Текст книги "Негосударственный строй"

Автор книги: Александр Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Признаки…

Разобравшись с соответствием реальной ситуации в России определениям государства как явления, попробуем посмотреть, как соотносится эта ситуация с академичным пониманием признаков и функций государства.

Итак, признаки государства. Признаки, или, иными словами, некие внешние атрибуты, по существованию которых можно судить о наличии государства, им располагающего.

В этом вопросе, «Википедия», опираясь на коллективное научное знание, предлагает следующее:

Наличие организационных документов (в которых изложены цель создания и задачи государства):

конституция,

военная доктрина,

законодательство.

Управление и планирование:

публичная власть:

глава государства (правительство),

парламент,

суд.

нормирование жизни общества (система права),

государственная (политическая и внешнеполитическая) деятельность,

хозяйственная деятельность (экономика):

денежная система,

налоговые сборы,

государственная казна.

Собственность (ресурсы).

Территория.

Население.

Наличие подчинённых организаций:

правоохранительная деятельность,

вооружённые силы,

периферийные административные организации.

Наличие государственного языка (языков).

Суверенитет (способность государства выступать в международно-правовом поле как признанный другими государствами субъект).

Гражданство.

Государственные символы.

Вероятно, можно выделить и еще какие-то признаки, но, очевидно, основные здесь перечислены.

Пойдем по порядку.

«Организационные документы» (конституция, законодательство, военная доктрина) в России имеются. Не будем излишне придираться к их качеству: понятно, что все они, в силу декларируемого идеологического вектора развития, просто по большей части списаны с аналогичных «организационных документов» ведущих западных государств – с определенной поправкой на национальную манеру их последующего перманентно-неуемного модернизирования в угоду сиюминутной коньюнктуре или прихоти руководства. Тем не менее, нет каких-либо серьезных оснований отказать современной России в наличии номенклатурной основы государственности.

С управлением дело обстоит примерно также. Всеми формальными атрибутами государственности Россия располагает: присутствуют все три основные ветви власти, их формирование нормировано соответствующим законодательством; равно присутствует нормирование и всех остальных сфер общественной жизни (опять же – качество этого нормирования сейчас не рассматривается); деятельность, внешне почти неотличимая от политической и внешнеполитической соответствующе атрибутированными структурами осуществляется; атрибуты традиционной финансово-хозяйственной деятельности государства также в наличии имеются.

Присутствуют и иные видимые признаки наличия государственной системы. Природные ресурсы страны находятся под формальным государственным контролем (лицензирование). Территория России признается как единая почти всеми государствами мира. Суверенитет – формально всеми. Население, пусть численно и не совсем достаточное для контроля за признаваемой за Россией территорией, также имеет место. Есть объединяющий эту довольно национально разношерстную массу государственный язык, есть единая система гражданства, есть и национальные автономии, что уже является признаком даже не просто государства, а вполне цивилизованного, гуманно ориентированного государства. Есть, наконец, и все надлежащие государственные символы, в том числе и символы национально-культурных автономий.

Собственно, даже административная иерархия, которой располагает страна, выглядит вполне пристойно: единые, «нелоскутные» вооруженные силы, более или менее унифицированные силы поддержания правопорядка, единая вертикаль власти.

Кроме перечисленных, в качестве признаков существующей государственности можно рассматривать и иные политические, экономические и социальные аспекты: например, наличие пенсионной системы, льгот для различных категорий граждан, транспортной системы и т. д.

И все эти признаки в России как бы есть. И нет, казалось бы, никаких оснований подвергать сомнению всего этого великолепия реальность. И даже не просто реальность, а – дееспособность.

Однако внешние признаки явления или предмета потому и называются внешними, что лишь обозначают его очертания, не раскрывая истинной сути. Содержанием же, сущностью обладающего перечисленными признаками государства являются его функции: как сами по себе, так и в их объективном соотношении с исторической реальностью, имеющей место в конкретном месте в конкретный момент времени.

…и их наполнение

Понятно, что функции государства не всегда целиком и полностью идентичны. Они различаются в зависимости от исторического периода, размеров территории и численности населения, внутриполитической и геополитической обстановки, места государства среди других государств и многих других факторов.

