Текст книги "Бунтарь без команды (СИ)"

Автор книги: Александр Скрибблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Поисками чего?

Саша не собирался всю жизнь проводить в поисках чего-то непонятного. Его натура взывала к разумным граням. Несмотря на это, он, конечно же, не отказывался от мечтаний, хотя в этом мире они зачастую не приводят ни к чему толковому. Саша знал одно: когда он познакомился с Ритой, ему больше не нужно было что-то искать. Неприятности? Они бывают у всех. Но порою неприятности, как и поиски, оборачиваются разрушенной жизнью. Это настолько очевидно, что даже ребёнок по этому поводу не будет нуждаться в дополнительных разъяснениях. Когда Саша встретил Риту, он понял, что небеса послали ему своё благословение и позволили обрести счастье. Хотя, возможно, счастье – это очередная иллюзия… Счастье – это не то, что посылают человеку небеса, а то, что посылает разум. Это как, например, чтобы повысить гормон радости, не нужно прибегать к какой-то излишней вере в нечто возвышенное и волшебное. Необходимо просто сожрать пару шоколадок и будет тебе волшебство… Точно также и с любовью – люди сами её себе придумывают. Пусть будет так. Но Саше нужна была лишь Рита – даже если эту любовь он установил для себя сам. Ему было всё равно, что ему говорили и советовали вокруг. Он не боялся признать истинной сути вещей – что никаких чудес не бывает, и всему в мире есть рациональное объяснение. Даже если, порою, его хрен разыщешь…

* * *

Саша работал программистом интеллектуальной пыли. Он долго размышлял, в сторону какой профессии развивать интерес – программиста, защитника конфиденциальности или инженера космической энергии. В итоге предпочтение было отдано программированию. Профессия программиста интеллектуальной пыли теперь, уже в наступившем будущем, принадлежала ряду самых востребованных. Пока ещё не вся планета была усеяна распределённой сетью микросенсоров – пылинок, чтобы собирать и передавать техническим специалистам и научным сотрудникам данные о состоянии её (планеты) в режиме реального времени. Тем не менее, во многих странах эта микросенсорная сеть уже была настроена специалистами информационных технологий и прекрасно работала. В России такая сеть имелась тоже. Она пока что не покрывала весь необходимый процент территории данной страны, однако работа в исследовательских организациях кипела. Одной из таких организаций был «Альтаир», находящийся в городе Шелесе. Александр Драговцев в компании «Альтаир» работал уже больше десяти лет. Он начал здесь работать, поступив изначально в помощники к своему отцу в Отдел по организации чистки. Отдел по организации чистки занимался устранением последствий бурь и других природных бедствий в населённых пунктах, а также устранением потенциальных во время возможных плохих погодных условий угроз для жизни населения и для жилья людей. Например, сотрудники отдела помогали жителям убирать старые деревья, подвергающие опасности дома и постройки. Затем, спустя пару лет, Саша был переведён в Отдел информационных технологий, перед этим сумев проявить своё мастерство в программировании. По мере работы в Отделе по организации чистки Александру с отцом сначала выдали самосвал «Камаз Катаси» грузоподъёмностью десять тонн и выпуском ещё начала девяностых годов. Однако затем данный рабочий транспорт был заменён на более современный «Камаз – 55111» такой же грузоподъёмности. Однажды, когда Саша с отцом отправились на задание, Андрей Викторович (папа Александра) молвил:

– Интересно, что было бы, если б на пути человека появился волшебник и сказал: «Исполню любые твои три желания, но заберу потом твою душу. А сразу после исполнения желаний ты вынужден будешь утерять навеки свободу своей души»?..

Саша очнулся от раздумий и посмотрел на Андрея Викторовича.

– Знаешь, думаю, многие из людей, – продолжал тем временем папа, – не задумываясь, сходу стали бы называть волшебнику для воплощения в жизнь свои потаённые мечты и желания. Я, к примеру, тоже не стал бы отставать от других. Но только если бы условия со стороны волшебника ко мне при воплощении в жизнь такого волшебства были бы попроще.

– Попроще? – переспросил Александр, направив взгляд в боковое окно.

– Да. Если моя душа должна будет утерять свое кредо свободы и претерпеть порабощение, то шёл бы он такой волшебник куда подальше…

– Ты вообще к чему это всё, пап? Решил поразвлекать меня байками, чтобы скучно не было в дороге?

