Текст книги "Харита"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Виталий собрал рассыпавшиеся письма в большой целлофановый мешок, потемневший и вытертый. Начал разбирать большой пакет. Рукописи, самиздат. О, самиздатовское издание «Мастера и Маргариты», полное! А сейчас этот роман уже активно продается в магазинах. Далее – Пастернак, Солженицын…Стоп! Мелькнуло что-то знакомое.

«А. Грин. Недотрога».

Погоди-ка, так ведь об этой книге упоминал отец!

Виталий отодвинул рукопись в сторону, все остальное аккуратно сложил и убрал пакет на место. Сел в кресло, включил настольную лампу, мельком глянул в окно. Серебристый снег кружился у стекла.

Виталий открыл пожелтевшие станицы. Пригладил загнутые углы. Он мало читал Грина, кроме «Алых парусов», пожалуй, ничего и не мог вспомнить… Ах, да, «Бегущая по волнам»! Несколько далекая от реальности, но занимательная книга!

Глаза Виталия скользнули по машинописному тексту:

«Отец с дочерью ехали из Бедвайка в Ласпур на пароходе, который останавливался в Гертоне. По дороге старик Ферроль заболел, Харита вынуждена была отвезти его в Гертонскую благотворительную больницу, а сама поселилась у одинокой старухи-вязальщицы.»

Типичный гриновский стиль! Ух ты, и здесь Харита! Ну да, именно ее отец назвал «недотрогой». Интересно! Виталий посмотрел объем. Неоконченный роман Грина не был объемным, за вечер вполне можно одолеть.

Он обратил внимание на приписку в углу обложки.

«На память Вовке, неутомимому сыщику, охотнику за рукописями, от Лешки Севастьянова. Пламенный привет от ННГ». И стояла подпись.

Лешка Севастьянов? Фамилия на букву «С» … А кто такой ННГ?

Значит надо поискать адресата по фамилии «Севастьянов». Но может отец и не переписывался с ним? Может они не были столь близки?

Виталий углубился в перипетии романа Александра Грина, быстро погрузившись в своеобразную гриновскую эстетику, в тонкий душевный мир его героев – неутомимых скитальцев, милых девушек, благородных филантропов, которые не прочь тряхнуть кошельком, охотников и рыбаков.

Скитания седовласого оружейника Ферроля и его дочери Хариты, девушки очень тонкой души и доброго сердца, чем-то напомнили ему страницы прозы Чарльза Диккенса. Виталий для себя отметил неотразимую ценность произведений Грина. Этот автор постоянно ставит своих героев в такие положения, когда проверяется их благородная сущность, человечность. В книге героям встречались и похотливый мясник, и учитель с очерствевшей душой и даже юноша-садист. Но находится и благородная душа. Это зажиточный человек, приютивший у себя отца и его дочь, помогающий им переоборудовать заброшенный старый форт на берегу моря, чтобы превратить его в жилой дом. И тут возрастает роль Хариты, неутомимой труженицы, выращивающей в саду чудо-цветы, лепестки которых вянут в присутствии недобрых людей.

Виталий погрузился в этот роман, по современным меркам, чуточку наивный, но очищающий душу от скверны.

Он закрыл рукопись, но продолжал сидеть рядом с освещенной лампой. Глядел в заснеженное окно, где снежинки цеплялись за стекло. Вспомнил свой сон, где он был снежинкой – легкой и причудливой, а рядом была Ася… Образ Аси – Хариты неизменно стоял перед глазами и соотносился с гриновской Харитой.

Он взял с полки томик «Воспоминания об Александре Грине», чтобы найти сведения о последних днях писателя. Книга была заложена новогодней открыткой. Отложив ее в сторону, Виталий нашел воспоминания вдовы писателя, Нины Николаевны Грин. Постой, так вот что означает ННГ! Нина Николаевна Грин! Отец еще говорил, что был знаком с нею.

Горько было читать эти воспоминания!

«Ты мне дала столько радости, смеха, нежности и даже поводов иначе относиться к жизни, чем было у меня раньше, что я стою, как в цветах и волнах, а над головой птичья стая. На сердце у меня весело и светло». Эти строки Александр Грин адресовал жене в очередную годовщину их союза. Его встреча с Ниной Николаевной – поистине Божий дар, благодаря чему счастливо переменилась не только личная, но и творческая судьба писателя. Практически спившийся, больной, никому не нужный писатель, которого не печатали в СССР и о котором практически ничего не писали, с Ниной обрел семью, дом, душевный покой. «Моя с Александром Степановичем жизнь – это аромат не пряно пахнущих цветов, даже горькие ее минуты, – а запах чабреца, полыни, прекрасные по-своему. А олицетворение ее я увидела, приехав в Старый Крым».

