Текст книги "Покорение Сибири (СИ)"

Автор книги: Александр Решетников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9.

Лондон.

В доме военного министра Великобритании барона Гренвиля, собрались министр иностранных дел герцог Лидский и Первый лорд Адмиралтейства граф Чатем. Лорды расположились в креслах вокруг небольшого овального стола. Перед каждым стоял бокал с виски, в руках у мужчин были курительные трубки, дым от которых распространился по всей комнате. Настроение у собравшихся оставляло желать лучшего.

– Герцог, что вы думаете по поводу всех этих событий? – спросил военный министр, выпуская изо рта табачный дым.

– Джентльмены, думается мне, что французы изобрели какие-то хитрые бомбы, но очень удачно это скрывают. Помните, ещё два года назад их военных инженеров подкупил русский фельдмаршал Потёмкин за баснословные деньги? В тот раз османский флот в одночасье лишился десяти кораблей! Тогда, к сожалению, данному событию не придали нужного значения, тем более янычары, узнав о предательстве, казнили французских инженеров. Но секрет тех бомб, как видите, не пропал...

– Совершенно верно, герцог, – в разговор вступил граф Чатем, – подлые галлы уничтожили двадцать пять наших линейных кораблей и семь фрегатов! Плюс ещё сгорела куча мелких торговых судов!

Собравшиеся не пытались скрыть своих эмоций, так же они не пытались обвинить в неудачах друг друга, потому что каждый, так или иначе, был и виновным и пострадавшим.

– Джентльмены, меня мучает другой вопрос, как они пронесли бомбы на корабли? Такое ощущение, что наша добрая Англия сгнила и буквально кишит французскими шпионами, как протухшее мясо червями. Это недопустимо! – эмоционально выдохнул барон Гренвиль, – Первого министра пристрелили на пороге собственного дома, словно куропатку...

– Да, – горько усмехнулся Первый лорд Адмиралтейства, которому Первый министр приходился братом, – кроме Уильяма, мы лишились более двенадцати тысяч солдат, матросов и офицеров... И это всего лишь за одну ночь! Верфи в Портсмуте полностью сгорели, так же сгорели все запасы пороха...

– Джентльмены, а мою карету сегодня на улице обкидали камнями, поделился горем барон. Народ недоволен. А ещё эти карикатуры... Нам даже союзников негде искать. После убийства Людовика XVI, будь он неладен, наших послов мало где принимают.

– Что будем делать, джентльмены? – обратился к присутствующим министр иностранный дел.

– Мы будем мстить! – ответил Первый лорд Адмиралтейства. – Первое, что нужно сделать, это везде пустить слух о том, что французы сами убили своего короля.

– Но это же явная ложь, все знают, что в Людовика XVI стрелял англичанин, – удивился барон Гренвиль.

– Чем нелепее слух, тем скорее в него поверят простые обыватели, а следом за ними и другие. Второе, в связи с войной нужно объявить чрезвычайное положение и срочно приступить к принудительной вербовке в армию и на флот. Из тюрем набирать всех, кто способен держать в руках оружие. Всех, у кого в последнее время нашли или найдут арбалет – обвинить в покушении на моего брата! А в качестве помилования – отправлять на службу. В связи с чрезвычайным положением морские суда, находящиеся в частных руках, призвать на службу.

– Придётся немало потратиться на всё это, – подсказал министр иностранных дел, – все любят звонкую монету.

– Раз всю эту кашу заварили французы, то пусть они и оплачивают. Потрясти нужно их хорошенько, а у кого и вовсе всё конфисковать! – граф Чатем смотрел куда-то перед собой, и фанатичный огонь пылал в его глазах. – Богатых французов у нас проживает немало.

– Тоже верно, – согласился с ним барон Гренвиль и потянулся к бокалу с виски.

Глава 10.

Париж.

