали на бортовой попутке, причем не пришлось поднимать руки – остановилась напротив нас сама, и веселый шофер из кабины крикнул: