Текст книги "Падение "черного берета""

Автор книги: Александр Ольбик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Сиди, Серго! Хочется на сон немного поболтать. Где у тебя тут пепельница? Карташову стало немного не по себе: хрустальная пепельница была доверху заполнена окурками. Он извинился и вышел с ней за дверь. В конце коридора он увидел Галину. Женщина была в тонком шелковом халатике и ее ладная фигурка просматривалась, что называется, насквозь.

Выбросив окурки, он вернулся в комнату. На тумбочке уже стояла бутылка дагестанского коньяка, а рядом – пачка сигарет "Уолл-Стрит".

– Завтра тебе предстоит одна работенка, – без вступления заявил Брод. – Кое-что надо отвезти в одно место, и там припрятать.

– Труп?

– В нашей работе такой вариант не исключается, но ни я, ни Николай, ни ты к этому делу ничего иметь не будем.

– Я поеду один?

– Поедите с Саней Одинцом. И в этой связи у меня к тебе, Мцыри, есть персональная просьба… Пригляди за Саней…Я, разумеется, ничего против него не имею, но нас с тобой крепко связывает прошлое, а его мне рекомендовал один человек, которого

этой весной убрали наемные убийцы. Ты старше – приглядишь?

– Не хотелось бы быть надзирателем. Ты ведь меня знаешь…

– Подожди, Серго… На кого же мне тогда опираться, если не на своих людей? Это что – непосильная для тебя просьба? Тогда, извини, нам с тобой придется разбегаться…

– Не кипятись, Веня. Что от меня зависит, я сделаю, но идти с человеком на дело и исподтишка следить за каждым его шагом…бр-р-р, это противно…

– Согласен! Ты не следи, а наблюдай. Есть разница?

– Не очень существенная.

– Вот за нее и давай выпьем. Но пей с оглядкой, завтра у тебя самостоятельный выход в люди.

Карташов натянуто улыбнулся.

– Выезд Наташи Ростовой на первый бал.

– Да-с… С ПМ под бальным платьем и в легком бронежилете, – Брод расплылся в широкой улыбке и Карташов увидел, какой недогляд царит у него во рту.

Он знал, что Вениамин Борисович больше всего на свете боится бедности и зубных врачей…

Нежданные гости

Офис Таллера находился в Кропоткинском переулке, между улицами Пречистенкой и Остоженкой. Рядом с пресс-центром коммерческого банка «Урал».

Двухэтажный особняк, построенный в 30-е годы, ничем, кроме мощной чугунной ограды, не отличался от тысяч зданий Москвы. К нему вели большие ворота, на которых, широко раскинув крылья, замерла железная птица – не то кондор, не то степной гриф.

Перед воротами уже стояли две новые, хотя и не очень броские иномарки – двухдверный «опель» и непонятного цвета «форд», за ветровым стеклом которого болтался на цепочке маленький негритенок с выпуклыми ярко-красными губами. Со стороны Остоженки появился еще один лимузин – черный шестисотый «мерседес». Не доезжая до «форда» метров тридцать, он припарковался. Из него вышли двое мужчин с кейсами и огляделись. Один из них вынул из кармана записную книжку и, зажав кейс между колен, стал ее листать. Видимо, сверял записи с тем, что было указано на фронтоне здания: Кропоткинский переулок, 30. Мужчины подошли к воротам, к их левой стороне, где из чугунного кружева ненавязчиво выделялась массивная бронзовая ручка. Железная калитка довольно легко распахнулась и гости, немного удивленные доступностью объекта, вошли на незнакомую территорию.

Они миновали безукоризненно чистую, устланную темно-серыми плитками дорожку, и подошли к крыльцу. У дверей, на золотистого цвета пластинке, прочли: "Фирма «Оптимал», лаборатория по изучению проблем биомеханики". Один из гостей нажал на клавишу домофона и сразу же зазвучала мелодия, которую, сменил приятный женский голос: "Приемная профессора Таллера находится на втором этаже, в комнате? 21. Добро пожаловать!"

Они вошли в прохладное, сверкающее чистотой и белизной помещение. Огляделись и стали подниматься по широкой, под небольшим углом, лестнице.

