Текст книги "Падение "черного берета""

Автор книги: Александр Ольбик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Карташов, открыв от удивления рот, слушал Одинца и ловил себя на мысли, что смотрит боевик.

– Ты ведь, Мцыри, знаешь – когда я вхожу в раж, меня может остановить только гранатомет. Я конечно, первым делом уделал медбрата, его же шприцем сделал ему укол в глаз… С санитаром пришлось чуть-чуть повозиться, он, видимо, немного владел приемами восточных единоборств…Но во мне столько было злобы и желания отыграться за тебя…да и за себя, что я его распотрошил буквально в течение двух минут. Правда, пришлось применить огнетушитель…

Карташов спустил с дивана ноги.

– Ты хочешь сказать, что ты один меня оттуда вытащил?

– Нет, не один. Тут нам с тобой сам Бог пришел на помощь, правда, в лице Брода. Они с Валентином разоружили с черного хода охрану и мы с ними столкнулись в коридоре. Совершенно случайно… Они чуть было меня не пристрелили. Короче, Веня дал мне автомат и пару гранат, а сам с Валентином полетел в операционную…

Одинец налил себе водки, немного плеснул в фужер Карташову.

– Давай, Мцыри, выпьем за победу и за то, чтобы такого конфуза с нами никогда больше не случалось…

Водка обожгла не только горло, но и, кажется, дошла до глубины кишек и разлилась там кипяточком. Но это скоро прошло, и туманная теплота вскружила Карташову голову.

– Значит, Брод все-таки одумался… – глядя куда-то в пространство, сказал Карташов. – Отдал мне долг, ничего не скажешь…

– И дело не только в этом. Тут большую роль сыграло то, что ты рассказал ему о Бородавочнике. Он хочет его достать и не без нашей помощи…

– А как вы из клиники вышли, там же должно быть много охранников.

– Да ерунда это, я их всех взял в плен и запер в нашем боксе. Наемники, жалкие людишки…

– А мы кто?

– Мы – профессионалы! Умеем ломать через колено суперменов, а если и нас припрет

– не вякнем…Ты же, Мцыри, молодчага, вел себя хладнокровно и нашел выход…

– Нет, это ты, Саня, нашел выход…Налей-ка еще, очень хорошо пошла водочка по жилам…

– Тогда жди, принесу какую-нибудь закусь, – Одинец направился на кухню и вернулся с тарелкой бутербродов. – Веня неплохо устроился…

– Так мы у него в гостях?

– На его городской квартире, о существовании которой знал один только человек – сам Брод…. А вот, кажется, и Веня собственной персоной.

Действительно, в дверях гостиной появился Брод. На нем было надето темное, почти до пят, пальто, в руках – кейс.

– Привет, доноры! – стараясь быть непосредственным, приветствовал их хозяин дома. Бросив под столик дипломат, он, не садясь, налил себе водки и залпом выпил.

– Чтобы поставить все точки над i, – начал Брод, – совершенно официально заявляю: лично я никакого отношения к вашему похищению не имел. Да, в первый раз произошла накладка с Саней, и только потому, что дурака свалял Николай…но он за это расплатился с лихвой. Второе: если в состоянии, примите мои искренние сожаления по поводу случившегося…И третье: твоя, Мцыри, информация относительно Бородавочника подтвердилась, как и то, что Гудзь является теневым хозяином нашей фирмы…Вернее являлся…Вот, такие дела, – Брод снял пальто и кинул его на спинку кресла. Затем достал из кейса деньги и, поделив на равные, и довольно внушительные две пачки, раздал их «донорам». – Это вам комиссионные за проявленное мужество и дерзость…

– В гробу я видел твое мужество, – беззлобно заявил Одинец.

– Скажи, Веня, для кого старался Блузман? Кому бы достались мои почки?

– И мой горячий мотор? – поддержал друга Одинец.

