Текст книги "Жизнь поэта (СИ)"

Автор книги: Александр Тимофеичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Тимофеичев Александр
Жизнь поэта

Александр Тимофеичев

Жизнь поэта

Я – камень, улицей распятый

Под сотнями её знакомств,

Я – память под печатью пятой,

Я – перекрёсток, площадь, мост.

Я вымощен с чужого мненья

Под недовольную молву,

Я – горечь крайнего сомненья:

Откуда – жил, куда – живу...

***

Я молитву забыл, что мне мать на ушко

В раннем детстве шептала и пела,

Только помню одно: всё вокруг хорошо,

И парит над землёй невесомое тело.

Я молитву забыл, и не вспомнить теперь

Те слова в волшебстве материнском,

И закрыта давно позапрошлая дверь,

Что зовёт снисходительным писком:

– Эй, малыш, сделай шаг, ещё шаг, и ещё,

И увидишь весь мир на ладони,

И твой путь так далёк, и совсем не мощён,

И ты будешь идти, но один – не в колонне.

И как будет непрост в жизни твой марафон... -

И молчит в простоте деревянной.

Я молитву забыл, а в ушах перезвон -

Я иду, я пришёл, позади этот гон:

Я на шаг впереди от толпы окаянной.

Сны детства

На грани бдения и сна

Куда влечёт меня мечтанье,

В какие пропасти без дна,

В какие звёздные блужданья?

Всё было так логично – вдруг

Исчезли связи беспричинно,

Разомкнутый смыкая круг,

Навыворот плывут картины.

И я – всё тот же, но – другой,

Лечу над звёздным океаном,

И все планеты надо мной

Кружат бесплотным караваном.

И я давно не на Земле,

Вокруг меня – тенета судеб,

Какая ниточка во мгле

Мне путеводной зыбкой будет?

Потом – такая пустота,

И за пределами былого

Я – Бог, я – раб, я – красота,

И вечно возрождаюсь снова.

Какая музыка во мне

Поёт, пульсирует, трепещет -

И оглушает в тишине,

И праздной мукою клевещет...

...Какою силою святой

Я выброшен на берег плоский -

Всё – кончено. И голос мой

Хрипит над пухлою желёзкой.

***

Душа, пространствуя в астрале,

Когда всё в мире тихо спит,

Куда меня не увлекала

Под взмах, под вздох и под рапид.

Я, несмышлёныш, вслед за нею

Глядел в стрекозные глаза

И, от бесстрашия немея,

Не знал, вернусь ли я назад.

Вокруг – пульсирующий Космос,

Неумолим и утверждён,

Давно мелькнул совсем под носом

Любимый маленький Плутон.

Где окажусь я в миг бескрайний

Под раструбно влекущий глас,

Какой окутан буду тайной

Я в эту ночь за разом раз?

И где посмертная граница

Для жизни слабенькой моей,

Как долго буду маме сниться

Среди оставшихся детей?

...Глаза – открыты. Сон – напротив,

В обойных росписях стены.

И нехотя душа восходит

Со мной в мечтательные сны.

***

Размазывая по стене,

Из носа выкорив козюки,

Я не боялся, как бы мне

За это оторвали руки.

Жалели: всё равно помрёт,

Как ни наказывай мальчишку,

На свете не жилец, а брат -

Вот тот – хоть дО ста жить и выше.

Что выживу, лишь мать и я,

Мы верили одни лишь оба,

И мёрзлым яблоком меня

Выкармливала, не помер чтобы.

Я бесконечно умирал

И, просыпаясь, жил с начала:

Болезней беспрерывный вал,

И я на гребне. Мать кричала.

Какой молитвой был спасён,

Кто Ангела призвал на помощь,

Иль надо мной с рожденья он

Был рядом и держал за помочь?

Я слышал шелест тихих крыл

В шуршаньи трав и ветра гуле,

Когда он мне глаза открыл

И ко Пресветлой мы шагнули.

Я видел благодатный Свет

Добра, надежды и печали,

И понял: больше смерти нет,

Для Вечной Жизни нас создали.

...Я был один. Вокруг – пустыня

С названьем "школа", "комсомол",

Но теплились в душе отныне

Тот Взгляд, тот Свет и тот Престол.

Калининград

Когда отсчитывать придётся

Остаток дней под метроном,

В сознание нырнув до донца,

Я вспомню первый в жизни дом.

Кругом развалины в каштанах,

Сады, спалённые огнём,

И зеленеют как останки,

Вовсю поросшие быльём.

А перед домом – лавка-лавка,

И по верёвке, по струне

Два моряка меня неловко

Ходить учили по стране.

Над головой увидев «раму»,

Бежим: эй, лётчик, прокати!

И в пыль сточив кирпич упрямо,

Мечтали в лётчики пойти.

А во дворе булыжник скользкий,

Везде с отметинами кур,

И за плетнём – лужок, где свойски

Освоился бык-самодур.

Скрипит восьмая половица

На лестнице под прусаком,

Который возле печки снится:

Ведь для себя он строил дом.

И звали город тот нерусский

По-нашему – Калининград,

А где-то в буреломах Куршской

Скрывался немец, нам не рад.

Репатриирован навечно

Отсюда аж за три реки:

Не только им теперь, конечно,

И Кант и Гофман земляки.

И город тот как призрак детский

Мне снится окружившим дом,

И от тоски куда мне деться

По окнам, где резной проём.

***

Ещё холодные, как лёд,

В квартире трубы отопленья,

В них что-то капает и льёт,

Но толку-то! – до омерзенья.

На улице теплей, поди,

Чем на софе под одеялом,

И чай горячий на груди

Хотя и греет, но так мало.

Как не люблю я холода!

Ведь не в Сибири я родился,

И мне ночами, как всегда,

Любимый город снова снился.

Там хорошо: зимой лишь пять

На градуснике ниже риски,

А летом... как вам рассказать:

Гуляй под солнышком без риска

Схватить плешивой головой

Удар лучами под затылок...

А тут в Москве мороз такой,

И летом воздух слишком пылок.

И лишь любимая весна

И бабье лето в три начала

Мне по душе, и не до сна

Ни днём, ни ночью – как бывало.

Городская булка

Какие звёзды! И какое небо!

О чём мальчишка мог ещё мечтать:

Чтоб белого побольше было хлеба,

Ведь не голодным же на Марс летать.

И в шесть утра будила меня мама:

– Вставай, сынок, там очередь уже! -

А мне же снилось вычурно-упрямо:

Иду по Марсу весь настороже.

Вдруг за холмом простые марсиане:

Я от души дарю им белый хлеб,

Что в нашей булочной достался мне и маме,

По булке в руки – весь наш ширпотреб.

О детства булка, булка городская!

Как сладко пах твой тёмный гребешок!

И по дороге гребешок ломая,

С горбушкой за куском глотал кусок.

И мать прощала баловство сквозь пальцы,

До боли голод нищих ей знаком:

Война, румыны, немцы, оккупация

И ветхий дом, где покати шаром.

А как невмоготу:

– Иди-ка к крёстной,

Уж как-нибудь поесть тебе дадут,

Но всё не ешь, ведь дома плачут сёстры,

А двадцать километров – не капут.

Какие униженья испытала,

Но с голодухи всё внутри свело.

– Опять голодная? И вам всё мало,

Вот навязалась крестница назло.

Ты мать спроси, зачем вас нарожала?

Ну, ладно, вот, возьми своим батон,

Но всё не ешь – и сёстрам чтоб достало.

Иди... а отработаешь потом.

...Я с мамой шёл и ковырялся в булке,

Задумав ею марсиан кормить,

В далёком межпланетном переулке

Я расскажу, как просто с хлебом жить.

***

Лай собак во дворе полутёмном,

С тополей опадающий пух,

Молодым приговор непреклонный

У подъезда сидящих старух.

Чей-то голос с балкона зовущий:

– Сколько раз говорить, что пора!

На втором этаже кто-то пьющий

Вновь заводит своё "та-ра-ра".

Вот погоды прогноз объявили

Под заученный всеми мотив...

В этом доме родители жили...

***

Кем я буду лицемерить,

Нараспашку душу рвя,

И кому смогу поверить -

Кто мне в глаз, а не в бровя.

Заскорузлою рукою

Буду строчки выводить,

Вовлечён чужой игрою,

Чтобы вечно там водить.

Буду прыгать слабой ножкой

И кричать: "Мне киселя-а-а-а!" -

Все кругом мне строят рожи

И дают мне пендюля.

О песочницу расквасив

Свой уже горбатый нос,

Буду кровью землю мазать,

В драку лезть наперекос.

И жестокою страницей

Их победы заклеймя,

Буду знать, что всё мне снится:

Рожи, двор и "Киселя-а-а-а!"

***

Я прочту, я узнАю, я выучу

Придорожных цветов имена,

Всё равно помирать так иль Иначе,

Прошагав между ними без сна.

Я дорогу нашёл поизвилистей,

Чтобы так интереснее жить,

И я шёл по земле Божьей милостью,

Протянувшим мне тонкую нить.

Ухватился за нить я старательно,

Как ребёнок на первый шажок,

И глядела вослед мечтательно

Моя мама: Расти, сынок!

Мама, мама! С тоской безутешною

Помирать мне придётся теперь:

Не приехал по вызову спешному,

А ты молча ждала, глядя в дверь.

И когда твои мысли запутались,

Ты чужих приняла за меня.

Было холодно. Они кутались.

И всю ночь не включали огня.

Не успел. Всё было уж кончено.

Отвезли тебя в морг поутру...

Почему же вся жизнь так всклокочена,

Ну, а смерть – так всегда ко двору...

Патефон

Что за странная игрушка

С незапамятных времён,

Прям как чеховская душка,

Бабки с дедом патефон.

Чемодан к нему впридачу,

В нём конвертов пятьдесят,

Что поют, смеются, плачут,

Под иголкою шипят.

Где ты, баба, где ты, деда,

Песенка про вас, для вас,

Почему ж за вами следом

Льются слёзоньки из глаз.

За амурскими волнами

На манчжурской высоте

Три танкиста молодцами

Не в обиде – в тесноте.

Чей-то голос про дорогу,

Где кремнистый путь блестит,

Так протяжно, так надолго

Моё сердце теребит.

Про оборванные струны

Духовой поёт оркестр,

В городском саду кому-то

Нет нигде свободных мест.

Здравствуй, здравствуй, незабвенный,

Среди плоской mp3,

Из мембраны сокровенной

Всё случайное сотри.

Подкрути железной ручкой,

И разок иглу смени,

Доживём, брат, до получки,

Выпьем нынче за те дни,

Как мой дед полозил басом,

Как отец мой подпевал,

Жизнь прошла, как буря, разом,

Как девятый в море вал.

Как давно ты там пылился

Без любви и наших лиц,

Может быть, на нас и злился,

Слыша снизу тыц-тыц-тыц.

Так прости нас, бессердечных,

За весь нынешний музфон,

И дай Бог те жизни вечной,

Наш любимый патефон.

***

Не говори мне слова «каждый»,

Я пошлостью по горло сыт,

И я родился лишь однажды

И навсегда поэтом быть.

Я все слова переиначу,

Открою сокровенный смысл,

В их сочетаньях обозначу

Так неожиданную мысль.

Я буду неудобен чтенью:

Пусть спотыкается язык, -

С платоновскою светлой тенью

Я оживу совсем впритык.

***

Какая ложь, какая святость

Поэтам вечно суждены:

Чужой влюблённости невнятность

Переиначивать вольны,

Под видом правды небывалой

Веками бывшее почтить

И языком, от мести шалым,

Плести несбыточную нить,

Обманом скорым одурманить

Столь беззащитную толпу,

Избранников насмешкой ранить,

Ведя к позорному столбу,

И, от любви изнемогая

В кругу волнующихся нимф,

Вновь жить поэзией, страдая,

В плену у выдохшихся рифм.

Дафна

– Стой, подожди, я скажу так немного,

Ты же поймёшь и без слов о любви,

Нимфа прекрасная и легконогая,

Больно мне видеть раны твои!

Остановись, я с тобою похожий -

Песни мои, как теченье у рек,

Хочешь, я буду утрами погожими

Лаской ловить первый трепет век?

Хочешь...

Но руки всё тянутся выше -

Пальцами-листьями вострепетав,

Пред Аполлоном остановившимся

Лавр густолистый покорно предстал.

***

Воробышки взъерошились в песочке,

Над городом сбирается гроза

И молний выпускает коготочки,

А дождик чист, как детская слеза.

Тебе не спрятаться от капельных прелюдий

Навстречу фугам водосточных труб,

Пусть дождик поцелуями прилюдно

Тебя покроет всю, но начиная с губ.

Он ластится к тебе: любовь стыда не знает,

Под взглядами окон ему всё нипочём,

И вот уже по улице идёт босая -

О нимфа! О любовь! – под платьем нагишом.

Но ты любил недолго, дождик вездесущий,

Гроза прошла – и нимфы нет нигде.

Как быстро солнце летом платье сушит...

...И рядом что-то стройное спросило о еде.

***

Пришла. Вздыхает рядом Муза,

Меня за руку теребит:

Заложник вечного союза,

А тут вдруг занят и сердит.

И слышно: шёпот всё слабее,

Из крана капает вода...

Как жаль, что этот вечер с нею

Не повторится никогда.

Ах, как я звал её под утро,

Когда свободен стал и тих...

Но Муза поступила мудро,

Совсем другой диктуя стих.

А тот, что был так недослушан

По недомыслью моему...

Он никому уже не нужен,

Знать, мне он был не по уму.

Первая любовь

Ещё не порвана страстями

Любви начальной кисея,

Вслед за влекущими очами

Уходит из-под ног земля.

И хуже нет, когда молчанье

Околдовало телефон,

И в ожидании свиданья

Выпрыгивает сердце вон.

Ещё единственной строкою

Все звёзды на небе сошлись,

Её глаза – над головою,

И впереди – большая жизнь.

Ещё восторгом и сомненьем

Переисполнены слова,

И остановлены мгновенья,

Как поминутная молва.

Ещё не знаешь: скоро, скоро

Тяжёлый полог упадёт,

И первая любовь без горя

Куда-то навсегда уйдёт.

***

Когда уловкою беспечной

Ты манишь взгляд влюблённых глаз

И в уголках улыбки вечной

Джокондою глядишься в нас,

Ты, как мечта, неповторима:

И дразнишь, мучаешь – и ждёшь,

И неотвязно уловима

Ресниц и губ немая дрожь.

Герань

А в окошках по цветочку,

Тут – герань, и там – герань,

И наличник оторочкой

Натюрморту в эту рань.

Солнышко летит за стёкла

На пахучие листы,

Над цветами или около

Нарисует мне черты

Девушки совсем далёкой

Журавлиной красоты,

Что глядит так одиноко

У окна, где я да ты

Лишь на миг остановились,

Чтоб геранью оживить

Память детства – сердце билось,

И хотелось долго жить

Отраженьем на мольберте

Из стекла и крестовин.

...Солнце скрылось. Хуже смерти:

Я стою совсем один.

***

Я был как высохший патрон,

Без пули, высыпан весь порох,

Я сам себя возвёл на трон:

Меня пугает даже шорох.

Где мера пошлому стыду

За обнаженье при народе,

В каком внетворческом чаду

Рассудок следовал природе?

Я лишь пытался разобрать -

Я слышал гул, и слышал Голос -

Каких согласных звуков власть

Вела за грань и с кем боролась.

А что в награду? Смерть и страх,

Забвенье до скончанья света...

И всё ж из всех душевных плах

Я выбрал плаху для поэта.

Орфей

Пела душа, от тоски истончаясь,

Пели персты, от потери нежны,

Струн небывалых почти не касаясь -

Звуки дрожали, едва рождены.

Плыли цари и летели богини,

Плакал у Стикса замшелый Аид -

Тень Эвридики, светлея на синем,

На асфодели печально глядит.

Песня об иве

Начнётся музыки движенье

Под всхлип чувствительных старух,

И, уловив толпы волненье

Переведя украдкой дух,

Испытанной уловкой тронув,

Глаза галёрки увлажнив,

Актриса молча взгляд уронит

Под сенью бутафорских ив.

Сначала слабо и чуть слышно -

И вдруг на миг остолбенев,

Я слышу, слышу, слышу, слышу -

Ты умираешь насовсем.

И что мне до уловки этой,

Когда во мне такая дрожь,

Когда по ниточке из света

Ко мне ты жалобно идёшь.

***

Как люди чувствуют случайно

В нелепой суете причин,

Скрывая мелочные тайны

Под маской искренних личин.

Как любим мы совсем другое,

Совсем других, совсем не тех,

И не найдя в любви покоя,

Дурачим равнодушно всех.

Как жизнь обманывает просто

Нас неизбежностью смертей -

И на душе растёт короста

Ненужных слов и скучных дней.

А время мчится всё скорее,

И мы не знаем, где наш дом,

Неведеньем своим стареем,

Не замечая, что живём.

***

И меня не будет в этом мире,

Как и двести миллиардов человек,

Отложившихся в земле и в иле,

Из которых сложен каждый век.

Обо мне, как маленькой песчинке,

Кто-то будет через много лет

Думать безымянно, беспричинно -

Всё равно, поэт иль не поэт.

И меня не будет в этом мире,

Чтоб его на миг остановить

И на вековой земной палитре

Чуткой точкой вновь на миг ожить.

***

Не зная памяти о доме,

Куда несёт меня Река,

В какой залив, какое море,

Где берега и облака?

Какою маленькой песчинкой

С незабываемого дна

Меня теряет, снова ищет

Людская сонная волна...

И убаюкан звёздным хором -

Всё чудится мне сквозь туман -

Извечным голубым простором

По мне вздыхает Океан.

***

Небо – с овчинку, земля – с пятачок.

Разве увидишь меня между строк.

Всё, что фантазии сходит с рук,

В жизни пустой и бессмысленный звук.

Изредка рад бы сказаться другим,

Только не знаю извольте каким.

Лучше уж вправду под небом изгой,

Над головами и чуть над землёй.

Кто не услышит и кто не поймёт -

Чем этот выскочка с нами живёт.

Я же лечу, к ним потупив свой взгляд:

Не виноват я, ах, не виноват!

Что заставляет меня между строк

Жить, и страдать, и предвидеть свой срок,

Что я услышу в шептаньи небес,

Я и не знаю, он ангел иль бес.

Только живу я надеждой одной:

Бог осеняет полёт мой земной.

***

Вдогонку, вроссыпь, догорая -

В ответ на то, что тишина -

Я напоследок молча таю

Бесплотной тенью у окна.

И как случайная зарница

В придуманном чужом краю

Мне жизнь моя так долго снится,

Что я себя не узнаю.

Вам – жить, мне – помнить напоследок

Удачный выбор бытия.

Мой голос тих и даром редок,

Как рядом полая Земля.

Вам не дано: как одиноко

Скитаться в чёрной вышине

Душе без умысла, без срока

В надежде ближнего ко мне.

***

Я живу отовсюду, гляжу ото всех,

Я дышу из далёких времён,

По-вселенному чуткий зелёный побег,

Я – не ты, не она и не он.

Перед бурей затишье, не выдох, не вдох,

Над землёю – невидимый свет,

И во мне только чудится Бог,

И для тайны молчания нет.

Я родился сегодня – Великим Потом,

Я случился не на день – на миг...

Мечта поэта

Я закручен по спирали

Лет на двести или сто

До отказа. Я – в начале.

А признание – потом.

Что мне горы или реки,

Что стоят или текут:

Я – надолго, я – навеки

Без земных тяжёлых пут.

Пролечу во тьме кометой

Из полуночных высот,

Над любимою планетой

Обозначу, где восход.

И потомки запрокинут

Головы, разинув рот,

И меня опять отринут

В апогейный дальний ход.

Чтобы снова возвратиться,

Год за годом торопя,

По спирали вольной птицей,

Не шутя и не скорбя.

И чем дальше, тем весомей

Будут праздные стихи,

Всё значительней, знакомей

Среди всех других стихий.

Парки

Из кудели звёздных арок,

Хоровода из планид,

Нона, первая из парок,

Нитку тонкую сучит.

Децима её подхватит

На своё веретено,

Жизни ниточку наладит,

И закрутится оно.

Караулит Морта зорко,

Что там звёзды говорят,

И закроет жизни шторку,

Обрубив желаний ряд.

Длится, длится жизни нота,

Хвост – короче, крепче – крюк...

Нона, Децима и – Морта:

Девять, десять и – каюк.

***

Как много в жизни опечаток,

Хотел – одно, сказал – не то,

И к языку был как придаток,

Молол кругами невесть что.

Смеялся там, где надо плакать,

Иль тосковал в пиру друзей,

И охал там, где лучше ахать -

Случайно волею своей.

Кого-то ненароком встретил

И в дом свой навсегда привёл,

А та, чей лик доныне светел,

Она с другим – кто мимо шёл.

Или дороги перепутал,

Свернул я с главной где-то вбок,

И то ли бес меня попутал,

Иль ангел не предостерёг.

Но опечатки – не ошибки,

А незаконный выброс, всплеск, -

И выворачиваясь гибко,

Наводишь глянец или блеск

На торопливую судьбину,

На жизнь, прожитую вчерне,

На грешным делом половину

Непредназначенного мне.

***

Непрочитанной кометой

Буду мчаться сам собой,

Появляться на рассвете

Над планетой голубой.

Астрономы рассчитают

Траекторные слова,

Литераторы узнают,

Сколько будет дважды два.

Солнце всё страшней и ближе,

Это вам не апогей,

Никого уже не вижу...

Боже, пронеси скорей!

В космос дальний дай умчаться

От заслуженных побед

На века, быть может статься,

Между звёзд – где неба нет.

А вернусь ли? Я не знаю -

Отыщите-ка меня

На рассвете солнца с краю

Над планетою Земля.

***

У строгих лестниц устремленье

Кому-то вверх, кому-то вниз,

Подвалов чёрное паденье

Иль крыши гибельный карниз.

Кто в самолёте, кто в машине,

Судьбы не слышит приговор,

В возне натужливо-мышиной

У вечности минутный вор.

Стихи, написанные ночью во время болезни

Кромешная скука, и дождь невпрогляд,

И наглухо окна зашторены,

И старые песни на новенький лад,

И новые – на проторенный.

Распластана улица серым дождём,

На лбу выступает испарина.

Как трудно писать и болеть ни о чём

И заживо петь на развалинах!

Зачем? Для кого? И не всё ли равно?

Хохочет толпа ненаглядная.

И до смерти жаль, что за первым окном -

Другое, ещё непрогляднее.

Из «Поэмы Эроса» (*1-*4)

*1. Прелюдия. Танго

Глаза – в глаза. И мир – в тумане.

И так серьёзен наш посыл.

И тело – к телу, рана к ране,

Чтоб кровь одна текла из жил.

Мы оба чувственны и стройны,

И между нами близи близь,

Как для кого-то непристойно

Сиама близнецы срослись.

Движенья рук и тел изгибы

Мы повторяем в танго-па,

Нам публика кричит "спасибо!" -

И всё на свете "Pourquoi pas?".

...И каждой жилкою подкожной

Я чувствую движенье мышц,

Как позвонками осторожно

Ко мне ты льнёшь и дышишь... тссс!..

