Текст книги "Вне времени. Миссия Курочкина. 2 часть книги (СИ)"

Автор книги: Александр Скрибблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

   Да. Что это я?! Это ведь не конец света, а всего лишь конец клонам. Яркий свет заполнил все вокруг. Но на этом все: ничего страшного не произошло. Я закрыл глаза. Темнота в моих веках резко покраснела и тут же стала опять черной.

   Всё.

   На этом «апокалипсис» закончился. Когда я открыл глаза, все было как прежде: окружение, лунная ночь, корпуса зданий, ограждение вокруг базы. Все было цело и на месте. Мимо нас с Галкиным стали мелькать вооруженные гоитхи, облаченные в камуфляжную форму, спрашивающие друг у друга:

   – Что это была за херня?! Нас что, чем-то хотели спалить? Или это какое-то природное явление, мать его сука за ногу!

   Солдаты не обращали на нас внимания. Наверное, потому что видели в нас всего лишь двух тупорылых клонов, отбившихся от общего «стада». Хотя теперь, после мощной световой вспышки, устроенной расщепителями, поблизости не осталось ни одного клона.

***

   Яркий свет расщепителей, заполнивший пространство, исчез, погрузив все вокруг в абсолютный мрак. Как и говорил Виктор, из строя были выведены все электрические и электронные приборы. «Центрико» теперь находился в полной темноте и тишине. Но это продолжалось недолго: спустя минуту, на базе включились генераторы резервного питания, предназначенные для поддержания освещения.

   – Что теперь? – подал я голос. – Нас очень скоро разоблачат. Успеем отыскать Пашку?

   – Поправка. – Ответил Галкин. – Нас уже разоблачили.

   Он кивнул куда-то за мою спину.

   Обернувшись, я понял, что у нас большие проблемы. В искусственном подсвечивании, разорвавшем смольно – черную ночную пелену, к нам с Виктором с разных сторон приближались громоздкие фигуры. И это были не просто охранники с оружием или клоны. Нам предстояла схватка со зверогоитхами. Эти монстры, возможно, были теми самыми, что сидели тогда рядом со мной в баре у отеля: два гоитха с львиными мордами и один – с мордой быка.

   «Он знает небеса, способен сосчитать звезды, перечислить все, что ни есть на Земле, и измерить саму Землю...».

   Именно так характеризуются у разных народов боги древней мифологии; боги с зооморфными и антропогенными признаками, то есть, с головами зверей и человеческими телами. Что касается наших теперешних противников – я был не в курсе насчет их интеллектуального коэффициента (может, его вообще не было...), да и не очень-то они были разговорчивы. Единственным, блин, отчаянным проявлением их искусства был мордобой. И это был необыкновенный мордобой. Точнее сами бойцы были необычно сильны и ловки в бою, чем при приближении к нам не преминули похвастаться. Этих бойцов с необычной внешностью сразу же осталось двое вместо троих. Виктор из своего «Джи – 300» завалил одного из львиномордых на месте. К запаху наэлектризованности и пороха в воздухе прибавился еще и запах крови. Однако за сиюсекундной победой сразу же последовала крупная неудача: сильный удар мощной лапой в грудь заставил Галкина выронить свою пушку и отлететь назад метров этак на двадцать. Тут же гоитх с львиной мордой, который ударил Виктора, поднял с земли «Джи-300» двумя лапами за дуло и, размахнувшись, с силой разбил ее на части об асфальт. Затем направился к ближайшему корпусу лаборатории, у стены которой корчился от боли шмякнувшийся Галкин.

   Мне же достался гоитх с бычьей внешностью. Я стоял, смотрел на него, он – на меня. Честно, зрелище было невероятным. Передо мной словно бы и вправду было то самое чудовище, которое было рождено Пасифаей, женой греческого царя Миноса. Рождено после связи Пасифаи с быком, посланным Зевсом на Крит для заклания. По преданиям, Пасифая испытывала противоестественные чувства к этому быку. В итоге и появился на свет Минотавр.