– Эту тайну навсегда с собой унес господин Блузман…Но я думаю, у него были свои клиенты, о которых я ничего не знал…

– А Таллер? – спросил Карташов. – Ты ведь говорил, что только он был в курсе того, что ты направляешься в обменный пункт Рижского вокзала…

– Вот это загадка, которую еще предстоит разгадать…Поэтому я хочу у вас спросить: готовы ли вы еще раз наведаться к достопочтенному Гудзю Федору Ивановичу?

– Нам надо пройти реабилитацию, – Саня налил водки, но пить не стал. – Когда думаешь делать к нему визит?

– Боюсь, этот жлоб в любую минуту может смотаться за рубеж… Паленым ведь пахнет, а он не дурак…Надо сегодня, в крайнем случае – завтра с утра. Взять тепленьким…

– Я на это не пойду, – сказал Карташов. – Меня от всего тошнит…и я тебе, Веня, больше не верю. Ну, хорошо, узнаем, кто тебя подставил, а что потом?

– Потом, что? От загада не будешь богат…Если Бородавочник где-то тут, значит и мои сто тысяч тоже где-то здесь…Я должен их вернуть и… – Брод затянулся сигаретой и взял в руки фужер с водкой, которую налил Саня. – И если мы их находим, делим на три…И разбегаемся…

– Значит, последний и решительный бой? – Одинец уже был под хмельком и, казалось, что он все уже простил Броду. – Как, Мцыри, подписываемся?

– Если подпишусь, то только по одной причине – чтобы выйти на Бурилова и его охранника… Вы знаете, кого я имею в виду…

– Значит, добро? – лицо Брода как будто разгладилось. Он закрыл кейс и поднялся. – Отдыхайте, завтра в пять утра я вас поднимаю. – Он снова открыл дипломат и вынул газету "Московский комсомолец"…

– Хотите, орлы-беркуты, послушать сагу о своих подвигах?

Одинец протянул руку и взял газету. Молча пробежал глазами по тексту и передал ее Карташову.

– Я даже не знал, что рядом со мной живут Монте-Кристо и Зорро… Народные мстители, мать вашу так и еще растак, – Брод уставился на Карташова. – Подставили под пули беспомощных калек, а сами рассиропились.

Одинец предостерегающе поднял руку.

– Не надо, Веня, давить нам на предстательную железу! Мы все лето работали на тебя, без выходных и отгулов и, когда один раз помогли тем, от кого все, кроме бандитов, отказались, ты читаешь нам мораль… Как это понимать?

– Меня все устраивает, кроме финала.

– Нас тоже, – сказал Карташов. – Но это не сценарий для детского утренника, тут, к сожалению, уже ничего нельзя переписать…

– Так пора бы научиться писать такие сценарии, которые не надо править! – Брод тоже налил себе стакан водки и одним махом выпил. И не поморщился, – пьете, черти, теплую водяру, совсем опустили крылья… Где вы оставили мой "шевроле"? – спросил напоследок Брод. Одинец рассказал и уточнил, что ключи от машины лежат в его почтовом ящике.

Когда они остались одни, Карташов вслух принялся читать: "По данным Управления пожарной безопасности Москвы, во время инцидента в парке «Измайлово», в канализационную систему попало более двадцати тысяч декалитров спирто-водочных изделий, изготовленных на подпольном заводе, работающем под прикрытием торговой фирмы "Голубая лагуна". Мимо госказны проходили миллионы рублей безналоговых денег…Окопавшаяся в столице преступная орггруппа некоего Алиева…Ангар площадью более трех тысяч квадратных метров и три этажа под ним выгорели дотла. Воспламенившийся спирт, привел к взрыву распределительной подстанции и едва не достиг веток метрополитена. Только благодаря самоотверженности пожарных, подразделений МЧС, беда была предотвращена…"

– А ни хрена себе! – только и нашелся, что сказать Одинец. – Читай дальше…

"В результате пожара в огне погиб сам президент фирмы Алиев, два его помощника, несколько телохранителей и среди них известные в криминальной среде люди по кличке Холодильник и Фужер…

