Текст книги "Годы и войны"

Автор книги: Александр Горбатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– А кто же в это время будет держать оборону на семидесятикилометровом фронте? – спросил командующий.

– Против плацдарма противника будут оставлены укрепленный район и два бронепоезда, а к северу от села Шапчинцы поставлю запасной армейский полк, заградотряд, заградроты и химроты. У меня будут к вам три просьбы. Первая: передвинуть на семь километров южнее нашу армейскую правую границу и отдать этот участок 50-й армии, чтобы она хоть одним глазом увидела Днепр, правый его берег, и по мере сил беспокоила противника. Вторая просьба: пусть мой новый левый сосед, 48-я армия, как-то проявит активность, чтобы во время проведения нами операции удерживать перед собой части противника. И третья просьба: дайте на подготовку операции десять суток, чтобы мы незаметно для противника могли произвести перегруппировку.

– Ваши просьбы будут удовлетворены. Готовьтесь. А я свяжусь с Москвой, сказал командующий.

Вернувшись в армию, я сообщил товарищам о результатах своей поездки. Обещание, которое я дал командующему фронтом, показалось всем слишком большим и трудновыполнимым. Но трудно – это еще не значит невозможно. Будем готовиться к большим делам.

13 февраля нас уведомили, что полоса и войска 63-й армии передаются нам, а штаб и командование этой армии переходят в резерв Ставки. В тот же день вечером ком фронтом говорил со мной по ВЧ. Между прочим, он сказал:

– Я насчет вашего третьего условия, товарищ Горбатом. Не хватит ли вам восьми вместо десяти дней на подготовку к операции?

– А почему вы хотите сократить этот срок?

– Хочется, чтобы к двадцать третьему февраля вы освободили Рогачев. Неплохо будет, если в день праздника будет салют нашим войскам, а то мы его давно не слышали.

18 февраля 1944 года была получена следующая директива фронта:

"3-й армии частью сил упорно оборонять занимаемые позиции на правом фланге – участок (иск.) Селец-Холопеев, Обидовичи, Ветвь, Ильич; на левом фланге участок Гадиловичи, Грабов, Мал. Козловичи, Рассвет, Фрунзе, оз. Осушное, оз. Великое. Всеми остальными силами армии – не менее семи стрелковых дивизий со всеми средствами усиления – с утра 21 февраля 1944 г. перейти в решительное наступление с задачей переправиться по льду через р. Днепр на участке. Виляховка, Кистени и, нанося главный удар в общем направлении на Кистоли, Еленово, Близнецы, Заполье, Поболово, овладеть рубежами:

а) 21 февраля 1944 г. – Покровский, Виляховка, хут. Роговское, Жиляховка, Станьков, Тереховка, Щибрин, а передовыми отрядами захватить переправы на р. Друть на участке Бол. Коноплица, Рогачев;

б) 22 февраля 1944 г. овладеть городом Рогачев и рубежом Нов. Быхов, Красный Берег, Дедово, Озеране, Фалевичи, Тихничи, Колотовка, Березовка, Лучин;

в) 23 февраля 1944 г. овладеть городом Жлобин и рубежом Комаричи, Золотое Дно, Хомичи, Рента, Осовник, Добрица, Пареневский, Барки, Найдакочичи, Поболово, Тортеви, станцией Жлобин.

В дальнейшем развивать успех в общем направлении на Бобруйск.

Операцию организовать и проводить на принципе внезапности, на быстром и стремительном продвижении войск армии".

За трое суток форсировать такие реки, как Днепр и Друть, и продвинуться на сорок пять километров, и притом без всяких средств усиления, – задача более чем сложная!

