Текст книги "По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо"

Автор книги: Александр Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

К счастью для свободного мира, вследствие самого характера подрывных действий, в которые вовлечено множество людей, коммунистам трудно обеспечивать секретность операции, соблюдать строгую конспирацию. Я не открою тайны, если скажу: подрывную деятельность ведут множество компартий и замаскированных коммунистических организаций. Нам известны их планы и тайные агенты. Недавно были опубликованы сведения об эффективной операции ФБР по проникновению в компартию Соединенных Штатов и подчиненные ей организации.

Совершенно очевидно, что получать данные о коммунистической деятельности в других районах свободного мира нам значительно труднее. Тем не менее мы нередко добивались неплохих результатов, что помешало коммунистам достичь своей цели. Многие коммунистические заговоры, составленные для свержения дружественных нам правительств, были раскрыты своевременно. Публикации в местной печати на ранней стадии запланированных «путчей» с указанием фамилий заговорщиков и их связей с Москвой или Пекином оказались весьма эффективными. Этот прием был, в частности, успешно использован против мнимых «национальных фронтов», «молодежных» и «мирных» организаций, а также широко рекламируемых съездов и конференций. Свободная печать оказала нам большую помощь в борьбе против подрывных акций коммунистов.

Мощный коммунистический подрывной аппарат не застрахован от разоблачений и не может устоять против энергичных контратак с нашей стороны. Кроме того, коммунисты не в состоянии реализовать свои планы захвата власти одновременно во всех районах земного шара. Поэтому они вынуждены выбирать районы, где, по их мнению, можно наверняка добиться успеха. Но и мы не теряем зря времени и стараемся сделать как можно больше для поддержки слабых стран свободного мира, чтобы они не попали под господство коммунистов. Был случай, когда мы брали инициативу в свои руки и заставляли коммунистов отступить. Конечно же мы не ограничивались лишь удержанием оборонительных позиций и контратаками на коммунистических агрессоров. Следует иметь в виду, что некоторые планы коммунистов не удались в результате внутренних противоречий внутри советского блока. Но верно и то, что многие тщательно спланированные подрывные операции против свободных стран потерпели провал из-за нашего противодействия.

После многих неудач в Центральной Африке Советы, по всей видимости, были вынуждены перегруппировать свои силы и пересмотреть планы. Я уже упоминал о том, что их крупные финансовые и материальные расходы на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке не окупились – все закончилось горьким разочарованием. В связи с недостатком опыта у некоторых советских дипломатических представителей и сотрудников и агентов разведки Кремля, а также их неспособностью подрывная деятельность компартий и замаскированных коммунистических организаций во многих случаях провалилась с треском. Например, позорное бегство из Конго[145]145
  Так автор интерпретирует события в Республике Конго (ныне Республика Заир), происшедшие в конце 1960-го – начале 1961 г., связанные с отстранением от власти национального правительства Патриса Лумумбы, а затем арестом и злодейским убийством прогрессивного конголезского лидера.


[Закрыть] в начале шестидесятых годов, которое можно рассматривать, как одну из самых неприятных страниц новейшей истории Советского Союза. Его можно сравнить лишь с бесславным отступлением Советов из Албании[146]146
  После 1960 г. руководители Албании прервали сотрудничество с Советским Союзом и странами СЭВ. В декабре 1961 г. были отозваны персонал советского посольства и торгпредства из Албании и персонал посольства и торгпредства Албании из СССР. Начался процесс сближения Албании с КНР: Пекин регулярно предоставлял Тиране разнообразную помощь.


[Закрыть].

Коммунистические партии часто буквально разрываются между собственными национальными проблемами и глобальной политической линией коммунизма. Им трудно перестраиваться столь быстро, как это делает Москва. Какое-то время они должны были поклоняться Сталину; потом в один прекрасный день Хрущев заявил: Сталин – кровавый тиран, предавший «идеалы» коммунистической революции. Они проповедуют московские мирные намерения, как вдруг им приходится объяснять причины жестокого подавления венгерских патриотов. Подобные вещи происходили и в прошлом. Авторитет Советов, как крупной антинацистской державы, был внезапно подорван, когда Сталин заключил союз с Гитлером в целях ликвидации Польши, которую Молотов назвал «гадким утенком» Версальского договора[147]147
  На самом же деле В. М. Молотов отозвался о Польше как об уродливом порождении Версальской системы.