   Ветерок играл бурой шерстью на морде и теле «Минотавра». Я глядел на него, стараясь ни одним мускулом на лице не выдать свой страх. Зверогоитх сверлил меня злобными, налитыми кровью глазами. Морда перекосилась гримасой ненависти и презрения. Ноздри расширялись и сжимались: казалось, из них вот-вот пыхнет пламя. Ритмичные сокращения мускулатуры четко обрисовывали торс, словно у качка-атлета. Мощные бицепсы на руках ассоциировались с каменными глыбами. Руки-лапы были сжаты в кулаки. Зверь был готов в любую секунду ринуться в бой. В руках у меня появилась толстая и прочная осиновая дубина с остро наточенным ножом-наконечником (дубину я раздобыл здесь, на базе; а еще автомат-пистолет). В какой-то момент холодное лезвие ножа сверкнуло отразившимся в нем светом осветительных фонарей. Вынув дубину из ножен, я ринулся на быка. Словно отражение в большом невидимом зеркале, повторившее мой маневр, «Минотавр» кинулся на меня. В удары, что наносились мной по вражеской голове, морде, туловищу, я вкладывал все свои силы, ярость, злость, которые только могли во мне быть. Бык трясся, отшатывался, но и не думал о том, чтобы упасть на землю. Было видно, что мои побои причиняют ему боль. Я получал его кулачищами удары в голову, торс. Кроме того, он пинал меня по ногам и в живот так, что я отлетал в стороны словно тряпичная кукла. Честно – не знаю, как получилось так, что после боя у меня не было сломано ни одного ребра, ни одной кости. И почему Бог не оставляет меня после всего того, что я сделал в своей жизни?

   Бык швырял меня в разные стороны так, что мир вокруг ходил ходуном и вертелся словно обезумевший. Будто его кто отпустил с цепи. Однако и я не упускал возможность нанесения удара сопернику. Я рассек ему голову, выбил глаз, разрезал плечо и лапу. Ему же довелось поддеть меня на рог и перекинуть далеко через себя. Я шваркнулся о сваленные в кучу старые ящики. Дотронувшись до живота и убрав от него руку, увидел, что она вся в крови. Но, как выяснилось потом, рана была не очень глубокой и опасной. Так что и в этом случае удача была на моей стороне. Этого нельзя было сказать о зверогоитхе. Его голова была вся сплошь изранена. Шерсть на морде слиплась от крови. Вместо правого глаза из глазницы болталась вена с окровавленным ошметком. Я размахнулся копьем-штыком и, прицелившись, метнул его в монстра – махину. Копье вонзилось аккурат «Минотавру» во второй целый глаз. Теперь гоитх ослеп полностью. От его жуткого, завывающего рева спина покрывалась мурашками. Он повалился на колени, держась руками за морду.

   – И это все? – попытался съязвить я, хотя уже сам не мог ровно стоять на ногах, чувствуя, как в каждом миллиметре моего тела пульсирует тяжелая боль.

   Шатаясь, падая и вновь поднимаясь, я проковылял к Минотавру. Достал пистолет-автомат и нацелил в быка.

   – Да, это все, бычара. – Проговорил, осознавая, что сражение действительно закончилось. – Теперь тебе п...ц!

   Нажал на спуск, выпустив в него все пули, что были в патроннике автомата. Затем отбросил опустевшее оружие.

   Зверогоитх лежал мертвый. Обессиленный, я упал рядом, чтобы немного прийти в себя.

***

   Я обернулся на возню и крики позади. Там шла другая битва. Изорванный напрочь львиными когтями и зубами, окровавленный Галкин с ножом в правой руке из последних сил бросился на зверогоитха. Крепко вцепившись тому в гриву свободной рукой, Виктор с сумасшедшим воплем вонзил льву в голову нож по самую рукоять. Лев вновь с силой отшвырнул Галкина в сторону. Сам же взялся лапами за нож и вытащил его из головы.

   – Сука!!! – налетел на него Галкин из сумрака ночи со вторым ножом в руке. – Получи, урод косматый!!! Вот тебе!!! На еще!!! Это что, боец?! Мешок ты с г...вном и коготками кошачьими – вот ты кто!

