Текст книги "Бенефис для убийцы"

Автор книги: Александр Серый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– А я согласен со Свешниковым,– поддержал Игоря Ерофеев.– Желудок надо беречь, молодым – тем более. Вон, посмотрите, каждый второй сотрудник имеет или язву, или еще какую-нибудь гадость в пищеварительной системе. Так что, Станислав, давай сейчас перед сном основательно подкрепись.

Подполковник как раз остановил машину возле дома Широкова, чей адрес оказался первым по пути следования. Видя, что друг мешкает, Игорь воскликнул:

– Даю голову на отсечение, что у этого холостяка дома и жрать-то нечего! Прикажите ему ехать ко мне: пожует хоть по-человечески и ночевать останется – места хватит. А то, если сам попрошу, он меня не послушает.

Ерофеев не стал разводить дискуссий, а просто рванул с места, не давая Станиславу выйти из машины. Наблюдавшая как бы со стороны за этой сценкой, Наташа тихонько засмеялась и положила ладонь на руку Широкова. Станислав хотел сперва возмутиться столь бесцеремонным решением своей участи, но поразмыслив, внутренне согласился, что так и вправду будет лучше: холодильник стоит пустой, и даже хлеба нет. К тому же одному сегодня оставаться не хотелось.

Тем временем пришла очередь выходить Наташе. Попрощавшись со всеми, она пожала Станиславу пальцы, и стуча каблучками, быстро скрылась в подъезде.

– Красивая женщина, – вдруг заметил Ерофеев, при этом в голосе его зазвучали нотки искреннего восхищения. – Мне б твои годы, Широков, эх!…

– Точно, Стас! – невинно поддержал начальника Игорь. – Хватит тебе в холостяках прозябать. Наталья Николаевна – женщина одинокая, опять же – свой брат, следователь. Хочешь, мы с Петром Сергеевичем вас сосватаем: я буду свидетелем, а он – посаженым отцом!

– А что? Я готов! Вот найдем мадам Гвоздкову, возьмем гармошку у соседа и – вперед без страха и упрека, как говорится!– продолжал подначивать Ерофеев.

Широков совершенно растерялся и не находил нужных слов для достойного выхода из щекотливого разговора. Посмотрев на его нахохлившуюся фигуру, мерно покачивающуюся на сидении, Свешников развеселился еще больше.

– Молчание – знак согласия, верно, Петр Сергеевич?

«Вот паразит, – подумал Станислав. – Ну, погоди, дай только до дома добраться… Я тебе устрою, провокатор несчастный!» Он сделал страшное лицо и показал Игорю кулак. Но Игоря это не смутило. Он продолжал изощряться в остроумии всю оставшуюся до дома дорогу.

Только когда высадивший их Ерофеев уехал, Свешников открыл калитку и, лукаво глядя на друга, осторожно спросил:

– Ты на меня не очень сердишься, Стасик?

Вместо ответа Широков расставил руки и, набычившись, медленно двинулся на обидчика, показывая всем своим видом желание намять тому бока за слишком длинный язык.

Игорь не собирался дожидаться возмездия. Он тоненько крикнул: «Ой! Убивают!», – проскочил в калитку и со всех ног бросился к спасительной двери в дом по выложенной плитками дорожке. Добежав до крыльца, «жертва» принялась мощно дубасить по косяку, словно собираясь привлечь внимание всего квартала к разыгравшейся драме. Однако сделать это не удалось, ибо преследователь настиг и обрушил град довольно чувствительных ударов во все доступные места, не очень важные для жизни. В это время дверь распахнулась и в полосе света возникла Тоня.

– Что тут происходит? – вскрикнула ошалевшая от увиденного женщина.

Послышался топот двух пар ног, и рядом с матерью приткнулись две очень похожие девчушки с весело торчавшими косичками и жадно распахнутыми глазенками. Запыхавшиеся друзья продолжали сжимать друг друга в объятиях. Переведя дух, они, наконец, вразнобой поздоровались, после чего Свешников радостно сообщил, что привел Станислава на ужин с ночевкой. Тоня продолжая недоверчиво разглядывать мужчин, заметила, что подобная манера встречать гостей выглядит несколько странной. И, хотя она уже ко всему привыкла, следовало бы подумать о соседях. Критика была полностью справедливой, поэтому Игорь, вкладывая во фразу максимум кротости и раскаяния, подлизался к жене:

– Тонечка! Прости нас, дураков великовозрастных! Мы больше не будем. Пусти в дом двух проголодавшихся и падающих с ног от усталости милиционеров, честно протрубивших полтора рабочих дня без перерыва на обед!