Судя по результатам разборки, в Измайлово произошел серьезный вооруженный конфликт: сгорели не принадлежащие фирме четыре автомашины, там же, в ангаре, были обнаружены труппы одиннадцати обгоревших до неузнаваемости человек… Расследованием обстоятельств данного спиртово-пожарного инцидента занимается Генеральная прокуратура РФ и ФСБ. У следствия много версий, но ни одна из них пока не стала рабочей. Однако наиболее правдоподобным является предположение о междоусобице инвалидов-интернационалистов с мафиозной фирмой Алиева. Причины выясняются…»

– Фуфло! – вскипел Одинец. – Никто ни до чего не будет докапываться. Поэтому, Мцыри, бери чистый лист бумаги и давай вместе сочиним послание Генпрокурору…Так, мол, и так – пишут вам два отпаявшихся хмыря, которые подбили, организовали и вооружили бедолажных калек-интернационалистов, и послали их на убой в логово бандита Алиева… Так, продолжаем… Но поверьте, не от хор жизни они пошли туда, а исключительно по причине беспризорщины и беспредельщины, какие сейчас творятся, на просторах нашей дорогой и любимой Руси…и не без вашего молчаливого согласия, господин Генпрокурор…

Карташов тоже налил себе водки, но пить сразу не стал, о чем-то раздумывал. Но, видимо, душевная горечь превозмогла водочную и он, затаив дыхание, опорожнил стакан.

Они сидели друг против друга, курили и каждый из них понимал – жизнь еще раз прокрутила свои железные жернова и лишь вопрос времени – когда они окончательно попадут под их безжалостный гнет…

Расплата

Утро следующего дня было морозным. Брод с Валентином приехал за ними на «шевроле». Карташов заметил: когда Брод закуривал, его руки слегка дрожали. Вероятно, с похмелья.

Перед тем как рассесться по местам, Веня провел инструктаж: без нужды стволы не вынимать, ни в коем случае не упустить Гудзя и постараться того разговорить… Одинец тут же отреагировал: "А до какой степени можно давить на дядю Федю?" "Пока не назовет координаты Бородавочника и не вернет мои деньги…" Еще Брод побурчал насчет бидонов с краской, которые до сих пор занимали место в салоне "шевроле".

На Строительную, улицу 42 прибыли без двадцати семь. Карташов с Одинцом пошли на разведку – они направились тем же путем, когда в последний, для них драматический, раз приходили к Гудзю, преодолев забор с задней стороны дома. Однако ночью выпавший снежок осложнял дело: на его фоне легко просматривалось любое передвижение и, не исключалось, что те, кто охранял усадьбу, могли запросто их засечь. В саду с заиндевелыми деревьями было тихо и пустынно. Они шли гуськом – впереди Одинец и в трех шагах позади него – Карташов.

Одного из охранников, находившегося возле крыльца, взял на себя Одинец. Он подкрался сзади и вырубил его ударом кулака в затылок. Когда человек упал, и его короткоствольный автомат цокнул о покрытое изморозью крыльцо, Саня оттащил охранника за угол дома.

Брод с Валентином взошли на крыльцо и позвонили в дверь. Где-то в глубине дома залаяла собака. Долго клацали запоры, пока через приоткрывшуюся на цепочке дверь не раздался грубый, заспанный голос Гудзя.

– Кто там в такую рань?

– Федор Иванович, это я, Вениамин… Есть дело…

Однако за дверью наступила тишина и только хорошенько прислушавшись, можно было расслышать сдерживаемое от волнения дыхание хозяина дома. Тот, видимо, раздумывал, как поступить – принять столь ранних гостей или под благовидным предлогом отделаться от них.

– Ну это же я, Брод… Ты хочешь, чтобы я поклялся господом Богом? – в его голосе звучало нетерпение и еще что-то, что могло показаться Гудзю подозрительным…

Из-за угла показалась темная фигура еще одного охранника. Карташов переглянулись с Одинцом и тот юркнул за ближайший угол, чтобы зайти охраннику с тыла. Карташов же пошел к нему навстречу.

