Текст книги "Негосударственный строй"

Автор книги: Александр Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

*****

«Организаторская функция – упорядочивание всей властной деятельности, осуществление контроля за исполнением законов, координация деятельности всех субъектов политической системы».

Данный функционал в определенной степени пересекается с правовым, поэтому ситуацию в этой области частично уже описана выше. Однако организаторская функция, безусловно, шире «правовой»: в известной степени она также вытекает из политической функции, поскольку качество «упорядочивания» и координации политической системы является прямым следствием наличия или отсутствия идейной базы общественного и, соответственно, государственного развития.

С момента своего образования и признания изнутри и извне как субъекта современная Россия испытывала серьезные проблемы с собственной идентичностью. Не ощущая себя в полной мере частью западного мира и его системы ценностей, наша страна, принимая – усилиями прорвавшейся к власти части элиты – основные постулаты западной идеологии, оказалась, с одной стороны, полностью лишенной собственной индивидуальности, с другой – с этой своей «отличностью» от примеряемых к себе моделей один на один. То есть, с точки зрения правил приличия, вроде бы положено было рядиться в европейские одежды, но не фасон, не размер никак не подходили: сидело криво, неудобно, и мимо этого пройти не получалось.

В результате, установившаяся в 90-х гг. прошлого века система власти в России не отвечала даже элементарным требованиям управляемости. Переизбыток амбиций «проглоченного», по выражению Ельцина, суверенитета, тотальная выборность и взаимная неподотчетность на всех уровнях властной иерархии фактически привели к утрате этой самой иерархии. Возникла реальная угроза продолжения распада страны по территориальному признаку.

Считается, что центробежные тенденции были преодолены в начале 21-го века, с приходом к власти в России Владимира Путина, которым была предпринят ряд мер как раз по «упорядочиванию» властной иерархии: сначала введена система федеральных округов, что позволило усилить контроль за деятельностью властных структур в регионах, позднее – отменены выборы губернаторов, ликвидированы противоречия в федеральных и местных законах, унифицирована нормативная база, произведено укрупнение некоторых регионов (последнее, правда, позволило сократить количество регионов лишь на 6: с 89 до 83).

Здесь, однако, как представляется, смешиваются понятия конфликтности и управляемости.

Реальные усилия, предпринятые для упорядочивания системы функционирования властной иерархии в России за последние 10—15 лет были весьма несущественны. Гораздо более серьезным фактором, снявшим остроту именно внутренних конфликтов в элите, был значительный рост цен на сырье (и, соответственно, кратное увеличение доходов страны, улучшение ее платежного баланса). Также, как ни странно, в позитивном ключе повлияло на данном этапе как раз окончательное перерождение российского государства в квазигосударство. Первое – сделало консенсус всех уровней элит более удобным для них состоянием, чем борьбу; второе – закрепило для элит возможность безнаказанно использовать свое положение исключительно в личных интересах, без оглядки на обусловленную долгом необходимость.

Любая борьба связана со значительными издержками. В условиях наличия достаточного количества ресурсов для безнаказанного обогащения небольшой части населения страны (высшие чиновники и бизнес-элита) и отсутствия необходимости в смертельном бою выдирать друг у друга единственный кусок эти издержки становятся не только нежелательными, но и препятствующими скорости обогащения и обеспечению отсутствия последствий. К сожалению, это правило действует и в обратную сторону: снижение доходов элиты в результате катаклизмов в экономике неизбежно ведет к нарастанию конфликтов внутри нее1717
  Собственно, именно снижение цен на сырье стало причиной лавинообразного нарастания конфликтов внутри советской элиты в 80-х гг. прошлого века. Увеличивающиеся аппетиты и неудовлетворенность уровнем «комфорта» стала причиной раскола: интересы среднего звена элиты оказались в противоречии с интересами верхушки. Среднее звено, желающее прорваться непосредственно к скудеющим источникам дохода, оказалось заинтересовано в интенсификации условно либеральных экономических и политических преобразований, то есть таких преобразований, которые позволили бы обрести право собственности на активы и доступ к рычагам власти. Поскольку высшая элита СССР чересчур интенсивным поползновениям препятствовала (причем, больше по инерции, чем из каких-то высоких соображений), потребовался распад этого государства для обретения неограниченной власти на республиканском уровне.