– Нет, Сашок, – Андрей Викторович включил поворотник и свернул с трассы грузовик на нужную улицу. – Это я к тому, что нет необходимости возводить твою Риту в степень волшебницы, которая, хоть и обещала исполнить твои заветные желания, но хочет отобрать взамен свободу твоей наивной души.

Александр продолжал смотреть в окно.

– Я слышал уже, что ты однолюб. И что предательство отбирает веру в жизнь. Но задумайся хоть на минуту…

– Пап, – перебил мужчину Саша, – Не обижайся, но давай на этом и закончим наш философский диспут.

Они какое-то время ехали молча. Затем Андрей Викторович произнёс:

– Вы окончательно разошлись? Или она по-прежнему говорит, что хочет временно побыть без тебя?

– Окончательно. Она уехала с ним, с этим Димой или как там его, в другой город, и, как говорил Шурик из «Ивана Васильевича, меняющего профессию» – пусть будут счастливы. Ну их на х..!

– Сашок, миллионы людей расходятся. Это жизнь. Реакция не должна быть такой, будто наступил конец света. Не поддавайся на те самые уловки волшебника, представляющие из себя западню. Жуткую, психологическую, душевную западню. В последнее время на тебя смотреть больно. Бледный, задумчивый, молчаливый, отрешённый от всего. А твои запои… Ты ведь спиртное раньше на дух не переносил.

– Уже не пью. Не беспокойся. – бесцветно бросил Саша. – А по поводу наивности души…

Мужчина посмотрел на сына. Не поворачиваясь к Андрею Викторовичу, Саша продолжил:

– У разбитого сердца есть один большой плюс: никто не сможет его разбить повторно, как бы ни надрывались. Вот так-то, папа.

* * *

Саша прекрасно понимал, если обо всём раздумывать и искать решения разным перипетиям, которые в принципе неразрешимы, но при этом конец света пока не наступил; если мучить себя мыслями и терзать своё сознание, нагружая его всякой трансцендентальщиной, которая порождает вопрос, но ответа не даст никто, можно просто лишиться рассудка. Большинство людей после того, как в их жизни происходит что-то нелицеприятное или нехорошее, начинают опасаться. Во всяком случае, так принято считать. Однако Александр считал, что его сердце теперь уже оставило за собой полное право быть равнодушным ко всему. Ну или практически ко всему, что тоже является своеобразным выходом. Ощущения играли с мыслями словно кошка с мышью, но, в целом, мышь не сковывал такой уж огромный страх очутиться в кошкиных зубах, потому что «что всем, то и нам…».

Городок «Независимая Вапь».

Прошёл год после того, как отец Александра Драговцева умер от сердечного приступа. Как упоминалось в предыдущей главе – рассказе, отцу Саши стало в очередной раз плохо с сердцем, «скорая» вновь отвезла его в больницу. На следующее утро Саше поступил звонок на мобильный и сообщение о том, что папу не удалось спасти. Александр как-раз был в пути, за рулём, направляясь с работы домой, когда данный звонок поступил, с сообщением о смерти отца и выражением соболезнований от врачей. Это всё было до того, как Саша познакомился с Вероникой Кошкиной, с которой потом они переживут жуткую ночь в посёлке Марьино на встрече бывших одноклассников. Сейчас речь идёт о расставании Александра с его любимой Ритой и переезде Саши в городок под названием «Вапь», или же «Независимая Вапь». После смерти отца Саша арендовал бунгало в поселении под названием Вапъ (жителям привычнее было произносить «Вапь», то есть с «мягким знаком» в конце слова, а не с «твёрдым»), находящемся возле города Шелес. Вапь – это было что-то типа виртуального государства, самоуправляемой страны внутри страны. Есть в мире (хоть и в малом количестве) такие большие анархические коммуны с социалистическим экономическим укладом. Российская Вапь относилась к их числу. На древнерусском языке термин «Вапъ» означал «краска». Почему такое странное название было дано городку, до конца понимали не все, хотя коммуна существовала уже долгие годы. По одной из версий, поселение Вапъ получило своё название как термин-символ красочной, яркой жизни всех, кто вступит в данную коммуну. Форма политической организации общества вапчан была не похожей на государственную. Российская полиция изредка вмешивалась во внутреннюю жизнь жителей Вапи, когда происходило нечто совсем ужасное (например, убийство). Однако за годы существования коммуны тяжкие преступления там происходили очень-очень редко, намного реже, чем в окружающем коммуну государстве. На деле, анархическая, независимая Вапь была разделена на десять общин, в каждой из которых существовал собственный общинный Совет. В состав данного Совета входили все жители общины. Каждый такой Совет заведовал делами своей территории. К примеру, представители Совета принимали решение о заселении новых жителей, вели контроль за чистотой улиц, следили за соблюдением правопорядка на территории, за охраной окружающей среды, депортировали нарушителей порядка во внешний мир и так далее. Делами общей территории Вапи управляли представители Совета общин, состоящего из делегатов от каждой из десяти отдельных общин. Совет общин, в свою очередь, отвечал за отношения независимой Вапи с правительством России, полицией, муниципалитетом. Экономика Вапи, как уже упоминалось выше, имела социалистический характер. Земля и все предприятия принадлежали всей общине и имели демократическое управление представителями Совета общины. Налогового органа здесь не имелось. Вся прибыль от общинных предприятий собиралась общим фондом Вапи. Затем распределялась на различные нужды в зависимости от решения вапчан. Жители города сочетали в себе владельцев и работников предприятий, и, соответственно, потребителей продукции предприятий.

