Текст книги "Посредине ночи"

Автор книги: Александр Машошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Вопрос был, конечно, провокационный, и я не обязательно ожидал результата. Однако же получилось. Ирис кивнула:

– Две дочери. Младшая учится в университете на другой планете. А старшая… – она вздохнула тяжело и печально.

– Что, тоже арестована? – спросил я, побуждая её развить тему.

– Вообще не знаю, где она сейчас. И жива ли. В четыре года её пришлось отдать Ордену Джедаев. Вы молоды, но, наверное, слышали, какие у них были правила: нельзя иметь семью, недопустимы любые привязанности… – Ирис говорила задумчиво, глядя куда-то вдаль. Ей, кажется, было не столь важно, слушают ли её, слишком больную тему я затронул своим вопросом. Я внимал молча, боясь спугнуть эту неожиданную откровенность. Пусть Осока услышит, что чувствует та, которая «родила её и отдала в Орден».

– Всё, что я могла, – продолжала Ирис, – узнавать какие-то обрывки через нашу соплеменницу в Совете. Потом уже, когда моя девочка стала героем, смотрела о ней в новостях Голонета. До сих пор не могу простить себе, что не повидалась тогда. Шакти мне наотрез отказала…

Тут Осока, всё-таки, не выдержала:

– Тётка Шакти всегда была фанатичкой, – в её голосе прорезалась нотка раздражения. – Ни разу не слыхала, чтобы она нарушила правила.

Сказано это было для меня, но профессор неожиданно ответила:

– Как бы то ни было, именно благодаря ей я… – она поперхнулась, переменилась в лице. – Осока? Дочка?

– Я, мам.

– Святые звёзды, я думала, тебя убили вместе со всеми!

– Они тоже так думали. Поэтому я и жива. Неужели Шакти действительно рассказывала тебе…

– Да. Конечно, каждый раз приходилось её уламывать, – призналась Ирис.

Странно, должно быть, звучал этот диалог со стороны: мать и дочь говорили на разных языках, не замечая этого, и прекрасно друг друга понимали. Осока спохватилась первой и перешла на базик:

– Так вот зачем она наблюдала за моими тренировками!

– Да. Чтобы потом рассказать мне, как у тебя идут дела. Я всегда тобой гордилась.

– Праведная тётка Шакти, кто бы мог подумать! Интересно, а не говорила она, что я слишком эмоциональна, несдержанна?

– Ну, разумеется. И что это нехорошо для джедая, – Ирис улыбнулась. – А я, наоборот, радовалась, что ты остаёшься собой. Ты где, дочь?

– Здесь, прямо над вами, в рубке.

– Я поднимусь к тебе.

– Нет-нет-нет! Подожди! Сначала я сниму эти жуткие доспехи и умоюсь.

– Чтобы Вас вытащить, ей пришлось загримироваться под сита, – прошептал я на ухо Ирис. – Получилось даже слишком хорошо.

– Ах, вот что… – с небольшим акцентом произнесла профессор на словиоски.

– Трепло, – Осока, оказывается, прекрасно расслышала мою реплику. – Зачем сказал?

– Чтобы не волновать. Мамы, они, знаешь ли, склонны волноваться по любому поводу.

– Своя такая же? – прищурилась Ирис. Я молча кивнул. Думать о том, как за четыре месяца извелись от неизвестности родители, особенно мама, было всё ещё болезненно.

– Пойдёмте наверх, профессор, – я галантно предложил Ирис руку. И добавил громче: – А если кто-то там считает, что не одета и не умыта, может спрятаться в душ!

– Р-р-р, я с тобой дома поговорю! – пообещала Осока.

– Вот не подерётесь… – негромко сказала фоллинка.

Рубка «Амидалы» на первый взгляд, казалась совершенно пустой, тем не менее, я сразу почувствовал, что Осока тут. Ну, конечно, кресло-трон скрывало её почти целиком.

– Ау-у, – позвал я.

– Секунду!

Негромко стукнулась о пластик брошенная на пульт кисточка. Осока поднялась во весь рост и быстро сбежала с подиума к нам. Плотное чёрное трико, надеваемое под броню, она снять не успела, только накинула поверх свою бежевую куртку без рукавов.

