Текст книги "Россия 2000-х. Путин и другие"

Автор книги: Александр Соловьев

Соавторы: Валерия Башкирова,Владислав Дорофеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Письма Бориса

2000 г. – год самого высокого взлета Бориса Березовского – стал и годом его падения. Помимо всего прочего, к этому времени классический «герой 90-х» (завлаб, ставший олигархом) Березовский сосредоточил в своих руках крупнейшие медиагруппы, формально не объединенные в одну структуру. Он контролировал издательский дом «Коммерсантъ», газеты «Московский комсомолец», «Независимая газета», «Новые известия», журналы «Домовой» и «Огонёк», радиостанцию «Наше радио», телеканалы ОРТ (Первый канал) и МНВК (ТВ-6).

Новый курс незамедлительно и непосредственно сказался на положении Березовского. Кремль последовательно дистанцировался от него. В кулуарных разговорах новые кремлевские чиновники отзывались о Березовском более чем снисходительно: «Да нет, трогать мы его не будем. Он не опасен». Попытки Березовского вернуться к прежнему стилю общения наталкивались на «сами с усами». Молодая олигархическая поросль, которую связывали с Кремлем, – Роман Абрамович, Александр Мамут и другие – постепенно теснила самого близкого к власти олигарха.

С весны 2000 г. началось открытое противостояние Березовского с Кремлем в целом и Путиным лично. Так, 31 мая Березовский опубликовал пространное открытое письмо президенту, в котором вызывал президента на дискуссию о принципах федерализма (поводом для письма стал президентский указ об образовании семи федеральных округов). Но, может быть, дело было не в этих принципах, а в том, что прокуратура реанимировала так называемое «дело “Аэрофлота”».

Еще в августе 1997 г. Счетная палата РФ провела ревизию финансово-хозяйственной деятельности авиакомпании «Аэрофлот» и выявила серьезные нарушения в отчетности компании. В январе 1999 г. Генпрокуратура РФ возбудила по материалам проверки уголовное дело, а 6 апреля первому заместителю гендиректора «Аэрофлота» и другу Березовского Николаю Глушкову и ряду других руководителей компании, а также самому Борису Березовскому как акционеру было предъявлено обвинение в незаконной предпринимательской деятельности и отмывании денег. По данным следствия, с 1996 по 1999 г. на счета швейцарской фирмы Andava и Финансовой объединенной корпорации (ФОК) было незаконно перечислено $252 млн, выведенных из оборота «Аэрофлота».

4 ноября 1999 г. обвинения с Березовского были сняты и уголовное дело в отношении него прекращено, но 5 декабря 2000 г. новый следователь переквалифицировал обвинение: теперь речь шла о «хищении в составе организованной группы путем мошенничества». А в мае 2000 г. швейцарские власти передали в Генпрокуратуру РФ документы, изъятые в рамках расследования у компании Forus. У дела «Аэрофлота» открылось второе дыхание. Борис Березовский проходил по делу свидетелем, его несколько раз вызывали на допрос к следователю, уточнявшему детали. А вскоре он узнал о «равноудалении» своего давнего неприятеля Гусинского.

Поразмышляв месяц, Борис Березовский взорвал очередную медиабомбу: 17 июля 2000 г. он демонстративно сложил с себя полномочия депутата Госдумы от Карачаево-Черкесии. Среди причин демарша он указал такие, как несогласие с реформами Путина, политические проблемы в Карачаево-Черкесии и желание избавиться от депутатской неприкосновенности, чтобы приобщиться к другим олигархам. Сделав свой ход, он стал ждать ответа от государства. Через три с половиной месяца ответ последовал: Генпрокуратура официально предупредила Бориса Березовского, что 13 ноября ему будут предъявлены обвинения в тяжких преступлениях и его, скорее всего, арестуют.

