Текст книги "Синее привидение (Преступления Серебряного века. Том I)"
Автор книги: Александр Грин
Соавторы: Алексей Толстой,Георгий Иванов,Анатолий Каменский,Сергей Соломин,Евгений Хохлов,Long ongle,Валентин Франчич,М. Ордынцев-Кострицкий,Иван Буханцев,Александр Рославлев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Но почему же именно карандаш?
– А потому, что чернила на такой бумаге расплываются и писать ими нет возможности. Как видите, все очень просто и, благодаря этой простоте, я в полчаса получил больше, чем смел надеяться: положение пальцев на револьвере, отпечаток чужого пальца на нем же и, наконец, пропитанная скипидаром бумага записки. Пуля, извлеченная к этому времени из раны, конечно, не подходила к имевшемуся у нас револьверу, но я и без нее это знал.
– Теперь я понимаю ваш благоговейный порыв у Трофимыча, – заметил я.
– Он был вызван желанием по отпечатку его пальца проверить тот факт, что почтенный старикашка не причастен к грустному событию. Но, кроме того, из разговора с ним я узнал, что мое подозрительное отношение к особенности комнат, занимаемых убитым, совершенно справедливо: до этого времени убитый жил не в них, и единственной причиной его переселения явилось то, что к нему проникнуть раньше было слишком трудно. Перемена пола – вздор: он оставался без поправок во все время существования самого дома, да и мадам Моравская могла мириться с ним целые два года, и вдруг теперь ей понадобилось тревожить старика-мужа из-за такой неосновательной причины. Обстоятельства складывались таким подавляющим образом, что я, после выхода от Трофимыча, уже не сомневался в виновности барыньки. Но мне нужно еще было узнать, кто является главным действующим лицом: она или ее сообщник, так как отпечаток пальца на револьвере был слишком велик для женской руки. Волнение мадам Моравской и осмотр ее письменного стола, на котором не оказалось никаких следов подготовительных работ, доказали мне ее второстепенное значение, и потому вся тяжесть обвинения падала на ее любовника, волос которого я снял с ее груди, делая вид, что снимаю гусеницу. Обморок барыньки, разумеется, – притворство, необходимое, чтобы, по возможности, правдоподобней объяснить причину того, что она не слышала выстрела, которым в соседней комнате был убит ее муж. Горничная тоже была введена в заблуждение и, конечно, показала бы в ее пользу… А дальнейшее, я полагаю, понятно само собой… Господин Орликов был так любезен, что дал мне возможность полюбоваться своим портсигаром, на котором я без труда нашел еще два автографа его большого пальца, и… дело закончилось как нельзя более просто… Ничего нового и оригинального в нем не было, так как в сем мире, как говорит Теренций, – «Eadem sunt omnia semper, eadem omnia restant»[5]5
«Eadem… restant» – «Все вечно одно и то же, и тем же остается» (лат.). В действительности это изречение принадлежит Титу Лукрецию Кару («О природе вещей»).
[Закрыть]. Но все-таки свою задачу мы выполнили довольно добросовестно; как вы находите?..
– Скажите лучше – бесподобно!.. А теперь, Феогност Иванович, нарисуйте мне в заключение картину преступления, как вы ее понимаете.
– С удовольствием… Это очень просто!.. Чарган-Моравский около часа ночи отпустил Трофимыча; его супруга выждала некоторое время, чтобы он успел уснуть, а затем упала в обморок; горничная привела ее в сознание и тоже ушла спать. Когда все в доме стихло, Орликов прокрался в комнату Моравской, оттуда прошел в опочивальню старика и выстрелом на близком расстоянии из револьвера системы «Монтекристо» убил его наповал. Кстати, вот этот револьвер; при довольно больших размерах он, действительно, стреляет почти беззвучно, зато пригоден только на очень близком расстоянии. Но последнее обстоятельство в данном случае значения не имело. Убедившись, что Моравский умер, убийца вложил в одно из гнезд другого револьвера пустую гильзу, а самим револьвером вооружил руку мертвеца, но, как мы видели, не совсем умело. Заранее приготовленная записка была положена на стол, и он тем же путем прошел к себе. – Трубников немного помолчал и затем задумчиво добавил: – Мне кажется, что это произошло около трех часов ночи и что звук выстрела, несмотря на его слабость, все же прервал чуткий сон старика камердинера, но бедняга этого не понял, так как шум длился каких-либо три четверти секунды, и он, проснувшись, ничего уже не слышал…
Алексей Толстой
НОЖНИЦЫ
(Письмо Конан Дойля графу А. Н. Толстому)
Илл. В. Сварога
Дорогой друг,
Алексей Николаевич!