– Кого ищите в такую рань? – в голосе охранника прозвучало враждебное отчуждение.

– Не волнуйся, старик, пришли проведать Федора Ивановича… – Карташов уловил едва заметное движение руки охранника. Его кисть скрылась под левой полой кожаной куртки. Тот явно хотел прибегнуть к главному аргументу – вытащить из кобуры пистолет. Но из-за угла обрисовалась фигурка Одинца, который в два прыжка достал охранника и сбил его с ног. Он надел на него наручники и приковал к скобе, удерживающей водосточную трубу.

Они взошли на крыльцо и Брод тут же велел им выломать дверь. Это было не самое сложное задание: в течение трех секунд она слетела с петель, что однако не сделала доступ в квартиру Гудзя более свободным. За первой деревянной дверью их остановила металлическая, глухая и непроницаемая, как броня танка.

– Идите к окнам, чтобы он не дал дёру…

Карташов взял под контроль заднюю часть дома, Одинец же смотрел за окнами, выходящими из подсобных помещений. Валентин сходил к машине и вернулся с гранатометом и передал его Броду. Тот отошел к воротам и оттуда выстрелил в дверь. В воздухе запахло сгоревшим тротилом и металлической гарью. Подойдя к двери, он толкнул ее ногой и она тяжело отвалилась. На него кинулся дог и Брод, обороняясь, отмахнулся от собаки трубой гранатомета – пес, издав жалостливую руладу, помчался по лестнице наверх. Когда Брод вошел в прихожую, он увидел хозяина дома: тот стоял на площадке лестницы, держа в руках трехствольный "франкот"…

В помещение вошел Валентин. Обе руки его были глубоко засунуты в карманы пальто.

– Что, Веня, захотелось войны? – обнажая стальные зубы, спросил Гудзь.

– Да нет, я пришел за своим добром… Ты, наверное. слышал, что весной меня расконторили на Рижском вокзале?

– Что-то читал в газетах…

– А где тот, кто увез мой кейс с энной суммой денег?

– Кого имеешь в виду?

– Бородавочника, который на днях был у тебя на твоем юбилее.

– У меня было тридцать человек… Всех не упомнишь…

Брод шагнул к лестнице, но в этот момент один из стволов бельгийского «франкота» выстрелил – волчья картечь тугим узлом легла у самых ног Брода.

– Дальше этого не советую двигаться, – предостерег Гудзь. – У тебя, Веня, есть еще пару минут, когда ты со своей кодлой можешь унести ноги.

– Я пришел, чтобы взять свое. И заодно узнать – каким способом ты захватил власть в нашей фирме? Когда это произошло?

Гудзь с трудом сглотнул липкую слюну.

– Кто-то ведь должен быть настоящим хозяином. Таллер много пил и погряз в разврате… Ты, Веня, слабоват, мягкохарактерен, тоже пьешь…А произошло это давно, когда еще ни тебя ни Таллера в фирме не было. Строго говоря, не я к вам присоединился, а вы ко мне. И ваша фирма – это всего лишь необходимое прикрытие.

– Так где Бородавочник?

– Ты, видно, оглох…. Слышишь, к дому подкатили машины с моими хлопцами, и, боюсь, ты с этим парнем отсюда уже никогда не выгребешься.

Брод обратил лицо к Валентину и мотнул головой, указав на стоящего наверху хозяина дома. Молодость взяла свое: Валентин выпростал из-за пояса обыкновенный семизарядный наган и на вскидку и расстрелял обе ноги Гудзя. Тот выронил «Франкот», осел на пол, взвыл от боли.