Однако, пусть и в различных формулировках, в абсолютно подавляющем большинстве случаев основной и главной функцией государства признается обеспечение максимально комфортного существования человеческого общества, а точнее: отдельно взятой части этого общества, – то есть общности, проживающей на конкретной территории, или народа. Общности, являющейся инициирующей силой создания управленческого и регулирующего механизма для самого себя (самоуправления) или, как принято говорить, источником государственной власти.1111
  Принципиальным вопросом, в этой связи, конечно, является: что же первично, общество или государство? Здесь налицо определенный дуализм: с одной стороны, государство организует повседневный общественный быт и направляет его; с другой – именно общество, естественным образом, является первоначальным генератором усилий по созданию государства. Зачастую даже четкое разделение этих двух понятий и вкладываемых в них смыслов проблематично: по сути, организация государства обществом – это уже первый шаг самого государства, организующего жизнь общества; и все же, развивая логическую цепочку от малых величин к большим, следует, как представляется, признать первичность общественного, а не государственного объединения человеческих индивидов; иными словами, сначала индивиды создают общество, а уже после этого общество порождает государство. В этой связи, государство как продукт общества, безусловно, призвано для его регуляции, и даже не просто регуляции, а его справедливой, в истинно кантовском, категорчески-императивном, ключе, регуляции; то есть, соединяя начало и конец логической цепочки, государство, по своему изначальному замыслу, уже наделено высшей духовной и нравственной функцией: государство – это механизм заботы человека о самом себе, о своем достоинстве и своем человеческом облике. Иначе говоря, человек создал общество, а общество государство – для того, чтобы человек оставался человеком.


[Закрыть]

Упрощенно это могло бы, вероятно, звучать так: государство должно заботиться о своих гражданах.

Как же заботится о своих гражданах российское «государство»? Как справляется оно со своей основной, Богом начертанной, функцией?

Ответ прост: да почти никак. Оно с ней не справляется. И даже: не пытается справиться. И даже: а есть ли, кому справляться?

Это кажется очевидным; однако опыт показывает: не всем; поэтому этот вопрос требуется разобрать более подробно.

Итак, как же именно должно государство заботиться о своих гражданах?

Основная функция государства включает в себя несколько подуровней, которые определяют государственную деятельность на указанном направлении в более конкретных формах. Основной классификацией, согласно большинству трактовок, является разделение этих подуровней на внутренние и внешние функции государства.

Сначала давайте разберемся с внутренними функциями государства, тем более, что они, на мой взгляд, первичны – с точки зрения обеспечения интересов и комфорта конкретного гражданина и всего населения.1212
  Внешние и внутренние функции государства приводятся, согласно «Википедии».


[Закрыть]

*****

«Правовая функция – обеспечение правопорядка, установление правовых норм, регулирующих общественные отношения и поведение граждан, охрана прав и свобод человека и гражданина».

Начинается правовая функция, как представляется, все же с «установления правовых норм», то есть с создания правовой основы самого существования государства и дальнейшей законотворческой деятельности, «регулирующей общественные отношения и поведение граждан». Основой существования государства как такового является наличие его основного закона – конституции. Конституция у России есть, но с ней же есть две фундаментальные проблемы, серьезно подрывающие весомость этого документа.

Первая проблема – это то, что нынешняя российская конституция была принята на референдуме, проведение которого стало возможно после разгона и расстрела законно избранного парламента страны, и узурпации власти довольно узкой группой людей, окружавших президента Ельцина. Законно избранный парламент согласия на проведение референдума не дал, а инициатором голосования был президент страны, что прямо противоречило действовавшему на тот момент законодательству. (Для того, чтобы придать хотя бы видимость нормативного соответствия, вместо регламентированного понятия «референдум», использовался нерегламентированный термин «всенародное голосование»). Иными словами, принятие конституции осуществлялось незаконными методами. Фактически голосование было навязано населению силой.

Вторая проблема. В голосовании 12 декабря 1993 года приняло участие 54,8% зарегистрированных избирателей, из них за принятие конституции якобы проголосовало 58,4%, что составляет 31% от общего числа избирателей. То есть основной закон страны объективно не набрал большинства сторонников среди граждан страны.

Двух этих факторов вполне достаточно, чтобы сказать: существование конституции России, а, значит, и существование самого государства, не имеет легитимной основы.1313
  Отдельно необходимо отметить, что нелегитимная процедура принятия конституции была предпринята отчасти вынужденно и стала результатом полномасштабного конституционного (да и вообще всеобъемлющего) кризиса (а по сути, просто хаоса), в котором оказалась Россия после распада СССР. Формально вплоть до декабря 1993 года в России действовала конституция РСФСР, неприкосновенность которой не соблюдалась уже как минимум несколько лет. Законотворческий и процесс и внесение поправок в конституцию были полностью девальвированы: сначала на этапе, когда Ельцин и ВС России вместе боролись против союзного руководства, впоследствии – в результате борьбы президентской и парламентской ветвей власти между собой. Все это время основной закон меняли как попало, руководствуясь исключительно ситуативной выгодой. Таким образом, легитимной конституции у России не было и до 1993 года; а по большому счету, и все советские «правовые основы» не опирались на достаточно законную основу, чтобы их признать легитимными. Все это, однако, никак не решает вопроса о правомочности нынешнего основного закона и олицетворяемой им российской государственности.