Виталий узнал о страшной трагедии замечательного художника. Брошенный практически всеми, кроме жены, ее матери, да еще очень немногочисленных друзей, писатель скончался в Крыму всеми забытый…

Да, судьба, которой не позавидуешь. Виталий взял открытку, чтобы положить в книгу. Она была поздравлением от Алексея Севастьянова! Там стоял и адрес!

Виталий в волнении приподнялся. Теперь появилась возможность отыскать бывшего комсомольского вожака Севастьянова.

***

Харита-Ася умела сделать любую обстановку еще краше. Ее появление в доме Виталия озарило пространство светлым сиянием и наполнило внеземным спокойствием.

Олег, улыбаясь, ждал с ключами от машины у входа, пока Харита осматривала жилище Виталия.

– Какие у тебя книги! Обещай, что дашь почитать!

– Конечно, Ася! Большинство из них отцовские. Дефицитные, как для нашего времени, издания. Но, ты бери какие хочешь…

Спустя час их автомобиль пробирался сквозь снежные заносы за городом. Они въезжали в поселок Калиновое, где, судя по открытке, должен был обитать Алексей Севастьянов.

Кусты и деревья были припорошены снегом, волнистыми коврами лежавшим на заборах и крышах.

– Ну и намело, – говорил Олег, вращая руль. Автомобиль временами пробуксовывал, застревал, но затем упрямо пробирался вперед.

– Зато красиво, – весело говорила Харита, то и дело хватая Виталия под локоть. Тот готов был ехать в такой обстановке дальше и дальше… Присутствие Хариты, ее тесно обтянутая белым свитером грудь, волновали его.

Лишь главная улица, на которую они выбрались, оказалась более-менее очищенной от снега.

Они спросили у двух усачей, стоявших у здания сельсовета, необходимую улицу, но те лишь молча двинули плечами.

– А я не помню пути, – говорил Виталий. – Помню лишь, что были в этом поселке. А где… Обстановка мало знакомая. К тому же, я тогда пацаненком был.

Проехали мимо наклонившейся колокольни, с купола которой срывался белым порошком снег.

– Словно пизанская башня, – сказал Олег, указывая на нее.

Женщина в пуховом платке, с ведром в руках шла от колонки, вокруг которой была глыба льда. За ней бежала собака.

Женщина знала эту улицу.

– Она дальше… Вы вдоль реки по трассе поезжайте. А потом завернете налево, ближе к клубу. Первый поворот налево.

Женщина прикрывала рот заиндевевшей рукавицей. Изо рта собаки клубился пар.

Когда они въехали на означенную улицу, автомобиль то и дело заносило, и Виталий держал Хариту за руку.

– Ну и дорога! – жаловался на оледенение Олег.

Хмуро глядевший на приезжих бородатый мужчина в шапке-треухе и с прилипшей к губе папиросой, долго молчал, глядя на Олега, отчего тот уже решил, что мужик глухой.

– Я знал его, – спокойно сообщил бородатый мужик. – Вон, через три дома и его обитель…Только… Там теперь внучок хозяйничает. Не дай бог кому таких внуков.

– А что такое с ним?

Мужик махнул рукой, затянулся папиросой.

Олег и Виталий вышли из машины, вдыхая острый морозный воздух. Взлетели галки с забора, разбрасывая снежную пыль.

Мужчина поправил треушную шапку, небрежно взглянул на них.

– Вы кто же ему будете, родственники? ... Не сделайте только хуже ему…

– А у него что-то плохо? – спросил Виталий.

Тип в шапке, от которого несло самосадом, хмыкнул презрительно.

– Хуже некуда… Его внук выселил из дома… В сарае теперь он живет. А внучок со своей бабой в доме хозяйничают. Пьют, гуляют целыми днями, компании водят… Пропивают манатки дедовы. А он ведь по комсомольской части был… За это он боролся, за такие идеалы?

Олег снисходительно улыбнулся.

– Что же он собственного внука воспитать не смог?