С этими словами он понуро подошел к жене и чмокнул ее в щеку.

То ли видок был у друзей неважным, то ли возымело действие раскаянное смирение главы семьи, только Тоня сразу смягчилась, уступая дорогу в дом. Игорь подтолкнул смущенного Широкова и, пропустив Тоню вперед, прошел следом за ними в прихожую. Девочки, угадавшие по виду матери амнистию нахулиганившему отцу, с визгом повисли на нем тут же в коридоре, радостными криками сообщая неведомо кому: «Папка пришел!»

Через час Станислав сытый, разморенный и благодушный от оказанного гостеприимства с наслаждением нежился на хрустящей простыне на диване в гостиной. Он думал о том, как повезло Свешникову в жизни с прекрасной семьей. Увалень-Игорь в присутствии жены становился заботливым и внимательным кавалером. Он не выпячивал нарочно своих чувств к Тоне, однако в каждом жесте, в каждой интонации, обращенных к жене, неуловимо ощущалась нежность. Тоня отвечала мужу тем же. Да и девчонки не отходили от отца ни на шаг. А тот, занятый беседой со Станиславом, успевал уделять внимание и дочерям. Широков радовался за друга и немного ему завидовал. Потом перед глазами возникла Наташа. Широков постарался представить ее в роли жены, размышляя, смогли бы пни стать такой же счастливой семейной парой. Так и не придя к определенному выводу, он уснул с детской улыбкой на губах.

25 июля. Понедельник. Примерно 8 часов.

Понедельник начался с дождя. Поглощая великолепные домашние котлеты со свежими овощами (все это Тоня, уходя на работу, предусмотрительно оставила на столе, прикрыв яркой салфеткой), Широков с тоской смотрел сквозь мокрое оконное стекло на безрадостно свинцовое небо, сулившее долгий обложной дождь. Сидевший напротив Игорь, казалось, всецело был поглощен едой. Одно радовало Станислава: он хорошо выспался и чувствовал себя посвежевшим и полным сил.

Даже приевшаяся за эти дни головная боль как будто отпустила.

– А девчонки с кем останутся? – без всякой связи со своими мыслями спросил Широков.

– Они у меня самостоятельные,– пробубнил Игорь с полным ртом, – до десяти сидят одни, а потом приходит теща – она здесь недалеко живет. Тебе чай или кофе?

– Кофе, если можно.

Свешников достал из шкафчика за спиной банку растворимого бразильского кофе и быстро организовал ароматный напиток.

– Да-а… Погодка, так ее… – протянул Станислав.

При одной мысли, что надо выходить на улицу из уютного дома, его аж передернуло.

– Ничего! Я возьму машину тестя, – обнадежил друга Игорь.

Только сейчас Станислав вспомнил, что в прошлом году тесть Игоря купил подержанный «Запорожец» и Игорь сдал на права. Правда, сам Свешников пользовался машиной крайне редко и на завзятого автолюбителя походил мало.

Сложив грязную посуду в раковину и вытерев стол, Свешников убедился, что в комнате, где спали дочери, все в полном порядке.

– Можем отправляться. Только помоги мне выехать.

Пока заводили застоявшийся в гараже автомобиль, выталкивали его в горку по размокшей дороге, пока пробирались в утреннем потоке машин, прошло порядочно времени, так что в управление прибыли тютелька в тютельку к девяти часам.

На недовольное бурчание Станислава Игорь философски заметил:

– Это судьба, Стасик! Я хотел сегодня пораньше добраться, вот и взял машину. А, видишь, как вышло…

– Ладно, – примирительно ответил Широков, – горбатого могила исправит! Ты поднимайся, а я заскочу к Червоненко.