[Закрыть]

Впрочем, вопрос о законности возникновения не является ответом на вопрос о существовании этого государства в принципе. Собственно, не в меньшей степени нелегитимным следует признать и возникновение предыдущей формы российской государственности – Советского Союза, официальная идеология и историография которого совершенно открыто признавала насильственный характер его создания: из революции. Если же оперировать не официальной идеологией, а реальными историческими событиями, то возникновение СССР стало возможным в результате планомерного и крайне жестокого уничтожения достаточно узкой группой лиц любых, даже гипотетических, признаков легитимной власти, то есть создания ситуации, при которой новое государство могло строится лишь на пустом месте.

По этой причине, крайне важным представляется логическое развитие «установления правовых норм»: дальнейшая, вслед за первичным установлением, законотворческая деятельность, направленная на создание основ для нормальных общественных отношений, и их регулирование.

Что же здесь происходит в реальности?

Если брать ключевое и важнейшее условие существования государства, основу общественной стабильности – обеспечение неприкосновенности конституции, то только непосредственно в текст конституции за двадцать лет ее существования было внесено более десятка поправок. Самые главные из них – изменение срока полномочий президента и парламента страны: естественно, в сторону увеличения.1414
  Большинство других поправок касалось объединения российских регионов.


[Закрыть] И важно здесь, как представляется, даже не то, какие именно поправки вносились, а то каким образом это делалось. Технология, естественно, простейшая: сначала посредством манипулирования голосованием (а по большому счета, просто профанации выборов) формируется искомый (то есть полностью лояльный, марионеточный) состав парламента, после чего этот «парламент» формально правомерным образом вносит изменения в основной закон страны. Формально – это, повторим, законно; но, по сути, согласно классику, издевательство. В сухом остатке: основной закон страны легко подвергается изменениям в угоду достаточно небольшому количеству граждан страны, а не в целях обеспечения интересов общества. Государство, таким образом, заботится именно об этом мегаменьшинстве, а не обо всем обществе, обо всех гражданах. Но тогда – это уже не государство, а внешне похожая на него корпорация, которая преследует сугубо собственные интересы.

С прочим законотворчеством дело обстоит сходным образом, только многократно хуже. Понятно, что полностью исключить элемент лоббизма из деятельности органов власти невозможно практически ни в каких условиях (за исключением условий полномасштабной тоталитарности системы); однако в современной России лоббизм перестал быть элементом парламентской практики, а стал ее сутью. Деятельность российского парламента и, соответственно, весь процесс «создания правовой основы» не имеют в реальности ничего общего с «регулированием общественных отношений и поведения граждан». Практически за каждым депутатом Госдумы, формально принадлежащим к различным «партийным спискам», без особого труда прослеживаются определенные бизнес-интересы. Зачастую это происходит даже совершенно открыто. Формы, естественно, рознятся: в каких-то случаях, обслуживается один «хозяин», в других – парламентарии просто весьма беззастенчиво продают свои услуги любым желающим. В среде российских специалистов по PR и GR вполне открыто ходят расценки на те или иные услуги депутатов: заявление для СМИ, депутатский запрос, подготовка и внесение законопроекта и т. д. – все это, естественно, в интересах заказчика. Совершенно аналогично, практически за каждым внесенным законопроектом, обретшим или не обретшим впоследствии статус закона, даже минимально придирчивый анализ обнаруживает весьма очевидные интересы самых разных коммерческих структур. Это может быть кто угодно: как правило, конечно, это сверхкрупный и крупный бизнес; почти в равной степени – различные отраслевые конгломераты (например, производители пива); зачастую, однако, «выгодоприобретатели» выглядят и как государственные структуры (взять, например, многочисленные случаи перераспределения функций между МВД и Минюстом, между автоинспекцией и региональными и муниципальными властями и т.п.), по сути, однако, и в этих случаях речь идет о доступе к финансово выгодным направлениям деятельности или даже напрямую к бюджетному финансированию. В любом случае «правовая функция» государства используется, таким образом, для обслуживания корпоративно-финансовых, а не, в широком смысле, общественных интересов.