[Закрыть], и это – весьма реальная опасность для единства страны в будущем.

Если же говорить об управляемости, то ее уровень с 90-х гг. не претерпел существенных изменений в лучшую сторону. Даже наоборот: на многих направлениях неуправляемость институционализировалась, то есть закрепилась – ментально и даже документально. В качестве примера можно взять опять же Северный Кавказ. Внешне местные элиты соблюдают лояльность, однако, с учетом объемов исправно перекачиваемых в их карманы финансовых средств и их растущих притязаний, вопрос о том, кто на самом деле кем управляет, стоит весьма актуально.

Весьма наглядным показателем качества управления современной России является также, к примеру, исполняемость указов президента страны – документов, которые, по основным параметрам, будучи принятыми, по идее, обретают силу закона. По состоянию на октябрь 2013 года, не кем-нибудь, а правовым управлением Кремля было констатировано резкое падение этого показателя: «Если три месяца назад она (исполняемость – А.С.) составляла 30%, то сейчас скатилась к 10%»1818
  «Независимая газета», 18.10.2013.


[Закрыть]. Как говорится, было бы смешно, если бы не было так грустно: тридцатипроцентная исполняемость указов главы государства считается нормальным показателем?

Признаком чего являются эти 30 (ставшие 10-ю) процентов? Признаком наличия в России государства или его отсутствия?

*****

«Экономическая функция – организация, координация и регулирование экономических процессов с помощью налоговой и кредитной политики, планирования, создания стимулов экономической активности, осуществления санкций».

Экономическая политика в России, начиная с 1992 года, позиционируется как либеральная. Строго говоря, если четко следовать терминам, то вектор действий руководства страны в экономической области правильнее назвать даже не либеральным, а либерализационным: то есть в экономике не просто осуществляется либеральный подход ко всем основным компонентам, как они есть, а еще и предпринимаются усилия, направленные на ее (экономики) дальнейшую либерализацию.1919
  Если быть точнее: либерализация экономики страны началась еще до распада СССР, однако осуществлялась темпами, не устраивающими значительную часть элиты – ту, которая желала бы через либерализацию и неизбежно вытекающую из нее приватизацию получить в свое распоряжение промышленные активы страны.


[Закрыть]

Либерализм в экономике подразумевает в своей основе максимальное устранение государства из хозяйственной деятельности. В «идеальном» варианте экономического либерализма государство не должно вести никакой хозяйственной деятельности, предоставив это поле частным субъектам. За государством остается лишь небольшой перечень функций по регуляции экономических процессов и осуществлению социальных изъятий из дохода хозяйствующих субъектов. Смыслом такого самоустранения провозглашается рост частного предпринимательства и развитие конкуренции, в результате чего, согласно либеральной теории, формируется сбалансированная соотношением спроса и предложения структура экономики.

Антиподом либеральной экономики сторонники этой модели называют «командную» («административную», «командно-административную») экономику, то есть такое экономическое устройство, при котором хозяйственную деятельность полностью или в основном осуществляет государство. В качестве наиболее хрестоматийного примера такого устройства приводится, естественно, экономическое устройство СССР.

Не вижу смысла вдаваться в дискуссии относительно преимуществ и недостатков обеих моделей: достаточно сказать, что и неповоротливость, «нечуткость» административной модели, и идеализм «чистых» либеральных представлений были неоднократно продемонстрированы на практике. Ни той, ни другой модели в чистом виде в современном мире не существует: там, где экономика развивалась от либеральной модели без глубоких социальных экспериментов, практически повсеместно в двадцатом веке происходило внедрение элементов госрегулирования; там, где в результате социальных потрясений или влияния извне происходило огосударствление, наоборот, со временем вектор сменялся в сторону внедрения либеральных элементов.