Понимаю ваше затруднительное положение – писать святочный рассказ на двести строк да еще с ужасами очень трудно.
У вас, в России, родовые замки построены из дерева и поэтому горят время от времени вместе с привидениями.
Мошенники в Петербурге и Москве малокультурны, и в их проделках и преступлениях нет ничего таинственного.
Ваша тайная полиция ловит не тех, кого нужно, и единственное лицо, которому я с удовольствием пожал бы руку – это Азеф. Но увы, он теперь рантье.
Одним словом, на долю вас, русских, остаются одни черти, которые, вылезая под сочельник из корзины под столом, рассказывают автору прескучные истории…
Поэтому, дорогой друг, спешу вам на помощь…
…Уже с полчаса, как я тру переносицу – все истории выскочили из головы. Я столько их написал, черт возьми…
…(Здесь письмо прерывается и следующие строки до конца написаны карандашом, как будто в вагоне, потому что буквы кривые и малоразборчивы)…
…Ваше счастье, дорогой друг… вот вам свежее, таинственное, необыкновенное приключение; я пишу левой рукой, а правая забинтована…
…Вы представляли когда-нибудь, что можно бояться ножниц, ужасно бояться, до потери сознания… А я теперь представляю…
Позавчера я только что начал это письмо и сидел, держа перо и с глазами, устремленными на стену, как вдруг раздался звонок.
– Ага, – воскликнул я, – вот звонит тема. (У меня бывают предчувствия…).
Тотчас же в кабинет вбежал странный человек… Он был невелик ростом, очень худ и черный сюртук его висел мешком. Правая рука была забинтована, левой он вертел перед лицом растопыренными пальцами. А лицо! О, Боже… бритые щеки прыгали, длинный, красный на конце нос двигался вслед за щеками, а кожа на голове ходила вместе с ушами. Ноги же его подгибались, то задевали за кресла и бегали, не останавливаясь, и дергались по серому сукну кабинета…
– Что вам угодно? – спросил я наконец, указывая на кресло у стола…
Человек тотчас сел, уставился на меня круглыми, словно стеклянными глазами и сказал:
– Меня зовут сэр Пипер и К0, мы продаем консервы из рыбы, мяса и овощей…
Сэр Пипер строго поглядел на стол, будто спрашивая: «Как, у вас на столе нет ни одной банки с моими консервами?», и увидел поверх рукописи отличные ножницы для бумаги; стеклянные глаза сэра Пипера остановились, потемнев от ужаса; он вскочил и сел опять, но уже мимо кресла. Я принес воды, уложил гостя на диван, и сэр Пипер, придя в чувство, проговорил слабым голосом:
– Человек, придумавший Шерлок Холмса, может раскрыть всякое преступление; помогите мне, иначе я погиб…
– Что случилось, рассказывайте, не таясь, – спросил я, за спиной потирая руки…
– Я давно собираюсь прекратить торговлю жестянками, – начал сэр Пипер, – и время от времени покупаю ренту, которую и запираю у себя дома в железном шкафу. У меня нет прислуги, и комнату убирает соседка за пять шиллингов в неделю. Я не хожу вечером по театрам, а, сидя дома, вынимаю ренту из шкафа и рассматриваю – нет ли не резанных купонов… Эти два месяца было много работы, я уставал и, приходя домой, тотчас же ложился спать… Три дня тому назад я вспомнил, что давненько не резал ренты. Я разложил ее на столе и с удовольствием протянул руку за ножницами. Ножниц не оказалось нигде. Я вас уверяю. Моих добрых ножниц не было нигде. Оставив лампу в прихожей, я побежал к соседке; она сказала, что утром видела ножницы на окошке… Я поворчал, и, отпирая входную дверь, услышал ясный звук ножниц, которые режут бумагу… Черт возьми, я не трус; вынув револьвер, я проскользнул в прихожую и подкрался к двери в кабинет, часть которого была освещена лампой из прихожей, стол же оставался в тени. Я ожидал худшего, что можно представить… Нарочно кашлянул и взвел курок… Ножницы продолжали резать… Я сказал: «Добрый вечер, сэр» и, держа револьвер вот так, подошел к столу… Ножницы стояли бочком на столе и кромсали на мелкие клочки лист за листом мою ренту…
Сэр Пипер вытер лицо платком, я же спросил его, глубоко взволнованный:
– Послушайте, сэр Пипер, у вас есть враги?