* * *

Александр в тёплое время года уезжал из города в коммуну и жил в своём летнем домике практически до самого начала холодов. Поздней осенью возвращался домой в город. Он по-прежнему работал на компанию «Альтаир», однако теперь уже, по большей части, его профессия позволяла работать удалённо. Соответственно, каждый день присутствовать в офисе на работе необходимости не было. Саша проводил тихие тёплые дни и вечера в своей летней кибитке в коммуне, абстрагируясь от внешнего большого (больного) мира. У Александра давно уже выработались анархические взгляды на окружающую действительность. А после ухода Риты к другому мужчине и смерти отца стремление к нонконформизму и анархическому воззрению укрепилось. У Александра теперь уже точно и окончательно не было необходимости лизать окружающей системе одно место, как это продолжали делать миллионы других людей во внешнем мире. Он больше не хотел воспринимать это как праведную данность. Он просто хотел быть свободным, ощущать себя свободной личностью. Но быть таковой личностью, не пробивая себе путь к свободе с помощью бутылок с зажигательной смесью или оружия, не разрушая общественный порядок и не громя Кремль, к чему призывают всякие идиоты, извращающие понятие «анархия». Саша стремился к продвинутому, культурному анархическому строю, который призывает не уничтожать если тебе что-то не по душе, а игнорировать. Саша не оставлял свою маму, помогал ей и заботился о ней. Мама жила отдельно в собственном доме в Шелесе. После смерти мужа она осталась единственной полноценной хозяйкой дома. Саша же имел свой дом в Шелесе, а также теперь и арендуемый летний домик в коммуне Вапь. И он, и его мама, как и множество других россиян, переболели covid-19.