Тем не менее, одним из важных недостатков либеральной модели, выявленных, так сказать, на практике, было и остается то, что в условиях устранения государства из хозяйственной деятельности и концентрации промышленных и финансовых ресурсов в руках частных лиц происходит критическое ослабление государства: такое, что оно оказывается неспособным реализовывать даже те функции, которые предписывается ему «чистым» либерализмом. Государственный аппарат в этих условиях неизбежно попадает под влияние финансовых магнатов, возникает олигархия.

В современной России, по причинам в значительной степени политическим2020
  Ослабление государства и кризис власти в СССР, естественным образом, привел к усилению внешнего влияния на его территории. Образовавшиеся на постсоветском пространстве государства оказались под значительным давлением геополитических конкурентов российской государственности. Навязывание политики экстремальной либерализации осуществлялось внешним влиянием с целью закрепления слабости государства на территории постсоветских стран и, соответственно, их подконтрольности.


[Закрыть], начиная с 1991 проводилась экономическая политика, которую можно было бы назвать экстремальной либерализацией. Так, в 90-х гг. государство изгонялось из экономики, что называется, по всем направлениям. Невзирая на социальный фактор, политические и экономические интересы страны, было проведено не имеющее аналогов разгосударствление экономики, причем в частные руки, якобы с целью повышения эффективности, передавались в первую очередь не отсталые и неэффективные, а наиболее рентабельные промышленные активы и целые отрасли (естественно, в первую очередь нефтегазовая отрасль, и шире – все сырьевое направление). При этом в результате отказа государства от стратегического участия в хозяйственной деятельности в самых передовых и технологичных отраслях промышленности произошло не повышение эффективности, а их обвальное падение; в значительной степени – даже их полная потеря в дальнейшем. Так, были фактически утрачены тяжелое машиностроение (падение в десятки раз!), авиастроение (практически полная утрата), легкая промышленность (падение в разы), лежит в руинах моторостроение, не работают верфи, развалено производство вооружений, и т. д. Даже попавшие в частные руки наиболее прибыльные и наименее капиталозатратные сырьевые предприятия по уровню производства, в большинстве своем, до сих пор не вышли на дореформенный уровень.

Результатом такого рода экстремальной либерализации стало, логичным образом, образование в России олигархии, а если быть точнее: олигархических групп, преследующих, что закономерно, в своей деятельности исключительно собственные интересы. При этом существенные различия между первым (90-е гг.) и вторым (2000-е гг.) этапами олигархизации, если таковые и есть, заключаются, как представляется, лишь в формах клановой борьбы: на втором этапе она приняла более скрытый от широкой публики характер.

Олигархический характер осуществления государством своей экономической функции весьма наглядно был продемонстрирован в 2008 году, когда в ходе кризиса «государство» первым дело бросилось поддерживать (причем, в значительной степени, за счет обычных налогоплательщиков) огромными финансовыми вливаниями задыхающиеся (видимо, по причине высокой эффективности) олигархические структуры, по ходу ослабляя, к их радости и к несчастью обычных граждан, российскую национальную валюту.2121
  Низкий курс рубля выгоден экспортерам (а в России основной бизнес олигархии – экспорт сырья), поскольку в этом случае они получают за вырученную валюту больше рублей, но при этом зарплаты, налоги и пр. продолжают выплачивать в прежнем объеме (или ниже). При этом для населения низкий курс рубля – это снижение его покупательной способности на фоне удорожания импортных товаров, а для импортеров – снижение спроса на их товары из-за удорожания. С учетам отсутствия в современной России реальных возможностей по масштабному импортозамещению отечественными товарами (из-за развала несырьевого сектора) ослабление рубля выгодно только экспортерам сырья. Характерно и то, что объем золотовалютных резервов ЦБ России в 2008 году позволял выбросить на рынок еще столько же валюты, сколько на нем уже обращалось (понятно, что просто для поддержания курса национальной валюты в таких объемах интервенций нет никакой необходимости).