*2. Первая девушка

Вокруг кого-то всё вертелось -

Без новой девушки б зачах,

Мне ж постоянства не терпелось

В любовных и других делах.

И вот мы встретились. И оба

Понравились. И ждали час,

По меркам нынешним, до гроба,

Пока любовь настигнет нас.

До гроба – это значит месяц,

Как мы созрели для всего:

В постель легли без околесиц,

Поняв влечений естество.

Друг перед другом разыграли

Бывалых ё, искусных бля,

Мы над собой расхохотались,

Любовью занялись с нуля.

И как в ефремовском рассказе,

Передо мною нагишом -

Как Внеземная в полуфразе,

Луна, прикрытая серпом...

Глаза и губы, шейка, ноги,

Что видел каждый день подряд,

Я выбрал их, но так немного

Теперь они мне говорят.

Виолончельной красотою

Светились плечи, бёдра, грудь,

Звучала талия струною,

Всё ниже канифоля путь.

И на постели, как мольберте,

Своим глазам я открывал

Каденцию в конце концерта -

Любимой девушки финал.

Какою кистью наш Создатель

Нам это чудо сотворил -

И шёпоту её вниматель,

Гляжу и трогаю – без сил.

О, раковина перламутра

Со влагою морской волны,

О, первый свет греха и утра!

И мы во всём себе вольны.

*3. Ласки

Когда всё сладилось меж нами,

И сладок будущий твой сон,

Своими тихими крылами

Нас осеняет Купидон.

Я прохожу его науку

Уметь ласкать и ворожить,

И он берёт меня за руку,

Чтоб над тобой руководить.

Вот ямочка внизу затылка,

Там что-то бьётся как часы:

Под пальцами трепещет жилка,

Как капля утренней росы.

Люблю бровей излом губами

Коснуться, но не целовать.

Своими карими глазами

Способна только удивлять:

Дай погрузиться в уголёчки

На страже глубины души,

Там отведи мне уголочек,

Но только свет их не туши.

К твоим губам без слов приникну,

Но лишь потом, ты позови,

Когда во всю тебя проникну -

О, языкОвый труд любви!

А ниже – то, что Утамаро

Воспел на рисовых листах,

Небесного хозяек дара -

О, тонкой шеи к небу взмах!

ЧтО лебеди – они же птицы,

А тут полёт без всяких крыл,

И всё, что в высь взлететь стремится,

Я поцелуями покрыл.

И символ хрупкости – ключица,

Над нею тонкий желобок...

Как жаль, щекотки он боится:

Зацеловал бы, если б мог.

О как мужчины примитивны,

Одним лишь местом могут жить,

Но руки женщин не наивны

И знают, где меня любить.

...Какие тайные сомненья

Томят нас ниже декольте:

Бюстгальтер, лифчик – всё с уменьем,

А что там вправду – апартэ?

Прощайте, девушки нагие

Манэ, Веласкеса, Дега -

Я сам без памяти от линий,

Их вечной красоты слуга.

Любое их разнообразье,

Любой размер, любой сосок:

Закрыв глаза, воспеть их разве,

Руками выразить восторг?

От основанья к ареолам

Кругами пальцев путь лежит,

Пока сосков двойное соло

Мелодией не отвердит.

Как жаль, что редко отвечает

На ласки эта красота,

Так пусть она тогда венчает

Рассказ мой. Дальше – суета...

*4. Любовное томление

Любви! Любви! В остатке – скука,

Мороз и ветер за окном,

И в подворотне воет сука,

Стуча ободранным хвостом.

Стена на улицу застыла,

В углах обои холод рвёт,

С фасада дует, а из тыла

Грохочет мусоропровод.

И я нигде в своей квартире

Считаю дни с___н_а_ч_а_л_а___в_е_к...

Как грустно жить в подлунном мире,

Где без любви – не человек.

Любви! Любви! Чтоб в зимний вечер

В потусторонних зеркалах

Горели свечи, свечи, свечи,

И льдинки таяли в глазах.

И никого в квартире кроме

Двух неприкаянных сердец,

И ночи тень в дверном проёме,

Где всё прошло, всему конец.

...И отблеск на щеке трепещет,

И руки льнут к её плечам,

И сердце кровь толчками плещет

Куда-то в пах... К её ногам.

И как тепло и как спокойно,

Вложив в ложбинку ягодиц

С_в_о_й потрудившийся достойно,

Уснуть в постели без границ.

***

Странник юный, странник вечный,

Я опять во власти ног:

Соловей поёт заречный -

Семь печалей, сто дорог.

Я пойду на эту песню,

Постигая жизни срок:

Что быть может интересней -

Семь печалей, сто дорог.