Находившийся в тот момент за границей олигарх принял решение не возвращаться в Россию, о чем традиционно уведомил общественность открытым письмом. Он, в частности, писал: «Я принял тяжелое решение – не возвращаться на допрос в Россию. Я решился на этот шаг в связи с постоянно усиливающимся давлением на меня власти и лично президента Путина. По существу, меня вынуждают выбирать – стать политзаключенным или политэмигрантом… Политики руководствуются целесообразностью, поэтому главное в этом конфликте – мои принципиальные разногласия с президентом по фундаментальным вопросам развития России… Если Путин будет продолжать свою губительную для страны политику, его режим не просуществует до конца первого конституционного срока…»

Проиграв российскому государству политически, Борис Березовский постепенно начал проигрывать и экономически. Находясь за границей, эффективно управлять российскими активами он, конечно, не мог, поэтому от них надо было избавиться с наибольшей выгодой. Но политэмиграция – не лучшая позиция для переговоров.

Переговоры о продаже 49 % акций ОРТ, принадлежащих Березовскому, шли всю осень 2000 г. В декабре Генпрокуратура арестовывала друга Березовского, бывшего замгендиректора «Аэрофлота» Николая Глушкова, по обвинению в мошенничестве с финансами авиакомпании. Как утверждал позже сам Березовский, его вынуждали продать акции ОРТ, обещая взамен выпустить Глушкова под подписку о невыезде. В январе 2001 г. стало известно, что Березовский свою часть сделки выполнил (что примечательно, при посредничестве Романа Абрамовича), но Глушков остался в тюрьме.

Следующий обмен любезностями состоялся в апреле 2001 г.: Березовский направил журналистам НТВ письмо, в котором заявил о готовности «незамедлительно приступить к выполнению всех необходимых процедур, позволяющих опальному (после истории с Гусинским) коллективу НТВ выходить на телеканале ТВ-6». Далее Березовский выступил в «Коммерсанте» с открытым письмом «Остановитесь!», где он писал: «Опомнитесь! Каюсь. Тоже виноват. Меня развели самого первого. Не учел его, Путина, чекистскую заточку». А затем стало известно, что Генпрокуратура возбудила новое дело против Николая Глушкова – по факту попытки побега из больницы, который, как утверждало следствие, организовали Борис Березовский и гендиректор ТВ-6 Бадри Патаркацишвили.

20 июля 2001 г. Генпрокуратура объявила об окончании следствия по делу «Аэрофлота». Но в августе того же года в отдельное производство было выделено дело швейцарской компании Forus, заочным обвиняемым по которому стал политэмигрант Борис Березовский. А в конце октября Березовского объявили в федеральный розыск.

В 2002 г. накал медиавойны Березовского с Кремлем усилился. В январе бывший медиамагнат заявил в интервью радиостанции «Эхо Москвы», что готовит для обнародования «пакет документов, который докажет всем, что именно спецслужбы России взрывали дома в Москве и в Волгодонске и готовили очередной взрыв в Рязани». Потом поместил в «Коммерсанте» едкий комментарий по поводу интервью Владимира Путина польским СМИ и пресс-конференции во Франции, в частности, с такими словами: «Лжет, к величайшему сожалению, президент великой страны, поэтому и приговаривает, и проговаривается…» Ответил ему директор ФСБ Николай Патрушев. По его словам, ФСБ располагало данными о причастности Березовского к финансированию незаконных вооруженных формирований в Чечне. А в конце января источник в правоохранительных органах сообщил «Интерфаксу» о «наличии в действиях Березовского и Патаркацишвили признаков преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 208 УК РФ» («Создание вооруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного федеральным законом, а равно руководство таким формированием»).

В начале марта Березовский провел в Лондоне пресс-конференцию «Россия Путина. Государственный терроризм?», на которой показал 10-минутный отрывок из фильма «Покушение на Россию» и обвинил ФСБ во взрыве домов в 1999 г. В тот же день Генпрокуратура ответила своим видеосюжетом, в котором неназванный свидетель с закрытым лицом и измененным голосом обвинил Березовского в заказе похищения полпреда МВД в Чечне Геннадия Шпигуна и обещал, если это подтвердится, объявить Березовского в международный розыск.