Остаток июня и начало июля весь Париж бурлил, да что там Париж... Бурлила вся Франция. Была принята Конституция и Декларация прав человека и гражданина. Кроме этого Генеральные штаты избрали новое правительство. Прошли массовые казни среди аристократии, которых обвинили в пособничестве англичанам. Их состояния были конфискованы в пользу Франции и направлены в казну, что поспособствовало министру финансов Жаку Неккеру прикрыть многочисленные бреши в бюджете. Стала оживляться пришедшая в упадок французская промышленность. Суды заработали с удвоенной силой. Ревизии, прошедшие на многих предприятиях выявили массу злоупотреблений и недостатков, а война с Англией требовала более качественного и современного вооружения и обмундирования. Из-за нехватки хлеба был издан закон о запрещении его экспорта в другие страны. В срочном порядке организовывались и обучались новые полки, шёл набор во флот и армию. В это неспокойное время людям корпорации «Приют» удалось встретиться с Марией-Антуанеттой и убедить её уничтожить все документы, которые могут опорочить погибшего короля перед народом и страной. Кроме того, ей настоятельно рекомендовали прекратить всякую переписку с представителями Англии, а всё своё внимание направить на воспитание сына.

– Ваше величество, – говорил маркиз Филипп Бертран, который прошёл специальную подготовку под Петербургом, – пришли новые времена. Когда-то никто не верил, что возможно поколебать устои Римской империи, но пришли варвары и разбили её, словно фарфоровую чашку о гранитный камень.

– Маркиз, вы считаете, что Францию ждёт то же самое?

– Нет, Ваше величество, не считаю. Мы этого не допустим! Но пришли другие времена. Народ устал быть послушной марионеткой в руках аристократии, народ считает, что Франция – принадлежит не только аристократии, но и им.

– Но это ужасно маркиз! Неужели вы хотите сказать, что чернь желает управлять страной?

– Она уже ей управляет, Ваше величество. Или многочисленные казни Ваших подданных принадлежащих к известным аристократическим фамилиям Вас в этом не убедили?

– Но это ужасно... – повторила потрясённая Мария-Антуанетта.

– Будет ужасно, если вы начнёте бояться своего народа, – заговорил эмоционально маркиз. – В это неспокойное время вы должны быть с ним солидарны во всём! Светлая память о покойном Людовике XVI, подло убитым англичанами, живёт в сердцах простых людей и защищает вас от злых козней и посягательств. Так не дайте же им повода изменить это мнение! Ваша задача воспитать сына, который будет истинным патриотом Франции и защитником своего народа. Гордыня и нежелание воспринимать новое ведут к погибели.

– Но эти казни, маркиз...

– Ваше величество, новая жизнь появляется на свет в страданиях и муках. Вы, как мать, должны это понимать. Так же и обновление любого государства – без крови не бывает. И не стоит ужасаться и терзаться душевными муками, просто примите это, как данность.

– Маркиз, умом я понимаю, что вы, скорее всего, правы, но это очень непросто сделать...

– Ваше Величество, хотите совет?

– Какой?

– Сейчас мы воюем с Англией. В каждой войне есть свои убитые и раненые. Но если первым Вы ничем помочь не можете, то вторым...

– Я слушаю, маркиз.

– Уверен, если Вы пожертвуете дворец Тюильри в качестве госпиталя для военных, то Ваша популярность среди французов не будет знать границ. Да что – французы, монархи других государств будут Вам завидовать! Какая ещё королева делала более чем достойный подарок для своей армии? Если Вы не можете управлять своей страной, то никто не может помешать Вам поднять престиж её армии!

– Но маркиз, я не могу это сделать единолично...

– Ваше величество, Вам только нужно во всеуслышание заявить об этом...