– Ведь можем, если захотим? – тихо сказал я.

– Но-но, – для порядка огрызнулась моя подруга. И остановилась, глядя на мать.

– Звёзды, ты такая взрослая! – молитвенно сложила руки Ирис.

– Мне двадцать семь лет, мама, – смущённо напомнила Осока.

– Может быть, это и к лучшему? – слегка наклонила голову Ирис. – Мне не придётся учить тебя жить, а ты не будешь раздражаться от этого.

– Может быть, – эхом отозвалась Осока.

– Кстати, что за интересный диалект, которым вы пользуетесь с Алексом? – спросила профессор.

– Так говорят у меня дома, – сказал я. – На планете, которую мне предстоит найти.

– По акценту я сначала решила, что Вы бреганец, – сообщила Ирис. И добавила скромно: – Общайтесь, общайтесь, на меня не оглядывайтесь. Кое-что я улавливаю.

– Очень привязчивый язык, когда говоришь на нём постоянно, – как бы извиняясь, призналась Осока. – Столько оттенков смысла, ты не представляешь.

– Стандартный базик вообще убожество, – сказала Ирис. – Ну, что такое словарь в тысячу пятьдесят слов, не считая профессиональной терминологии? Для нормальной передачи нюансов нужно минимум пять тысяч…

Нет, ну вы только на них посмотрите! Не виделись двадцать три года, и ведут светскую беседу! Терпению моему настал конец. Взяв Осоку за локоть, я подтолкнул её к матери вплотную, и та нерешительно взяла дочь за плечи.

– Ну, вот, а то, как неродные, чесслово, – сказал я. – Пойти, что ли, коней напоить…

– А… Алекс… а… – Осока попыталась удержать меня за рукав, но я успел сделать движение в сторону и быстро вышел. Такой растерянной я не видел свою подругу с самого момента нашего знакомства.

4

Внизу, тем временем, проходил допрос гнусного доносчика Тудхи. Он стоял в центре помещения, по бокам – панторанцы в броне, но без шлемов, перед ним на контейнерах сидели Сакис и Пятерня. Натуа и бывшие арестанты расположились поодаль у стены.

– Рассказывай, рассказывай, гад полосатый, – ласково говорил тионец. – Пойми, глухонемого изображать бесполезно. Бить тебя, конечно, никто не будет, охота была руки марать. Но джедаю твой язык расскажет всё сам, помимо твоей воли. С момента рождения и до сегодняшнего дня. Мне один контрабандист описывал. Ощущение крайне неприятное.

Доносчик, монтралы и куцые лекки которого от страха стали не полосатыми, а однотонно-серыми, как и лицо, судорожно кивнул:

– Да-да. Что вы хотите знать?

– Видели этого болвана? А ещё преподавал! Повторяю вопрос: кто тебя надоумил оговорить добрых людей?

– У… учёный секретарь. Он мне сказал, мол, хочешь повышения – устрани препятствия. Скажи, что подозреваешь Ашару и кого-нибудь из её друзей в помощи Сопротивлению. Их арестуют. Потом в суде разберутся и выпустят, но работать они здесь уже не будут.

– Ага, «ложечка нашлась, но осадок таки остался», – Сакис на самом деле выразился не совсем так, но по смыслу очень похоже. – Как такой полудурок мог работать преподавателем? Да ты знаешь, – обратился он опять к арестанту, – что имперская безпека не выпускает подозреваемых?? В принципе. Виновен – казнят, невиновен – ссылают.

– А ссыльный транспорт в удобной точке, глядишь, караулят трандошаны или зайгериане, – добавила со своего места Натуа. – Имитируют бой, потом имперцам кредиты, а криминалам дешёвые рабы.

– Я слышал, кого-то выпускали… – промямлил Тудхи.

– Не, такое не лечится, – обречённо махнул рукой тионец. – Тоннос, запри его туда же в каюту. Пару лет на шахте потрудится – будет знать, как кляузничать. Мне интересно другое: нас уже ищут или пока нет?

– Да, они ведь могли спохватиться и послать запрос на Корусант, – сказал я.

– На Корусант сомнительно, – возразил Пятерня. – Разве что, в администрацию сектора. А уж те… И то, скорее, из области фантастики. Всё равно, что повесить на грудь табличку «Я полный идиот». Так поста, а то и головы лишиться недолго. Скорее, наместник свяжется с флотским начальником, несущим патрульную службу в секторе.