   Он размахивался и размахивался, нанося колюще – режущем оружием удары зверогоитху куда придется – в голову, в шею, в плечи, в грудь. Лев жутко ревел, пытаясь скинуть с себя проворного, наглого и цепкого обидчика. В конце концов, нож, что гоитх вытащил из своей головы, он с силой вогнал Галкину в грудь.

   «Нет. Только не это...». – Пронеслось у меня в голове. Я понимал, что Виктору уже не выбраться живым из этого всего.

   – Не-е-т! – закричал я, видя, как лев поднимает двумя руками обмякшее тело Галкина и с размаха швыряет его грудью о стену так, что из спины Виктора, пропоров насквозь плоть и одежду, вылетает застрявший в грудной клетке нож.

   Зверогоитх с львиным обличием непроизвольно падает на четвереньки. Его начинают бить судороги. Словно подстреленное на охоте животное, он неуклюже отползает в сторону, оставляя за собой кровавый след. Затем обессилено падает на асфальт и больше не шевелится.

   В шоке превозмогая боль, я пешком, ползком – как получалось – добрался до Виктора. Прикоснулся к нему рукой, повернув к себе лицом. На всем его теле не было живого места. Его лицо было исполосано. На лбу, руках, шее кровоточили огромные ссадины. В его грудной клетке была дыра размером с кулак. Виктор смотрел на меня. Медленно, сжимая зубы от неимоверной боли, прилагая усилия, он протянул ко мне руку и положил мне ее на плечо.

   – Наш межпланетный переместитель выведен из строя после световой вспышки. – Молвил Галкин. – Найдешь Карасёва. Потом, чтобы вернуться домой, у вас будет два выхода. Либо искать другой рабочий переместитель... – Он зашелся кашлем, из его рта побежала кровь. – Либо запоминай адрес: Лиддиргжский бульвар, улица Грейво, дом 30. Там в подвале находится громоздкое устройство по перемещению сквозь время. Запустишь его – на мониторе появится инструкция по применению. Прочитай. Ничего особо сложного там нет. Вы с Пашкой сможете вернуться на Землю. Но у работы этой машины есть побочный эффект. При перемещении...

   Он не договорил. Его рука ослабла и упала с моего плеча. Судорожное дыхание прекратилось. Я приложил два пальца к его шее: пульс не прощупывался. Слезы собрались комом у меня в горле. «Прости», – только и смог прошептать я.

   Сразу в двух направлениях раздался многократный топот шагов. Я поднял глаза. Ко мне приближались два отряда вооруженных солдат. Тупоголовые идиоты! Они не имеют понятия, с кем связались! Мне нужно отыскать Карасёва и на этом...

   На этом моя миссия еще не закончится.

Глава 12.

"Миссия Курочкина

Рассказ III. Спасение"

Скажи, из мыслей почему не хочешь ты моих уйти?

У нас с тобою нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.

Скажи, из мыслей почему не хочешь ты уйти

И сердце мне освободить

От ветра злобного, холодного, бушующего?

(Из жизни Курочкина Михаила)

   Отец всегда пытался доказать мне, что в этой жизни больше всего нужно бояться ни Бога и ни чёрта, а себя любимого. Бог может только направить, чёрт – лишь поднасрать. Остальное зависит от человека – от того, как он отреагирует на все почести и гадости, как воспримет всё то, что ему предназначено и как поведет себя при возможности измениться в лучшую (ну, или же в худшую) сторону. Если честно, я до сих пор с точностью не могу сказать, на чьей я стороне – зла или добра. Предполагается, что – добра, однако в нашем мире между добром и злом такая тонкая грань, что порой начинаешь сомневаться, кто ты есть.

Предыстория к тексту

   Герман двигался по территории базы неторопливым шагом. Шеф снова негодует; сейчас Герман поднимется к нему в офис, и шеф опять заведет старую песню. Начнет расспрашивать, зачем вся эта глупая операция с похищением землянина и переправлением его на Аммиземлю.