Вряд ли медиавойна принесла Борису Березовскому какие-либо денежные или политические дивиденды. Но жанр открытого письма полюбился опальному олигарху. Одно из таких писем под названием «О неизбежности краха путинского режима и необходимости новой революции в России» он предложил «Коммерсанту» и «Ведомостям» в 2007 г., но российские газеты отказались его печатать. Напечатали СМИ на Украине.

А диалог с властью довольно быстро перешел на личности. Так, Владимир Путин еще в 2001 г. подтвердил, что лично считает Березовского преступником (на встрече с журналистами НТВ на вопрос, нет ли в стране другого такого же опасного преступника, как Гусинский, президент ответил: «Ну почему же, есть еще Березовский»). В результате общение власти с опальным олигархом стало строиться по принципу: «Дурак! – Сам дурак!».

…Было еще объявление в международный розыск и попытка Генпрокуратуры РФ добиться выдачи Березовского в 2003 г. по очередному делу о мошенничестве (Березовский обвинялся в хищении более 2300 автомобилей «АВТОВАЗ»), но Лондонский суд отклонил запрос, так как Борис Березовский запросил политического убежища в Великобритании, которое и было ему предоставлено.

Статус политического беженца обеспечил Березовскому новые возможности, такие, например, как финансирование «оранжевой революции» на Украине в 2004 г., которое, впрочем, закончилось запретом на въезд в Украину в 2005-м, или работа в Прибалтике (закончилась запретом на въезд в Латвию в том же 2005-м). Громкие выступления в прессе о подготовке «силового перехвата» власти в России (в январе 2006-го и апреле 2007 г.) закончились потерей последнего крупного российского актива – издательского дома «Коммерсантъ», проданного в 2006 г. через Бадри Патаркацишвили Алишеру Усманову, и возбуждением дела о попытке «насильственного захвата власти». А обвинения в адрес российских спецслужб по делу об отравлении в Лондоне в 2006 г. экс-агента ФСБ Александра Литвиненко, работавшего на британскую MI6, – встречными обвинениями в том, что отравление Литвиненко организовал сам Березовский.

Более успешной оказалась судебная (или, если угодно, сутяжническая) деятельность Бориса Березовского в Великобритании. Он выиграл несколько процессов у различных СМИ, приписывающих ему уголовщину разной степени тяжести. В 2005 г. он разгромил руководителя «Альфа-групп» Михаила Фридмана, который в октябре 2004 г. в эфире ток-шоу «К барьеру!» на канале НТВ заявил, что Березовский в 1999 г. обещал его «замочить». Суд присяжных обязал Фридмана выплатить Березовскому £50 тыс.

В 2010 г. Березовский выиграл крупный процесс против бизнесмена Руслана Фомичева, который брал у него кредит в 2003 г. Березовский отсудил у ответчика $52,5 млн.

Жемчужиной судебной деятельности Березовского обещало стать дело «Березовский против Абрамовича». Мысль о возмездии, видимо, не выходила у него из головы с момента отъезда из России: он хотел отомстить Путину, за то, что тот по достоинству не отблагодарил его за все старания, и Абрамовичу, за то, что тот сделал выбор не в пользу его, Березовского, а переметнулся на сторону власти. Наверняка были и еще персоны, которых хотелось «зацепить».

Березовский обвинил Абрамовича в том, что тот «путем рэкета и шантажа вынудил его по дешевке продать российские активы – половину “Сибнефти” за $1,3 млрд, половину ОРТ за $170 млн и четверть РУСАЛа за полмиллиарда». Действовал же «шантажист» якобы по наводке Кремля, и главным аргументом были угрозы: «Если не продашь акции, они будут отобраны».