– Точно, – кивнул Сакис. – Беспроигрышный вариант: по положению они примерно равны, а раз департаменты разные, нагоняя можно не опасаться. Сейчас выйдем в обычное пространство, залезу в сеть, посмотрим. Пока вы в тюрьму на экскурсию летали, я внедрил им маленькую закладочку. Если были какие переговоры по служебному каналу, она их запишет и нам прокрутит.

Сказано – сделано. В точке рандеву с «Борцом» и «Кориоланом» Сакис незамедлительно полез «проверять почту». Программная закладка-шпион записала всего два разговора по служебному каналу дальней связи, один из них непосредственно касался нас. Наместник, как и предсказывал Пятерня, говорил с командиром тяжёлого крейсера «Укротитель» коммодором Датмаром Клойдом, переводя на понятный язык – капитаном первого ранга. Клойд, в противоположность рыхлому упитанному планетарному чиновнику, был хотя и плотного телосложения, но не слишком, и имел характерную для профессионального военного выправку. Видно, что привык подолгу, не напрягаясь, стоять в строю или на ковре у начальства. Ничем не примечательное лицо с довольно резко очерченным подбородком, спокойный взгляд тёмных глаз, в общем, офицер как офицер, ничего экстраординарного. А вот голос у него оказался неожиданно тихий, нисколько не командный.

Выслушав сбивчивые объяснения наместника, Клойд помрачнел.

– Да ведь Вы идиот, милейший, – почти ласково сказал он. – Раньше у меня была ещё надежда, что Вы только прикидываетесь, но сейчас… Хоть вдумайтесь, что произошло. Вы на тогрутской планете арестовываете четырёх местных заговорщиков, и вдруг прилетает Инквизитор, тоже тогрута, и требует передать их ей. Вас ничего не насторожило??

– Да, но почему тогрута не может быть Инквизитором? – удивился чиновник. – Они в большинстве своём примерные граждане, и…

Клойд сделал движение рукой, прерывая наместника:

– Может, не может… Что гадать попусту? Вы обязаны были в первую очередь проверить это!

– Как? Не могу же я обратиться напрямую в канцелярию лорда Вейдера?

– М-да. Ну, раз не можете, ждите теперь, пока они сами за Вами придут.

– Коммодор, Вы считаете, всё так серьёзно? Их освободили мятежники?

– Какие мятежники?? – не выдержал Клойд, и в голосе его впервые громыхнули металлические нотки. – Кретин! Девчонка спасала кого-то из близких родственников, скорее всего, отца или мать. Перешлите мне имена задержанных.

– Да-да, отправляю.

– Тано! Ну, разумеется! – воскликнул коммодор. – Нахальство, помноженное на обаяние и прямо-таки галактическое везение.

Я не смог сдержать улыбку, настолько ёмкую и точную характеристику дал коммодор моей подруге. Наместник же из слов Клойда ничего не понял и тревожно переспросил:

– Что? Что? Ирис Тано действительно связана с Сопротивлением?

– Теперь, – Клойд подчеркнул слово интонацией, – я этого не исключаю. Вот что: я всё проверю по своим каналам и сам с Вами свяжусь. А Вы пока держите язык за зубами. И на досуге поупражняйтесь с рудничным кайлом, вдруг пригодится.

Запись кончилась.

– Ну и хватка у этого Клойда, – сказал Сакис. – Не удивлюсь, если он помнит по именам всех ваших, кто был в армии во времена Войны Клонов. И юморок соответствующий.

– Серьёзный противник, – кивнула Осока. – Мама, скажи, ты хорошо спрятала сестру?

– Да-да, у неё документы на другую фамилию, – закивала профессор, – пока разберутся, мы успеем её увезти. Ты ведь поможешь мне забрать Эрдени, дочь?

– А куда, интересно, я денусь с подводной лодки? – развела руками моя подруга. – Где она учится?

– На Бреге.

– Отлично, это совсем рядом. Сейчас же отправимся туда и увезём её.

– На мне нельзя, – произнесла голограмма Падме, возникая над линзой проектора.

