Текст книги "Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить"

Автор книги: Александр Шёнбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава четырнадцатая. ПОЧЕМУ У КОРОЛЕЙ НЕТ КРЕДИТНЫХ КАРТОЧЕК?

Прекрати немедленно, ты, ублюдок! Это лебеди моей бабушки!

Принц Уильям соученику в Итоне, который кидал камнями в лебедей.

Что касается денег, то особы королевских кровей знают только две крайности: или полную беззаботность, или удивительную скупость.

Исключительно бережливым считался, например, Кристиан IX, король Дании, прадед правящей сегодня королевы Маргрете. Он вполне законно попал на датский трон – его дядя, король Фредерик VII, умер, не оставив детей. Принц Кристиан был женат на Луизе Гессен-Кассельской, прапрабабке моей жены. Прежде чем стать королем и королевой, они жили чрезвычайно скромно и замкнуто и не стали приспосабливать свой стиль жизни к новому статусу. Против всякого ожидания интересы великих держав и удивительная красота дочерей Луизы и Кристиана привели двух из них на престолы самых влиятельных стран мира. Старшая дочь, Александра, вышла замуж за принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII, а средняя, Дагмар, стала императрицей России, приняв после крещения имя Мария Феодоровна. Вскоре после свадьбы Александры с английским престолонаследником ее брат Георг-Вильгельм при благожелательной поддержке Англии стал королем Греции.

Такое положение дел превратило замок Фреденс-борг в семейный центр европейских монарших династий. Стиль жизни в Фреденсборге был подчеркнуто спартанским и сельским. В распоряжение гостей, независимо от их ранга, предоставлялись только маленькие комнаты с мебелью из мягкой древесины, к дверям комнат канцелярскими кнопками прикреплялись карточки, сообщавшие, кто именно проживает в том или ином жалком помещении, например: «Е. В. Царь России», «Е. К. В. Принц Уэльский», «Е. В. Король эллинов». Если все комнаты оказывались заняты, то фрейлинам и камергерам приходилось довольствоваться палатками в парке, и порой они не могли по-настоящему оценить деревенское очарование Фреденсборга.

Датские монархи, которых в семье называли «апапа» и «амама», прямо-таки демонстрировали свою склонность к непритязательности, и когда король со своими зятьями устраивали прогулки, то не в экипажах, запряженных четверкой лошадей, а пешком и без свиты. Говорят, именно во время одного из таких походов произошла встреча, о которой потомки ее участников еще и сегодня рассказывают, хохоча и хлопая себя ладонями по ляжкам: Кристиан IX с сыном и двумя зятьями гулял за городом. Тут к ним подошел какой-то мужчина, чтобы спросить дорогу, король объяснил ему, как пройти, и, поскольку он не пропускал ни одной возможности пообщаться со своим народом, начал с ним беседовать. Мужчина решил, что имеет дело с гостями кого-то из местных землевладельцев, и с интересом спросил, как их зовут.

– Ну, – ответил ему Кристиан IX, – это – мой сын, король Греции, а это – два мои зятя, русский царь и принц Уэльский, а я – ваш король.

Мужчина, подумав, что ему морочат голову, в сердцах сказал:

– А я – Иисус Христос! – развернулся и ругаясь ушел.

И австрийский император Франц-Иосиф тоже слыл крайне экономным. Уже внешний вид монарха демонстрировал скромность. Дело в том, что это не венские швейцары, подражая ему, начали носить бакенбарды, а наоборот. Император считал, что он – первый слуга своего народа, и на простонародный манер отпустил свои знаменитые бакенбарды, какие носили тогда лакеи и портье. По словам его камердинера Кеттерля, он был настолько непритязательным, что его без труда можно было «прокормить на пять гульденов в день». За всю свою жизнь Франц-Иосиф ни разу в глаза не видел наличных денег. Когда его младший брат Людвиг-Виктор попросил дать ему на день рождения вместо подарка немного денег, император приказал слуге выдать брату пять гульденов. Князь Гогенлоэ, обер-гофмейстер, вежливо заметил, что этого, вероятно, мало. Тогда Франц-Иосиф увеличил сумму до пятидесяти тысяч гульденов. Князь Гогенлоэ дал понять, что это – многовато. Император, не имевший ни малейшего представления о цене денег и не желавший вести дальнейшую дискуссию, распорядился выдать брату пятьдесят гульденов и запретил какие бы то ни было возражения. Как воспринял эрцгерцог такой чрезвычайно скромный подарок, неизвестно.