– Да все для него было! В лучшую школу определил, в институт… Батя, сын Лешки Севастьянова, то есть, погиб давно. На рыбалке утонул, лодка перевернулась. Так он ему заместо отца был…

– А мать?

– Разошлись давно…

– И чего, он уехать от внука никуда не может? Чего его пасти, взрослого уже.

– А некуда. Квартиру в городе давно продал. Решил на старости лет на свежем воздушке пожить. На природе. Ну вот и живет… Внучок его в сарай сместил, думает: старик не выдержит, сам уйдет.

Виталий спросил строго:

– Ну, а вы-то чего его к себе не заберете? Друг все-таки!

– Да предлагал я, так не хочет! Болеет он! Говорит, хочу помереть здесь!

Попрощавшись с мужиком, Виталий и Олег вернулись в машину.

Харита после всего услышанного нахмурилась, тяжело вздохнула и сразу как-то потемнело в мире.

– Может попробуем забрать этого Севастьянова? Хотя бы в дом престарелых пристроим. Предложим. Может там лучше будет ему, все же какой-то уход!

***

Возле дома, указанного мужиком, слышались крики. Краснолицая полноватая женщина со взлохмаченными рыжими волосами кричала что-то грубое и бросила поленом по молодому человеку, который, увернувшись от ее «снаряда», ответил ей снежками, затем, презрительно хихикая, набирал что-то на сотовом телефоне. В конце концов, изрыгающая ругательства дама замахнулась на него топором. Парень отпрыгнул со смехом, поскользнулся на льдистой дорожке, топор пролетел мимо прямо в сугроб.

– Ты, ты, ты – визгливо кричала женщина, добавляя непечатные слова.

Сотовый телефон упавшего молодого человека проехал по льду прямо под ноги Виталию.

Он подобрал его и осторожно шагнул по дорожке. Гремела цепью и заливалась лаем собака.

– Ленчик! Кого там еще черт принес? – закричала женщина.

Ленчик, поднявшись с трудом, подошел близко к Виталию и остановился, молча разглядывая его, дыша перегаром.

– Чего…

Его глаза были мутные, заплывшие…

– Здравствуйте, – спокойно сказал Виталий. Он уже был готов к подобной встрече и показал маленькую книжечку. – Пресса. Это моя ассистентка, а это наш фотограф.

– Ну, и чего? – сказал Ленчик, напрягая лоб, в попытке что-то понять.

– Нам нужно видеть Алексея Валериановича Севастьянова.

– К-к-какого Алексея Валерьянов… – еле выговорил Ленчик, мозги которого с трудом переваривали информацию. – А, деда, чтоль…?

– Именно его, – сказала хмурая Ася, в то время, как Олег щелкал фотоаппаратом дом и двор. Сейчас Харита совершенно изменилась, такой напряженной Виталий ее еще не видел.

– Ааа, так нет его… Деда, то есть!

– Ленчик, че ты там с ними болтаешь… Гони их на хрен! – прокричала с порога растрепанная женщина.

– Вы того… Идите… – сказал Ленчик нерешительно, икнул и махнул рукой вдаль.

– Но мы не можем уйти, не увидев Алексея Валериановича… Нам точно сказали, что он здесь…

– Да брешут, – отнекивался Ленчик. – Нема его в доме…

– Ну и где он? – строго спросил Олег.

Ленчик нерешительно помялся.

– Раз нужен, так сами ищите. – сказал он, отобрав у Виталия мобильник. Щелкнул кнопкой и тут же начал заливаться смехом…

– Слышь, а В-валька мне тут прислала…

– Убью! – пригрозила краснолицая женщина. Шагнув на ледяную дорожку, она взяла Ленчика за грудки. Глянув на телефон, она громко захохотала.

Так они стояли и громко ржали, и им не было никакого дела до пришедших гостей.

– Простите, так как же наш вопрос? – напомнил Виталий.

Ленчик встрепенулся.

– Ну че надо, че вы здесь ходите? Мы вам мешаем? Нет! Идите на хрен своей дорогой.

– Постойте, но нам нужно повидать хозяина дома, – решительно сказала Ася. – К-каго хозяину? – спросил, заикаясь Ленчик. – Дом мой!

Тут отстранив Ленчика вперед выступила рыжая женщина.