Наташа, видимо, только что вошла, потому что стряхивала намокший зонтик. Она позволила себя поцеловать, но тут же призвала Широкова настраиваться на деловой лад и через полчаса начать допрос Петренко. Подбирая слова, чтобы не обидеть ее, Станислав возразил:

– Наташа, ты же понимаешь, что за «фрукт» Петренко. В тебе он будет, прежде всего, видеть хорошенькую женщину. Согласись, я лучше тебя знаю эту категорию: он будет издеваться, ерничать, похабничать. Кончится тем, что ты психанешь, а ему этого только и надо. Сам для себя он будет расценивать это, как маленькую победу, а, значит, далее говорить с ним станет еще тяжелее.

Упрямая складочка над переносицей, образовавшаяся, пока молодая женщина слушала доводы Широкова, разгладилась. Червоненко достала из сумочки пачку сигарет, собираясь закурить.

– Не могу понять: ты куришь или это элемент «шарма»? Кроме как в ресторане, я тебя с сигаретой не видел…

– А тебе не нравится? – вопросом на вопрос ответила Наташа.

– Нет, не нравится, – откровенно подтвердил Широков.

– Спасибо, что не лукавишь!– она послушно спрятала сигареты в ящик стола и пояснила. – Скажем, так: я курю, когда здорово нервничаю. Это еще с института осталось. И, ты прав, случается сие не так часто – я же по натуре спокойный человек, ты не заметил?

Последнее предложение прозвучало несколько утрировано.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то я сказала правду. Весь вечер и утро настраивала себя на драку с Петренко, заводила себя, а ты, выражаясь языком спортивного комментатора, сделал мне только что подножку. Естественно, у меня возникло что-то вроде нервной разрядки.

– Извини, я хотел, как лучше…

– Я понимаю… Я все, Стасик, понимаю,– ты, безусловно, прав! Это – чисто бабское и сейчас пройдет. Так что ты предлагаешь?

Сетуя на свою недостаточную дипломатичность, Широков высказал мнение, что разговор с Петренко лучше всего начать им с Ефремовым и Свешниковым. Тем более надо учитывать бурную реакцию задержанного при прошлой встрече. Если дело пойдет как надо, можно будет подключиться следователю.

Наташа согласилась с этим предложением, заявив, что пока побудет с Зоей Воробьевой, которую вызвала к девяти тридцати. Беседу прервал телефонный звонок. С улыбкой выслушав собеседника, она положила трубку и сказала:

– Шеф твой звонил. Велел тебе взять у меня все необходимые документы и спускаться в ИВС – они со Свешниковым уже выходят, – и, насмешливо глядя на Широкова, добавила. – Голос у Петра Сергеевича не очень-то довольный. Ты что, еще к нему не заходил?

– Не-а, – беззаботно мотнул головой Станислав.

– То-то я удивилась, когда он подчеркнуто вежливо попросил отправить капитана Широкова в его распоряжение, если этот капитан мне не очень нужен!

– А я тебе не очень нужен?

– Нужен, – глаза Наташи потеплели. – Иди уж, горе мое…

Едва не забыв бумаги, Широков радостно помчался вниз по лестнице.

Ерофеев, сидевший за правым столом в следственной комнате изолятора, окинул Широкова хмурым взглядом.

– Ты, вроде, пока не в прокуратуре работаешь, Станислав Андреевич? Мог бы сперва к «любимому» начальнику заглянуть!

Оправдываться было бесполезно, поэтому Станислав пробормотал невнятное извинение. К счастью, подполковник не относился к числу обидчивых людей. Он сразу перешел к делу. Десяток минут они обсуждали план допроса, только потом попросили конвойных привести задержанного.

Когда Петренко уселся на табурет перед ними, Широков с удовлетворением заметил, что за две ночи, проведенные в камере, спеси у него поубавилось. Роман Михайлович «сошел» с лица, на щеках темнела отросшая щетина, одежда помялась и имела несвежий вид. На ногах неуклюже выглядели казенные ботинки без шнурков.

Ерофеев, так же с интересом осмотрев собеседника, начал:

– Роман Михайлович, ваши показания, данные позавчера, выглядят вполне достоверно. Возможно, мои младшие коллеги несколько перегнули палку, что привело, в конечном итоге, к неприятной сцене между вами. Соответствующее внушение им я уже сделал.

Угрюмо молчавший до этого Петренко, со злорадством посмотрел на Широкова и Свешникова.

– Поэтому, – продолжал подполковник, – мне хотелось только уточнить с вами кое-какие детали. Прежде всего, не хотите ли что-нибудь добавить к тому, что официально заявили вчера следователю Мальцеву при допросе?