*****

«Политическая функция – обеспечение политической стабильности, выработка программно-стратегических целей и задач развития общества».

Политическая стабильность – довольно часто звучащее в отношении современной России пропагандистское клише. В соответствии с основным информационно-пропагандистским посылом, без устали индоктринируемым населению посредством медийных инструментов, в России, после десятилетия политических бурь и общественных потрясений, к началу 21 века, благодаря личным качествам и мудрым усилиям Владимира Путина, установилась небывалая политическая стабильность (слегка, правда, пошатнувшаяся в период президентских выборов 2012 года, но лишь слегка).

Что, однако, понимается здесь под политической стабильностью и, соответственно, нестабильностью? Как представляется, повторяя как заклинание слово «стабильность» лояльная Путину пропаганда, равно как и все окружение президента, равно как и сам президент, понимают под этим отсутствие массовых протестов и серьезных очагов сопротивления центральной власти (таких, существованием которых нельзя пренебречь). С этой точки зрения утверждение о наличии «стабильности» не лишено серьезных оснований: этих явлений в том масштабе, в котором они существовали в 90-е годы, сейчас и впрямь нет.1515
  Здесь, правда, стоит вспомнить, что массовые акции перед, во время и после распада СССР проходили в условиях их поддержки весьма значительной частью элиты, причем до распада СССР и первый президент России Ельцин, и нынешний Путин находились именно в этой ее части. Что же касается замирения Чечни и Кавказа, то оно, как уже говорилось, было произведено в первую очередь за счет подкупа местных криминализованных элит и фактического предоставления им экстерриториальности, причем на всей территории страны. На этих условиях кавказские общины сохраняют (да и то с оговорками) внешнюю лояльность.


[Закрыть]

Вместе с тем понятие «политическая стабильность» очевидно шире, чем просто отсутствие зримого социального взрыва. Политическая стабильность включает в себя очень многое: здесь и исправно работающие механизмы формирования властных структур (включая наличие опыта цивилизованной смены власти), и развитое гражданское общество с налаженной обратной связью между властью и обществом, и цивилизованная (то есть в рамках легитимных механизмов) политическая активность населения, и уверенность граждан (подданных) в завтрашнем дне, и, соответственно, опирающаяся на реальную поддержку избирателя (читай, народа) власть, да, в общем, и много чего еще.

Со всем с этим в России, очевидно, существуют проблемы. Механизмы формирования властных структур целиком и полностью превращены в профанацию. Выборные процедуры полностью девальвированы откровенным использованием финансового и административного ресурса для достижения на них искомого результата. Цивилизованной передачи власти – то есть спокойного, без живодерства, перехода власти от одних политических сил к другим – в современной истории России не случалось еще ни разу. Достаточно сказать, что смена главы государства все три раза осуществлялась через открытое оглашение желаемого «преемника» действующим президентом и все три раза в результате «выборов» именно «преемник» и принимал высший государственный пост. Вряд ли такой механизм формирования власти можно всерьез рассматривать как демократический.

Как следствие – имеющая мало аналогов в современном информационном мире политическая пассивность населения: даже на выборах главы государства с трудом удается натянуть необходимую половинную явку. Как бы ни сглаживала торчащие углы пропагандистская машина, этот очевидный показатель недовольства общества, его недоверия к власти скрыть не получается: половина даже не населения, а только избирателей, просто не желает тратить свое время и силы на то, чтобы дойти до избирательного участка. Причем самый низкий уровень активности наблюдается в крупных городах, где добраться до этого участка не составляет никакой проблемы. Люди не ощущают процедуру выборов как нечто, способное повлиять на их жизнь.

Результатом этого является огромный разрыв между властью и обществом. Власть в этой ситуации является не легитимным аппаратом управления общественной жизнью (то есть, собственно, государством), опирающимся на осознанную волю общества – власть является своего рода «вторым народом», проживающим на той же территории; причем «первый народ» воспринимает «второй» как узурпаторов, завоевателей, тогда как, в свою очередь, «второй народ» чувствует себя как в осажденной со всех сторон кровожадной ордой крепости.

Понятно, что в подобной ситуации говорить о «выработке программно-стратегических целей и задач развития общества» тоже не приходится. Последние два десятилетия Россия существует без национальной идеи, без идеологии, без заслуживающего какого-либо обсуждения стратегического взгляда на пути экономического развития страны, без промышленной политики, без понимания своего места в мировой экономике и в мировой политике, без адекватной военной и военно-политической доктрины и т. д. То есть в каком-то виде это все, конечно, существует, но в реальности является маскировкой отсутствия, поскольку даже имеющееся никоим образом не коррелируется с реальной практикой принятия решений. Целью создания этих документов является не появление качественной идеи, а пиаровское прикрытие отсутствия в России государства и извлечение коммерческой выгоды из пиаровского процесса.