– Черт возьми, конечно, – ответил он, – мой компаньон, пьяница и мот, ему на виселице место, сэр, клянусь, иначе бы я не покупал ренты. Он жил одно время в Индии и до сих пор водит компанию с висельниками.
– Что же было далее, сэр Пипер?
– Дальше… уронив револьвер, я бросился на ножницы, желая схватить их за кончики; они увернулись и, щелкнув перед носом, поплыли по темной комнате… Я гонялся за ними, опрокидывая мебель, когда же прижал в угол и протянул руку, ножницы раскрылись и ловко отхватили мне два пальца…
Сэр Пипер застонал, трогая забинтованную руку. Я же сел против сэра Пипера в кресло и стал думать, куря крепкий табак из трубки (у нас, англичан, Алексей Николаевич, голова в нужных случаях работает так сильно, что нужно слегка оглушить мысли крепким табаком, иначе они разорвут серую оболочку мозга, и англичанин сходит с ума.
Такие случаи бывали). Подумав, я спросил отрывисто:
– Комната заперта?
– На ключ и он в кармане, я не был у себя со вчерашнего вечера…
– Идем, – воскликнул я, и мы вышли, сели в подземную дорогу, где у меня возник план, потом наняли кеб и подъехали к двухэтажному кирпичному домику. В нижнем этаже горел свет; наверху темно… Улица была пуста.
– Тысяча фунтов изрезаны, – простонал сэр Пипер, – и тысяча в шкафу, но шкаф можно отпереть…
– Окно вашего кабинета? – спросил я…
– Угловое направо, второй этаж.
– Поднимайтесь наверх и ничего не бойтесь, я всегда прихожу вовремя…
Сэр Пипер, стуча зубами, скрылся в подъезде. Я же ловко вскочил на забор, ухватился за водосточную трубу и поднялся в уровень второго этажа…
Фонарь с той стороны улицы освещал длинную комнату, видную мне через окно, и дверь в конце, откуда была видна прихожая. На полу комнаты валялись жестянки консервов, стулья, книги и сдернутая скатерть. У стены стоял железный запертый шкаф, а напротив него за письменным столом сидел, подперев голову в положении спящего, человек, спиной ко мне…
– Ага, – подумал я, – предположение верно.
Перед сидящим стояла пустая бутылка и сыр на тарелке… И повсюду были разбросаны лоскутки бумаг… На полу валялся железный лом и сверло…
– Он ждет и хочет отнять ключ, – подумал я.
В это время в прихожей открылась входная дверь и, крадучись, проскользнул в нее сэр Пипер, держа оружие в левой руке…
Незнакомец сейчас же пробудился, соскользнул со стула, прижался к стене, протянул обе руки, словно взял вожжи, нахмурился (я увидел его лицо – свирепое, курносое и с черной бородой), затем толстые губы его раскрылись и закрылись, словно вымолвив что-то. Вошел сэр Пипер смело, не глядя на незнакомца; нагнулся над столом, взялся за голову и упал лицом в изрезанные бумаги…
Незнакомец подошел к сэру Пиперу и стал обыскивать его карманы. Сэр Пипер сидел, ничего не замечая… Незнакомец, найдя ключ, вложил его в дверцу денежного шкафа, один раз только посмотрев на мое окно. Сэр Пипер вскинул голову и стал глядеть, как дверца отворилась сама собой, изнутри вылетела рента, пронеслась по воздуху до окна, с подоконника соскочили ножницы и стали кромсать и резать листы…
Я протер глаза… Незнакомца не было в комнате. Ножницы резали сами. Сэр Пипер сидел, раскрыв рот…
Я – англичанин, Алексей Николаевич, англичанина нельзя провести. Ударом кулака я вышибаю окошко и впрыгиваю в комнату.
– Берегитесь, – закричал сэр Пипер, хватая меня за руку… И в это время ножницы подплывают к сэру Пиперу и отрезают кончик носа…
– Невыносимое издевательство, – кричу я и стараюсь схватить ножницы, но они увертываются, пляшут по воздуху и, быстрым движением схватив меня за руку, летят на пол…
Видите, Алексей Николаевич, и англичане попадают впросак. Я побежал за полисменом; конечно, негодяя мы не нашли, сэра же Пипера отвезли в больницу, где заклеили пластырем его нос…
На другой день я разыскал магазин сэра Пипера и К0. Компаньона не застал (он уехал из Лондона в ту же ночь), а мне сказали, что сэру Пиперу поделом, и все жалеют, что не отрезали ему также и уши. Сэр Пипер ограбил своего компаньона.