Рассказывают о похожем отношении к наличным деньгам у принца Чарльза. Когда в английских газетах в очередной раз поднялась шумиха о якобы экстравагантной жизни престолонаследника, у одного из девяти сотрудников его пресс-службы появилась замечательная идея организовать посещение принцем Уэльским супермаркета. Результат акции оказался неожиданным.

В сопровождении (а может, и под руководством) дюжины, что называется, вручную отобранных придворных журналистов и двух телебригад принц Чарльз прохаживался по проходам одного из супермаркетов сети «Сэйнсбери», бодро толкал перед собой тележку для покупок, а камеры добросовестно фиксировали, как он до краев наполнял ее отечественными продуктами. Принц вел себя как обычный глава семейства, казалось, все идет по плану. Пока он не дошел до кассы. Кассирша сидела на своем месте и явно чего-то ожидала, сзади жужжали видеокамеры – а Чарльз беспомощно оглядывался вокруг и нервно теребил пуговицы манжет. У него не было ни малейшего представления, чего от него ждут. Потом принц сообразил, что нужно заплатить. Он порылся в правом кармане брюк, но не нашел там ничего, кроме белого носового платка с монограммой. Его сотрудник, преданный дурак, забыл снабдить принца перед этой вылазкой в реальный мир самым необходимым – деньгами. Кто-то тут же подбежал и сунул в руки Чарльзу несколько купюр. Сцену у кассы пришлось повторить.

Между прочим, покойная Диана настаивала на том, чтобы получать карманные деньги. Это было новшеством в королевской семье. Собственно, если ты король, то тебе совсем не надо носить в кармане деньги. В конце концов, всегда есть кто-то из сопровождения, кто заботится о таких банальностях. Диана настояла на кредитной карточке семейного королевского банка «Куттс». Но во время регулярных туров принцессы по лондонским магазинам ее появление всегда вызывало скопление людей, от которого она быстро устала и поэтому договорилась со своим любимым магазином «Харви Николс», что ее будут пускать каждую субботу за час до официального открытия, чтобы она спокойно могла потратить свои деньги. Диана устраивала себе из этого развлечение – отпускала водителя и, нагруженная свертками (и сопровождаемая охраной), возвращалась в Сент-Джеймский дворец на такси.

Само собой разумеется, у королевы никогда не бывает при себе денег. Английскому монарху идея носить с собой деньги показалась бы совершенно абсурдной. И кредитных карточек у королевы нет. Точно так же, кстати, как и у датской королевы. А вот испанский, шведский и бельгийский короли не любят выходить из дома, не имея при себе немного денег, есть у них и кредитные карточки. По одному этому факту можно, собственно, понять все об их конституционном положении. Король с деньгами в кармане – просто гражданин, ну, может быть, первый гражданин государства, но все-таки – гражданин.

Это вернуло меня к воспоминаниям о моей встрече с лордом Сьюдли. В своей запущенной квартире он мне очень серьезно объяснял:

– Править только населением страны – означает отказаться от космического аспекта монархии. – Тут он заметил скептическое выражение моего лица. – Я сказал космического, а не комического! – Потом его тон изменился: – Настоящий король, вот теперь слушай меня очень внимательно, знает, что он – король полей и лесов, морей и гор, овец и кабанов, оленей и форелей. Настоящий король везде дома. Это не вопрос собственности, он не владеет своей страной, как миллионер недвижимостью, он сам и есть страна. Главное в монархии не «иметь», а «быть». Все. Лекция закончена.

Пережиток такого понимания монархии сохранился в обычае, согласно которому если король посещает какой-то дом и ему в нем что-то нравится, то хозяева просто заворачивают это что-то и вручают высокому гостю. Поэтому английская королева очень старается во время своих редких личных визитов в имения подданных не комментировать предметы обстановки. Ее мать была не столь щепетильной в этом отношении. Посещений (довольно частых) королевы-матери английские аристократы побаивались. Если она видела красивые часы в стиле ампир, то с непринужденной улыбкой говорила:

– О, какие очаровательные часы.