– Разумеется, – кивнула Осока. – Это было бы чересчур даже для такой обаятельной нахалки и везуньи, как я. Полетим на «Горгулье».

Ирис, тем временем, изумлённо смотрела на голограмму.

– Простите, Вы поразительно похожи на сенатора Амидалу с планеты Набу, – неуверенно сказала она.

– Правильно, – отозвалась та. – Это и есть я. Или, по крайней мере, часть меня.

– Но Вы ведь…

– Умерла, да. Хотя сама этого не помню. Очнулась уже космическим кораблём.

– Для меня большая честь познакомиться с Вами лично.

– Я тоже рада. Жаль, не имею возможности пожать Вам руку. У Осоки замечательная мама.

Так как «Горгулья» меньше «Амидалы», спасательную команду решили составить из шести персон: Осока с матерью, я, Иан, Базили и Сакис. Тионца Осока сперва брать не хотела, но тот горячо доказывал свою незаменимость.

– А вдруг там понадобится чего ломануть или уронить? – говорил он. – Кто вам это сделает? Даже если нет, должен же кто-то остаться на корабле! Управлять я умею.

– Точно? – прищурилась Осока. Тионец скорчил оскорблённую мину, полез в сумку и достал казённый кристалл данных в металлической оправе. На нём были вписаны «права» на все категории спидеров, в том числе, «орбитальные прыгуны». Моей подруге ничего не оставалось, как согласиться.

Пока перегружали трофеи с «Борца» на «Кориолан», Осока с матерью просматривали новости, криминальные сводки, отчёты агентов Оссуса, касающиеся Брега. Падме им помогала. Иан и Базили связались через каналы Голонета с роднёй и постарались выяснить обстановку.

– Я уж думал, будет хуже, – подытожил Иан результаты. – А на деле, кроме борьбы с частными перевозчиками, всё вполне сносно. Империя, конечно, постепенно закручивает гайки. Местные – как бишь их, чтоб цензурно – а, коллаборационисты, выслуживаются, постоянно ищут заговорщиков. Но всё в таком рутинном, я бы сказал, вялотекущем режиме. Всплесков расизма тоже не наблюдается, как ни старается имперская пропаганда.

– Да, действительно, могло быть хуже. Идите, помогите остальным, – распорядилась Осока и повернулась ко мне: – Что, Алекс?

– Пятерня спрашивает, мы тяжёлое вооружение возьмём?

– Один ракетомёт, пожалуй, не помешает. Скоро вы там управитесь?

– Да что ты сегодня всех подгоняешь, а? – проворчал я. – Суетишься, как наскипидаренная. Неужели так горит? Плюс-минус час ничего не решит.

– Алекс, я не ахти какая провидица, но сейчас буквально чую: нас ждут неприятности. Не нравится мне этот Клойд с его цепким взглядом. Было бы спокойнее, если бы Эрдени училась где-нибудь на Рилоте, в такую даль бы он не полетел, а Брег находится в его зоне патрулирования.

– Думаешь, он так быстро её установит?

– Нет, наверняка нет, а что толку? Планет, где много студентов-тогрут, в окрестностях две: Паквалис и Брег. Побывать в обеих системах и оставить засады займёт меньше суток.

– Хорошо бы они начали с Паквалиса, – вздохнула Ирис.

– Народ, о каких неприятностях вы там толкуете? – развернулась к нам в кресле Натуа Хисс. – Не об этих ли?

Мы посмотрели на экраны и обнаружили отметки трёх звездолётов класса «фрегат» и восьми небольших кораблей, скорее всего, истребителей дальнего действия с гиперприводами. Сакис и Осока дружно кинулись к пульту.

– Так-так, – сказала Осока. – Посмотрим-посмотрим. Так, «Копейщик»… В арьергарде «Эсфорн семьдесят шесть» вроде нашего «Хелси», только третьей серии… А этот? Транспорт Мон-Каламари? Имперцы ими не пользуются, бандиты тоже. Похоже, это Сопротивление, ребята.

– Осока, мы закончили погрузку и швартовку дройдов, – сообщил по комлинку Пятерня.

