Текст книги "Хозяин Янтаря"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Будучи ныряльщиком на Янтаре, я вытащил из воды артефакт, которому дал имя «пиранья». Артефакт упал в костер, у которого мы, отщепенцы, грелись, и тут же расплавился, затем испарился. Через минуту нашу стоянку расстрелял вертолет миротворцев. Взрыв, вспышка, грохот… А мы – ошалевшие – живы и здоровы. И ни царапины, ничего вообще…

Янош хитро подмигнул и коснулся моих висков большими пальцами:

– Смотри.

Глаза мои закрылись сами собой.

Сначала было темно, а потом я увидел горящий танк, увидел себя, кричащего в конвульсиях. Но пламя, коснувшись моего тела, словно испугалось чего-то и отступило…

В начале боя я слился с танком воедино, как учил меня тренер. И когда танк подбили, я почувствовал его «боль» как свою. Танк «умер» – и «умер» я. Но на самом деле ничего страшного со мной не случилось.

– А ты можешь показать, куда делось мое оружие?! – Голос предательски дрогнул.

Но барон лишь покачал головой:

– Ты видишь только то, что сам видел. Я не показываю. Я помогаю.

Жаль, очень жаль. Это облегчило бы мне жизнь. Я еще раз сердечно поблагодарил цыгана за помощь.

– Когда-то мы приютили бродягу, – сказал он. – За ним охотились, но мы помогли ему. А потом он увел с собой девушку, которую я любил…

Янош замолчал, глядя куда-то вдаль, и я заметил, что его борода прикрывала жаберные щели, а когда он волновался, жабры становились ярко-малиновыми.

После того, что сделал тот бродяга, барон должен ненавидеть людей.

– Почему ты спас меня? – не удержался я.

– Потому что ты – один из нас. И твое сердце занято.

Я вспомнил поселок темных у Припяти, где карателей кормили салом псевдоплоти и привечали как умели. Меня там тоже приняли за своего. А вот насчет сердца барон заблуждается. Я навсегда вычеркнул Милену из своей жизни. Она умерла в заброшенном городе.

Или все-таки выжила? И цыганский барон прав – мое сердце занято?

И хоть вопросов было много, я крепко стоял на ногах. Пора наведаться в гости к Григорию Кажану – вояке, который надел на меня ошейник карателя. Его воины остановили мой танк на подступах к Периметру. Уверен, Григорий знает, куда подевались гауссганы.

Накрывай поляну, пан майор, нам есть что обсудить. Скоро буду!

Янош подарил мне шляпу, овчинный полушубок и алую рубаху. Он дал мне ПМ советской сборки, ни разу еще не стрелянный.

Рассовав по карманам полушубка запасные магазины, я наотрез отказался от денег:

– Мне бы только за Периметр выбраться, Янош. А уж там я бедствовать не стану.

Прихватив с собой РПК – для солидности, – барон оседлал вороного скакуна, у которого не было гривы, но был длинный чешуйчатый хвост. Меня же под смех мальчишек с трудом усадили на гнедую лошадку. В детстве я любил книги про индейцев и рыцарей – и те и другие были отличными наездниками, но сам я так и не сподобился обучиться джигитовке.

Тропами, по которым не ходят мутанты, барон провел меня между скоплениями аномалий к рынку – условленному месту, где можно было купить и выменять любые товары: оружие и выпивку, сигареты и гайки, да все, что Душа пожелает, – лишь бы контейнер ломился от артефактов, или кошелек – от евро.

Подъезжая к точке, мы вспугнули группу полудиких темных, которые поспешили убраться в небольшую березовую рощу у края рынка и оттуда зыркали на нас в прицелы карабинов. Не люблю, когда так смотрят. Но Янош уговорил меня не тратить патроны, ведь не за тем сюда явились.

Я мрачно поглядывал на прилавки, за которыми сидели вооруженные люди. Двое бритоголовых парней как бы между прочим прогуливались в стороне. Янош кивнул на них с намеком: опасны. Я подмигнул в ответ: понял, спасибо.

А вот и нужная лавка – халабуда под навесом. Но дверь есть. Наклонившись, мы вошли.