[Закрыть]

Иначе говоря, государство проявило себя в этой ситуации не как институт, заботящийся об общественном благе, а как некая касса олигархической взаимопомощи, что, как представляется, снимает все вопросы относительно реализации российским государством «экономической функции».

*****

«Социальная функция – обеспечение солидарных отношений в обществе, сотрудничества различных слоёв общества, реализации принципа социальной справедливости, защита интересов тех категорий граждан, которые в силу объективных причин не могут самостоятельно обеспечить достойный уровень жизни (инвалиды, пенсионеры, матери, дети), поддержка жилищного строительства, здравоохранения, системы общественного транспорта».

Практически с момента образования современной России в 1991 году и вплоть до сегодняшнего дня одной из основных целей экономической политики руководства страны является – в духе либерализации – максимальный отказ от социальных функций государства. Поначалу это даже провозглашалось открыто; а еще более открыто проявлялось в реальных действиях. Так, в связи с началом либерализации цен в январе 1992 года, вызвавшем многократный рост стоимости всех товаров широкого потребления, в том числе продовольствия, руководством страны были предприняты определенные меры социальной поддержки, однако были они поистине смехотворны: выделяемых денег в расчете на одного человека не хватало даже на батон хлеба. При этом правительством были брошены на произвол судьбы целые предприятия, не способные с ходу «войти в рынок». Многие из которых были при этом градообразующими. Да что там предприятия, судьба целых отраслей промышленности – и та никого не озаботила: ни, как уже говорилось, с точки зрения стратегических интересов страны, ни с точки зрения социальной, ведь огромное количество людей, работавших в оборонке, в машиностроении, в легкой промышленности, в сельском хозяйстве, даже в добыче сырья – были ввергнуты в ужасающую нищету, оставлены без средств к существованию, зачастую – без света и тепла. Разразившаяся в результате либерализации инфляция обрушила практически до нуля покупательную способность зарплат преподавателей, учителей, врачей, милиции, военных, обрекла на голодную смерть пенсионеров, ветеранов и инвалидов. Необходимость немедленной либерализации цен тогдашнее руководство во главе с президентом Ельциным объясняло угрозой голода. Однако, по свидетельству многих, вполне заслуживающих доверия источников (в том числе даже среди не менее либеральных, чем Гайдар с Чубайсом, экономистов, например, Г. Явлинского), реальной угрозы голода не было: в стране был кризис потребительского рынка, однако товаров в наличии было достаточно; просто их реализация происходила по альтернативным каналам. Голод в стране стал реальностью именно в результате раскрутившей на полную маховик инфляции либерализации цен.

Впоследствии – опасения роста социального напряжения все же побудили власти пренебрегать социальной функций не столь откровенно, а соответствующие действия – формулировать более осторожно. Тем не менее суть проводимой политики никак не поменялась. Даже в условиях существенного снижения социальной нагрузки (в резульате разорения многих отраслей промышленности, вымирания деревни, депопуляции населения) желание как можно в большей степени освободиться от социальных обязательств в действиях руководства страны последовательно прослеживается. Так, в частности, предпринятая в 2005-м году «монетизация льгот» привела к значительному ухудшению положения российских пенсионеров и инвалидов, а предложенные взамен льгот денежные компенсации в реальности не восполнили понесенных людьми потерь.

Как бы ни льстила сама себе официальная пропаганда, уровень социальной защищенности российских граждан, несмотря на запредельно высокие цены на сырье, несмотря на формальное возвращение под контроль государства крупных сырьевых активов (а значит, как подразумевается, и рост государственных доходов) остается одним из самых низких в Европе. Так, отставание России по среднему уровню зарплат и пенсий, например, от Германии составляет 4—5 раз, причем отставание по зарплатам так называемых «бюджетников» (то есть тех, кто получает деньги напрямую от государства: учителя, преподаватели вузов, армия, полиция, в нашем случае, еще и врачи) еще выше: примерно в 7 раз. Даже если не сравнивать Россию с признанным европейским лидером (с другой стороны: а почему, собственно, нет?! сколько уже можно, в конце концов, равняться на «зулусов»? ), ситуация все равно окажется для нас крайне нелицеприятной: отстают от России в этих показателях только такие страны как, например, Албания и Румыния, промышленный потенциал и возможности которых, конечно, несопоставимы с нашей страной. Необходимо при этом учитывать и обусловленный массой факторов (в первую очередь, природных и территориальных) высокий уровень необходимых затрат российских граждан, то есть таких затрат, без которых они просто не могут выжить. Нет нужды говорить, например, о том, что в расчете на среднестатистического жителя России зимой приходится тратить гораздо больше топлива, чем на европейца. А сколько топлива уходит на одну только уборку снега по всей стране? А сколько лишнего топлива уходит на то, чтобы преодолеть, да еще с учетом малого количества дорог и плохой организации дорожной сети, огромные российские расстояния?