– Ну че те надо, че ты ходишь тут, глазками голубенькими стреляешь? – закричала она, подойдя ближе к Асе. – Мужиков наших сманиваешь! Понаехали тут, городские… Пошла в задницу, поняла! Иди на хрен, а то собаку спущу!

– А можно повежливее, – твердо сказал Виталий.

Олег сделал шаг вперед.

– Не увидев Севастьянова – старшего мы не уйдем!

– Ах, так вам старого шаркуна надо видеть! Вот он там, в сарайчике. Туда и идите. Милости прошу к его шалашу… – сказала рыжая, и загоготала.

А потом добавила:

– С удовольствием посмотрю, как наш Разбой тебе задницу надерет….

Виталий посмотрел в ту сторону. Дорожка вела к сараю, но мимо собачей будки пройти было нельзя.

– Уберите собаку, – потребовал Виталий, но Харита успокоила его одним движением руки. Она смело пошла к собаке. И случилось чудо – заливавшийся лаем пес прижал уши. Завилял хвостом, заскулил. Харита довольно улыбнулась.

– Ребята, путь свободен. Пойдемте!

Как ошарашенные смотрели им вслед Ленчик и его рыжая подруга. Их злобный, неприступный Разбой оказался воплощением доброты.

В холодном сарае, среди необходимого инвентаря – лопат, граблей, стояла старая кровать с железной сеткой. На ней лежал пожилой человек, укутанный в давно не стиранную одежду и укрытый грудой дырявых одеял.

Глава девятая. Месть Эринии

В сельской чайной было тихо и тепло – пылала железная печь. Севастьянов сидел, кашляя, грея руки о стакан с чаем, отодвинув порцию вареников. Привели его сюда буквально под руки прямиком из бани – старик был грязен и еле ходил.

– Ешьте, ешьте…– предлагала ему Харита.

– Спасибо, ребята, хрр... не могу есть… – проскрипел Севастьянов. – Желудок, хрр... слипся, я ведь почти ничего не ем… Спасибо добрым людям – носят кое-что... Да еще Манька, зазноба Леньки моего, раз в день какой-то кашки подкинет – вот и вся моя пища... Хрр...

– Но так – же нельзя, – возразил Олег. – Вам нужно как-то бороться! Есть же милиция... Суд… Как может этот лентяй небо коптить, живя на вашу пенсию? Путь едет в город работать!

– Действительно! Соберитесь с силами, мобилизуйте друзей, прогоните его и займите свой дом. В сарае вы погибнете, – вставил Виталий.

Севастьянов закашлялся так, что слезы выступили. Он вытер глаза платочком, подаренным Харитой, высморкался. Посмотрел покрасневшим мутным взглядом отчаявшегося человека.

– Да говорю я вам... Кхм... Не глядя бумагу подмахнул… Все имущество теперь ему перешло. А он выписал меня оттуда. Говорит, кхм, дед, убирайся в сарай, умирать значит... А сам пенсию мою получает и гуляет...Кхм... Дом разворовал, вещи распродал...

Виталий вздохнул:

– Эх, ну как же вы… Все-таки опытный человек, с высшим образованием...

– Кхм...Да поверил я внучку-то. Вот так и прошляпился. А теперь и помирать видно в сарае придется. Ведь у меня никого не осталось...

Темные, с пленкой глаза Севастьянова то и дело останавливались на Асе.

– А вы – приятная девушка, – сказал он. – Кха... И кого –то мне напоминаете… От вас такая энергия приятная идет...

Харита улыбнулась и положила свою руку на его – морщинистую, худую, старую, со вздувшимися венами руку:

– Вы не беспокойтесь. Глубоко вздохните – вам станет хорошо и свободно... Мы вам поможем, не оставим в беде. Может удастся пристроить в одно заведение, где все же легче будет, за вами будет уход.

Олег кивнул:

– Нужны будут деньги – добудем… Я концерты даю…И костыли вам купим…

– Вы поете? – очарованно спросил Севастьянов.

– Да, есть немного, – улыбался Олег, прямо и по-доброму глядя в его лицо.

Севастьянов вытер рот, и какая-то мысль пронзила его голову:

– Кхм...Слушайте, ребята, а что это вы меня... эээ... такой заботой окружили?

Друзья переглянулись.

Ответила Ася-Харита, мягко и доверительно:

– Нам необходимо узнать об одном человеке.

Севастьянов оживился:

– О ком?