Целью Березовского были не только деньги, а и причинение неприятностей врагам и демонстрация общественности темной стороны путинской России. За свою репутацию он уже не боялся, на него и так только в России было заведено 11 уголовных дел, а по всему миру и того больше. Поэтому он без особого стеснения в ходе дела вываливал из шкафов свои и чужие скелеты: скандальные залоговые аукционы по продаже «Сибнефти», взятки высшим должностным лицам, дела о крупных хищениях автомобилей, совершенных бывшими руководителями «ЛогоВАЗа», а также многое другое.

Проигранный в итоге судебный процесс начался в октябре 2011 г., и это уже история следующего десятилетия, отмеченного не только письменными просьбами Березовского к Путину о возвращении на родину, но и его смертью от удушья на 68-м году жизни 23 марта 2013 г. в сверкающей чистотой ванной комнате его особняка в пригороде Лондона Эскоте. Перед смертью Березовский испытывал финансовые и другие сложности. По другой версии, незадолго до гибели он решил дать показания по делу о смерти экс-сотрудника ФСБ Александра Литвиненко, ставшую причиной осложнения англо-российских отношений.

Мать Березовского Анна Гельман, работавшая когда-то лаборантом в Институте педиатрии АМН СССР, пережила своего сына почти на полгода и скончалась на 88-м году жизни в своем поместье во Франции. Одному из авторов этой книги бывшая соседка Березовского (в доме напротив Дарвиновского музея, что по улице Вавилова в Москве), способного когда-то математика, говорила о нем как о человеке, о котором ничего не получается вспомнить.

«У нас приказ, пройдемте с нами»

Михаил Ходорковский позволял себе давать руководству страны советы как политические (например, о том, как вести себя в решении иракского кризиса), так и экономические (выступал за строительство частных нефтепроводов, то есть фактически покушался на госсобственность). Он публично возражал Путину, спорил с ним – и о тех же нефтепроводах, и об истоках коррупции, и об общей стратегии развития страны.

Он включал в предвыборные списки политических партий своих ставленников. Только напрямую связанных с ЮКОСом насчитывалось больше десятка человек, причем большинство из них занимали заведомо проходные места в таких партиях, как «Единая Россия», КПРФ и «Яблоко». В интервью газете «Ведомости» Ходорковский говорил: «СПС и “Яблоко” – те, кого я поддерживаю лично, из своих собственных средств. Очевидно, что если мы хотим построить в стране демократическое общество, то такие партии должны иметь по крайней мере 30 % в парламенте».

Он бравировал тем, что первым из крупных предпринимателей раскрыл свои доходы и сделал ЮКОС «прозрачной» компанией: «Мы сами лучше всех знаем, сколько в свое время недоплатили государству. Среди нас, участников приватизации, есть общее понимание, кто сколько должен внести. Кто-то $1,5 млрд, кто-то $3 млрд, кто-то $5 млрд…» (из книги Михаила Касьянова «Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым»).

Он ездил по стране и рассказывал сотрудникам своей компании, студентам, региональным журналистам, какой должна быть Россия.

В апреле 2003 г. началось обсуждение очередной мегасделки – слиянии ЮКОСа и «Сибнефти» стоимостью $3 млрд. Договаривались лично Михаил Ходорковский и Роман Абрамович. Если бы сделка состоялась, объединенная компания вошла бы в число мировых лидеров отрасли. Амбиции Михаила Ходорковского на этом не останавливались. Дальнейший план предусматривал обмен акциями или покупку части акций американской «Шеврон» или «Эксон Мобил».

Иными словами, Ходорковский сам нарывался на неприятности.

Стоит ли удивляться, что в середине мая 2003 г. на стол президента Путина лег доклад под названием «В России готовится олигархический переворот», автором которого, по неофициальной информации, был политтехнолог Станислав Белковский.

Суть многостраничного доклада сводилась к двум основным выводам. Первый: есть олигархи, «опасные для власти», например Михаил Ходорковский, Михаил Фридман, Владимир Потанин. А есть и «неопасные», например Владимир Евтушенков, владелец АФК «Система». Второй: «опасные» олигархи покупают будущий состав Думы. А значит, они не просто включились в большую политику, но и угрожают самому существованию нынешнего режима и лично Владимиру Путину. Ведь подконтрольная олигархам Дума может инициировать создание правительства парламентского большинства, и если этим большинством будет руководить конгломерат олигархических партий, то возможно появление правительства, независимого от президента.