   Свинцовое небо вот-вот разревётся. Земля беззащитна перед его ледяными слезами. Однако никакой дождь не страшен бродящим по научно-военной базе «Центрико» вооруженным солдатам и охранникам. Они делают свою работу, днем и ночью наблюдая за тем, чтобы ни одна посторонняя душа без разрешения не проникла в «Центрико». Они что роботы, запрограммированные на несение своему начальству службы... Словно псы, не ведающие сочувствия, усталости, слабины. Псы, готовые ринуться в атаку и растерзать противника в любой момент зимой, весной, летом и осенью, не обращая внимания на непогоду или, к примеру, надвигающийся конец света.

***

   Всю жизнь ты ждешь наступления того дня, когда сможешь сказать себе: "Я больше не боюсь.

   Не боюсь испытаний, что выпадут мне на долю. Не боюсь оглянуться назад и без сожалений посмотреть на свое прошлое, без презрения принять тот факт, что мне нужно полюбить сегодняшний день и с легким сердцем встретить завтрашний. Я уже сделал то, что помогло мне справиться с сомнениями".

   Герман разобрался с теми, кто искалечил его жизнь. То есть почти разобрался. Дело осталось за малым – добить своего врага. Герман уже преодолел тот уровень самокопания, когда, проделывая все задуманное, ты превращаешься во врага самому себе. Растаптывая свою душу и личность, ты всеми силами держишься за единственную истину о том, что по-другому нельзя. Нельзя, чтобы тем, кто унижает и бьет тебя, все сходило с рук. Нельзя забывать о понятии достоинства и чести даже когда тебя бьют по одной щеке, и ты должен молча подставить другую. Если ты со всем соглашающееся, трусливое, запуганное, жалкое существо, значит тебе чересчур задурили голову тем, что нужно быть правильным, таким каким тебя хотят видеть твари-манипуляторы. Ведь именно тогда тобою очень легко помыкать, заставляя забыть о принципах свободы и ценностях непревзойденности духа.

   Злодеем Герман не родился. Раньше он был просто полицейским здесь, на Аммиземле. Затем он стал полицейским, который перешел дорогу тому, кому не стоило ее переходить. Не стоило, если, конечно, ты не настолько крут, что способен самолично уничтожить весь вражеский клан. Герман не то чтобы не был крут для того, чтобы сразиться со своим врагом. Но у него была жена, и она погибла во время его разборок с преступниками. Потеряв жену, Герман потерял все, что у него было – уверенность в справедливости, любовь к жизни, снисходительность к окружающей действительности. Он замкнулся в себе, неделями и даже месяцами не выходил из дома, пил. А однажды он был в одном движении от того, чтобы все это прекратилось. Навсегда. Всего лишь в одном движении. В тот момент холодный металл дула «Кольта», проталкиваемого к самому горлу, напомнил свинцом лежащую на сердце боль. Герман не надавил на спусковой крючок, и его кровью не окропило кафель на кухонной стене. Не надавил не потому что испугался смерти, и в последний момент передумал упасть в ее объятия. Он не выстрелил в себя, так как на этом свете у него оставалось одно дело. Нельзя было умирать, не разобравшись с этим делом.

   Галкин.

   Нельзя было умирать, не разобравшись с Виктором Галкиным. Ведь именно он был виновен в смерти Риты, жены Германа.

***

   Герман прошел небольшой вестибюль и приблизился к высоким металлическим дверям. Перед дверями стоял вооруженный гоитх – рослый, плечистый охранник в темном военном костюме и кепке. На плече у него висел огромный автомат «Суоми-КПУ». На груди справа в виде оранжевого овала красовалась нашивка с темно-серебристой надписью «Центрико». Прикладывание ладони к сенсорной панели в стене заставило металлические двери с глухим гулом расползтись в стороны. Герман убрал руку с панели, наблюдая, как на плазменном мониторе повыше панели появилась его (Германа) фотография с прорисовавшимися именем, фамилией и идентификационным номером.

   Номером сотрудника «Центрико». Прямо под сенсорной панелью загорелась зеленая лампочка, провозглашавшая о том, что вход посетителю разрешен. Герман двигался по широкому, недлинному коридору, освещенному люминесцентными лампами. Задумчиво глядя перед собой, он ощущал, что его жизнь заворачивалась в какой-то таинственный водоворот. Казалось бы, цель ясна как день: нужно покончить с землянином, превратившим существование Германа в ад. Месть – вот цель. Нужно отомстить тому, кто этого заслуживает. И все уже практически получилось. Все идет как по маслу. И пусть руководство отчитывает и распинается. Пошло оно к черту!