* * *

Драговцев всё время вспоминал, как Рита произнесла: «С тобой я была как в раю, в сказке, в сладком сне. До тебя никогда прежде не ощущала себя настолько любимой и наделённой вниманием, нежностью. Ты – особенный мужчина. Мужчина, который может любить всем сердцем. Который создаёт сказку наяву. Пусть жизнь сполна воздаст тебе радость взаимного чувства. Желаю тебе любить и быть любимым. Прощай». Саша на такое заявление лишь ответил: «Кто ты такая, чтобы указывать мне и решать за меня, кто и что моё счастье, а что – не моё, и кого мне любить? Ты – моя истинная любовь. Зачем ты пытаешься мне что-то ещё желать? Если я больше тебе не нужен, можешь уходить. Никто тебя не держит. Только не надо мне указывать, желать и говорить, что моё, а что не моё, хорошо?». Затем он опустился на кушетку и уставился в окно отсутствующим взглядом. Рита некоторое время смотрела на него. Она больше ничего не сказала. Молча ушла и больше они с Сашей не виделись. После этого взрослый Александр для окружающих превратился в 14-летнего подростка со своим юношеским максимализмом. В молчаливого и задумчивого подростка. Хотя сам Драговцев себя подростком не считал. Он был взрослым человеком. Понимал, что жизнь часто сталкивает с несовершенством собственной личности и, особенно, с несовершенством окружающих тебя личностей, требующих многого от тебя, но при этом умеющих ли что-либо вообще предоставлять взамен самим?.. И когда окружающие твердили о том, что одиночество – это плохо, Александр отвечал так: «Дело не в одиночестве. Одиночества боится наивный, глупый, не видавший истинной жизни, человек, вне зависимости от его (её) возраста (хоть ему (ей) пусть будет 20 лет, хоть 91). В действительности дело в других вещах. Например, диву даёшься, с какой же лёгкостью в этом мире человек (любимый человек) может забыть о тебе, безо всяких переживаний и слёз – возможно, наигравшись с твоей душой, возможно по другой причине… Что тогда вообще стоят слова, которые ещё недавно произносились: «…все мысли о тебе», «люблю» и т. д. Теперь же ты для владельца (владелицы) этих слов – в лучшем случае воспоминание… Моё мнение – любой личности (обоих полов) необходимо иметь готовность в любой момент жизни сказать: «Вон она дверь. Она открывается в обе стороны… Тебя во мне что-то не устраивает? Счастливого пути». А одиночество – это лишь сопутствующая обратная сторона любой жизненной стези. Герман Гёссе говорил: «Вечность – лишь мгновение, которого достаточно для шутки…». Так вот, одиночество – это та самая вечность, а всё, что предпринимается в жизни – по большей мере, большая грубая шутка…». На подобные высказывания окружение откликалось следующим образом: «Если, Саня, собрать всех доступных странных людишек на нашей планете, ты, скорее всего, смог бы быть у них главой… королём, так сказать». Драговцев самодовольно улыбался, слыша такие замечания в свой адрес. Король странных людей? Звучит классно!..

Саша любил читать. Также любил слушать музыку нонконформистского стиля. Это была рок-музыка. И, переслушивая композиции любимых групп (таких, как «Северный флот», «Гражданская оборона», «Король и шут», «Алиса», «Пикник» и других), он не уставал черпать для души какое-то вдохновение что ли. Кроме того, ему нравилось вести что-то вроде дневника. Только это были не просто записи, характеризующие каждодневные похождения, а обогащённую размышлениями большую повесть… нет, даже роман, разделённый на главы и, каким бы это ни казалось странным, со стихотворными вставками, сочинёнными Сашей. Перед тем, как примкнуть к поселению вапчан, Саша в тату-салоне набил себе на запястья символы анархии. Его рассуждения словно бы обрели схожесть с кличем антиутописта, готового со спокойным сердцем игнорировать сторону окружающей роботизирующей и зомбирующей системы с её дикторским (или лучше сказать диктаторским), строгим и, тем самым, идиотски звучащим, голосом. Голосом, выдающим ряженными в строгие костюмы хладнокровными моралистами с трибун лозунги о справедливости, борьбе за права населения, праведности и так далее, но вместе с тем завуалированно и осторожно приказывающим: «ПОДЧИНЯЙТЕСЬ»… Черпая терминологию из книг одного из своих любимых писателей Петра Рябова, Александр Драговцев красиво излагал в своей книге – дневнике то, что у него было на душе и сердце. Он всегда любил описывать то, что есть в реальности, называя вещи своими именами – без глупых приукрас, которыми любят убаюкивать своё сознание и сознание других чрезмерные оптимисты, разводя вокруг паллиатив – то есть предоставляя средство временного спасения от подлой окружающей обыденности… Егор Летов пел в своей композиции из альбома «Зачем снятся сны?» – не с кем говорить, не с кем воевать, больше некому дарить, некому играть, в сонной темноте вязнет немота, значит, ураган… значит, напролом… значит, наобум… значит, кувырком. Вот это и есть суть, если отбросить тот самый паллиатив.

– 2 -

Происшествие в Независимой Вапи.

Александр перебрался в независимый городок Вапь на постоянное проживание. Он продал свой дом в Шелесе и приобрёл жильё в Вапи. Анархическое поселение Вапь стало для Саши, так сказать, постоянным ареалом обитания, соответствующим жизненному стилю. Саше нравилось находить единомышленников – даже если, по его словам, не было необходимости с ними всё время общаться и контактировать. Каждый человек имеет право быть свободным. Поначалу Александр был не очень разговорчив с вапчанами. Но позже у него появились друзья и подруги среди местного населения, хотя Александр, в целом, не любил подпускать людей слишком близко к себе – не потому, что стеснялся их, боялся или считал себя каким-нибудь гением – мизантропом. Просто, поскольку у него было анархическое (или даже лучше сказать анархо-индивидуалистское) настроение, то ему не нужны были те, кто его был не в состоянии заинтересовать и понять.