25 октября 2003 г. около 5 утра в новосибирском аэропорту Толмачево Михаил Ходорковский был арестован. Бойцы из местного подразделения антитеррористической группы «Альфа» ФСБ РФ и сотрудники Генпрокуратуры поднялись на борт самолета, выбили дверь в первый салон и с криками «ФСБ, руки вверх, сидеть, не двигаться, проверка документов! Оружие на пол, будем стрелять!» ворвались туда. Один из силовиков обратился к Михаилу Ходорковскому: «У нас приказ, пройдемте с нами». В 7:20 Ходорковского спецрейсом отправили в Москву. Примерно в час дня кортеж автомобилей с включенными мигалками доставил его в следственное управление Генпрокуратуры.

Проблемы у ЮКОСа начались еще летом. Партнер Михаила Ходорковского и совладелец контрольного пакета акций ЮКОСа Платон Лебедев был арестован 2 июля 2003 г.

К началу арестов Михаилу Ходорковскому принадлежало 9,5 % акций Group MENATEP, владевшей 61 % акций НК «ЮКОС». Учитывая, что он был бенефициарием еще 50 % акций Group MENATEP, стоимость принадлежавших ему бумаг ЮКОСа в начале июля 2003 г. составляла $10,4 млрд. Около 8 % акций Group MENATEP на сумму $1,39 млрд принадлежали Леониду Невзлину, 7 % ($1,2 млрд) – Платону Лебедеву. Такими же пакетами владели президент ОАО «ЮКОС-Москва» Василий Шахновский, и. о. президента ОАО «ЮКОС-РМ» Михаил Брудно и председатель налогового подкомитета Госдумы Владимир Дубов.

Шахновский был арестован 17 октября, но отпущен под подписку о невыезде. Невзлину, Брудно и Дубову были предъявлены обвинения в соучастии в убийствах, уклонении от налогов и хищении. Все трое покинули Россию и были объявлены в международный розыск.

В рамках так называемого первого дела ЮКОСа Ходорковскому и Лебедеву были предъявлены обвинения в организации преступной группы, хищении акций, мошенничестве, уклонении от уплаты подоходного налога, уклонении от уплаты налога организаций, причинении имущественного ущерба, злостном неисполнении решения суда, а также в растрате. Ущерб от действий одного только Ходорковского, по версии обвинения, превысил $1 млрд.

Кроме того, с ЮКОСом (а значит, и с его руководством) прокуратура связывала и другие преступления: покушение на управляющего нефтяной компанией East Petroleum Handels GmbH Евгения Рыбина; убийства: мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, директора нефтеюганского строительного предприятия «Монолит» Николая Филиппова, президента компании «Томск-Нефть-Восток» Александра Берлянда; похищение и убийство Сергея и Ольги Гориных; покушение на бывшую сотрудницу ЦОС банковской группы МЕНАТЕП, а позже пиар-службы мэрии Москвы Ольгу Костину. Правда, эти эпизоды в дело Ходорковского – Лебедева не попали. Обвинения в организации убийств и соучастии в них были предъявлены другим владельцам компании.

На 1 июля 2003 г. капитализация НК «ЮКОС» достигала $30,291 млрд, а 2 июля, в день ареста Лебедева, – $31,369 млрд. ЮКОС по этому показателю был крупнейшей российской компанией. Значит, при определенных обстоятельствах от него можно было многого добиться, например уступок госкомпании «Роснефть», которой руководил главный финансист «питерских чекистов» Сергей Богданчиков.

«Роснефть» и ЮКОС конфликтовали активно и на самом высоком уровне. Так, на встрече Путина с олигархами 19 февраля 2003 г. Ходорковский в качестве примера непрозрачной, а значит, потенциально коррупционной сделки привел покупку «Роснефтью» «Северной нефти».