– Об одной девушке. Комсомолке. Ее звали так же, как и меня – Асей. Вы ведь были секретарем комсомольской организации, в которой состоял папа Виталия, о котором мы вам рассказывали.

Севастьянов кивнул.

– Ася? Кхм...Разве сейчас всех упомнишь? А как ее фамилия?

Виталий пожал плечами.

– Ее еще из комсомола исключили за какой-то проступок…

Севастьянов задумался.

– Кхм...Я припоминаю одну девушку. Ушла в начале четвертого курса. Как же ее? Асия Рутгер, кажется так… Она вроде из этих, как их... прибалтийских немцев была.

– И как сложилась дальше ее судьба?

Севастьянов поморщил губы.

– Не знаю. Кхм...А зачем она вам нужна?

Виталий и Олег переглянулись.

Харита ответила за них:

– Нам очень нужно разыскать ее. Одному человеку плохо. А она может ему помочь… Понимаете, чисто… психологически помочь…

Она смотрела чистым и ясным взглядом на Севастьянова.

Он опустил заблестевшие глаза.

– Боже, как давно это было… Я помню, как исключили ее, она потом ушла... А как дальше сложилась ее судьба, где она сейчас, жива ли – я не знаю… Кхм...

На какой-то момент воцарилась тишина, все сидели задумчивые.

– А за что ее исключили? – спросил Виталий тонким голосом.

Севастьянов вскинул на него взгляд.

– За антисоветское поведение…

– Вот как... – сказала Харита. – И в чем же оно выражалось?

Севастьянов тяжело вздохнул, махнув рукой, налил себе из графина. Выпил залпом, отдышался, вытер губы.

– Понимаете, время – то какое было… Кхм...Борьба со стилягами… И с этим, как его... Идолопоклонство перед Западом… И всякое прочее. А она ходила по тем временам супермодно одетая…Читала иностранные журналы, слушала пластинки разные... У нее родственники за границей были. Она могла легко достать дефицитное… Ну вот… А что там было подробно, уж и не припомню… Давно это было. Кхм...

Он опять закашлялся, вытираясь платком. Подтянул миску, бросил в рот один вареник, шамкая редкозубым ртом.

– И вы больше не общались с ней?

Севастьянов замотал головой.

– Нее...После ухода – нет. Может ее куратор общался. Но его и в живых –то нет уже! Кхм! А, вот еще подруга у нее была. Как там ее? Алиса... Шевченко. Эту я знал хорошо. Кажется, она и сейчас в городе живет…

– А адрес ее какой? Вы не припоминаете адреса?

Севастьянов задумался, морща лоб.

– Адрес…Адрес... Да не помню я! Улица возле музея, там еще дом такой чешский стоит… Эх, был бы сейчас там – показал бы!

Олег, оживившись, сказал с готовностью:

– Так мы же на колесах, можем подвезти…

Харита взяла Севастьянова за руку.

Он внимательно смотрел в ее глаза.

– Только к внуку не возвращайтесь. Там вы погибнете. Давайте, мы вас пока на даче одной пристроим, а далее – будет видно... Но одного в беде не бросим!

Севастьянов опустил голову.

Виталий видел, как плечи его сотрясались от рыданий.

***

Стояла глухая лунная ночь и мертвый холодный свет разливался по окрестностям. Ехавший по дороге автомобиль как-то странно занесло на ледяной дорожке, и он, с треском разломав забор, нагло вторгся во двор, с разгона врезался в крыльцо, отчего последнее зашаталось и затрещало.

От этого удара и проснулся встревоженный Ленчик, только недавно легший почивать после долгого пития с местными дружками и девицами.

Его Маня, курившая на кухне, недоумевая, слегка пошатываясь, подошла к окну.

Луна залила серебром ковер снега. Автомобиль застыл темным пятном, желтыми глазами горели фары. Разбой захлебывался от лая и люто рвал цепь.

– Елы-палы, да че же это творится, – процедила Маня и стала звать Ленчика.

Тот уже ковылял навстречу в одних трусах, едва соображая, с трудом попадая в штанину.

– Офигеть! – поразился Ленчик произошедшему. – Эээ! – вырвался из пропитой глотки возмущенный звук

Ругаясь на чем свет стоит, набросив на себя полушубок, он вместе с Маней появился на крыльце.

– Че тут такое?! Куда прешь! – тут же заорала Маня.