– Закрывайте люки, и пусть Блика с нашими учёными друзьями поскорее стартуют. А то сейчас начнётся: вы кто, да вы что, да отдай мою посадочную ногу…

Предположения Осоки оказались абсолютно верными. Только «Кориолан» начал разгон, как от флотилии поступил вызов на связь. Неизвестные, действительно, оказались повстанцами, о чём прямо заявили в сообщении.

– Что делаем? – спросила Падме.

– Не отвечаем, – сказала Осока. – Глухие мы и немые.

Но не тут-то было. Голопроектор вдруг переключился сам, гася голограмму Падме, и в нём появилось изображение лохматого молодого человека в техническом комбинезоне зелёного цвета и сером жилете.

– Эй, на неопознанном корабле неизвестного типа, – ухмыляясь, сказал он, – что ж вы молчите? Моё начальство хотело бы с вами переговорить.

– Безобразие! – возмущённо произнесла Падме, возникая из воздуха в стороне от центральной линзы и отряхивая с платья невидимые соринки. – Лезут, понимаешь, в систему, меня отсоединяют… Невежи!

– Ты сам-то кто, смертный? – неприязненным тоном осведомился у лохматого Сакис.

– Да я тут работаю. Хакером.

– Хакером, говоришь? – тионец открыл какой-то файл, задумчиво посмотрел на программный код. – Сейчас поглядим, какой ты хакер. Прости меня, грешного…

И дважды быстро ткнул пальцем в сенсорный экран.

– Что за… – повстанец оглянулся на нечто нам невидимое, голограмма его зарябила и рассыпалась фейерверком цветных точек.

– Смотрите! – воскликнул Килиан, указывая на обзорный экран.

Флагман флотилии Сопротивления внезапно повело в сторону, затем у него отключились двигатели, и фрегат медленно закрутился вокруг своей оси. Следом та же участь постигла два других звездолёта. Вокруг них беспомощно суетились истребители эскорта.

– Твоя работа? – спросила Натуа.

– Моя.

– Ты готова прыгать? – обратилась Осока к голограмме.

– Да, как только вы перейдёте на «Горгулью».

– Тогда пожелайте нам удачи. Встретимся, где условились.

Брег был второй из пяти планет в системе звезды с приятным уху и понятным названием Ладо. Однако, это не означало, что он располагается близко к своему светилу. Ближние орбитальные позиции занимало беспорядочное облако мелких астероидов. Вероятно, не так давно в геологическом смысле слова бывшая первая планета звезды, аналог нашей Венеры, столкнулась с крупным блуждающим объектом и была разрушена. Брег вращался по орбите радиусом немного меньше марсианской, поэтому тропических областей здесь просто не существовало. Экватор опоясывали моря, не слишком обширные в сравнении не только с Землёй, но и с более засушливыми Панторой и Орд Мантеллом. Берега их поросли густым лесом интенсивного тёмно-зелёного оттенка, за ними в более высоких широтах тянулся тундровый пояс, зеленовато-бурый в одном полушарии, где сейчас была в разгаре весна, и ослепительно белый в другом, зимнем. Полярные зоны были скованы вечными ледяными шапками радиусом несколько тысяч километров, из которых вытекали ледниковые реки. Населённые территории планеты концентрировались вдоль морей, лишь в нескольких местах врезаясь на большую глубину в лесную зону. Там, по словам Базили, добывали полезные ископаемые. Шестимиллионная столица Ruana, вернее, Руяна, как произносили сами бреганцы, находилась в «подкове» широкого залива, прихватывая примерно две трети береговой линии, а главный космодром начинался на пологом мысу противоположной стороны и уходил на пару десятков километров по берегу и вглубь суши. Иан объяснил, что эта сторона ещё именуется Старград – когда-то очень давно на ней существовал город-спутник, затем поглощённый лётными полями.

– Университет находится в посёлке Коливан примерно в ста пятидесяти километрах от Руяны, – растолковывал он нам с Осокой. – Оптимальный вариант – разделиться. Вы, не теряя времени, едете туда на поезде и находите Эрдени. Мы с Базили мчимся к мужикам, одалживаем у них спидер и вас догоняем. Сэкономим уйму времени.

– Пожалуй, – согласилась Осока.