[Закрыть].

Пока Хрущев и его последователи продолжают подрывные действия, выдавая их за «освободительные войны», – этим термином они маскируют все открытые или скрытые операции, направленные на свержение некоммунистических режимов, Запад должен быть готов к отражению этой угрозы. Поскольку тактика Советов предусматривает партизанскую войну с использованием банд или регулярных войск (как в Корее, Вьетнаме или Малайе), Запад, со своей стороны, может оказывать соответствующим странам открытую поддержку. Однако западные разведки должны приступать к выполнению своих задач значительно раньше, чем этим займутся военные структуры, то есть когда подрывные акции Советов еще только готовятся, являясь, с юридической точки зрения, заговором. Для того чтобы мы приступили к активным военным действиям, нам необходимо располагать надежными разведывательными данными о заговоре и заговорщиках и иметь под рукой требуемые средства для открытых или скрытых контрмер.

Конечно, все, что предпринимает в этом направлении наша разведка, должно быть санкционировано на высшем политическом уровне, а разведывательные операции следует проводить таким образом, чтобы они не выходили за рамки наших национальных задач.

Наши союзники и мы вместе с ними стоим перед выбором. Либо мы сможем оказать энергичное противодействие коммунистическому плану подрывных действий, предусматривающее проникновение коммунистов в правительство и важные ведомства страны, которая не в состоянии отразить угрозу самостоятельно, либо же будем стоять в стороне и наблюдать, как эта страна пытается сама освободиться от пут агрессора. Гарантировать успех во всех случаях нам, конечно, затруднительно. На Кубе, в Северном Вьетнаме и других местах мы терпели неудачи, но во многих случаях, в гораздо больших, чем об этом публиковалось, фортуна была на нашей стороне. Впрочем, воздержусь от большой рекламы, как и от перечисления тех ресурсов, которые были при этом использованы.

Если коммунизму удалось, пусть на короткий срок, установить контроль над правительственным аппаратом таких стран, как Иран и Гватемала, и удерживать его до сих пор на Кубе и в Чехословакии, в Восточной Германии, Польше и других восточно-европейских сателлитах, а также в Северном Вьетнаме и Северной Корее, должны ли мы, как великая держава, стыдливо уклоняться от ответственности за восстановление свободы и демократии в тех государствах, где этого хотят сами народы? Неужели мы опасаемся, как бы нас не обвинили в том, что мы, вроде Хрущева, проводим собственную политику «освободительных войн»?

Отвечая на эти два вопроса, хотел бы подчеркнуть, что обсуждаемая проблема, очень важная для нашего выживания, навязана нам Советами, их конкретными действиями. Ставя в международных отношениях силу выше права, коммунисты вынуждают нас принимать меры к отражению их агрессивных акций, где затрагиваются наши жизненные интересы. Обращения к их разуму и заклинания соблюдать принципы международного права на коммунистов не действуют. А мы не можем чувствовать себя в безопасности, если позволим Советам и их сателлитам использовать тактику «салями», широко разрекламированную Ракоши[148]148
  Ракоши Матьяш (1892–1971) – в 1945–1948 гг. секретарь ЦК компартии Венгрии, в 1948–1952 гг. возглавлял ЦК Венгерской партии трудящихся. За допущенные ошибки решением ЦК ВПТ в июле 1956 г. освобожден от партийных должностей, в августе 1962 г. исключен из партии.


[Закрыть] в Венгрии, когда у свободного мира отбирают одну небольшую часть территории за другой, словно аккуратно нарезая колбасу на тонкие кусочки. Более того, мы не можем согласиться с мыслью о том, что в случае «освобождения» коммунистами по советскому рецепту какой-либо территории она навечно останется за пределами свободного мира и потеряет возможность когда-нибудь вырваться из коммунистической империи.

Если же народ какой-то страны по своей доброй воле, путем общенародного голосования или референдума, примет коммунистическую форму правления, то ситуация будет совершенно иной. Но такое в истории пока не случалось. Ни сама Россия, ни континентальный Китай не стали добровольно на коммунистический путь. То же самое можно сказать и в отношении всего советского блока.