Долговязый торгаш, хозяин лавки, долго курил, сплевывая и прикладываясь к плоской чекушке. Уронив на земляной пол обугленный фильтр, он подмигнул мне:

– Ни хрена ты не темный. Но раз Янош просит, отвезу на ту сторону.

Не знаю, что на меня нашло, но напоследок я обнял цыгана. Торгаш хмыкнул и отвернулся.

А ранним утром я был уже в Чернобыле-4.

* * * 

Я топал по улице Мира к уютному заведению под названием «У Максима».

Надо ли объяснять, кто хозяин этого комфортабельного притона? Отличное, кстати, местечко – в любое время суток можно промочить глотку качественным пойлом и уединиться с ласковой малышкой. А за бронированными дверями в подвале собираются лучшие люди фронтира, чтобы сыграть в рулетку и раскинуть картишки. Уж в своем-то заведении я рассчитывал на теплый прием. Мне срочно надо помыться и упасть в кресло перед зомбоящиком, прихватив запотевшую банку пива. Вот сейчас сверну за угол – и меня встретят улыбками верные вышибалы Эдик и Ринат.

Я свернул – и уткнулся взглядом в угрюмые рожи двух «горилл». Гнусные лица без признаков интеллекта. И что самое забавное, совершенно мне незнакомые. Потому, когда один из «приматов» сумел заговорить, я немножко удивился. И очень сильно удивился, когда до меня дошел смысл сказанного:

– Пшел на…, бродяга!

Допустим, Эдик и Ринат уволились – все-таки босс больше месяца не вручал им зарплату в конвертиках. Но с каких это пор шестерки грубят посетителям до того, как те сбросили бармену всю наличность? Это во-первых. А во-вторых…

Во-вторых, мне очень не понравилось, что вышибалы схватились за автоматическое оружие. Махонькие стволы «узи» ткнулись мне в лоб и в живот – я подошел к ребяткам достаточно близко. В смысле – достаточно близко для того, чтобы поднырнуть под «узи», направленный мне в череп, и в одно касание сдвинуть локоть разговорчивого «примата» так, чтобы его оружие уперлось в бок коллеги. Молчуна я тут же приласкал кулаком в пах.

Говорят, у израильских игрушек чувствительный спуск. Не врут – палец молчуна дернулся, в секунду разрядив «узи» в бедро товарища. Мастер разговорного жанра ответил ему взаимностью – прострелил обидчику грудную клетку. На дверь позади брызнуло алым.

Оба «примата» тут же повалились. Один – замертво, а второй в положении лежа попытался перезарядить оружие. Я пресек его старания ударом ноги в челюсть. Пусть отдохнет. Если не истечет кровью, уволю без выходного пособия.

А вот не надо хвататься за ствол без повода!

Я потянул за дверную ручку – да так и застыл на месте. Потом сделал шаг назад и поднял взгляд на вывеску. Вместо «У Максима» там красовалось «У Джанки».

Твою мечту. Вот так сюрприз. Всем сюрпризам сюрприз!..

Немного ошалевший от такого расклада, я шагнул в просторный холл.

И тут же отпрыгнул за журнальный столик. Больно ударился локтями о мраморный пол. Под грохот автоматных очередей и визг ласковых малышек я на карачках переместился к уютному отсеку с диванчиками.

Надеюсь, сидевший за столом гражданин в форме МВД не пострадал. Ну да фикус с ним, с ментом этим. Плохо, что молотили по мне всерьез, без желания взять живым. Диваны мгновенно искрошило в щепы и поролоновые лоскуты.

В тишине звякнули пустые магазины, выпавшие из приемников. Бойцы одновременно перезаряжали автоматы. Ну-ну. Там, где я служил, за такое разгильдяйство по головке не погладили бы. Но мы не в армии, и не в моих правилах наставлять молодежь на путь истинный. Никакой я не гуру и не сержант.

Зажмурив глаза, я высунулся из-за укрытия – коротко бахнул мой «Макаров».

– Сука!!! Он Шныря завалил! Он мне за Шныря заплатит! Эй! Ты – мертвец!!! Слышишь, ты ме-э…

Самую малость выставив руку из-за дивана, я выстрелил на голос – гневная реплика оборвалась, послышался звук падающего тела.

Двое? Стрелков было двое? Прыгая от входа, словно австралийский сумчатый, я действовал инстинктивно, не видя своих врагов. Поэтому не в курсе, сколько волын пытались меня достать изначально. В любом случае уже минус две.