О сути предъявленных Ходорковскому и Лебедеву обвинений спорили не так много. Во-первых, их считали чем-то вроде ширмы, скрывающей истинные причины происходящего. Во-вторых, мало кто разбирался в тонкостях приватизационного законодательства 1990-х гг., ценообразовании при посреднической продаже нефти и деталях независимого консультирования без образования юридического лица. Все ждали окончания суда.

Мещанский суд Москвы оглашал приговор по их делу почти две недели; 11 апреля 2005 г. был вынесен приговор: оба обвиняемых были признаны виновными и получили по девять лет колонии. После кассационной жалобы срок наказания по отдельным эпизодам был снижен до восьми лет, а некоторые эпизоды исключены из приговора за отсутствием состава преступления. Экс-глава Центробанка Виктор Геращенко, который, возможно, лучше других разбирался и в экономических, и в политических деталях «дела», сказал тогда: «После Ходорковского я не верю нашему правосудию» (интервью газете «Коммерсантъ», 29 октября 2008 г.).

Судьба самого ЮКОСа сложилась не менее драматично, чем судьба его руководителей. Пока шел суд, вопрос «Что будет с компанией?» задавался, пожалуй, так же часто, как и «Сколько дадут?». В конце мая 2004 г. Московский арбитражный суд постановил удовлетворить иск к ЮКОСу о выплате налоговой задолженности за 2000 г. на сумму 99,4 млрд руб. Произвести этот самый крупный в истории России единовременный налоговый платеж компания должна была в пятидневный срок. Так быстро заплатить $3,4 млрд непросто не только для преследуемой компании, но и для многих государств. Тем более что помогать ЮКОСу в этом деле государство не собиралось: активы компании были арестованы, и немедленно продать что-либо для погашения долга было невозможно. Фактически после решения арбитражного суда ЮКОС был побежден, и уже в июле 2004 г. победители могли решать, что делать с побежденным.

Положение Ходорковского за несколько месяцев, проведенных им в СИЗО, радикально изменилось. До майского решения суда он, как собственник одной из крупнейших нефтяных компаний России, был потенциальным субъектом переговоров со своими недоброжелателями, хотя сразу же после ареста объявил, что выходит из нефтяного бизнеса, слагает с себя обязанности председателя правления ЮКОСа и в дальнейшем не будет заниматься делами компании. После судебного решения его судьба почти целиком зависела от судьбы компании.

О полном уничтожении ЮКОСа речь не шла. Даже Владимир Путин 17 июня 2004 г. высказался за сохранение ЮКОСа как единой компании. Но по большому счету вариантов было всего три: банкротство, переход контрольного пакета новым владельцам и потеря добывающих активов.

Первый вариант рассматривать не хотел никто. Предложений по второму варианту было несколько. Летом 2004 г. тогдашний менеджмент компании во главе с Семеном Кукесом предложил провести допэмиссию, а акции либо напрямую передать государству как новому собственнику, либо продать потенциальным инвесторам. При этом Group MENATEP, владевшая 60 % акций ЮКОСа, лишалась контроля над компанией: после допэмиссии у нее осталось бы 30–40 % акций. В случае реализации этого плана ЮКОС переставал быть компанией Ходорковского и превращался в первую в России крупную нефтяную компанию, контрольным пакетом акций в которой не распоряжается никто.

Кстати, не обошлось и без разговоров об Абрамовиче. Ведь злоключения Михаила Ходорковского и его соратников начались со слияния ЮКОСа и его ближайшего конкурента – «Сибнефти». Первый сенсационный слух, который появился вокруг ЮКОСа после октябрьского ареста Ходорковского, – информация о претензиях акционеров «Сибнефти» (читай: Романа Абрамовича), а также бывшего главы администрации президента Александра Волошина на ключевые роли в управлении объединенной «ЮКОС-Сибнефтью». Правда, объединение ЮКОСа и «Сибнефти» усилиями последней в арбитражном суде де-факто было аннулировано, но переход Ходорковского в «младшие партнеры» Абрамовича рассматривался как вариант относительно мирного разрешения конфликта олигарха с властью.