Хозяину ничего не оставалось, как подарить их ее величеству. Но так как о визитах королевских особ всегда известно заранее, то английская знать стала перед прибытием монарших гостей прятать подальше наиболее дорогие фамильные ценности.

Еще одним реликтом королевского самосознания является и сегодня действующий закон, по которому все лебеди «на и в воде» принадлежат короне. Этот закон существует с XIII века. В то время лебеди считались изысканным деликатесом и поэтому находились под угрозой исчезновения, так что король решил взять их под свою защиту. А поскольку в Англии однажды принятый закон – если он не окончательно устарел – действует вечно, то так оно и осталось. Поэтому один из многочисленных прекрасных титулов английских монархов – властелин лебедей (Seigneur of the Swans). С 1378 года официально существует придворная должность хранителя королевских лебедей (Keeper of the Kings Swans). Раз в году этот хранитель плавает на лодке вверх и вниз по Темзе, пересчитывает и маркирует – символическое действо под названием «Swan Upping» (маркировка лебедей) – всех лебедей, которые попадаются ему на глаза. А тот, кто увидит где-нибудь в Великобритании мертвого лебедя, должен незамедлительно об этом сообщить, и не куда-нибудь, а в Управление королевской недвижимостью (Crown Estate). Однако на практике гражданский долг считается исполненным, если об увиденном сообщено полицейскому, а человека, желающего пройти в Букингемский дворец с мертвым лебедем под мышкой, встретили бы косыми взглядами.

Английский премьер-министр Гордон Браун вскоре после вступления в должность заявил, что собирается покончить с некоторыми «архаичными» привилегиями королевы, например, он подумывает о том, чтобы упразднить право королевы считаться властительницей лебедей. Королевский хранитель лебедей уже подал свой решительный протест.

Глава пятнадцатая. ПОЧЕМУ КОРОЛИ ЛЮБЯТ ЛОШАДЕЙ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮДЕЙ?

Когда Господь создал коня,

Конь был великолепен.

И сказал ему Господь:

Ты бесподобен, меж твоих глаз

Покоится все благо мира.

Полягут мои враги

Под твоими копытами,

И на спине твоей

Воссядут мои друзья.

Перевод с арабского

Существует три вида королевских животных: лев, орел и лошадь. Почему короли с удовольствием узнают себя в таких величественных созданиях, как лев и орел, – ясно, но в чем причина чуть ли не маниакальной привязанности к лошадям, этим робким и даже почти глупым подкованным животным, которые к тому же оставляют за собой нечистоты?

Чистокровные верховые лошади для любителей – прямо-таки самое прекрасное, самое достойное восхищения, что только есть в мире. Они, своей силой и элегантностью, каждой линией породистых тел представляют тот идеал, которого может достичь лошадь. Любовь к этим сверхсозданиям связывала английскую королеву с человеком, которого она нежно называла Порчи[10]10
  Его предок носил титул лорда Порчестера.


[Закрыть] его официальный титул – граф Карнарвон. Порчи был внуком человека, финансировавшего в 1922 году раскопки гробницы Тутанхамона. Но в первую очередь он был управляющим королевских конюшен и тем самым вторым по важности мужчиной в жизни королевы. 11 сентября 2001 года, когда весь мир пребывал в шоке после террористических актов в Америке, у королевы были и другие заботы.