В итоге, страна, до сих пор имеющая самую обширную территорию в мире, вот уже два десятилетия является кораблем без курса. Самая масштабная задача, которую за это время сумело накреативить так называемое государственное руководство (и та – в части, скорее, экономики, чем политики), – «удвоение ВВП» – поражает как своей чисто мифологической символичностью1616
  Аббревиатура ВВП, употреблявшееся в данном случае, конечно, в своем первоначальном смысле, также может быть расшифрована как Владимир Владимирович Путин.


[Закрыть], так и беспомощной бессмысленностью. Даже будучи гипотетически решенной (а это выводит Россию по данному показателю примерно на уровень Японии, отставание от США и Китая в 4—5 раз), задача «удвоения» сама по себе не решает никаких проблем, поскольку для обеспечения стабильного и устойчивого положения внутри страны и обеспечения ее, в масштабном понимании этого слова, суверенитета, гораздо важнее не объем, а качество ВВП. «Удвоение» как таковое является призывом к наращиванию на пределе возможного основного на текущий момент сектора экономики России – добычи сырья, а, значит, одновременно, к консервации тупиковой, гибельной для страны сырьевой модели ее экономики, к разбазариванию в короткие сроки уже далеко не настолько, как лет пятьдесят назад, богатых полезными ископаемыми недр. Без диверсификации промышленности, без ее комплексного развития, без возрождения варварски уничтоженных технологичных отраслей, без создания новых, содержательных и производительных, направлений развития промышленности и сельского хозяйства, удвоение производства вообще не является благом для страны, не говоря уже об усилении ее зависимости от потенциальных мировых кризисов, неизбежно связанных с падением цен на полезные ископаемые и продукты их переработки.

Но даже и эта задача оказалась России не по силам. В условиях якобы имеющей место в России «политической стабильности» российские корпорации по-прежнему упорно отказываются от любых проектов с горизонтом планирования длиннее пяти лет. Несмотря на «стабильность», они по-прежнему не хотят инвестировать средства в разведку и доразведку недр, в разработку крупных и уникальных месторождений, предпочитая обеспечивать рост добычи или хотя бы сохранение ее текущего уровня за счет применения варварских методов добычи, сокращающих сроки выработки и коэффициенты извлечения недр. Десятки лет ведутся разговоры, пишутся доклады и рисуются презентации на тему освоения восточносибирской нефтегазоносной провинции, но вертикально-интегригрованные, по примеру мировых лидеров, российские нефтяные компании, успешно внедряющие мировые стандарты финансовой отчетности, аудита и социальной ответственности, торгующие свои акции на самых уважаемых биржевых площадках, не спешат объединять усилия в обеспечении для себя стабильного, предсказуемого и богатого будущего, а предпочитают продолжать копаться на Волге и в Западной Сибири, благо там все нужные организационные усилия были предприняты задолго до их, лукойлов, роснефтей и газпромов, появления… Какие, собственно, еще нужны доказательства полного отсутствия предсказуемости ситуации в стране, катастрофической неуверенности в завтрашнем дне, если даже фактические хозяева страны – крупнейшие и богатейшие сырьевые корпорации – не желают заглядывать за горизонт одной пятилетки?

Объявленная в связи с провалом «удвоения» «модернизация» (необходимость которой в связи со срывом «удвоения» стала настолько очевидна, что дальше закрывать на это глаза было просто невозможно), естественным образом, превратилась в сплошную профанацию. Отсутствие системной оценки еще остающихся – после длительного развала – в наличии у страны ресурсов не позволяет увязать воедино, в действующий системный механизм отдельные точечные направления «модернизации», придать процессу единый, самораскручивающийся характер. В результате несистемные попытки профинансировать отдельные точки модернизационного роста при отсутствии обоснованных критериев выбора выливаются в свалку жаждущих получения этого финансирования и возникновение крупного бизнеса по «освоению», а если называть вещи своими именами, по разворовыванию, выделяемых средств. В такой ситуации целью инвестиций становятся сами инвестиции, а не достижение позитивного результата. «Модернизация» российской экономики, таким образом, полностью превращается (уже превращена) в профанацию.

В иных сферах, не связанных с финансами столь непосредственно, и вовсе не наблюдается никаких системных действий по формулированию целей и задач.