Их встретила красивая ухоженностью секретарша и предложила подождать, поскольку профессор еще не пришел. Она взглянула на настенные часы и почти дружеским тоном сказал: "Он с минуту на минуту должен быть…" Она также поинтересовалась – что гости предпочитают – чай или кофе?

Однако Таллер приехал только через сорок минут. От него исходили ароматы французского одеколона и дорогих сигарет. И одет он был с большой претензией на элегантность. Темный удлиненный пиджак неплохо сочетался с кремового цвета брюками и коричневыми, на широком ранту, туфлями.

Войдя в приемную, он кивнул посетителям и быстро прошел в кабинет. Однако на пороге он задержался и попросил секретаршу принести ему кофе и немного рижского бальзама.

– Это и есть ваш шеф? – спросил человек в светлом пиджаке.

– Да, Феликс Эдуардович…Сейчас я передам ему ваши визитные карточки.

Она вышла в подсобку и вскоре вернулась, неся на крохотном серебряном подносе кофе, наполовину наполненный бальзамом фужер и открытую плитку шоколада.

Когда секретарша скрылась за дверью, более молодой гость сказал своему товарищу:

– Этот гусь даже не удостоил нас вниманием.

– Возможно, у него проблемы с простатой.

– Или вчера, к вечеру, стал рогоносцем.

– Ты думаешь, в его возрасте…

– Именно в его возрасте особенно бушует гормональный фон. Знаю это по себе. На вид ему не более пятидесяти…

– Не так громко, здесь могут быть микрофоны, – предостерег своего товарища более молодой. – Сомневаюсь, чтобы тут не было ни охраны, ни следящей техники…

– Да успокойся, все тут есть. В коридоре два монитора – один на входе, другой возле самого окна, замаскирован гардиной. Секут по первому сорту…

Наконец, из кабинета вышла секретарша и пригласила гостей войти.

– Феликс Эдуардович вас ждет, – дверь она оставила приоткрытой, а сама, виляя задницей и, стуча высоченными каблуками, устремилась к своему вращающемуся креслу.

Таллер восседал за большим столом, и, когда вошли посетители, поднялся, хотя лицо его при этом не выражало и тени радушия.

– Судя по реквизитам, – он взял в руки одну из визитных карточек, – мы с вами, господа, раньше нигде не встречались?

– Никогда и нигде, – подтвердил тот, у которого на лице было больше морщин. – Разрешите присесть?

– Ради Бога, располагайтесь, как вам удобно, – Таллер сбил пепел с сигареты в скорлупу от кокосового ореха, служившую пепельницей. На его загорелом, до синевы выбритом лице, появилось нечто похожее на улыбку. – Так чем, господа, я могу быть вам полезен?

Наступила пауза. Слышно было, как за открытым окном долдонит отбойный молоток и шумит работающий компрессор. Едва ощутимая вибрация приводила в движение лежащие на столе листы бумаги.

– Ваша помощь нужна не нам…но вы можете одному очень хорошему человеку сохранить жизнь…

– Любопытно послушать, – Таллер выпустил колечко дыма безукоризненной формы.

– Есть покупатель на вашу продукцию, которой может довольно щедро ее проплатить.

На лицо Таллера мгновенно легла тяжелая тень. Глаза сузились, словно в них попала горсть едкого перца.

– Моя продукция, к вашему сведению, это изучение механических свойств живых тканей, органов, а также организма в целом. То есть все, что связано с механическими явлениями, происходящими в человеческой плоти…Что вас интересует конкретно, господин… – Таллер взглянул в визитку, – господин Клявиньш? Арвид Клявиньш…

– Нас интересуют протезы. А проще говоря, живой человеческий ливер – сердце, почки, печенки и так далее… Но пока больше всего нас интересуют почки…А точнее, одна здоровая, лет тридцати почка…

– Хотите что-нибудь выпить? – неожиданно сменил тему Таллер. – Минуточку, сейчас попрошу секретаршу принести чего-нибудь посущественнее, – и он энергично покинул кабинет.

Громко, чтобы слышали гости, сказал:

– Света, приготовь легкую закусь и бутылочку белого сухого вина. – Вытащив из кармана трубку мобильного телефона, Таллер начал судорожно набирать номер. Брод откликнулся мгновенно.