– Ты че творишь?! – в свою очередь закричал и Ленчик и тут же замер.

В мягком лунном свете стояла девушка в модной теплой куртке, украшенной мехом. Из-под капюшона виднелись аспидно – черные локоны, красиво оттенявшие бледность лица.

– Вечер добрый, – сказала девушка вовсе не обескураженно. – Простите, я случайно въехала немного не туда…

– Это ты чоли, дамочка, въехала? – оторопел Ленчик. Его поразили неожиданное сочетание красоты и наглости брюнетки.

Но Маня была настроена куда более решительно. Она быстро оценила ситуацию.

– Да, дорогуша, ты въехала! – промолвила она грозно, сразу трезвея. – Ты еще даже не представляешь, на сколько ты въехала! Ты, что наделала, сучка? ...

Но чернявая гостья вовсе не была обескуражена.

– О, так вы об этом досадном инциденте? Да ничего страшного, это такие пустяки…

Ленчик просто был потрясен.

– Ничего себе пустяки!

– Да это просто наглеж! – заявила Маня. – Ты че издеваешься? Глянь, какая деловая!

И добавила более официальным тоном:

– Как расплачиваться будем, девушка?

Неожиданная гостья заверила:

– О, не беспокойтесь, я вам конечно же заплачу!

И глаза ее тут же полыхнули дивным темно-синим огнем.

– И заплатишь, и починишь, куда ты денешься, – проворчала Маня, немного оторопевшая под взглядом незнакомки и набираясь наглости и должной злости, которая куда-то пропала.

Гостья улыбнулась лукаво, чуть покачнувшись на каблуках и сказала:

– Быть может пригласите в дом, не стоять же здесь на холоде…

– Ничего, не замерзнешь, – пробурчала Маня.

– Ну, а как же деньги? В доме будет удобнее….

– А деньги что, с тобой? – нарочито грубоватым тоном спросил Ленчик, и пробормотал примирительно: – Ладно, проходите…

– Конечно со мной… И столько нужно, – заверила приехавшая дама.

Еще раз подивившись наглому вторжению ночной гостьи, да еще и с деньгами, Ленчик и Маня расступились, приглашая ее в комнаты.

– Быстрее проходите, не напускайте холода, – прикрикнула Маня.

И тут же сама, перецепившись в темноте через швабру, растянулась в коридорчике.

– Ну, что же вы так. Надо осторожнее, – сказала приезжая, взяв Маню за руку, помогая ей подняться. – Я во мраке никогда не хожу.

Маня, охая, поднялась, отмечая про себя ледяной холод поданной руки.

– Да отпусти ты, я сама, – проворчала она.

В комнате, при свете, Ленчик хорошо разглядел ночную гостью. Черные локоны ее волос были разделены на косички – змейки. Лицо – заостренное, неуловимо симпатичное; глаза темные, глубокие, притягивали, словно магнит.

Маня подошла к грязноватому округлому зеркалу.

– Тьфу, будет синяк, – сказала, осматривая лицо, трогая пальцем кожу.

Гостья чуть улыбнулась и тут же произнесла:

– Хотите рациональное предложение? Хорошее средство от синяка… Помажьте собачьим калом, сразу пройдет…

Маня сплюнула от такого совета.

Ленчик суетился, искал бумагу.

– Где наши бумага и ручка, Мань?

– Откудова я помню, – грубо ответила Маня. – В чемодан сложила, да наверх шкафа сунула, – добавила она. – Ты ж не пользуешься...

Ленчик стал на табурет и осторожно приподнял сверху шкафа объемный чемодан. Но, не удержавшись, рухнул вместе с ним на пол. Содержимое чемодана разлетелось по комнате.

– Да, что же это такое сегодня! – воскликнула Маня.

– Полнолуние, мадам, – добавила брюнетка. – Не сильно ударились? А я вот боюсь таких табуретов…

Охая, Ленчик небрежно расшвыривал разбросанные вещи. Нашел бумагу.

– А ручка то где? – говорил он, ползая по полу.

– Не беспокойтесь, у меня есть, – сообщила быстро чернявая дама. – Давайте вашу бумагу, я буду писать…

Ленчик, держась за голову и бока, не мог возразить настойчивой гостье.

Спустя пять минут они уже следили, как ловко бегает перо «Паркера» по бумаге.