У Александра Драговцева теперь в Вапи был дом с небольшим огородом. Независимая Вапь находилась в европейской части России. Была расположена среди лесов, окружена природным ландшафтом, полями. И данный городок как ничто иное источал апологию свободы, которую могли ощутить лишь те, кто по-настоящему был готов уйти от кричащих и разукрашенных ярлыков, навешиваемых системой… Уйти от символизма и оков и окунуться в акмеизм и раскрепощение. По крайней мере, таковой была Вапь (пребывание в ней) на первый взгляд. Ведь на самом деле Александр ещё ни разу в жизни не осуществлял подобный уход от системы. Хотя таких коммун – городков было не слишком много в мире, Александру Драговцеву всё же нравилось следовать за меньшинством, если того требовала душа. Мало кто из круга твоих близких, знакомых, привыкших быть в кандалах государства, сможет понять, как это так можно – пренебречь общепринятым стилем во имя каких-то примитивных душевных инстинктов… Как можно променять возвышенность богатого, пусть и тотализированного, уровня существования на какой-то «дикарский быт», подчёркивающий отсутствие стремления к так называемому Олимпу. Александр же отвечал, что проживание в какой-либо коммуне наподобие Независимой Вапи – это и есть его Олимп. Это и есть панацея от душевных терзаний, а если и не панацея, то уж точно отдушина в жестоком мире. Именно в таких немногочисленных на планете местах, как Вапь, можно почувствовать настоящую изократию, то есть форму социального обустройства в виде равенства среди людей всех национальностей, убеждений и рас. Хотя при этом, конечно, основная возможность управлять рычагами ноократии, то есть приобретения формальной продвинутости человеческого разума, остаётся там, в большом мире, за пределами анархической коммуны. То есть эта возможность остаётся там, в продвинутой реальности, за пределами коммунитарно-либертарианского и «примитивного» поселения количеством в тысячу – полторы человек. Но данный факт Сашу не пугал нисколько. В Вапи у него появились друзья – единомышленники. С Игорем и Стасом Саша познакомился в местном баре, ещё до покупки жилья в Вапи. Оприходовав пару кружек пива за столиком, Саша оголил запястья и в очередной раз взглянул на недавно нанесённые на запястья татуировки в виде символа анархии. В этот момент он услышал мужской голос, спрашивающий, свободно ли за Сашиным столиком и можно ли сесть. Перед Александром стояли два высоких мужчины в футболках и джинсах. Один из них – тот, что был шире и здоровее (как выяснилось позже, это был Игорь) – имел спортивную короткую стрижку и хитроватый прищуренный взгляд. Второй (Стас) был более задумчив, носил длинные волосы, имел два серебряных перстня на среднем и безымянном пальцах левой руки. Челюсти его беспрерывно работали, так как рот был занят жвачкой. Драговцев кивнул, сделал жест рукой, приглашая посетителей садиться и тут же подозвал официанта, попросив принести по кружке пива за свой счёт для своих компаньонов. Парни поочерёдно протянули руки Александру, представившись и заодно продемонстрировав на своих запястьях такие же татуировки, как у Саши. Разговорились, подружились. От Игоря Саша узнал, что в данном городке можно приобрести дом по цене ниже рыночной, то есть намного дешевле, чем за пределами Вапи. Александр спросил, в чём смысл такого демпинга, то есть занижения цен в данном случае и какая выгода для общин. Игорь ответил, что основная причина заключается в привлечении людей к проживанию в Вапи. Тем более, что данная местность с находящимися на ней домами и строениями была ничья ещё со времён Второй Мировой войны. Она не принадлежала никому, и досталась организаторам данной коммуны просто так, бесплатно, путём самозахвата. Государство по недосмотру не произвело своевременного секвестирования данной территории, то есть не наложило ограничения/запрета на пользование данной территорией, а позже руководство Вапи и вовсе выкупило у государства местную территорию для учреждения независимой коммуны. Также в разговоре Игорь упомянул, что жители Вапи терпеть не могут фашизм, нацизм и вообще любого рода притеснение и дискриминацию. Саша на это лишь ответил: «Значит мне с жителями Вапи по пути».