– Веня, – тихо сказал Таллер, – у меня в офисе два субъекта ведут нехорошие разговоры…Нет, я их вижу впервые, бросай все и гони сюда…Сядь им на хвост и прозондируй – кто, откуда и на кого работают…Да, шестисотый «мерин», у меня под окном, а я постараюсь их немного помариновать…

Когда он вернулся в кабинет, человек, назвавшийся Клявиньшем, находился у стены и рассматривал, висящие на ней фотографии. На одной из них Таллер стоял рядом с президентом Франции Шираком. По диагонали снимка проходила размашистая дарственная надпись с личным автографом главы Французской республики…

– У вас колоссальные связи, господин Таллер…Случайно, это не ваш клиент? – посетитель явно имел в виду президента Франции.

– Я вам, господин Клявиньш, тоже сделаю комплимент – вы говорите по-русски почти как русский интеллигент… Случайно, вы не заканчивали Московский университет?

Гость взглянул на своего молодого попутчика и пододвинул к себе стул. Поправил пиджак, подтянул на коленях брюки, а когда уселся, скрестил ноги.

– Мой отец в 1949 году был репрессирован и выслал в Тайшет, где много лет работал на мыловаренной фабрике…И я там родился и там же учился, пока не поступил в институт…Между прочим, в 1-й Московский мединститут… Поэтому ваша ирония насчет моей интеллигентности неуместна.

– Пардон, не желал вас обидеть… Что касается вашего вопроса относительно пациента, – Таллер кивнул в сторону фотографии, – я не практикую, у меня другая специализация…И ваши предположения мне кажутся более чем странными. Как вы сказали – человеческий ливер?

– Вы же понимаете, о чем идет речь.

– Разумеется, понимаю, но вы обратились не по адресу.

В кабинет вошла секретарша. На подносике поблескивали фужеры и элегантная бутылка "Шабли".

Запахло сушеными орешками, звякнули фужеры, забулькало вино.

– Присаживайтесь ближе, господа, съедим по бутерброду… Кстати, это вино из подвалов человека, с которым я сфотографирован…

– Спасибо, – сказал Клявиньш, – но у нас к вам другой интерес и, поверьте, интерес искренний и с добрыми намерениями…

– Так давайте за это выпьем, – Таллер поднял свой бокал. – Ливер, как вы изволили выразиться…Кому он нужен – вам или вашему товарищу?

– Разве мы похожи на доходяг? – спросил молодой гость.

– Нет, конечно, но в жизни всякое бывает…

– Нет, нет, я не открою большой тайны, если скажу, – Клявиньш кашлянул в кулак, – Я не открою тайны, если скажу, что в пересадке нуждается одно очень высокопоставленное лицо большой и не очень богатой страны…Короче, нужна почка, причем безотлагательно. От молодого, рослого и, естественно, абсолютно здорового организма…

Таллер тянул время и потому не спешил с ответом. Он медленно допил вино, вытер платком рот и усы, откусил от бутерброда и долго жевал. Словно на конкурсе спящих красавиц…

– Я этим не занимаюсь, – наконец разродился он. – Это слишком…

– У нас другие сведения.

– Например?

Попутчик Клявиньша, явный противник длинных разговоров, вытащил из портмоне визитную карточку и протянул ее Таллеру. – Надеюсь, фамилия этого господина о чем-нибудь вам говорит?

Таллер прочел вслух: "Латвийская ассоциация имплантантов. Президент Янис Фоккер".

– Передайте этому Фоккеру, что он ошибся адресом, – визитка легла на край стола.

– Я так не думаю, – сказал Клявиньш. – Этот источник надежный. Очень надежный. В

прошлом месяце он от вас получил протезы. Назвать какие и в каком количестве?

– Как бы это убедительно ни звучало, но для меня это лишь риторика, – Таллер нервно закурил и это, очевидно, не осталось без внимания гостей.

Тот, что моложе, отщелкнул замки кейса и на свет появился небольшой диктофончик. Загорелась рубиновая точка индикатора.

– Послушайте, – сказал посетитель, – это вас должно заинтересовать…

И Таллер услышал не очень отчетливый, с одышкой, словно человек только что преодолел длинную лестницу, голос. Он был с заметным акцентом, что, пожалуй, только и придавало ему некоторую выразительность: "Я, Фоккер Янис, утверждаю, что моим поставщиком человеческих органов для последующей пересадки, является московская фирма «Оптимал», которой руководит профессор Таллер. Поскольку наши деловые отношения с ним носят нелегальный характер, то, естественно, ни о какой уплате налогов в государственную казну речь не идет…"

– Достаточно цитат, господин Таллер?