– Если это так, – подумал я, – значит, все к лучшему.
Так посредством гипнотизма был наказан порок.
Преданный вам
Конан Дойль.
Комментарии
Все включенные в антологию произведения, за исключением отдельно отмеченных случаев, публикуются по первоизданиям. Безоговорочно исправлялись очевидные опечатки; орфография и пунктуация текстов приближены к современным нормам.
Все иллюстрации взяты из оригинальных изданий. В случаях недоступности качественных копий те или иные произведения публиковались без иллюстраций либо же иллюстрации воспроизводились частично.
В оформлении обложки использована работа Т. Корбеллы, на с. 5 – А. Гильома.
Б. Спасский. Драма в автомобиле
Впервые: Синий журнал. 1914. № 6, за подп. «Б. А. Спасский».
А. Рославлев. Кровь
Впервые: Всемирная панорама. 1910. № 44.
А. С. Рославлев (1883–1920) – поэт, прозаик, публицист, автор более двух десятков книг (среди которых романы, сб. рассказов, поэтические сб.) и многочисленных публикаций в периодике. После революции вступил в РКП(б), редактировал в Новороссийске газ. Красное Черноморье и основал Театр политической сатиры. Скончался от тифа в Краснодаре.
А. Грин. Маньяк
Впервые: Всемирная панорама. 1909. № 34.
А. С. Грин (наст, фамилия Гриневский, 1880–1932) – прозаик, поэт, автор сотен стихотворений, рассказов, ряда романов, крупнейший в русской лит-ре 1900-х – 1920-х гг. представитель самых различных направлений фантастики от хоррора до неоготики и неоромантики, недооцененный писатель с испорченной советскими благоглупостями репутацией.
С. Соломин. Убийца
Публикуется по авторскому сб. Разрушенные терема: Эпизоды из великой войны между мужчинами и женщинами (СПб., 1913).
С. Я. Соломин (наст. фам. Стечкин, 1864–1913) – беллетрист, публицист, революционный деятель. Учился в Петровской земледельческой и лесной академии. Дважды (в конце 1880-х и в 1910-х гг.) был в ссылке, в 1905 г. сотрудничал с Г. Гапоном. С 1894 г. публиковал в различных газетах и журналах статьи, очерки и фельетоны, в 1907 г. издавал журнал Пережитое. Автор бытовых и любовных рассказов, двух НФ-повестей, фантастических и детективных рассказов.
С. Соломин. Доктор-дьявол
Впервые: Всемирная панорама. 1912. № 144/3.
С. Соломин. Живая или труп?
Публикуется по авторскому сб. Разрушенные терема: Эпизоды из великой войны между мужчинами и женщинами (СПб., 1913). Илл. взяты из первой публ. (Жизнь и суд. 1911. № 7).
С. Соломин. Как убивают?
Публикуется по авторскому сб. Разрушенные терема: Эпизоды из великой войны между мужчинами и женщинами (СПб., 1913).
С. Соломин. Солнечный зайчик
Впервые: Волны. 1912. № 11.
К. Хонгуров. Улыбка красивой женщины
Впервые: Синий журнал. 1917. № 2.
В. Горский. Предательские духи
Впервые: Журнал-копейка (Москва). 1911. № 18/95.
Е. Хохлов. Пациент
Впервые: Волны. 1912. № 10, октябрь.
Е. Хохлов – один из многочисленных псевдонимов поэта, прозаика, фельетониста, пародиста Е. О. Пяткина, более известного как «Евгений Венский» (1885–1943). Сын дьячка, учился в семинариях Сызрани и Казани, с 1902 г. жил литературным трудом. С 1908 г. жил в Петербурге, публиковался во множестве «тонких» журналов, в 1910 г. выпустил кн. беспардонных пародий Мое копыто, составил кн. Десятилетие ресторана «Вена» (1913), от названия кот. и был произведен псевдоним. Во время Гражданской войны находился на Дону, позднее арестовывался за связи с белогвардейцами. С 1923 г. жил в Москве, сотрудничал во многих сатирич. журналах, написал десятки эстрадных пьес, издал два сб. рассказов. В 1942 г. был репрессирован, умер в ссылке в Красноярске.
В. Франчич. Исповедь сумасшедшего
Впервые: Преступление и наказание. 1917. № 7.