При всем при этом практические действия руководства страны не содержат в себе также никаких признаков социального регулирования деятельности хозяйствующих субъектов. И даже наоборот – этим субъектам всячески потакают в их притязаниях на дополнительные доходы за счет населения. Никто не пытается противодействовать, например, «Газпрому», упрямо гнущему линию на доведение внутренних цен на газ до мировых. Не вызывает никаких вопросов также и уровень внутренних цен на бензин в стране, лидирующей по добыче нефти. И даже наоборот: любые призывы привести в чувство нефтяные компании натыкаются на гневные отповеди высших руководителей страны об опасности создания дефицита на рынке топлива. Правительство предпочитает повышать экспортные пошлины на нефть и нефтепродукты (впрочем, тоже весьма несущественно), а не снижать цены на топливо для населения. Неизбежным образом это сказывается на чрезвычайно важной для России (в силу ее размеров) транспортной составляющей экономической и общественной жизни: растут тарифы на железнодорожные перевозки, растут цены на авиабилеты, усиливается, таким образом, локализация, территориально-экономическая разобщенность.

Кроме того, как уже говорилось выше, антисоциальная направленность деятельности руководства страны острее всего проявляется во время экономических кризисов.

Ну и наконец – об обеспечении государством солидарных отношений в обществе и сотрудничества между различными слоями общества.

Общим местом является то, что по уровню социального расслоения Россия, начиная с начала 90-х гг., находится в европейских аутсайдерах. Как представляется, это является следствием преимущественно двух факторов: результатов приватизации основных промышленных активов страны и паралича правовой функции государства. Сочетание этих факторов привело к формированию в стране крайне небольшой прослойки людей, имеющих возможность беспрепятственно и безо всяких ограничений присваивать себе природную и промышленную ренту, не неся при этом практически никаких социальных обязательств. Ограничителем для них (и то ограничителем не их собственного уровня потребления, а минимального уровня содержания наемной рабочей силы) является лишь боязнь социального взрыва.

В этой ситуации говорить об «обеспечении солидарных отношений» и «сотрудничества между слоями», откровенно говоря, просто смешно. Кто же, интересно, захочет сотрудничать с тем, кто его же откровенно и нагло грабит, беззастенчиво демонстрируя при этом мыслимые и немыслимые материальные блага, которые он может себе, благодаря этому грабежу, позволить? Какие солидарные отношения могут быть у российского пенсионера, учителя или военного с Абрамовичем, тратящим миллиарды долларов на дворцы и яхты, миллиарды, сначала украденные у страны посредством мошеннической приватизации «Сибнефти», а потом еще и полученные от «государства» за продажу ему же (контролируемому государством «Газпрому») этой «Сибнефти» обратно? Какая солидарность может быть с Полонским, заявляющим, что все, «у кого нет миллиарда, могут идти в жопу»? Какая солидарность с Прохоровым, купающимся с блядями в шампанском по куршевелям?

Таким образом, не кривя душой, можно говорить о том, что и социальная функция в России государством не исполняется.

*****

«Экологическая функция – гарантирование человеку здоровой среды обитания, установление режима природопользования».