Конечно, во внешней политике даже самая мощная держава вынуждена придерживаться определенных рамок. Стратегия и тактика государства на международной арене должны определяться дальнозоркой политикой, учитывающей в первую очередь коренные национальные интересы, а не абстрактные принципы, какие высокие цели они бы ни преследовали. Ни одна страна не может провозгласить главной целью своей политики гарантию свободы всем народам, проживающим ныне в условиях коммунистической либо какой-нибудь иной диктатуры. И мы не можем, подобно сэру Галахаду[149]149
  Персонаж из средневековой легенды Мэллори о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола».


[Закрыть], скакавшему повсюду на своем боевом белом коне, избавить весь мир от всех зол.

С другой стороны, нам нельзя ограничивать свои контрмеры против коммунистической стратегии захвата власти лишь теми случаями, когда соответствующие правительства сами обратятся за помощью к Соединенным Штатам, или же мы сами убедимся – это бывает, к сожалению, слишком поздно, – что жертва агрессии полностью исчерпала свои возможности в борьбе с коммунистическими захватчиками.

Мы сами должны определить, когда, где и каким образом нам действовать, по возможности, вместе с другими ведущими государствами свободного мира, готовыми оказать такую поддержку. Вместе с тем мы не должны ни на мгновение упускать из виду вопросы нашей собственной безопасности.

Когда же решение принято и спланированы наши меры по противодействию коварной коммунистической агрессии, в дело вступают наши разведслужбы, которые играют важную, а иногда решающую роль в обеспечении успеха всего предприятия.

Глава 16. Демократия и безопасность

Любой свободный народ с подозрением относится к секретным операциям собственного правительства. В том, что руководители государства окутывают завесой таинственности эту сторону своей деятельности, люди усматривают нечто зловещее и опасное. По их мнению, это может быть одним из первых шагов для установления самодержавной формы правления или же в лучшем случае попыткой скрыть ошибки правящих кругов.

В связи с этим довольно трудно убедить людей в том, что пришло время, когда настоятельно необходимо в интересах национальной безопасности держать в секрете некоторые государственные дела, что их свободе может угрожать излишняя болтливость об оборонных мерах государства или же о деликатных дипломатических переговорах. В конце концов все, что правительство сообщает средствам массовой информации или общественности, неизбежно становится достоянием противника. А любое лицо, разгласившее доверенный ему секрет по злому умыслу или по небрежности, может считать, что сведения наверняка попадут к Советам, как если бы он сам вручил их тайно советскому разведчику из рук в руки. Что толку тратить миллионы на борьбу со шпионажем, если наши секреты уплывают к противнику по неосмотрительности самих американцев. А во многом, по моему мнению, нарушение секретности происходит по вине наших правительственных учреждений и ведомств.

Отцы-основатели нашего государства включили гарантию свободы прессы в «Билль о правах». Об этом говорится в первой поправке к конституции: «Конгресс не должен принимать закон… ограничивающий свободу слова или печати». В результате этой и других конституционных гарантий было принято положение о том, что хотя у нас и имеются различные законы о шпионаже, мы не можем принять такое федеральное законодательство, которое было бы сравнимо с теми законами, что действуют в другом великом демократическом государстве – Великобритании.

«Британский акт о правительственных секретах» (закон об охране государственных тайн) предусматривает серьезные наказания за разглашение сведений для служебного пользования и секретной информации. При этом английское судопроизводство разрешает выносить приговоры по таким деяниям без публикации в печати информации о составе преступления.

Наш собственный метод рассмотрения в суде случаев нарушения национальной безопасности, полагаю, нуждается в улучшении. Ниже я изложу несколько своих предложений по этому вопросу.

Каждый сотрудник ЦРУ сознает необходимость продуманного и четкого планирования своей деятельности с соблюдением полной секретности. Это – главное условие для достижения позитивных результатов деятельности как отдельного сотрудника, так и всей организации в целом. При ныне действующем законодательстве нельзя ожидать большой помощи со стороны суда, как средства сдерживания лиц, которые являются носителями государственных секретов. По собственному опыту планирования разведывательных операций могу сказать, что я всегда исходил из необходимости сохранения их в секрете, во-первых, от противника и, во-вторых, от средств массовой информации. При этом проблемы во втором случае зачастую вызывали у нас большое беспокойство. Это, можно сказать, одно из главных дел, которыми ежедневно занимается офицер разведки.