К концу 1789 году дворец Тюильри в Париже был полностью переоборудован в госпиталь. Такой жест королевы был поддержан довольно широким кругом общественности. По совету маркиза королева заняла должность генерального инспектора госпиталей во Франции. Самому маркизу Филиппу Бертрану удалось занять место воспитателя при малолетнем Луи-Шарле герцоге Нормандском, будущем короле Людовике XVII. Но не только этот жест принёс любовь и популярность Марии-Антуанетте среди французов. Двадцатого июля 1789 года весь Париж ликовал. Новость о том, что королева послала своих верных офицеров в Англию, где они потопили кучу английских кораблей вместе с их экипажами, вызвал во французской столице бурю восторгов! Плакаты с надписями на фоне горящих английских кораблей: «Вот так должна мстить каждая французская женщина за смерть своего мужа», появились во многих местах. Были, конечно, и недовольные этой популярностью королевы, опасаясь её возвышения. Как известно, борьба за власть не прекращается никогда. Но королева в политику не лезла, предпочитая заниматься улучшением медицины в стране. Кое-кто попытался выяснить у неё имена офицеров, так удачно потопивших английские суда, мотивируя это тем, что героев нужно наградить. На это королева честно отвечала, что никаким офицерам она ничего не приказывала, что люди сами захотели отомстить за смерть своего монарха, но кто это, она, к сожалению, не знает. А так как на английских кораблях французов всегда хватало, то этими героями могли быть многие.

Глава 11.

Петербург. Весна.

Секунд-ротмистр Зубов Платон Александрович и ещё два его сослуживца возвращались поздним вечером в свои квартиры после весело проведённого времени в кабачке.

– Эх, господа, весна! – подвыпивший корнет раскинул руки в стороны и чуть не упал с седла от этого движения.

– Корнет, опасайтесь! Весна – ветреная девица, она не только разбивает сердца, но может ещё и с лошади скинуть, – отвечал со смехом второй его товарищ.

– Бросьте, вахмистр, я всего лишь немного перепил вина. А вы что молчите, ротмистр?

– Что-то грустно мне, сегодня, господа, – ответил Зубов.

– Неужели вас не радует весна? Поглядите на небо... Видите, сколько звёзд? И все они наши! – корнет приподнялся на стременах и вытянул одну руку вверх, как будто и вправду хотел дотянуться до звёзд.

– Право же, корнет, вы сегодня немного пере...

Раздавшийся выстрел оборвал Платона Зубова на полуслове, и он упал с коня. Не успели сослуживцы ротмистра опомниться, как к ним подскочили несколько бородатых мужиков, стащили их с коней, оглушили и забрали всё самое ценное. С момента выстрела не прошло и двух минут, как грабители растворились в подворотне. На месте преступления остались лежать убитый Платон Зубов и два оглушённых его товарища.

Через час один из нападавших, но уже без бороды и в совершенно другой одежде докладывал Рустаму.

– Я проверил, Зубов был мёртв. А его спутников так... слегка оглушили, ну и имитировали ограбление.

– Всё прошло нормально.

– Абсолютно.

– Хорошо, денёк отдыхайте, а потом вам предстоит ехать в Европу. Городок там есть один, Франкфурт называется.

– Тоже есть интересное дельце?

– Очень интересное, – улыбнулся Рустам. – Ладно, иди. Послезавтра с утра жду тебя здесь.

– Хорошо.

* * *

Поиск полицейскими разбойников, которые напали на офицеров, ничего не дал. Оставшиеся в живых описали только, что это были бородатые мужики. А таких бородачей ходила половина города, и каждый мог быть в чём-то замешан. Полиция для порядка задержала несколько человек, но потом всех отпустила, кроме одного. Тот действительно оказался мелким жуликом. Платона Зубова похоронили. Несостоявшийся любовник Екатерины II уже не убьёт её сына подвернувшейся под руку злосчастной табакеркой.

Глава 12.

Петербург. Поэзия и проза.