Ирис Тано имперская тайная полиция увезла в тюрьму прямо из архива, не позволив даже переодеться. В серой тужурке-спецовке и мятых брюках она выглядела как монтажница с радиозавода. Ходить в таком виде по столице нечего было и думать. К счастью, памятное тёмно-зелёное платье, в котором Осока изображала на «Румелии» богатейку Нану Шедар, так и осталось в кладовой «Горгульи». На Ирис оно сидело поплотнее, чем на моей подруге, но вполне подошло. Сама Осока нарядилась в серый с чёрной отделкой деловой костюм, в котором на терминале Стеннес ходила вместе с Рийо на аудиенцию к владельцу орбитального дока.

– Выглядишь роскошно, – похвалила Ирис.

– Вообще, я редко такое ношу, – развела руками Осока. – Обычно что-нибудь попроще и попрактичнее.

– Вроде джедайского плаща?

– Нет, плащ тоже неудобен. У меня, кстати, его с падаванов не было.

– До прошлой недели, когда ты придумала напугать им отставных сепаратистов, – усмехнулся я.

Космодромным средством передвижения здесь служили не репульсорные платформы-такси, а миниатюрные колёсные вагончики. Они были полностью автоматизированы и абсолютно бесплатны. Вдоль рядов стоянок проходили направляющие канавки, по ним двигался щуп автоводителя. В конце поля все канавки изгибались, сливаясь в одну поперечную, а она в свою очередь приводила прямо к зданию терминала – сразу под крышу, что не могло не радовать: Руяна встретила нас мелким косым дождём. Местная таможенная полиция весьма либерально произвела проверку документов. Ни таможенник, ни его аппаратура не заметили, что мой «ид» состряпан за десять минут нашим тионским компьютерным гением. Затем мы прошли через сканер, определяющий наличие энергетического оружия и взрывчатки. На Осокины мечи в сумочке он не среагировал: для их обнаружения требовались приборы, использующие Силу, а они были давно запрещены Империей. На мой пулевой пистолет – тоже, поскольку оружие подобного класса на Бреге не находилось под запретом.

Выйдя из пропускного пункта, я увидел гигантскую анфиладу залов, по сути своей не сильно отличающуюся от земного аэропорта. Отправление челноков, прибытие челноков, багаж, залы ожидания, кафе и шикарные рестораны. И тут же, этажом выше, со стороны, противоположной лётному полю – платформы магнитных поездов наземного сообщения. Ну, и, разумеется, толпа. Разноликая, многоязыкая, галдящая, тоже непременный атрибут порта хоть морского, хоть воздушного. Встречалось здесь и довольно много людей в форменной одежде. Её я разглядывал с особым интересом, ведь тогда, на «Румелии», я пару дней маскировался именно под бреганского служащего. Кажется, погоны в этой культуре, всё же, отмерли как класс. Все отличия размещались в углах воротника. Офицерские звания обозначались звёздами, примерно как у наших предвоенных генералов, только с подразделением на малые и большие. У подофицеров кругляши вроде пуговиц были выстроены в столбик вдоль передних срезов воротника, нижние чины довольствовались металлическими полосками-лычками или уголками. Звёзд и кругляшей я насчитал аж пять разновидностей. По нагрудным знакам ведомств мне удалось понять, что ребристые звёзды принадлежат флоту обороны системы, в ореоле – полиции, одетой в голубовато-серую форму и, видимо, прокуратуре, костюм которой был чёрного цвета. Звёзды-пятиугольники носили тёмно-зелёные таможенники и жандармерия цвета хаки. Каких-то эмблем по специальностям я не заметил ни у кого. Особняком стояли экипажи местного торгового флота, у них малые «лейтенантские» звёзды имели четыре луча, «подофицерские» три, а парадная форма, казавшаяся чёрной при слабом освещении, на самом деле обладала эффектным глубоким фиолетовым оттенком. «Парадку», правда, носили немногие, большинство космонавтов ходили в повседневных комбинезонах и щеголяли названиями кораблей, нанесёнными на спину – кириллицей! Ниже, шрифтом половинной высоты, надписи дублировались аурбешем.