– Нет, я все сказал еще им, – кивнул Петренко в сторону Широкова.

Однако Станислав заметил, как насторожился задержанный и внимательно посмотрел на подполковника. Но на спокойном лице Ерофеева вряд ли мог что-то прочитать даже самый опытный физиономист.

– Значит, 20 июля в 20.00 вы были в кинотеатре «Волна», где смотрели французский фильм «Папаши»?

Облизнув губы, Петренко кивнул.

– По-моему, вы путаете, Роман Михайлович. 20 июля в 20.00 в кинотеатре показывали фильм «Танцор диско». Кинокартина «Папаши», действительно, должна была идти в это время, как объявляла реклама, но контора кинопроката задержала копию, поэтому руководство кинотеатра вынуждено было показать другой фильм. Вы же знаете, наши граждане очень любят индийский кинематограф.

Голос Ерофеева продолжал звучать все так же доброжелательно.

– Нам, кстати, об этом сказала кассир кинотеатра, как бишь ее фамилия? – обратился подполковник к Широкову.

– Воробьева. Зоя Воробьева, – в тон начальнику ответил Широков.

Петренко заметно вздрогнул и сцепил пальцы рук под коленками.

– Так где же вы все-таки были 20 июля вечером? – настаивал Ерофеев.

– Дома был! Дома! – громче, чем следовало, ответил Петренко.

– А хозяйка говорит, вас дома не было весь вечер до глубокой ночи.

Петренко опустил голову, лихорадочно соображая, как себя вести. Не дождавшись ответа, подполковник поинтересовался:

– Где же вы ночью так перепачкались, что утром затеяли грандиозную стирку? Уж не вагоны ли разгружали?

– Ну, соврал я… Соврал, начальник!– резко бросил Петренко, выпрямившись и зло глядя на Ерофеева. – Пьяный был. Не помню, где шатался и с кем пил. По той же причине в грязи вывалялся – пришлось стирать…

– А поранились где? Подрались, что ли?

– Что, тряпки мои на экспертизу таскали? – злобно ощерился Петренко. – Ну-ну, молодцы! Это вы умеете… Подрался, конечно! Вот он мне брюки и рубаху забрызгал!

– И кроссовки, да? – поддел Станислав.

– И кроссовки!! – нервно выкрикнул Петренко, уткнув локти в колени и пряча в ладонях лицо.

– Кстати, о кроссовках, – Ерофеев не собирался давать передышку. – Вы утверждаете, что никогда не были на улице Гоголя. А вот эксперты наши установили обратное: следы именно ваших кроссовок, учитывая некоторые характерные повреждения подошвы, обнаружены утром 21 июля в доме номер восемь и во дворе этого дома. И не только следы! «Пальчики», Роман Михайлович, «пальчики» ваши остались на подоконнике в комнате с комодом. И, что интересно, одновременно с этим в доме том найден труп, а еще, тогда же ночью, там произошло покушение на убийство старика. К счастью, последний остался жив и рассказал нам о виденном и слышанном разговоре убитого «толстяка» с неким высоким мужчиной!

– Врешь, начальник, дед-то помер! – не выдержав, взорвался Петренко. Он весь дрожал.

– Откуда вы знаете, что старик помер? – неожиданно спросил Свешников.

Петренко вскочил, но увидев кинувшихся к нему оперативников, рухнул на табурет и вновь спрятал голову в ладонях.

– Спокойно, Роман Михайлович, спокойно… Не надо так волноваться! Вы были ночью в доме на Гоголевской. И, когда ваш сообщник повздорил с «толстяком», убили незнакомца чугунной гирькой. А заодно хотели пристукнуть свидетеля-деда. Потом спрятали труп убитого в сарае! Так все было, Петренко? – повысил голос подполковник, встав из-за стола.

Петренко сжимал ладонями виски и, покачиваясь, бормотал: «Нет, начальник… Нет, начальник…»

– Что, нет? За поленницей дров у Бушуевой мы нашли гирьку. На ней – следы крови убитого и Касьянова – эксперты дали заключение. На ваших кроссовках – также следы крови!

– А факт знакомства с Юрой подтвердила Бушуева, продавщица из магазина и, к тому же, его отпечатки найдены в вашей комнате! Необходимые показания дала и обманутая вами Зоя Воробьева! – поддержал шефа Широков.