В тот день она узнала, что накануне в возрасте семидесяти семи лет Порчи умер от инфаркта. Когда через три дня королева в соборе Святого Павла принимала участие в большой траурной церемонии, посвященной памяти жертв террористического акта, и ее подданные впервые в жизни увидели монархиню со слезами на глазах, лишь немногие знали истинную причину ее печали…

За свою тридцатитрехлетнюю карьеру графу Карнарвону удалось вырастить для королевы десятки лошадей-победительниц. Нет ни одного конного завода, который работал бы столь же успешно в течение трех десятилетий. Только одного Порчи, к сожалению, так и не смог: добыть королеве победу на самых престижных скачках мира, на дерби в Эпсоме. И еще один промах омрачает память о его деятельности: в 1982 году он посоветовал королеве продать четырехлетнего жеребца Хейт-оф-Фэшн за 1,5 миллиона фунтов стерлингов конюшне Годолфин, принадлежащей шейху Аль-Мактуму. Цена хороша, а вот решение, по всей видимости, неверное: Хейт-оф-Фэшн оказался одним из лучших племенных жеребцов, какие когда-либо существовали. К его потомству относятся Нашван, который уже в три года выиграл знаменитое дерби, и некоторые другие превосходные скакуны, в том числе Унфуваин и Найеф. Говорят, королева так и не смогла до конца простить графу совет продать Хейт-оф-Фэшн.

Единственная ежедневная газета, чтения которой королева не пропускает никогда, то есть действительно никогда, – это (вопреки слухам о том, что она якобы каждый день читает «Таймс») «Рейсинг пост», газета с последними новостями о скачках. Платный телеканал «Рейсинг ченел» открыл перед королевой возможности, о которых она и не подозревала. Теперь она может, даже не покидая дворца, в течение всего сезона следить за успехами своих скаковых лошадей (а их около двух десятков), принимающих участие в соревнованиях. Один из очень немногих настоящих приступов ярости за последние два-три десятилетия у нее случился в тот летний день в июле 2006 года, когда ее жеребец Банкнота участвовал в скачках в Хейдок-Парке и выиграл с сенсационным отрывом – а королева не смогла наблюдать за этим триумфом, потому что кто-то во дворце забыл продлить абонемент на «Рейсинг ченел».

Согласен, любовь королевы к скачкам слишком велика. Но если сравнить страсть к лошадям английской королевы и других королевских особ – особенно в арабском культурном пространстве, – то она вовсе не кажется чем-то из ряда вон выходящим. В чем же причина? Я предполагаю, это связано с тем, что скачки не являются, как другие виды спорта, самоцелью, а преследуют очень конкретную цель – причем такую, которая должна вдохновлять фантазию монарха сверх всякой меры.

– Настоящая цель скачек – это селекция. Смысл скачек – получение лучших жеребцов-производителей и племенных кобыл, – объяснил мне однажды кузен моей жены, принц Бернхард Баденский. Он – президент клуба, который с 1871 года организует скачки в Баден-Бадене. – Благодаря выведению лошадей-победителей, – продолжал он, – со временем получают племенных животных. Это-то и привлекает в скачках и выведении новой породы – никогда не кончающийся поиск Грааля, поиск идеальной лошади, у которой скорость и подвижность сочетаются с выносливостью и силой.

Просто короли заинтересовались возможностями генетического манипулирования задолго до расшифровки человеческого генома. Общеизвестно их пристрастие к генеалогическим древам и чистоте крови. В королевском Баденском доме оно подтверждено даже документально. Рассказывают, что один принц (Каспар Хаузер), происхождение матери которого вызывало сомнение, многие годы провел в заточении. Все чистопородные лошади обладают безукоризненной, документированной родословной, и происходят они строго от трех предков, от трех легендарных жеребцов, вот их клички: Байерли Тюрк, Дарли Арабиан и Годолфин. Так, может, пристрастие королевских особ к выведению новых пород лошадей объясняется тем, что скакуны – единственные живые существа, чьи родословные наверняка куда более безупречны, чем у самых высокородных королевских величеств?

Посмеиваться над королевским увлечением лошадьми легко. Но попробуем на минутку задуматься о том, нет ли более глубокой причины этой тесной связи между королем и лошадью. Недаром часто высказываются предположения, что единство короля и его лошади, которое демонстрируется в бесчисленных конных памятниках, это просто результат вековых привилегий. Мол, правители давно сделали верховую езду своего рода эксклюзивным хобби. Однако это совершенно неверно. В истории человечества добиться власти, знатности и богатства мог только тот, кто разбирался в лошадях. Для читателей, владеющих латынью: omnis nobilitas ab equo – всякое благородство от лошади.