В толчее космопорта нас выручило то, что Иан и Базили прекрасно ориентировались в помещениях терминала. Вместо того, чтобы через ползала добираться до эскалаторов, лавируя между группами прибывших и встречающих, наши бреганские друзья направились вдоль одной из стен и вывели нас к запасной лестнице. Преодолев пять пролётов, наша компания оказалась на пригородной платформе, вернее, той её части, куда был свободный вход. Справа от нас платформа обрывалась балюстрадой балкона, за которой открывался атриум зала прилёта, слева рассекалась на неравные половины двумя длинными линейками турникетов.

– Мы поедем на городском, – сказал Базили, – а вы поднимайтесь на третий уровень и ждите скоростной в направлении на Липск. Когда он там? О, нормально, восемь минут. Коливан – третья станция отсюда.

Эскалаторы между балконом и платформой скоростных поездов были далеко не так загружены, как прямые, ведущие снизу. Ступив на них, Ирис, Осока и я через полминуты оказались выше залов космопорта, на широкой островной платформе. В такой архитектуре был свой резон. У городских поездов порт являлся конечной станцией, и каждая платформа работала в одном направлении: на выход или на вход. Скоростные проходили его насквозь, а в этом случае гораздо удобнее общая платформа, чтобы транзитные пассажиры не ошибались и не бегали потом за своим поездом по переходным галереям. Для покупки билетов в автомате Осока воспользовалась электронными деньгами: имперские кредиты, как раньше республиканские, транспортные компании и таксисты принимали повсеместно, в противном случае они тут же лишились бы лицензии. Чем ближе к прибытию поезда, тем больше заполнялась платформа, особенно сильно народ повалил в последние две-три минуты, ведь скоростной поезд давал возможность добраться до центра быстрее, чем отходящие одновременно городские электрички. Глядя на пассажиров, я отметил про себя, что здесь, на Бреге, мы с Осокой смотримся рядом довольно органично. Мужчин-бреганцев в обществе дам, не относящихся к виду Homo Sapiens, либо просто инопланетных рас, нам встречалось на удивление много. Причём, попадались и молодые пары, и постарше, и с детьми смешанной крови. У одного мальчика лет десяти, гордо державшего за руки бреганца-отца в парадной форме космонавта и необыкновенно красивую твилеку-мать, я заметил интересную особенность: его лекки торчали не назад, а вниз, прикрывая уши. Совсем как у тогрут. Неужели местные антропологи не обращают на это внимания, и об истинном положении вещей знают только тогрутские учёные?

Бесшумно и стремительно подлетел поезд. Он именно летел, не касаясь гладкого жёлоба пути. Судя по тому, как резко он остановился, я понял, что в вагонах стоят компенсаторы инерции, как на космических кораблях. Что ж, разумно, меньше тратится времени на остановки, а экстренное торможение при аварии из кошмара машинистов превращается в рутинную операцию. В салоне вагона было светло и просторно, сидений совсем мало, примерно как в поезде метро. По-видимому, время поездки между соседними остановками не превышало пяти – десяти минут. Так оно и оказалось на практике. Вылетев из здания космопорта под моросящий дождь, поезд описал плавную дугу, повторяя очертания береговой линии, углубился в городские кварталы и затормозил на верхнем ярусе центрального вокзала Руяны. Значительная часть пассажиров вышла именно здесь. А вот желающих садиться в поезд оказалось гораздо меньше, и вагон так и остался полупустым. Теперь стала лучше видна компания молодых людей в одежде то ли национальной, то ли полувоенной: однотипные рубахи-косоворотки, подпоясанные кожаными ремнями, сапоги и довольно разномастные брюки, от почти прямых до ярко выраженных галифе. Неприятной глазу особенностью их всех были белые светоотражающие повязки на левом рукаве, в середине которых красовался угольно-чёрный имперский герб, а по сторонам его – буквы аурбеша «иск-пет». На вокзале в вагон вошёл ещё один такой же колоритный персонаж и поздоровался с остальными неприятным жестом: вскинул к плечу открытую ладонь. Местная проимперская организация?

– Да, локальный филиал «Имперских патриотов», – кивнула Осока на мой вопрос. – Буквы ИП также можно расшифровать как «Император Палпатин». Верноподдатые, короче.

Я улыбнулся. В графе «владение языком» воображаемой Осокиной анкеты слово «свободно» смело можно было заменять на «в совершенстве».