После этих слов Петренко застыл на месте, но тут же вскочил и бросился к двери. Однако Станислав был начеку и подставил ему подножку, затем прыгнул сверху на задержанного и заломил ему руки за спину. Взвыв от боли, Петренко забился и засучил ногами. Тем временем Свешников помог другу замкнуть наручники, принесенные конвойным. Еще некоторое время Петренко крутился и рычал у ног молча наблюдавших за ним присутствующих. Потом внезапно затих. Широков вопросительно взглянул на Ерофеева. Тот кивнул. Тогда Станислав с Игорем подняли Петренко и усадили на табурет.

– Ну что, успокоились, Роман Михайлович? – спросил подполковник, усаживаясь напротив. – Нервишки у вас ни к черту!

Петренко молча сидел с закрытыми глазами.

– Все, давайте без дураков! – предложил Ерофеев. – Вы – человек в правовых вопросах, как я понимаю, подкованный. «Школу» в Архангельской области прошли. И не за грехи молодости срок топтали, а за групповой разбой да еще и со смертельным исходом – нам тамошние коллеги весточку прислали. Так что, не овца вы, а – волк, если по правде.

Петренко позы не изменил, но глаза открыл и слушал внимательно.

– Поэтому предлагаю рассказать правду без утайки всяких нюансов. При этом, должны понимать, что все козыри мы тут перед вами не выложили. Возможно, суд и учтет чистосердечное раскаяние, если, к тому же, показания помогут следствию установить истину. Хотя лично я бы вас расстрелял как собаку бешеную за все сотворенные мерзости – простите за откровенность!

Вероятно, эта тирада настолько поразила Петренко, что он вытаращил глаза, не веря услышанному.

– Да, расстрелял! – устало подтвердил Ерофеев. – Для меня с вами все ясно. Но, к сожалению, я не судья и не выношу приговор. Поэтому у вас есть крохотный шанс. Так что, ваши показания нужны, прежде всего, вам самому, чтоб иметь какую-то надежду. Лично я и без вашей помощи доведу дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Широков в прошлый раз вам обещал получить достаточно фактов для истребования санкции на арест к сегодняшнему дню и обещание сдержал – работать мы умеем. И то, что вы скрываете, мы рано или поздно узнаем другим путем. Но хорошо ли это будет для гражданина Петренко, не знаю… А теперь решайте, я жду…

Ерофеев вынул из кармана сигареты и отвернулся к окну.

Широков подумал, что шефу нелегко далась победа, угробившая массу нервных клеток. А что это – победа, Станислав уже не сомневался. Словно в подтверждение, Петренко глухо вымолвил:

– Я буду говорить, начальник! Мне, действительно, ничего иного не остается, будьте вы все прокляты! Только «браслеты» снимите и дайте курить…

Заметив колебания подполковника, он добавил:

– Снимите, не буду бузить… Слово верное!

Не столько рассчитывая на «верное слово», сколько полагаясь на психологический эффект, Ерофеев попросил Свешникова снять наручники. Затем распорядился, чтобы пригласили следователя Червоненко.

Дождавшись прихода Наташи, подполковник велел Широкову и Свешникову присутствовать при допросе, а потом собраться у него для определения дальнейших мероприятий по делу.

25 июля. Понедельник. 14 часов.

Ерофеев молча курил, откинувшись на стуле и разглядывая собравшихся сотрудников. Вид у всех был неважнецкий. Даже на лице Свешникова не было привычной добродушной улыбки.

«Устали ребята… Впрочем, всегда так бывает при расследовании серьезных преступлений; первые дни – на сплошных нервах, на пределе физических и эмоциональных сил. А когда достигается какой-то весомый результат – пусть это еще не окончание дела, а только первый этап, хоть и решающий, – люди расслабляются. Полагают, что самое важное уже позади, а впереди – только чисто техническая работа. Вот и сейчас, казалось бы, сделано главное: по обоим убийствам лица, их совершившие, установлены, обстоятельства, опять же, известны. Предстоит только найти и задержать остающихся пока на свободе двух преступников», – Ерофеев помассировал пальцами кончик мясистого носа и откашлялся. Больше всего подполковника волновало нехорошее предчувствие, что как раз с этой частью задачи придется основательно повозиться. Мотивы-то убийства Рубцова да и истории в целом остаются загадкой. Значит, надо ребят настраивать, ни в коем случае не дать им остыть.