   Подойдя к лифту, Герман уже собирался нажать кнопку вызова. В этот момент он почувствовал, как по коже сами собой побежали мурашки будто от какой-то неясной угрозы. Что-то находилось в непосредственной близости – это стало ощутимо. Он повернулся налево. Опасливый взгляд врезался в существо, что стояло в паре метров. Герман облизнул губы, по-прежнему недоверчиво глядя на субъекта. Это был зверогоитх (аммиземлянин с туловищем гоитха и головой тигра). Он был высокий (где-то под метр девяносто), широкоплечий, мускулистый; один из зверей, что был на службе в «Центрико». Из всего этого следует, что данный гоитх-тигр был натренированным, закаленным громилой с единственной задачей – убивать. В конце концов, Герман нажал кнопку вызова лифта, бросил последний взгляд на тигра, который просто патрулировал здание вместе с другими бойцами. Едва двери за Германом закрылись, как в этом же коридоре первого этажа появилось еще три вооруженных громилы. Правда не со звериной внешностью, а с обычной.

   Выйдя из лифта в коридор седьмого этажа, Герман увидел еще одного бойца со звериной внешностью. На этот раз с головой быка. Буйвол в широкой темно-зеленой форме держал в лапе-руке плазменный пистолет серии «R-100». За спиной у него был автомат, на поясе – рация. Этот зверь был еще похлеще первого: глаза источали суровый стальной взгляд, лапа то и дело сжимала «R-100». Казалось, свирепость и ярость исполняли каждую клетку существа. Эта тварь была похожа на пережравшего стероидов наркомана, для которого окружающий мир – лишь мишень, подлежащая уничтожению. Герман просто вошел в кабинет своего шефа, возле которого и стоял зверогоитх. Марк Центрико был не просто шефом Германа. Ему принадлежала вся лаборатория, база, научное и военное оборудование. Кроме того, в его распоряжении была целая армия гоитхов и их клонов. В ближайшем будущем он планировал завладеть всем городом. Именно Марк однажды высказал мысль об изобретении устройств – имитаторов, занимающихся клонированием приближающихся к ним гоитхов. А затем развесить эти устройства по всему городу, чтобы наделать побольше клонов для пополнения своей армии злобных солдат-убийц. Такой трюк был частью стратегии Марка. Все вокруг считали Центрико чокнутым миллиардером. Сам же он себя называл изобретателем. Точнее изобретателем – спонсором, как бы по-идиотски это ни звучало. Он хотел доказать всему миру, что при хорошем спонсировании наука может творить чудеса. Если правильно подойти к идее, из науки можно выжать все. Даже то, что при обычном раскладе ставится под большой вопрос.

   – Знаешь, – заговорил Марк, когда Герман вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь, – меня трудно чем-то удивить.

   Герман смотрел на него спокойным и, как могло показаться, не очень дружелюбным взглядом. Хотя в последнее время глаза Германа выражали все больше антипатии и недружелюбности ко всем окружающим, будто мир сошел с ума окончательно и доверять кому-либо в нем было глупо.

   – Но ты, – продолжал тем временем Центрико, – исключение. Ты словно идейный генератор, производящий на свет не те идеи, что были бы полезны для общества, а невнятные, нужные лишь тебе самому. В общем, ты как ребенок-вундеркинд, который умен не по годам, но какого-то хера зациклился на том, что он именно ребенок! Твои идеи нужны лишь тебе самому, чтобы ты, никому ничего не объясняя, успокоил свой разгоряченный пыл. Знаешь, почему я взял тебя в помощники? Мне нужен был гоитх, который был бы не просто умелым и ловким копом, выпускающим из тела щупальца и крепко, до хруста костей, сжимающим ими ж..пы и головы противника. Я искал разгневанного на всю вселенную воина, умеющего приносить пользу обществу. Ты же просишь меня помочь тебе похитить чувака с чужой планеты для того, чтобы заманить в ловушку другого чувака с этой же чужой планеты. Теперь я спрашиваю тебя твердо, не проще было бы отправиться на эту чужую планету и шлепнуть этих двух ненавистных тебе чуваков там? Зачем вся эта тягомотина с похищением, клонированием?