Поутру цветов охапку

Положу у милых ног

И уйду под взглядом зябким -

Семь печалей, сто дорог.

Пусть поглотит тьма морская,

Где песчинки на зубок

По одной пересчитаю -

Семь печалей, сто дорог.

Или в горы Приэльбрусья,

Там, где снег, лавин поток,

Я уйду и растворюсь я -

Семь печалей, сто дорог.

Трубы медные прокрутят

Мясорубкой слух и слог:

Э_т_а___у_т_я___в_о_д_у___м_у_т_я -

Семь печалей, сто дорог.

А ещё в огне сгореть я

Птицей Фениксом бы мог,

Возрождаясь чрез столетья -

Семь печалей, сто дорог.

Кем умру, потом кем буду,

Прах стряхну с избитых ног,

Всё исполню, всё забуду -

Семь печалей, сто дорог.

Последний день (1-3)

1.

Последний день, последний день,

Не обойти и не объехать,

Как посреди дороги пень,

Уж лучше бездорожья слякоть.

И жизнь куда-то набекрень,

Не выпрямить и с плеч не скинуть,

И в теле поселилась лень,

Так можно и в безвестность кануть.

Последний день, последний день,

И завтра умирать не страшно,

Приснится утром дребедень...

Как г_р_у_с_т_н_о жить, брат, и как с_к_у_ч_н_о.

2. Послесловие I

Последний день, последний день,

И что не сделано – забыто,

И мысли, как сухой плетень

Или разбитое корыто.

Последний день, последний день,

Он для кого-то будет первым,

И расцветёт весной сирень,

А летом жарко будет, верно.

Последний день, последний день,

А вот и осень прикатила...

И где сирени раскипень...

И где жара, что так палила...

Последний день, последний день,

Такси сигналит за забором,

И лезет праздно дребедень

В дорогу нищим разговором.

Последний день, последний день,

Забудь, чтО сердцу было свято...

И___с_к_у_ч_н_о, брат, и думать – лень,

И___г_р_у_с_т_н_о в жизни на закате.

3. Послесловие II

Последний день, последний день,

Какая грустная уловка,

Чтоб оправдать себя за лень

И жизни бег за левой бровкой.

Авось пропустят иль простят

За поиски пути полегче,

Но в створе финиша кричат:

По шее врежьте и покрепче!

Я добежал, но нету сил

На лёгкий круг анти-почёта,

Кричат мне в спину, что дебил

И жулик и ещё там что-то.

Последний день, последний день,

Сегодня наконец я умер...

Воткнувшийся в высокий пень,

Умолкнул двигателем бумер.

Паучок

Оседлав паутинку лихую,

Паучок полетел в небеса -

Бабье лето мелькнуло вслепую,

На полдня – на четыре часа.

Даже солнышко и не успело

Паучка до конца обсушить,

Слишком рано за облачко село,

Из которого дождику лить.

Паучок улетел недалёко,

И всего-то на этот же луг.

Как судьба обошлась с ним жестоко,

Он так ждал и надеялся: вдруг...

Вдруг увидит полмира и сверху

Облюбует полянку себе,

А теперь – торопиться не к спеху,

Покориться придётся судьбе.

На травинке сплетёт паутинку,

Поживёт-пожуёт, а к зиме

Он найдёт себе норку-буртинку,

Будет спать-спать – себе на уме.

Времена года

Поэма

1. Январь

Я вернусь на родину в январе -

Когда топят угарную печь

И бессильная русская речь

Так и тянет навечно слечь -

Я вернусь на родину в январе.

Я вернусь на родину в январе -

Когда ветер воет в трубе,

Ведьма что-то толчёт в ступе,

Рыщет зверь на последней тропе -

Я вернусь на родину в январе.

Я вернусь на родину в январе -

Когда будто в Великий Пост

Скука ловит себя за хвост -

Ни души на тысячи вёрст -

Я вернусь на родину в январе.

Я вернусь на родину в январе -

И со мной за столом таракан,

В стельку пьяный, усатый смутьян,

Будет челюстью лязгать в стакан -

Я вернусь на родину в январе.

2. Февраль

Чёрный вечер,

Белый наст.

Месяц вечный

Метит нас.

Чёрный ветер,

Белый снег,

Неба клетка

Выше всех.

Чёрный тополь,

Белый вяз.

Ёкнул в проруби

Сонный язь.

Чёрный город,

Белый свет.

Жить в сугробах

Силы нет.

Чёрный ворон,

Белый взмах.

Тянет в воду

Сделать шаг.

Чёрно-белый

Месяц-Лир.

Ошалелый

Спит весь мир.

3. Март

Пришла весна встревоженно и странно:

Ночной грозой, пролив потоки слёз,

Оставив снег лохматой рваной раной

Лежать чернеющим среди берёз.