Ознакомившись с директивой фронта, член Военного совета генерал И. П. Коннов не вытерпел и сказал:

– Да... Есть поговорка: "Аппетит приходит во время еды". А у нашего начальства разгорелся аппетит еще до еды. Когда мы просили подбросить нам дивизий, чтобы захватить плацдарм, нам ответили "обороняйтесь, а когда мы дали обещание прогнать противника с плацдарма и захватить еще больший плацдарм, то от нас требуют перейти в наступление на Бобруйск... Таких задач, даже без форсирования рек и при общем наступлении фронта, никогда не ставили армиям, не усиливая их танковыми и артиллерийскими корпусами.

Взгляды присутствовавших при разговоре были устремлены на меня. Ждали моего мнения. Но что мог я сказать? Мне вспомнился момент, когда я впервые внес мое гораздо более скромное предложение командующему, вспомнил его удивление, его недоверие, сравнил его приказ захватить два плацдарма с полученной теперь директивой... Действительно, такую задачу можно ставить только пяти-шести усиленным армиям, да и то трудно надеяться на выполнение ее в течение трех дней.

Обращаясь к начальнику штаба армии генералу М. В. Ивашечкину, я сказал:

– Наш приказ с задачами уже доведен до войск. Чтобы не было разнобоя в требованиях, задачи корпусам нужно будет увеличить в соответствии с директивой и дать указание о дальнейшем наступлении на Бобруйск. Постараемся выполнить задачу, а что получится – увидим.

Что мы знали о противнике и его обороне?

Нам к тому времени было известно, что перед фронтом армии обороняются 211, 31, 296 и 6-я пехотные дивизии, в Бобруйске – 321-я пехотная дивизия и два батальона танков. На аэродромах имелось до 150 бомбардировщиков и до 30 истребителей.

Передний край обороны противника проходил по командному правому берегу Днепра. Оборонительные сооружения состояли из двух-трех траншей (против села Шапчинцы – из четырех-пяти траншей); перед передним краем – проволочные заграждения и минные поля. Промежуточный рубеж проходил в четырех-пяти километрах за Днепром. Вторая оборонительная полоса была оборудована на реке Друть, отсечный рубеж проходил по реке Тощица.

Ширина Днепра здесь сто пятьдесят – триста метров, глубина – три – пять метров, долина реки шириной два с половиной – три километра пересекалась протоками и хорошо просматривалась с высокого правого берега. Толщина льда в основном русле не превышала двенадцати сантиметров. Из-за оттепели появилось много полыней, а в ряде мест лед отошел от берега. Ширина реки Друть двадцать пять – шестьдесят метров, глубина – до трех с половиной метров, ширина заболоченной, слабо промерзающей долины – до полутора километров.

Снежный покров был незначительным. В связи с исключительно теплой погодой и прошедшими дождями в лощинах и впадинах скопилась вода.

По данным Центрального института прогнозов, весенняя распутица ожидалась 15 марта. Необходимо было срочно строить настилы в низких местах, возводить сначала низководные, а затем и высоководные мосты через всю долину Днепра.

16 февраля мы созвали командиров корпусов, дивизий, начальников политотделов, штабов и родов войск армии у рельефного плана армейской полосы наступления. Командующий и член Военного совета фронта, присутствовавшие при обсуждении решений, дали свои указания командирам.

К этому времени штаб армии уже разработал план предстоящей операции. Решено, что форсировать Днепр будем девятью стрелковыми дивизиями – шесть в первом и три во втором эшелоне. Десятая дивизия остается в резерве и располагается за боевыми порядками 115-го укрепленного района.

К 20 февраля все приготовления были закончены.

На заранее забитые сваи настелили из заготовленных деталей мосты: у села Шапчинцы грузоподъемностью шестьдесят тонн, восточное села Кистени – на девять тонн, юго-западнее Свержени – на шестьдесят и тридцать тонн. Отремонтировали дороги и колонные пути.

Низко надо льдом реки были подвешены телефонные кабели. Это, так сказать, путеводные нити, показывающие дорогу батальонам. Держась в темноте за проволоку, бойцы обойдут промоины и полыньи и кратчайшим путем достигнут исходных рубежей на том берегу. Оставшиеся пятьсот метров атакующие пробегут за десять минут огневого налета. С последними залпами наших пушек они ворвутся в траншеи противника на высоком берегу реки.