– Где, Федя, мои бабки? – и Брод пошел вверх по лестнице. Подойдя к Гудзю, он взял его за седую шевелюру и поднял к себе его искаженное болью лицо. – Из-за тебя, поганыш, я поплатился своими людьми, так что, будь любезен, возвращай долг и побыстрее…

Гудзь рукой указал на заднюю комнату, через открытую дверь которой виднелся угол модерновой, орехового дерева секции… Веня прислушался: и верно – где-то снаружи дома урчали машины. Он подошел к секции и стал по очереди открывать дверцы, выдвигать ящики. Свой кейс с помутневшей монограммой он нашел в нижнем ящике, под барчиком. Он взял его в руки и, вернувшись к Гудзю, поставил кейс на перила. Снизу, не спуская с Гудзя взгляда, наблюдал Валентин. Скрипнула дверь и в помещение вошел Одинец.

– Веня, – сказал он, – ты не можешь побыстрее, тут, кажется, появился резерв главного командования… – В руках Одинца был обрез помпового ружья.

– Сейчас, Саня, вот только пересчитаю свои деньжата…

Взрыв был настолько неожиданный, что отброшенный взрывной волной в угол Одинец, не мог понять – что же такое в мире перевернулось…Валентин, оказавшийся у холодильника, лежал без признаков жизни в луже крови. Одинец хотел подняться, но когда попытался это сделать, ноги подкосились и в голове что-то стало затуманиваться. Однако, собрав все силы, он встал на ноги и взглянул туда, где еще минуту назад находились Гудзь и Брод. Однако ни того, ни другого там уже не было.

И лишь люстра свидетельствовала о страшном потрясении: на одном из пяти ее рожков, он увидел кисть руки с кольцом, которое было на Броде. На полу валялись человеческие ошметки: нога, отрубленная взрывом по колено, какая-то бурая жижица, в которой страшно щерясь, лежала голова Гудзя. Туловище Брода, искореженное тротиловой силой, недвижно покоилось на двух предпоследних ступенях лестницы. Одинец подошел к Валентину и нагнулся, чтобы повернуть его голову к себе лицом. Но лучше бы, он этого не делал. Взрыв сгладил его черты до абсолютного неузнавания…

Когда потрясенный увиденным Одинец направился к двери, в комнату вошли незнакомые люди. Молодые, настороженные, с оружием в руках… Лицо одного из них на мгновение задержало его внимание: это, без сомнения, был Бородавочник. Он первым попытался открыть огонь, но опоздал. Все патроны, которые были в помповом обрезе Одинца тут же пошли в ход: он стрелял так, как никогда до этого не стрелял. В упор, расчетливо, без спешки – у порога сложилась небольшая кучка из человеческих тел…

…Карташов увидел как со стороны шоссе направляются два джипа… Первый машина проехала мимо дома и остановилась в метрах пятидесяти от забора, вторая наоборот, припарковалась не доезжая до ворот метров тридцать. Несколько секунд никто из машин не появлялся. Видно, те, кто в них был, осматривались. Наконец из первого джипа вышел человек высокого роста и спортивного телосложения. Он внимательно осмотрелся и махнул кому-то рукой. И мгновенно из двух других машин стали выходить молодые, явно накаченные субъекты в длиннополых пальто. Когда один из прибывших повернулся к свету, который исходил от фонарного столба, Карташов напрягся, словно перед посещением стоматологического кабинета. Он даже протер глаза: но ошибки не было – это был его бывший товарищ по ОМОНу Бандо. Слон…Первым побуждением было достать из-за пазухи «глок» и пустить его в дело. Но это было бы слишком просто и вероломно. Он не мог сделать того, что должен был сделать, без нескольких прощальных фраз.

Бандо и вместе с еще тремя незнакомцами быстрым, машинизированным шагом направились к калитке дома 42. И когда до крыльца оставались считанные шаги, Карташов окликнул его: "Слон, не спеши, еще успеешь попасть в царствие небесное…" Бандо замер на полшаге и взглянул в сторону Карташова, но тот был в тени и разглядеть его не было никакой возможности. Но что-то необъяснимое потянуло Бандо в его сторону. Он что-то сказал своим попутчикам, а сам, сделав шаг мимо крыльца, опрометчиво вошел в тугую тень. Они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга и Карташов ощущал терпкий запашок мужского одеколона, смешанного с сигаретным духом. Бандо, видимо, тоже чувствовал близкое присутствие своего бывшего товарища по отряду, только не запах одеколона привлекал его, а нечто непередаваемо зловещее, чго никогда не исходило от лейтенанта Карташова.