Петр Сергеевич сложил руки на столе и деловито предложил:

– Давайте-ка обобщим все данные с учетом допроса Петренко и определимся, как жить дальше. Нет возражений?

Мальцев кивнул большой серебристой головой за всех.

Тогда Ерофеев попросил Червоненко изложить протокол допроса Петренко, чтобы все вошли в курс новых обстоятельств.

Наташа, одернув жакет, начала говорить, вставляя в текст протокола свои устные комментарии, что придавало живость и дополнительный интерес.

– Познакомился Петренко с Юрием Бубенцовым в марте 1988 года в городе Ленинграде, когда проводил там свой отпуск. Оказались за одним столиком, «сняли» девушек-подружек, с которыми развлекались в номере Петренко в гостинице «Октябрьская». Вдвоем гулять оказалось веселее. Так продолжалось недели две. За это время достаточно узнали друг друга, притерлись, если хотите. Петренко в подпитии любил побравировать воровской романтикой, строил из себя этакого рискового парня, которому жизнь человеческая – ничто. Бубенцов стал внимательнее относиться к приятелю, а когда у того кончились деньги, снабдил тремя сотнями под честное слово.

Пришло время Петренко возвращаться в Архангельск и он решил, в силу особенностей своей натуры, обчистить нового приятеля, который представлялся ему «золотым теленком», сорившим «фарцовыми» деньгами. Между «друзьями» произошла сцена в гостиничном номере Петренко. Закончилась она тем, что «теленок» парой приемов каратэ выбил у нападавшего нож, уложил на ковер и приставил ко лбу револьвер системы «наган», после чего провел «разъяснительную» работу. Приятели заключили мир и достигли договоренности о помощи Бубенцову со стороны Петренко в проведении одной операции у нас в городе. Первоначально Юрий объяснил только, что операция будет рискованной, но абсолютно верной. Подробности ее Бубенцов обязался сообщить при визите к Петренко в Архангельск. Доля Петренко не называлась, но говорилось об очень больших деньгах. На том и разъехались. Кроме имени и фамилии, Бубенцов ничего о себе не сообщил, и Петренко даже не знает, где тот жил в Ленинграде. Вестей от нового друга не было до июня. Примерно 10 июня Бубенцов вечером неожиданно появился у Петренко дома. За выпивкой вспомнили Ленинград и разговор перед прощанием. Бубенцов поставил вопрос ребром: готов Петренко ему помочь или нет. Роман Михайлович, конечно, попытался сперва прощупать почву: что за дело предстоит. Но приятель был тверд: если согласен – делать, что прикажут, без рассуждения, если нет – до свидания. Только па таких условиях Бубенцов берет его в долю и готов выложить ту сумму, которую Петренко сам назовет за издержки своего положения. Петренко все же уточнил, будет ли дело «мокрым». На что Бубенцов ответил: «Не исключаю возможность». Роман Михайлович все же решился и для затравки назвал свою долю в размере 20 тысяч рублей. Бубенцов усмехнулся, мол, торговаться не собирается, и определил оплату Петренко в 25 тысяч, куда включаются командировочные расходы. По заключении сделки Бубенцов поставил первую задачу: срочно уволиться, выехать в наш город, устроиться в частном секторе, навестить женщину по имени Рита на улице Свердлова 25-7 и поступить в ее распоряжение. Далее выполнять все ее указания, как если бы они исходили от самого Бубенцова. Тот приедет в город позже. В качестве карманных расходов Бубенцов дал Петренко 2 тысячи рублей.

Увлекшись рассказом, Наташа не заметила, что давно уже разгуливает по кабинету. Сделав паузу, она подошла к стоявшему на подоконнике графину и плеснула немного воды в стакан.

– Выходит, что Зоя – частная инициатива Петренко? – спросил Ерофеев.

– Да, – подтвердила Наташа, промокнув губы платком. – Петренко, собираясь к нам, вспомнил подонка-мужа Зои, с которым сидел в колонии, и решил навестить его. Адрес у него сохранился случайно. В поисках дома Воробьевых Петренко узнал, что Воробьев еще не вернулся, а жена живет одна, Вот он и решил развлечься. Так что Зоя рассказала нам правду.