20 февраля все бойцы отдыхали. В восемнадцать часов они сытно поужинали и легли спать до утра. Лишь у двух батальонов отдых был короткий. В 23 часа их подняли, и в темноте они пошли на запад. Этому отряду лыжников выпала ответственная задач: перейти линию фронта и той же ночью ворваться в город Рогачев.

Я долго прислушивался к малейшим звукам с запада, пока на том берегу Днепра, западнее деревни Гадиловичи, не послышались беспорядочная стрельба, взрывы гранат. В небо взлетело множество ракет. В два часа ночи мы получили по радио условный сигнал: сводный отряд на лыжах находится в тылу противника и выполняет задачу.

Я вернулся в домик, чтобы немного отдохнуть. Как всегда перед наступлением, спалось плохо; за выполнение задачи я в то время был более или менее спокоен – но, как ни закаляйся, невозможно отогнать мысль о том, сколькими безвозвратными потерями будет отмечена победа. В пять часов тридцать минут мне доложили, что получен новый сигнал – отряд подходит к Озеране.

А еще через час полки дивизий первого эшелона заняли исходное положение за рекой.

Накануне наступления к нам прибыл член Военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин. Ночевал он на нашем наблюдательном пункте. О нем у меня сложилось такое мнение: тактичен, не всегда верит на слово, особенно много внимания уделяет партийно-политической работе и материальному обеспечению войск. Как ни был он сдержан, видно было, с каким нетерпением следит за развитием событий. Встал он задолго до рассвета.

Едва в предутренних сумерках стали неясно вырисовываться строения и деревья на правом берегу Днепра, как выстрелы из восьмисот орудий и минометов на десятикилометровом фронте слились в общий грохот. Пехота поднялась и пошла. Саперы в это время уже резали проволоку на крутом склоне берега, занятого противником. После перенесения огня в глубину стрелковые части начали преодолевать скользкую крутизну. Пехотинцы подсаживали друг друга, некоторые скатывались вниз, но снова настойчиво и упорно карабкались. И вот раздался взрыв множества почти одновременно брошенных ручных гранат и началась ружейно-автоматная стрельба.

– Овладевают первой траншеей, – сказал я К. Ф. Телегину.

На ряде участков поднялись сигналы, говорящие об овладении первой траншеей противника. Я вздохнул с облегчением и сказал:

– Уже это очень хорошо.

К десяти часам утра передний край противника с двумя-тремя траншеями и несколькими населенными пунктами на берегу реки почти всюду был занят нашими войсками. В некоторых местах они продвинулись на два-три километра. Особенно упорно противник дрался за село Кистени, превращенное в сильный опорный пункт с круговой обороной.

Дальнейшее продвижение пехоты становилось все труднее. Противник не жалел снарядов, а наша артиллерия в большинстве своем уже стреляла на пределе и не могла оказать аффективной поддержки. Часть батарей снялась с огневых позиций, с большим трудом преодолела долину реки. Теперь орудия скучились у крутого берега и не могли подняться на него. Лишь 36-й танковый полк при помощи саперов овладел крутым берегом и с ходу атаковал Мадоры, но, встреченный организованным огнем орудий и самоходок противника, оставил сгоревшими шесть своих танков из шестнадцати и отошел в боевые порядки стрелковых частей.

Получили весть от сводного отряда лыжников. Он дошел до Рогачева, но перед самым городом высланная разведка встретилась с противником, засевшим в траншеях. Командир отряда поступил правильно: поняв, что внезапность нападения утрачена, он не стал ввязываться в неравный бой, а отвел отряд в лес и начал действовать по тылам противника. Юго-восточнее Старого Села лыжники перекрыли все дороги, идущие от Рогачева на Мадоры и Быхов, в том числе и железную дорогу, тем самым лишив фашистов путей отхода и подтягивания резервов. В течение дня отряд захватывал обозы, машины и вел бои с подходящими резервами. Наши лыжники освободили триста советских граждан, которых гитлеровцы под дулами автоматов заставляли рыть траншеи. При этом было уничтожено тринадцать фашистов-охранников.