Кто-то из писателей сравнит Петербург с Пальмирой. И пойдёт, и поедет это сравнение по городам и весям, и будут называть российскую столицу Северной Пальмирой. Так вот, на одной из улиц Северной Пальмиры под названием Грязная, в доме номер 14 жил Радищев Александр Николаевич. А работал сей господин на таможне. Ну, живёт человек, ну, работает, что в этом плохого? А нет ничего в этом плохого. Но только зуд творчества у этого человека в одном месте завёлся, и начал он писать поздними вечерами книгу под названием «Путешествие из Петербурга в Москву». Ладно бы просто писал, но Радищев почему-то делал это втайне от всех. Да и Бог бы с этой тайной, да только как на грех пересеклись пути-дорожки работника таможни Радищева и купца первой гильдии Лапина. Простое пятиминутное дело растянул Александр Николаевич на целых два дня. У Ивана Андреевича с литературой и так были нелады, кроме матерных стишков, а за сочинение по книге Радищева он в своё время получил двойку, из-за чего одноклассница, к которой он испытывал пылкую симпатию, отказалась с «двоечником» пойти в кино. На память Лапин никогда не жаловался, а такой отказ вообще забыть невозможно. И надо же такому случиться, что и через двести с хвостиком лет назад эта... этот... короче, данный господин, снова путает Ивану все планы.

– Рустам, – обратился Лапин к сотруднику безопасности корпорации, когда тот вошёл в комнату, где Иван сидел за столом и пил водку, – ты знаешь такого Радищева Александра Николаевича?

– Заместитель начальника таможни? – после некоторых размышлений ответил вошедший.

– Ага, – ответил Лапин и замахнул стопку водки, после чего прислушался к себе, кивнул и потянулся за огурцом, лежащим на тарелке.

– И чем вас, Иван Андреевич, заинтересовал этот Радищев?

– Книжки, гад, пишет, – хрустя огурцом, ответил купец.

– Ну, и пусть себе пишет. Нам-то, что с того? – Рустам присел напротив него.

– Очень вредные книжки он пишет... А ещё этот писака задержал на два дня наши товары на таможне.

– Так вы из-за товара... – улыбнулся Рустам.

– Нет, из-за книжек.

– Хм... А что не так в его книгах?

– Пургу разную гонит в своих книжках, а мне потом тёлки отказывают...

– Э-э... Пургу? Тёлки? – Рустам внимательнее пригляделся к Лапину, – Иван Андреевич, да вы пьяны.

– Может и пьян, – не стал спорить Лапин.

А дальше удивлённый сотрудник безопасности услышал следующее:

Пик одиночества – водка в графине,

осень, октябрь, суббота в придачу,

память о нежностях юной графини...

Счёт у любви, как всегда – не оплачен.

Взглянешь на улицу в вечер субботний

к хладу окошка лицом припадая,

по площадям, по глухим подворотням

ветры гуляют, октябрь воспевая.

В небе смешали свинец с простоквашей...

Мало приятного в этой картине.

Лирика осени в листьях опавших

с грустью немой в опустевшем графине.

– Но знай, – после лирической минутки продолжил Лапин, – если ты не грохнешь этого писаку, то я сделаю это сам!

– Давайте завтра об этом поговорим, Иван Андреевич, хорошо? – встревожился Рустам.

– Завтра, так завтра, – ответил Лапин и влил в себя ещё одну стопку водки, после чего встал и пошёл к кровати, на которой через некоторое время благополучно уснул.

Рустам же сел писать письмо в Тюмень, в котором просил у Агеева разъяснений. Через полтора месяца ответ был получен: «Всю бумагу у клиента забрать для растопки печей. В благодарность за бумагу подарить ему груз 200». Сказать, что Рустам удивился, значит – нечего не сказать. За полтора месяца наблюдений и сбора информации он не обнаружил ничего, чем Радищев мог бы помешать «Приюту». Но если с Лапиным он ещё мог бы поспорить, то Агеева слушался всегда.