Наташа умолкла, ожидая еще вопросов, но их не последовало, и она продолжила пересказ показаний задержанного:

– Обстоятельства поселения у Бушуевой соответствуют тому, что уже известно. А на следующий день после приезда, то есть 21 июня, Петренко вечером нанес визит Гвоздковой по новому адресу. Маргарита Сергеевна держалась с помощником подчеркнуто сухо, по-деловому, сразу дав понять невозможность любого сближения. Выяснив, как устроился Петренко, она поставила задачу – ежедневно часов в 9 утра проверять дом номер 8 на улице Гоголя: целы ли доски на окнах, не сбит ли замок. Если таковые факты обнаружатся, сразу же устранить повреждения и доложить по телефону ей на работу. Кроме того, Гвоздкова заявила, что вечерами к ней могут пожаловать нежелательные визитеры. Поэтому ежедневно с 17 до 21 часа Петренко должен прогуливаться по улице Свердлова, наблюдая за занавесками в окне кухни. При опасности – занавески будут раздвинуты, и тогда Петренко следует немедленно прибыть в квартиру и действовать решительно, даже при запертой двери. С человеком или людьми, находящимися в квартире, не церемониться. Последнее условие она повторила дважды. Поинтересовалась, как у Петренко с оружием. Он сказал о ноже и гирьке. Гвоздкова поморщилась и посетовала на отсутствие пистолета. Больше ничего Петренко не узнал и принялся выполнять порученное дело. Да, еще условились, что в любом случае раз в три дня, Петренко будет звонить Гвоздковой на работу, на всякий случай.

Наташа прервалась и, устав ходить, присела на стул у стола для совещаний.

– Непонятно, как Петренко, бывая ежедневно на Гоголевской, не встретился с Толстых? Да и рабочие его не видели… – усомнился Слава Белозеров.

За Наташу ответил Широков.

– Петренко только первые два дня приходил туда в девять часов. Потом, по согласованию с мадам, стал являться в обеденный перерыв в полдень, чтобы не «светиться» перед рабочими.

– Что же, Петренко в доме ни разу не был?

– Ну, почему, – был дважды. На третий день посещений из любопытства забрался, когда рабочих не было. Благо, Гвоздкова дала ключ от замка. Порылся аккуратно в комоде. Пальцы по привычке платком стер. Ну, а второй раз – в роковую ночь 20-го…

Белозеров, удовлетворенный разъяснением, кивнул, а Червоненко сказала:

– Далее ничего интересного не происходило до 10 июля. В тот день Петренко позвонил на работу Маргарите Сергеевне и узнал о приезде Бубенцова. Встретились они на следующий день у Дворца культуры железнодорожников и проехали на квартиру Петренко. Здесь состоялся любопытный разговор. То ли проникнувшись уже некоторым доверием к подручному, то ли еще по какой причине, но Бубенцов приоткрыл суть своего замысла. Якобы у Риты, подруги и землячки Бубенцова, есть некий секрет, позволяющий легко разбогатеть. Речь идет не о тысячах и даже не о десятках тысяч! Но к этому секрету нет ключа. Ключ или место его хранения знает один человек, который, по Ритиным расчетам, должен приехать в город где-то после десятого июля. Обладая ключом, незнакомец, однако, не имеет самого «секрета». Он знает только, что «секрет» находится у хозяйки дома – тетки Гвоздковой. По всей видимости, он не знает и того, что тетка умерла, а «секрет» попал в руки Гвоздковой. Приехав в город и увидев заколоченный дом, он кинется искать тетку и, естественно, выйдет на Риту, надеясь получить доступ к «секрету». Тут и надо гостя «перехватить», выманить у него ключ, а там – видно будет…

Ерофеев поднял руку, извиняясь, что прерывает Наташу.

– Бубенцов не объяснил Петренко, зачем взял его в долю?

И вновь вступил в разговор Широков.

– Как понял Петренко, Бубенцов, ровным счетом ничего не зная о госте, почему-то опасался его, считая человеком весьма серьезным. Во всяком случае, не мог положиться только на свои силы.

– А что за хитрость, с помощью которой хотели выманить «ключ»?

– Этого Петренко не знает – Бубенцов не сказал. Он только должен был осуществлять подстраховку и оказать помощь, если будут нужны «решительные действия». Больше ничего по существу истории Петренко не узнал ни тогда, ни позже.