Наступление продолжалось, несмотря на упорное сопротивление противника. Много хлопот нам доставляла вражеская авиация. Группами по тридцать пятьдесят самолетов она бомбила наши плацдармы и переправы,

За первый день боя нами был захвачен плацдарм в четырнадцать километров по фронту и до пяти километров в глубину. Но тактическая оборона противника еще не была прорвана из-за отставания нашей артиллерии, которая не смогла взобраться на крутой берег, хотя саперы за день выбросили десять тысяч кубометров грунта, прокладывая дорогу для машин и орудий. Захватили здесь и первых пленных. Они оказались из 211-й и 31-й пехотных немецких дивизий. Их опрос показал, что для противника наше наступление было неожиданным. Наша атака была столь внезапной, что находившийся в это время в Вышине командир 211-й дивизии генерал фон Хаузе бросил свою машину и ускакал на лошади.

На второй день наступления наши войска овладели населенными пунктами Желиховка, Двойчаны, Осиновка, Александровка, Мадоры. У Старого Села 41-му стрелковому корпусу удалось установить живую связь с лыжным отрядом.

На третий день наступления наши войска прорвали тактическую оборону противника, несмотря на подход его оперативных резервов 283-я дивизия 80-го корпуса, отбив шесть контратак, овладела Вриней и стыком дорог в трех километрах западнее Чернолесья; 186-я дивизия, действуя на стыке 5-й и 283-й стрелковых дивизий, частью сил вышла к Верхней Тощице и завязала за нее бой. 336-й стрелковый полк 5-й дивизии, в ночь на 23 февраля пробравшись лесами в тыл противника и объединив свои усилия с ранее высланным сюда лыжным батальоном, утром овладел станцией Тощица. В течение дня 142-й и 190-й стрелковые полки взяли населенные пункты Большевик, Яновка, Липа, Калинин и установили связь с 336-м стрелковым полком на станции Тощица. Противник с двумя бронепоездами шесть раз контратаковал эту станцию, но вернуть ее не смог.

Большие успехи были у 40-го корпуса. Его дивизии освободили полтора десятка населенных пунктов и вышли к реке Друть. 41-й корпус тоже вышел к этой реке. Его 120-я гвардейская стрелковая дивизия завязала бой за Рогачев и ночным штурмом овладела городом.

Противник начал отводить свои силы с плацдарма на левом берегу Днепра. Заметив первые признаки отхода вражеских частей, 169-я стрелковая дивизия и 115-й УР (35-й стрелковый корпус) перешли в решительное наступление, превратившееся в преследование. К исходу дня корпус вышел к Днепру на всем своем фронте, а 169-я дивизия предприняла форсирование Днепра, чтобы атаковать Рогачев с востока.

В итоге трехдневного наступления армия очистила от противника плацдарм на левом берегу Днепра (сорок пять километров по фронту я до двенадцати в глубину), потеряв всего несколько человек ранеными, подорвавшимися на минах, захватила большой плацдарм за Днепром и город Рогачев.

Отошедший противник и подошедшие его соединения и части осели на заранее подготовленном рубеже по правым берегам Друти и Днепра.

24 февраля 80-й корпус вышел к Новому Быкову на западном берегу Днепра и, соединясь там с дивизией 50-й армии, вышел на рубеж Истопки, Горох, Долгий Лог, Красный Берег, повел бой за Хомичи. Здесь к нам прорвались из тыла противника до пяти тысяч партизан, которые влились в наши дивизии. 40-й корпус захватил небольшой плацдарм за рекой Друть и, отразив 26 контратак, удержал его. 41-й корпус тоже захватил два небольших плацдарма у Рогачева, но в результате сильных и беспрерывных контратак противника вынужден был их оставить.