Как на практике реализуется данное направление деятельности государства (точнее, забегая вперед, как не реализуется) вполне можно рассмотреть на примере, как ни странно, российской столицы. Принято считать, что Москва – это не Россия, и это действительно так; именно поэтому в данном случае московская ситуация и смотрится столь выразительно: если уж в Москве все так «хорошо»…

В российской «глубинке» (дурацкое, надо сказать, слово; как будто удаление от Москвы – это погружение на «дно жизни») москвичей традиционно не любят, полагая, что они в своей сытой столице жируют за чужой счет. Эти эмоции имели под собой основания в советское время: Москва как витрина социализма несколько лучше снабжалась; имеют, надо признать, и сейчас: в Москве сконцентрированы финансовые потоки, поэтому здесь же – большинство рабочих мест современной России. Стоило бы, однако, повнимательнее присмотреться: к чему привели эти столичные «привилегии» и что это означает для коренных жителей города?

Став управленческим и финансовым центром страны, Москва за последние сто лет из патриархального, даже деревенского по духу («Москва – большая деревня»), русского города превратилась в огромный мегаполис, жадно пожирающий пространства, поглощающий астрономические финансовые и людские ресурсы. Еще в советские годы в Москву начал стекаться массовый поток приезжих из других регионов страны: стремясь сюда за лучшей жизнью, набранные «по лимиту» (то есть все-таки на том этапе относительно подконтрольно) начали активно заселять низшие ступени социальной лестницы. Этот процесс многократно усугубился в постсоветский исторический период. Деградация практически любого, кроме сырьевого, промышленного потенциала привела к тому, что Москва оказалась практически единственным значимым финансовым центром на территории бывшего СССР (поскольку добыча сырья, в основном, была сконцентрирована на территории России). В результате, сюда в поисках работы (и, что тоже немаловажно, потребительских благ) хлынул уже даже не массовый, а просто гигантский (и теперь уже никак не контролируемый) поток низкоквалифицированных мигрантов как с территории всего бывшего СССР, так и с территории собственно самой России. Многомиллионные толпы малокультурного, малограмотного, зачастую просто эволюционного отсталого, общественного неразвитого населения, к тому же, в значительной степени этнично и культурно отличного от традиционного населения Москвы, заполонили столицу, создавая невыносимые условия жизни для коренных жителей города (их, на текущий момент, в городе осталось, кстати, не более 50%).

В большинстве своем приезжие не знают и не любят этот город, не считают и не собираются считать его своим, а потому их и без того диковатое поведение в Москве проявляется с наиболее нелицеприятной, циничной стороны. Москва превращена в один из самых грязных городов мира: никакое избыточное количество узбекских и таджикских дворников не компенсирует того, с каким остервенением эти же приезжие (а вместе с ними, конечно, уже и многие махнувшие рукой на все москвичи) загаживают задыхающийся, переполненный, перенаселенный город, бросая мусор прямо на улицах и уничтожая московские газоны колесами своих автомобилей. На бытовом (да и не только) уровне Москва из европейского города стремительно превращается (уже превратилась) в худший вариант азиатского мегаполиса (Каир на севере): беспорядочное движение автотранспорта, массовое нарушение правил дорожного движения, естественно, сопровождаемое огромным числом аварий, в том числе со смертельным исходом, грязь, критическая переполненность города автомобилями и людьми (огромные пробки, забитые автомобилями пешеходные зоны, тротуары, газоны, давка в общественном транспорте), массовое нарушение законов и элементарных норм человеческого общежития, враждебность, агрессивная озлобленность, непроходимое хамство и неуважение друг к другу.