Возникает вопрос, не нанесут ли меры по улучшению системы безопасности ущерб нашему свободному образу жизни и свободе печати и стоит ли предпринимать попытки установить строгие рамки, ограничивающие распространение доверительной и секретной информации. Я убежден, что стоит.

При этом необходимо иметь в виду следующие важные категории информации: во-первых, «подаяние» – то есть сведения, разрешенные к опубликованию властями; во-вторых, «умышленная утечка» секретных данных, переданных прессе доверительно недовольными правительственными чиновниками, несогласными с некоторыми действиями ведомств, в которых они служат, и считающими, что таким образом они помогут своему руководству стать на правильный, по их мнению, путь; в-треть-их, «утечка по небрежности». Наш народ чересчур болтлив. Мы слишком охотно стараемся показать другим, что всегда в курсе любого дела. И это следует обязательно учитывать при решении вопросов о надежности персонала, допущенного к секретному делопроизводству, и контрразведывательного обеспечения секретных объектов.

Недавние разоблачения Павла Моната, польского офицера разведки, обученного советскими спецслужбами, как вести шпионаж в Соединенных Штатах, высветили наши слабости. Полковник Монат был одним из руководителей польской разведки до своего назначения в 1955 году военным атташе в Вашингтоне. Через три года, весной 1958-го, он возвратился в Польшу и продолжил службу в варшавском разведывательном центре. Спустя год, после мучительных раздумий он принял трудное решение – порвал с коммунистической системой и покинул родину. В 1959 году Монат обратился в наше посольство в Вене и попросил убежища в Соединенных Штатах. Приведу отрывок из его книги «Шпион в США», где говорится о его деятельности в Соединенных Штатах:

«Америка – прекрасная страна для ведения там шпионажа. Меры, которые приняты для сохранения секретности, по-детски наивны… Одним из самых слабых звеньев национальной безопасности… является удивительное дружелюбие населения… Они, эти люди, просто жить не могут без широкого общения…

Мне удалось найти нескольких американцев, которые после одной-двух рюмок испытывали неудержимое желание посвятить меня в дела, о которых не рассказывали даже своим женам…»[150]150
  Монат П. Шпион в США. Харпер и Роу, 1961. (Примеч. автора.)


[Закрыть]

Ценную информацию Монат черпал из различных публикаций в печати США. «Американцы, – пишет он, – не только неосторожны и болтливы в разговорах, они делятся в доступных всем печатных изданиях информацией, которую нельзя предавать огласке». Далее он описывает, какой огромный материал извлекал из статей, печатаемых в авиационном журнале «Эвиэйшен уикли», а также из «Обзора военно-воздушных сил» объемом в 372 страницы.

«Мы потратили бы, – подчеркивает Монат, – месяцы работы и тысячи долларов на оплату агентов, чтобы собрать все эти факты порознь… Журнал же преподнес их нам собранные вместе одним махом на подносе».

Бывший польский разведчик отдает должное и публикациям другого журнала «Миссайльз энд рокетс», посвященным проблемам ракетного вооружения, а также информационным бюллетеням армии, флота, авиации и морской пехоты, на страницах которых в запале межведомственной конкурентной борьбы выплескивается немало закрытых сведений. В заключение он весьма высоко оценивает – естественно, как источники ценной информации – справочники и наставления, выпускаемые командованием родов войск, а также «Слушания в конгрессе по военному бюджету».

«Военному руководству США, – пишет далее Монат, – чрезвычайно трудно обеспечить надлежащую оборону страны и защиту свобод американского народа в условиях, когда каждодневно, в печати подробно разглашаются оборонительные меры».

Дуглас Кейтер из журнала «Рипортер» часто писал по всему комплексу вопросов, связанных с проблемой секретности и безопасности. Его материалы отличались основательностью и честностью. Рассматривая в своей книге «Четвертая рука государственной власти» крушение планов администраций Трумэна и Эйзенхауэра, Кейтер замечает: «Президент Трумэн однажды заявил, что девяносто пять процентов нашей секретной информации публикуются нашими же газетами и журналами; призвал к тому, чтобы газетчики сами отказывались печатать такие материалы, даже если они поступили к ним официально из правительственных учреждений». (Издательство «Хаутон Миффлин», 1959 г.). Я нахожу, что автор слишком много требует от журналистов, хотя мне известны случаи, когда сами репортеры и их издатели по собственной инициативе не печатали статьи, которые, как им казалось, могли нанести ущерб национальной безопасности, и консультировались с нами, как им следует поступить с такими материалами.