24 февраля в Москве был произведен салют в честь наших войск, освободивших город Рогачев.

Узнав, что 269-я стрелковая дивизия овладела селом Близнецы на левом берегу Друти, я решил сам поехать, чтобы посмотреть, нет ли возможности форсировать реку в этом районе.

Без особых осложнений въехал в село, вышел из машины, стал всматриваться. В четырехстах метрах был виден обрывистый правый берег. Вдруг я услышал голос начальника инженерных войск армии Б. А. Жилина. Прячась за стеной дома, он звал меня к себе. Опасность я понял только тогда, когда вокруг начали рваться мины, а над головой засвистели пулеметные очереди.

Мы успели загнать машину за ближайший дом. Жилин сказал, что дотемна выехать отсюда, вероятно, не удастся. Но, как только стрельба утихла, мы сели в машину и "газанули". Более двух километров ехали по избитой дороге, сопровождаемые близкими разрывами мин. Я убедился, что противник просматривает и обстреливает здесь все подходы и без тщательной подготовки начинать форсирование Друти здесь нельзя.

25 февраля, несмотря на решительные действия наших соединений, несших значительные потери, мы не только не имели успеха, но и оставили южную окраину села Озеране. Сопротивление противника усилилось. Пленные подтвердили, что гитлеровцы подтянули сюда большое количество свежих войск, в том числе три танковые дивизии. Вечером на собранном мною совещании после докладов начальников разведывательного и оперативного отделов и выводов начальника штаба мы приняли решение перейти к прочной обороне на всем фронте.

За четыре дня наступательных боев мы достигли немалых результатов. Форсировали Днепр, прорвали сильно укрепленную оборонительную полосу противника, захватили выгодный в оперативном отношении плацдарм размером шестьдесят два километра по фронту и до тридцати километров в глубину (этот плацдарм позднее сыграл большую роль в летней Бобруйской операции). Наши войска очистили от противника важный в оперативном отношении плацдарм на восточном берегу Днепра. Освободили город Рогачев, перерезали важную для противника железнодорожную линию Жлобин – Могилев. И наконец, мы захватили плацдарм на реке Друть. В ходе боев уничтожено свыше восьми тысяч вражеских солдат и офицеров, большое количество техники. Захвачено 18 танков, 5 самоходок, 22 бронемашины, 170 орудий и минометов, 2100 винтовок и 300 пулеметов, 102 автомашины, 240 лошадей, 63 тысячи снарядов, 80 тысяч противотанковых мин, 12 миллионов патронов и другое имущество. Взято много пленных.

Приказом Верховного Главнокомандующего от 26 февраля было присвоено наименование Рогачевских 120-й гвардейской стрелковой дивизии, 169-й и 269-й стрелковым дивизиям, 13-й зенитной артиллерийской дивизии, 40-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде, 554-му армейскому пушечному артиллерийскому полку, 36-му и 160-му танковым полкам, 2-й штурмовой инженерной бригаде, 48-му отдельному моторизованному понтонно-мостовому батальону.

Итак, чтобы избежать напрасных потерь, мы решили перейти к обороне, но с этим не был согласен командующий фронтом. Он категорически требовал продолжать наступление на Бобруйск. Мы впервые разошлись во мнениях с таким авторитетным и уважаемым в войсках человеком. В дело вмешалась Москва. Ставка рассудила, что правы мы. Я побаивался, что после этого у нас с К. К. Рокоссовским испортятся отношения. Но не таков Константин Константинович. Командующий фронтом по-прежнему ровно и хорошо ко мне относился. Зная, что перед нами крупные силы противника, мы были постоянно настороже. Войска на плацдармах спешно окапывались, создавали надежную систему огня и глубину обороны. Обороняющим плацдарм за Друтью было указано, что их основная задача – не допускать вклинения противника с фронта. Обеспечение флангов было поручено войскам, оборонявшимся на восточном берегу. Через эту реку уже к 26 февраля было построено два свайных моста. Артиллерийские группы произвели пристрелку подступов к плацдарму,

Наши опасения за этот участок полностью оправдались. 1 марта после мощной и длительной артподготовки противник предпринял атаки – три днем и две ночью. Все они были отражены с большими для фашистов потерями. Между населенными пунктами Озеране и Веричев враг в двух местах врывался в нашу первую траншею, но рукопашной схваткой был выбит, оставив в траншее восемьдесят три человека убитыми и ранеными.