20 августа 1789 года в петербургском особняке корпорации «Приют» Рустам, сидя в кресле напротив Лапина, докладывал ему.

– В Париже, Англии и во Франкфурте всё прошло, как и было задумано.

– Сколько человек знает об истинной смерти короля?

– Четверо, Иван Андреевич. Вы, я, исполнитель и Марсель Каримович.

– Подробности можно?

– Конечно. Обманом украли дочку у английского баронета. Перстень, что она носила, проиграли в карты одному из придворных слуг короля. Отцу девочки сказали, что этот придворный убил его дочку. Тот, естественно, захотел отомстить. Подсказали ему место и способ. Наш человек заранее подобрал удобную точку, недалеко от этого места. Когда подъехала карета с королём, он ликвидировал слугу баронета, и быстро занял исходную позицию. Только карета остановилась, и вышел Людовик XVI...

– А почему остановилась карета? – удивился Лапин.

– На дороге устроили скрытую ловушку. Когда авангард охраны проехал, то наш человек дёрнул за верёвку и ловушка открылась. Туда копытом и угодила одна из лошадок, и продолжать путешествие уже не смогла.

– Дальше, – велел Иван Андреевич.

– Король со своим слугой вышел из кареты. В слугу-то баронет и стрелял, а наш человек почти одновременно с ним – в короля, а потом в убегающего баронета. Два выстрела и один удар кинжалом и всё без шума.

– Всего лишь, Рустам, ружьё с оптическим прицелом и глушителем, – улыбнулся Лапин.

– Да, уж... Страшное оружие, Иван Андреевич.

– Не страшнее остальных.

– Хм, верно. Арбалетный выстрел тоже бесшумный. Из докладов наших людей из Англии следует, что выстрел был самым лёгким заданием. Основную трудность и опасность представляли минирование, разброс карикатур и выемка ценностей.

– Кто про Первого министра всё знает? – спросил Лапин.

– Если не считать нас с вами и Марселя Каримовича, то только два исполнителя. Остальные люди в разных местах выполняли только одно какое-нибудь конкретное задание и про другие им никто, ничего и никогда не говорил, и говорить не собирается.

– И это правильно, – произнёс Иван, – что ещё?

– Радищев отравился грибами, а его записки сгорели в печке.

– Тоже – правильно. Нечего народ баламутить.

– Иван Андреевич, простите, а что не так в его записях? Смотрел я их, но ничего серьёзного вообще не нашёл.

– Знаешь, Рустам, есть такие люди, которые всех хотят сделать счастливыми.

– И что в этом плохого?

– Для начала в том, что я не хочу, чтобы кто-то за меня решал на счёт моего счастья. И потом, сам, наверное, знаешь, что благими намерениями выложена дорога куда? Правильно, в ад! Начитаются вот таких книжек молодые балбесы и захотят всеобщей правды и справедливости, и пойдут народ баламутить, мол, вас обманывают, вас обворовывают, так жить нельзя... Доведут людей до белого каленья, возьмутся те за вилы и косы, и начнут крушить всё налево и направо... И придётся людишек усмирять солдатами, и прольётся ещё больше крови... И получится вместо счастья – всеобщее горе. Разве не так?

– Так, Иван Андреевич, – невесело усмехнулся Рустам.

– Во-от. А бывают такие правдолюбцы, которые думают так: «Чтобы всё стало хорошо, нужно убить всех плохих». Только ещё Бог сказал: «не суди, да не судим будешь». Кто-то для одних плохой, а для других любимый и желанный. И как быть в такой ситуации? И начинают тогда эти борцы за всеобщее счастье гасить всех налево и направо.

– Хм, понятно... – задумался Рустам, и через некоторое время спросил, – а вы Иван Андреевич плохой или хороший?

– Плохой, Рустам, плохой, – улыбнулся Лапин. – Только ты про это никому не говори... Договорились?