Кейтер приводит следующее высказывание президента Эйзенхауэра на пресс-конференции в 1955 году: «Вот уже два года и три месяца меня мучит то, что из правительственных кругов происходит совершенно непонятная и необъяснимая утечка закрытой информации». Кейтер ссылается также на заявление министра обороны Чарльза Вильсона о том, что Америка дарит военные секреты Советам, за которые – если бы это были советские тайны – мы уплатили бы, по его оценке, сотни тысяч долларов.

Наше разведывательное сообщество давно отдавало себе отчет в важности этой проблемы. Беделл Смит, бывший в то время директором ЦРУ, озабоченный сложившейся ситуацией, принял решение провести следующий эксперимент. В 1951 году он отобрал группу способных и высококвалифицированных ученых одного из крупнейших университетов для выполнения важной исследовательской работы во время летних каникул. Чтобы сэкономить время, он снабдил их всевозможными публикациями: газетными статьями, отчетами о слушаниях в конгрессе, правительственными заявлениями, монографиями и выступлениями политиков, короче, всем, что им могло потребоваться. Затем он поставил перед ними задачу определить, какого рода оценку военных возможностей США Советы могли бы составить на основе открытой информации. Ученые трудились несколько недель и пришли к выводу: используя эти опубликованные источники, доступные в США любому американскому гражданину и иностранцу, наши противники могут получить важные сведения по многим вопросам нашей национальной обороны. И действительно, когда доклад университетских аналитиков представили президенту Трумэну и другим высшим руководителям в Вашингтоне, те решили: материал этот содержит столь важные сведения, что его необходимо засекретить, а лишние экземпляры уничтожить.

Имеется ли возможность прекратить утечку информации? Один из важных аспектов этой проблемы – установление действенного контроля со стороны правительства и конгресса, то есть исполнительной и законодательной властей. Именно они должны определять, что можно публиковать, и давать соответствующее разрешение, особенно что касается отчетов о проведенных конгрессом дознаниях и следствиях, а также слушаниях там бюджетных вопросов.

Впрочем, есть признаки того, что влиятельные члены конгресса собираются одобрить решение, ограничивающее передачу для публикации любой информации без разбора. Седьмого марта 1963 года Джордж Мэгон, один из самых авторитетных членов конгресса и председатель подкомиссии по расходам на оборону, в своем выступлении, нашедшем широкий отклик в печати, заявил о необходимости положить конец существующему положению вещей, которое он назвал «неслыханным и нетерпимым». Он потребовал: «Президент, вице-президент и спикер палаты представителей конгресса должны предпринять совместные шаги к прекращению срыва наших усилий в области контрразведки… Руководители в Москве, Пекине и Гаване могут только аплодировать нашим глупостям, в результате которых происходит публикация секретных сведений. За их получение им пришлось бы уплатить огромные денежные суммы. Нам нужно немедленно воспитать в народе чувство величайшей ответственности за такие дела»[151]151
  Конгрешнл рекорд, 1963, 7 марта. (Примеч. автора.)


[Закрыть].

Мне абсолютно ясно, что в связи с одобрением законопроектов бюджетных ассигнований на оборону и других вопросов национальной безопасности, комитетам и комиссиям конгресса нужна секретная информация и строго доверительные документы исполнительных органов. Но нельзя ли обойтись без подробной публикации всех этих Сведений? В большинстве случаев такие детали представляют исключительный интерес для потенциального противника, но совершенно не нужны нашей общественности. Я очень сомневаюсь в том, что американский народ претендует на право знать все эти детали.

Часто утверждают, что конгресс не в состоянии хранить секреты. Но это мнение опровергается множеством примеров из нашего прошлого. Программа «Манхэттен», в рамках которой была создана атомная бомба, на что израсходованы миллиарды долларов американских налогоплательщиков, надежно сохранялась в секрете. А ведь она, эта программа, являлась одной из самых важных составляющих национальной обороны США.