По сути, вариант с передачей управления в ЮКОСе был для Group MENATEP чем-то вроде «условной конфискации имущества». Технически такую передачу можно было осуществить десятком способов, в том числе абсолютно непубличными, а требования МНС погасить из средств владельцев «Сибнефти». ЮКОС в ходе слияния с «Сибнефтью» заплатил за крупный пакет ее акций $3 млрд, то есть почти столько же, сколько требовал от ЮКОСа МНС. Такая комбинация давала Абрамовичу возможность и полностью разрешить конфликт, и заработать свежих денег.

Третий вариант был самым быстрым и легким: изъятие из компании ряда ее ключевых активов был вопросом нескольких недель. Продать можно было и Восточную нефтяную компанию, и АО «Самаранефтегаз» с ее нефтеперерабатывающими заводами, и подразделения ЮКОСа в Восточной Сибири, и даже газовую компанию «Роспан». К тому же распродажа ЮКОСа по частям исключала даже малейший намек на политический компромисс властей с Ходорковским. К этому времени государство перестало делать вид, что процесс над руководством ЮКОСа является вопросом исключительно правосудия и правоприменения. Министр экономического развития и торговли Герман Греф, комментируя журналистам дело ЮКОСа, заявил, что «политическая составляющая» в этом деле «не является главной», хотя, несомненно, присутствует.

Ближе к концу 2004 г. стало ясно, что реализован будет третий, самый неприятный для владельцев бумаг ЮКОСа, вариант. Для погашения долга была начата процедура продажи дочерней компании ЮКОСа – АО «Юганскнефтегаз». Уже 12 октября 2004 г. Минюст РФ принял решение о продаже «Юганскнефтегаза». Стартовая стоимость актива была обозначена суммой $10,4 млрд.

На деле термин «дочерняя» в отношении «Юганскнефтегаза» был чисто техническим. На АО приходилось 62 % нефтедобычи ЮКОСа, ему принадлежало около 70 % его нефтяных запасов. В 1994 г. ЮКОС создавался именно на базе «Юганскнефтегаза» по инициативе его экс-главы Сергея Муравленко. 13 декабря Group MENATEP заявила, что займется судебным преследованием не только покупателей арестованных акций «Юганскнефтегаза», но и банков, которые готовы кредитовать победителя торгов. 15 декабря ЮКОС подала заявление в суд по банкротству в Хьюстоне (США) с просьбой приостановить все операции по активам компании и отменить аукцион. 17 декабря суд Хьюстона принял решение ввести временный запрет на все операции с активами ЮКОСа, в том числе и на аукцион по «Юганскнефтегазу». Но 19 декабря 2004 г. аукцион по продаже компании состоялся и торга, по сути, не было. Первую заявку на предложенный лот 16 декабря подало никому дотоле не известное ООО «Байкалфинансгруп», вторую – ООО «Газпром нефть».

После неразборчивого предложения представителя «Байкалфинансгруп» аукционист Валерий Суворов, видимо, решив, что речь идет о стартовой цене, спросил у представителей «Газпром нефти», готовы ли они предложить большую цену. И. о. заместителя гендиректора «Газпром нефти» Николай Борисенко неожиданно замялся и попросил разрешения сделать телефонный звонок. После того как он вернулся, аукционист напомнил, что участник № 1 предложил стартовую цену. Представитель «Байкалфинансгруп», однако, возразил, что он предложил другую цену – 260 753 447 303,18 руб. Валерий Суворов не стал спорить и спросил у представителей «Газпром нефти», готовы ли они повысить ставку. Николай Борисенко отказался. После этого аукционисту оставалось трижды повторить заявленную «Байкалфинансгруп» сумму и объявить ее победителем торгов.