Слон осторожно, чтобы не всколыхнуть темноту, протянул руку к левой стороне пальто, чтобы успеть достать пистолет. Но его остановили:

– Не надо, ты сильно опаздываешь… – стараясь быть спокойным, произнес Карташов.

– Мы здесь одни, без свидетелей… Как ты убивал Кротова – лицом к лицу или в затылок?

– Да, мы здесь одни, поэтому скажу: я убил его в тот момент, когда он прикуривал. Пауза не могла быть затяжной, хотя она грозила стать таковой после слов Слона.

– Ты оговорил меня… Как у тебя после этого со сном?

– Сплю без сновидений, но об одном жалею, что не успел тогда тебя… – Бандо замешкался, не находя подходящего слова, соответствующего данной ситуации. Карташов отжал предохранитель и этот едва слышимый сдвиг металла, видимо, долетел до обостренного слуха Бандо. Ища свой последний шанс, он с силой выбросил вперед правую руку, но она ушла в пустоту. И возможно, Карташов застрелил бы его, не раздайся в доме Гудзя оглушительной силы взрыв. Земля содрогнулась, с крыши с грохотом упали несколько пластин шифера вместе со снегом и одна из них угодила по руке Карташова, в которой он держал пистолет. Внутри дома послышалось несколько выстрелов, за которыми последовала гнетущая тишина. Метнулась тень – это Бандо, воспользовавшись замешательством, скрылся за углом дома.

Карташов, вдоль стены двинулся в сторону крыльца. Все было погружено в кромешную темноту. Лампочка, висевшая над дверью, видимо, от сотрясения погасла. Погасли и два тусклых фонаря на ближайших столбах.

Прислушался: там, где были двери, что-то скрежетнуло и протяжный, тягостный стон нарушил безмолвие ночи. Карташов узнал этот звук и тихо позвал: "Саня, это ты?" Он приблизился крыльцу и на ощупь нашел того, кто сидел, прислонившись боком к обудверку. Это был Одинец. От него пахнуло теплой, вытекающей из раны кровью и порохом.

– Саня, что случилось? – спросил Карташов, едва различая свой голос.

– Брода разорвало на куски… Валентин тоже готов…Дай закурить… Где-то за забором заработал автомобильный движок.

– Что же в хате произошло? – повторил свой вопрос Карташов, хотя понимал всю его неуместность.

– Гудзь отдал ему кейс… Веня думал, что ему возвращают его деньги, открыл его и… Потом в дом зашли другие и первым мне на глаза попался Бородавочник…Я их достал всех, но это теперь не имеет никакого значения… – Одинец закашлялся. Застонал.

– Это были люди Бандо. Сам он смылся… Ты можешь идти?

– Если ты мне поможешь подняться.

– Бери меня за шею…

К машине Карташов двинулся через сад, ощущая жесткие удары заиндевелых кустов по лицу. Он нес Одинца и чувствовал, как из него выливается кровь. Порядочная ее порция натекла ему в рукав и рука, державшая безвольные ноги друга, грозила соскользнуть с них. Возле забора он положил Одинца на снег и стал выламывать доски, чтобы сделать подходящий лаз.

Он положил его в салон «шевроле», на холодный брезент.

– Саня, – сказал он, – если потерпишь, доедем до больницы… А пока покури, – он зажег сигарету и поднес ее ко рту Одинца. Но тот не реагировал. Карташов нагнулся и приложил к его груди ухо: где-то далеко-далеко, словно за бетонной стеной, тикали часы – слабо билось Санино сердце.