Александр считал, что всякий способен победить в себе марионетку. Чтобы пережить ангст, то есть определённые терзания, страдания, выпадающие на долю любого, так сказать, персонажа мира сего, каждому/каждой необходимо для себя дать определение понятию «свобода». Причём истинная свобода, а не свобода для «галочки». Законы нарушать не нужно, но и позволять окружающей системе делать из своей личности зашоренное животное типа лошади тоже ни в коем случае нельзя. Ты свободен, но живёшь с окружающей системой в гармонии. И если что-то неприятное в этом мире случается не по твоей вине, ты, конечно, можешь из-за этого лить слёзы, если душа не считает случившееся справедливым. Однако же, в то же самое время не нужно упускать из сознания то, что ты априори не можешь быть ответственен за все случающиеся в этом мире портаки и косяки.

Саша всегда считал, что если ты – мужчина, и любишь по – настоящему (всей душой) лишь одну женщину, занимаясь с ней любовью, то при расставании с любимой (то есть произошедшем мирском портаке) какую-либо другую, нелюбимую женщину, ты просто будешь трахать… То есть здесь понятие «заниматься любовью» выглядит притянутым за уши. Насильно любить человек не способен, хотя спать без любви с другим человеком противоположного пола вполне под силу, и, если секс безо всякой любви происходит по обоюдному согласию, плохого в этом ничего нет. И Саша не скрывал этого от своей подруги Веры, с которой познакомился, уже став вапчанином. Вера была красавицей среднего телосложения (не полненькой, и не тощей), привлекательная и постоянно носившая одеяния хиппи, как делали многие жители Вапи. Возбуждение, конечно, Сашу захлёстывало при виде Веры – это естественно. Он приводил её к себе домой, они занимались сексом. Занимались просто по дружбе, и Вера не требовала от Саши чего-то несбыточного, которое он якобы должен. Возможно, должен высосать это несбыточное из пальца (ну ведь он же мужчина…) – так любят требовать многие женщины, даже не завоевав расположение мужчины к себе. Вера была понятливой и в свои тридцать пять лет жизнь повидала. Поэтому она, как и Саша, тоже ушла от вальяжной, чересчур шумной и требующей невозможного, системы в тишину Вапи. Ушла, распрощавшись со своим мужем – тираном. Натерпевшись от окружающей социальной системы, Вера в какой-то момент обнаружила в себе проснувшуюся решительную анархистку. Она так же, как и Саша, была однолюбкой и продолжала любить мужа. Точнее – продолжала жить со своими чувствами, даже после того, как её отношения с мужем прекратились. Вера так же, как и Александр интересовалась литературой, творчеством. А ещё – художеством. Она занималась написанием картин, и это была её отдушина. При соитии она располагалась сверху на Саше, либо под ним, стоная от наслаждения. Александр, заканчивая входить в Веру, расслаблялся, ложился, обнимая её. Гладил её длинные русые волосы, целовал её. Однако ни разу за все случаи их близости он не произнёс ни слова о любви к ней и не сделал намёка на то, что любит её или что-то типа того. Как и она со своей стороны. Тем не менее, когда однажды в Независимой Вапи стали происходить загадочные, жуткие убийства и полицейские показали Саше фото самой первой жертвы (которой оказалась Вера), Александру стало дурно… Найденное тело Веры было обезображено ранениями. Незадолго до того, как Драговцева по работе направили в командировку, в дверь его дома постучали двое полицейских. Они объяснили, что рядом с лесом, на окраине Вапи, был найден растерзанный труп Веры. Сказали, что представители Совета общин обратились в полицию и начато расследование. Драговцев ответил, что видел Веру в последний раз четыре дня назад и что понятия не имел, куда она направляется. На теле, горле девушки были огромные рваные раны, будто нанесённые разъярённым крупным хищным животным.

В ту ночь Александр лежал дома в постели один и долго не мог уснуть. Он глядел через окно на звёздное небо, вытирая предательски катящиеся по щекам слёзы. Нет, он не переживал в очередной раз из-за того, что мир отнял у него любимого человека. Но ему очень было жалко Веру. Она стала для него настоящим другом. Была, наверное, единственной женщиной в этом мире, занявшая Сашину сторону – и не на девяносто, девяносто пять или девяносто девять и девять десятых, а на все сто процентов поддерживая его взгляды, мировоззрение и жизненную позицию. Саша отразил в своём дневнике отношение к Вере, ситуацию о её гибели, о том, что в Вапи произошло убийство. Кроме того, он написал о ночах, проведённых с Верой, охарактеризовал её личность в целом. Также рассказал о случае, когда он заступился за Веру, защитив её от хулиганов во время их (Саши с Верой) вечерней прогулки по коммуне. После этого случая и началась их (Саши с Верой) активная дружба.