   – Я в свою очередь тебе отвечаю, – подал голос Герман едва Центрико окончил свою речь. – Виктор Галкин убил мою жену. Убил и не извинился за это! Просто шлепнуть его за это было бы не по-гоитхски. Перед тем, как он сдохнет, он должен почувствовать свою слабость, стыд от проваленного задания, от проваленной им миссии. Во-вторых, он должен испытать горечь утраты своих друзей и почувствовать вину за их гибель. Вот потом его можно будет и шлепнуть. Заманив его в ловушку, я прикончу его, как он убил ее. Павел Карасёв у нас. Галкин с Курочкиным уже на Аммиземле. Они прибыли сюда его выручать. Они придут сюда, на базу. Уверен, они найдут тысячу и один способ, как проникнуть на ее территорию незамеченными. Но на этот раз противники будут им не по зубам. Если Галкина и Курочкина не прикончат их собственные клоны, они столкнутся с армией зверогоитхов. Жду – не дождусь подойти к израненному, истекающему кровью Галкину и прикончить его выстрелом в лоб.

   Марк отник от рабочего офисного стола, на который оперся руками. Роста Центрико был среднего. Его приятное лицо, несмотря на гнусность внутреннего мира, и большие карие глаза сверкнули насмешкой к словам Германа. Он поправил галстук (большую часть времени Марк ходил в деловых нарядных костюмах, при галстуке) и лаконично изрек:

   – Пора заканчивать этот фарс! Таково мое решение.

   Взяв со стола рацию, и нажав пальцем на кнопку, он громко произнес:

   – Л-25, быстро ко мне в кабинет. Действуй по плану 4.

   Затем Марк вновь обратился к Герману:

   – Я мог бы тебя просто сейчас пристрелить. Однако у меня, как и у тебя, свои причуды. Прости...

   Марк быстро выдвинул ящик стола и достал оттуда миниавтомат «Тг-250». Нацелив оружие в Германа, он кивнул:

   – Руки подними.

   Герман подчинился.

   – Наверное, нам с тобой не следовало объединяться, Гер. Мы так и не поняли друг друга.

   Герман смотрел на него без какого-либо удивления и страха. Лишь пустой и равнодушный взгляд. Но именно от этого взгляда в какой-то момент даже такому могущественному гоитху как Марк Центрико стало не по себе. Этот взгляд словно источали глаза дикого зверя. Но не загнанного в ловушку, а напротив – не знающего, что делать со своей свободой после того, как у него отняли что-то важное, смысл его жизни.

   Что-то или кого-то.

   Марк ожидал, что в любую секунду Герман дернется, попытается нанести удар, превратит одну из своих рук в щупальце или сгусток паутины, чтобы обездвижить ею Марка. Но Герман просто стоял и смотрел на Центрико, словно ожидая своей смерти и не собираясь давать отпор. Позади Германа хлопнула дверь: в кабинет вошел «Л-25». Едва Марк отвлекся на секунду – его глаза метнули взгляд на вошедшего, а губ вновь коснулась самодовольная улыбка, – как Герман сделал свой ход. Он топнул ногой, приведя в действие хитрый механизм, вделанный в его ботинок, тем самым выпустив из толстой подошвы автоматическое лезвие ножа. Еще секунда, и Герман подпрыгнул, нанеся удар ногой с торчащим из обуви ножом прямо в сердце Центрико. Обломав нож и оставив его лезвие в груди Марка, Герман вновь приземлился на пол. В тот же момент его сзади за плечи схватили огромные, сильные лапы.