Весь следующий день гитлеровцы непрерывно обстреливали огнем артиллерии плацдарм и мосты. Сорок четыре "юнкерса" обрушивали на этот район свой бомбовый груз. Противник несколько раз разрушал мосты, но каждый раз наши саперы их восстанавливали. Утром немцы провели разведку боем, в которой участвовали два батальона пехоты с танками. По-видимому, противник рассчитывал, что наши войска не выдержат артиллерийской и авиационной подготовки и оставят плацдарм. Но и эта атака была отбита с большими для немцев потерями.

Вечером враг произвел особо сильную артподготовку. Огонь сосредоточивался на плацдарме по нашим первой и второй траншеям. Спустя полчаса противник перенес огонь на переправы, не допуская подхода наших резервов, и пошел в наступление пехотой. Потом заревели и двинулись танки. Не обогнав еще своей пехоты, танки включили фары, и на фоне их света были видны густые цепи наступающих. Со своего НП – с вышки, установленной на берегу реки, я по свету фар насчитал пятьдесят танков и на этом прекратил счет. Мы наблюдали частые вспышки выстрелов наших орудий прямой наводки, слышали сплошной треск стрелкового оружия и грохот орудийной стрельбы. Море огненных всплесков переливалось над полем, где наступал противник, над плацдармом и мостами – это рвались тысячи снарядов. С тревогой вслушивались и вглядывались им в картину ночного боя. Выдержат ли защитники плацдарма такое суровое испытание?

Немецкие танки, обогнав свою пехоту, выключили свет, и наступающих цепей не стало видно. Я пожалел об этом, считал, что огонь нашего стрелкового оружия будет не столь метким и станет слабее; но треск выстрелов из винтовок, автоматов и пулеметов не слабел, а стрельба из орудий прямой наводки все нарастала.

Вдруг фары снова зажглись почти одновременно на всем участке, но это уже были отдельные и короткие вспышки света, притом в сторону противника, и в эти мгновения была снова видна его пехота, но уже отступающая. На НП раздались восклицания: "Танки повернули назад!", "Атака отбита!". Немного позднее было получено донесение с плацдарма, подтверждающее, что атака гитлеровцев всюду отражена.

От имени Военного совета армии всем защитникам плацдарма и артиллеристам, стрелявшим с левого берега, я объявил благодарность и в то же время предупредил их, чтобы готовились к отражению повторных атак.

Через два часа противник перешел снова в яростное наступление, но уже о меньшим количеством танков. Наши герои, воодушевленные предыдущим успехом, отбивали эту атаку с еще большим мужеством, и она, а также последовавшие за ней в эту ночь третья, четвертая и пятая атаки захлебнулись. Чуть забрезжил рассвет, многие тысячи глаз начали всматриваться в лежащую впереди местность. Первыми показались силуэты шестнадцати подбитых танков и самоходок, некоторые из низ еще дымились. А когда стало совсем светло, мы увидели поле, усеянное трупами фашистов.

В эту ночь лейтенант Шапкин и сержант Беляков из пушки подбили танк недалеко от нашей траншеи. В промежутке между атаками они решили взять "языка", вылезли из своей траншеи и отправились к подбитому танку, но оказалось, что из трех человек его экипажа ни один не остался в живых. Артиллеристы, забрав документы убитых, благополучно вернулись к своим, а вскоре немцы начали новую атаку. "Если бы мы чуть запоздали вернуться, сказал Беляков, – нам пришлось бы сидеть у вражеского танка до утра".