– Договорились, – улыбнулся Рустам в ответ, и добавил, – но только как быть со счастьем-то? Несправедливости действительно хватает...

– Несправедливости? – усмехнулся Лапин, – вот тебе простой пример, проиграл один дворянчик в карты все свои деньги, а потом и земли вместе с крестьянами. Обиделся на жизнь и стал показывать пальцем на других дворян, у которых и земли есть, и крестьяне. Показывает на них пальцем и говорит, что издеваются они над своими крестьянами, жизни им не дают, поедом едят... А что, спрашивается, мешало тебе не в карты всё проигрывать, а заниматься своими крестьянами? Школу для них построить, больницу, дать улучшенные орудия труда, чтобы урожай стал обильнее, чтобы с голоду они не пухли... Что мешало-то? Ты хочешь, чтобы такие ублюдки боролись с несправедливостью?

– Нет, Иван Андреевич, не хочу.

– А может, ты хочешь собрать все деньги и раздать всем поровну, а? Только, знай, что уже через год снова одни будут бедными, а другие богатыми. Многие решат, что у них денег много, а значит делать ничего не надо. Только кушать хочется всегда. Умные и трудолюбивые будут хлеб выращивать и полотно ткать, и потом ленивым всё это продавать. Кто-то деньги пропьёт, кто-то на баб истратит...

– Так у проституток уже деньги будут, для чего им любовью торговать?

– А чем им ещё торговать? И запомни, богатая проститутка берёт с клиента намного больше! – засмеялся Лапин, – поверь моему опыту. Хотя и среди проституток будут такие, которые деньги истратят на шмотки и развлечения и останутся ни с чем. Или, ты думаешь, они хлеб пойдут выращивать?

– Убедили, Иван Андреевич, убедили, всё, сдаюсь, – и Рустам поднял свои руки вверх, – я, если честно и сам так считаю.

– А чего тогда мне тут мозги выворачиваешь? – нахмурился Иван.

– Так приятно же умного человека послушать, – улыбнулся Рустам, – я бы так доходчиво и убедительно сказать не сумел.

– Смотри у меня, – уже миролюбиво произнёс Лапин, – кстати, как там мой тёзка поживает?

* * *

Российской Императрице в течение нескольких дней сильно нездоровилось. Нездоровилось настолько, что она отменила все приёмы и пребывала в своих покоях под неусыпным наблюдением медиков. С кровати Государыня не вставала и практически ничего не ела. Придворные находились в тревожном ожидании. Безбедная и сытая жизнь многих зависела именно от Екатерины II, и потому большое количество людей молились Богу о ниспослании Императрице здоровья. Неизвестно, что больше помогло – лекарства или молитвы, но нынешним утром Государыня проснулась с вполне хорошим самочувствием и даже с аппетитом позавтракала. Решив после завтрака немного пройтись, Екатерина II обнаружила на одном из столиков соседнего с её покоями помещения книгу «Искусство танца» в красивом кожаном переплёте. Женщине захотелось с ней ознакомиться, и она так ею увлеклась, что не заметила, как прошли два часа. Почувствовав, что очень хочет пить, Императрица обратилась к одной из своих статс-дам, которые сидели поблизости и не имели права уйти куда-либо без её разрешения.

– Анна Никитична, будь добра, подай мне воды.

Нарышкина отложила шитьё, которым занималась всё это время, пока Государыня, сидя в кресле, отдавалась увлекательному чтению, и принесла ей стакан с водой. Напившись, Екатерина II спросила:

– Откуда сия книга?

– Ваше Величество, вчера о Вашем здоровье приходил справиться Шешковский Иван Степанович. Он и принёс эту книгу. Я позволила себе немного любопытства и ознакомилась с некоторыми её главами...

– И что скажешь?

– Знаете, Ваше Величество, в некоторые вещи, написанные в книге, трудно поверить, но множественные примеры, даже из истории и красочные рисунки, говорят о том, что автор уверен в своих утверждениях. По сути – эта книга настоящий учебник по обучению искусству танца.