Это стало сюрпризом. Все ждали, что аукцион по продаже «Юганскнефтегаза» закончится превращением «Газпрома» в госмонополию в квадрате, газовую и нефтяную, с ярко выраженными претензиями на возведение в куб: «Газпром» проявлял недюжинную активность в скупке акций РАО «ЕЭС России». Получилось иначе. Формально государство, если говорить шахматным языком, на флажке попыталось откреститься от аукциона, который сильно напоминал скупку краденого, о чем в России прямо говорил вице-президент РСПП Игорь Юргенс, а на Западе недвусмысленно заявил техасский суд. Поэтому и появилась темная лошадка «Байкалфинансгруп». Запрет американского суда фактически нарушен не был: «Газпром» не мог быть обвинен в покупке имущества ЮКОСа, а «Газпром нефть» не могла стать победителем, даже если бы «Байкалфинансгруп» отказался платить. При этом компания-победитель могла быть продана структурам, заинтересованным в активах «ЮКОСа», и никто из участников сделки не был бы обязан объявлять об этом публично. Большинство участников рынка предполагало, что «Байкалфинансгруп» в конечном итоге передаст арестованные акции «Газпрому».

Через неделю прояснилась финансовая схема аукциона. В ее основе была крупнейшая за 2004 г. в России коммерческая сделка между НК «Роснефть» и ОАО «Газпром». Нефтяная компания продала газовому монополисту свою долю в ЗАО «Севморнефтегаз» (около 70 % акций) за $1,7 млрд. Столько же было внесено приобретенным «Роснефтью» ООО «Байкалфинансгруп» в качестве задатка для участия в аукционе. Полученные от «Газпрома» средства «Роснефть» вернула «Сургутнефтегазу», который через Сбербанк выдал деньги «Байкалфинансгруп» для участия в аукционе по основному активу ЮКОСа.

Распродажа активов ЮКОСа аукционом по «Юганскнефтегазу» не закончилась и продолжалась еще несколько лет. Последний из громких аукционов – покупка лота № 13, в который входило центральное здание ЮКОСа, несколько тысяч цистерн, наличные денежные средства на счетах компании ТД «ЮКОС-М» в объеме нескольких сотен миллионов долларов, 500 тыс. тонн остатков нефтепродуктов у него же, невозвращенный НДС на «несколько сотен миллионов долларов» и дебиторская задолженность более чем на $1 млрд (то есть более 25,9 млрд руб.).

В начале мая 2007 г. в ходе яростного трехчасового торга с «Роснефтью» этот лот за сумму, почти впятеро превышавшую объявленную стартовую цену 22 млрд руб., приобрело ООО «Прана» – компания, еще более загадочная, чем в свое время «Байкалфинансгруп». Ситуация прояснилась, когда «Прана» продала бóльшую часть активов «Роснефти».

Руководители ЮКОСа отчаянно сопротивлялись. Поначалу они были не одиноки: крупный бизнес, понимая, что дело ЮКОСа является не только прецедентом, но прецедентом переломным, определяющим новый этап взаимоотношений с властью, выступил в поддержку компании.

11 и 21 июля 2003 г. к президенту Путину с письмами от имени РСПП – то есть от всего бизнес-сообщества – обращался Аркадий Вольский. Тон первого письма был довольно резким. Главным виновником бед бизнес-сообщества назывались правоохранительные органы, деятельности которых давалась негативная оценка (действуют вне правового поля, «руководствуясь политической целесообразностью»), и поддерживающие их «отдельные политики», в которых президент без труда должен был узнать представителей своего ближайшего окружения.

Эти оценки перекликались с рассуждениями Ходорковского, которые он вместе с Леонидом Невзлиным в 1992 г. изложил в книге «Человек с рублем». Вот с такими, например: «Без бизнесменов экономике не подняться, только предприниматель является спасителем державы. Тот самый предприниматель, который вынужден идти на явное нарушение устаревших, недействующих законов, сознательно, в интересах своих, а значит, и страны, становясь уголовным преступником…»