– К чему вы клоните? – едва сдерживаясь, проговорил Таллер. Они переглянулись.

– Вам придется на время поменять лошадей, – с нескрываемой иронией сказал более молодой. У него светлые волосы и такие же светло-белесое ресницы и брови. – Во– первых, это не больно, а во-вторых, намного выгоднее. Тем более, Фоккер вами недоволен. Вы взяли у него предоплату за четыре протеза, а поставили всего один да и тот не соответствующий проведенным тестам…А это не много не мало – 150 тысяч долларов…Рискуете…

Таллер вскочил с кресла.

– Это мои проблемы! А ваши проблемы гораздо серьезнее. Не забывайте, на чьей площадке играете…

– Мы это помним, но нам кажется, что этот вопрос мы решим полюбовно, – спокойно возразил Клявиньш. Он взял с колен своего компаньона кейс и открыл замки. – Здесь двадцать пять тысяч, мы их оставляем вам в качестве аванса и делаем это без всяких расписок. Однако не все так бескорыстно: в течение ближайшего месяца…от силы полутора месяцев вы нам поставите совершенно здоровую и с учетом тестов пациента почку. Будете пересчитывать деньги?

– А если я вас сдам органам?

– Разумеется, это возможно, но только теоретически. Вы ведь понимаете – прежде чем заводить разговор на столь деликатную тему, мы составили полный перечень вашей гуманитарной в кавычках деятельности. И здесь и на улице Ткацкой…Можем даже продемонстрировать фотопортреты ваших людей, отдельные моменты телефонных разговоров, кое-какие адреса и прочее, прочее, прочее…Ну что вам, господин Таллер, еще нужно?

На смуглое лицо Таллера легла болезненная бледность. Ему было противно даже подумать, что его переиграли.

– Ну хорошо… Допустим, что вы, сучьи дети, взяли меня за гланды…Пусть будет по– вашему, но вы в состоянии, хотя бы одну вещь воспринять трезво?

Кейс с деньгами мягко захлопнулся.

– Готовы, если разговор будет по существу.

– Да ни черта вы не готовы! Вы себе представляете, что это за работа? Вам же, как вы изволили выразиться, нужен ливер от еще живых людей, а не от трупов. Верно? Вы отдаете себе отчет, с какими проблемами нам приходится сталкиваться в поисках донора? Раньше была Чечня и доноров там – море разливанное и без границ… А сейчас, что делать? Скажите, кто раньше прибывает на место той же автомобильной аварии на дороге?

– Во всем мире – полиция и медслужбы…

– Представьте себе, и у нас точно так же. Точно так же: первыми приезжают милиция и медслужбы. Только в одном из двухсот случаев нам удается оказаться первыми. Сейчас в Москве ждут пересадки почек более 10 тысяч человек. Знаете, сколько из них доживет до операции? Два процента, уважаемые мои прибалты! Два процента…

– Мы ваши проблемы готовы разделить, но до известных пределов, – мягко начал Клявиньш. – Все ваши хлопоты, моральные стрессы и физические затраты мы покрываем долларами… Понимаете: до-лла-рами! И нас не интересует, где вы все это добро берете – в Чечне ли, в Дагестане или на развалинах взорванных домов. Это ваши проблемы…У вас в Минздраве и в МВД есть свои осведомители, по сигналам которых вы попадаете к месту катастрофы быстрее спецслужб…А если этого нет, значит, мало платите своим осведомителям…За все надо платить, уважаемый господин Таллер.

– Хватит! – Таллер изо всей силы стукнул ладонью по столу, вскочил с кресла. – Хватит меня учить, вы не у себя дома! – Из-под нарочито откинутой в сторону полы пиджака на гостей глянула черная и отнюдь не пустая кобура.

Гости тоже поднялись с кресел. Кейс с деньгами сполз с колен и остался стоять у ножки стола. Тот, что помоложе, вытащил из кармана бумагу и, развернув ее, положил на стол.