   «Л-25» – это было кодовое имя одного из личных охранников Центрико. «План N 4» – устранение подозрительного субъекта, находящегося в непосредственной близости от Марка Центрико. Герман проработал с Марком достаточно времени, чтобы изучить большинство кодовых имен, названий и слов. Сейчас Марк корчился на полу с ножом в сердце и истекал кровью. Зверогоитх с внешностью быка держал Германа за горло лапой, будто раздумывая, сломать своей жертве шею или оторвать голову. В конце концов, бык с силой швырнул Германа в направление окна... Болезненный удар головой, искры в глазах, оглушительный звон разбивающегося стекла и пластиковой оконной рамы... Все это осталось позади. Ну, разве что кроме боли в голове. Хотя на полноценное ощущение ее у Германа времени не было. Он летел вниз головой с седьмого этажа. Это длилось секунды, и, проживая эти последние секунды своей жизни, Герман мысленно обратился с просьбой к Богу. Он попросил у Всевышнего лишь одно – где бы он ни очутился после столкновения с бездной тьмы, хотя бы еще разок увидеть Риту; лицезреть ее незабываемый нежный взгляд, прикоснуться к ней, дотронуться до ее щеки губами и прошептать, как сильно он ее любит.

   Зверогоитх поднял с пола Марка, на груди которого красовалось огромное кровавое пятно.

   – Я вызываю врачей. – Словно электрическое жужжание трансформатора прогудел боец.

   – В этом уже нет необходимости, – Марк еле-еле шевелил языком; его веки будто одеревенели, а лицо стало фиолетово-бледным. Он тяжело дышал, умирая прямо на руках гоитха-здоровяка. – Знаешь, почему я не стал себя клонировать? В этом нет необходимости. Я сделал кое-что намного круче, чем самоклонирование. Если это не последняя история о наших приключениях, то мир еще услышит о Марке Центрико и увидит его.

   Центрико умер.

***

   «Уже почти месяц». С этой мыслью Михаил просыпался каждый день. И каждый день ругал себя за то, что ведет себя как олух. В общем-то, к тому, что он олух, Михаил привык уже давно, ведь только олуху может нравиться всю жизнь гоняться за призраками. Очень часто твоему внутреннему голосу удается усыпить твою бдительность, успокоить тебя, убедить, что все неприятности позади. Но, даже несмотря на это, где-то в глубине души ты ощущаешь предательское покалывание – то, что обжигает кожу волной навязчивого страха. Этот страх порождает предрассудки по отношению к нормальной, уравновешенной жизни. А, возможно, он лишь пробуждает тебя от сладких снов, возвещая о том, что никакой уравновешенной жизни нет и в помине?

   Михаил знал, что чем дольше он задерживается на Аммиземле, в городе Лирентоде, тем быстрее от него всецело ускользает его нормальная, уравновешенная жизнь. К тому же он понял, что лишь его возвращение на свою родную планету Земля сейчас может все исправить и в том числе вернуть к жизни его начальника Виктора Галкина, который погиб в сражении на территории базы «Центрико».

***

   Михаил всегда полагал, что то, во что человек не может поверить, способно изменить всю его жизнь. Сейчас он смотрел на Елену: ее слезы говорили об истинных чувствах к Виктору Галкину. Ее молчаливые слезы... Они поражали в самое сердце, словно молния возмездия, заставляя Михаила чувствовать себя эгоистом. При взгляде на то, как Лена пытается бороться со сминающей ее горечью, как она, ошарашенная, наливает себе в стакан алкоголь и пьет, у Курочкина возникло ощущение, что это он сам убил Галкина. Будто сам Михаил виновен в смерти Виктора, и, сообщив Лене о том, что Галкин мертв, Курочкин поставил крест на своей человечности. Сообщив девушке, что ее возлюбленного больше нет, Михаил как будто бы перечеркнул всю свою гуманность и приличие, моментально превратившись в дикаря.

   То, во что ты не можешь поверить, меняет тебя. Отчаяние и мокрые глаза Лены говорили: «Это неправда. Я в это не верю. Он не мог умереть».

   – Все еще можно исправить. – Сказал Курочкин, наконец собравшись с мыслями. Глядя на Лену, он думал, как найти компромисс и облегчить ее тяжбу.

   – Что? – на мгновенье вырвавшись из забытья, девушка перевела взгляд на Курочкина. Одной рукой она вытирала слезы, в другой держала стакан с виски.