Последняя жертва перед кем-то рисовалась, обещая отомстить за погибшего другана. Следовательно, есть еще третий боец невидимого фронта. Это как минимум.

Надо сменить позицию. Что-то засиделся я на одном месте.

– Сдаюсь! – как можно жалостливей запричитал я. – Не стреляйте! Не надо! Я сдаюсь!

И поднялся в полный рост. Типа вот, покидаю укрытие, берите меня и вяжите узелками на бантик. Для пущего правдоподобия я задрал одну руку вверх. Левую.

Мой визави прятался у лестницы, ведущей на второй этаж. Среднего роста, кругленький такой, толстощекий колобок, он выбрался из-за каменных перил. Дурной (мой!) пример заразителен.

На долю секунды он отвлекся, чтобы переступить через тело товарища, – и опустил автомат. Он тут же сообразил, что сделал глупость. Он даже успел поднять глаза – но не оружие! – и понял, что это была не первая его оплошность – правая моя рука задралась перпендикулярно груди.

Я нажал на спуск.

Колобка откинуло на ступеньки. Он от бабушки ушел, он от дедушки ушел…

Да только от Края еще никто не уходил!

Вот за что я люблю ласковых малышек: попав в перестрелку, они ведут себя смирно, не чирикают. Что блондинки, что рыжие забиваются в щели и поправляют макияж, пока их мужчины выясняют, кто круче. А потом, после самого естественного из отборов, отдаются победителям. Не бесплатно, конечно.

– Джанки у себя? – подмигнул я одной из цыпочек. Сидя на полу, она прихорашивалась, пока ее спонсор, боров в парадной форме с генеральскими погонами, мечтал о памперсе и убраться отсюда подальше.

– А где ж ему быть?! – фыркнула она и томно закатила подведенные глазки.

Угу, значит апартаменты нового босса этажом выше. Или еще выше?

– На третьем?

Колобок застонал и потянулся за стволом. Пришлось потратить еще один патрон – на сей раз уже всерьез: не в плечо, но в голову. Преданность хозяину – это, конечно, круто, ну просто очень. Да вот только времена самураев давно миновали. Негоже наемнику умирать так глупо.

Оценив мою решительность, девица почла за благо не выеживаться:

– Ага. Комната триста пять.

Я двинул к лестнице.

– Удачи тебе, папаша, – донеслось сзади.

Папаша? Ну-ну.

Но стоило мне только ступить на лестницу, где меня никто не видел, весь лоск тут же слетел с Максимки Краевого. По лицу пробежала судорога. «Дурак, идиот, урод!..» – я ругал себя за то, что разрулил тему на таких несусветных понтах. А если бы колобок выстрелил сразу, как только я показался из-за дивана? Если бы стрелков оказалось больше, чем три?!..

Если бы да кабы. Вся моя жизнь – русская рулетка. И в барабане револьвера не один патрон – там лишь одна ячейка пустует, остальные заняты. Моя же задача простая: сделать так, чтобы судьба стреляла мне в висок пустотой. Осечки и холостые тоже приветствуются.

Так что спину ровнее, личико проще. Не факт, что Джанки не натыкал везде камер.

Алая ковровая дорожка, запах жженой травы – я на верном пути, вот и нужная комната, стучать не обязательно. В конце концов, я здесь хозяин. Вроде как. Вообще то по бумагам клуб записан на одного божьего одуванчика, которому сто лет в обед. Я регулярно башляю ему на водку с селедкой. Уважаю стариков – неприхотливые они какие-то. Молодежь точно попыталась бы урвать процент от доходов притона.

– Здорово, Джанки! – Я протопал по шкурам белых медведей, расстеленным на полу, и рухнул в кресло, закинув ногу на ногу.

Направленного на меня оружия охранников я предпочел не заметить.

Джанки, восседающий за большим дубовым столом, улыбнулся так слащаво, что я понял: жить мне осталось минуту максимум.

– Привет, Край, – сказал он. – Здравствуй, мертвец.