– Ну, вот. Значит, забор. Крыльцо… Ага, моральный ущерб вам. И вашей собаке? Конечно...

Выходила кругленькая сумма, и Маня, уперев руки в боки, уже готова была сражаться за каждую копейку, как тут черноволосая гостья извлекла из сумочки пачку ассигнаций.

Бросила небрежно на стол.

– Этого хватит?

Ленчик и Маня в потрясении открыли рты. Пока они смотрели на деньги, дама, набросив курточку, была уже у дверей.

Глаза ее заблестели знакомым синим огнем.

– Ну вот, ваши желания я удовлетворила? Но учите – тот, кто много копит – многого лишится. Жаба мечтает полакомиться лебедем.

Сказав странную фразу, гостья растворилась во тьме. Ее автомобиль, легко фыркнув, отъехал от дома, треснув разбитым забором.

Ленчик и Маня сидели довольные, пересчитывали деньги. Потом начали обсуждать как потратить их, возмущаться, и дело дошло до ссоры, в результате которой Маня схватила качалку и грохнула ею мужа по голове.

Вскоре он с мокрым полотенцем лежал на кровати. А алчная Маня, пересчитав деньги, аккуратно сложила их в пакет, подошла к зеркалу, потрогала синяк, поправила взлохмаченные рыжие волосы.

– Новую прическу себе сделаю, – мечтательно сказала она. – Заграничный халат куплю...

Тут она ощутила запах дыма.

– Что такое? Откудова вонь? – удивленно сказала она. Вспомнила о шкатулке, ринулась за нею.

– Манька, что у нас горит? – крикнул Ленчик.

Маня открыла шкатулку и ахнула – пакет пылал голубоватым пламенем. А потом язычки мгновенно поползли по скатерти, шторам, коврам.

– Ленчик! Горим! – заорала Маня. Она бросилась на кухню за водой, но кран шипел, булькал, но не желал извергать из себя воду.

– Гады, воду что – ли отключили, – сказала Маня с досадой. – Ленчик, надо что-то делать!

Она чувствовала, что задыхается от едкого дыма. Перед глазами все вращалось...

В комнате танцевали огненные змеи. Они завладели одеждой, поползли по шторам.

Ленчик подхватился и в страхе бросился в сени. В ночной темноте он вдруг увидел лицо недавней гостьи. Вместо волос у нее на голове были змеи.

Ленчик заорал и упал замертво.

***

Утром пожарные закончили тушить сгоревший дом. Дымящиеся головешки шипели от воды.

Черные как сажа, с воспаленными глазами, жалкие, обгоревшие, стояли у развалин Маня и Ленчик. Жалобно скулила собака, поджав хвост. Смотав шланги, пожарные погрузились на красную машину и уехали.

Ленчик и Маня, вздохнув, стали перетаскивать уцелевшие вещи в сарай.

Севастьянова согласилась взять к себе его двоюродная сестра.

– Ну, ты хотя бы написал мне о том, в каком положении ты очутился. На тебе же лица нет. Худой, страшный. Тебя же совсем заморили, – упрекала она своего брата, встречая его на улице у машины.

Олег и Виталий помогли ему перебраться в подъезд, подняться по лестнице в квартиру.

Потом Харита и Олег прощались с Виталием. Ему нужно было заехать на работу, где он и так уже не был несколько дней.

Глава десятая. Волшебный вечер

Севастьянов не сразу узнал этот дом. Он помнил его еще новым, обложенным сверкающим желтым кафелем, с чистенькими уютными подъездами, блистающим, как бриллиант. Сейчас дом помрачнел, кафель стал опадать, как отслаиваются пластины на панцире старой черепахи, как слазит змеиная кожа. Подъезды были захламлены и оплеваны, железные ограждения у окон на лестничных площадках разворованы охотниками за металлом.

Виталий и Севастьянов медленно поднимались на четвертый этаж.

Сегодня Виталий был один – Олег усиленно готовился к концерту, а Ася-Харита была занята в своей студии.

Алисой Шевченко оказалась полноватая женщина в годах. Ее крашеные каштановые волосы были накручены на бигуди. Она робко выглядывала из-за двери на цепочке, не решаясь впустить Виталия, долго расспрашивая, кто и почему, но наличие рядом пожилого человека с тростью со знакомой фамилией Севастьянов сыграло свою роль.