Командующий фронтом объявил благодарность всей защитникам плацдарма. Несравнимо больше, чем за плацдарм на реке Друть, приходилось беспокоиться за основные силы армии, находившиеся за Днепром. Мы боялись, что не успеем построить высоководный мост до начала разлива. На всякий случай мы завезли за Днепр пятидесятисуточный запас продовольствия и достаточное количество боеприпасов. Усилиями мостостроителей под руководством опытнейших специалистов – начальника инженерных войск фронта А. И. Прошлякова и начальника инженерных поиск армии Б. А. Жилина – мост был построен за пять суток до паводка. Как только долина реки начала наполняться водой, на высоком мосту все время дежурили офицеры инженерной службы: следили за повышением уровня воды и за тем, как реагирует на половодье двухкилометровый мост на тысяче девятистах двадцати высоких сваях.

Когда вода подходила уже под верхнее строение моста, сваи у двух пролетов подмыло. Саперы кинулись спасать мост, но эти два пролета оторвало и вместе с людьми понесло вниз по течению. Положение осложнилось тем, что пятнадцатью километрами ниже наши войска находились только на левом берегу, а на другом был противник. Оторванный кусок моста, как плот, с громадной быстротой уносило течением к расположению врага. Вдогонку были посланы катера. Люди были сняты с плота, когда оставалось лишь четыре километра до противника... Много труда потребовалось от инженерных частей, чтобы восстановить разрушенную часть моста. Но люди победили бешеное течение реки, и мост вступил в строй.

Боясь за быховское (северное) направление, мы подобрали туда самых квалифицированных наблюдателей. В период разлива мы трижды проверяли готовность войск к отражению внезапного нападения противника. В то время мы провели много бессонных ночей. Я не раз рассказывал товарищам о событиях 28 марта 1917 года, когда немцы уничтожили наши три пехотные дивизии на плацдарме за рекой Стоход во время ее разлива. Спаслось тогда всего лишь восемь человек из двадцати пяти тысяч. Рассказывал и о марте 1942 года, как мы с генералом А. И. Родимцевым обороняли плацдарм за рекой Северский Донец, когда вешние воды залили долину шириной один километр. Немцы тогда забрасывали нас листовками, предупреждая, что будут нас купать в реке, но я говорил: "Раз они нам угрожают, то более чем вероятно, что активничать не будут. А держать ушки на макушке все равно надо".

Оберегая быховское направление, мы сосредоточили здесь сильную артиллерию, основные резервы и танки. Захваченный и удержанный нами плацдарм за Днепром сыграл громадную роль в летнем наступлении советских войск.

Мы знали, что оборона противника перед нами имеет семидесятикилометровую глубину и состоит из пяти укрепленных рубежей по рекам Добрица, Добосна, Ола и Березина. Особенно сильной была первая полоса – на реке Друть – глубиной шесть-семь километров, с тремя позициями. Перед плацдармом на Друти были доты с металлическими колпаками, плотные минные поля, проволока в три кола и мощная артиллерийская группировка. Более слабо немцы укрепили участок за рекой от села Хомичи до деревни Ректа, но здесь долина реки шириной более километра была сильно заболочена, поросла кустарником, камышом и имела много проток.

Трудно будет прорывать такую оборону, но мы настойчиво готовились к наступлению. Этим были заняты все – начиная со штаба армии и кончая батальонами. Задолго до получения директивы мы приняли предварительное решение, нарезали полосы корпусам; местность в этих полосах тщательно изучалась. Создали рельефные планы предстоящего наступления. На этих макетах проводились все занятия, сперва в армейском масштабе с высшим комсоставом, потом в корпусах и дивизиях со старшими офицерами. Регулярные занятия с решением задач на наступление велись в полках и батальонах.