Следствием бесконтрольной концентрации в Москве финансовых и людских ресурсов является ухудшение не только «общественной экологии», но и непосредственно природно-экологической ситуации в городе и вокруг него. Дефицит недвижимости в условиях практически неограниченного потенциала спроса за нее (поскольку Москва превратилась в основную, если не единственную, точку притяжения самых разных слоев населения со всего постсоветского пространства) привел к кратному росту цен на жилье и землю. Вкупе с неизбежностью поиска путей перераспределения сырьевых (и, очевидно, отмывания криминальных) доходов в последнее десятилетие это стало причиной начала не имеющего аналогов строительного бума в Москве и Подмосковье. При отсутствии квалифицированного управления этим процессом и контроля за ним, массовая, бессистемная жилая и офисная застройка города превратила его в одну большую строительную площадку (да еще и способствовала дополнительному наплыву мигрантов) и стала настоящим бедствием для Москвы и ее жителей. В погоне за быстрой прибылью и возможностью получить доступ к инвестиционным потокам строительство ведется без каких-либо стратегических оценок, без централизованного плана, без оглядки на самые элементарные понятия о развитии города; в интересах застройщиков безжалостно уничтожаются исторические постройки в центре Москвы, парки и ландшафты; не обращается ни малейшего внимания на плотность застройки; строительство не сопровождается адекватным развитием социальной (детские сады, школы, поликлиники, больницы и т.д.), бытовой (территориально доступная торговля, бытовые услуги), транспортной (дороги, подъездные пути, парковка автомобилей, общественный транспорт и пр.) и иной инфраструктуры.

Отдельный вопрос: столь же бурное строительство различных торговых центров и рынков, растущих в Москве и Подмосковье как грибы после дождя. Удовлетворяя потребности монструозно пухнущего мегаполиса (в том числе и строительно-ремонтные потребности новых владельцев недвижимости), саморегулирующийся либеральный рынок и без того не справляющуюся с потоком транспорта дорожную сеть Москвы в городе, а особенно с внешней стороны окружной дороги, облепил многочисленными ТЦ, ТРЦ и ТК, причем их количество продолжает увеличиваться вопреки даже самым элементарным понятиям об обеспечении их же собственной будущей функциональности. Недостаточно разветвленная система въездов и выездов из города из-за дополнительно привлекаемых торговлей потоков уже несколько лет практически парализована огромными пробками и в будние, и в выходные дни. Для того, чтобы преодолеть пятнадцатикилометровое расстояния от центра Москвы до окружной дороги требуется зачастую два-три часа, причем из них час-полтора уходит непосредственно на выезд из города. Та же ситуация и в обратном направлении. Превращенная в сплошной мегабазар кольцевая дорога, вместо того, чтобы обеспечивать кратчайший, по окружности, доступ к окраинам города, блокирует его снаружи и изнутри. Все это самым непосредственным образом сказывается и на самой работе торговых центров, которые, в итоге, сталкиваются с оттоком потенциального клиента по причине плохой транспортной доступности.2222
  Дорожное строительство и обеспечение функционирования дорожной инфраструктуры вокруг Москвы – это вообще отдельная тема. Добрая половина проблем могла бы быть решена в Москве и вокруг нее просто наведением элементарного порядка на дорогах. Никаких действий на этом направлении, однако, не предпринимается. Парковка автомобилей в два или три ряда на проезжей части, на остановках общественного транспорта, на тротуарах и газонах, свалки и «ежи» из машин на перекрестках, несущиеся с бешеной скоростью по правому ряду, обгоняющие справа и подрезающие поток автомобили, проезд на красный свет, езда по пешеходным зонам, даже выезд на встречную полосу и при этом отсутствующий взгляд видящего все это дорожного полицейского (а чаще – и отсутствие самого полицейского) – все это типичная картина для современной Москвы. Оставшаяся половина могла бы быть снята грамотным, системным дорожным строительством. Увы, все реальные действия в этой области, а также и планы на будущее, как будто назло всему, только консервируют текущее положение дел, а то и усугубляют его. Чтобы не вдаваться в частности, достаточно сказать о том, что все планы развития дорожной инфраструктуры в европейской части России по-прежнему предполагают построение всех маршрутов через московский транспортный узел – вместо того, чтобы, логичным образом, попытаться запустить не нацеленные на Москву транспортные потоки через другие регионы – решив, кстати, таким образом, не только задачу разгрузки московских и подмосковных дорог (в первую очередь, причем, от большегрузного, то есть наиболее загромождающего дороги, транспорта), но и задачи развития других регионов центральной России (где неразвитость дорожной сети, в свою очередь, является одним из основных препятствий для оживления экономики и хозяйственной деятельности).