Лошади были первым чудо-оружием в мировой истории. Тот, кто научился управлять этими сильными дикими животными, получал большое преимущество перед остальными людьми. Кто умел скакать верхом, мог и. завоевывать. И править. Покорение лошади – считается, что это произошло примерно в 2000 году до нашей эры, – почти то же самое, что господство над всем творением. Одомашнены гордые животные впервые были, вероятно, шумерами примерно в 3000 году до нашей эры – правда, использовали их в земледелии, как тягловую силу. Позднее в Месопотамии лошадей – тогда это были еще мелкие животные, похожие скорее на ослов или зебр, – запрягали в боевые повозки, чтобы во время королевских парадов производить впечатление на народ.

Сесть на спину такого своевольного животного – в свое время это была такая же веха в развитии человечества, как в наше время изобретение самолета. Для этого нужна была прежде всего крупная, сильная лошадь. Поэтому история лошади как верхового животного – это в первую очередь история выведения лошадей, а первыми, кто освоил это искусство, были племена кочевников в Азии. Скифы, как мы, европейцы, раньше по незнанию называли древних персов, афганцев и монголов, потому и стали первой мировой державой в истории. Где бы они ни появлялись, везде это сопровождалось страхом и ужасом.

Нужно только попытаться представить себе испуг, который вызывали эти скачущие орды в древние времена, когда они впервые добрались до Восточной Европы! Ведь нам, европейцам, еще никогда не доводилось встречаться с такими огромными фигурами, неудержимо несущимися с бешеной скоростью! Когда греки увидели этих всадников, они решили, что лошадь и человек – одно существо, так и возникла легенда о кентаврах. Конные бойцы действительно производили впечатление вызывающих трепет созданий из другого мира. В древности тот, кто обладал кавалерией, был (выражаясь по-современному и если пользоваться нынешними мерками) чем-то вроде атомной державы. Завоевание Ближнего и Среднего Востока персами в первом тысячелетии до нашей эры, а затем и победа Александра Македонского над персами были первыми мировыми войнами в истории человечества – и именно чудо-оружие лошадь сыграло в них главную роль. Боевой конь Александра Македонского – Буцефал – первая лошадь в мировой истории, которую мы знаем «по имени». Буцефал, или Букефал, переводится как «Быкоголовый». Из чего можно заключить, что человек, покоривший в четвертом веке до нашей эры весь известный тогда мир, сделал это, сидя на не таком уж грациозном коне. Согласно легенде, Буцефал принадлежал отцу Александра. Никто не мог обуздать этого коня, он сбрасывал всех. Александр, которому было всего двенадцать лет, наблюдая за этим, понял, что таким своенравным коня делает страх. Он пугался движущейся тени. Поэтому Александр взял коня и вечером повел его в туда, где ни он, ни конь не отбрасывали тени. Так ему удалось завоевать доверие коня.

В настоящем искусстве верховой езды – история о Буцефале очень красиво это описывает – главное не в том, чтобы сломить волю лошади или подчинить свободолюбивое и своенравное животное, речь идет о чем-то несравненно более сложном. С одной стороны, отношения между всадником и лошадью похожи на отношения между господином и подданным. Потому что для лошади человек на ее спине – вещь совершенно противоестественная. Ее врожденный инстинкт говорит, что живое существо на спине может быть только врагом, который хочет скакать на ней. Значит, лошадь должна подчиняться человеку вопреки своему инстинкту. Но ключ к единству всадника и лошади – не только послушание, но прежде всего – взаимное уважение. И доверие.

А тогда отношения между лошадью и всадником напоминают отношения между королем и вассалом, основанные на преданности и доверии. Потому что идеальная монархия функционирует не как государственная машина, главное в ней – почти личные отношения, колеблющие от любви к сопротивлению. И как можно завоевать и снова потерять уважение лошади, точно так же обстоит дело с отношениями между королем и народом. А поскольку для свободолюбивого человека подчинение представляет собой нечто чудовищное, его подчинение может бьггь в конечном счете только добровольным и достигаться только любовью. И хотя короли предпочитают видеть себя существами, родственными львам и орлам, они подозревают, что по-настоящему преданные им живые существа – лошади.