Некоторые читатели могут возразить: секреты хорошо сохранялись во времена «горячей» войны, а в условиях «холодной» это трудно. Из почти десятилетнего опыта моего сотрудничества с конгрессом я могу сделать вполне определенный вывод: секреты могут быть ограждены от разглашения и в подкомиссиях по вооруженным силам, и в подкомиссиях по бюджетным ассигнованиям как в палате представителей, так и в сенате, и вместе с тем выполнены требования о доведении до них секретной информации в необходимом объеме. Я не знаю ни одного случая нарушения секретности при обсуждении, например, на комиссиях и подкомиссиях конгресса докладов о деятельности ЦРУ, включая операцию с самолетом «У-2». Верно и то, что значительно сложнее соблюдать секретность при обсуждении вопросов, связанных с национальной безопасностью, не на комитетах и подкомитетах конгресса, а на пленарных заседаниях сената и палаты представителей. Но вовсе не требуется включать мельчайшие детали в доклады перед такими многолюдными собраниями: министерству обороны целесообразнее изложить их, эти детали, в соответствующих комитетах и подкомитетах или комиссиях.

Хотел бы добавить, что весь комплекс затронутых вопросов обсуждался администрацией и конгрессом. Принято решение найти способ, с помощью которого можно было бы в значительной степени уменьшить утечку информации к противнику. Конечно, и впредь сведения будут просачиваться к Советам, но не потоком, как сейчас, а тонкими струйками время от времени. Ради этого не стоит жалеть усилий.

Много неприятностей в связи с утечкой информации доставляет нам печать, особенно научные и технические журналы. Я вспоминаю время, когда разведка и контрразведка разрабатывали планы по созданию различных технических устройств для обнаружения испытаний советских ракет и экспериментов в космосе. Технические журналы буквально лезли из кожи вон, чтобы опубликовать детальное устройство радарных установок, которые для большей эффективности должны были быть расположены на территории дружеских нам стран вблизи от Советского Союза. Но эти страны согласились сотрудничать с нами только при том условии, что сооружение радаров останется строгим секретом. И вот жизненно важная операция была поставлена под угрозу срыва в результате публикации в наших же журналах сведений о секретных объектах. Можно понять возмущение наших друзей, ибо такая неосторожность осложнила их позицию, которая не отличалась прочностью из-за того, что они территориально располагались у самых границ Советского Союза.

За исключением небольшого числа технически подкованных людей, которых это могло заинтересовать, подобные откровения совершенно не повлияли на то, чтобы сделать наш народ более богатым или счастливым. Не повлияли они и на уровень технических знаний американцев.

В наш ракетно-ядерный век очень важно, чтобы мы постоянно информировали американский народ о наших оборонных мероприятиях. Общественность должна знать точные факты, сообщенные официальными властями, а не пользоваться слухами и сплетнями. Сколько, например, велось пустых разговоров об отставании США от Советов в области тяжелых бомбардировщиков, ракет и так далее. Лично я убежден: наше военное положение никогда не было хуже, чем у Советского Союза. И очень хорошо, если наш народ будет твердо знать об этом. Да и совсем неплохо, если и советское правительство убедится в этом. Но для этого совсем не нужно публиковать детальную информацию, где точно расположены стационарные ракетные установки, какое точно число бомбардировщиков или истребителей мы собираемся иметь и каковы их тактико-технические данные и вооружение.

Непреднамеренная выдача секрета – это в основном результат практики открытости правительства. Умышленная же или допущенная по небрежности утечка информации вызывается корыстными интересами определенных группировок в самом правительстве. Умышленной утечкой я называю болтовню по тем вопросам, по которым запрещено вести разговоры с непосвященными лицами или в их присутствии. А такое случается довольно часто в министерстве обороны и иногда в государственном департаменте. Бывали случаи, когда офицеры сталкивались с неверными, по их мнению, толками о деятельности их служб или проводимой ими политике. Чаще всего такие разговоры исходили от представителей печати. Задетые за живое, сотрудники этих служб принимались доказывать, что их оппоненты ошибаются. И в пылу спора оперировали фактами, о которых должны были молчать. Фактически получалось, что офицеры, не спрашивая разрешения у своих начальников, обращались к печати и разглашали через нее секретные сведения. Так случилось совсем недавно в связи с возложением основной ответственности за стратегические ракеты на военно-воздушные силы (раньше этим занималась армия).