Глава 6.
Мертвец

Я знавал много странных парней. К примеру, тот здоровяк по кличке Билл. Он всюду таскал потрепанный томик Гаррисона. Очень фантастику любил. Потому в наших краях и оказался – теория у него была: мол, Зону инопланетяне создали. И скоро они вернутся и наградят аборигенов Припяти алмазами. По мешку каждому вручат. Собственноручно.

А еще Билл мечтал встретиться на узкой дорожке с негром-качком, чтобы отрезать ему правую руку и пришить себе вместо левой. О том, возможна ли такая операция в принципе, Билл не задумывался. И вот однажды в баре он увидал в дюбель пьяного афроса из пиндосского контингента – и размерами тот более чем устраивал любителя фантастики…

Так вот Джанки был на порядок безумней старины Билла. И потому приветствие «Здравствуй, мертвец» мне очень не понравилось. Джанки не ляпнул бы такое без причины, ведь я вооружен и могу продырявить ему лоб раньше, чем охрана разорвет меня. Или расстреляет.

– Старый враг лучше нового друга, верно? – задумчиво пробормотал я, уставившись на Джанки, будто впервые его видел. – Знаешь чего ожидать.

Посмотреть, кстати, было на что. Джанки – мужчина колоритный: высокий, мускулистый и чернокожий. И весь покрыт татуировками. Когда я говорю «весь», это означает: от пяток до затылка, от кончика носа до паха. А голова Джанки похожа на июньскую клумбу в парке культуры – из-за косичек-пружин, выкрашенных в кислотные цвета.

– Типа того, да. – Единственный глаз Джанки таращился на меня с любопытством. Голубая повязка рассекала лицо бандита на две неравные части.

Поговаривали, что парнишка кривым и уродился, но я не очень-то верил слухам – да хотя бы потому, что Джанки всем рассказывал, что он с Ямайки. Я навел справки и точно в курсе: чернокожий хлопчик явился на свет в глухой деревушке под Житомиром. Батя его был иммигрантом из Нигерии, вздумавшим на хохляцком черноземе выращивать бананы. С экзотикой не заладилось – брюнетистый нелегал быстро спился, распробовав местный самогон. Что папуасу хорошо, то казаку не в масть. И наоборот.

– Друг мой Джанки, ты решил проведать меня? Заглянул на чашечку черного кофе? Или молочка захотелось? Жаль, в моем заведении подают только напитки для взрослых. Так что не смею задерживать!

Меня откровенно несло, и Джанки сразу понял, что я на взводе. Но шутку насчет кофе он оценил – улыбнулся так медово, что я осекся. Тормози, Край, не стоит перегибать палку, а то ведь сломается. Все-таки передо мной не сявка из подворотни, но крутой торговец наркотиками. Имя его известно далеко за пределами фронтира.

С год назад начинающий делец по прозвищу Джанки предложил мне совместный бизнес. Он уверял, что опий варили еще шумеры, китайские императоры с радостью пили настой конопли, а в начале двадцатого века кокаин прописывали от зубной боли. И было время, когда фармацевтические компании штамповали таблетки под маркой «Героин»! Вполне легальные таблетки!

Я тогда выслушал настырного парнишку, отметив, что тот обладает даром убеждения. Вот только на меня его талант не действовал. Я отказал Джанки – вежливо, но без права возобновить переговоры в будущем. Стриптиз, рулетка, самогон рекой и проститутки – еще куда ни шло, но наркотики… Увольте, Макс Край не настолько пал.

С недавних пор Джанки активно продвигал новое зелье – зонис, мутировавшую сорную траву, которая вызывала галлюцинации и пророческие видения, – товар скоропортящийся, но популярный не только в Москве, но и за океаном.

Это я к тому, что передо мной сидел не просто одноглазый урка. На совести ниггера сломанные жизни многих тысяч мальчишек и девчонок по всему миру.

Ну что за гадские расклады, а? С каким только отребьем не приходится иметь дело!.. И кто ж знал, что его так заденет мой отказ? При оборотах Джанки мой притон – тьфу и забыть. И Край ему – тьфу.

Он еще только напряг губы, а я уже знал, что скажет торговец смертью:

– Макс, дорогой, я тебя очень уважаю, но…

Не дожидаясь окончания фразы, я вышиб мозги тому парню, что стоял слева от меня.