– Это клинические тесты нашего пациента, прошу учесть, что у него редкая группа крови и в этом, собственно, вся проблема…

Клявиньш направился на выход. Обернулся, сказал:

– Мы вам скоро позвоним, возможно, даже через неделю…До свидания, господин профессор, весьма приятная была встреча.

– Да ладно, катитесь вы к такой-то матери, – махнул рукой Феликс Эдуардович. Когда за гостями захлопнулась дверь, он взял в руки бутылку «Шабли» и припал к горлышку. Пил до тех пор, пока последняя капля не выкатилась из ее вздутого чрева. Он буквально упал в кресло, откинулся на спинку и долго истуканисто взирал на портрет Сеченова, висевший на стене. За окнами по-прежнему стучал отбойный молоток, а ему казалось, что это у него в груди так надсадно и методически колотится сердце…

…Таллер подошел к окну и осмотрел улицу. Из-за кроны старой липы он увидел участок дороги, стоящий вплотную к тротуару черный «мерседес», его водителя, с готовностью открывавшего заднюю дверцу, куда садились Клявиньш со своим попутчиком. Когда машина тронулась с места, его внимание привлекла еще одна иномарка: темно-синяя «ауди», выехавшая из-за угла дома. Это была машина Брода – по вызову Таллера она пристроилась в хвосте «мерседеса» и вскоре обе машины скрылись за поворотом. "Слишком эти скоты наглые и ушлые, чтобы не заметить слежку", – подумал Таллер, ощущая в груди болезненные толчки. "Проклятый ливер!" – выругался профессор и вышел из кабинета.

– Меня сегодня не будет, – предупредил он секретаршу. Вернувшись в кабинет, он открыл оставленный визитерами кейс и высыпал содержимое на стол. При виде зеленых стодолларовых купюр все его страхи и недомогания мгновенно испарились. Однако он знал и другое – это временное затишье, за которым последуют еще большие терзания.

– Будьте вы прокляты! – неизвестно кому сказал Таллер и начал возвращать деньги в чемоданчик.

Одинокий дом на Мертвом поле

После звонка Таллера, Брод объявил сборы. Тут же вызвал к себе Николая и вкратце поделился информацией, полученной от шефа.

– Нам надо этот «мерседес» поводить по Москве и узнать его прописку, – Брод посмотрел на часы. – Поехали, время не ждет…

– Саня уехал в город за продуктами. Я постараюсь с ним связаться по мобильнику и договоримся о встрече где-нибудь в центре. Его захватит с собой Мцыри, но какую задачу перед ними ставить? – Николай поправил завернувшийся от наплечной кобуры ремень.

– Оставь это мне и позови сюда Карташова.

Когда через две минуты Сергей спустился вниз, Брод без обиняков сказал:

– У нас без работы не останешься. Иди в гараж и выводи "шевроле".

– Опять будем что-нибудь возить в крематорий? – спросил Карташов без энтузиазма.

– Гоните налегке. Не афишируя себя, подъедите к нашей фирме…Одинец знает дорогу, и там найдете шестисотый «мерседес». За ним надо установить слежку… аккуратно, чтобы не мозолить глаза его пассажирам. Если они будут хоть десять раз останавливаться и заходить в какие-то места, то и вы должны все эти десять раз фиксировать адреса.

– А как насчет путевого листа?

– Сейчас выпишу. Поезжайте без оружия.

Когда Карташов выходил, ему навстречу попался Николай.

– Одинец тебя будет ждать у метро «Менделеевская», со стороны улицы

Новослободская. У него бежевая «девятка» с темными стеклами. Карташов уже был у порога, когда позади раздался окрик Брода:

– Отставить, Мцыри! Так не пойдет, поедем все, кроме охраны. Те, что шакалят у Таллера, требуют, по-видимому, особой опеки. Ты, Никола, заряжай «ауди», а мы с Мцыри погоним на "шевроле".

Когда они уже находились в машине, Брод соединился по телефону с Одинцом и переиграл маршрут.

– Подъезжай к нашему офису на Кропоткинский и припаркуйся таким образом, чтобы «мерседес» был позади тебя. Когда в него сядут гости, начинай не спеша трогаться. Николай по дороге пристроится между тобой и «мерседесом». Мы с Мцыри тоже будем поблизости.