Большую работу развернули политотделы, партийные и комсомольские организации. Мы добивались, чтобы не только политработники и партийные активисты, но и все командиры участвовали в агитации и пропаганде, систематически беседовали с солдатами, изучали людей, их интересы и запросы.

Самыми популярными агитаторами в ротах стали партизаны, которые многими тысячами влились за Днепром в наши дивизии. Они рассказывали о том, как тяжело жилось белорусам под фашистским игом, как измывались фашисты над местным населением. Рассказывали о том, как поднимался народ против ненавистных оккупантов. Рассказы о подвигах советских патриотов в тылу врага, о сотнях вражеских эшелонов, пущенных под откос, о разгромленных фашистских гарнизонах неизменно вызывали восхищение солдат.

Да, отважные народные мстители многое сделали для нашей победы. К нам попал интересный документ. Гитлеровское управление дорогами "Восток" доносило в Берлин: "Положение крайне напряженное. Деятельность партизан беспрерывно увеличивается и ко дню донесения возросла до ужасающих размеров. Поддерживать движение по железной дороге больше невозможно. Из-за невозможности использовать линии вокзалы переполнены людьми. Если не принять самые решительные и всесторонние меры, которые только и могут принести результаты, движение окончательно прекратится, на перегонах Минск – Жлобин – Гомель, Брест – Лунинец – Гомель, Жлобин – Могилев – Кричев – Унеча". Учитывая особенности обороны противника на реке Друть и дальше, за тремя заболоченными речками, текущими с севера на юг, мы приняли следующее предварительное решение.

Оборону противника на фронте пятнадцать километров, включая село Озеране и город Рогачев, прорывают три стрелковых корпуса. Их задача – уничтожить противостоящие вражеские войска, а затем захватить плацдармы на Березине севернее Бобруйска. Плацдарм за Друтью у деревни Большая Коноплица мы разделили поровну между двумя правыми корпусами. Но эти корпуса, по нашему решению, должны были наступать главными силами не с плацдарма, а форсируя реку: 35-й корпус преодолевает Друть у села Озеране, с тем чтобы выйти на шоссе и частью сил обойти противника, находящегося перед плацдармом; 41-й корпус главными силами форсирует Друть левее плацдарма, наступает в западном направлении и частью сил тоже обходит вражеские части. 42-й стрелковый корпус основными силами прорывает оборону у Рогачава и наступает вдоль шоссе на Бобруйск. 80-й стрелковый корпус форсирует заболоченную часть Друти между селом Хомичи и деревней Ректа, наступает в северо-западном направлении с ближайшей задачей – выйти на шоссе Могилев – Бобруйск в целях обеспечения ударной группировки армии справа.

40-й и 46-й стрелковые корпуса и танковый корпус мы оставляли во втором эшелоне армии для развития успеха.

Тридцатикилометровую полосу между реками Днепр и Друть должен был оборонять армейский запасной полк.

Естественно, мы намеревались использовать артиллерийский корпус для обеспечения действий первых трех корпусов, прорывающих оборону.

К наступлению готовились тщательно. Много занятий проводилось в ротах и батальонах. Учились вести бой в лесисто-болотистой местности с преодолением рек, с переправой на подручных средствах.

80-му корпусу предстояло форсировать реку на участке, где долина не только заболочена на протяжении километра, но и прорезана многими протоками. Противник на этом участке имел лишь слабую оборону – считал, что здесь наступать невозможно. Но командир корпуса И. Л. Рагуля и исключительно смелые командиры дивизии Михалицин и Коновалов рассуждали иначе. Они готовили своих людей к наступлению. В корпусе построили сто пятьдесят лодок, на которых собирались форсировать реку.

Артиллеристы во главе с генералом Н. Н. Семеновым, прекрасным знатоком своего дела, тщательно изучали огневые точки противника, анализировали данные, отсеивали ложные. Пристрелка по различным целям была произведена заблаговременно. Артиллерия, обеспечивающая первые три корпуса, имела до двухсот стволов на один километр фронта.