Иногда информация, касающаяся проводимой государственным департаментом политики, исходила от чиновников низкого ранга, недовольных теми или другими конкретными мерами. Это же касается и других ведомств, главным образом, военных, несогласных с политикой дипломатического ведомства.

Дуглас Кейтер приводит пренеприятный случай огласки частного меморандума государственного секретаря Раска, направленного министру обороны Макнамаре, в котором Раск без достаточного на то основания предлагал «отражать массированные атаки Советов в Европе только обычным оружием». Вся эта история, пишет Кейтер, «основывалась не на самом меморандуме, а на его «интерпретации», сделанной каким-то представителем военно-воздушных сил, по-видимому настроенным враждебно к позиции госсекретаря». Он добавляет, что на расследование этого случая затратили более тысячи человеко-часов, прежде чем установили генерала авиации, виновного в утечке информации, связанной с меморандумом Раска. (Генерал, кстати, был переведен с понижением из Пентагона в войска – в часть, расположенную в штате Алабама).

Непреднамеренная утечка информации может произойти, например, в ходе непродуманного разговора с каким-нибудь настырным репортером. Задавая вопросы значительному числу лиц, тот часто бывает в состоянии представить себе истинную картину разработки той или иной засекреченной программы. В таких случаях бывает трудно разобраться в происшедшем, поскольку репортеры, явившиеся прямо или косвенно причиной утечки информации, отказываются назвать источники, и поэтому почти невозможно доказательно установить виновных.

За одиннадцать лет службы в Центральном разведывательном управлении я присутствовал на многих заседаниях, самого высокого правительственного уровня, для которых характерна сцена, подобная описанной ниже. При этом все равно, была ли правительственная администрация республиканской или демократической. Высокопоставленный представитель правительства, нередко самый высший, приходил на заседание, потрясая газетной статьей, произносил примерно следующее: «Кто, черт побери, проболтался об этом? Ведь всего несколько дней назад здесь, за этим столом, дюжина нас приняла секретное решение. И вот оно полностью изложено черным по белому здесь, в газете, на радость нашим врагам. На этот раз мы должны найти виновного и повесить его на ближайшем фонарном столбе. Как управлять государством в таких условиях?! Этому должен быть положен конец. Побеспокойтесь о тщательном расследовании и доложите результат. Но смотрите, чтобы на этот раз виновные нашлись обязательно! Я не собираюсь больше терпеть такие безобразия». И так далее.

После этого все приходит в движение. Включается комитет по безопасности, привлекают ФБР, если возникнет подозрение в нарушении закона. По истечении установленного срока расследование приходит к следующим результатам:

Установлено, что решение правительства было изложено в секретном (или совершенно секретном) меморандуме, размноженном в двенадцати экземплярах, которые разосланы в установленном порядке в соответствующие правительственные ведомства, департаменты и бюро, имеющие непосредственное отношение к затронутым вопросам. Несколько сот человек получили затем доступ к этому меморандуму, поскольку он был размножен по распоряжению руководителей департаментов и ведомств, чтобы ознакомить с ним своих подчиненных. Возможно, этот документ был разослан и некоторым правительственным чиновникам высокого ранга в различные районы земного шара, поскольку не исключалось их участие в намеченных мероприятиях. В заключение в расследовании говорилось: документ видели или слышали о его содержании от пятисот до тысячи человек, и кто-то из них мог рассказать о нем «иксу», «игреку» или «зету». Никто из официальных лиц не признает в данном случае нарушения секретности, и никто из газетчиков никогда не назовет своего источника.

После того как расследование закончено, делается вывод: преступление совершено лицом или лицами, неизвестными и неустановленными. В ходе этой процедуры директор Центрального разведывательного управления обычно получает от высшего должностного лица напоминание, закон о ЦРУ предусматривает, что в обязанность главы управления входит, в частности, «защита разведывательных источников и методов от раскрытия их непосвященным лицам». И затем задается вопрос: что сделано во исполнение требований закона?