Улицы были полны людей и транспорта. Брод все время поглядывал на часы. В какой-то момент он взял стоящую за сиденьем мигалку и, открыв на ходу дверцу, водрузил маячок на крышу машины.

– Врубай, Серго, на всю железку, мы здорово опаздываем!

– А если менты?

– Это Москва, а не Рига. Иди на обгон и под красный свет. Брод закурил.

– Никогда не бывает, чтобы хоть один день прошел без нервотрепки. Не одно так другое…Очень хуевая жизнь пошла, Мцыри…

– Бабки легко не зарабатываются, – высказал здравую мысль Карташов. – Кстати, наша поездка с Саней на водохранилище не отменяется?

– Судя по тому, что никакой дополнительной информации от нашего человека не поступало, все пойдет по графику. У тебя какие-нибудь проблемы?

– Да нет…Это в сто раз лучше, чем бомжевать.

– Неужели и в самом деле ты жил на правах бомжа?

– Такая скотина, как человек, ко всему привыкает. В Москве есть знакомые, к которым я мог бы зарулить, но не хотелось их подставлять. Кто как устраивается. Мой бывший коллега по отряду Игорь Бандо тоже где-то тут ошивается. Это я ему обязан тюрьмой и всеми прочими радостями.

– Тоже омоновец?

– Не просто омоновец, а омоновец из рижского ОМОНа, а это большая разница.

– Хочешь с ним поквитаться?

– Не знаю, как получится.

Вдруг ожила рация. Сквозь помехи раздался женский голос:

– Второй конвой, вы меня слышите? На Таганской улице произошло вооруженное нападение. Повторяю, Таганская, 56, две пятиэтажки, третий корпус…Обстреляна машина, убит пассажир и тяжело ранен водитель.

– Это милицейская частота, – сказал Брод. – Да иногда такого понаслушаешься, хоть беги сдаваться…

– Куда сейчас?

– Рули направо, – Брод открыл дверцу и снял с крыши мигалку. – Кажется, успеваем…То, что ты сказал про этого парня…как его Бандо?

– Бандо Игорь…

– Это требует осмысления. Если все так, так ты говоришь, то…Впрочем, это тебе решать…

С Тверской улицы они свернули на Бульварное кольцо.

– Видишь, во втором ряду «ауди»? Это Николай пытается обойти фургон. Карташову удалось втиснуться в крайний ряд. Слева оставалось метро.

– Сейчас поворачивай на Волхонку, а там я тебе подскажу.

Остоженка, хотя и не главная улица, но движение такое же, как и по всей Москве. В одном месте их прижал к самому тротуару огромный рефрижератор. Брод, высунувшись в окно, погрозил водителю кулаком.

– Видишь, впереди железный забор? Желтый домик – это наша фирма. А тот «мерседес» тоже сейчас станет нашим. Мы его сегодня от души поводим по Москве…Куда ты, Мцыри, разогнался?

– А тут знак. Парковаться нельзя.

– Нам можно. Подай чуток вправо и встань колесами на тротуар.

– Кажется, мы напрасно так гнали, – сказал Карташов.

– Знаешь, как эта «шестисотка» называется?

– А черт его знает! Никогда об этом не думал.

– Ме-рин! Такой же громоздкий, мясистый и неповоротливый.

– Я бы этого не сказал. В тот день, когда меня захомутали менты, я видел как эти машины шустрили по Дмитровскому шоссе.

– Стоп! – Брод кинул руку к баранке. – смотри, Серго, наши соколы выходят. Этот фраер в черном клифте похож на какого-то козла из Госдумы.

Из «мерседеса» вышел водитель, он был в темных очках и бейсболке. Открыв заднюю дверь, стал ждать пока в машину не залезли те, кто только что вышел из офиса Таллера.

– Видишь, Мцыри, где ездят люди, понимающие толк в технике безопасности. Когда будешь большим человеком, никогда не садись на переднее сиденье. При обстреле первые пули глотает шофер и тот, кто от него справа.

– Я что-то не вижу машины Одинца, – Карташов вытянув шею, обзирал уходящий вниз Кропоткинский переулок.

– Все в порядке, я скажу, когда надо двигаться.

"Мерседес" тяжеловесно тронулся с места и как утюг по стиральной доске пополз вперед. Мостовая и впрямь напомнила стиральную доску – яма на яме и ямой погоняет. Асфальт трещал по швам и во многих местах из-под него выступала старая брусчатка.