   Михаил взял ее за руку и молвил, стараясь говорить как можно мягче и убедительнее:

   – Лена, Вы не дослушали меня до конца. Да, Виктор погиб в сражении на «Центрико». Но я знаю, как можно все исправить, как вернуть его к жизни, как сделать так, чтобы эта чертова база вообще никогда не создавалась. Город будет освобожден от захватчиков, даже без вступления сейчас с ними в битву.

   Лена смотрела на него, словно пациент на доктора, пообещавшего, что от неизлечимого недуга пациент оправится. Уныние в ее глазах сменилось надеждой и благодарностью, хотя девушка еще понятия не имела, что у Курочкина на уме. Она обняла ладонями руку Михаила и, словно бы стесняясь, тихо сказала:

   – Вы вернете его к жизни? Если так, то вернете смысл жизни мне. Кроме Виктора мне никто не нужен. Если Вы когда-нибудь кого-то любили по-настоящему, то поймете меня.

   – Я поэтому и пришел к Вам. – Мягко улыбнулся Курочкин. – Мне нужна Ваша помощь.

   В глазах Лены все ярче блестел огонек. Она кивнула, вытерев остатки слез. Она была безумно красива. Казалось, при первом же взгляде на нее любой мужчина должен был сказать себе: «Я нашел свой идеал». Темные длинные волнистые волосы, большие голубые глаза, вздернутый носик, прекрасные губы, две родинки на шее – все это являлось частью открытой приятной внешности. Вкусный аромат духов восполнял очаровательный женский образ. Михаил почувствовал еще больше уважения к погибшему Галкину за то, что тому выпала честь объединить свою судьбу именно с такой женщиной, как Лена. Сейчас она была в белой шелковой блузке и темно-серых брюках, и эта одежда как ничто иное шло ей. Хотя ее красоту, наверное, не могло испортить ничто на свете.

   – Умирая, Виктор назвал один адрес. Но перед тем, как отправиться туда, мне нужно выяснить кое-что о конкретных периодах из жизни этого города, а также самого Галкина.

   Михаил и Елена разговаривали минут сорок. Курочкин, казалось, напрочь забыл о том, что еще недавно Лена Лернер управляла борделем, в котором они сейчас сидели. Еще недавно она была частью криминального мира планеты Аммиземля, сдавая для развлечений клиентам девчонок из своей группы. Теперь вся группа разбежалась, покинув город и бросив Елену одну. Многие жители Лирентода сейчас покидали свои дома. Они были уверены, что город уже полностью находится во власти Центрико. Они уезжали, не зная, что Марк Центрико и его помощник Герман Ристер мертвы. И что умертвили они себя сами – один другого. Обычных жителей в городе почти не осталось. Полиция, а также члены персонала базы-лаборатории «Центрико» сейчас проводили массивное расследование и выяснение всех деталей смерти известного и могущественного миллиардера, почему-то избравшего именно Лирентод в качестве города для реализации своих идей и планов.

***

   Три недели Михаил скрывался от преследующих его гоитхов с базы «Центрико». После того, как Виктор Галкин погиб на той базе, Михаил покинул ее. Он, конечно, помнил о том, зачем они с Галкиным прибыли на Аммиземлю. Не забыл, что должен отыскать и спасти Павла Карасёва. Но, умирая, Виктор произнес название одного устройства и назвал адрес, по которому это устройство находилось. После этого Михаилу в голову пришла интересная мысль. Мысль о том, что можно обхитрить врагов, смерть и даже судьбу. Сначала Курочкин намеревался идти до конца, и во что бы то ни стало отыскать своего похищенного напарника. Но позже эта мысль отпала по двум причинам: во-первых самогО Карасёва могло уже не быть вживых, а Михаил в процессе поисков мог сталкиваться лишь с агрессивными клонами Павла. Во-вторых, даже если Карасёв и был ещё жив, Михаил в процессе поисков все равно мог сталкиваться с кучами агрессивных клонов Павла, среди которых найти настоящего Павла Карасёва было очень и очень трудной задачей. На это могли уйти месяцы. Несмотря ни на что, Михаил выполнит свою миссию, пойдя по иному пути.