Он завел движок и медленно, не газуя, двинулся вдоль узкого проулка.

Они уже отъехали на порядочное расстояние, когда выехавшая из поперечной улицы машина перегородила им дорогу. Вторая, полоща светом фар, приближалась сзади. Это был «линкольн», отсвечивающий в фонарном свете лаком и никелем.

"Бандо, кажется, взял нас в коробочку, – сам себе доложил Карташов. – Но подожди, я сейчас тебе сыграю фугу на одной струне…" – Сергей даванул на тормоз и, не раздумывая перелез через перегородку, оказавшись в салоне. Рядом, с не подающим признаков жизни Одинцом, он нащупал гранатомет. Металл холодил ладони и он с гранатометом переместился в конец салона. Представил, как сейчас распахнет заднюю дверцу и из-за бидона с краской будет целиться в лоб «линкольна»… И он возблагодарил судьбу, что не послушался Брода и не вытащил из машины бидоны с краской…

И когда он уже был готов распахнуть створки задних дверей, раздались сигналы мобильника. Карташов тут же откликнулся на них, словно видел в них спасение. Голос был грубый и легко узнаваемый. Это был Бандо.

– Ну что, приехали Карташ? – в голосе звучало злорадство и победный клич. – Чтоб ты не питал иллюзий, называю номера твоей тачки… – И действительно, Бандо назвал номер «шевроле» и еще одну примету – у заднего левого фонаря трещина. Значит, действительно, Бандо находится в «линкольне», и на мгновение Карташову стало его жаль. И он ответил:

– Слышь, Слон, у тебя есть человек, которому ты мог бы послать прощальный привет?

– Опять берешь на понтяру? Сейчас вас вытащат из машины, а если не захотите сами выходить, разложу вас на таблицу Менделеева… У тебя под днищем четыре кило тротила… а у меня пульт с кнопкой…Как перспективка?

Карташов нажал на ручку – с легким перестуком приоткрылась задняя дверца, и корпус гранатомета почти бесшумно соприкоснулся с алюминиевым боком бидона. Раздался тонкий, удивительно мелодичный звук, похожий на пение жаворонка.

И опять в трубку:

– Слон, ты знаешь молитву "Отче наш"? Когда ты убивал Кротова, о чем ты думал? А тех литовцев? Или когда оговаривал меня? И что ты думаешь сейчас, когда через пару секунд будут убивать тебя?

– Заткнись, Карташ, за такими как ты никогда не бывает выигрыша…

– А это мы сейчас увидим, – Карташов на мгновение закрыл глаза… и нажал на спусковой крючок. Ночь осветилась синим пламенем и граната устремилась в сторону «линкольна». Она угодила в лобовое стекло, пронзила его и уже внутри «линкольна» произвела свое адское действие. Крыша машины на мгновение взбухла, будто раздумывая, срываться с рамы или еще подождать, но затем резко оторвалась и косо воспарилась к самым макушкам старых кленов.

В микрофоне, на фоне адского шума и грохота, он услышал последние, затухающие слова Бандо: "Черт возьми, куда это меня понесло?.."

"Он же повторяет мои слова," – мелькнуло в голове Карташова, ибо в этот же миг и его вместе с машиной, и, кажется, вместе со всей Вселенной тоже поволокло…Его несло куда-то вверх, в бесконечные темно-синие пределы, пронизанные трассирующими нитями неизвестного происхождения…Его губы только и успели прошептать: "Саня, держись, сейчас перекурим…нам будет очень хорошо…" Перед затухающим взором прошла череда лиц, которые калейдоскопично слились в одно – смеющееся лицо Галины…

…Крыша от «линкольна» упала в пятидесяти метрах от дороги, рядом с водонапорной башней. От «шевроле» осталась одна покореженная рама со свежей, дымящейся окалиной, и в воронке – почти нетронутый огнем обрез, стволы которого, как бы с удивлением, смотрели на мир двумя бездонными, темными зрачками…

г. Юрмала