В. А. Франчич (1892–1937) – поэт, беллетрист, драматург. Выпустил в 1910 г. Сборник стихотворений, в 1910-х гг. опубликовал в «тонких» петроградских журналах ряд фантастических и приключенческих рассказов, написал (частью в соавторстве) несколько фарсов. Участник Гражданской войны, с 1919 г. в эмиграции. Умер в Париже. Посмертно изданы сборник эссе (на фр. яз.), роман Красная Голгофа (на нем. яз., 1938).
В. Франчич. Месть
Впервые: Синий журнал. 1914. № 11.
В. Франчич. Глаз старухи
Впервые: 20-ый век. 1916. № 42.
А. Каменский. Преступление
Публикуется по авт. сб. Рассказы. Т. 2 (СПб., 1908).
Каменский А. П. (1876–1941) – прозаик, драматург, сценарист. Выпускник юридического факультета Петербургского университета, в 190-1909 гг. служил в Министерстве финансов. Дебютировал во второй пол. 1890-х гг. и прославился в 1900-х гг. благодаря ряду эротических рассказов. В 1910-х гг. написал около 30 киносценариев, частью основанных на собственных произведениях. Во время Гражданской войны жил в Киеве, Одессе, Крыму, в эмиграции – в Берлине. В 1924 г. вернулся в СССР, в 1930-35 гг. жил в Париже. Арестован в 1937 г., в 1939 г. осужден на 8 лет за шпионаж, в 1941 г. срок увеличен до 10 лет. Скончался в заключении.
А. Каменский. Мистер Вильям, пора!
Впервые: Аргус. 1913. № 3, март.
И. Буханцев. Синее привидение
Впервые: Лукоморье. 1916. № 40, март.
Г. Иванов. Квартира № 6
Впервые: Огонек. 1917. № 5, 29 января (11 февраля). В оригинальной публикации очевидная опечатка – заглавие рассказа дано как Квартира № 7, тогда как в тексте везде говорится о № 6.
Г. В. Иванов (1894–1958) был не только одним из крупнейших поэтов русской эмиграции, критиком, переводчиком, публицистом и автором «художественных мемуаров», где правда смешивалась с литературным вымыслом – но и прозаиком, создателем блестящего Распада атома (1938), романа Третий Рим (1929–1931) и ряда рассказов, частью опубликованных еще до революции. Некоторые из них приводятся ниже.
Г. Иванов. Черная карета
Впервые: Аргус. 1916. № у.
Г. Иванов. Господин Жозеф
Впервые: Синий журнал. 1915. № 26.
Г. Иванов. Пассажир в широкополой шляпе
Впервые: Синий журнал. 1915. № 51.
А. Бухов. Человек в черных очках
Впервые: Синий журнал. 1912. № 32.
А. С. Бухов (1889–1937) – беллетрист, юморист, сатирик, фельетонист, до революции сотрудник и известнейший автор журн. Сатирикон и Новый сатирикон. С 1920 г. в эмиграции, издавал и редактировал в Литве газ. Эхо (1920–1927). После возвращения в СССР в 1927 г. публиковался в советских сатирических изданиях; по собственным заявлениям на допросах, был осведомителем ОГПУ-НКВД. В 1937 г. был арестован и расстрелян «за шпионскую деятельность». Реабилитирован в 1956 г.
А. Бухов. Случай
Впервые: Журнал-копейка. 1914. № 265/7.
А. Бухов. Дело канадских грабителей
Впервые: Новый сатирикон. 1915. № 43, 22 октября.
А. Бухов. Конец Шерлока Холмса
Рассказ написан в 1918 г. Публикуется по: Антология сатиры и юмора России XX века. Т. 40 (М., 2000).
С. Соломин. Конец Шерлока Холмса
Впервые: Синий журнал. 1911. № 26.
Long ongle. Шерлок Холмс в Петрограде
Впервые: Лукоморье. 1915. № 45.
Псевдоним автора (букв. «длинный ноготь» или «длинный коготь», фр.) не раскрыт. По одной из версий, он принадлежит известному журналисту и редактору В. Регинину (В. А. Раппопорту, 1880/83-1952).
М. Ордынцев-Кострицкий. Губернский Шерлок Холмс
Рассказ (1910) вошел в авторский сб. За счастьем, золотом и славой: Об искателях новых впечатлений и авантюристах всех стран земного шара (Пг., 1915).
А. Толстой. Ножницы
Впервые: Синий журнал. 1911. № 53.