Еще до того, как пуля ударила телохранителю в висок, я выпрыгнул из кресла и, развернувшись в воздухе, пребольно шлепнулся на спину. Одновременный залп из трех стволов разнес кресло в клочья – с реакцией у охраны Джанни конкретные проблемы. Глупо подсаживать своих людей на дурь, от наркотиков мозги разжижаются. А еще от них умирают – я трижды нажал на спуск. И услышал смех Джанки.

Медленно поднявшись с пола, я расхохотался в ответ.

А потом дитя интернационального порока раскинуло мне, что зря Максимка Краевой так долго бродил по Зоне. За время отсутствия имущество Края перешло в руки одного удачливого бизнесмена. Люди Края погибли в стычках с другими группировками, примкнули к новым командам, а то и вовсе отошли от дел. Вот такие пирожки с тигрятами. И даже если Край намолотит еще кучу народу, это уже ничего не изменит.

В знак согласия я взгромоздил ягодицы на полированную столешницу. Верно излагаешь, дружок. Я в проигрыше при любом раскладе, но!.. У меня есть один козырь: твоя жизнь, Джанки. В данный момент она принадлежит мне. И топот в коридоре, грохот распахнутой двери и новая толпа холуев ну совершенно ничего не меняют. В магазине остался один патрон – более чем достаточно для тебя, Джанки.

– Чего ты хочешь? – Он устало моргнул и потянулся за бутылкой рома, стоявшей на краю стола.

Пододвинув штоф новому хозяину клуба, я поставил рядом с его стаканом свой.

– Я откажусь от претензий на заведение, друг мой. Более того, подпишу дарственную. А ты сделаешь мне новые документы и пропуск на базу Кажана. Знаешь такого? Я слыхал, ты по субботам играешь с ним в гольф?

Слегка намочив выпивкой язык, Джанки кивнул: да, мы знакомы. И сказал:

– Мне нужно время, Край. К утру мы уладим наши разногласия. А зачем тебе Кажан?

– Он кое-что взял у меня. Хочу вернуть.

– Взял? А может, это не он?

– Он.

– Как знаешь. И еще… – Джанки прищурился, и я почувствовал, как охрана за моей спиной приготовилась открыть огонь. – Отличный имидж. Ты раньше хуже одевался.

Секьюрити расслабились. Шеф не подал им знак. Рубашка ему моя понравилась, надо же. И шляпа. Я налил себе еще на два пальца:

– И не говори. Сам в шоке. Ну, до завтра!

Спрыгнув со стола, я двинул к выходу из апартаментов. Но вот незадача – путь мне преградили вооруженные «гориллы». Успею ли я заменить магазин и грохнуть хотя бы пару обезьянок? Очень сомневаюсь.

Я обернулся к пушеру и скорчил такую рожу, будто и впрямь ни во что его не ставил:

– Э-э?..

– Молодые люди проводят тебя, Край. Ты ведь хочешь отдохнуть с дороги? Уверен, ты не сможешь мне отказать.

Один патрон в магазине – конечно, не смогу. Самое время осклабиться, будто я и впрямь рад приюту:

– Хороший у тебя клуб, Джанки. Мне очень нравится. Спасибо за приглашение!

С двух сторон зажатый автоматчиками, я кинул ПМ на медвежью шкуру. Меня об этом попросили. Настойчиво, но вежливо.

Уже в дверях я притормозил:

– А почему ты назвал меня мертвецом?

Джанки потянулся за бутылкой:

– Братва похоронила тебя на городском кладбище. Менты признали гражданина Краевого усопшим. Вроде как вояки нашли твой труп в Зоне. Поторопились ребятки. Ну да ничего, мы это живо исправим.

«А вот фикус тебе», – хотел сказать я, но вместо этого усмехнулся:

– Слышь, пусть мне в номер пришлют парочку таких стекляшек.

Джанки прищурил единственный глаз:

– Отличный ром. Наслаждайся, пока можешь.

* * * 

Не повезло генералу, которого я заприметил еще внизу.

Мало того что во время перестрелки он напрудил в штаны с лампасами, так его и после не оставили в покое. Когда я под конвоем топал к номерам «для влюбленных», двое жлобов потащили вояку на третий этаж. Под руки вели, сам он передвигаться не мог. При этом генерал покраснел так, что я испугался за его сердечко. Как бы с ним инфаркт не приключился до того, как он организует мне пропуск. После – можно. До – ни-ни! Я пригрозил генералу пальчиком, и он, закатив глаза, потерял сознание.