– А кто автор... – и Екатерина II посмотрела на титульный лист. – Казанцев и Маллер!?

– Совершенно верно Ваше Величество.

– Так, Анна Никитична, прикажи, чтобы Шешковский явился ко мне, как только сможет.

Статс-дама передала приказ слугам. Через пару часов Иван Степанович Шешковский, являющийся начальником Тайной экспедиции при Сенате, был в покоях Императрицы.

– Рад видеть, Ваше Императорское Величество, что Вам стало намного лучше, сказал главный контрразведчик страны и поцеловал протянутую руку.

– Благодарю, Иван Степанович, за заботу о моём здоровье. Дай Бог, скоро совсем поправлюсь, – и Государыня перекрестилась.

Все, находящиеся в покоях Императрицы сделали то же самое.

– Я чего тебя к себе позвала-то, Иван Степанович... Говорят, что эту книгу ты принёс, – и Екатерина II протянула книгу Шешковскому.

– Совершенно верно, Ваше Величество, я. Возвращаясь из Иркутского наместничества, довелось мне побывать в Тюмени и пообщаться с её главой Казанцевым Алексеем Петровичем. Он и подарил мне сей экземпляр. Оказывается Алексей Петрович большой любитель танцев. Вот и написал про них целую книгу, а ректор тюменского университета помог ему её красочно оформить.

– Наш Алексей Петрович просто кладезь талантов, – улыбнулась Императрица, – и строит, и танцует, и пишет... И всё у него хорошо получается...

В эту минуту в комнату чуть ли не вбежал личный секретарь Екатерины II.

– Ваше Императорское Величество...

– Что случилось, голубчик? – встревожилась Государыня.

– Виктория, Ваше Императорское Величество! Прибыл курьер с пакетом от адмирала Чичагова... Шведский флот разбит и обращён в бегство! – с этими словами секретарь передал письмо Екатерине II.

Собравшиеся в покоях Императрицы замерли, с любопытством ожидая подробностей. Государыня поспешно вскрыла пакет и погрузилась в чтение.

– И тут Казанцев! – через некоторое время воскликнула Екатерина II.

– Что случилось, Ваше Императорское Величество? – позволил задать себе вопрос Шешковский.

– Пишет мне Василий Яковлевич Чичагов о славной баталии и о тех, кто особенно отличился в ней. В числе прочих упоминается некий гардемарин Казанцев Иван Алексеевич...

– Так это сын Алексея Петровича Казанцева. Он мне сам рассказывал, что мальчик с самого детства мечтал стать капитаном корабля. Вот Алексей Петрович и отдал его учиться в Морской кадетский корпус. Насколько я знаю, в прошлогодней баталии при Гогланде этот юноша тоже немало себя проявил. Покойный адмирал Грейг Самуил Карлович отмечал, что именно от огня канониров, которыми командовал гардемарин Казанцев, больше всего пострадал шведский флагман «Густав III».

– И почему такой герой до сих пор ходит в гардемаринах? – нахмурилась Императрица и посмотрела на своего секретаря.

– Болезнь, а потом и смерть адмирала Грейга повлияли на принятия некоторых решений...

– Всех отмеченных в данном списке представить к наградам, – и Императрица передала пакет своему секретарю, – а гардемарину Казанцеву Ивану Алексеевичу присвоить звание мичман! У хорошего отца и дети достойные растут. А книгу сию, – Екатерина II указала на экземпляр, находящийся в руках Шешковского, – перепечатать и издать, вижу много в ней полезного. И ещё, в честь славной Виктории устроить праздничный фейерверк и выставить для народа вино на площадях! А вы, Иван Степанович, расскажите мне про Тюмень, действительно ли там так много небылиц..?

ЧАСТЬ II

ТОБОЛЬСКИЙ НАМЕСТНИК.