[Закрыть] Тем не менее, торговые центры продолжают расти: строительство, таким образом, ведется уже ради самого строительства, то есть ради «освоения» средств, выделяемых на него.

Мало того: существующей территории города – и той уже оказалось мало. Жажда безостановочной наживы гонит вперед и вперед: не иначе ведь, как для того, чтобы иметь возможность и дальше осчастливливать москвичей жизнью на строительной площадке был придуман еще и безумный, опять же несообразный никаким канонам градостроительства проект расширения столицы на юг. И вот уже – не останется скоро живого места вокруг некогда самого тихого в Подмосковье Калужского шоссе; а на очереди уступить место трясущимся от жадности застройщикам и московским чиновникам – лесные массивы Киевского шоссе, где вслед за принимающим устрашающие размеры торговым комплексом «Румянцево» и сплошными строительными рынками вокруг поселка Мосрентген, как говорят, торговые площади продолжат расти аж до Внуково, и, в результате, вместе с новыми жилыми кварталами сожрут, в итоге, и внуковский аэропорт. Говорить о том, что автомобильный поток по обеим этим трассам, и так простаивающим в часовых пробках даже в выходные дни, увеличится, в результате этих гешефтиков московского правительства, еще в пару раз – лишь без толку сотрясать воздух…

Что же мы имеем в результате сейчас в столице современной России – городе Москве? Мы имеем грязный, загазованный, криминализированный, инфраструктурно неустроенный город – город, жить в котором, по нормальным понятиям о качестве жизни, невозможно. Что и говорить – «здоровая среда обитания».

Так ненавидеть или жалеть нужно теперь москвичей, которых российское квазигосударство своей неуемной жадностью и управленческой бездарностью планомерно выдавливает с родных улиц, выселяет из родного дома?

А ведь много о чем еще здесь не сказано. Не сказано, например, о том, что подмосковные леса, оставшиеся без хозяина после всех реформ лесного хозяйства и даже принятия с помпой нового лесного кодекса, чахнут и гибнут от короеда, от грибка, от других болезней без санитарных мер, без своевременной вырубки больных и сломанных деревьев, без необходимого ухода. Гибнут леса и от тех же застройщиков, только более мелких, чем в Москве, массово возводящих в последние годы вокруг города дачные поселки и вырубающих под них лес. Гибнут они, наконец, и от варварских действий самих жителей бесчисленно отстроенных в последние годы на волне роста цен на недвижимость и землю загородных коттеджей, без зазрения совести вырубающих вековые деревья в угоду каким-нибудь своим мелким, мещанским интересам, вырубающих, потому что за это им ничего не последует…

И возвращаясь к сказанному выше: если так обстоят дела в Москве и вокруг нее, то есть там, где российская элита волей-неволей вынуждена проводить большую часть своей жизни, то как же тогда во всей остальной России? Если дом не прибран, то как же во дворе?

Увы, конечно, ничуть не лучше. Вот лишь несколько кратких примеров.

В безостановочной, бесконечной погоне за наживой варварски разграбляются недра страны: сейчас, сейчас – увеличить добычу, побольше продать, а что там потом…

При этом выделяемый попутный газ не утилизируется, а попросту сжигается: количество вредных выбросов в атмосферу никого не интересует; точно также обстоит дело и со всеми прочими производственными выбросами – кого это волнует, когда речь о больших деньгах…

Варварски вырубаются леса, уничтожаются – ради экспорта необработанной древесины —легкие всей планеты…

На всей территории страны процветает оголтелое браконьерство: безо всякой жалости, ради коммерческой выгоды, а то и просто ради чванливой прихоти уничтожается фауна лесов и водоемов; причем и браконьерством-то это уже не назовешь, настолько оно уже вошло в норму…

Варварски – продается всем желающим российская территория для переработки и захоронения ядерных отходов: сейчас, сейчас – получить за это конкретную, осязаемую сумму, а как жить после на ядерном могильнике – это и решать тем, кто будет после…