– Ё-мое, воин, ты ж надежда и опора! – пожурил я представителя доблестных ВС.

Таки рыжая девчонка останется без гонорара за постельный фитнес. Не задался денек. А вообще хорошо, что дело сдвинулось с мертвой точки. Генерал нужен Джанки для того, чтобы исполнить свою часть соглашения. Оперативно работает пушер, уважаю расторопных.

Меня отвели в неказистый номер на первом этаже клуба. Стены здесь были кривые, потолок бугристый, кровать скрипела, зомбоящик показывал всего два канала – оба правительственные, с бесконечными заседаниями Верховной рады и вялыми драками депутатов у президиума. Неудивительно, что номер пустовал, прям камера пыток какая-то.

Мне принесли два литровых пузыря крепкого пойла, горячую курицу-гриль в фольге и пару связок бананов – так у Джанки проявлялась тоска по исторической родине.

Когда есть пища и алкоголь, жизнь напоминает мне рыбака, закинувшего в озеро крючок. А ведь все равно клюну, без улова никто не останется… Завалившись на кровать, я врубил ящик и до самого вечера вкушал ром, размышляя о том о сем.

Голова бродяги Края дорогого стоит. Джанки вряд ли упустит шанс избавиться от меня. Значит, надо бежать без оглядки, да? Все верно, так оно и есть. Но! Пока я на территории пушера, мне ничего не грозит. В жестоком мире криминала есть традиции и законы, нарушив которые, долго не протянешь. Зато выйди я через парадный вход клуба и протопай метров сто, меня тут же сцапают менты, вояки или байкеры – уж с кем африканец договорится.

Устав пить, я сунулся в коридор. Там маялись от безделья спортивные ребята, вооруженные автоматами. Судя по хмурым взглядам, я убил парочку их лучших друзей. «Парни, – так и хотелось сказать, – тщательней выбирайте знакомых. Ну нельзя же, в самом деле, ручкаться со всяким отребьем!»

Вернувшись в номер, я принялся переключать каналы. То депутатские кресла, то подсчет голосов, то лысины, то принятие очередной поправки к Конституции. Часам к девяти вечера реклама стирального порошка казалась мне шедевром кинематографа.

А потом я решил, что достаточно. Пора заняться делом. Я двинул к двери и, шатаясь, вышел в коридор. Поманив пальчиком качка, который яростней других на меня зыркал, замахнулся на него пустым штофом. Естественно, моя атака была обречена на провал. И конечно же гурман стероидов ловко увернулся от удара, который не смог бы набить шишку и хомячку.

– Ах ты падла! – обрадовался боец наркокартеля и хуком в челюсть свалил меня на ковровую дорожку.

Я типа вырубился и стоически перенес пинки по ребрам. Слава Хозяевам, обошлось без переломов, не то боксеру не поздоровилось бы. А нарушать план и по ходу импровизировать я категорически не люблю. Ведь успех операции – любой! – зависит от тщательной рекогносцировки (сделано!), оценки обстановки (сделано!), принятия решения (так точно!) и выполнения поставленной задачи – как раз в процессе.

– Хорош, Бекас, ногами мотылять. Джанки по голове не погладит, если ты чмыря этого поломаешь. Рядом в могилку положит.

Бекас (похоже, так звали качка-боксера) еще пару раз меня прессанул, а потом он и его напарник внесли вроде как бессознательное тело в комнату и уложили на кровать.

– Гляди, Бекас, он два пузыря употребил. И еще танцы после этого устроил. Сильный, зараза!

На самом деле содержимое второй стекляшки отправилось в унитаз. Уж очень мне хотелось убедить охрану в том, что я мертвецки пьян, а значит, до утра просплю, как сурок в феврале. Для пущего эффекта я перевернулся на бок и засопел – негромко, переигрывать нельзя.

– Подушку ему на рожу накинуть? Чтобы не храпел?

– Бекас, учти: я на мокруху не подписываюсь!