Пока шло узнавание, обычный обмен приветствиями, Виталий осматривал квартиру. Скромное жилище с традиционной для старого быта посудой в шкафу за стеклом, слониками на кружевных салфетках, старыми фотографиями и репродукциями картин в деревянных рамках, большими часами, громко стучащими в пульсирующем ритме...

Совсем растаяв от воспоминаний, Алиса Викторовна угостила гостей чаем с вкуснейшим домашним печеньем, которое таяло во рту, а сама села рядом, покачивая коляску – ей дочка доверила внучку.

Виталий, дождавшись паузы, кашлянув в кулак, осторожно спросил об Асии Рутгер.

Хозяйка вздохнула, опустив тусклые васильковые глаза. Сказала чуть надтреснутым голосом:

– Да, Асию я знала хорошо. Да, собственно, знаю и сейчас, но в последнее время мы активно не общаемся: от нее только открытки приходят, да позвонит иногда на праздник.

– Алиса Викторовна, а где она сейчас живет и как? – поинтересовался Виталий.

– Живет в Кожакаре, это в соседней области. Городок маленький. Ну… как живет? ... Еще до недавнего времени учительницей работала, а сейчас вроде на пенсии... Но как-то сказала, что оставлять работу не хочет. Мол, уйду с работы – никому не нужна буду, состарюсь быстро...

– Ну, фамилия – то у нее сейчас, наверное, другая, не Рутгер, может замуж вышла, взяла мужнину...

– Нет, – сурово колыхнула кудрявой головой Алиса Викторовна. – Никогда замужем она не была.

– Неужели так и не была? – вырвалось у Севастьянова, звякнувшего чайной ложечкой. – Ведь красавица была – на диво!

Алиса Викторовна махнула рукой.

– Да так получилось у нее. В молодости любила одного парня, но потом сама ушла от него…

– Почему? – прямо спросил Севастьянов.

Алиса Викторовна развела руками, обведя гостей глазами.

– Ну, понимаете… Судьба у нее была такая…

И шепотом добавила, будто доверяя важную тайну:

– Странная она, порченая что ли. Да это трудно объяснить, так сказать... с точки зрения науки... Раньше таких называли предсказательницами, сивиллами. Ну, вот пример, по ладони – судьбу человека может увидеть!

– Вот это да! – воскликнул Севастьянов, отхлебнув из стакана, не сводя глаз с Алисы Викторовны.

– Она и вам предсказывала? – нахмурившись спросил Виталий.

– Нет. Я не хотела. Это страшно – знать свою судьбу. Она просто мне простодушно все это рассказала, в порыве откровенности, так сказать… Плакала… Говорила, замуж не выйду, а то я горе всем приношу. Так и жила одна. Потом заочно закончила педвуз, уехала по распределению. Определили ее в этот Кожакар, которого и на карте – то трудно найти...

– Но связи вы с ней не теряли?

– Да там у нее подруг почти не было... Вот и переписывались…

Наступила пауза. Алиса Викторовна подлив еще чаю, наклонилась к малышке, мирно почивающей в коляске и что-то поправила там.

Севастьянов начал спрашивать о внучке и рассказывать о своей непростой жизни. Виталий рассматривал выцветшие фотографии и поглядывал на серое небо за окном с острыми черными, качающимися под ветром деревьями.

Потом разговор опять вернулся к Асии Рутгер.

– Ну, как же так, молодая, красивая, так и жила всю жизнь одна? – произнес задумчиво Виталий.

– Да нет. Мужчины у нее конечно были… Но долгие романы она ни с кем не заводила. Говорила – для них же хуже. А вы молодой человек зачем ею интересуетесь?

– Так получилось... Я сын ее однокурсника. Сейчас мой отец болен, ну и вот, решил, так сказать, узнать о судьбе подруги. А можно узнать ее адрес и телефон?

Алиса Викторовна поморщила губу.

– Наверное можно. Телефон она просила никому не сообщать, а адрес могу дать. Напишите ей, если нужно…

– Да я хочу съездить к ней. Как вы думаете, это будет удобно?

– Вот уж не знаю… Мне трудно так сразу сказать. Правда, она говорила, что бывшие ученики иногда приезжают к ней. Вы конечно к ним не принадлежите, но почему бы вам не поехать? Она женщина одинокая, страдает… Ей, наверное, интересно будет узнать о своем бывшем друге, однокурснике… Вот адрес с открытки, перепишите.