Александр ранним утром сидел в движущемся междугороднем автобусе. Думал о гибели Веры и о своей жизни в независимой Вапи. Саша не сказать чтобы верил в то, что всё, о чём он думал и говорил, когда – либо сможет сбыться. И уж тем более относительно формирования идеального общественного строя. Стремление Александра внутри души к бунтарству и так называемой анарходицее (то есть оправданию анархичного уклада общественной реальности) говорило о чём-то большем, чем о простой хвори из-за грубой политики, учинённой восседающими на пьедестале демагогами – узурпаторами. Это «большее» означало желание не стесняться быть самим собой. При этом, найдя свою отдушину в независимой коммуне, Саша знал о том, что одним из достоинств Вапи была экономическая самодостаточность, которая зависела от обычной человеческой деятельности и работы. Представители населения свободного городка зарабатывали на жизнь различными приемлемыми способами: на территории Вапи работали кафе, рестораны, кинотеатры, различные студии, магазины товаров хэнд-мэйд, а также просто товаров, музыкальные клубы, а также организации по производству украшений, мебели, велосипедов, мастерские по пошиву одежды. И свою лепту в развитие сферы деятельности независимого городка Драговцев уже постепенно начал вносить. Он в Вапи успел создать два веб-сайта (торговые онлайн-площадки) для магазина по продаже одежды и для магазина по продаже велосипедов.

* * *

– Игорь, давай прекратим эту хрень, пока не поздно… – сказал Стас. – Знаешь, что будет, если об этом узнает Совет общины? Я, конечно, отключил камеры видеонаблюдения, пустил видеозапись за прошлый месяц в эфир, потом верну всё как было. Но ты пойми – если нас поймают…

– Я очень рад, Стас, что ты шаришь в АЙ-ТИ сфере. – Прервал его Игорь. – Без тебя я бы сейчас не справился с этой работой. Вон Драговцев хоть и устал от всего, читает анархо – люмпенские книжки, перебрался в нашу коммуну, а всё равно выезжает на работу, так сказать, в большой мир. А ты вот разорвал все связи с тем большим миром, покончив не только со своей основной работой айтишника, но и полностью с собою прежним.

– Ой, кто бы говорил… Короче, Игорёк, хватит трепаться и послушай теперь меня. Ты называешь вот эти наши действия в настоящий момент работой? Но это не работа… Это ограбление. То есть преступление самое что ни есть настоящее, мать твою так! За это срок тюремный положен… Объясни хоть толком, что мы собираемся искать и спереть из дома Драговцева? А то как попугай одно и то же повторяешь: «волшебный ключик… волшебный ключик».

– Поверь мне, Стас. Если бы это была какая-нибудь ерунда, я бы не просил тебя помогать мне совершать преступление.

– Оно стоит того?

Игорь кивнул.

– Ты знаешь, что такое «Маркер-1»? – Спросил он. – Это электронно-цифровой носитель программного кода. Носитель в виде флешки. Из надёжных источников я знаю, что, имея в своём распоряжении «Маркер», некто будет обладать невероятными возможностями. Слышал об организации «Альтаир»? Это та организация, где работает Драговцев.

– Ну и что? – Ответил Стас.

– Так вот, благодаря коду «Маркера-1», можно будет получить доступ к системе и оборудованию «Альтаира». Ты не представляешь, что это такое. Там такие деньжищи можно сшибить на неофициальной продаже проектных планов этой организации куда-нибудь за бугор, конкурентам. В итоге, к примеру, за эти деньги столько земли хватит купить на этой планете, что таких коммун, как наша Вапь, сумеем десятки понастроить, если не сотни… Даже если придётся покинуть нашу страну и сбежать за бугор потом.

– Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Осознаёшь, в какую преступную хрень намереваешься ввязаться? – покрутил Стас пальцем у виска. Он отступил от Игоря. – Не, дружище. На меня во всём этом не рассчитывай. Я бы даже на данный поход в дом Драговцева не согласился, если бы не… – он замолчал на несколько секунд. Потом досказал мысль: – если бы не мой давнишний долг перед тобой.