Хлопнула дверь – минус один бандюга в номере, уже хорошо. А то, что Бекас остался со мной тет а тет, плохо. Он долго перетаптывался у кровати, потом взял подушку и принялся яростно мять ее. Дельце принимало скверный оборот. Я изготовился к предупредительному броску: сгруппировался, подтянув колени к груди, чтобы оттолкнуться от перины и наброситься на качка. Но Бекас передумал брать грех на душу: отшвырнув подушку, потопал в коридор. Вот и славно, хороший мальчик.

Не теряя времени, я вскочил с кровати. Интересовал меня шкаф в углу.

Дело в том, что номер таким неприглядным сделан специально. По задумке бывшего хозяина клуба – меня то есть – клиенты не должны жаловать эту комнатушку. В заведении всего пять мест, оборудованных «пожарными» выходами. В моей темнице такой выход есть. В свое время я выписал из Китая бригаду строителей, не знавших ни слова ни на мове, ни на русском. Вот они-то и занимались перепланировкой здания.

Я заглянул в пустующий шкаф – «плечики» не в счет – и сдвинул заднюю стенку по направляющим. Тут у нас небольшой тамбур, который, случайно обнаружив, можно принять за кладовку. Вернув заднюю стенку в исходное положение, я погрузился во мрак и трижды с не большими паузами подпрыгнул на месте.

Ничего не произошло. Система дала сбой?

Потолок вдруг засветился – порядок, все работает, как часы «Командирские». Теперь надо осмотреться и найти тот самый бугорок, нажав на который я отворю эвакуационную шахту.

Это оказалось не таким уж простым делом: ведь в тамбуре было очень тесно. На поиски нужной точки ушло минут пять – я забыл, где она должна располагаться. Еще ни разу мне не доводилось пользоваться «пожарным» выходом – повода не было.

А ведь Бекас в любой момент мог заглянуть в мою келью. Подними он сейчас тревогу, я оказался бы в крайне глупом положении.

Но ничего такого не случилось. Спустившись по ржавой лестнице, я оказался в прямом как кишка тоннеле, ведущем в подвал жилого дома в ста метрах от клуба. Двигаться пришлось в кромешной тьме, держась одной рукой за стену.

Уткнувшись в тупик, я нащупал засов. Дверь, безбожно скрипя, отворилась – я шагнул в плохо освещенное помещение.

И тут же меня ударили чем-то тяжелым по голове.

* * * 

Ноги мои обмякли, колени подогнулись – я упал и откатился в сторону. Мусор болезненно впился в ребра. Ну и грязища на полу! Нормальному человеку и поваляться негде без риска загнать в бок ржавый гвоздь!..

Прикинувшись мертвецом, я затаил дыхание. Несколько секунд ничего не происходило, а потом послышался хриплый голос, хозяин которого злоупотреблял алкоголем и страдал от жестокого бронхита:

– Живой али нет?

– А пусть и да, так будет нет, – заявил второй голос.

– Цыган, что ли? Откуда у нас цыгане? Я с цыганами ссориться не хочу… – Обладатель третьего голоса шамкал.

Старик? Или давненько не навещал стоматолога?

Надо мной склонились три фигуры в лохмотьях, которые благоухали так, что любой сталкер после двух недель в Зоне показался бы образцом чистоплотности. Вот ведь хохма – Макса Края уделали чернобыльские бомжи. Кому рассказать – не поверят. Да я и сам не верю. Может, меня так сильно ударили по голове, что мерещится всякое?

– Вы чего, совсем нюх потеряли?! – Мне надоело валяться.

Бомжи отпрянули. Один из них, повыше ростом и худой, как узник концлагеря, замахнулся на меня деревянным брусом. Я едва успел увернуться. Доходяга поразительно легко орудовал тяжестью, которую я бы едва поднял. Повезло еще, что дубина не проломила мне череп… Ударом ноги в грудь я опрокинул оборванца на спину.

Сиплому хватило лишь замаха – он скукожился и завизжал, как недорезанная свинья. Шамкающему я двинул в челюсть – все равно ему терять уже нечего: кариес уничтожил зубы давным-давно.

В общем, я быстро и жестоко подавил сопротивление троицы. Стравив пар, я вдруг сообразил, как могу использовать бомжей. Хм, а что? Это мысль… Но сначала я подробно раскинул им, что кое-кто конкретно попал. За наезд они должны мне по гроб жизни.