– Ну что-то уж очень мудрено – прямо сказочные страсти какие-то! – хмыкнул Мальцев. – Не очень верится во все это.

Червоненко пожала плечами.

– Петренко уверяет, что говорит чистую правду. Якобы точно так ему объяснил ситуацию Бубенцов.

Ерофеев попросил прекратить обмен мнениями и дослушать Наталью Николаевну до конца.

– Обрисовав обстановку, Бубенцов дал указание Петренко продолжать визиты на Гоголевскую и быть готовым к немедленным действиям. Связь условились держать по телефону через Гвоздкову, которой теперь Петренко должен был звонить дважды в день: до и после обеда. При необходимости, Бубенцов мог прийти к Петренко прямо домой. Сам же Бубенцов взялся охранять Гвоздкову: встречать и провожать на работу на расстоянии, незаметно для окружающих. В течение следующих 6-7 дней Бубенцов дважды заходил домой к Петренко обменяться новостями, но новостей, по сути дела, не было. И, вообще, Бубенцов начал нервничать, 19 июля вновь состоялся интересный разговор между сообщниками. К этому времени Петренко рассудил, что раз Бубенцов не хочет делиться с незнакомцем, владеющим ключом, почему бы тогда не поделиться с ним, Петренко, честно оказывающим помощь. Тем более что, возможно, Петренко придется устранять незнакомца. Об этом Роман Михайлович и сообщил работодателю. Да еще припугнул, что многое знает, и теперь они повязаны одной веревочкой. Произошла ссора, едва не вылившаяся в драку. Но, видимо, аргументы Петренко убедили Бубенцова – сошлись на 50 тысячах. Причем, 10 тысяч Петренко получал от Бубенцова сразу после «взятия ключа». Остальное – примерно через неделю. Петренко также пригрозил, что, в случае обмана, сдаст Бубенцова милиции, и тот тогда потеряет не 50 тысяч, а все. На том и порешили. Теперь начинается самое главное…

Наташа оглядела товарищей, с удовлетворением прочитав на лицах неподдельный интерес.

– 20 июля в 11.30 Петренко позвонил Гвоздковой справиться насчет обстановки. Все было нормально. Потом он поехал на Гоголевскую. Там обнаружил, что дом начали разбирать. Стал звонить Гвоздковой, но никак не Мог дозвониться: то Маргарита Сергеевна была на обеде, то куда-то выходила, то автомат не срабатывал. Короче, дозвонился только в 15 часов, но Гвоздкова не дала ему и слова вымолвить. Она велела перехватить Бубенцова в скверике возле больницы и передать: «Он приехал. Будет встречать меня у входа в больницу в половине шестого». И чтобы Бубенцов действовал, как договаривались. Потом все же тихо добавила, что в начале третьего ее позвали к телефону. Мужчина назвался другом тети, посетовал, что та умерла, и попросил о встрече, мотивируя это необходимостью решить некий срочный вопрос. Он попросил разрешения прийти прямо домой, так как знает адрес, но Маргарита Сергеевна предложила встретить ее в половине шестого с работы. Причем, на полчаса приврала время окончания, чтобы успеть предупредить Бубенцова. Петренко, сообразив, что события вступают в заключительную фазу, и уже осязая в мечтах кучу денег, на радостях позвонил Зое и велел уволиться с работы для отъезда из города. Без десяти пять он встретился с Бубенцовым в скверике и передал ему информацию Риты. Юрий некоторое время обдумывал ситуацию, а потом распорядился ждать. Минут пятнадцать шестого они заметили у крыльца больницы невысокого полного мужчину в светлых рубашке и брюках. Когда Гвоздкова ровно в 17.30 вышла и огляделась, мужчина уверенно шагнул к ней. Улыбаясь, он что-то начал говорить. Потом, продолжая разговаривать, они направились к дому Гвоздковой, а Петренко с Бубенцовым, соблюдая меры предосторожности, последовали следом. Когда пара зашла в подъезд, наблюдатели остановились за углом дома у мусорных ящиков. Бубенцов молчал, изредка поглядывая на часы. В пятнадцать минут седьмого он пошел к Гвоздковой, сказав, что представится братом, и еще обронил: «Очень странно! Мне показалось, что этот тип знает Риту в лицо!»