Брод взял в руки "мотороллу".

– Саня, перед Садовым кольцом перестройся и уступи место Николаю.

Потом Брод переговорил со своим охранником. Сказал, чтобы тот пристроился позади "мерседеса".

Они ехали по Москве больше часа. Иногда слушали оперативные переговоры диспетчерской МВД и Минздрава. Где-то в районе Орехово-Борисово, на улице Мусы Джалиля, четырехлетний мальчуган выпал из восьмого этажа. В общежитии на Сиреневом бульваре произошло убийство. Расстреляли генерального директора издательства "Пролог".

На Волоколамском шоссе они еще раз перестроились и теперь между «мерседесом» и вырвавшимся вперед «шевроле», шел Одинец на своей «девятке». Замыкал кавалькаду Николай.

Они проехали Покровско-Стрешнево, Трикотажное и вскоре оказались в Воронках, в районе Рублево.

– Бьюсь, Мцыри, об заклад, что эти ребята отсюда. Только тут такие хаты, каждый кирпич золотой.

Карташов повернул голову и сквозь редкий ольшаник увидел чудеса русского «классицизма»: непонятного стиля громоздкие дома, с двумя-тремя балконами, окнами-бойницами и высокими бельэтажами. И почти все – недостроенные… Запищала «моторолла». Брод взял трубку, ответил паролем.

– Понятно, – сказал он. – Двенадцатое строение…Разворачивайся и подожди нас возле придорожного кафеюшника. Саня пока пусть останется в стороне.

В полутора километрах от главной магистрали они увидели великолепную белую виллу-лебедя, среди всеобщего безобразия в стиле новых русских. Единственно, что ее портило – высоченный и массивный, в три кирпича, забор.

– Хороший прыгун без разбега может взять эту Китайскую стену, – сказал Карташов.

– Сначала вскочить на мусорные баки, оттуда на гребешок ограды и…там…

– Поезжай к той рощице и посмотрим, что делается за забором.

По дороге они встретили стадо коз, которых погонял пастух. Он был в рваных кедах и в майке, которая, наверное, забыла, когда ее в последний раз стирали.

Рощица находилась на возвышении, откуда хорошо просматривалась территория строения, 12. Кое-где, поросшая травой, ржавела сантехническая арматура, железобетонные блоки и большой коллектор.

– Такой же бардак, как и у меня, – сказал Брод. – только конь не валялся. Баня, наверное, тоже не топится, бассейн без воды, сад без яблонь, – он взял в руки радиотелефон и велел Николаю подруливать к ним.

"Ауди" припарковалась в метрах пятидесяти от них, но из машины никто не вышел. Брод дал охраннику указание:

– Бери в руки видеокамеру и отсними территорию.

Потом он разговаривал с Таллером и получил наказ – возвращаться в Кропоткинский переулок. Затем Брод связался с Одинцом и оповестил того о дальнейшем маршруте. Перед тем как тронуться в дорогу, Брод обвел взглядом усадьбу и прилегающую к ней пустошь.

– В 1937 году здесь кнокали граждан СССР, – сказал он. – Возможно, здесь лежат косточки моего деда Исаака Львовича….

До самого офиса они ехали молча. Брод из железной фляжки пил коньяк и нещадно курил. Карташову тоже было не до разговоров. У него ныло под ложечкой и он с тоской вспомнил, как в таких случаях Светка приписывала ему щадящую диету. Где она и что с ней? От невеселых мыслей отвлек его Брод.

– Если твой Бандо действительно тебя так позорно подставил, давай ему устроим ауто-дафе…в крематории… За такие дела надо платить по гамбургскому счету. Как, Мцыри, думаешь?

А Карташов думал о том, что говорит все это Брод под пьяную руку и завтра обо все забудет. Нехотя, понимая, что отвечать нужно, он сказал:

– Москва слишком большая, чтобы без адреса и телефона найти человека…

– Человека найти – согласен, трудно, а вот мразь, заразу…она сама о себе дает знать и всюду оставляет свои паскудные следы…Вот увидишь…

– Поживем увидим…Сейчас бы кусок колбасы и стакан молока…

– Потерпи, Галка готовит украинский борщ и обещала сделать ростбиф с овощами.