Между тем, поезд, миновав последние кварталы пригородов Руяны, сделал горку и на уровне верхушек деревьев понёсся над лесом. Нет, не лесом – тайгой. Контуры ближних деревьев смазывались от скорости, но чуть подальше их можно было разглядеть. Немного непривычный оттенок зелени, в остальном же они не слишком отличались от елей и сосен Земли. Столица осталась позади, и теперь за окном вагона до самого горизонта были видны только бескрайние таёжные просторы. Сразу за первой остановкой под названием «Глубица» поезд вынес нас из-под дождевых облаков, в ослепительно-синем небе засияло маленькое, необычно белое солнце. Десять минут спустя поезд нырнул в прозрачную трубу станции «Коливан», и неторопливо шуршащий эскалатор опустил нас на уровень земли. От станции к домам недалёкого посёлка шла плотная дорога, не асфальтовая, но и не похожая на светлое бетоноподобное покрытие, какое я видел на других планетах. Скорее, она была сродни новомодным наливным полам Земли – матовое прозрачное покрытие, достаточно шершавое, чтобы не скользить ни в дождь, ни в мороз, а под ним – слой неправильной формы каменных плит разного размера, уложенных и залитых зеленоватой связующей массой. До посёлка было метров двести, а вот там нас ждал не очень приятный сюрприз: дорога разделялась, и стоящие на развилке указатели гласили, что университет расположен не здесь, а дальше в направлении леса. Сообщить расстояние авторы указателя не удосужились. Наверно, близко, решил я. Совсем позабыв, что на Руси испокон веков понятие «рукой подать» настолько относительно, что никакому Эйнштейну не снилось. Прогулка по ровному покрытию под пологом векового хвойного леса была, в общем-то, приятной, однако, дорога всё не кончалась и не кончалась. Мы шли десять, потом двадцать минут, а над нами всё так же шумели сосны, и впереди виднелись всё новые и новые деревья.

– Проклятые шпильки, – пробормотала Осока. – Знала бы, что столько идти, надела бы ботинки. Ноги сейчас отвалятся.

– Используй Силу, – усмехнулся я. Осока боднула меня плечом:

– Поиздевайся, поиздевайся.

– Могу на руках поднести, – предложил я.

– Ага, ещё на плечо посади, как пиратский капитан своего пайлата, – фыркнула она.

– Моё дело предложить.

Я покосился на Ирис. Наблюдая нашу шутливую пикировку, Осокина мама улыбалась, и я счёл это неплохим знаком.

Ворота университетского городка возникли перед нами внезапно. Лес впереди не поредел, не сделался более прозрачным, как это бывает перед выходом на опушку, а вот дорога вильнула вправо, и только тогда метрах в ста пятидесяти мы увидели обширное пространство, поросшее более редкими деревьями. Ели с их плотными лапами почти исчезли, и сквозь кроны мачтовых сосен проникало достаточно света, чтобы под ними росла трава. Тайга сразу преобразилась в окультуренный сосняк из тех, где любят отдыхать дачники подмосковных посёлков. Территорию университета обозначал чисто символический забор примерно метровой высоты, выполненный в классическом сельском стиле: вбитые в землю толстые колья и приколоченные к ним гвоздями горизонтальные хлысты, то и другое с неободранной морщинистой корой. Не успел я подумать, что лес на Бреге расходуют очень расточительно, коли делают подобные заборы, как увидел, что у одного из хлыстов отвалился торец, обнажив нутро толстостенной пластиковой трубы.

Едва ступив на территорию университета, я вновь испытал острый укол тоски: ноздри мои уловили знакомый цветочный аромат. Дорога с обеих сторон была обсажена аккуратно подстриженным декоративным кустарником. От его ветвей, густо усыпанных мелкими жёлтыми трубочками цветков, и исходил запах. Это растение невозможно было с чем-то спутать. Точно такие кустики украшали все аллеи вокруг московского Университета, росли они и у нас в соседнем дворе, рядом с кустами сирени. Светло-коричневые гибкие ветви, гладкие резные листочки, немного похожие на кленовые в миниатюре… В середине лета на месте цветов вырастут небольшие грозди круглых ягод с длинным носиком, сперва жёлтых, потом красных, коричневых и, наконец, чёрных, на вкус кисловатых и пряных – не то смородина, не то крыжовник.