И мартовской тоскливой ранью

Зарю встречало граем вороньё,

И воровское птичье заклинанье

Заворожило сонное зверьё.

4. Апрель

Апрель рифмуется с капель,

Хотя растаяло всё в марте:

Весна такую карусель

Играет с климатом в азарте.

То солнце выпечет как блин

Сухую с блеском мостовую,

То напоследок вдруг свой клин

Зима вколотит в лужу злую

Ночным морозцем, чтоб на льду

Вдруг поскользнулася старуха,

Отшлёпывающая на ходу

Сопротивляющегося внука.

И всё ж весна, весна – вовсю,

Распелись птицы на рассвете

На крышах, улицах, в лесу...

Как славно жить на этом свете!

5. Май

Куда ни глянь, а лето вроде,

Но что-то всё-таки не так,

И дело вовсе не в погоде,

Да просто май – такой простак!

И воздух чист, и нету пыли,

И мухи не набрали вес,

И комары ещё не ныли

Про свой кровавый интерес.

И всё наивно, простодушно...

Черёмуха вот расцвела,

И, значит, холода послушно

Уже раздетые тела

Оденут, чтоб не стало скучно

На пляжах девушек смотреть

В июне жарком и бездушном,

А май... как славно, что он есть.

Играет первою грозою,

Но как бы в шутку, невсерьёз

Над неприкрытою толпою

В воздушном трепете берёз.

Или на праздник приготовит

Свой уморительный сюрприз:

Снежком припорошит готовый

Уж распуститься первый лист.

...И грустно-грустно опадают

Цветущих вишен лепестки.

Весна уходит. Лето – знает,

Как в мае девушки легки.

6. Июнь

Жара. Рутина. Мысли никнут

Над лавой белых мостовых,

К спине рубашка смачно липнет,

И ветер словно бы заглых.

Вот-вот! И гласные туда же,

Всё перепутали в словах:

Заглох, как ох, и рифма глаже -

Не рифма, а сплошное ах.

А солнце – всё своё: в мой город

Лучами лупит со всех сил,

И пот потоками за ворот

Меня по горло утопил.

Довольно. Все резервы вышли.

Из дома не кажу я нос.

Уж лучше холод, сопли, кышли...

Нет! Кашли – если уж всерьёз.

7. Июль

В ожидании рассвета

Я замру едва дыша,

Рассчитаю чудо это

По минутам, не спеша.

Компас точку для восхода

Мне наглядно подтвердит,

Где уснувшую природу

Первый луч растеребит.

...Только что и мгла ночная

В лапах ёлочных спала,

Только что и тварь живая

Притаилась и – ждала.

Вдруг листочек шевельнулся,

И травинка напряглась,

Ветерок чуть оглянулся

На листок, траву, не злясь.

На востоке полыхает

Утренней зарёй вовсю,

И никто ещё не знает,

Будет день иль выйдет сюр,

Солнца больше не увидят

Ни трава и ни листва:

Солнце на Землю в обиде,

Где бардак всему глава.

Но прощает Бог народы,

Жить Земле, и Солнцу – жить,

Дайте только ей, природе

Эту ночку пережить.

Первый луч коснётся нежно

Её милого лица,

И со светом неизбежным

Нам поверят до конца...

Замечтался я, фотограф,

Еле-еле снять успел,

И рукою я, не дрогнув,

Нажимал на спуск и пел -

Вместе с тварями шальными,

Вмести с птичьим щебетом,

И цветами полевыми,

И травиным трепетом.

Чудо жизни, чудо света -

Первый луч и что потом,

Как прекрасно жить на свете,

С нами Бог! Стою на том.

8. Август

Земля под солнцем накалилась,

И в трещины вода ушла,

Уж не зима, а лето злилось,

Что не хватило нам тепла.

Какая праздность во всём теле,

Какая там работа в жар,

И мы выходим еле-еле

На улицы, в сады иль в парк.

Там птицы, как навеки, смолкли,

Им тоже странен перекос,

Недавно все ещё так мокли,

А нынче тень дороже слёз.

О, злоба лета хуже злости

Внезапно грянувшей зимы

На подготовленном помосте,

Где пусто всё, где только мы.

Как своенравная казачка,

Всё перепутав впопыхах,

Лютует лето: как подачку,

Свой август нам швыряет в пах.

...Потом, конечно, холод, будни,

Дожди, неладны будь для нас...

...Мы этот август помнить будем

И впрок, и в глаз, и про запас.

9. Сентябрь

Будет осень стоять золотая,

Будет речка листвою звенеть,

Журавли, в вышине пропадая,

В непонятные дали лететь.

Будут дни на тебя так похожи,

Будут ночи, как в сказке, легки,

И покажется каждый прохожий

Тихим ангелом у реки.

Я люблю эту светлую осень,