– Кстати, а кладбище в нашем городе есть? Где находится, в курсе? – Я ни разу не посещал последний приют. Как-то недосуг было. Да и суеверный я: зачем намекать судьбе, что мне пора на покой?..

Пинками я выгнал троицу на свежий воздух. А что, нормальное прикрытие. Грязный после отдыха на полу, дышащий перегаром, я вполне мог бы сойти за бездомного. Мало ли сталкеров, заложив квартиры за оружие и снарягу, пустыми возвращались из Зоны и оказывались на улице?

Вчетвером, не заинтересовав милицейские патрули, мы притопали к городскому кладбищу.

– Свободны, – обронил я, и бомжей как торнадо сдуло.

Отряхнув одежду, я двинул к небольшому одноэтажному домику, в окне которого едва мерцал свет. Сторож, несмотря на малый рост, оказался крутым парнем: на стук в дверь отозвался басовитым матерком и вышел ко мне с берданкой наперевес. Воевать таким оружием – чистое самоубийство, а испугать обкуренную молодежь можно.

– Чё надо? – Сторож принял меня как человека, с которым можно перекинуться парой слов, а уже потом всадить заряд в живот.

– Могилку ищу. Цветочки возложить надо. Дань уважения хорошему человеку. Мне бы с руководством пообщаться. Или кто тут соображает.

Сторож хмыкнул, оценив чувство юмора: ночь, кладбище и уж чего-чего, а букета при мне не было точно.

– Имя, фамилия, дата смерти? – деловито спросил он. – Я тут и директор, и землекоп, и садовый инвентарь. Слушаю вас, чем могу?

– Максим Краевой. Примерно месяц уже как клиент ваш. В смысле похоронен.

Опустив ствол, сторож прищурился. Пару минут он внимательно разглядывал мое лицо. Прямо-таки неприлично пялился. Не знаю, что он высмотрел в жидком свете, падающем из-за шторок, но берданку повесил на плечо и сказал:

– Покажу, конечно, чего ж не показать? Только фонарь взять надо, а лучше два. У нас тут черт ногу сломит, а уж хороший человек и подавно…

Это он точно подметил. Да и с фонарем между могилами плутать – развлечение еще то. Уверен, и при свете дня в кладбищенских дебрях надо прорубаться с мачете. Плюнуть бы на дурацкую затею, но уж больно хотелось почтить память усопшего.

Вскоре мы выбрались на расчищенный участок – какая-то добрая душа проредила здесь кустарник и уничтожила плантации репейника. Идти стало в разы легче. Над гранитными памятниками рассекали воздух летучие мыши. В свет моего фонаря попал спешащий по своим делам еж; то тут, то там валялись пустые бутылки из под пива и водки. Одно без другого – не поминки, а деньги на ветер.

– Вот могилка Краевого. – Сторож остановился и подсветил массивное надгробие.

Шагнув ближе, я снял шляпу. Принято так – шляпы снимать. Да и надоела, если честно.

А братва таки расщедрилась напоследок. И фотку нормальную повесили…

Я стоял и смотрел на собственную могилу. На мрамор и эмаль, с которой я улыбался так, словно умею спокойно дрыхнуть по ночам и никогда не разбирал с закрытыми глазами «калаш». Миленько, хрена тут скажешь. Аж слезы навернулись, блин. Спасибо, хлопцы, уважили.

«А ведь я теперь мертвец», – вдруг подумалось.

– Я – мертвец! – крикнул я, испугав задремавших кладбищенских ворон.

Мелковатые они какие-то. Не как в Зоне.

И тут громыхнул выстрел – дробь свистнула у виска. Присев, я кувыркнулся назад и ударил сторожа локтем в пах. Коротышка рухнул и скрючился, но берданку из рук не выпустил. Я пару раз врезал несостоявшемуся киллеру по почкам, а потом еще дважды приласкал полегче, по зубам – для поддержания тонуса.

– Вот ур-род. Ты ж всех ментов созовешь, весь город на уши поставишь… – зашипел я, возвышаясь над мужичком. – Давай сюда свою пукалку!

Он послушно протянул мне оружие и съежился, ожидая побоев. Это он правильно ситуацию понял: я был зол на него, сдерживался с трудом. Забить бы ногами до смерти!..